355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Антон Антонов » Рекламный трюк » Текст книги (страница 10)
Рекламный трюк
  • Текст добавлен: 7 сентября 2016, 17:50

Текст книги "Рекламный трюк"


Автор книги: Антон Антонов


Жанр:

   

Боевики


сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

41

После Загородной электричка опустела, как и было обещано. Причем настолько опустела, что группа Сереброва, рассредоточенная по всем вагонам, стала выглядеть подозрительно в силу самого факта своего присутствия. Хотя включала она всего двенадцать человек.

Еще через три остановки пассажиров осталось меньше двух десятков. Причем если бы Серебров сидел не во втором вагоне, а в третьем, то он бы очень удивился, узнав в одном из пассажиров следователя прокуратуры Туманова.

В первом вагоне ехал дознаватель городского управления внутренних дел Сажин, которого вообще никто в лицо не знал. Ростовцев тоже находился поблизости – в затемненной кабине машиниста. У него была своя версия насчет того, что задумали похитители. Инспектор заподозрил поездную бригаду то ли в соучастии, то ли в том, что они и есть главные преступники. А заподозрив, рассудил, что если он будет сидеть в кабине, показав предварительно машинисту свое удостоверение, то ничего не произойдет – и тогда этим машинистом, а также его помощником вплотную займется вся следственно-розыскная группа.

Впрочем, на этой своей версии Ростовцев не слишком настаивал, вел себя с поездной бригадой непринужденно и внимательно смотрел по сторонам.

Что касается розыскной группы, находящейся в подчинении у Ростовцева, то она тоже была задействована – розыскники ехали на служебной машине без опознавательных знаков по шоссе параллельно железной дороге.

Но где-то перед Дымами железная дорога и шоссе отошли далеко друг от друга, а между ними стеной встал лес. И вот уже целый час не происходило ничего необычного, а монотонность поездки притупляла внимание.

Но все-таки и милиционеры, и оперативники «Львиного сердца» напрягались каждый раз, когда вдали показывалась очередная станция. И перед Русаковым они тоже приготовились к отражению атаки, если таковая случится.

– Русаков, следующая Куликово, – пробормотал машинист в микрофон, еще не зная, что до следующей остановки поезду добраться не суждено.

Серебров во втором вагоне усмехнулся – он тоже подумал про Куликово поле.

А дальше все происходило одновременно – словно время остановилось, и всем действующим лицам показалось, будто огневой контакт длился долго, очень долго. Слишком много всего произошло за эти несколько секунд.

Гена бросил гранату первым и в мандраже попал немного не туда, так что сам чуть не подставился под осколки. Рвануло не перед платформой, как предполагалось, а на самой платформе, у знака «Остановка первого вагона». Но бензин, разлитый в той стороне, вспыхнул все равно и заставил взорваться бутылки, стоящие там же. Казанова мог бы не бросать свою гранату – но чека уже была вырвана, куда же ее девать?

Предполагалось, что от этих взрывов никто не пострадает, а просто машинист и помощник испугаются, залягут на пол, и им будет не до закрытия дверей.

Но обе гранаты легли не там, где надо – в результате помощника машиниста тяжело ранило, а Ростовцева посекло осколками стекла, и глаза его залила кровь. Машинист пострадал меньше всех, но тоже рухнул на пол, громко крича.

Во втором вагоне все машинально обернулись на грохот взрывов. Алиса, забыв про уговор не доставать оружие, пока антипод не зайдет в вагон или не вызовет ее из вагона, выхватила пистолет и, бросив сумку, метнулась к открытой двери.

Оперативник Слава тоже не выдержал и вскочил с места, бросаясь на помощь девушке. Пистолет мгновенно оказался в его руке, но Казанова уже строчил из автомата по окнам. Он вел огонь поверх голов сидящих людей, но вскочившему оперативнику снес половину черепа – то есть сделал то, чего все время боялся… Убил человека.

Крокодил был уже на платформе и стрелял из двух пистолетов. Алиса не успела сделать ни единого выстрела, а в нее уже попало четыре пули. С трех метров промахнуться трудно, и Гена своими выстрелами последовательно вырубил обе ее руки и обе ноги. Одновременно он с левой руки палил из гладкоствольного самопала вдоль платформы. От этих выстрелов вспыхнул бензин у хвостовых вагонов, по платформе пробежала полоса огня, загрохотали, взрываясь, бутылки-и остался только коридор между лестницей и задним тамбуром второго вагона. Все остальное потонуло в огне.

Крокодил все еще продолжал двигаться вперед в безотчетном стремлении захватить сумку – а Серебров, укрывшийся за сиденьями, уже был готов свалить пулей любого, кто войдет в тамбур. Но тут Казанова не своим голосом заорал:

– Нас предали! Уходим!

Причем здесь «Нас предали», осталось тайной. Но не все ли равно, что кричать в такой ситуации. Главное, чтобы партнер просек главный смысл.

Крокодил его просек, и как раз в этот момент Алиса свалилась ему на руки. Держа девушку под мышки, он стал отходить к лестнице, тем более что огонь с обеих сторон приблизился к нему вплотную и жар сделался нестерпимым.

Казанова, который все это время оставался в тени, за ограждением платформы, перевел огонь на средние и задние вагоны, хотя в этом не было нужды. Оперативники в этих вагонах заботились только о том, как бы выбраться из загоревшейся электрички на другую сторону. Чтобы добавить им неприятностей, Казанова перекинул через поезд пару гранат. Теперь ему было уже не до подсчета жертв. Где один труп – там и десять, статья все равно одна, и мера наказания тоже.

Гена, бросив Алису на лестнице, швырнул еще одну гранату в тамбур, где сиротливо стояла сумка. Что в ней нет трех миллионов долларов. Крокодил понял сразу, едва увидел, как Алиса бросила ее без присмотра. С деньгами, даже чужими, так не поступают.

Казанова перевернул рожок автомата и принялся стрелять веером, прикрывая отход Крокодила к рюкзакам. Впрочем, поскольку денег они не взяли, большой форы не требовалось. Казанова, отходя в лес, добил двойной рожок и вставил на всякий случай новый, но стрелять больше не стал.

Все стихло и спала волна огня на платформе, зато в задних вагонах поезда теперь пылало вовсю. Но второй вагон, покореженный взрывом, так и не загорелся, да и первый пламя лишь лизнуло спереди и сбоку.

Едва стихла стрельба, Серебров, оглушенный взрывом, но не задетый осколками, пригибаясь, ринулся через развороченный тамбур наружу. Он уже был на платформе, когда в наступившей тишине совсем рядом раздался рокот отъезжающего мотоцикла. Серебров рванулся вперед в безнадежной попытке добежать До дороги раньше, чем мотоцикл уйдет из зоны поражения пистолетным выстрелом, но на ступеньках лестницы наткнулся на истекающую кровью Алису.

В это время раненый Ростовцев вытаскивал из кабины умирающего помощника машиниста, а обожженный оперативник из третьего вагона тащил на себе задетого осколком Туманова.

Всего в группе Сереброва убитых было четверо, а Невредимых осталось трое – он сам и два оперативника из первого вагона, который пострадал меньше всего (если не считать кабины машиниста).

Один из этих оперативников выскочил на платформу даже раньше Сереброва и, перемахнув через ограждение, попытался погнаться за мотоциклом, но безрезультатно – тем более, что на самом деле мотоцикла никакого не было.

Теперь этот оперативник кричал что-то в микрофон карманной рации, а уцелевший дознаватель Сажин стоял посреди дороги, ведущей к дачному поселку, хлопал себя по бедрам и орал:

– Какого хрена!

Он имел в виду машину с ребятами из угрозыска, которая должна была появиться у станции еще до начала схватки – одновременно с электричкой, но не появилась до сих пор.

Оказалось, сыскари в темноте заехали на какую-то неправильную дорогу и задержались в результате минут на двадцать. Из-за этого они, кстати, вполне могли разминуться с преступниками – во всяком случае, никакой мотоцикл им навстречу не попадался.

А впрочем, толку от них все равно было бы мало, даже поспей они вовремя. Только лишние трупы. Каменев с Серебровым отказались от аналогичной идеи – послать машину параллельно электричке – как раз потому, что антиподам (если их много) ничего не стоило выставить наблюдение у дороги и не подпустить эту машину близко к станции, а при попытке противодействия перестрелять оперативников из кустов.

Но милицейская машина все-таки пригодилась.

В нее погрузили Алису, которая пришла в сознание и от шока почти не чувствовала боли. Она глядела по сторонам совершенно круглыми глазами и шептала с каким-то мучительным восторгом:

– Вот это да! Полный абзац…

Словом «абзац» она с детства привыкла заменять другое слово, которое тоже кончается на «ц», но при этом не встречается в словарях русского литературного языка по причине своей явной нецензурности.

Абзац был действительно полный. Серебров уже машинально прикидывал, как он будет объяснять случившуюся катастрофу компетентным органам. Потери в его группе и ранение сотрудника прокуратуры – это мелочь, но есть ведь еще два посторонних трупа. Только что умер от шока и потери крови помощник машиниста – его так и не успели погрузить в милицейскую машину. А еще в шестом вагоне электрички попал под шальную пулю, а потом сгорел какой-то мирный пассажир, понятия не имевший, в какую опасную электричку он сел.

Милицейская машина увезла четырех раненых. Остальных Ростовцев вскоре тоже отправил в город, не задумываясь остановив для этой цели проходивший мимо скорый поезд.

В городе уже знали о случившемся – а такие происшествия оцениваются по высшей категории, так что найдется дело и милиции, и РУОП, и ОМОНу. Наверное, как раз сейчас постам ГАИ передается приказ останавливать и проверять все мотоциклы, а заодно и машины. Но пройдет еще меньше часа, прежде чем все дороги, ведущие из Русакова в разные стороны, будут надежно перекрыты.

Серебров тяжело опустился на ступеньки лестницы. В свете догорающей электрички он был похож на поверженного ангела-мстителя. В его облике даже при свете дня присутствовало что-то демоническое, а в багровых отсветах, озаряющих ночь, и подавно.

Еще горели деревья позади платформы, но этот огонь распространялся лениво. Перед этим несколько дней шли дожди, и лес был влажен.

Потом приехал пожарный поезд и загасил все, что еще горело. А со стороны шоссе одна за другой подъезжали спецмашины – пожарные, милицейские, медицинские, военные. Приехали Короленко, начальник ГУВД, прокурор, шеф городского управления ФСБ и даже военный комендант города. Серебров перестал быть активным действующим лицом этой драмы. Он превратился в обыкновенного свидетеля, или, может быть, потерпевшего, а если кому-то очень захочется найти виноватых, то заместитель шефа «Львиного сердца» по розыску отлично подойдет и на эту роль.

42

Одинокий человек вышел на пустырь за нефтебазой, слабо освещенный нефтебазовскими фонарями. Он был одет в облегающие спортивные брюки и легкую футболку. Под такой одеждой оружие не спрячешь, так что все условия, предъявленные таинственным шантажистом, были выполнены в точности, и даже с лихвой.

В руке человек держал полиэтиленовый пакет.

Дойдя до середины пустыря, он положил пакет на землю и отошел на несколько шагов, где замер, скрестив руки на груди.

Видеопират Толик Гусев дрожал от страха, но этот пакет притягивал его, как магнит. Еще бы – ведь в нем, наверное, деньги, а значит, парни из охранного агентства клюнули на его шантаж. Следовательно, Толины предположения справедливы, и Горенский с компанией действительно дурят публику, а огласки опасаются.

Из своего укрытия Толик прекрасно видел парня, пришедшего на встречу. И хотя он выглядел мирно, Толик все равно боялся его – судя по мускулатуре, этот тип мог скрутить шантажиста одной рукой.

– Все! Уходи! – крикнул Толик, и культурист послушно сделал еще несколько шагов спиной вперед, потом развернулся и быстро пошел прочь.

Когда он скрылся из виду, Толик подождал немного и наконец решился вылезти. Настороженно оглядываясь по сторонам, он двинулся к пакету, достиг его и тут же заглянул внутрь.

Там лежал набитый чем-то большой запечатанный пакет. Толик в нетерпении принялся вскрывать его прямо здесь же, но это оказалось не так-то просто. Оперативники не могли пожелать ничего лучше – пока шантажист возился с конвертом, они стремительно и бесшумно приближались к нему с двух сторон.

Но Толик не зря был зайцеобразно труслив – а значит, осторожен. Первый же случайный шорох вспугнул его, и наступающие оперативники не успели укрыться.

Толик уронил конверт в сумку и, громко и безобразно матерясь, кинулся бежать в сторону нефтебазы.

За ним погнались и, наверное, догнали бы, несмотря на внушительную фору – но Толик некоторое время назад работал на этой самой нефтебазе, а люди из «Львиного сердца» были здесь впервые.

У нефтебазы был дырявый забор, но зато хорошая охрана – не какой-нибудь дедушка с ружьем, а группа крепких парней с собаками.

Толик так громко вопил, что сразу же привел эту охрану в движение. Причем орал он нечто вполне определенное:

– Помогите! Здесь бандиты! Террористы! Сейчас все взорвут! Пожар! На помощь!!! А-а-а-а-а!!!

На этом фоне продолжение погони выглядело делом малопривлекательным. В антитеррористическом раже местные коллеги могли грохнуть московских гостей, особо не разбираясь, в чем дело и кто виноват. Собак они, кажется, уже спустили.

Поэтому пара бойцов «Львиного сердца» сочла за благо быстренько ретироваться, погрузиться в машину и убраться подобру-поздорову.

Когда Толика сняли с железной лестницы, подвешенной на одном из нефтяных резервуаров, где он спасался от собак, неудачливый шантажист некоторое время изображал тяжелый психологический шок (а может быть, и вправду его испытывал), а потом долго и вдохновенно врал – дескать, шел из поселка Нефтегаз знакомой короткой дорогой, по задам нефтебазы, и наткнулся на подозрительных типов с оружием, которые пытались его убить.

Если бы не оказалось среди сторожей нескольких парней, которые знали Толика лично и подтвердили, что он раньше тут работал, то не миновать бы Гусеву объяснений в милиции. А так его только напоили горячим кофе и отпустили с Богом. Шарахаясь от каждой тени, Толик пошел домой – но в «Львином сердце» тоже работали не дураки. Они далеко не уехали и, прекрасно понимая логику происходящего, следили за главной проходной. Оперативники, правда, думали, что сторожа нефтебазы вызовут милицию – что ничуть не противоречило их планам. Но все получилось еще проще. Шантажист вышел из проходной в гордом одиночестве и, что характерно, пошел пешком.

Хватать его на глазах нефтебазовских сторожей оперативники не рискнули и выбрали для этой цели улицу поодаль. Машина преследователей вынырнула из-за угла прямо перед носом Толика.

Но Толик опять помчался, как накачанный допингом спринтер, ворвался в первый попавшийся подъезд и затрезвонил во все двери с криком:

– Пожар! Горим!!!

На этот звон и крик люди выскакивали на лестничные площадки, но это вряд ли остановило бы преследователей. Однако Толику снова повезло. На лестницу вывалился здоровенный бритоголовый амбал в одном полотенце на бедрах. Звонок и крик оторвали его от роскошной бабы, и потому амбал был разъярен. А тут еще один из оперативников неосторожно его оттолкнул. Раздался рев раненого медведя, и этот оперативник полетел головой в панель электросчетчиков, а его напарник покатился по ступенькам вниз. Конечно, зря этот амбал попер один против двоих профессионалов. Оправившись от внезапного удара, они показали ему, где раки зимуют. Но на это потребовалось некоторое время, а сопутствующие звуки привлекли внимание амбаловой партнерши, и она высунулась из квартиры даже без полотенца. А оно бы не помешало – просто потому, что крови было много.

Голая девица кинулась на обидчиков своего мужчины, словно разъяренная фурия. Ногти у нее были острые, а зубы крепкие, так что крови стало еще больше.

Девицу, конечно, скрутили в два счета и затолкали обратно в квартиру. Но амбал, несмотря на тяжелые травмы, отказывался признать себя побежденным. То есть пройти наверх оперативники по-прежнему не могли – тем более что некоторые парни из других квартир вступили в бой на стороне соседа.

В итоге агенты «Львиного сердца» решили вернуться к уже опробованной тактике и отступили на улицу в надежде отсидеться в машине и проследить за выходом из подъезда и из всего дома.

Но как раз машины-то во дворе и не было. Толик Гусев через крышу перебрался в соседний подъезд, спустился вниз, сел в машину с работающим двигателем и нажал на газ. Причем сделал это без малейших сомнений – еще спасаясь от собак на нефтебазе, он усек, что, садясь в тачку, оперативники не тратили времени на отпирание дверей и возню с зажиганием.

В машине имелся «жучок» как раз для таких случаев, и найти ее было делом десяти минут – если иметь прибор слежения. Но этой ночью команде «Львиного сердца» было не до поисков машины. Когда опростоволосившиеся оперативники дозвонились до каменевского люкса, оказалось, что шефа там уже нет – он умчался в Русакове. Оставшийся дежурить У телефонов и рации сотрудник приказал: «Немедленно возвращайтесь в отель», и преследователи-неудачники поняли, что ловля шантажиста на данный момент перестала быть приоритетной задачей.

В бочке дегтя нашлась лишь одна малюсенькая ложка меда. Жильцы дома, где случилась потасовка, вызвали милицию, а приехавший наряд оказался хорошо знаком с побитым амбалом и очень его не любил. Поэтому милиционеры успокоили возбужденное население, якобы арестовав дебоширов, но на самом деле не повезли их в участок, а с почетом доставили в отель, так что ребятам не пришлось шагать через полгорода пешком.

43

В отличие от Алисы Уткиной из «Львиного сердца», Эдик Костальский (он же Казанова) нецензурное слово с окончанием на «ц» никакими эвфемизмами не заменял… А ситуацию, в которой они с Геной Кружилиным оказались, он охарактеризовал именно этим еловом.

– Не мельтеши, – ответил ему Гена, на которого бой подействовал благотворно.

Крокодил был полон энергии, и возбуждение, совершенно излишнее перед схваткой, теперь оказалось на руку похитителям Яны Ружевич – а после этой ночи еще и убийцам шести человек. Их дальнейшее благополучие зависело прежде всего от быстроты передвижения, а возбуждение в этом отношении – отличный допинг.

Они бежали через лес, не разбирая дороги, и перебрасывались фразами на бегу.

– Что значит не мельтеши?! – горячился Казанова. – Теперь против нас кинут целую армию. Надо кончать тех, кто в подвале, и на дно.

– Ты же не хотел их кончать.

– Когда это было? Теперь нам все равно меньше вышки не светит. Трупом меньше, трупом больше – какая разница?

– Большая! Теперь эти козлы узнали меня по-настоящему. На какое дно ты собрался, когда мы на вершине?! На самом верху. Теперь они испугаются. Всерьез испугаются. И раскошелятся обязательно. А если нет, тогда я взорву весь их поганый город!

Все это Крокодил кричал шепотом, и голос его в этом мрачном лесу походил на змеиное шипение.

А Казанова чуть не сорвался на настоящий крик:

– Да ты сумасшедший! Маньяк! Псих!

– Нет! Я психиатр. Те, которых там соскребают с рельсов, – Крокодил показал рукой через плечо, – они вели себя неправильно. И я их вылечил. А ты мне помог. Ты мой медбрат. Санитар. И никуда ты от меня не денешься, никуда не уйдешь. Ты же смертник! Убей меня, и никто тебя не спасет.

– Я не собираюсь тебя убивать. Я просто уйду.

– Давай, вали. Дойдешь до ближайшего патруля, не дальше. И имей в виду: девку я, может быть, и убью, – но Артиста обязательно оставлю в подарок ментам. На каком дне ты тогда спрячешься без денег и связей?

Они бежали через лес уже без масок и без оружия. Все было спрятано в дачной времянке, причем так, что если не искать специально – заметить невозможно. Там же предполагалось оставить и деньги – но их не было. Выходило так, что Крокодил и Казанова подставились совершенно бессмысленно.

– Я думал, мы друзья, – сказал Казанова.

– А мы и есть друзья. Именно поэтому ты пойдешь со мной, и мы доведем дело до конца.

Казанова ничего не ответил, и следующие несколько километров они преодолели в молчании, время от времени переходя на шаг. Потом Гена сказал: «Все, привал», – и рухнул на землю. Казанова опустился рядом.

Хитрый план Крокодила заключался в том, чтобы под покровом ночи и леса вырваться за кольцо оцепления, а утром выйти на Староборскую дорогу, сесть в автобус и вернуться в Русакове. Все просто: два человека, которые рано утром пытаются покинуть район, где совершено преступление чрезвычайной категории, могут вызвать подозрение – и даже неизбежно его вызовут. Но кому придет в голову подозревать тех, кто направляется к месту преступления, а не от него?

Главное – как можно быстрее отойти от Русакова хотя бы километров на пятнадцать. Потому что, если правоохранители надумают прочесывать лес, на большой радиус сил у них не хватит. А уйти потом подальше от пояса дорожных постов можно и шагом – до утра времени много.

Поэтому привал был кратким, а следующая за ним пробежка – длительной. В мединституте Крокодил и Казакова славились своей любовью к спорту – Гена был чемпионом курса по стрельбе, а Казанова имел третий результат во всем институте по бегу на десять километров, а также брал призы в лыжных гонках. Поэтому Крокодил объявлял привалы и сбивался на шаг чаще, чем хотелось бы Казанове – но это вовсе не означало, что он был слаб в беге. Гена просто немного не дотягивал до чемпионского уровня, однако бежал он вполне прилично.

А милиция искала мотоцикл. Она кидалась на каждый мотоцикл, попадавшийся в ее поле зрения на шоссе, в населенных пунктах вдоль шоссе и даже в городе – хотя Серебров определенно заявил, что, судя по звуку, это был «Урал», так что проверять легкие «Явы» и «Ижи» не имеет смысла.

Правоохранительные органы этой ночью вообще лезли из кожи вон, стремясь во что бы то ни стало по горячим следам раскрыть чудовищное преступление, совершенное в Русакове. «Чудовищным» его назвало местное телевидение в утренних новостях – и к тому моменту, когда они вышли в эфир, правоохранители так ничего нового и не нашли.

А Крокодил и Казанова все это время удалялись от города, то есть двигались в сторону, противоположную той, где их активнее всего искали. Еще в самом начале своего пути они перемахнули через шоссе и теперь уходили прочь от него, пока на рассвете не вышли к реке.

Эта река привела их в поселок Старый Бор – местечко достаточно большое и многонаселенное, то есть такое, где два незнакомых типа, слоняющиеся с утра по улицам, не вызовут у местных жителей пристального внимания. К тому же здесь все лето было полно дачников, а также грибников и ягодников.

В восемь часов утра Крокодил и Казанова сели на кольцевой автобус, который шел из города до Старого Бора по одной дороге, а потом возвращался в город по другой – через Русаков. Можно было гарантировать, что знакомых в салоне не окажется – какой дурак поедет в Русаков на кольцевом, если есть прямые автобусы и электрички. Но и в Русакове, даже если там встретятся знакомые, липших вопросов не будет – все подумают, что Гена с другом приехали на свою дачу из города, а что на кольцевом – так это мелочь. Мало ли, какие могут быть для этого причины.

В Старом Бору из автобуса вышли почти все пассажиры, ехавшие из города. Но двое остались, и оба – молодые парни. Еще одно благоприятное обстоятельство. Шофер вряд ли запомнит всех пассажиров, но при случае может подтвердить, что двое парней катили от самого города и не вышли в Старом Бору.

Один из этих двоих покинул автобус в деревне Глебовке. Он не был знаком с Крокодилом и Казановой, однако имел к ним самое прямое отношение, потому что это был Толик Гусев, спасающийся от преследования.

Мир тесен до безобразия.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю