Текст книги "Стражи восемнадцати районов. Том 1 (СИ)"
Автор книги: Антонина Крейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)
5. Добро пожаловать в Небесные Чертоги! Арка проклятого зеркала
– Не переживай, собеседование – чистая формальность. Считай, значок стража-стажера уже у тебя в кармане.
– «Страж-стажер»… – пробормотал я, вслед за Феликсом уныло тащась по усаженной платанами аллее. – Кто придумал эту формулировку? Фанатичный любитель скороговорок?
– Бубнишь, как старый дед, – покачал головой Рыбкин.
Затем он резко остановился у витрины антикварного магазина, и я чуть не врезался в него. Оказалось, Феликс просто залюбовался переливающимися в свете солнца перламутровыми запонками. Посетовав на тему того, что он слишком редко носит формальную одежду для того, чтобы купить еще одни запонки – хотя какие же они красивые! – Рыбкин вздохнул и пошел дальше.
Глянув на меня, он покачал головой.
– Женя, я знаю, что ты нервничаешь, но сделай лицо попроще: со стороны ты сейчас выглядишь так, будто намереваешься кого-то пристрелить. Еще раз: все будет хорошо. Не переживай. В конце концов, я иду с тобой. Разберемся.
Увы, я не мог разделить его уверенность. Наоборот, с каждой минутой меня всё сильнее потряхивало, и даже две чашки османтусового чая, выпитые перед выходом из дома, не помогли справиться с волнением.
Дело в том, что меня ждало интервью с архангелом Михаилом – «шефом шефов», как назвал его Рыбкин. Только он мог утверждать кандидатуры новых стражей – и делал это после интервью, проходящего в таком, по-видимому, жутком месте, что Феликс наотрез отказался рассказывать мне, что оно из себя представляет.
– Гавриил уже одобрил твою кандидатуру. А он, хоть и занимает должность замглавы Ордена Небесных Чертогов, на самом деле имеет ого-го какое влияние на Михаила и его решения.
– Он – серый кардинал? – предположил я.
Феликс замахал руками.
– Нет, ты что. Ты его видел? Он душка.
– Серый кардинал не обязан быть плохим. Только умным.
Рыбкин прыснул, и, склонившись ко мне, шепнул на ухо, будто нас могли подслушать:
– Не в обиду Гавриилу, но он всё равно не тянет на эту роль. У него большое влияние потому, что он много и напрямую общается с колдунами, живущими на земле. А Михаил по большей части занят делами небожителей и высших сфер. По сути, стражей всегда подбирал именно Гавриил. Короче, Женя, выше нос! Это будет быстро и не больно. Как комарик укусит.
– Он сделает мне укол? – опешил я, вспомнив, что эту фразу обычно говорили в поликлиниках перед плановой сдачей крови.
Феликс вздохнул так тяжело, будто я доставал его своими страхами уже по меньшей мере двое суток. Но на самом деле – всего-то последний час.
До этого я даже не знал, что сегодня меня ждёт собеседование. Новость об этом пришла внезапно. Ее принесла в письме белая голубка. Эта птичка с красивым хвостом, похожая на тех несчастных, с которыми предлагают фотографироваться туристам прохиндеи на Дворцовой площади, влетела в открытое окно моей спальни, когда я, в одной пижаме, стоял перед зеркалом, задумчиво глядя на свой подбородок и прикидывая, не отрастить ли мне бороду.
Я задумывался о ней почти каждый раз, когда нужно было бриться, потому что бриться – та еще морока. Бессмысленное издевательство, мука, на которую не пойми за что осуждена мужская половина человечества.
Мои фантазии о бороде были бесплодны: я знал, что мне она категорически не пойдёт. Ведь моя внешность словно списана с какого-нибудь шаблонного романтического злодея. Вероятно, вампира, который ходит с высокомерным видом, использует вместо папье-маше черепа убитых им родственников, провоцирует у несчастных слуг сердечные приступы и в конце концов погибает от рук прекрасного принца.
– Женя, ты знаешь, что такое bitch face? – однажды спросила меня моя сестра Лина.
– Да, – вяло откликнулся я, также зная, что 50% ее реплик оборачивается критикой, хотя она думает – жизненными советами.
– Вот у тебя – оно! – прочувствованно сказала Лина.
– И зачем мне эта информация?..
– Чтобы ты не расстраивался, что свежеиспеченные однокурсники не хотят с тобой дружить. Я-то знаю, что ты у меня нежный зайчишка с добрейшей душой. Но люди часто судят по обложке.
В ответ на её банальность я закатил глаза так лихо, что чуть не потерял сознание. А потом у себя в комнате на всякий случай репетировал дружелюбную улыбку.
Вообще, когда я находился среди тех, кому доверял, я выглядел вполне под стать своему настоящему характеру: постоянно слегка пришибленным и наивным. Но с чужаками и в стрессовые моменты я, и впрямь, мог производить не самое приятное впечатление.
Почти каждый новый знакомый мгновенно приклеивал на меня ярлык «надменный ублюдок», а какое-то время спустя менял его на «пугающе положительный парень, почти сын маминой подруги», что тоже было подобно грузу из кучи камней-обязательств. До отрывания и выбрасывания ярлыков доходили немногие.
Удивительно даже, что Феликс в наших с ним отношениях сразу перешёл к этой третьей фазе: я вдруг вспомнил, что он с первой минуты относился ко мне без какого-либо лукизма. А если и подкалывал на тему мрачного вида, то так заговорщицки, словно мой хромающий на обе ноги имидж давно был нашим с ним общим секретом. Тогда как я сам, помнится, успел не раз и не два сделать скорые выводы о нем на основе его внешности... М-да.
Так вот, я стоял и пялился на себя в зеркало, как вдруг в комнату влетела голубка.
Хлопая крыльями, она бескомпромиссно нагло ворвалась в спальню. В первый момент я решил, что на меня снова напало что-то потустороннее – она выглядела жутковато, эта белая птица, прорвавшаяся сквозь белый тюль, озаренная красноватыми лучами солнца, болезненно выглядывающего из-за только что проплакавших дождём туч.
Поняв, что это просто голубь, я испугался уже по другой причине.
Суеверие.
«Если птица влетела в комнату, кто-то умрёт» – говаривала мне когда-то бабушка, и тот единственный раз, когда к нам в квартиру ворвался воробей, подтвердил истинность этого старого поверья. Тем же вечером умер мой дядя. Поэтому даже в предыдущие месяцы и годы, пока еще не началась вся эта чертовщина с потусторонними тварями, я остерегался влетающих в помещение пернатых.
Суеверие можно было нейтрализовать. Для этого требовалось заставить птицу вылететь обратно так, чтобы она не успела ничего задеть крыльями – ни стены, ни оконную раму. Поэтому, тогда как голубка рванула ко мне, я бросился ей наперерез с истошным: «Кыш! Прочь отсюда!»
Судя по всему, почтовая птица, принадлежавшая ангелам (как выяснилось чуть позднее), не привыкла к такому обращению. Она бы, наверное, действительно сразу свалила, но у нее на лапке было письмо, которое требовалось передать мне. Птицу разрывали два чувства: возмущение моим поведением и страстное желание выполнить долг. Я же в упор не замечал записки.
Мы носились по спальне: я пытался выгнать ее и жутко ругался, если она оказывалась в опасной близости от стен («Не смей касаться их крыльями! Я не допущу ничьих смертей!»), а птица негодовала и клекотала, пытаясь привлечь мое внимание к письму.
Так нас и застал Феликс.
Он ворвался в комнату, сжимая в одной руке клинок из лунного камня, который должен был развеивать проклятых духов с одного удара. Он даже сделал пару прыжков в сторону голубя, но, поняв, чтó за птица перед ним, лишь взвыл:
– Женька, дурак! – и в итоге не потенциальный враг получил ножом в сердце, а я – Феликсовым коленом под задницу.
– Отстань от Незабудки! Ты ее пугаешь! – продолжил ругаться Рыбкин, подхватывая меня сзади под локти, словно борец на ринге, и оттаскивая к стене. – Нези! Не бойся, милая, лети ко мне, – заворковал он уже с птицей.
Уже чего-чего, а страха в черных глазах Незабудки не было. Только ярость – насколько я мог прочитать эмоции голубя. Издав какой-то непотребный и явно ругательный звук, «Нези» опустилась на подставленную руку Феликса.
– Это одна из любимых голубок Гавриила, – пояснил он мне, растерянно и стыдливо мнущемуся в углу комнаты. – Носит нам письма. Ты бы с ней не ругался, что ли.
– Прости, Незабудка… – выдавил я, чувствуя себя идиотом в квадрате: и от совершенной ошибки, и оттого, что сейчас на полном серьезе извинялся перед птицей.
Незабудка, которую Феликс уже освободил от письма, молча вылетела из комнаты.
– Купи птичьего корма и в следующий раз преподнеси ей его, – посоветовал Рыбкин. – Лучше всего – в серебряной чаше, которую раньше использовали для ритуалов. Она оценит и сразу тебя простит.
– А где я возьму такую? – растерялся я.
– Вроде в кладовке одна валялась, потом найдем, – отмахнулся Феликс и развернул послание.
Собственно, в нём и оказалось приглашение на собеседование. Причем скоростное. Явиться к главному архангелу нужно было уже сегодня.
И вот мы шли туда.
Погода была не жаркой. Феликс надел умопомрачительно-красивый бежевый плащ, чей подол и распущенный пояс кинематографично развевались у него за спиной. Возможно, именно ради этого эффекта Рыбкин ходил со скоростью, неадекватно большой даже по моим московским меркам. Я попробовал провернуть такой же трюк со своим темным плащом, но он развеваться не желал, увы.
Плетясь за Рыбкиным, я нервничал и боролся с желанием покусать костяшки пальцев (что мне, как пианисту, категорически запрещалось: мы стараемся держать руки в таком же порядке, как, скажем, хирурги).
– А где все-таки проходит собеседование? – снова предпринял попытку узнать я. – Может, в Исаакиевском соборе? Ты говорил, что скульптуры ангелов на нем как раз отображают всех членов совета Ордена Небесных Чертогов… Неужели Исаакий – ваш офис?
– Исаакий – храм! – возмутился Феликс. – Люди так старались, на протяжении сорока лет строя эту красоту. Какой еще на фиг офис?!
– Да ладно тебе, – я смутился. – Я просто не понимаю, где еще в городе может найтись место, достойное самих архангелов. А судя по тому, что собеседование уже через десять минут, оно должно проходить где-то рядом.
– То есть тебе не приходит мысль о том, что мы просто слишком поздно вышли и опаздываем? – невинно поинтересовался Рыбкин.
Я аж за сердце схватился.
– Ауч, я забыл, какой ты впечатлительный. Все хорошо, Женя. Мы будем вовремя, – пообещал Феликс и так хлопнул меня по спине, что я чуть коньки не отбросил – теперь по физическим, а не эмоциональным, причинам.
М-да. Мне явно придется укреплять тело и дух, если я хочу выжить в компании такой ходячей катастрофы, как Рыбкин. А то я сейчас рядом с ним как хомячок, ей-небо. Могу откинуться в любой момент: от звука, стука или вообще без причины.
***
Вскоре мы зашли в один из дворов-колодцев, которыми так знаменит Петербург.
Он был сырым и тёмным, из-за чего казалось, что небо над нами – лишь оторванный лоскут, а здания вокруг – настоящие небоскребы. Хотя, посчитав, я понял, что в них всего лишь по восемь этажей.
– Только не говори, что ангелы работают здесь, – пораженно выдохнул я, когда Феликс удовлетворенно потер ладони, пробормотав что-то вроде «Ну, вот мы и пришли».
– Услышь они твои слова, закудахтали бы от возмущения, – рассмеялся он. – Просто здесь находится ближайший к нашему дому портал.
– Портал? – изумился я. – А это безопасно? Просто ведь при телепортации человек, по сути, разбирается на частицы, а потом собирается заново. Спрашивается, а куда в процессе девается душа? И вообще – в новом месте «собирается» тот же человек – или просто его клон? Вы изучили этот вопрос, прежде чем пользоваться порталами?
Феликс, опустившийся на корточки на покрытом трещинами асфальте в центре двора, обернулся на меня.
– Просто поразительно. С одной стороны, ты ничего не знаешь о реальном магическом мире, с другой – беспрестанно генерируешь кучу жутких фантастических теорий, от которых пробирает дрожь. Я теперь, блин, сам боюсь в этот портал лезть!
– То есть вопрос вы не изучали.
– Спроси Михаила.
Я тотчас дал попятный:
– Да ты что, не стоит тратить драгоценное время главы Ордена на такие вещи.
– Ну уж нет, давай потратим! – беззлобно хмыкнул Феликс. – Ему, бессмертному, иногда полезно побеседовать с людьми вроде тебя, чтобы размять мозги и вспомнить основы. А то для него, наверное, строение порталов, как для нас с тобой – тригонометрия. В школе с ней всё было очевидно, но сейчас лично мне проще пятьдесят проклятых тварей убить, чем найти чей-нибудь косинус. Если его вообще ищут, – на мгновение задумался Феликс.
– Ищут. Кажется, нередко с помощью синуса, – смутно припомнил я. – Они вроде как напарники.
Феликс начал рисовать на асфальте буквы вытащенным из кармана белым мелком. Они шли по кругу. Завершив его, Рыбкин изобразил внутри окружности дверь, мигом напомнившую мне о старых сказках, и украсил ее схематичным изображением крыла.
– Пс, двигай сюда, – поманил он меня пальцем.
Я же вдруг заметил, как из одного окна смотрит старушка. Она высунулась из него, чтобы полить герань, закрепленную в кашпо на карнизе, и так и замерла с лейкой, разглядывая нас и хмуря брови.
– Феликс, у нас свидетель, – предупредил я, старательно указывая глазами в сторону пожилой дамы.
– Не переживай, – даже не оглянулся он. – Это Петербург. Тут никого не удивишь чертовщиной. Поторопись, а то опоздаешь!
Таинственные буквы уже вспыхивали, одна за другой, сияющим белым цветом. Я еще раз покосился на старушку, но Феликс оказался прав: она перестала смотреть на нас, флегматично вернувшись к поливу цветов.
– Женя, не тупи. – Потребовал Рыбкин, и я, зажмурившись, перемахнул через разгоревшуюся ярким жемчугом границу рисунка-портала.
Вообще, закрывать глаза во время прыжка оказалось плохим решением, потому что я, не рассчитав силу, врезался в Феликса. Да так сильно, что чуть не выбил его из круга. Он только охнул, а в следующее мгновение весь мир вокруг нас пропал.
Мне показалось, что я вижу звезды – такими, какими они предстают перед космонавтами в книгах Роджера Желязны во время фотонного ускорения: то есть не яркими точками, а линиями, текущими по часовой стрелке и против нее. Не успел я как следует насладиться эффектом, как перемещение закончилось, и я упал куда-то – падение было таким резким и болезненным, что я не удержался от крепкого словца. Удивительно, но в иные моменты жизни хорошее ругательство действительно может облегчить боль.
Как выяснилось мгновение спустя, я рухнул частично на пол, а частично – на Феликса.
– Убери локоть с моей селезенки! – прошипел он так, словно был гадюкой, а не золотой рыбкой.
Я поспешил сделать это, а потом сел и осмотрелся.
Мы находились в невообразимо просторном светлом зале. По углам били декоративные фонтаны: каждый охраняли финиковые пальмы в кадках, которые источали сладкий, слегка карамельный запах. Вдоль стен были расставлены низкие мягкие диваны насыщенных цветочных тонов. Но сильнее всего привлекали взгляд стрельчатые окна без стекол, за которыми виднелось ярко-синее небо – и… парящие острова с белоснежными дворцами и роскошными садами. Крохотные пушистые облачка неспешно проплывали мимо них.
У меня отвисла челюсть.
Стоп. Так Небесные Чертоги – это небесные чертоги в прямом смысле этого слова?! Вот прямо дворцы в небе?! Почему я прежде об этом не подумал, несмотря на все намёки Феликса, а-а-а!
Я мог бы с размахом удариться в самокритику, но сейчас моего внимания требовало нечто более важное.
А именно – мы с Феликсом были не одни. Перед нами, в центре пушистого восточного ковра, на мягком пуфе цвета граната сидел ангел.
В отличие от Гавриила – обладателя мягкой улыбки и алебастровой кожи, этот ангел был смуглым и чернобровым, широкоплечим и очень воинственным на вид. Темные волосы были того же оттенка, что и глаза цвета горького шоколада. Белые тога и крылья резко контрастировали с глубокой, какой-то ночной внешностью. Я подозревал, что передо мной – прекрасный боец, и лучше бы не злить его, потому что он извлекать из чужих ртов зубы, даже не будучи стоматологом.
Между тем ангел поднялся.
– Вы прибыли вовремя, однако ваше появление идет несколько вразрез с правилами, принятыми в Ордене Небесных Чертогов, – сказал он.
Его голос напоминал раскаты далекого грома.
– Прошу прощения, Михаил, – вздохнул Феликс, поднимаясь. – Евгений еще не привык к межпространственным перемещениям. Такого больше не повторится.
6. Всё не так просто
Михаил?!
Вот черт. А я-то надеялся, это кто-то из телохранителей, а не сам «шеф шефов», как назвал его Феликс!..
– Прошу прощения, – присоединился я. – Такого больше не повторится.
И тотчас проклял себя за то, что так глупо повторил слово в слово за Феликсом. Когда я волнуюсь, мои когнитивные функции опускаются до нуля, превращая меня в дрожащего первоклашку, выросшего под надзором строгой матери и колкой на язык старшей сестры. Не то что бы Михаил был похож на мою маму, но в нем читалась не меньшая строгость, до сих пор заставляющая меня вздрагивать и молиться о самой высокой из возможных оценок, чтобы дома после школы «не прилетело».
Меня прошибло холодным потом, когда я осознал, что, упав на ковер, выматерился.
Вдруг архангел отрубит мне голову за столь непочтительное появление? Но Михаил не спешил обнажать клинок, покоящийся в ножнах у него на поясе. Он только кивнул в ответ на извинения и пригласил нас пройти в дальнюю часть зала.
Там в окружении разноцветных диванов нас ждал низкий столик, сервированный блюдами с фруктами и орехами. В изящной лодочке курились благовония из сандала. В графине плескался малиновый лимонад с листочками мяты.
Мы устроились на диванах. Я – напротив Михаила, а Феликс между нами, словно рефери, готовый судить раунд рестлинга. Из окна веял легкий ветерок, и вдруг я почувствовал, как от архангела терпко пахнет кофе и… песком. Неужели он настолько стар?
Михаил щелкнул пальцами, и у него в руке появился свиток. Он развернул его и стал читать вслух:
– Евгений Фортунов, 23 года. Родился в Москве, знак зодиака – Весы, в детском саду отличался тем, что послушно съедал на завтрак всю кашу, несмотря на комочки…
Я подумал, что это какая-то шутка и покосился на Феликса. Но тот слушал совершенно серьезно, да и по суровому лицу Михаилу можно было сказать, что он воспринимает информацию как нечто действительно важное.
Впрочем, ему, к счастью, надоело уже на возрасте моих десяти лет. («Первая и единственная драка случилась в пятом классе, когда Евгений Фортунов постарался защитить от хулигана котенка, но в итоге закончил день в медицинском кабинете с разбитым носом и лицом, опухшим от слёз»).
Михаил отложил свиток. Феликс к этому моменту уже снял свой плащ, закатал рукава своего модно-рваного белого лонгслива и съел персик. Я же продолжал сидеть как палку проглотив.
– Итак, вы помогли нашему Ордену в ночь пробуждения Древних и теперь хотите стать стражем, – резюмировал Михаил.
– Да, – подтвердил я.
Архангел задумчиво кивнул. Потом сказал голосом еще более глубоким, чем прежде.
– Евгений, я высоко ценю вашу помощь, однако я не готов предоставить вам должность. Спасибо за проявленный интерес.
Он произнес это так ровно, что я, поднявшийся вслед, в первый момент не осознал смысл сказанного. Зато Феликс, потянувшийся за вторым персиком, вздрогнул столь сильно, что золотисто-медовый плод выпал у него из пальцев и покатился по столу.
– Михаил, вы серьезно?! – опешил Рыбкин.
– А тебе есть, что возразить?
Феликс посмотрел на шефа так, словно тот ударил его ножом в спину.
«Собеседование – чистая формальность» – я вспомнил заверения Рыбкина. Он тогда явно верил в свои слова.
Сейчас же он поймал персик, падающий со стола, и, раздув ноздри, выпалил:
– Да, мне есть, что возразить!
После чего с жаром начал говорить о том, как давно уже следовало бы нанять второго стража для Адмиралтейского и Василеостровского районов. Как много у него работы и как будет здорово, если он её с кем-то разделит.
Бровь Михаила взметнулась вверх.
– Как интересно, – сказал он тоном строгого отца при непослушном, но любимом сыне. – Ты же сам раньше там упорно отказывался от ассистентов. И уже тем более не хотел работать с кем-либо в паре.
– А теперь хочу, – отрезал Феликс.
Их с Михаилом взгляды скрестились.
Меня как руководителя не устроил бы такой краткий и даже грубый ответ подчиненного. Но архангел не возражал. У них точно были какие-то свои тайные подтексты и договоренности. Михаил перевел глаза на меня и внимательно всмотрелся в черты моего лица, после чего опять обернулся к Рыбкину, который отчего-то очень сильно поджал губы.
– Понимаю, – сказал Михаил. Пару секунд помолчал, после чего покачал головой: – Но у Евгения нет ни знаний, ни опыта, которые требуется стражу.
– Он очень быстро адаптируется, – мгновенно ответил Рыбкин. – Обратите внимание, как хорошо он проявил себя в ночь пробуждения Древних. К тому же, вы видели его биографию – он совершенно бешеный отличник, везде, где можно было получить красный диплом, вырывал его с мясом. Женя точно научится всему очень быстро; а учитывая, что он живет со мной, он, считайте, обречен на успех. И, Михаил, самое главное…
Феликс подался вперед, его голос стал ниже.
– Дар Жени невероятен. Вы же согласны с этим, верно? В истории еще не было людей с таким талантом. Неужели вы просто хотите оставить Женю с ним один на один? Пустить всё на самотёк? Вы слишком хороший глава Ордена, чтобы не понимать, что…
Михаил вдруг хмыкнул. Этот хмык заставил Феликса прервать свой поток речи. Лицо Рыбкина вытянулось, и он вздохнул:
– Вообще, да, вы же и впрямь слишком хороший глава… А значит, могли предвидеть все мои доводы еще до того, как я их озвучил. – Феликс откинулся на спинку дивана. – И, раз вы не возражаете, они вас устраивают. Но тогда…
Феликс задумался, а потом тяжело вздохнул и взмолился:
– Михаил, скажите прямо: почему вы не хотите, чтобы Женя стал стражем?
Михаил цокнул языком, как бы подразумевая: «Вот с этого и надо было начинать, Феликс».
– Все просто. – сказал архангел. – Я не хочу брать Евгения, ведь он сам не верит, что эта должность ему по плечу.
Бамммм.
Мне показалось, что меня ударили под дых.
Эти слова были подобны горькой пилюле, которую ты случайно раскусил вместо того, чтобы просто проглотить. Ведь во всё время диалога Феликса и Михаила я как раз думал: «Вот черт. Я зря понадеялся. Конечно, я не подхожу для стража. Как я мог вообще решить, что меня возьмут?»
– Зачем мне сотрудник, который считает, что не справится со своими обязанностями? Если даже он в себя не верит, то почему в него должен поверить я? – безжалостно продолжил архангел.
Феликс издал нечленораздельный гневный звук и, кажется, приготовился ругаться, но я коснулся его плеча:
– Феликс, погоди. Позволь… я сам отвечу.
Михаил смотрел на меня с ожиданием. Я вдруг заметил, что у него есть синяки под глазами. Явно хронические, тругоголически-многолетние. Хотя спроси меня кто-нибудь об этом вчера, я бы сказал, что у ангелов их по определению быть не может. Тем более у таких – воинственных и осанистых, внешне похожих на то ли на звездных бейсболистов, то ли на героев древнегреческих мифов.
…Ну и что мне ему отвечать?
Да, Ваше Крылейшество, вы правы, я не уверен, что смогу стать стражем, вот такая я сомневающаяся в себе размазня.
С другой стороны, а чего вы ждали, если я в целом узнал о существовании магического мира меньше двух недель назад? Как я могу здраво оценивать свои силы, если пока даже не до конца представляю список рабочих обязанностей? Мне кажется, кричи я в таких условиях, что я стану самым крутым стражем в мире, это бы тоже говорило бы не в пользу моего интеллекта.
Конечно, если у меня просто нет знаний и умений, необходимых для тестового периода, то вопрос закрыт. Но вас ведь почему-то покоробило не это, а мое отсутствие уверенности в себе.
Может, ее и нет, да. Зато есть кое-что другое: желание.
Я не уверен, что сходу справлюсь с работой, но я всем сердцем хочу с ней справиться.Хочу изучить волшебный мир, понять свой дар, найти тут свое место – в котором будет смысл. Хочу помочь Феликсу и с другими его заданиями. Хочу сам перестать бояться проклятых – и защитить от них других людей.
Да, у меня нет уверенности. Но я не пассивен!
Не надо мне отказывать: логичнее дать мне шанс. Потому что я сейчас – как кубит в суперпозиции, чье значение еще не определено. Вполне возможно, что однажды я стану не нулем, а единицей, которая очень даже пригодится магическому миру.
Просто дайте мне попробовать, черт побери!
Собственные размышления распалили меня. Я набрал полную грудь воздуха, чтобы повторить этот жаркий монолог Михаилу – к черту сомнения, к черту страх показаться наивным и наглым, – как вдруг…
Михаил поднял руку, останавливая меня.
– Достаточно. Я вижу ваши мысли.
– Что? – поперхнулся я, тотчас заливаясь краской.
– Да ладно? – двинул бровью Феликс.
– Да, и твои, Рыбкин, – Михаил перевёл взгляд на него и вскинул бровь. – Перестань нести эту мысленную околесицу. «Скажите вслух «инжир пожирает ос», чтобы доказать, что не шутите?» Ты серьезно, страж?
– И впрямь читаете… – побледнел Феликс и прикрыл рот кулаком, бормоча что-то вроде: «Пепел, я же никогда свои мысли не фильтровал…»
Я не знал, стоит ли мне теперь воспрянуть духом или упасть окончательно. Секунды текли медленно, казались вязкими, как нектар. По залу танцевал легкий ветерок, журчала вода в фонтанах и, кажется, один из небесных островов подплыл ближе к тому, на котором находились мы. Интересно, они не сталкиваются, вот так дрейфуя?
Михаил побарабанил пальцами по колену.
– Что ж, Евгений, – наконец сказал архангел. – Я дам вам шанс.
Ура!
– Однако остается открытым вопрос того, достаточно ли у вас подготовки хотя бы для тестового периода, – предупредил Михаил. – Чтобы доказать, что вы заслуживаете значок, вам придётся сдать экзамен.
– Я готов, – быстро сказал я.
Экзаменов за свою жизнь я сдал немало. Они никогда не приносили мне удовольствия – только приступы острого гастрита и легкое желание самоубиться – но все же большой опыт в них даровал мне навык в экстренных ситуациях собираться из аморфной дрожащей кляксы в нечто, способное проявить себе наилучшим образом.
Михаил поднялся с дивана и развернул крылья. На мгновение у меня мелькнула сюрреалистичная мысль о том, что сейчас он скажет мне забраться ему на шею и, выпрыгнув в окно, немедленно потащит навстречу испытаниям, но архангел только вырвал у себя одно перышко. (На его месте тотчас выросло другое).
Что-то пропев низким голосом, Михаил дунул на это перо, и оно… Превратилось в голубку.
Я поперхнулся. Она выглядела точно так же, как Незабудка, прилетевшая ко мне утром.
– Немезида, – обратился к ней архангел, и я поперхнулся еще раз – вот так имя!.. Неужели они все должны начинаться на «Не»?.. – Проводи стражей к алконостам. Пусть в качестве экзаменационного задания дадут Евгению Фортунову дело с последней страницы Васильеостровской Книги Заката. И дополнит этим условием, – Михаил снова щелкнул пальцами, и на лапке голубя появилась капсулка с маленьким письмом.
«Кажется, он настоящий фокусник, этот архангел», – подумал я и тотчас прикусил язык, боясь, что он продолжает читать мои мысли.
Двери зала распахнулись. Голубка вылетела в просторный холл, располагающийся за ними, и мы с Феликсом, поблагодарив Михаила за аудиенцию, отправились вслед за Немезидой.
***
– Я и не думал, что Михаил уделит тебе столько времени и захочет устроить экзамен! – непонимающе хмурился Рыбкин, меряя шагами библиотеку, в которую нас привела голубка.
Выстроенные по кругу высокие книжные шкафы тянулись, к куполу, в центре которого была проделана огромная дыра – в несколько раз больше Окулюса в римском Пантеоне. Я не мог не задуматься, как же выкручиваются местные библиотекари в дождливые дни.
Библиотекарями служили алконосты – те самые полуптицы-полуженщины из славянских и византийских легенд. Я всегда полагал, что Алконост – это имя собственное, и она такая одна на весь свет, однако в реальности оказалось, что это целый вид волшебных существ, которых еще иногда называли сиринами.
Мы ждали, пока одна из алконостов найдет указанную Михаилом книгу. Как оказалось, все сообщения о странностях и магических преступлениях, происходящих в Петербурге, появлялись на страницах томов, соответствующих определенных районам и времени суток.
Я с жадным восторгом изучал книжные полки. Пылинки, танцующие в солнечном свете, казались мне пыльцой фей, и благодаря ним и без того манящие корешки изданий выглядели еще более привлекательными и желанными. Глядя на них, я понял, что мои карьерные амбиции растут не по дням, а по часам: теперь я всерьез прикидывал, какой мне нужно совершить подвиг, чтобы мне позволили поработать в этой библиотеке.
– Ну, вообще требование про экзамен звучит довольно логично, – зачарованно пробормотал я в ответ на слова Феликса.
– Безусловно. Но не в нашем случае, – колко отозвался тот. – Когда я пришел к Михаилу перед своим поступлением на службу, он просто молча пожал мне руку, а потом вышел из зала. Конец. А с моим другом в такой же ситуации он сел пообедать. Они поели, вежливо обсуждая погоду, после чего новоиспеченный страж тоже ушел, одобренный в должности. То, что сегодня Михаил устроил полноценное собеседование, да еще и заартачился, – невероятно!
– Ну, на мой взгляд, он как раз вполне похож на того, кто на всё имеет своё мнение… – неуверенно протянул я.
– Это заблуждение. Как я уже говорил, в отношении выбора земных колдунов дел Михаилу обычно вполне достаточно мнения Гавриила, он с удовольствием его заимствует, – Рыбкин хмыкнул.
Вернулась алконост, искавшая для нас книгу. Со своими голубыми глазами, белой короной и переливающимися синими крыльями, она напоминала о том самом почти уже летнем небе, что простиралось над нами. Райская девоптица села на читальный стол и, сжимая в одной руке записку архангела, другой стала листать книгу в поисках последней записи.
– Алконост, милая, – неожиданно обратился к ней Феликс.
Интонации у него стали какими-то мурлыкающими. Он, наклонившись, облокотился о столешницу и игриво подпёр подбородок руками.
– У тебя такие прекрасные перышки. И ты такая умная! Ты же так много читаешь, да?
– Чего тебе надо, неугомонный страж? – сузила глаза девоптица.
– Скажи, что такого случилось в Небесных Чертогах, что Михаил перестал прислушиваться к гласу разума… Кхм, в смысле, к Гавриилу?
Алконост неожиданно звонко хихикнула.
А потом, поманив нас поближе и прикрыв крылом рот, заговорщицки объяснила:
– На днях у нас был пир в честь нового выпуска ангелов из Академии Сияющих Звезд. И на нем по традиции студенты и преподаватели устраивали показательные бои на мечах. У Михаила в кои-то веки было немного свободного времени – и хорошее настроение, так что он тоже решил поучаствовать. А против него встал, конечно же, Гавриил. И Михаил впервые за тысячи лет… проиграл ему. При всем своем ангельском воинстве.
