Текст книги "От -50 до +50: автостопом и пешком по России, Азии, Африке"

Автор книги: Антон Кротов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

В госпитале нам удалось помыться-перестираться, а также узнать (у Любовь Юсуповны) звучание полезнейших слов на амхарском:

Можно – ичаляль-вой?

Бесплатно – бе-неца

Прямо – водефит

Здесь – зих

Спать – метенят

Есть – меблят, мыгыб

Куда ты едешь? – водет тыхыдале?

Я еду в Харар – ине воде Харар ыхыдалеху.

Подарили врачам книги по автостопу. Попрощались. Мы не знали, что через некоторое время вернёмся в Аддис-Абебу ещё раз, да не в свободном, а в подконвойном состоянии!

Наконец, девятого октября, написав всем последний эфиопский Е-мейл, проявив последние плёнки (включая чёрно-белые) и отправив последние открытки, мы покинули эфиопскую столицу. Кстати, фотоплёнки проявляют и печатают здесь очень даже неплохо. Цены и качество – почти как в московских профессиональных студиях. А вот в Судане цены ещё выше, а качество пока оказалось наихудшим.

Путь в Харар. Просвещение эфиопа

Выдвинулись из Аддис-Абебы в полдень на авт. 25 – он следует прямо на нужный выезд. После того, как выбрались из города, нам сопутствовал успех. Трасса сперва идёт на юг, затем на юго-восток, потом поворачивает на северо-восток. Дорогу отстроили за последние годы, и асфальт (правда, с перебоями) протянулся до самого Харара, пятьсот километров.

В одном месте – красиво! Дорога идёт через озеро, по насыпанной через озеро дамбе. И рядом, тоже через озеро, проходит старая, ржавая железная дорога. От старости дамба уже почти под водой; рельсы лишь на десять сантиметров подняты над уровнем озера, а чугунные шпалы плещутся в водах. Телеграфные столбы сгнили и покосились, проволока с них была украдена десятилетия назад. Интересно, что здесь ходило и когда? Дамба не охранялась. Мы вылезли из машины, в которой ехали, и пошли пешком по дамбе, бродили, фотографировали, не веря, что этот участок ж.д. с ржавыми рельсами может быть действующим.

Ещё в том же месте – толпы верблюдов, заходящее солнце на фоне вод, горы и низкорослые кусты саванны, рыжая глинистая земля, деревушки с придорожными харчевнями, огромные грузовики, следующие в Джибути и, возможно, в Сомали; надписи на амхарском языке и на языке местных племён, оромо. Настоящая Африка.

Солнце засело за горами и озером, а нам всё же удалось уехать и далее, в неведомую мне степь.

В деревне, где мы ночевали в палатке, к нам в палатку проникли ничтожнейшие прожорливые мушки.

Перед Хараром находится посёлок Алемайя. Там, пока мы шли по дороге, высматривая машины, нас первый за всю страну эфиоп пригласил в жилище. А случилось это следующим образом. Вдоль дороги стояли металлические будки-домики. Наверное, обитатели их были дорожными рабочими; и вот некоторые из них, стоя на пороге своей комнатки, увидели нас. Один оказался англоговорящим и зазвал нас к себе. Внутри – маленькая комнатка три на три метра, диван и даже (о цивильная жизнь!) магнитофон.

Разговорились.

– О, везёт же вам, иностранцам, у вас же куча денег!

– Да нет же, для путешествий не обязательно иметь много денег, – объяснил я. – Даже ты можешь поехать автостопом, ну например в Аддис-Абебу. Но начинать надо с небольших расстояний. Прямо у твоего дома проходит дорога, сперва потренируйся, останови попутную машину и доберись, например, в Харар или Дыр-Дыву.

– Ага, вот я хочу поехать в Харар, застоплю грузовик, а он мне: Харар 5 быр! – хозяин, впервые в Эфиопии, глубоко заинтересовался сущностью автостопа.

– А ты ему: гензеб йеллем! Денег нет!

– Да нет же, он и не остановится! Вас видят, что вы иностранцы, всем интересно, а я такой же чёрный, как и они, кто меня захочет брать? Да и о чём мы с ним будем говорить? Местному человеку путешествовать автостопом нереально!

– Ещё как реально, мы же путешествуем автостопом не только в Африке, но и в нашей стране, хотя дома нас и не принимают за иностранцев. Так и тебе нужно только поверить и попробовать. Сперва в Харар, потом в Аддис-Абебу…

Мы долго обсуждали автостопную тему, что является редкостью для Африки. Обычные эфиопы воспринимали нас иначе: одни как пешеходов, другие думали, что мы пользуемся оплаченным транспортом. Этот, на удивление, понял, что мы ездим бесплатно на попутках, и даже пытался выяснить, как это делается. Уходя, мы пожелали ему удачи и смелости в освоении азов автостопа. Того и гляди, появятся через годы в Эфиопии сперва несколько автостопщиков, а потом и автостопный клуб, или какая-нибудь Эфиопская Лига Автостопа (сокращённо ЭЛАС)…

Подарили эфиопу рекламку АВП на английском языке. Жаль, не на амхарском.

10 октября, пятница. Харар

…Из Алемайи мы поймали джип, и всего через сутки после выезда из столицы приехали в Харар.

Харар – известный в исламском мире святой мусульманский город; говорят, в нём 99 мечетей. Но город нам показался не столько святым, сколько обычным эфиопским, оказалось, там обитают не святые люди, а надоедливые дети, которые кричали нам: «Дай мне денег! Иностранец, у тебя много денег! Поделись! Проклятый иностранец, дай мне мой быр!»

Гуляя по узким улочкам древнего Харара, я вскоре озверел от этих выкриков детей, которых было больше, чем взрослых. Взрослые встречались реже и вели себя как-то спокойнее. Когда на одном из перекрёстков мы остановились, чтобы заменить плёнку в фотоаппарате, к нам прискакал какой-то пацан, кстати, неплохо одетый, и обутый в ботинки (а не в автопокрышки за 3 быра). Сей юный эфиоп на чистейшем английском языке произнёс:

– Мистер, у тебя много долларов, дай мне один из них!..

– Я сейчас ему покажу, – сказал И.Алигожин, но я опередил его: скинув рюкзак, я направился в сторону ребёнка. Тот – бежать, я за ним, вниз, вниз, по узким средневековым переулкам, мощёным древним булыжником; ребёнок, напрягая все силы, пользуясь отличным знанием местности, бежал очень быстро. Он успел в последний миг вынырнуть из моих рук и ввалиться в какой-то двор (может, его семейное жилище), где упал ничком на траву

– Never!! Never say “Give me one dollar”! Never! NEVER!! NEVER!!! – Никогда! Никогда не говори иностранцам «Дай мне 1 доллар»!! Никогда! Никогда!! НИКОГДА!!!

Сбежались люди, из дома и из соседних домов. Школьник лежал у моих ног, почти потеряв сознание от страха, и всхлипывал от моего морального давления. Наверное, под ребёнком на земле и траве осталась вмятина в форме ребёнка. Среди соседей попался англоговорящий, я объяснил ситуацию, и тот пообещал сделать внушение ребёнку. Оставив всех, я ушёл и присоединился к Алигожину, – мы продолжили осмотр города.

Вскоре и другой мальчишка пострадал от моей руки: он шёл с портфельчиком из школы, тоже такой цивильный, опять в ботиночках, паренёк лет 11-ти. Вероятно шёл с урока английского языка, и решил применить язык на практике.

– Иностранец! Дай мне денег! Дай доллар!

По моему изменившемуся выражению лица ребёнок понял, что доллара он не получит, и инстинктивно бросился бежать. Я за ним: и хотя у меня на спине висел рюкзак, а в одной руке у меня была 5-литровая канистра с водой, бежал я очень быстро. Ребёнок, как и его предшественник, развил сумасшедшую скорость, забежал в магазинчик – это оказалась лавка золотых изделий – и, прошмыгнув мимо витрин, просочился сперва в служебное помещение, а потом и на задний двор. Тут в лавку влетел я, и, чуть не развалив все витрины с золотыми украшениями, промчался по следам ребёнка и обнаружил его во дворе. Взял его за руку и потащил за собой, громко повторяя:

– Никогда! Никогда не стреляй деньги у иностранцев! Никогда! Никогда!

Человек тридцать эфиопов последовало за нами в удивлении и ужасе. Такая получилась процессия: сперва Алигожин и я с рюкзаком, канистрой и с ребёнком за руку (он пытался вырваться, но тщетно), из другой руки ребёнка сыпались школьные тетрадки (вероятно, по английскому языку); дальше – эфиопы: всем было интересно. Даже подъехала машина с полицией, спросила есть ли у меня проблемы, я сказал, что проблем нет, и полиция уехала. У местных жителей ничего не спросили: презумпция невиновности иностранца и виновности местных жителей действует в таких случаях в таких странах. Наконец эфиопы обступили нас плотным кольцом и один из них, англоговорящий, весь в гневе, воскликнул:

– За что мучаете ребёнка?

– Он меня разозлил, – отвечал я. – Все вы, эфиопы, во всех городах, непрерывно, 100 раз в день, говорите мне: дай, дай, дай, дай! Дай быр, дай доллар, дай то, подари это! Пусть этот ребёнок отучается от своей привычки!

Мужик, наверное, хотел (мысленно) напасть на меня, побить и освободить ребёнка, но смелости не хватило – хотя человек сорок бы его поддержали, все уже стояли в гневе, не знаю уж, что там пищал по-эфиопски пойманный мною ребёнок – английский язык он уже забыл навсегда. В итоге я отпустил ребёнка и он исчез в толпе, а вскоре исчезла и толпа.

Надеюсь, что когда в следующий раз в Харар приедут иностранцы, и сей юный попрошайка будет вновь идти из школы, повторяя домашнее задание «Hello, mister! Give me one dollar!» – и тут он увидит иностранцев и тут… и тут… в его памяти пронесётся 10 минут пережитого страшного ужаса, английские слова застрянут у него во рту, и он в страхе и слезах убежит домой, а на следующем уроке английского языка, заикаясь, получит «двойку». Так ему и надо.

Интересно, что Эфиопия – единственная в Африке страна, которая никогда не была колонизирована, и давала отпор другим африканским и европейским захватчикам. Пятьдесят стран Африки превратились в колонии (включая прибрежную мусульманскую эфиопскую область Эритрею), а эфиопы, живя в горах, отстояли свою независимость и пребывали свободными последние 5.000 лет (кроме четырёх лет периода Второй мировой войны, когда они были временно оккупированы итальянцами). Казалось бы, такая свободолюбивая горная народность. И вот при появлении иностранца начинается такое унижение – позор для всей нации: дай быр, дай доллар, мистер, можно вас отведу в магазин, в гостиницу, займу для вас место в автобусе…, демонстрация своей бедности, своих болезней, своей лени, наконец! Невозможно такое представить среди других горцев, сравнить например афганцев или чеченцев (тоже свободолюбивых). Здесь, в Эфиопии, униженное «Дай» слышно пятьсот раз на дню! И сами редкие цивильные эфиопы знают, сознают, что это позор, но не вмешиваются, как бы два мира – один над другим. Одни – в цивильных джипах, другие – на улицах; одни работают, другие – бездельничают, собираются толпой и…

В Эфиопии, не побеждённой никогда, свободные и странные эфиопы поставили себя так, что поневоле ощущаешь себя «белым мистером», витающим «в облаках» в полной безнаказанности. Вот полицейские, узнав, что у меня нет проблем, поехали прочь (разумеется не вступившись за ребёнка), а толпа из тридцати взрослых мужиков, вместо того чтобы намять мне бока, освободить «быропросное» дитя и заодно распотрошить меня на быры – вместо этого толпа мужиков стояла и испуганно смотрела. Я знаю ещё одну подобную страну, где характер людей подобен – это Индия. Перед отъездом в эту, Третью Африканскую поездку, я надеялся приехать и реабилитировать Эфиопию в своих глазах, а заодно и реабилитироваться в глазах эфиопов. Ведь это ненормально – «синдром белого человека», как слон в муравейнике. Но что-то не удалось сохранять спокойствие нам при встрече – ни мне, ни эфиопам; завидев меня, эфиопы опять и почти повсюду начинали кричать «Дай!», а я опять кричал «Не дам!»… Грустно всё это.

Покидание г. Харар

Так вся усталость от попрошаек, скопившаяся у меня за это посещение Эфиопии, выплеснулась у меня в городе Харар на его жителей. Но, по счастью, не на всех. Когда мы шли на выезд из Харара, нам попалась стайка вполне безвредных детей: они дружелюбно общались с нами, набрали нам воды в канистру, двое даже провожали нас пешком на выезд из города и не просили за это никаких долларов или быров. Мы угостили детей бананами, радуясь, что не все жители города стали деньгопросами. Никто из них не сказал «ю». Безвредные дети не имели ботинок и ходили в каких-то обносках, в отличие от их более цивильных и образованных сверстников (которых мы пугали сегодня).

Каков же сам Харар? Конечно, это очень интересный город. Узкие улочки старого города, каменные мостовые, каменные дома и их стены, базары, ослы, балкончики, нависающие над улицами – всё это создаёт наиболее реальное ощущение средневековья. Если в суданских деревнях мы вообще оказываемся вне времени – так же всё выглядело и в XIX веке н. э., и в XIX веке до н. э., – здесь центр Харара законсервировался на уровне примерно 1600-х годов. Хорошо, что по узким улочкам не могут протиснуться машины.

После Харара на трассе закончился асфальт, и до следующего города, Жижига, нам следовало ехать по трясучей грунтовке между гор.

* * *

Сперва мы уехали до местного Вавилона – до деревушки со странным названием Бабиле. Тут жили не «обычные коренные эфиопы», а большей частью сомалийцы, и надписи на магазинах были реже на амхарском, а чаще на сомалийском языке (он записывается латиницей). В конце деревни стояли большие, пустые, старые, обшарпанные грузовики с необычными номерами. На одних было написано «Сомали», на других – «Сомалилэнд» английской и арабской письменностью. Всего грузовиков было пять или шесть, рядом тусовались водители, но наладить контакт с ними не удалось: они не знали ни английского, ни русского, ни арабского, ни амхарского.

Рядом с Бабиле попался редкий дорожный знак – «Осторожно, слоны!». Неподалёку, на горе, было ещё одно удивительное чудо: на большом каменном пальце (размером с высокий дом) стоял, ни за что не держась, круглый камень-шар размером с деревенский домик. Он опирался на нижнюю скалу всего одной точкой, казалось: залезть, толкнуть рукой – и тысячетонная глыба укатится вниз!

Мы сфотографировали необычную скалу, знак «Слоны» и камень-шар. Интересно было бы подняться наверх и потрогать шар, но опасно: вдруг и впрямь свалится! Так и не стали испытывать.

После Бабиле, немного подождав, мы поймали большой медленный грузовик с палками и досками. Водитель-мусульманин взял нас в кузов бесплатно – из благочестивых соображений. И мы поехали, подпрыгивая на камнях старой дороги.

Вокруг был сказочный, неземной пейзаж! В свете полной круглой луны, справа и слева от дороги, стояли вековечные горы, сделанные не из монолитных скал, а из причудливых валунов. Камни, валуны, стояли один на другом, по две и три штуки, как недавно виденный нами шар, и держались непонятно на чём. Одно маленькое землетрясение – и всё рассыпется, как пирамида из шариков. По сторонам дороги, помимо гор, виднелись деревья толщиной 4 метра, деревни хижин – тёмные, освещаемые лишь луной, и редко кто там мигнёт красным огоньком, приготовляя на углях поздний чай или инжеру. Разбитая дорога поднималась всё выше, стало очень холодно, мы свернулись калачиками в кузове и вскоре совсем задубели. Доели персики (незрелые), купленные в Хараре. Мимо гор и валунов в 22 часа мы приехали в Жижигу, освещённую высоко поднявшейся луной, преодолев 100 км за 6 часов езды.

Ночевали на окраине города, поставив палатку на какой-то стройке.

11 октября, суббота. Неудачное попадание в Сомалилэнд

Как оказалось, город Жижига – последний оплот эфиопской цивилизации. Хотя до границы с Сомали было ещё далеко, 70 километров оставалось до пограничной деревни Тог Ваджале, – выездные штампы из Эфиопии мы должны получить именно в Жижиге. По мнению многих пограничников, сомалийская таможня находится сразу за эфиопской, и сомалийцы без разбору впускают всех желающих, быть может, сперва ободрав их на небольшую сумму.

Рано утром мы сидели на восточной окраине Жижиги, ожидая открытия таможни. У шлагбаума, имеющего вид перетянутой через дорогу верёвки, уже образовались продавщицы апельсинов, запрашивающие за них большие деньги – быр за штуку. Скопились и какие-то люди, видимо, едущие в Сомали или в пограничную деревню. Таможенники и пограничники, одетые в зелёную форму, уже пришли на работу и завтракали инжерой и кока-колой. Позвали и нас присоединиться к ним. Угостили. Быр не просили. Один из пограничников оказался англоговорящий, звали его Теодорос. Он также подтвердил, что сомалийцы пустят нас легко, как только мы выедем из Эфиопии, и что виза в Сомали не нужна.

Часов в девять утра появился начальник Иммиграционного отдела, по имени Фейсал. Англоговорящий и очень вежливый. Объяснил, что выездные штампы ставят не здесь, а в центре города, в офисе Иммиграционных служб. Пригласил нас проследовать туда вместе с ним. До офиса пришлось ехать сперва на маршрутке, а потом и на такси, исполняющим функции маршрутки; мы заплатили и за себя, и за начальника, впрочем, недорого: каждый транспорт стоил быр с человека. Видимо, иностранцы очень редко направляются в Сомали.

– Сейчас получите выездной штамп, и мы вам закроем эфиопскую визу. Но обратно вы въехать уже не сможете: ваша виза одноразовая. Если захотите ехать обратно, возьмите другую эфиопскую визу там, в Харгейсе.

– А что, если нас сомалийские власти не пустят? У нас же нет визы с надписью «Сомалилэнд»?

– Ничего, ничего: они всех пускают. У них там ни государства, ни порядка. Всех пускают, всех выпускают. А вот к нам вы сможете вернуться только с новой эфиопской визой!

Открыв офис, кабинет и сейф, начальник достал большую тетрадь и внёс в неё наши имена и номера паспортов. Затем поставил выездные штампы на наших эфиопских визах.

– Ну теперь всё! Больше вы в Эфиопию не попадёте, пока не получите новую эфиопскую визу в Харгейсе. А теперь поехали назад, скоро будет автобус до Тог Ваджале. Это пограничная деревня, там вы увидите большое дерево, оно видно отовсюду. До дерева Эфиопия, после дерева уже Сомали!

Только мы вернулись к верёвочному шлагбауму, как подошёл автобус. Он уже был полон людьми, на крыше его ехали разные вещи. Мы сперва хотели уехать автостопом до границы, но так как на автобусе казалось быстрее и надёжнее, погрузились в него. Эфиопы немного потеснились и образовали нам места, одно стоячее, другое даже сидячее. И поехали.

Дороги как таковой не было, были колеи в пустыне, разветвляющиеся и соединяющиеся безо всяких указателей и табличек. По дороге было несколько деревень, дома – шарообразные хижины из какого-то мусора. Рядом с хижинами произрастали неизвестные мне растения, похожие на большие хвощи. Между ними – степь, пустыня, камни, красная земля, этакий марсианский пейзаж, а круглые хижины – космические аппараты. В деревнях одни люди выходили, другие садились в автобус. Было достаточно жарко.

Часа через три автобус прибыл в пограничную деревню Тог Ваджале, состоявшую тоже из шарообразных хижин. Их было несколько сотен. Посреди деревни росло дерево – одно-единственное, о котором нам говорили на таможне. Сразу направились туда, отбиваясь от эфиопских попрошаек, менятелей денег, продавцов и нищих.

Дорога – песчаная колея – проходила мимо дерева, мостик-насыпь через какую-то канаву, и вот шлагбаум – верёвка поперёк дороги – граница Республики Сомалилэнд. У шлагбаума паслись несколько африканцев неряшливого вида, жующие чат, с автоматами. Один даже был в военной форме. Стояло несколько машин, легковых и грузовых. Легковые выполняли функции такси, грузовики ехали, вероятно, в Эфиопию за чатом. Несколько хижин и пара цементных капитальных домиков с надписями латиницей, на сомалийском языке.

Наше появление несколько возбудило сонных пограничников. Отобрав наши паспорта, они долго их листали, пытаясь там найти визу государства Сомалилэнд. Отсутствие визы и справка АВП их не удовлетворили, а когда мы достали бумаги из посольства государства Сомали, их бывшей метрополии, – они и вовсе разочаровались в нас. Посадили нас в машину, долго её заводили, и проехали в ней тридцать метров от пограничной хижины до соседнего цементного здания, оказавшегося переговорным пунктом. Оттуда звонили в Харгейсу, в МИД, и в результате выдать визу и пропустить в страну нас отказались!

– У нас есть посольство в Дыр-Дыве, съездите туда, получите визу, и мы вас пропустим, – посоветовала нам (по-английски) телефонная трубка.

– А где это посольство? Скажите нам адрес или хотя бы его телефон.

– Этого мы не знаем. Сейчас посмотрим. … Нет, мы не знаем адреса. Там найдёте. Спросите в центре города, рядом с Эфиопскими Авиалиниями.

Таким образом, к большому нашему разочарованию, нас не пустили в Сомалилэнд – несмотря на все уверения эфиопских коллег. «О, они всех пропускают!» – никто там даже и не сомневался! Вероятно, эфиопы безвизовы в Сомалилэнд, а белые люди – нет. Ещё неприятнее было то, что мы окажемся в Эфиопии с выездным штампом этой страны в паспорте, в то время как нас сегодня утром предупредили, чтобы мы без новой эфиопской визы сюда не совались.

Автобус Тог-Ваджале – Жижига всё ещё стоял в деревне, ожидая обратных пассажиров. Это был тот самый автобус, на котором мы приехали в Тог Ваджале два часа назад. Жители Тог Ваджале скопились вокруг автобуса, желая получить от нас пожертвование. Особенно запомнилась мне очкастая старуха, которая очень понятно жестами объясняла, чего хочет от нас.

– Пожалейте меня, старуху! Я же мать! У вас тоже наверное есть мать! Подарите старухе хотя бы 100 шиллингов… – Чтобы нам было понятнее, она достала из кармана 100 шилл. и держала их в своих морщинистых руках.

Шиллинги Сомалилэнда мы уже видели, так как только что наменяли себе их в качестве сувениров. Но так как мы были злые, по причине нашего непопадания в Сомали и полнейшей будущей неизвестности, – старухе ничего не досталось. Жалко старуху.

Впрочем, если нас не впустят обратно эфиопы, мы можем стать такими же, как она: жить между двух таможен, на 60-километровой полосе как бы неподконтрольной никому земли и заниматься попрошайничеством.

Поехали на автобусе обратно в Жижигу, беспокоясь, что же нам скажут таможенники. Вообще, они не очень внимательные, и если мы объясним, что едем в Дыр-Дыву за визой Сомалилэнда, а в понедельник вернёмся обратно на этот же переход, может быть, нас пустят обратно в страну.

Так и произошло. Уже вечером наш автобус подъехал к верёвочному шлагбауму, тому самому, откуда мы выезжали восемь часов назад. Всех вывели из автобуса: проверка документов. В наших паспортах красовалась эфиопская виза, закрытая сегодняшним выездным штампом.

– В чём дело? – удивились пограничники.

– Сомалийцы завернули нас! Сказали, чтобы мы ехали в Дыр-Дыву в посольство Сомалилэнда, получили визу, и потом возвращались к ним. Так что мы сейчас поедем в Дыр-Дыву, а в понедельник вернёмся обратно.

– Вы здесь же будете выезжать? Ну ладно, – и пограничники запустили нас, уже официально покинувших Эфиопию, – обратно в город Жижигу.

Это же Африка!

В этот момент мы и совершили злодейское преступление: вернулись на территорию Эфиопии уже с погашенной эфиопской визой. С этого момента и начался наш путь в тюрьму, но об этом мы пока ещё ничего не знали. Наоборот, наслаждаясь свободой, огорчённые неудачей с Сомалилэндом, но радостные оттого, что нам не придётся жить всю оставшуюся жизнь между двух таможен – сомалийской и эфиопской, – мы оказались в центре Жижиги. Зашли в мечеть, где мусульмане, сочтя нас за бродячих проповедников, занимающихся давватом (мусульманской проповедью), повели нас в исламский ресторан и очень вкусно нас накормили – правда, за наш счёт, так как были они бедны. Мы же были благодарны, поели вкусно и хорошо. Что-то будет завтра?

Может быть, моё злостное поведение во вчерашнем городе Харар и вызвало такую ответную реакцию высших сил, как облом с Сомалилэндом? Как потом узналось от других путешественников, это было не так: сомалилэндцы не выдают визы на въезде ни со стороны Эфиопии, ни с йеменской, ни с джибутийской стороны, и это относится ко всем белым иностранцам, не только совершившим хулиганские действия в Хараре, но и ко всем остальным, ни за кем нигде не гонявшимся.

На этот раз мы разложили свои спальники не на восточной, а на западной окраине Жижиги. Всю ночь дул холодный ветер с гор и светила большая жирная луна.