Текст книги "Рекламный трюк"

Автор книги: Антон Антонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

12

Ровно в полночь в люксе Горенского зазвонил телефон. Продюсер поднял трубку и услышал уже знакомый ему голос:

– Ружевич. Информация. Парк культуры. Сто метров на север от большого фонтана.

Горенский выругался матом, но трубку на другом конце уже повесили. Горенский тоже положил свою на рычаг и не стал никому ничего сообщать. Он просто бросил Ковалю: «Поехали», – и они вдвоем вышли в коридор. Там к ним присоединились еще несколько охранников. Группа спустилась вниз по лестнице и погрузилась в три машины – «мерседес» Горенского, «Волгу» с форсированным двигателем, принадлежащую агентству «Львиное сердце», и «рафик» фирмы «Вершина».

Горенский был готов к тому, что за ним увяжутся сразу несколько чужих машин. Продюсер знал, что за ним следит не только Ферзь. Были еще московские рэкетмены, которых ребята из «Львиного сердца», вроде бы, приструнили, но поручиться за это нельзя. Была местная мафия, которая контролировала всю городскую сферу развлечений и еще до начала гастролей попыталась наехать на Горенского, но обломала зубы. Продюсер подкинул милиции версию, что похищение Яны – это месть здешних мафиози, хотя сам в это не верил. Если бы мафия решилась мстить через Яну, то в какой-нибудь канаве давно нашли бы ее изуродованный труп.

А еще за Горенским тянулись старые следы. Взять хотя бы «манекенное дело». Горенский набирал по конкурсу девиц для своих шоу, а забракованных продавал в зарубежные публичные дома. Кое-кто из больших людей в том деле оказался обделен, а кое-кто просто недоволен – например, родители и друзья девушек.

А те ребята, у которых он отсудил три миллиарда? Они ведь наверняка только и ждут удобного случая, чтобы грохнуть своего обидчика! Да мало ли кому еще перешел дорогу господин Горенский… И что самое главное, все они сейчас понимают, что Горенский готовится бежать. Может быть, только похитители Яны Ружевич придерживаются иного мнения – похоже, они ничего не знают о затруднениях продюсера, – но и они тоже вполне могут интересоваться его передвижениями.

Раньше Горенскому как-то удавалось справляться со всеми этими проблемами, находить выходы, брать деньги у одних и платить другим, раскручивать проекты и прокручивать левые дела таким образом, чтобы баланс сходился. Но стоило одной шестеренке в этом механизме сломаться, как все покатилось кувырком, и крушение разрасталось подобно лавине.

Предчувствия Горенского не обманули. За его тремя машинами потянулся целый караван, в котором были не только автомобили, но и мотоциклы. Последнее особенно скверно, хотя, присмотревшись, Горенский заметил, что на мотоциклах его преследуют в основном тинейджеры, очевидно, фаны Яны Ружевич.

Увидев кульбиты рокеров, Коваль, которому в этой затее отводилась самая ответственная роль, решил было отказаться от операции, потому что в плане не были учтены «безбашенные» подростки на мотоциклах – а они могли пострадать. Но он уже получил внушительный аванс, про который никогда не узнают ни в «Львином сердце», ни в налоговой инспекции, и его очень не хотелось отдавать назад.

Тем временем караван выбрался за город и покатил по шоссе в сторону Москвы. Сначала «Волга» Коваля разогнала этот своеобразный пелетон до приличной скорости, но потом «мерседес» и «рафик» стали притормаживать, и «Волга» ушла далеко вперед. За ней понеслись несколько мотоциклов, в то время как остальных преследователей интересовал только «мерседес» – все видели, как Горенский сел именно туда.

Задние огни «Волги» превратились в далекую точку и даже мотоциклы отстали от нее. И тогда рванула первая слезоточивая бомба, и задымила первая шашка.

Коваль рассчитал правильно. Авангард рокеров проскочил очаг поражения с лету, и ребята получили небольшую порцию газа. Поэтому они не свалились с мотоциклов прямо на скорости, но и продолжить гонку не смогли, поскольку слезы все-таки хлынули у них из глаз.

Дальше все шло, как по-писаному. «Мерседес» вдруг ускорился, а микроавтобус пошел вилять по всей проезжей части, продолжая сбрасывать скорость. Из-за этого часть машин оказалась в заторе, а те, которые прорвались, очутились в клубах дыма и газа.

«Мерседес» проскочил через опасную зону, догнал «Волгу», а затем и обошел ее. Это было сигналом к постановке сплошного заграждения. Бомбы и шашки посыпались из «Волги» одна за другой.

Позади встала стена дыма, а впереди расстилалось совершенно пустое шоссе. «Мерседес» сначала набрал скорость, а потом затормозил. «Волга» остановилась рядом. Коваль вылез из машины, быстро оглянулся, чтобы убедиться, что наблюдатели отстали и случайных свидетелей тоже нет, а потом распахнул правую дверцу «мерседеса». Горенский быстро пересел в «Волгу» вместе со своими телохранителями, а Коваль сел за руль иномарки. Рокировка заняла считанные секунды, и «мерседес» сразу поехал вперед. «Волга» двинулась следом. Теперь им предстояло домчать до развилки и разъехаться в разные стороны.

В салоне «Волги» работало радио – вещал, кажется, «Маяк». Передавали новости, и что-то вдруг привлекло внимание Горенского. Он вслушался и почувствовал, как будто громадная гора сваливается у него с плеч.

– В горах на территории Грузии погиб Сергей Кетовани, более известный под кличкой Ферзь. Его машина упала в пропасть на участке дороги, который местные водители считают весьма опасным. Не исключено, однако, что Кетовани, лидер одной из российских преступных группировок, был убит представителями конкурирующей организации…

Горенский поднял трубку телефона и вызвал свой «мерседес».

– Олег, слыхал – Ферзя грохнули! Сейчас но радио сообщают.

– Это радует, – ответил Коваль. – А от кого мы тогда бежим?

– От инфаркта! – крикнул в трубку Горенский и расхохотался.

И в этот самый момент, когда уже видна была развилка, где от шоссе ответвлялась второстепенная дорога, неподалеку ухнул гранатомет, и снаряд, просвистев в воздухе, ударил точнехонько в бензобак «Волги», превратив ее в огненный шар.

Инстинкт самосохранения у Коваля сработал идеально. Увидев взрыв сзади, он не стал тормозить, а наоборот, выжал газ до упора, чтобы скрыться из поля зрения гранатометчика прежде, чем тот успеет перезарядить оружие.

Это ему вполне удалось. «Мерседес» пулей пронесся дальше по шоссе, и деревья лесополосы скрыли его от стрелка.

Коваль не видел, как от развилки по второстепенной дороге отъехал грузовик – как раз в ту сторону, куда должна была направиться погибшая «Волга».

Коваль тем временем жал на газ и напряженно обдумывал сложившуюся ситуацию. Вообще-то, он собирался после этой операции получить от Горенского остаток обещанной платы, после чего уйти в подполье и попробовать самостоятельно вызволить Яну Ружевич. Ее похищение сильно задело его профессиональную гордость, и Коваль решил наказать похитителей во что бы то ни стало.

Теперь он решил не отказываться от этого плана. Правда, денег у него было наполовину меньше, чем предполагалось, и легенду пришлось перестраивать на ходу но новый ее вариант родился в голове Коваля легко и быстро.

Он повернул голову к напарнику, сидящему в соседнем кресле, и сказал размеренно и четко:

– Слушай внимательно. Я был в «Волге» и погиб смертью героя. Горыныч ехал с тобой в «мерее». Ты довез его до семьдесят седьмого километра и пересадил в «вершиновскую» машину, «вольво» серого цвета номер не запомнил. Два телохранителя с ним, куда поехали – не знаешь, где они теперь – не имеешь понятия, «Мерседес» тебе приказано гнать в Москву и сдать под расписку людям из «Вершины». Короче, гони, пока не остановят.

– Газ, дым и прочие художества?

– Ни сном, ни духом. Ты был в передней машине и ничего не видел. Наверное, террористы устроили. А твое задание – пересадить Горыныча и перегнать «мере». Все понял?

– Понял, – кивнул напарник.

Коваль вышел из машины у какого-то железнодорожного переезда. Перед этим он написал от своего имени приказ для напарника – доставить «мерседес» по принадлежности, потом забрал из багажника вместительную спортивную сумку и зашагал по шпалам. Отойдя подальше, он снял пиджак и галстук, затолкал их в сумку, а оттуда достал парик, усы и бороду. Прилаживание их при свете одинокого светофора напомнило ему один эпизод, про который он читал в сводке, составленной по результатам опроса по горячим следам, проведенного после похищения Яны Ружевич. Рядом с тем местом, где потом нашли «жигуленок», задействованный в похищении, ночью, меньше чем через полчаса после событий у Дворца спорта, двое парней садились в такси вместе с пьяной девушкой. Оба были бородатые и длинноволосые.

14

Рано утром следующего дня, когда противоречивые слухи о ночных событиях на Западном шоссе еще только готовились выплеснуться на улицы города, а «мерседес» Горенского с охранником за рулем, перекочевав с Западного шоссе на Московское, мчался, не нарушая правил и не привлекая внимания, в сторону столицы; когда милиция пыталась хоть что-нибудь вытянуть из сотрудников «Львиного сердца», оставшихся в «рафике», а они, не понимая, что случилось, почему взорвалась «Волга» и куда делся «мерседес», не давали вразумительного ответа ни на один вопрос и банально отмазывались: дескать, прокололи шину и остановились, а что было дальше, не имеют понятия (и шина на самом деле оказалась проколотой – может, кто-то из охранников под шумок пырнул ее ножом, а может, постарались совсем ошизевшие фаны); когда Олег Коваль, шагающий по шпалам, еще никуда не пришел, но уже порядком устал; когда, наконец, Яна Ружевич проснулась в подвале в объятиях искусного любовника Казановы – короче, утром следующего дня уборщица, собирая окурки и бумажки в городском парке культуры и отдыха, в ста метрах севернее большого фонтана наткнулась на полиэтиленовый пакет с портретом Яны Ружевич и обнаружила в нем обыкновенную аудиокассету.

Женщина она была сравнительно темная и никак не связала свою находку с событиями последних дней. Поэтому пакет она отнесла к себе домой и отдала кассету своей дочке, девушке чрезвычайно юной и вполне современной.

Девочка по имени Оксана немедленно вставила кассету в магнитофон и аж подскочила, услышав струящийся из динамиков шепот:

– Как поживаешь, Горыныч? Скучно, наверно, без Яны. Она классная девчонка, и мне очень не хочется делать ей больно. Готовь деньги побыстрее, и она тебя отблагодарит на все сто. И не пытайся с нами играть, давай обойдемся без последовательных номеров, радиометок и тому подобных штук. Не меньше ста тысяч баксов должно быть мелкими купюрами, остальные можно сотенками. Когда все будет готово, не забудь сказать об этом по ящику на местном канале в вечерних новостях. Ждем с нетерпением…

Речь оборвалась, и с середины слова зазвучала песня в исполнении Яны Ружевич – русский вариант зонта из фильма «Эммануэль».

Каждый из нас ищет любовь

В свете ночей, в музыке снов.

С розы росу пьет соловей – Это твой сон,

Эммануэль…

А девочка Оксана, надо сказать, была большой поклонницей Яны Ружевич и ее похищение восприняла, как личную трагедию. Поняв, что за кассета попала к ней в руки, Оксана вскочила в величайшем возбуждении и стремительно выбежала из дому с находкой в руках. Направлялась она то ли в милицию, то ли на телевидение, но очутилась почему-то у своей лучшей подруги Наташи Кудриной. Ни слова не говоря – она вообще находилась в том состоянии, когда слова не очень-то хотят выстраиваться в членораздельные фразы, – Оксана затолкала кассету в Наташин музыкальный центр, и послание на этот раз прозвучало в стереозвуке.

– Где ты это взяла?! – спросила Наташа, когда к ней вернулась способность говорить.

Оксана восстанавливала дыхание еще некоторое время, прежде чем смогла, наконец, произнести:

– Мать… нашла… в парке.

Наташа соображала быстро. Она схватила чистую кассету, вставила ее в свободный «карман» аппарата, переписала послание и только после этого стала переодеваться, сказав решительно:

– Пошли к ментам.

– Думаешь, к ментам? – переспросила Оксана. – А может, лучше еще куда-нибудь? В газету, например. Или на телевидение.

– Ага! А если на кассете отпечатки? Или еще что-нибудь. Мы с тобой и так все заляпали, а если еще пара сотен человек подержит ее в руках – тогда что?

– Ладно, не выступай. Куда скажешь, туда и пойдем.

В ГУВД их сначала попытались не пустить, приняв за обыкновенных фанов из толпы, осадившей здание. Но девчонки, потрясая кассетой, прорвались внутрь и сбивчиво, но, в общем, понятно объяснили сержанту у дверей, как она к ним попала. После этого сержант потребовал отдать кассету ему, но девочки отказались наотрез. Возникли сложности, так как все сколько-нибудь ответственные лица были в это время на Западном шоссе у взорвавшейся «Волги». В конце концов девчонок провели к дежурному по городу, который встретил их довольно неприязненно – у него и без того проблем было выше головы. Но как только, прослушал запись, его отношение сразу переменилось, и он спешно сообщил о находке Короленко и Ростовцеву.

Те примчались тотчас же. Хотя послание не содержало почти никакой новой информации, сама находка представляла значительный интерес. Она могла дать следствию хоть какую-нибудь зацепку.

Поэтому Оксану и Наташу подробно расспросили, а уяснив, что сами девочки имеют к этой находке весьма косвенное отношение, послали за матерью Оксаны.

Та приехала в управление весьма недовольная, дочерью, которая понесла кассету в милицию, не посоветовавшись с матерью. По мнению Галины Григорьевны, лучше было выкинуть ее в первую попавшуюся канаву, чем связываться с милицией. И про обстоятельства находки она поначалу говорить не хотела, опасаясь, что это ей боком выйдет. Ростовцеву пришлось объяснить, что боком ей выйдет, если она не перестанет валять дурака и не начнет рассказывать все, как было. Резкий тон подействовал, и Галина Григорьевна стала отвечать на вопросы по-человечески. Ростовцев тут же отправился вместе со свидетельницей в парк, но после беглого осмотра места находки отправил Галину Григорьевну к следователю прокуратуры Туманову, где ей пришлось рассказывать все по новой и с дополнительными подробностями. Это привело свидетельницу в состояние аффекта, то бишь сильного душевного волнения, и следователь, который не обладал такой силой убеждения, как Ростовцев, оказался погребен под лавиной слов, не имеющих отношения к делу и сказанных бедной женщиной сгоряча. На прощание Галина Григорьевна пообещала Туманову, что у ее собственной дочери Оксаны «вся жопа будет в синяках», и следователю так и не удалось убедить свидетельницу, что девочка поступила совершенно правильно, доставив находку в милицию и все честно рассказав.

Большого труда стоило Туманову уговорить вздорную бабу подписать протокол. Ей почему-то казалось, что стоит ей подписать официальную бумагу, и ее тотчас же посадят в тюрьму навсегда. А может быть, у нее были столкновения с милицией в прошлом. Пришлось пригрозить ей судом за отказ от дачи показаний – только после этого Галина Григорьевна согласилась расписаться, да и то постаралась сделать это как можно неразборчивей.

Когда Галина Григорьевна наконец ушла, следователь с облегчением перекрестился, хотя в Бога не верил и с религией вплотную сталкивался только один раз, во время расследования разбойного нападения на местный кафедральный собор.

Но вздохнуть с облегчением Туманов не успел. Поступило сообщение, что где-то на полпути между городом и Москвой остановлен «мерседес» Горенского, а в нем – охранник из фирмы «Львиное сердце» Павел Шибаев в гордом одиночестве и с собственноручным письменным приказом Коваля доставить машину в московскую резиденцию фирмы «Вершина» и сдать ее под расписку заместителю Горенского Денисову.

Туманову пришлось звонить в Москву, на Петровку, 38, с просьбой допросить Денисова, а затем самому по телефону снимать предварительные показания Шибаева, потому что ехать на пост, где его задержали, было слишком далеко, а сведения требовались немедленно.

Шибаев оказался первым, кто смог четко и доступно описать происшествие на шоссе. Он затруднился только в одном вопросе – откуда взялись дым и слезоточивый газ, но зато уверенно сообщил, что в сгоревшей «Волге» был Коваль с коллегами по «Львиному сердцу», а Горенский с телохранителями доехал до 77-го километра, где пересел в «вольво» и скрылся в неизвестном направлении.

Туманов счел нужным сообщить эти сведения Ростовцеву и решил не звонить, а сам прогуляться в парк.

На выходе из прокуратуры его подловили репортеры. Туманов отвязался от них, сделав короткое сообщение: «Горенского преследовали и пытались убить, но ему удалось спастись и скрыться. Погибли несколько охранников. Ведется следствие».

После этого следователь сел в машину и укатил в парк.

Увидев его, Ростовцев развел руками и сказал:

– Ноль.

– Что, совсем ничего?

– Да тут с утра стадо слонов пробежало. Если что и было… – инспектор не закончил фразу и безнадежно махнул рукой.

– Интересно, почему он не позвонил? – сказал Туманов, очевидно, имея в виду похитителя.

– Не факт. Горенский мог нам не сказать, а на «прослушку» его не поставили. Он грозился устроить международный скандал, и наши поджали хвост.

– Или Горенского уже не было в номере, когда ему звонили.

– Тогда они бы сообщили кому-нибудь еще. Кстати, один конкретный факт. Они не следят за своими посланиями.

– Почему?

– Потому что иначе они не дали бы уборщице подобрать пакет.

– Действительно. Хорошо, девчонки сознательные попались.

– Между прочим, они тут. Наблюдают. Я не стал прогонять.

– Правильно сделал.

Следователь и розыскник сели в одну машину и отправились в ГУВД подводить итоги.

15

Девчонки наблюдали за действиями розыскников не в одиночестве, а вместе с друзьями и старшими товарищами. Среди последних выделялся Женька Безбородов, носивший бороду и известный тем, что одно время лежал в психбольнице и вынес оттуда диагноз «шизофрения» вкупе с «белым билетом». Помимо этого он прославился фразой: «Кто не хочет трахнуть Янку Ружевич, тот сумасшедший либо импотент». Себя он сумасшедшим не считал и импотентом тем более, несмотря на пагубное действие лекарств, которыми его пичкали на «дурке». Впрочем, вот уже полтора года Женька не посещал психиатров, а его шизофрения текла вяло, проявляясь преимущественно в рукописных научных трудах – да и то некоторые особо въезжающие люди считали эти труды не сумасшедшими, а гениальными.

После похищения Яны Ружевич Безбородова захватила безумная (гениальная) идея найти и освободить певицу силами фанов, послав к чертям и милицию, и «Львиное сердце». Именно он был вдохновителем пикетирования ГУВД и гостиницы «Горизонт», а также мотопогони за Горенским, едва не закончившейся плачевно (то есть для кое-кого она закончилась именно таким образом, но не для фанов и не по их вине).

Вообще-то, в свою «следственную бригаду» Безбородов малолеток не брал, да и девушек вообще принимал неохотно. Их уделом было создавать толпу, докладывать лидеру обо всех передвижениях интересующих его лиц, а также выполнять разовые поручения.

Но Оксана и Наташа хоть и были тринадцатилетними девочками, несомненно, заслужили право участвовать в фанатском расследовании – ведь они не только обнаружили послание похитителей, но и предоставили в распоряжение Безбородова его копию. А это чего-нибудь, да стоит.

Успехи команды Безбородова были пока скромны, но у него имелось одно важное преимущество и перед милицией, и перед прокуратурой, и перед охранной службой. Это преимущество – люди, масса людей, готовых работать бесплатно и на совесть.

Сейчас Безбородов обдумывал одну здравую мысль, пришедшую ему на ум сразу же, как только Наташа и Оксана прибежали к зданию ГУВД, рассказывая всем встречным и поперечным о своей находке.

Мысль заключалась в следующем. Первое послание на видеокассете в пакете с портретом Яны Ружевич, оставленное в безлюдном месте, могло быть случайностью, одноразовой причудой. Второе почти такое же означало уже тенденцию, определенный почерк. Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять – похитителям понадобится еще как минимум одно послание, дабы уточнить процедуру передачи денег и возвращения заложницы. И скорее всего они не станут менять метод – ведь первые два раза все прошло без сучка, без задоринки.

Вывод: надо наводнить все безлюдные места города и его ближайших окрестностей своими людьми, организовав круглосуточное патрулирование пешком и на мотоциклах. Надо поставить себя на место похитителей – куда бы они поместили следующее послание – и блокировать все эти места. Тогда преступники окажутся перед выбором – или положить пакет, куда планировалось, рискуя попасться на глаза «случайным» ночным гулякам, или на ходу поменять место операции, или же вообще прибегнуть к другому способу.

Вряд ли похитители могли предусмотреть возможность тотальной слежки – они ведь знают, в каком положении находятся наши правоохранительные службы. Значит, у преступников скорее всего нет запасных вариантов, либо они отработаны не так хорошо, как основной. То есть возрастает возможность ошибок, а ведь именно на ошибках преступника строится всякое расследование.