Текст книги "Рекламный трюк"

Автор книги: Антон Антонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

37

Хуже всего было то, что «Львиное сердце» не имело в своем штате женщин-оперативниц. И вообще, таковые оказались большим дефицитом даже в Москве, не говоря уже о провинции. Так что операция «Кукольный театр» очутилась на грани срыва, еще как следует не начавшись.

Правда, в московском офисе агентства работала девушка, которая чуть ли не с детства (окончившегося не так уж давно) мечтала стать оперативницей и ради этого упорно занималась единоборствами и стрельбой. Звали ее Алисой, а так как она одно время была любимой женщиной Сергея Селезнева, второго человека в «Львином сердце», и даже чуть не стала его женой, то естественным образом прослеживалась параллель с героиней детских книг писателя Кира Булычева, которая, как известно, прославилась своими подвигами на Земле, в космосе и под водой.

Из нее, наверное, получилась бы хорошая жена для Селезнева, тем более, что девичья фамилия Алисы была самая подходящая – Уткина. Но не сложилось. Неизвестно, какая кошка между ними пробежала, но только с некоторых пор Алиса и ее партнер перестали любить друг друга по ночам, отменили матримониальные планы и теперь сохраняли по отношению друг к другу прохладный нейтралитет.

Так или иначе, когда после телефонного разговора с самой Алисой Каменев приказал Селезневу купить для нее билет на ближайший авиарейс, выдать командировочные и немедленно отправить ее к месту событий, Селезнев никаких возражений не высказал и сделал, как приказано.

Алиса прилетела в город довольная, как слон на ярмарке. Еще бы – ведь ей наконец-то доверят ответственное и опасное дело!

А ты зря радуешься, – сказал Каменев, встречая ее в аэропорту. – Эти ребята думают, что они крутые, и могут сделать тебе больно.

– Я тоже крутая, – парировала Алиса и радоваться не перестала.

Утром в день операции она показывала и доказывала коллегам свою крутость. Действительно, оружие она умела вынимать мгновенно, стреляла метко и дралась здорово. Но одно дело игры на свежем воздухе, и совсем другое – боевая обстановка, когда в тебя стреляют по-настоящему. Ребята из младшего оперсостава были в восхищении от мастерства Алисы, но опытные Каменев и Серебров наблюдали за всем этим в легком сомнении.

Потом Алиса, Серебров и три человека из его команды выехали на рекогносцировку на белогорской электричке в 10.22 по расписанию, а еще несколько оперативников отправились на двух арендованных машинах осматривать пути отхода от пригородных станций.

В 12.45 первая группа прибыла в Белогорск, а в 13.20 укатила обратно, причем Серебров по пути мрачно ругался сквозь зубы, а остальные – кроме восторженной Алисы – его прекрасно понимали. Знающие оперативники, оценив ситуацию на месте, стали сомневаться, что против них работают дилетанты. Очень уж профессионально антиподы выбрали место для своей акции. Серебров на ходу придумал сразу несколько способов, которые позволили бы ему забрать деньги и уйти от преследования, даже если он будет один против сотни профессионалов. Если эти профессионалы ценят безопасность женщины, которая должна передавать деньги, а у похитителей есть достаточно мощное оружие, то при внезапной атаке антиподов возникнет ситуация, когда последние смогут без помех расстреливать оперативников в упор, тогда как оперативники лишатся возможности стрелять, потому что похитители будут прикрываться женщиной.

А если учесть, что ночная электричка идет со всеми остановками, а всего их двадцать пять, то получается, что разместить оперотряд негде, кроме как в электричке, потому что на все станции людей все равно не хватит. В результате зайти нападающим в тыл будет некому, а если их окажется больше двух, то это станет вообще невозможно, даже если бы хватило людей.

Впрочем, если бы была возможность выставить посты у всех платформ, тогда все стало бы гораздо проще. Можно просто останавливать и Обыскивать всех, кто направляется к платформе. Плевать, что незаконно – главное результат. Хотя на этот случай похитители могут послать вперед человека, не вызывающего никаких подозрений – без грима, без оружия и с чистыми документами. И тогда ничего вообще не произойдет – увидев, как их посланца обыскивают, антиподы просто отменят операцию. Конечно, в этом случае появится след, но малость изобретательности со стороны антиподов – и этот след окажется пустышкой. Что стоит этому «разведчику» показать не паспорт, а какое-нибудь удостоверение? Доказать, что это фальшивка, в полевых условиях практически невозможно (бланки продаются чуть ли не в каждом газетном киоске, а смастерить печать – это раз плюнуть, ежели умеючи), а задержать такого предьявителя для Установления личности нет никакой возможности. Охранное агентство вообще не вправе никого задерживать, кроме как с поличным при совершении тяжкого преступления. Да ведь есть еще и недвусмысленное предупреждение в послании похитителей: «Если кто-то из наших будет задержан, остальные убьют заложницу». Конечно, это может быть блефом, и именно на таком предположении построен весь «Кукольный театр». Но вдруг нет, и похитители действительно готовы убить Яну Ружевич, если им не удастся взять деньги?

Впрочем, в этом случае вся затея «Львиного сердца» вообще теряет смысл. Ведь идея состоит именно в том, чтобы захватить одного из похитителей в качестве конгрзаложника и тем самым сделать убийство Яны бессмысленным. Ведь тогда похитители должны понять, что их операция полностью провалилась, что их захваченный соучастник выдаст всю банду (современные методы допроса позволяют добиться этого с легкостью) и что убийство только усугубляет их вину и скорее всего подведет главаря, а то и всю компанию скопом, под высшую меру.

Но стоит ли бороться за жизнь и благополучие одной девушки, если при этом у другой девушки шансы выжить оказываются очень низкими? Ведь Алиса Уткина может очутиться в эпицентре смертельно опасных событий, и если начнется стрельба, то первые пули попадут именно в нее…

Подъезжая к городу, Серебров склонялся к тому, что игра не стоит свеч и операцию «Кукольный театр» нужно отменить, воспользовавшись лазейкой, предложенной в последнем послании похитителей. То есть попросить у них еще одну отсрочку.

Они выходили из электрички поодиночке, на разных остановках, расположенных в черте города – на случай, если похитители наблюдают за пригородными поездами.

Общее совещание команды началось около пяти часов вечера, когда все оперативники разными путями добрались до отеля. Серебров сразу же высказался за отмену операции, но тут, не дав ему закончить, взвилась Алиса. Она кричала, что сидеть сложа руки нельзя, взывала к совести коллег, напоминала о страданиях Яны в плену у бандитов, а по поводу себя самой выдала совершенно убийственный аргумент:

– Я везучая.

После этого она попыталась продемонстрировать Сереброву свою линию жизни, которая забиралась ах за край ладони.

– Уймите кто-нибудь эту женщину! – заорал в ответ Серебров. – Это же детский сад какой-то.

Разгорелся спор, прервал который Каменев. Он знаком попросил внимания и сказал:

– Приказывать я не буду, но считаю, что надо попробовать. Шансы есть и неплохие, и упускать их нельзя. Если мы начнем бояться бандитов, то значит пора уходить из агентства и наниматься в церковные сторожа. Я спрашиваю – кто идет со мной?

Наступила тишина, и Каменев смотрел, как его люди один за другим молча клали на стол правую ладонь. Это сделали все, кроме Сереброва, который по рангу должен был решать последним.

Главный розыскник «Львиного сердца» обошелся без ритуальных жестов. Он просто сказал:

– Рома, тебе идти нельзя. Ты светился по телеку, и каждая собака в городе тебя знает. Даже разговора не может быть.

– Ты пойдешь? – спросил Каменев, который отлично знал, что коллега прав.

– А куда я денусь?

Оперативник по имени Слава молча загружал в большую сумку «куклу» – пачки резаной бумаги. «Кукла» была совершенно примитивной – только чтобы сумка достоверно выглядела снаружи. Предполагалось, что похитители не смогут заглянуть внутрь, поэтому пачки бумаги даже не стали маскировать под денежные.

Ровно за час до электрички Алиса вышла из отеля и на такси поехала на вокзал. Слава на неприметной машине следовал за нею, а остальные добирались до вокзала разными путями.

Слава и Серебров сели в один вагон с Алисой. Прочие оперативники рассредоточились по другим вагонам. После нескольких минут томительного ожидания помощник машиниста пробормотал что-то насчет маршрута и «не надо перебегать дорогу перед близко идущим поездом, а то его еще никому не удавалось мгновенно остановить», двери с шипением закрылись, и электричка плавно отошла от перрона.

38

У похитителей Яны Ружевич было свое кодовое название для операции по передаче выкупа. Они разрабатывали несколько вариантов этой процедуры – причем еще до того, как в их поле зрения попала Яна Ружевич. Сначала они собирались похитить то ли дочь губернатора области, то ли самого губернатора, и теперь кусали локти, вспоминая тот момент, когда Казанова предположил, что за известную на всю страну певицу выложат больше и охотнее, а проблем будет меньше, так как ради дочери губернатора, а тем более ради него самого, милиция и ФСБ вылезут из кожи вон и вывернутся наизнанку, а ради московской певицы им нет резона так стараться – у ее хозяев денег много, вот пусть и платят.

Теперь все пошло наперекосяк, но отработанные плановые процедуры сохранились, и та, которую Гена в конце концов выбрал, называлась «Ограбление поезда». Правда, поначалу все задумывалось гораздо проще – по крайней мере, без автоматов и гранат. Но тогда похитители предполагали, что Горенский не захочет осложнять жизнь себе и Яне и без всяких эксцессов заплатит выкуп. Дальнейшие события показали, что это была иллюзия. Теперь у Крокодила и Казановы имелись все основания опасаться ловушки – но отменить операцию они тоже не могли, ибо сколько ее ни откладывай, а те же опасения останутся все равно.

Поэтому похитители готовились к своей операции, как к маленькой войне. Гена снаряжал огнестрельное оружие и готовил двойные рожки для автомата. А Казанова занимался особым оружием, которое они в шутку называли «коктейлем Молотова». На самом деле это были обыкновенные бутылки с бензином. Казанова заливал их, запечатывал и грузил в рюкзак.

Три миллиона долларов, даже если одними сотенками, – предмет весьма объемистый и довольно тяжеловесный. Поэтому Крокодил считал момент выноса сумки из тамбура самым сложным во всей операции. Ведь ему придется держать одной рукой бабу, а в другой руке нести тяжеленную сумку. Правда, это всего лишь несколько метров, но все равно момент ожидается пренеприятный.

Потом надо будет быстро переложить добычу в рюкзаки, а сумку бросить, и не только потому, что ее неудобно нести. Просто в сумку очень легко пристроить «жучок» – микропередатчик, по которому за нею можно будет следить с любого расстояния. И те, кто противостоят похитителям, наверняка не преминут этим воспользоваться, даже если они на самом деле собираются отдать деньги.

Первоначально предполагалось проводить операцию в случайном месте, никак не связанном с личностью похитителей, а для подхода и ухода использовать мотоцикл одного пьяницы, знакомого Гены. Но теперь, под угрозой проверки на дорогах, от этой идеи отказались. Крокодил решил, что ничего страшного не будет, если устроить заваруху рядом с его собственной дачей. Во-первых, устраняется проблема транспортировки, а во-вторых, действует принцип «отрицания отрицания». Противник подумает, что никто не станет проводить подобную акцию рядом со своим жилищем, а чтобы убедить его в этом, придумана дополнительная деталь. Недаром Гена накануне выкроил время, чтобы повозиться с дядеколиным мотоциклом – он записывал его голос на магнитофон. А теперь этот магнитофон похитители тоже загрузили в свой багаж.

Для поездки они не рискнули воспользоваться электричкой – и милиция, и «Львиное сердце» могли наблюдать за этой линией и фиксировать всех, садящихся в поезд и выходящих из него.

Поехали на автобусе. Пришлось дольше идти пешком и сделать больше пересадок, но зато труднее было бы проследить за этими перемещениями.

Путешествовали Крокодил и Казанова в своем собственном обличье и выглядели точно так, как все люди, собравшиеся на дачу. Рюкзаки и сумки в этой связи не привлекали ровным счетом никакого внимания – в том же автобусе было еще несколько человек с рюкзаками. Бутылка и канистра с бензином были предусмотрительно обложены тряпками, оружие тоже ниоткуда не выпирало – со стороны и не поймешь, что там, в этих рюкзаках и сумках.

От автобусной остановки в деревне Русакове груз тоже пришлось переть порядочно, но это была хорошая тренировка. Ночью почти такой же вес придется бегом тащить через лес в обстановке куда менее спокойной.

Крокодилова дача располагалась в новой части дачного поселка, где было еще очень мало домиков и хозяева участков почти никогда не оставались там ночевать.

У Гены на участке стояла времянка, под жилье непригодная. Но укрыться от чужих глаз в ней можно было вполне. Именно это и сделали похитители, прибыв на место. Пока на соседних участках оставались люди, Крокодил и Казанова изображали для них трудовую активность, перемежаемую неумеренным потреблением спиртных напитков. В довершение картины Гена ближе к вечеру вывалился из времянки с бутылкой водки в руках и хлестал ее содержимое из горла на глазах соседей, спешащих на электричку.

Гена и прежде устраивал на своей даче студенческие пирушки, так что соседей сие событие нисколько не удивило. Правда, на этот раз в бутылке была вода, но Гена актерствовал очень натурально.

Когда в сторону города проходила восьмичасовая электричка, оба похитителя появились на платформе, где назойливо и шумно изображали отъезд. На самом деле они никуда не уехали, однако все, кто их видел в эти минуты, были убеждены в обратном. Хитрость состояла в том, что активничали они не на самой платформе, а внизу, у лестницы, и когда все ломанулись к дверям и перестали обращать внимание да что-либо, кроме свободных мест в вагоне. Крокодил и Казанова тихо отошли в тень, за кусты.

После этого они шатались по лесу до тех пор, пока не ушла следующая электричка. С ее уходом на новых дачах обычно почти никого не остается, потому что эта электричка – последняя из тех, что идут к городу.

Дальше действовать следовало быстро – до момента акции осталось всего полтора часа.

Похитители вышли из леса прямо к даче – еще одно удобство, подсказавшее Крокодилу идею использовать именно это место. Его участок находился на отшибе, практически врезаясь в лес, а от соседних дач был отделен полосой высокого кустарника.

Проверив в последний раз готовность к операции, они взяли рюкзаки и снова углубились в лес, ориентируясь по компасу и светя себе фонариком. Дорога была знакомая, хоженная не раз, и до платформы добрались без приключений.

Теперь операцию можно было отменить только в чрезвычайных обстоятельствах и с большим риском для себя. Даже если поблизости окажется случайный свидетель, лучше обезвредить его, чем свернуть всю акцию.

Гена взял хлороформ, спирт и шприц, сунул за пояс пистолет, натянул на лицо маску и отправился делать обход. Казанова остался караулить рюкзаки. Через четверть часа Крокодил вернулся, никого поблизости не встретив.

Платформа была освещена скудно – еще один плюс для похитителей. Но они все же не торопились Расставлять реквизит – вдруг пойдет товарняк, и Машинист в свете заметит их манипуляции и кому-нибудь о них сообщит.

Гена поминутно смотрел на часы, а Казанова по мере приближения часа «Ч» становился все спокойнее. Наконец главарь сказал: «Поехали», и соответственно махнул рукой. Повинуясь его указаниям, Казакова принялся расставлять по платформе бутылки с бензином и разливать горючее из канистр в виде лужиц и связующих полос.

Гена, понимающий кое-что в пиротехнике, заверил, что гореть будет недолго, но эффектно. И специально для Казановы добавил, что от этого никто из пассажиров электрички пострадать не должен – хотя сам отнюдь не был в этом уверен.

Когда эта работа была закончена, до подхода электрички осталось всего несколько минут.

Похитители укрылись под лестницей, ведущей на платформу. Отсюда можно было внезапно и мгновенно выскочить наверх и оказаться как раз напротив заднего тамбура второго вагона.

Казанова передернул затвор автомата и взял в руку гранату. Гена проверил оба пистолета и тоже потянулся за лимонкой.

А электричка запаздывала, и Казанова заметил, что Крокодил все сильнее мандражирует, и этот мандраж постепенно перетекает в возбуждение, совершенно излишнее в боевой обстановке.

Казанова окинул взглядом темную платформу, и внезапно вся эта операция показалась ему чистой воды авантюрой. Но думать об этом было уже некогда. Вдали показались огни приближающегося поезда.

39

– Ты совершенно не умеешь целоваться, – шенула Яна на ухо Уклюжему. – Учись, пока мне язык не отрезали.

И Яна стала учить соседа по заточению целоваться, активно используя для этого упомянутый орган чрезвычайно полезный во всяких эротических делах

К этому времени Яна уже дозрела до такого состояния, когда наступает что-то вроде раздвоения личности, и одна ее половина по-прежнему боится боли смерти, но другая уже смирилась с этим и смотрит как бы со стороны, как будто это кино или сон и готова шутить и смеяться над своим положением.

– А трахаться мы будем по-собачьи, – предложила она, позванивая цепью. – Ты будешь Барбос, а я – Альма. Гав! Гав!

– Это почему это я Барбос? – весело возмутился Уклюжий.

За последние дни к нему отчасти вернулась способность понимать шутки и отвечать на них адекватно. Эротические стимулы тоже больше не оставляли его равнодушным, однако был он еще слаб и немощен, так что Яна старалась за двоих.

– Хорошо, ты будешь лорд Бэрримор Шестнадцатый. С лордом это даже приятнее, чем с каким-то Барбосом. Мы будем оч-чень породистые собаки.

Она принялась совершенно по-собачьи облизывать лицо Шурика, а он вяло уклонялся, бормоча:

– Ну не надо, я так не играю. Давай по-человечески.

Яна послушно стала целовать его по-человечески, а потом предложила для поцелуя свою грудь, сообщив при этом:

– Говорят, если поить слабого, больного человека женским молоком, то он быстро становится здоровым и сильным.

– У тебя нет женского молока, – резонно возразил Уклюжий, но это не помешало ему поцеловать грудь, и даже неоднократно.

Потом они долго любили друг друга по-собачьи, по-человечески, по-французски и иными способами – благо им никто не мешал. Крокодил и Казакова ушли на дело, и дом стоял пустой. Правда пленники об этом не знали – да и какая им разница. Главное, чтобы в «темнице» не было посторонних.

После каждого раза Уклюжий, казалось, слабел окончательно и навсегда, но искушенная «суперзвезда» находила способы, чтобы снова его возбудить.

– Если выберусь отсюда, брошу петь и стану валютной проституткой, – сказала она в одной из пауз. – Безопаснее, интереснее и денег больше.

Ах, поработать бы ей полгодика в достославном городе Амстердаме на улице Красных фонарей. Может, и ей тогда смертельная доза героина показалась бы лучшим выходом из всех затруднений!

Но Яна всего лишь сидела в подвале, в плену у бандитов, которые собирались сначала отрезать ей язык, а потом и вообще убить совсем. Наверное, это обстоятельство слегка нарушило ее душевное здоровье, раз Яна стала видеть в своем положении предмет для шуток.

– К тому же я просто не смогу петь, – продолжала она. – Ведь у меня не будет языка.

А потом, показав партнеру очередной приемчик из своего богатого сексуально репертуара, Яна сказала ему:

– Учись, пока я жива.

И вдруг, словно под действием этой фразы, улыбка сбежала с ее лица. Яна побледнела, а глаза ее наполнились слезами.

– Как ты думаешь, они действительно меня убьют? – спросила она, и голос ее дрогнул.

Яна вспомнила вдруг свой альбом «Кинематограф» и песню «Молчание ягнят» – о девушке, оказавшейся во власти безумца. Но и в песне, и в фильме, и в книге девушку вовремя спасают. А как оно будет в жизни, которая имеет привычку отличаться от голливудских фантазий в худшую сторону?

И Яна заплакала, безудержно и безутешно, опустив голову на грудь Шурика, который молчал и только ласково гладил ее по волосам – как маленькую девочку, которую обидели злые мальчишки.

40

Каменев остался один на один с рацией и электронными часами. Часы показывали, что электричка с командой Сереброва уже начала свой путь. Рация молчала – оперативники договорились не пользоваться связью до начала активных действий. Вдруг у похитителей есть наблюдатели в поезде?

Из всех людей «Львиного сердца», приехавших в город, с Серебровым не отправились только пятеро, не считая самого Каменева. Двое из них поехали на «стрелку» с таинственным шантажистом, который «все знает и всем расскажет». Встреча с ним, как назло, была назначена на эту же ночь, и Каменев уже подумывал – а не подстава ли это со стороны похитителей, чтобы отвлечь внимание и силы от основной операции? Но ниточка есть ниточка, и Каменев не мог ее проигнорировать.

Еще трое сотрудников сидели в соседнем номере. Каменев отослал их, чтобы они не мешали ему думать. Думать предполагалось о деле Яны Ружевич, но мысли как-то сами собой ушли от этой темы и переключились на дело Боярова.

Каменев не понимал, что происходит, и это сильно беспокоило его. Как всякий человек, приверженный к порядку, он не любил необъяснимых явлений и таинственных событий. А Бояров, похоже, знал объяснение, но никому не хотел его раскрывать.

Он метался по Москве, проворачивая или, скорее, сворачивая какие-то дела, встречался с разными темными личностями, что-то продавал, у кого-то брал старые долги и левыми путями добывал визу в один из райских уголков планеты, где он, однако, не собирался задерживаться. Ни на одном месте Бояров не ночевал дважды, и его мания преследования разрасталась и обострялась не по дням, а по часам. Он по-Прежнему мечтал о бронированном лимузине, но у Львиного сердца» не было ни лишних лимузинов, ни лишних денег, чтобы взять такую машину напрокат – даже для очень важного потенциального информатора.

Между тем сотрудники «Львиного сердца», как охранявшие его тело, так и наблюдавшие за этим со стороны, пока не обнаружили никакой явной угрозы жизни и здоровью клиента. Но взорванная квартира была налицо, не говоря уже о трупах Горенского и Денисова вкупе с охранниками. С этим приходилось считаться.

За прошедшие два дня оперативники, окружающие Боярова, не узнали почти ничего полезного. Кроме, пожалуй, одного. Бояров бредил по ночам – наверное, ему снились кошмары. И весь этот бред слушал один из охранников, находившийся при клиенте неотлучно. И не только слушал, но и записывал. Большей частью ночное бормотание Боярова было бессвязным, но в нем порой мелькали имена, и некоторые из них оказались незнакомыми для людей из охранного агентства. Особое внимание ночного стража привлекла фраза: «Конечно, я помню Олю Благовидову. Но разве я виноват?! Она же сама хотела! Она поехала добровольно!! Нет!!!»

Об этом Селезнев сообщил шефу в сегодняшнем докладе, и новая информация не давала Каменеву покоя. Ему не терпелось узнать, кто же такая эта Оля Благовидова и почему она вызывает столь бурные эмоции у Бориса Боярова.

Но сотрудники, оставшиеся в Москве, начали выяснять это только сегодня. И им могли понадобиться на разработку этой нити не часы, а дни – может быть, много дней.

Ах, как хотелось Каменеву быть сейчас в Москве и самому поговорить с Бояровым! Пусть их знакомство не было близким и тесным, но оно все-таки имело место. Может быть, Каменев смог бы узнать нечто такое, что Бояров опасается доверять Селезневу и рядовым сотрудникам агентства.

Однако как бы ни было интересно дело Боярова, а ситуация вокруг Яны Ружевич и ее разрешение – важнее.

На электронных часах выстроились нули. Полночь. Что-то долго нет вестей от группы Сереброва. Каменев бросил взгляд на экран ноутбука, где были высвечены расписание движения электрички и карта-схема ее пути с прорисовкой окрестностей.

По расписанию электричка уже должна пройти Дымы и теперь приближается к платформе Русакове. А дальше идет Куликово – уж не там ли антиподы задумали устроить свое мероприятие? Если они руководствуются символическими соображениями, то возможно. Куликово поле – чем не символ? (Хотя здешнее село Куликово не имеет никакого отношения к месту битвы Дмитрия Донского с Мамаем.)

Но с тактической точки зрения Куликово плохо подходит для такой операции. Там вокруг платформы открытое пространство и нельзя ни приблизиться к ней незаметно, ни спокойно уйти – перестреляют, как зайцев.

То ли дело Русакове. Идеальное место для атаки антиподов. Вокруг лес стеной, деревья аж на платформу забираются. И за любым из этих деревьев может стоять вооруженный бандит. Если их много, то группа Сереброва на этой станции попадет в самую настоящую западню. Не рой другому яму, называется.

Но вся беда в том, что таких идеальных мест на Белогорской линии наберется еще с десяток. Да ведь и неизвестно, какими критериями руководствовались антиподы, выбирая место для операции. Пути подъезда, например. В Русакове скрыться в лесу легко, вот убраться из этого леса трудно, если милиция вовремя перекроет дороги.

Черт возьми, почему же молчит Серебров?! Неужели они так и будут переть по этой злосчастной до самого Белогорска?