Текст книги "Приключения Саламуры"

Автор книги: Арчил Сулакаури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Фринта в салоне красоты

Выйдя из затхлого, накуренного помещения, Саламура почувствовал, как он устал и голоден. Тут же за сквериком пастушок увидал фруктовую лавку. Чего только там не было: сочные персики, сладкий виноград, краснощёкие яблоки, жёлтые груши!

Словом, всё, что душе угодно. У Саламуры слюнки потекли. И чтобы не видеть этих соблазнительных вещей, он даже закрыл глаза. А когда прошёл мимо лавки, подумал:

«Дайка я сыграю на свирели, может, хоть этим заглушу в себе голод».

Не успел Саламура поднести тростниковую дудку к губам, как залился соловей. Птичка сидела на кусте розы и пела о бессмертии красоты.

«Эта песня очень понравится Байе, – решил Саламура. – Надо бы её запомнить».

Пастушок начал повторять за соловьем трели. Он не заметил, как вокруг него собрался народ.

Саламура самозабвенно играл на свирели. А когда оборвалась песня соловья, пастушок заткнул дудку за пояс и хотел идти дальше, по тут раздались аплодисменты. Саламура огляделся – улица была полна народу.

– Сыграй ещё что-нибудь, – просили Саламуру поэты.

– Не могу, – отказался пастушок. – Я только заучивал песню соловья. Мне надо идти.

– А эти деньги кому оставляешь? – удивился лавочник. Пока Саламура играл, благодарные слушатели клали деньги на прилавок – выросла целая горка.

– Деньги? Зачем они мне?

– Как – зачем? Это твой гонорар, – сказал лавочник. Он тоже был поэтом.

– Кстати, не хочешь ли полакомиться фруктами? Смотри, сколько их. Моя лавка лучшая в городе. Бери ешь, можешь и в котомку положить. А деньги возьму я.

Саламура охотно принял предложение. Подкрепившись, он взял про запас несколько яблок и пошёл искать Хиларио Буэру.

Как по-вашему, где сейчас мог быть выдающийся поэт? Не знаете? А вот первый же встречный, которого спросил об этом Саламура, не раздумывая ответил: конечно, у Агамемнона.

Саламура побежал к дому Агамемнона Лобана – наш пастушок ведь уже был там. Вскоре он нажимал на кнопку звонка.

– Тише! Зачем же так долго звонить, – сказал, открывая дверь, Лобан.

– Мне надо видеть Хиларио Буэру, – начал Саламура, но Агамемнон приложил палец к губам: мол, не так громко.

– Великий Буэра занят. Он переводит мои стихи.

– Какая жалость. Я только хотел узнать дорогу в Сноготок.

– Ничем не могу помочь… Впрочем, вы можете спросить об этом и у госпожи Фринты, супруги Хиларио Буэры, – посоветовал Лобан и закрыл перед пастушком дверь.

Саламуре было всё равно, кто укажет ему дорогу – Буэра или Фринта, – и он с нетерпением ждал, когда же выйдет к нему эта самая госпожа. Наконец Саламура вторично позвонил.

– Я же предупредил тебя, что здесь работают, – грозно прорычал Агамемнон, снова открывая дверь.

– Извините, но мне надо видеть госпожу Фринту.

– Боже, сколько раз я должен повторять вам: госпожа Фринта в салоне красоты.

– Вы мне не говорили… Я не расслышал… – извинялся Саламура. – А где находится этот салон?

– Здесь, рядом. Только улицу перейти.

Саламура помчался к салону.

Фринта сидела в приёмной и ждала своей очереди на приём к профессору. Она собиралась делать пластическую операцию. Саламура подошёл к Фринте и учтиво спросил:

– Не будете ли вы любезны объяснить мне, как добраться до страны Сноготок?

– Сноготок моя родина, – оживилась Фринта. – Мой отец там первый министр. Самый первый! Да-да, он первый министр, а я его дочь. Если вы будете в тех краях, непременно повидайте его, расскажите, что встретились со мной, и он вас щедро наградит. Скажите, что я чувствую себя прекрасно, хотя немного и устала. Шутка ли, столько путешествовать! Но я всё же счастлива. Когда вы будете…

– Я не знаю дороги, – потеряв всякое терпение, прервал её болтовню Саламура.

– Ах, вы не знаете дорогу? И я не знаю, – развела руками Фринта. – О, мы с Хиларио повидали такое множество стран, что я даже названия их позабыла. Ах как это интересно! Скажу вам по секрету, я и сама не нашла бы сейчас дорогу в родной Сноготок. Но я ох как довольна путешествием, просто счастлива! Передайте моему отцу, он наш первый министр и примет вас радушно, особенно если вы скажете, что встретили меня… Ах!.. Да, о чём я говорила?..

– О стране Сноготок, – напомнил ей Саламура и, испугавшись нового извержения словоохотливости Фринты, спросил: – А о повелительнице светлячков вы ничего не слыхали?

– Ну как же, как же! Её привели во дворец короля. Ах, я вас сейчас насмешу. Кто-то пустил слух, будто эта девчонка – царица светлячков. На самом же деле она оказалась простой пастушкой. Вот уж потешились. А знаете, я тоже была повелительницей светлячков, правда, всего одну ночь. И должна вам признаться, ничего в этом приятного не нашла…

Но Саламура уже не слушал Фринту. Он выскочил из салона и рванулся вперёд, словно за ним гнались все охи и ахи Фринты, и пошёл на восток, как сказал ему старый поэт.

Требование освободить футболиста

Чаша терпения болельщиков переполнилась. Первое время жители Сноготка ещё как-то мирились с перебоями в футбольном календаре.

И рассуждали примерно так. Подножка, мол, хоть и без вины, а всё же виноват: сломал стекло и причинил ущерб красе и гордости нашего первого министра – его носу.

Но дни складывались в недели, а стадион всё пустовал. Жители Сноготка зароптали. Уж очень они любили футбол. И конечно же, обожали своего единственного, непревзойдённого мастера кожаного мяча.

Если вы сомневаетесь, прочитайте прошения, составленные мудрым Акти-Лу по просьбе болельщиков. Бородавка не отвечал болельщикам ни на одно из прощений.

В ярости он каждый раз так чихал, что птицы в дворцовом саду, словно спелые плоды, падали с деревьев на землю.

– Таким путём мы ничего не добьёмся, – сказал болельщикам кузнец. – Пробил час решительных действий. Все, кто искренне любит футбол, пойдёте со мной.

– Куда? – спросили истинные почитатели футбола.

– Во дворец. К первому министру! Мы не можем жить без футбола, значит, Бородавка должен освободить Подножку.

– Ура! – закричали болельщики.

– Пошли. Нельзя терять ни минуты! – встал кузнец и хлопнул молотом по наковальне.

Вы, наверное, уже догадались, что тайное собрание заговорщиков происходило в кузнице.

– Не понимаю, какая необходимость идти всем вместе, – сказал Цомизелия, отец прославленного поэта Хиларио Буэры.

Надо сказать, что тестодел при одном только упоминании имени первого министра дрожал, как осиновый лист. Каждый вечер после похищения Буэрой Фринты он прощался с женой и ждал – вот сейчас придут и заберут его в тюрьму.

– Конечно, всем идти не стоит, – поддержал Цомизелия парикмахер.

– Трусы вы! – отрезал кузнец, яростно раздувая мехи. Кузница наполнилась пеплом.

– А футбол смотреть хотите?

– Хотим! – в один голос ответили болельщики.

– Тогда надо идти во дворец.

Болельщики разбежались по кузнице. Одни сделали вид, что стряхивают с одежды пепел, другие притворились кашляющими, третьи усиленно тёрли глаза.

– Один я не пойду, – заявил кузнец. – Это не имеет смысла. Кто болеет за судьбы нашего футбола, пойдёт со мной. Ну, а если струсите, на весь мир раструблю о вашем позорном бегстве.

Между нами говоря, жители Сноготка не отличались храбростью, зато гордости у них было хоть отбавляй. А кузнец не любил шутить. Он и вправду мог покрыть их имена позором. Как-то сам собой у болельщиков прошёл кашель, перестали гореть глаза да и с одежды улетучился пепел. Кузнец вышел на улицу и пошёл, не оглядываясь, назад. А когда оглянулся, то увидел, что болельщики, правда, нехотя, но следовали за ним.

– Выше головы, твёрже шаг, – ободрял их кузнец.

Ряды болельщиков футбола сомкнулись, шаг стал уверенней.

Зуботычина – телохранитель Бородавки

Первый министр беседовал в своём дворце с… С кем же беседовал первый министр? Бьюсь об заклад, ни за что не догадаетесь…

Да с Саламурой, маленьким пастухом божьих коровок! Вы удивлены? А чему тут удивляться? Саламура, как вы помните, шел на восток.

Так он и оказался в столице прекраснейшей страны Сноготок. Правда, не без помощи своих верных друзей – божьих коровок и светлячков. Днём он выпускал аленьких букашек – они находили ему самую короткую дорогу, ночью светлячков – и те освещали путь. Наконец показались пограничные столбы. От них до столицы было всего несколько часов ходьбы.

И вот наш пастушок сидит в кабинете Бородавки и рассказывает о встрече с Фринтой.

– Значит, ты видел мою дочурку?

На глазах у первого министра показались слезы.

– Она велела передать вам привет.

– Бедняжка, наверное, изменилась, похудела.

– До этой встречи я не знал Фринту, так что мне трудно судить. Но, видно, она всё же похудела – личико у неё крохотное, один нос торчит.

– Кретин, нос – это наша семейная гордость, – обозлился Бородавка.

Саламура смешался, понял, что попал впросак.

– Значит… ты говоришь… Фринта не забыла меня? – продолжал расспрашивать первый министр.

– Она только о вас и говорила. Сказала, что лучше и добрее нет на свете человека.

– Продолжай. Что ещё сказала Фринта?

– Сказала, что вы будете рады слышать о ней.

– А ещё что?

– «У моего отца, говорит, такое доброе сердце…»

– Ты что-то мнёшься, продолжай.

– «…и он наградит тебя…» – выпалил наконец Саламура.

Первый министр, известный всему миру скряга, недовольно нахмурил брови, скосил глаза в сторону несгораемого шкафа и чихнул. У Саламуры сердце упало. Можно было подумать, что кто-то незаметно подкрался к пастушку и выстрелил из ружья у самого его уха.

– Так и сказала… наградит?

– Именно так. Но мне не нужно никакого вознаграждения. Я благодарен судьбе и за то, что нашёл наконец страну Сноготок.

– А зачем тебе так уж надо было сюда попасть?

– Видите ли… мне сказали, что моя подружка находится у вас.

– Кто она?

– Может, вы слыхали о ней, господин министр, и поможете мне…

– Попробую, но кто она?

– Байя, пастушка светлячков.

– Что ты сказал?! – подскочил Бородавка.

У Саламуры от страха пересохло в горле. Он не мог понять, отчего вдруг так подбросило в кресле первого министра.

– Зачем ты ищешь Байю? – угрожающе засопел Бородавка.

– Господин… Байю похитили… А я обещал ей показать восход солнца… Вот и пришёл сюда, чтобы забрать пастушку и вернуть её светлячкам. А там и восход ей покажу…

– Так, так, понятно! Значит, ты решил показать ей восход солнца? – Первый министр криво усмехнулся и вдруг ударил кулаком по столу. – Я… я покажу вам обоим… Не будь этой мерзкой девчонки, моя Фринта стала бы королевой… Боже, до чего я дожил, моя дочка замужем за сыном тестодела! Тьфу! Говоришь, Фринта обещала тебе награду, что ж, ты её получишь. Уж я тебя одарю! Зуботычина! – завопил первый министр.

Дверь распахнулась. В кабинет вкатилось нечто круглое, как арбуз. Это был Зуботычина – личный телохранитель Бородавки. Самый сильный человек в государстве Сноготок. Его боялись все.

– Арестовать! – крикнул первый министр, указывая на Саламуру. – За преступление против государства.

Зуботычина исподлобья взглянул на бедного пастуха, облизнулся, почесал лысую голову и покатился на Саламуру.

Зуботычина избивает болельщиков футбола

Кто знает, как повернулось бы колесо судьбы Саламуры, если бы не шум, неожиданно ворвавшийся в кабинет с улицы. Бородавка и его телохранитель бросились к окну. Сначала первый министр, за ним Зуботычина.

Под окном стояла огромная толпа. Демонстранты что-то выкрикивали. Первый министр закрыл руками уши. Кузнец успокоил возбуждённых болельщиков.

– Достойнейший из министров, – обратился он к Бородавке. – Просвещённейший и мудрейший. Смилуйся и освободи вашего знаменитого футболиста Подножку.

– Нет и нет, – отрезал первый министр.

Толпа вновь загомонила.

– Простите его.

– Умоляем вас.

– Он больше не будет.

– Подножка подлец и упрямец! – крикнул Бородавка. – Я предложил ему место тюремного надзирателя, а он отказался. Ни за что не прощу.

– Вы должны простить его.

– Сжальтесь над нами.

– Без футбола мы и жизни не рады.

– Не уйдём отсюда! Бородавка побагровел:

– На что это похоже, Зуботычина?! Бунт?!

Телохранитель с готовностью уставился на первого министра.

– А ну, разгони этих бунтарей! – приказал Бородавка.

Тучный телохранитель с удивительной лёгкостью побежал по лестнице. Скорее, он не побежал, а покатился. Первый министр захлопнул окно и последовал за ним. А Саламура?

И первый министр, и Зуботычина забыли о нём. Бородавка, надо сказать, в последнее время стал очень забывчивым. Придворные даже посмеивались: мол, у старика склероз и он плохо кончит.

Пастушок открыл створку окна и выглянул на улицу. Болельщики, решив, что это первый министр, зашумели. Вдруг вся толпа попятилась назад. Саламура высунулся в окно. Из парадного подъезда вихрем вылетел на бунтарей Зуботычина.

– Не бойтесь, братья! – крикнул кузнец. – Он один, а нас много.

Личный телохранитель первого министра заработал кулаками. И как! Одним ударом троих сбивал с ног. Многие тут же оказались на земле. Колонна дрогнула, некоторые болельщики показали спины.

– Куда вы, братья! – кричал кузнец.

Телохранитель всё яростней молотил болельщиков кулаками. Первый министр стоял у дверей подъезда и потирал от удовольствия руки. Зуботычина, набычив голову, врезался в самую гущу толпы. Опьянённый успехом и сознанием, что за ним наблюдает сам первый министр, он уже никого и ничего не видел: размахивал руками во всех направлениях.

Болельщики не выдержали такого натиска и пустились наутёк. Зуботычина замахнулся ещё, но под рукой уже никого не оказалось. Слышно было только, как просвистел кулак. А Зуботычина по инерции упал на мостовую. Саламура чуть не умер от смеха. «Да этот пузырь совсем не умеет боксировать», – подумал он, вспоминая уроки господина Бей-Нежалей.

Спрятавшиеся за деревья болельщики подбежали к телохранителю. Но тот, будто только того и ждал, вскочил, подхватил с десяток храбрецов и бросил их к ногам первого министра.

– Молодчина, так их! – крикнул Бородавка.

«Это уже слишком», – решил Саламура и прикрыл окно.

Первая схватка Саламуры и Зуботычины

Итак, Зуботычина победил. А болельщики, кто с позором бежал, кто поверженный лежал на земле. Только кузнец не покинул поля битвы. Правда, он уже с трудом держался на ногах.

Зуботычина пошёл на кузнеца. Тот увернулся от удара. Бородавка приказал:

– Лови его, не выпускай. Это он взбунтовал народ.

Первый министр и не заметил, как мимо него пронёсся Саламура – пастушок вылетел из подъезда, словно стрела из лука. Зуботычина уже настигал кузнеца, когда Саламура крикнул ему:

– Эй ты, арбуз, иди сюда.

– Это я арбуз? – растерялся телохранитель Бородавки.

– Конечно, ты! Что, испугался, гнилой арбуз?

– Да я тебя раздавлю сейчас, червяк паршивый.

– Не на того напал! – крикнул Саламура и неожиданно ударил толстяка в живот.

– Ой, – икнул Зуботычина.

– Держи его, держи, кузнец от нас не уйдёт, этого держи, – засуетился Бородавка.

– Да я его мигом, – успокоил господина телохранитель.

Но Саламура стремительно нанёс ему ещё один удар в подвздошье.

– Ой, – снова икнул Зуботычина.

– Не стони, – сказал Саламура, – не поможет. Давай драться.

Зуботычина подумал: «Пока эта козявка разглагольствует, нанесу-ка удар». Но Саламура легко увернулся.

Как вы помните, пастушку нелегко дались премудрости бокса, но сейчас уроки эти сослужили ему добрую службу. Зуботычина промахнувшись ещё несколько раз, растерялся. Саламура только этого и ждал. Навязав противнику дальний бой, он всё чаще переходил в атаку и наносил удары то в подбородок, то в переносицу, то в живот.

Личный телохранитель Бородавки уже здорово устал. Он решил действовать осмотрительней. И чем больше старался Зуботычина нанести меткий удар, тем трудней ему было это сделать.

– Что ты тянешь, хлопни его, – приказал телохранителю первый министр.

«Пожалуй, он прав, пора кончать», – решил пастушок и ринулся в ближний бой.

Это был великолепный бокс. Саламура демонстрировал такое мастерство, что любо было смотреть. Он бил Зуботычину то справа, то слева, то в живот. Под конец так измотал противника, что тот опустил руки.

Зуботычина беспомощно озирался вокруг и сопел, как кузнечные мехи. Саламура угостил его последним ударом в солнечное сплетение. Личный телохранитель Бородавки растянулся на мостовой у самых ног своего господина.

– Стража, чего вы разинули рты, хватайте его! – закричал Бородавка, указывая на Саламуру.

Но стражники только переглянулись. Легко сказать «хватайте его»! Ведь этот мальчишка победил самого Зуботычину. Воспользовавшись замешательством, Саламура решил бежать. Тогда несколько стражников погнались за ним, но как-то нехотя – они то ли боялись кулаков Саламуры, то ли восхищались его смелостью и мастерством.

За поворотом стражники остановились, переждали немного и повернули обратно.

Саламура в кругу новых друзей

Пробежав квартал, Саламура увидел толпу. Она явно поджидала его.

«Засада, – мелькнуло в голове у пастушка. Он остановился. – Что же делать, все пути отрезаны!»

На Саламуру надвигалось человек тридцать. Они подошли так близко, что пастушок уже различал их лица. И вдруг он почувствовал такую лёгкость, словно гора с плеч свалилась. Это были те самые болельщики, которых избил телохранитель Бородавки.

И здорово же он их отдубасил – живого места на лицах не оставил. Оказывается, пока Саламура наказывал Зуботычину, болельщики отползли в сторону и уже из-за угла наблюдали за боем. А когда первый министр приказал схватить победителя, они спрятались кто в подъездах, кто за статуями их величеств Ноготков.

Первым к Саламуре подошёл кузнец. Похлопав смельчака по плечу, он громко сказал:

– Молодчина! Ты настоящий герой! Хочешь, будем братьями.

– Да-да, мы тебе братья, можешь рассчитывать на нас! – закричали болельщики, обступая Саламуру.

Каждому из них хотелось сказать своему спасителю что-нибудь приятное. Счастливые и весёлые, они забыли о ранах, о синяках и кровоподтёках. Саламура вспомнил о пузырьке, который подарил ему старый поэт, и развязал свой заплечный мешок.

– Сейчас я буду лечить вас, братья. Это лекарство творит чудеса. Только вы наберитесь терпения – раны от него горят, как от огня.

Саламура осторожно смазывал раны, а пострадавшие прыгали от боли и громко кричали.

– Успокойтесь, – уговаривал их пастушок, – вы лучше подуйте друг другу на раны, и боль как рукой снимет.

Не переставая прыгать – кто на левой ноге, кто на правой, а кто и сразу на обеих, – любители футбола дули друг на друга что было сил. Взгляни сейчас на них кто-нибудь со стороны, непременно решил бы, что жители Сноготка рехнулись.

А Саламура? Давно он не смеялся так от души. Потом захохотал и кузнец. Потом ещё кто-то, ещё… Вскоре смеялись все, кто был на улице. У многих даже слезы на глазах выступили – то ли от смеха, то ли от Саламуриного лекарства. Пойди разберись.

– Повеселились, и хватит, – сказал кузнец. – Пора разойтись по домам. Бородавка не простит нам ни демонстрации, ни позора Зуботычины. Скоро здесь появятся дубинорукие.

В стране Сноготок королевская гвардия была вооружена дубинками – иного оружия у них не было. Поэтому народ и прозвал гвардейцев дубинорукими. При одном упоминании о них болельщики мигом перестали смеяться и разбежались в разные стороны.

На опустевшей улице остались только Саламура и кузнец.

Катакомба

Кузнец повёл Саламуру в кузницу. По дороге пастушок рассказал побратиму о своих злоключениях.

– Ох и настрадался я, – вздохнул Саламура и добавил: – Впрочем, не пройди я школу Бей-Нежалей, одним ударом сразил бы меня Зуботычина.

И кузнец поведал Саламуре о своем житье-бытье. Так, беседуя, они вошли в кузницу. Саламура споткнулся о трубу.

– Что это? – удивился он.

– Незавершённый монумент Ноготка XV, – улыбнулся кузнец и начал складывать в хурджин припасы.

– Куда ты собираешься? – спросил пастушок.

– Нам надо бежать. С минуты на минуту могут нагрянуть дубинорукие, тогда прощай свобода.

– Но на что мне свобода без Байи. Я пришёл сюда не прятаться, а вызволить Байю и показать ей восход солнца.

– И я тебе помогу в этом, – решительно сказал кузнец. – Но пока что нам надо спрятаться. Я знаю одно местечко, мы будем в безопасности да и со столицей не потеряем связь. Пойми, Саламура, если нас арестуют, то мы уже и Байе ничем не сможем помочь.

Слова кузнеца убедили Саламуру. Кузнец сложил в хурджин сыр, хлеб, котелок, нож, две ложки и перекинул его через плечо.

– Пошли! – сказал он.

Закрыв кузницу на ключ, побратимы направились безлюдными улицами к городской окраине. Там кузнец остановился и велел Саламуре немного подождать. А сам, толкнув калитку, скрылся во дворе. Ждать пастушку пришлось недолго. Минуты через две вновь скрипнула калитка.

Кузнец и Саламура пошли к лесу.

– Я попросил Цомизелия, он будет ежедневно сообщать нам городские новости, – сказал кузнец.

– Кто такой Цомизелия?

– Отец известного поэта Хиларио Буэры.

– Хиларио Буэры?! Я беседовал с его женой, госпожой Фринтой. Но самого Буэру не видал, он был занят, переводил стихи Агамемнона Лобана.

И Саламура подробно рассказал кузнецу о Стране поэтов и о встрече с Фринтой.

Вскоре они подошли к реке Пенистой. Вы, надеюсь, помните, что прекраснейшая страна Сноготок лежала в излучине реки. Кузнец подвёл Саламуру к огромному камню, который валялся между тремя дубами. Он сбросил с плеча хурджин и налёг на эту глыбу.

Под камнем оказался потайной ход. Кузнец объяснил:

– Он ведёт вон на тот остров, видишь, что посреди реки. Никто, кроме Цомизелия, не знает этой катакомбы. Остров сплошь покрыт лесом, там нас не станут искать. Я ещё немного отодвину камень, а ты, Саламура, пойди собери травы и сосновых веток. Ими мы прикроем вход.

Саламура набрал полную охапку веток и травы, а кузнец тем временем отодвинул камень подальше.

– Ты лезь первым, – сказал он Саламуре. Пастушок прыгнул на дно ямы.

Кузнец подал ему хурджин, придвинул к самому краю ямы ветки, спрыгнул и тщательно замаскировал вход.

– Осторожно, здесь очень темно, – предупредил он Саламуру, беря у него хурджин, – можно пораниться о камни.

– Сейчас станет светло, – улыбнулся пастушок и выпустил из коробка светлячков.