Текст книги "Господь — Пастырь мой"
Автор книги: Архимандрит Виктор (Мамонтов)
Жанр:
Религия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)
Когда общение с кем‑либо теряло духовный смысл, когда собеседник начинал кого‑нибудь осуждать, о. Серафим выключался из разговора. К нему приезжал часто молодой священник, служивший где‑то в верхах, и начинал рассказывать о «мелочах архиерейской жизни». Батюшка вставал из‑за стола и уходил к себе в келью. Потом священник приходил к нему и, сидя на корточках у кровати, наклонившись к уху батюшки, продолжал свои рассказы… а тот засыпал.
Отец Серафим видел тех, о ком ему рассказывали, совершенно иначе. Кто на кого, кто с кем, кто против кого, – все это его совершенно не интересовало, потому что он любил всех людей, несмотря на их немощи и падения.
«Он просил у тебя жизни»
За семь лет до своей последней кончины о. Серафим умер во время богослужения в храме [9]9
Это был не первый его уход, он неоднократно умирал и возвращался к жизни. В 1933 году, по рассказу старшей дочери батюшки, Нины, во время отпевания супруги о. Димитрий лишился чувств, дыхание его прекратилось. Его отнесли в дом и в суете забыли. Уехали на кладбище. Вскоре он тоже появился там. – Прим. архим. Виктора.
[Закрыть].
Случилось это, как мне рассказывал сотаинник батюшки диакон Иоанн Бузов, ныне насельник Курско–Коренной обители иеросхимонах Иоанн, на Страстной седмице, кажется, во время вечернего богослужения. Батюшка предельно ослаб, и вдруг дыхание его прекратилось. Раздался вопль молящихся. Душа же о. Серафима в это время лицом к лицу предстояла перед Господом, и ей не хотелось расстаться с Ним. Но он услышал кроткий голос:
– Ты видишь этих людей, слышишь их вопли? Вернись к ним. Ты им нужен.
Отец Серафим еще семь лет после этого служил людям.
«Великим постом навестите меня», – сказал батюшка мне после исповеди у него в январе 1982 года. Вскоре пришло известие о его болезни. О. Серафим все более и более ослабевал.
Получив благословение и напутствие митрополита Леонида, я поспешил в Ракитное. Шла третья неделя Великого поста.
С трепетом я вошел в родную мне маленькую келью батюшки, внимая ее неслыханной тишине. Слева на аскетическом ложе лежал, как всегда, в подряснике, в сапогах, погруженный в одному ему ведомую глубину, отец Серафим. На его бледном лице я увидел печать физического угасания, но глаза его тихо светились, в них была неизменная любовь. Все говорило о переходе его в вечность.
Он попытался подняться и сесть на постели, но я его попросил не вставать ради его покоя. Беседа наша была тихой и светлой.
Батюшка не говорил ни слова о своей болезни, его интересовали мы, наша жизнь. Он радовался моему монашескому постригу, который только что совершил владыка Леонид. (Мне хотелось, чтобы батюшка, будучи моим духовным отцом, постриг меня, но этот вопрос он не мог решить без благословения владыки Леонида, тот же пожелал постригать сам. «Не смущайтесь, – говорил батюшка, когда я ему сказал о решении владыки еще в январской беседе, – Вас будет постригать та же рука». Владыка Леонид, как уже говорилось, постриг в монашество о. Серафима, и после пострига их духовное общение стало еще более глубоким. Батюшка радовался, что владыка–старец, как и его когда‑то, принял меня под свой духовный покров. Имя Мелетия, архиепископа Харьковского, которого благоговейно почитал о. Серафим, несмотря на пожелание батюшки, мне не было дано. Владыка Леонид при постриге в миру в то трудное для Церкви время обычно оставлял иноку прежнее его имя, меняя только день Ангела).
Начинающийся уход батюшки от нас еще острее почувствовался, когда мы за трапезой увидели его место пустым. Вечером я попросил иподиакона Игоря, моего спутника из Риги, помолиться со мною о здравии батюшки. На другой день мы пришли на трапезу и, к нашей радости, увидели батюшку на своем месте.
Поразительным было то, что он выглядел таким же, как прежде – тихим и кротким, излучающим свет и покой, без малейших следов болезненности на лице. Сердце благодарило Господа за этот дар. Но на следующий день, день нашего отъезда, он вновь слег. Вопреки своей немощи, он принял нас. Игорь удостоился получасовой беседы. Хотелось услышать последнее напутствие, последнее его слово, но я не дерзал просить о нем. Батюшка сам сказал его: «Храните устав» [10]10
Позже я прочел у архимандрита Серафима (Батюгова): «Вне устава – когти дьявола». – Прим. архим. Виктора.
[Закрыть].
Последнее целование. Я не мог уходить из кельи, повернувшись спиной. Смотрел на батюшку и постепенно удалялся… До встречи в вечности.
26 марта архиепископ Курский и Белгородский Хризостом в сослужении духовенства соборовал о. Серафима. До последнего дня он причащался Святых Христовых Таин, пребывая в ясном рассудке и неустанно молясь. Казалось, в последние дни своей земной жизни он должен был думать прежде всего о своей душе, о таинстве ее рождения в вечную жизнь. Но матушка Иоасафа слышит, как батюшка, находясь в забытьи с закрытыми глазами, к кому‑то обращается с настойчивой просьбой: «Накормите их, накормите».
Он вступил в таинственное общение с теми, кому хочет поручить свою заботу о ближних. Матушка Иоасафа понимает, что не с окружающими беседует батюшка. Любящая душа о. Серафима не может оторваться от ближних, тех, кого он всегда любил и будет любить. Ничто не может разлучить его с ними.
Наступила Страстная седмица. Физические страдания батюшки усилились, но он терпел их кротко, помня сердцем своим страдания и муки Иисуса Христа. Зная, что после мучительного перехода душа увидит Свет.
Об этом Свете уже возвестило и ликующее пение «Христос Воскресе» участников начавшегося пасхального крестного хода. Он приближался к домику батюшки, расположенному рядом с храмом. О. Серафим возможно уже не слышал этого пения, но оно присутствовало в его келье. Так дано было ему Господом последнее утешение – еще раз приобщиться к земной Пасхе.
На второй день Светлого Христова Воскресения, 19 апреля 1982 года, вечером, в 17 часов 15 минут под пение в храме «Христос Воскресе» душа о. Серафима разлучилась с телом. Его земная жизнь завершилась Воскресением, Пасхой. Великое таинство перехода в вечную жизнь свершилось. Он просил у Тебя жизни (Пс 20:5), и Ты дал ему ее, жизнь вечную. Начались непрерывные службы у гроба почившего.
Господь привел к смертному одру батюшки сотни людей (в церковной ограде, возле кухни в большую кучу были сложены их вещи).
Однако из‑за препятствий, чинимых властями, многие не смогли проститься с батюшкой: были отменены рейсовые пассажирские автобусы на Ракитное, на поезда московского направления из Краснодара и с Кавказа не продавали билетов до Белгорода. В толпе у билетной кассы кто‑то объяснял причину недоумевающим: «Говорят, в Белгороде умер какой‑то святой».
Разбушевавшийся ветер подталкивал собравшихся к прощальному месту. Дно могилы прихожане выложили дубовыми досками, а стены обложили кирпичом. «Словно подземная келья», – заметил кто‑то. Среди провожающих были «блюстители порядка» в штатском. Остерегаясь их, некий фотограф влез на крышу сарая и оттуда незаметно бросал заснятые пленки жене. Осторожность была не напрасной: у всех оставшихся внизу фотопленки были изъяты и засвечены. Перед погребением владыке Хризостому, отпевавшему о. Серафима, передали распоряжение властей: гроб с телом покойного не обносить вокруг храма. Владыка ответил: «Передайте им, что я сам знаю, как нужно совершать погребение».
По желанию о. Серафима его похоронили у алтаря с северной стороны, вблизи его кельи. В алтарной нише незадолго до его кончины был написан образ преподобного Серафима Саровского.
Безмерную утрату ощутили духовные чада батюшки. Вместе с тем они чувствовали его реальное присутствие, зная, что в Боге нет разлуки.
«Смерть дедушки я не воспринял, – пишет внук Димитрий, – и постоянно чувствую его присутствие. Он никуда не исчез. Другие поумирали, и вроде бы их и не было никогда, а дедушка всегда со мной».
То же выразил многолетний любимый алтарник о. Серафима Николай Ефимов из Москвы. На мое предложение написать воспоминания о батюшке, он ответил так: «У меня все время в мыслях Ваше предложение. Попытаюсь сформулировать, почему я этого не сделал до сих пор и не могу сделать сейчас. Основная причина такова: я постоянно живу с мыслью об о. Серафиме как о живом. Поэтому всякие записанные мною воспоминания вызывают диссонанс в моем этом к нему отношении. Воспоминания предполагают, что событие ушло в прошлое. Для меня же это все подчас реальнее и современнее, чем то, что окружает меня в настоящий момент. Я живу этими воспоминаниями, они пульсируют во мне постоянно, находятся в кипящем состоянии, поэтому записать их на бумагу не представляется возможным».
Он жив, любит нас, молится за нас и помогает нам, ибо, по слову преподобного Силуана, «любовь не может забыть».
Для о. Серафима смерти не было и нет: он никогда не разлучался с Богом.
По–прежнему приезжают в Ракитное в Никольский храм его духовные чада, чтобы в таинстве общения с ним на его могилке напитаться духом любви и вернуться в нашу пустыню жизни, сердцем которой он был, есть и будет.
II. Таинства жизни
Иисус Христос – Исполнитель Закона и пророков
Тема моего выступления – Христос – Исполнитель Закона и пророков. Иисус Христос сказал: «Не думайте, что Я пришел нарушить Закон. Не нарушить пришел Я, но исполнить». То, что Он приносит, – конечно, ново, однако не нарушает прежнего.
В чем же заключается исполнение Закона, которое Иисус приносит на землю? Закон свят и духовен, но сам по себе он не может спасти плотского человека, который предан греху, ибо закон дает лишь знание добра, но не силу уклониться от греха. Как детоводитель и опекун народа Божьего во время его младенчества, Закон вызывал в народе желание невозможной праведности – с тем, чтобы дать ему лучше понять абсолютную для него необходимость в единственном Спасителе.
Когда же Спаситель пришел, народ Божий перестал быть в подчинении детоводителю. Христос Своей жизнью исполнил Закон, который стал Законом Христовым. Закон уже не является внешним по отношению к человеку. Дух Божий запечатлевает его в наших сердцах, вызывая в них любовь. Христос – конец Закона. Закон не мог достигнуть поставленной ему цели, то есть освящения людей. Закон ничего не довел до совершенства. В нем была только тень будущих благ. Был только несовершенный образ жертвы Христа. Новое же домостроительство содержит реальность этих благ, ставшую нам доступной в образе, передающем их в ощутимом выражении.
Его вершина – царственный закон любви. Только Христу присуще единение с Богом и со всеми людьми. В Нем обитает вся полнота Божества телесно. Вся Библия свидетельствует об исполнении Христом Своих замыслов.
«Исполнить» означает больше, чем сделать. Слово это выражает идею полноты. Весь Ветхий Завет был обращен к откровению Иисуса. Исполнения, указанные там, были лишь долгой подготовкой к полному осуществлению замыслов Божьих в земной жизни Иисуса.
Смерть Иисуса на Кресте исполнила все об Иисусе до самого конца. Итак, все исполнения Священной истории обращены к пришествию Христа, а в жизни Христа сосредоточиваются в Его жертве. Так во Иисусе Христе исполняются обетования Божьи – в Нем «Да» и в Нем «Аминь».
Человек не может быть совершенным, только исполняя Закон. Чтобы оправдание Закона исполнилось в нас, надо было, чтобы Бог послал нам Своего Сына. И чтобы через Его Сына мы приняли Духа Святого. Поэтому мы больше не под Законом, а под благодатью. Дело, исполненное на Кресте Христом, продолжается во времени, пока не наступит День Господень, кончина века, возвещенная Ветхим Заветом и Новым Заветом, которая будет всецелым исполнением замысла Божьего во Христе.
То, что пророки возвещали, было обращено к будущему. Они видели это будущее, которое уже приближается, верили, что наступит час милосердия. Христос – это Тот, чье слово исполняется сегодня, потому Он сегодня живет с людьми, живет с каждым христианином, который захочет его найти.
Католический святой Шарль Фуко говорил: «Боже мой! Каждое мгновение нашей жизни – мы у Тебя на глазах. Доверительное общение с Тобой, гораздо ближе к Тебе, гораздо теснее с Тобой связаны, чем могли бы быть связаны с каким бы то ни было человеком. И Ты не только близок нам, Ты вокруг нас и внутри нас. Ты обволакиваешь нас и нас наполняешь. Положимся на Него, исполним свое предназначение. Исполним волю Божью».
Совершенство заключается не в каком‑либо деянии, но в совершенстве любви. Живой, а не мертвой любви. Любви творящей и претворяющей все во всю жизнь в любовь. Такая любовь не бывает бесплодна. Не надо нам искать удовлетворение в вещах мира сего, ни в материальных благах, ни в чем‑нибудь, что воспринимают наши чувства, ни в духовных богатствах, ни в какой твари. И ни в чем, что не есть Бог.
Чем более мы свободны от всего, что не есть Бог, тем более мы можем наполниться и насытиться Богом. Тело погружается в Бога как губка в безграничный океан – океан совершенства, красоты, блаженства, любви, божественной святости, которая пропитывает его, наполняет его, окружает его.
Блаженство Бога бесконечно. Христос изглаживает любой изъян и возвращает былую красоту во всей полноте. Христос пришел на Землю, чтобы создать лучший мир. Мир, в котором мы живем, не совершенен и незавершен.
Его нельзя назвать ни мудрым, ни счастливым, ни добрым, ни чистым, ни даже просто чистоплотным. Человечество – только сырье, почти все в нем еще не завершено, несовершенно.
Дело Творения продолжается. Этой Вселенной, в которой мы живем, еще предстоит явиться в совершенном свете и красоте.
Христос пришел, чтобы завершить его. Он хочет довести человечество до совершенства. Христос дает нам живую полноту Любви, неутомимо жаждущей давать все больше и больше.
И наше сердце должно открыться этой Любви, принять ее и бережно хранить и растить ее. Аминь.
Таинство свободы
Господь Иисус Христос сказал: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал». Не есть ли в этом избранничестве насилие над свободой человека? Не я выбираю, меня выбирают.
Но избранничество – это призыв. Господь нас призывает к Себе, к вечной жизни. Призыв не есть насилие. Господь ждет нашего отклика, и человек, имея внутреннюю свободу, выбирает Бога или нечто другое. К сожалению, люди в этом мире часто выбирают не Бога, а то, что ниже Бога, ищут Его даров, а не самого Бога, и таким образом лишаются самого драгоценного, высшего дара, который Господь нам дал: свободы, или, иначе сказать, любви, потому что свобода есть любовь, и без любви нет свободы, и без свободы нет любви.
Из всех религий только христианство признает: самая насущная наша потребность – свобода, свобода жить без греха, покинуть темницу страстей и стряхнуть оковы. Эта свобода от греха, прощение грехов приходит от Господа. Высшая ступень жизни человека наступает, когда исчезает рабская привязанность к чемулибо. Тогда вся жизнь человека проникнута Богом. Наша преходящая жизнь тоже получена нами от Бога как свободный дар любви. Человеку нужно научиться выбирать то, что освобождает нас от нашего эго и открывает дверь к новому бытию.
Когда наш разум занят всякими идеями и воля опутана страстями, то они не могут принять семян неведомой истины и высшего желания. Пока я люблю рабство, во мне не взойдут семена свободы. Пока я полон всяких суетных желаний, я не смогу желать Бога, и Бог не в состоянии взрастить во мне Своей свободы, потому что я узник, который не хочет на волю. Я люблю свой плен, сам себя заключил в темницу, желая того, что сам ненавижу. Воля Божия сеет во мне свои семена, и если бы они укоренились в моей свободе, если бы во мне взошла воля Божия, то я стал бы любовью, которая есть Бог, а жатвой моей была бы радость и Его слава.
Бог дает нам свободу стать, кем мы захотим. Наше призвание в этой жизни не просто быть, а творить вместе с Богом. Мы свободные существа, Его дети. Иначе говоря, мы должны не влачить существование, а уметь выбирать истину и уметь приобщаться к творческой свободе Бога, изменять не только свою жизнь, но и жизнь своих близких.
Вместе с Богом мы должны творить вечную жизнь. К сожалению, многие люди в этом мире находятся в рабстве у самих себя. Если я раб самого себя, то мой господин – я сам. Человек становится самодостаточным. Выход – сменить господина, найти Господина с большой буквы. Вспомним Первую заповедь Господа, Который нам говорит о том, чтобы у нас не было никаких других богов, кроме Него Самого.
У иудеев было ощущение, что они самые свободные существа. Когда же Христос говорил фарисеям о духовном рабстве и обличал их, то они этого не понимали. У них не было высокого самосознания свободы.
Если я господин сам себе, то я раб, я самодостаточный человек, я живу в замкнутом пространстве и раб самого себя. Апостол Иаков, говоря о вере человека, замечал, что эту веру нужно показывать на делах. Это означает, что без ближнего я не могу прийти к Богу и желанной свободе.
Когда я думаю о свободе, я понимаю ее как общение с Богом и с ближним на расстоянии двух свобод. То есть невозможно что‑то навязывать Богу, невозможно что‑то навязывать ближнему, нужно общаться и с Тем, и с другим без всяких препятствий. Если возникает навязанность, она становится таким препятствием.
Когда я начинаю что‑то требовать от Бога или навязывать свою волю, я теряю свободу и унижаю Бога. Бог не терпит магических отношений, Он их отвергает. Ветхий Завет предлагал идти за Живым Богом, а не за идолами.
Есть две свободы, о которых я уже сказал: моя свобода и свобода ближнего. Моя свобода – в том, чтобы мне выйти из рабства самому себе. Свобода ближнего – в том, чтобы я не стал преградой на его пути к Богу.
Это минимум. А максимум – помочь ему во всем, в чем он нуждается, без всякого насилия.
Такое насилие по отношению к Богу мы видим в притче о брачном пире, когда на пир пришел человек, одетый не в брачную одежду. Брачная одежда – это редкое одеяние, все гости получали ее, хозяин щедро давал ее, а пришедший на пир не захотел взять эту одежду, тем самым он как бы сказал: я и так хорош. Хозяин пира говорит ему: «Друг, почему ты не в брачной одежде?» Хозяин говорит это ласково, а он молчит, ему стыдно. Стыд – это еще не покаяние. Молчание длится. Это состояние показывает, что человек сам себя заключил в темницу. Ему предлагали брачную одежду, звали быть избранным, а он говорит: «Я и так хорош». Он раб потому, что смотрит на дары Бога, а не на Него Самого. Он пришел на пир поесть, а не потому, что он любит Хозяина пира. Господь заметил это его состояние, не увидел в нем любви. Это отношение к Богу было насилием над Богом. Господь не принимает этого насилия. Пришедший на пир остается рабом и сам себя извергает из общения с Богом. Не Бог его выбрасывает, а он сам себя уводит от Бога, выпадает из этого общения, потому что возлюбил не то, что нужно. Ему нужно было возлюбить Господа, а он возлюбил то, что ниже Бога, Его дары.
Духовная свобода дарована нам Богом, ею нужно дорожить, учиться дорожить этим даром в самом себе и в других. Господь дал каждому человеку полную свободу, Он зовет. Но откликнуться или нет на Его зов, решает каждый человек сам. Дар духовной свободы – великий дар Божий, и ни Сам Господь, ни тем более человек на него посягать не могут.
Возблагодарим Господа за то, что мы имеем этот высший дар. Будем стараться этот дар не только хранить, но и воплощать в своей жизни, то есть учиться служить в любви и Богу, и ближним. Только любовь может этот мир преобразить и изменить к лучшему.
Патриарх Константинопольский Афиногор говорил, что человек, освобожденный от своих индивидуальных ограничений, находит в Боге бесконечность своей свободы. Он бросается в Него, чтобы стать тем, кем он стремится стать, повинуясь глубочайшему велению своего существа. Он бросается в Него, как птица в небо и рыба в океан. Нет больше смерти, есть лишь свобода. Аминь.
Личность как диалог
Человек не может быть самодостаточным, это означало бы, что его нет. Духовной жизни нет, когда человек один, ибо он не создан для одиночества – он создан для общения, для диалога.
Удивительная и таинственная способность человека быть собеседником Богу укоренена во внутренней жизни Святой Троицы. Из внутренней жизни единства Троицы рождается мысль о человеке как способном быть собеседником Богу.
Бытие, по слову С. Аверинцева, – это пребывание внутри разговора, внутри общения.
Есть нужда человека в Боге, и есть нужда Бога в человеке. Бог имеет в себе жизнь. Он есть общение, общение в Любви. И человек создан для общения с Богом.
На Кресте Иисус Христос говорит: «Жажду!» Чего Он жаждет? Он жаждет человеческой любви. Это Бог, Который жаждет человека. Как важно это понять, поверить в это реально, так, чтобы мы вошли в молитвенное общение с Ним, в поток этой жажды. Бог вложил в человека жажду Духа, жажду по Себе.
Вся жизнь человека – в том, чтобы постоянно общаться с Богом. «Моя жизнь – в том, чтобы слушать, Его – в том, чтобы говорить», – писал один святой.
Любовь – это общение, и Господь хочет всегда быть с человеком, общаться с ним. Диалог, который начался «в начале», должен длиться вечно, потому что Бог сотворил нас для вечной жизни. Поэтому в каждом из нас имеется неистребимое желание жить всегда.
Личность, если ее понимать как диалог, является чем‑то изначально данным, метафизическим зерном. Но это только начаток личности, она должна пройти путь становления. Когда Господь говорит: сотворим человека по образу Нашему (и) по подобию Нашему (Быт 1:26), эти слова содержат в себе направление, указание на то, что становление личности, человеческого духа будет происходить постепенно посредством диалога с Богом.
Образ внутри человека – как бы возможность диалога, а подобие – уподобление.
«Я» не есть еще личность. «Я» должно стать личностью. Общение между «я» и «ты» и «мы» помогает «я» стать личностью.
Личность укрепляется в общении, в выходе из себя в другого.
По слову Николая Бердяева, человеку присуща внутренняя социальность. Человек есть социальное существо, и поэтому реализовать себя вполне он может лишь в общении.
Мартин Бубер верно говорит, что «я» не существует без отношения к другому как «ты». Без общения с другими, без диалогической беседы «я» нет.
Одиночество человека преодолевается потому, что есть Бог. В Боге человек обретает полноту и осмысленность своей жизни.
Когда может состояться диалог между человеком и Высшим, в том понимании, что Господь выше твари?
Человеку очень трудно беседовать с Богом. Партнеры диалога не равны. Господь говорит: Мои мысли – не ваши мысли, ни ваши пути – пути Мои (Ис 55:8), то есть никогда человеческое «я» не может с Господом говорить как с равным.
Диалог может состояться тогда, когда независимое Существо, то есть «Я» Бога обращается к человеку как к «ты». Человек не может начать разговор с Богом, если Бог не создаст благоприятные условия для этого диалога.
Сам факт воплощения Сына Божия – это уже есть некая уступка Бога или шаг Господа вперед, чтобы развить диалог с человеком. «Я» Бога как бы уменьшается, ограничивает Себя, то есть становится досягаемым полю зрения человека. Истинный диалог становится возможным только тогда, когда более сильный становится в равное положение с более слабым.
Так поступает Господь с человеком. У Бога нет трудностей заставить человека делать то, что Ему угодно.
Но почему же Господь этого не делает? Потому что Он сотворил человека свободным, для жизни вдвоем в этой свободе.
Принудить Бога к диалогу невозможно. Так же невозможно принудить человека к диалогу. Это будет уже допрос. Для того, чтобы диалог был полноценным, необходимы свобода, внимание и любовь.
Господь говорит с Адамом. Адам знает Бога, он живет этим диалогом. Ему дана для жизни и пища, но основная суть жизни Адама – это разговор с Творцом.
Когда человек преодолевает свою самость, он достигает такого предела, что становится другом Бога. Диалог сердца такого человека с Господом является уже тайной.
Такой диалог описан, например, в опыте святых отцов, представленном в Добротолюбии, или в писаниях преподобного Силуана Афонского. Но мы всегда должны помнить, что все эти произведения – лишь маленькие лучики от того огня, которым жили святые. Передать в языковой форме всю глубину этой жизни в общении с Богом просто не в человеческих силах, не в возможностях языка.
Человеческий диалог с Богом иногда очень драматичен, трагичен.
Со стороны Бога препятствий к диалогу нет. Причина препятствий – в человеке.
Когда мы говорим Богу «Ты», то понимаем, что Он Личность. Если для меня Бог не живой, не реальный, а какое‑то представление о Нем, то я беседую со своей страстью, которая приняла облик Бога.
Страсти как бы говорят и приказывают личности. Происходит раскол личности, и психиатрия описывает этот раскол.
Во времена Шекспира в европейской культуре начинается такой диалог, как разговор человека с самим собой. Гамлет, решая вопрос жизни – «быть или не быть» – обращается не к Богу, а к самому себе.
Это попытка замены Бога. Диалог с самим собой оказывается разрушительным для человека. Не может человек молиться самому себе и разговаривать с самим собой: он не источник жизни.
В Иване Карамазове мы видим героя–интеллектуала, который возвышает себя над толпой, но вся его жизнь – это диалог с самим собой. Он не может услышать другого человека, потому что слышит только себя самого. Духовная логика неумолимо ведет к тому, что в конце концов он беседует с дьяволом.
Когда человек доходит до предельного самообожения, он попадает в прямую связь с бесовским миром.
Если человек принимает такую установку: я есть единственное начало, тогда, естественно, он не может принять Бога и Христа.
Не может устроить человека и тот диалог, который ведут с ним современные средства массовой информации. Это информация в никуда, то есть ни к кому лично не обращена.
Мой знакомый говорил: «Мне очень не нравится слушать радио, смотреть телевизор, читать газеты, потому что я чувствую, что там, за исключением некоторых передач и статей, со мной никто не разговаривает, все говорится не ко мне, то есть этой информации безразлично, что я думаю, как себя чувствую, чего я хочу. Мне дают информацию, которая заседает в памяти или даже глубже – в сфере подсознания, и тем самым хотят изменить русло моей жизни. Ко мне относятся не как к личности, то есть не спрашивают разрешения, согласия, хочу ли я это знать. Я могу выключить радио или телевизор, но сам поток информации, который идет, отнюдь не способствует диалогу между людьми».
Если в жизни нет присутствия Логоса, смысла, то жизнь превращается в бессмысленное столкновение немых масс. Все что‑то кричат, и никто ничего не слышит, не слушает, все хотят перекричать друг друга, а смысла от этого – никакого.
Вся новая европейская культура являет драму этого псевдодиалога, этого раскола личности, которая уже не умеет находиться в диалоге, выпадает из него и потому мучается.
Мы видим, как технизируется мир, как книга уступает место компьютеру, письмо – электронной почте. Письмо – это тоже некая форма диалога, где более присутствует личное качество, почерк человека, его душевность. А в электронном виде многое теряется.
Нельзя сказать, что в технической коммуникации нет никаких проблесков диалога. Там есть жажда диалога. Но все обращено к некоему незнакомому объекту.
Преткновенный камень диалога – это двухсторонняя свобода, общение на расстоянии двух свобод.
Препятствия со стороны Бога начинаются тогда, когда человек говорит с Богом в приказной форме, начинает командовать, настаивать, то есть ведет себя как язычник: он идола о чем‑то попросил, тот не выполнил – за это его срубают, сжигают, рассчитываются с ним.
Когда такое языческое отношение начинает действовать в молитве, то есть мы от Бога что‑то требуем, сразу появляются препятствия со стороны Бога, потому что Бог не согласен быть рабом наших страстей. Бог не может изменить Своей природе. Он не даст Собой манипулировать. Человек может капризничать до упаду, и очень часто эти людские капризы заканчиваются трагически. Но Бог остается Богом.
Если человек обоготворяет себя, ставит самого себя на место Бога, то ему не с кем вступить в молитвенный диалог. Его человеческий логос торжествует, но он оказывается в пустоте. Естественно, двум богам не ужиться вместе.
Встреча двух логосов: Логоса Божественного и логоса человеческого – это кризис.
Человек или распинает Логос Божественный во имя торжества своего логоса, или принимает Его и отрицает свой логос во имя Логоса Божественного.
Можно ли выйти из диалога с самим собой? Или это тупик?
Начало восстановления личности – вступление в диалог со Священным Писанием как Словом Божьим. Когда мы читаем Священное Писание, то с нами говорит Сам Господь. Если мы принимаем Слово жизни, то оно созидает нас, формирует нашу личность.
В Ветхом Завете больше всего диалогов с Господом у Авраама.
Чтобы человек вступил в разговор с Богом, он должен забыть себя. На языке аскетики – стать простым.
В Библии об Аврааме сказано: «человек простой». Простой – не значит глупый, а – целостный. В диалоге он забывает о себе, думает только о Боге, тянется только к Нему.
Диалогу с Богом предшествует вера человека, акт веры, в котором человек выходит за границы собственных знаний.
Если диалог истинный, он всегда совершается в духе веры. Дух веры – это самая суть, кровь диалога, потому что диалог в высшем смысле не может проходить в духе знания. Знание всегда предполагает как бы объективистскую установку, объективное наблюдение и корректировку своего поведения.
Господь Иисус Христос приходит в этот мир в духе веры, то есть Господь так любит мир, что доверяет этому миру, приносит в дар
Сына Своего Единородного, чтобы стало возможным возобновить утерянный диалог.
Иисус Христос призывает нас к вере, просит не терять ее, потому что в духе веры есть жизнь, есть возможность обретать все новый и новый опыт, новое общение, новое измерение своей жизни.
То слышание, к которому мы призваны, совершается в сердце. Господь выбирает для этого наше сердце. В нем Он являет Свое присутствие и Свою Любовь.
Только в сердце Слово может стать плотью и преобразить человека.
Во время службы перед возвещением Слова Божьего звучит призыв: «Премудрость, вонмем! [11]11
Т. е. – станем прямо, будем внимательны! – Прим. изд.
[Закрыть] Услышим Святое Евангелие…» Все наше существо должно обратиться в слух. Перед заключением завета со Своим народом Бог говорит ему: «Слушай!»
Когда Бог спросил во сне царя Соломона, чего он желает, тот, имея много сокровищ, понял, что самое важное – это иметь слушающее сердце: Даруй же рабу Твоему сердце разумное, чтобы судить народ Твой и различать, что добро и что зло (3 Цар 3:9). И Моисей, переживший Божие прикосновение, просил, как и царь Соломон, сердце слушающее.
Нам всем дана возможность погрузиться в глубины нашего сердца, в глубину молчания и обрести Божественное безмолвие.
Как мы слушаем, и что мы слушаем?
Часто мы охотнее слушаем слова лукавого, нежели слова жизни. Поэтому нам нужно очищать свой слух, учиться различению духов, о приходящей мысли спрашивать себя – от Бога ли она, от плоти или от бесов.
