Текст книги "От -50 до +50: автостопом и пешком по России, Азии, Африке"

Автор книги: Антон Кротов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

Дыр-Дыва.[9]9
  Город Дыр-Дыва (Dire Dawa) в традиционной русской транскрипции пишется «Дыре Дауа», но я буду его называть Дыр-Дывою, Дыр-Дырою и Дырою, для краткости.


[Закрыть] 12 октября, воскресенье

Наутро мы очень быстро, на джипе, вернулись вновь в город Харар (на этот раз там не хулиганили), а потом достигли Дыр-Дывы, проехав по дороге мимо той деревушки, где позавчера водитель интересовался автостопом. Знакомого эфиопа на дороге не было видно, наверное он, руководствуясь моим советом, всё же уехал куда-либо на выходной.

Дыра стала крупным городом сто лет назад, в связи со строительством железной дороги Аддис-Абеба – Дыр-Дыва – Джибути. В далёкие времена (самое начало XX века) через Дыру проходила вся торговля Эфиопии с остальным миром; торговля шла через морской порт Джибути, являвшейся в те времена французской колонией. Железную дорогу и саму Дыру строили европейцы, и с тех пор парадная часть города несёт на себе следы европейского влияния.

Нашей целью было посольство Сомалилэнда. Однако, никаких следов оного в городе не было! Одно лишь консульство Джибути. О посольстве Сомалилэнда (или же Сомали) не знали ни в гостиницах, ни в столовых, не знали ни эфиопские полицейские, ни сами сомалийцы, приехавшие сюда на грузовиках за товаром, не знали и русские лётчики (из Улан-Удэ), ежедневно в 6.00 утра летающие в Бусасо (сомалийский город) с грузом чата. Именно чат, жевательный слабонаркотический лист, являлся основным экспортным товаром этой местности. Чат здесь жевало половина населения города: одни на базаре, другие в домах, третьи на улицах, четвёртые, уже беззубые, сидели по сторонам дорог и перетирали листья чата между плоскими камнями, создавая зелёную кашицу, которую отправляли в рот. По улицам ходили люди пьяной походкой и с немудрыми глазами, всё это были потребители чата.

Итак, посольство Сомалилэнда не удалось найти ни путём наблюдений, ни путём расспросов. Если оно и было, то скрывалось, подобно аддис-абебскому, в каком-нибудь особнячке на окраине города, без вывесок и опознавательных знаков. Надежда на попадание в Сомалилэнд растаяла.

Куда же нам ехать? Решили назавтра отправиться в посольство Джибути, и если там можно быстро и легко получить визу без рекомендательных писем, поехать туда. Как раз завтра обещался быть поезд до Джибути (он ходил не каждый день). «Вот и хорошо, изучим железную дорогу», – подумали мы. Только что делать с выездным штампом Эфиопии, полученным нами вчера на сомалийской границе? Решили его просто зачеркнуть и написали на штампах «Canceled» (аннулировано), надеясь, что африканские невнимательные таможенники не будут к нам сильно придираться.

Вот она, Дыр-Дыва. В цивильной части города – машины такси советского производства, раскрашенные в синий и белый цвета. Развозчик кока-колы с красной тележкой. Маршрутка, везущая на крыше двух коз. Чистильщик обуви: «Мистер! Клин-ё-шуззз?» Церковь; эфиопы, проходя мимо неё, часто и мелко крестятся. Вокруг церкви тусуются нищие. Один, вероятно, сумасшедший, лёжа на земле, хрипло кричит: «Анд быр! Анд быр! Анд быр!»

Дети-велосипедисты, солдаты и полицейские в форме, мухи, обсиживающие всех неподвижных людей, крупные белые и почти чёрные тучи на небе, банановые деревья за оградами домов. Шаркает девочка лет двенадцати, почему-то с термосом чая; жёлтый смешной кабриолет – катаются новые эфиопы; крестьяне гонят стадо овец по улице города; по этой же улице, но в другую сторону, шатаясь, бредёт полуголый бомж. Запахи дыма, инжеры, перца и мочи, продавцы, праздношатающиеся люди – и мы из них.

Пока мы бродили по Дыре, к нам присоединился некий англоговорящий эфиоп. Узнал, что мы русские, и обрадовался. «О, русские! Я знаю, тут у нас в городе есть русский доктор! Я вас сейчас отведу к нему!»

Последовали за ним, заинтригованные наличием русского доктора. Эфиоп привёл нас к закрытым железным воротам с надписью «Abadir Clinic» по-английски, по-амхарски и по-арабски. И начал сильно колотить в дверь – воскресенье было неприёмным днём, клиника не работала, но доктор, по словам эфиопа, жил прямо в клинике.

На стук залаяла собака, а вскоре ворота открылись, и оттуда вышел пожилой негр, эфиоп, с лысиной и уже начинающей седеть бородой. Это и был так называемый русский доктор – он учился в России. Настоящая русская женщина (его жена), сын, наполовину африканец, и брат женщины (из Петербурга) также находились в клинике. Мы познакомились с врачами, поблагодарили провожатого, и были зазваны, разумеется, в гости.

* * *

Пожилой врач, по национальности сомалиец, Мохаммад, учился на врача в Крыму в далёкие 1960-е годы. Уже лет сорок он занимается врачебной практикой в Африке, большой знаток местных обычаев, ислама и жизни вообще, этакий мудрец. Жена его, Руслана, русская женщина, жила в Эфиопии уже 18 лет; до этого они жили в Сомали. Двое сыновей – Надир, Сабир и девочка Надя.

В эти как раз дни, из Петербурга в Эфиопию, к Руслане прилетел её брат из Петербурга, тоже доктор. Поэтому вечер прошёл в очень интересных разговорах. Главным рассказчиком был Мохаммад, поведавший нам многие подробности эфиопской и сомалийской жизни.

* * *

Город Дыр-Дыва разделён железной дорогой на две половины. Лицевая, парадная часть, изначально построенная французами около 1900 года, выглядит вполне прилично. Здесь имеются гостиницы (одноэтажные), ресторанчики, консульство Джибути и Abadir Clinic, – по широким, даже асфальтированным прямым улицам может проехать автомобиль. С другой стороны железной дороги – лабиринт узких, пыльных улочек, с заборами из колючих растений, с домами, сделанными из консервных банок от гуманитарной помощи США, отчего вся улица пестрит, как на обоях, надписями: «USA USA USA…” Старые вагоны 1930-х годов и железные ржавые шпалы, воткнутые в землю вертикально, как стены или забор, толпы юкающих детей, помои, выливаемые прямо на проезжую часть – точнее, на проходную часть, так как машина по этим улочкам не проедет, да и нет там машин ни у кого. Заблудились в трущобах и еле выбрались обратно к железной дороге. А оттуда уже легко нашли нашу Abadir Clinic.

Как же поступить нам? Каждое утро из Дыр-Дывы отправляется чартерный чатовый рейс самолёта в Бусасо. Находится он не в Сомалилэнд, а на территории другого непризнанного государства – Пунталэнд. Контролирует его известный полевой командир Абулахи Юсуф. Было бы очень интересно попасть туда, без визы и вообще без ничего, лётчики наверное взяли бы, но у меня не хватило на это авантюризма. (У самих лётчиков никаких виз нет, им и не нужно: они прилетают на аэродром, сомалийцы разгружают чат и отпускают самолёт, и так каждый день. Выйти в город лётчики не могут и даже не пробуют: говорят, что очень опасно.) Я подумал, что будет не очень красиво ещё раз получить отказ от новых, уже пунталэндских, властей и грустно будет ещё раз возвращаться в Эфиопию или сидеть в Бусасо в какой-нибудь пунталэндической тюрьме – кто знает, как они отнесутся к нашим «государственным» бумагам? И мы не полетели. Возможно мы бы не долетели до Пунталэнда, если нас бы завернули ещё в аэропорту с выездным штампом на эфиопской визе. Или лётчики спрятали бы нас в ворохе чата – вот тогда бы нанюхались к прилёту!

13 октября, понедельник

Наутро мы попрощались с гостеприимными врачами и отправились в город. По счастью, посольство Джибути работало в этот день (а вот на след сомалийцев мы так и не напали). Сдали фотографии, паспорта, деньги и анкеты и в то же утро получили джибутийские двухнедельные визы – они стоили $35 c человека. Мы надеялись, что нам-таки удастся покинуть Эфиопию.

Поезд на Джибути отправлялся после обеда. Пока на привокзальной площади скопились эфиопские крестьяне, ожидающие поезда. В руках, сумках и мешках у каждого были образцы сельхозпродукции, с которыми они отправлялись в это международное путешествие. Продукт был единственным – всё тот же чат. В ожидании поезда многие его жевали.

Когда объявили о начале продажи билетов, – вся толпа мгновенно поднялась и выстроилась в очередь. Нас, как белых мистеров, пропустили вперёд. Одно из проявлений эфиопского «гостеприимства»: белый мистер? Без очереди, пожалуйста! Мистер, вам помочь, принести, унести, показать, спасти? Мистер, а вот неплохо бы с вас получить 1 быр! Вспомнил дурацкую услугу в деревне Тис-Ысат. Приходит автобус, и все бездельники деревни садятся в него, но автобус не уезжает. Эфиопы заняли все места; приходит иностранец. Мистер! Хочу вам уступить место! Дайте 1 быр! Когда платными пассажирами все места займутся, автобус уезжает (помощники и не собирались ехать, они весь день торгуют местами в подъезжающих автобусах, а стоячим пассажирам ехать запрещено – видимо, они в сговоре с водителем.) Мистер! What do you want? How are you? Fine? Give me 1 birr-rr! Бр-р-р!

Когда всех обилетили, открыли проход на перрон через вокзал, – и уже в быстро наступившей вечерней темноте мы стали грузиться в пассажирский вагон величайшего (ибо единственного) эфиопского поезда. Всего сейчас было три пассажирских вагона и десяток товарных.

Единственный в природе эфиопский пассажирский поезд курсирует из Дыр-Дывы в Джибути, а иногда также из Дыры в Аддис-Абебу, без точного расписания, по мере накопления грузовых вагонов. Пассажирский вагон являет собой чудо: ни окон, ни дверей, ни света, ни туалета. Все стёкла выбиты лет пятьдесят назад, двери тоже покинули этот мир, электричества в вагоне, вероятно, никогда не было, а туалет завален мешками и багажом. Пассажиры в темноте пролезали через окна и двери на уцелевшие деревянные скамейки, занимали места и устраивались на них. Единственным товаром, который они везли, был чат. В больших вязанках размером с самовар, в мешках и в вениках, снаружи покрытых обычной травой, чтобы не высох. В суете погрузки один старик потерял свою вязанку чата и ходил по вагону туда-сюда, причитая. У многих были фонарики, но даже с их помощью утерянный чат не был найден, и дед всю дорогу завывал, ходил вперёд-назад, щупал чужие вязанки чата и, казалось, потерял разум. Поезд тронулся, и через окна подул холодный ветер; я натянул шапку. Другие люди устроились в товарных вагонах, там было, видимо, ещё холодней.

Эфиопы в целом бывают двух типов. 1) Имеющие желание получить 1 быр с иностранца. 2) Не имеющие оного желания. К первой категории относятся нищие, калеки, дети-идиоты, назойливые продавцы и хелперы. Сюда же относятся все кричащие: ю! – Фарандж! – What-is-your-name? – Where-are-you-go? – Mister, what is your problem? – Mister, can I help you? – и подобные типы. Пытающиеся (весьма неумело) помочь нам одеть рюкзак, застопить машину, помогающие найти что-либо (успешно или безуспешно), предлагающие начистку ботинок. А также попы, они же менеджеры, эфиопской «православной» церкви. Все эти эфиопы родственны в том, что страдают комплексом неполноценности, считают иностранца высшим, но при этом глупым и неумелым существом, к счастью, обладающим деньгами, которыми неплохо бы поделиться.

Вторая категория – самодостаточные эфиопы. Для их счастья наличие белого мистера не обязательно. Почти все водители, таможенники, цивильные продавцы и вообще чем-то занятые люди, строители например. Обладатели легковушек и джипов, подвозящие, угощающие инжерой или плюшками, а также местные активисты ислама. Не спешат преклоняться перед иностранцем, и денег с него за просто так не хотят. Среди городских эфиопов, наверное, 70 % относятся к первой категории и только 30 % – ко второй. В деревнях, кажется, весь народ – первой категории.

Международный Поезд с Чатом двигался медленно. То и дело кто-то терял что-то во тьме, и тогда Илья Алигожин освещал весь вагон своим мощнейшим фонарём. Пассажиры были очень рады. Только старик, потерявший свой чат, всё горевал. Прочим оставалось всего несколько часов до того радостного момента, когда они выгрузят чат на базары и улицы богатого и дорогого города Джибути и окупят своё путешествие, а также порадуют сим наркотическим листом страждущих джибутийцев.

Песня старого джибутянина (вольный перевод).

 
Стартует поезд из Дыры неторопливо,
С Дыры в Джибути поезд с чатом, поезд с чатом.
Без чата жить там очень грустно и тоскливо,
Но привезёт нам поезд счастье, поезд счастье.
 
 
Без чата нет у нас ни мыслей, ни желаний,
Спадают брюки, стихают звуки,
Без этих сладких и божественных жеваний
Слабеют руки, болеют внуки.
 
 
А с чатом сила наши члены наполняет,
Пройдёт зевота, пойдёт работа,
И лучше всех от СПИДа он предохраняет,
Житуха легче, здоровье крепче.
 
 
Стартует поезд из Дыры неторопливо,
Везёт в Джибути поезд чат всем, поезд чат всем.
Без чата жить на свете грустно и тоскливо,
Спеши же к нам, наш поезд счастья, поезд счастья.
 

Высадка из поезда

На рассвете 14 октября поезд Дыр-Дыва – Джибути остановился на пограничной станции Девелле. Эфиопские пограничники прошли по единственному вагону и забрали паспорта. Мы стали, волнуясь, ожидать их возвращения. И вот, о неприятность! – пограничники вернулись и попросили выйти нас из поезда. Мы взяли рюкзаки и направились в неказистое одноэтажное здание-сарайчик, являющееся офисом иммиграционных служб.

Причиной были, конечно же, наши выездные штампы, полученные в Жижиге три дня назад, «аннулированные» нами вчера. На расспросы пограничников мы отвечали, что выездные штампы из Эфиопии нам поставили в Жижиге случайно, по ошибке: мы хотели поехать в Сомали, но сомалийцы нас не пустили, и вот мы вернулись обратно в Эфиопию, таким образом штампы как бы аннулировались. Но пограничники не уверовали в нашу порядочность. Поезд ушёл, и мы остались жить на пограничной станции Девелле.

Так начались наши неприятности. В восемь утра открылся телефонный пункт, и пограничники поспешили позвонить своему начальству в Дыр-Дыва, сообщить о задержании подозрительных иностранцев, нелегально находящихся в Эфиопии. Те сразу получили возможность повышения по службе и немедленно стукнули о происшествии в столицу. Начались перезвоны, все начальники на богом забытых должностях, никогда не имевшие никаких серьёзных происшествий, вдруг почувствовали, что не даром едят казёную инжеру. Надо же! Нелегальные мигранты проникли в Эфиопию! Вот они! И пусть не говорят, что эфиопы нелегально мигрируют в «белые» страны: вот и сами белые люди нелегально проникли в Эфиопию!

Днём 14 октября 2003 г. все начальники иммиграционных, пограничных и полицейских служб Девелле, Дыр-Дывы, Жижиги и Аддис-Абебы, потратив кучу времени на консультации и исследования обстоятельств нашего дела и кучу казённых денег на междугородние телефонные звонки, – приняли, наконец, РЕШЕНИЕ: гнусных иностранцев, злостно закравшихся в страну, перечеркнув выездной штамп государства, символизирующий всю его мощь, историю и славу, – из страны в Джибути никак НЕ ВЫПУСКАТЬ, а направить под конвоем с ближайшим поездом назад в Дыр-Дыву, где с нами будут лично разбираться вышестоящие начальники.

Поскольку единственный пассажирский состав в сей вторник уже находился в Джибути, нам следовало прожить два дня на ст. Девелле, дожидаясь обратного поезда, – он обещался пойти в ночь со среды на четверг. Паспорта наши были изъяты, а мы предоставлены самим себе в вопросах питания и жизнеобеспечения, поскольку кормление задержанных не входило в должностные обязанности пограничников. Во всей деревне нашёлся один магнат, способный разменять доллары, правда по хамскому курсу 6 быр (городской курс 8.6 быр), и нам пришлось воспользоваться его услугами, чтобы у нас были быры на бананы и на инжеру.

Гостеприимство эфиопов

С незапамятных времён Эфиопия славилась своим гостеприимством. Любой, даже беднейший эфиоп считал своим долгом разделить с путником пищу и кров. Один из первых европейских путешественников, посетивший Эфиопию в 16-м веке, писал: «Эфиопы невероятно гостеприимны. […]»

Однажды эфиопы приехали к римскому папе в Рим. Там уже тогда были гостиницы и рестораны, в то время как в Эфиопии их не было. Повар гостиницы позвал их на ужин, и эфиопы очень удивились, когда он потом восхотел с них денег, так как такого обычая в Эфиопии нет.

И в наше время Эфиопия славится своим гостеприимством, а Эфиопские авиалинии обеспечивают своим гостям невероятное счастье и комфорт. Добро пожаловать в Эфиопию! Земля гостеприимства!

(Из рекламной брошюры Эфиопских авиалиний. Перевод с английского, в сокращении.)

15 октября. Жизнь в Девелле

Девелле – небольшой посёлок среди пустыни и невысоких гор, своим существованием обязанный железной дороге и границе. Жителей менее тысячи человек. На юг и на север уходят однопутные рельсы старой железной дороги – железные не только рельсы, но и шпалы, во избежание съедения термитами. Пыльная грунтовая автодорога по пустыне, по которой, поднимая тучи песка, несколько раз в день проедет джип или грузовик.

На разъезде томятся в ожидании отправки несколько товарных вагонов с ящиками. Яблоки, тыквы и огромные кабачки в полметра ждут своей отправки в Джибути. Местные люди и овцы спят в тени вагонов и прямо под ними, спасаясь от дневной жары. Раз или два в сутки товарный поезд из Джибути встречает здесь противоположный товарняк; в каждом из них порой видны пассажиры. Но нас не отпускают под конвоем в товарняке: ждут пассажирского поезда. Вагоны и сцепки все старинные, 1920-30-х годов выпуска. Стрелки ручные, и вообще уровень технологий не изменился за последние 80 лет.

В посёлке около 50 человек “бюджетников”: работники таможни, солдаты, полицейские, ж.д. работники. Есть ещё и почта – скорее похожий на мусорный контейнер домик 1,5х1,5х1,5 метра, наблюдаемый всегда в закрытом виде; телефонный узел, работающий с 8.30 до 12.30 и с 14.00 до 18.00. Телефон работает хорошо. Также есть вышка связи (охраняемая), электрический генератор в будке, порождающий электричество только с 18.00 до 6.00 – всего несколько лампочек освещают здесь ж.д. станцию и иммиграционный офис. Имеется две мечети. В большую на молитву приходит человек сто, вторая только строится и имеет лишь крышу (металлический лист на кривых палках-столбах) и репродуктор. Здесь народу поменьше.

Имеется и церковь, но не православная, а протестантская, из которой вечно доносятся какие-то песнопения и гимны. Большинство госслужащих – христиане, но церковь не посещают, а жуют, как правило, чат.

В центре посёлка – базарчик, где постоянно тусуется до 35 женщин-эфиопок. Женщины в разноцветной одежде, приятные на вид, молодые – даже ни одной 50-летней, а старух совсем в посёлке нет. Они приносят на базар (неизвестно откуда, никаких садов в округе не видать) бананы, апельсины, картошку и репчатый лук в кучках, варят плюшки в гуманитарном подсолнечном масле – американская помощь голодающим (в США продать не могут, привезли сюда); это масло в 3-литровых металлических банках тут очень распространено. Из пустых банок, разворачивая их в металлический лист, делают заборы (те самые, что мы видели в Дыр-Дыве, с надписями «USA»), все сидят на этих банках, они же столики для чая, кастрюли для варева и т. д… Всё готовится на дровах, включая гос. учреждения; ни электроплиток, ни газа здесь не было никогда.

Помимо бананов, апельсинов, чая и плюшек, здесь ещё один важный товар – чат. Другие, малоценные товары продаются прямо с земли, под открытым небом; над чатом – навес мешковины, чтобы веточки и листья не засохли. Этот драгоценный товар привозят из Дыр-Дывы. Здесь он не растёт – слишком сухо, а чат любит влагу.

В Девеле, вокруг базара, находится не меньше десяти магазинов-лавок-столовых с весьма низкой посещаемостью. В одних можно заказать инжеру (3 быр), в других – купить мыло, чай и т. д…

Имеется немало босоногих детей, резвящихся на железной дороге, а также овец, но больше всего – мух. Дома построены из коряг, обмазанных землёй и глиной, а также из развёрнутых консервных банок и другого хлама. Заборы сделаны из консервных банок и сухих колючих кустиков. Самые главные гос. учреждения (таможня и ментовка) окружены забором из поставленных вертикально старых ржавых рельсов и шпал. Телевизоров в посёлке нет ни одного; самый важный начальник иммиграционного офиса имеет радиоприёмник и все новости получает из радио. Интернета и мобильных телефонов нет.

Всё процветание и экономика посёлка Давленне основана на трёх вещах – на границе, железной дороге и на гуманитарном подсолнечном масле США. Не будь этих трёх составляющих, жизнь в посёлке была бы нищей и серой.

16 октября. Вновь Дыр-Дыва. Аддис-Абеба

После почти двух суток вынужденного сидения на ст. Девелле, ситуация изменилась. Наконец, пошёл обратно наш пассажирский поезд; нас посадили в него, наши паспорта отдали вооружённому солдату-охраннику и таким образом под конвоем вернули в Дыр-Дыву. Солдат имел при себе наши паспорта в запечатанном конверте, саквояж вещей и автомат. По-английски, разумеется, он не говорил.

Вместо того, чтобы отвести нас в иммиграционный офис, как обещали нам погранцы Давленне, и выдать нам выездную визу – целый день мы проторчали во дворе Дырской ментовки, пока важные чиновники решали (а скорее и не решали, а лишь притворялись, что решают) нашу судьбу. Ближе к вечеру нас посадили – опять же под конвоем – на редчайший поезд до Аддис-Абебы. Поезд туда ходит несколько раз в месяц и состоит из кучи товарных вагонов и одного лишь пассажирского (без стёкол, дверей и туалета), и вот как раз в этот день поезд отправлялся. Это был дивный поезд – 440 км он ехал более чем сутки!

О, состав на Аддису был ещё колоритнее, чем нарко-экспресс в Джибути! Хотя вагон был тот же, в каком мы ехали в Джибути и обратно (видимо, в Дыре поезд переформировали, отцепили два лишних пассажирских вагона и доцепили несколько товарных) – о Африка! Куча народу, еле влезли. В последнюю секунду. Ещё куча людей в товарных вагонах, но наш конвоир, его звали Шохгиза, боялся, что мы спрыгнем и не разрешил нам ехать в товарняке. А спрыгнуть проще простого, поезд едет со скоростью бегуна, трясётся и чуть не разваливается. В одном месте ж.д. проходит через озеро – мы ещё 10 дней назад думали: неужели может поезд ехать здесь, когда рельсы чуть не утонули, и уже меж шпалами плещется вода? Оказывается, может!

Среди пассажиров – несколько солдат с автоматами, патронами, гранатами, с запасными рожками к автоматам. Идёт билетёр – его охраняет тётка-солдатка два на два метра, сильная как Нотка, но ещё с автоматом за плечами и обвешанная гранатами! Эй, зайцы, выходи! Взрывать буду! Мы, конечно, ехали бесплатно, как арестанты.

Поезд вёл себя странно. Вот, например, на одном полустанке локомотив отцепился и поехал куда-то. И два часа не возвращался! Потом вернулся, прицепился к поезду и потащил его вновь. Поезд ходит так редко, что там, где дорога идёт по лесу, ветки деревьев выросли и тычутся в поезд, лезут в окна и хлопают по крыше. Если в этот момент сходить в туалет (то есть высунуть зад за борт, так как туалет не работает, завален мешками) – колючие ветки леса начинают хлопать по тебе.

Мы притворились безденежными, так оно почти и было: все эфиопские быры, обменянные по грабительскому курсу в Давленне, мы потратили, и не хотели размахивать долларами в такой обстановке. Шохгихза, наш охранник, опасаясь, что арестанты умрут по дороге с голода и его накажут, – купил нам бананов на 2 быра.

Мы с Ильёй, наверное, одни из последних туристов, кто проехал по этой ж.д. Ведь путь разрушается, никто не чинит, всё сгнило и заросло, поезд ходит всё реже, и деньги на ремонт ж.д. не выделяются; думаю лет через пять всю дорогу закроют, а все грузы будут доставляться на фурах по трассе. Тем более, что асфальтизация дорог в Эфиопии, как и в Судане, потихоньку движется. Так что хорошо, что успели проехать здесь, хоть и не вольными, а под конвоем, с “делом” на нас и паспортами в опечатанном конверте.

Поезд является стратегически важным – целых пять солдат охраняют единственный пассажирский вагон (непонятно от кого), ещё пять трясутся от холода на товарных платформах, охраняя грузовую часть состава. Средняя скорость поезда составила 19 километров в час. Приехали в Аддис-Абебу только в пятницу вечером, в 18.00.