Текст книги "Круги на воде"

Автор книги: Антон Шаффер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Практически невозможно. Или вы думаете, что ваши изощренные друзья специально сварганили брошюрку, которая, в итоге, и привела вас сюда?

Олег озадачился. То, что на первый взгляд показалось простым и таким объяснимым теперь начинало стремительно терять реальные очертания. Но, не желая так быстро пойти ко дну, Олег продолжал хвататься за свою версию, как за спасительную соломинку.

– А почему бы и нет собственно? – пытаясь быть как можно более беспечным спросил он.

– Да хотя бы потому, что и друзей-то у вас нет, – отрезала псевдо Дольская.

– А вам почем знать? – вспылил Олег, дивясь не весть откуда взявшемуся деревенскому колориту, внезапно проявившемуся в его речевых конструкциях.

– По рубль двадцать. – раздалось откуда-то с боку.

Олег вздрогнул от неожиданности – голос явно принадлежал человеку, с которым он общался по телефону. Пошарив глазами по слабо освещенной прихожей, он никого не увидел. Липкое чувство страха постепенно начинало охватывать все его существо.

– Вы мне объясните, что здесь происходит? – Олег постарался вложить в свой голос всю серьезность, на какую был только способен.

– Вот видите, как легко оказаться персонажем собственной книги, Олег, – снова заговорила женщина.

– Вы это о чем?

– Мелочи, не обращайте внимания. Разувайтесь, проходите в комнату. Вас все ждут.

Олегу стало окончательно не по себе. Теперь он осознал, что никто и ни каким образом не мог узнать про его новую книгу. Никто. Сам он никому не рассказывал, а к компьютеру, кроме него, ни у кого доступа нет. Да что там к компьютеру! В квартиру-то его никто кроме него самого никто попасть просто не мог. Разве что дед… Но это уже выглядело совсем фантастично.

Когда Олег вошел в комнату, он сразу понял, что его действительно ждали. Стол был накрыт. В комнате, кроме него и Дольской, было еще несколько человек, которые, казалось, были актерами из странной пьесы, действие которой происходило где в тридцатые годы прошлого столетия.

Олег поздоровался и вопросительно посмотрел на хозяйку дома, которая с еле заметной улыбкой легонько толкнула его в спину.

– Садитесь за стол, Олег, – сказала она, добавив: – Это, впрочем, касается всех.

Рассевшись за круглым столом, присутствующие вяло начали ковырять разложенную по тарелкам еду, а некоторые так и вообще ни к чему не притронулись. Олег, ради приличия, съел парочку бутербродов. Все происходящее казалось ему странным сном, в котором он оказался случайно, а потому очень скоро этот сон должен завершиться.

– Как продвигается ваша книга? – обратился к Олегу импозантный старик с козлиной бородкой.

– Пишется потихоньку, – ответил Олег. – А я смотрю, вы весьма осведомлены о моей скромной персоне.

– Ну не надо скромничать, Олег, – вмешалась в разговор женщина с перстнями. – Вы талантливый молодой автор. Наш Иван зачитывался вашими первыми двумя книгами.

Болезненного вида юноша, не успев донести до рта вилку с салатом, резво замотал головой, давая понять, что именно так оно все и было.

На секунду Олегу показалось, что он окончательно теряет связь с реальностью.

Сначала Дольская, теперь Иван… Этот фарс начинал его раздражать.

Олег поднялся со своего места.

– Всего доброго.

– Сядьте на место, – угрожающе громко выпалил старик с бородкой.

– Не волнуйтесь так, Кирилл Эдуардович. Вам вредно, вы же к нас сердечник! – Дольская укоризненно посмотрела на старика.

Затем она подошла к Олегу, положила свои отягощенные перстнями кисти ему на плечи, усадив писателя обратно на стул, и мягко сказала:

– Олег, мы пригласили вас к нам, чтобы облегчить и ваш творческий поиск и наши изыскания в некотором роде…

– Да кто вы такие, черт возьми? – голос Олега звучал обессилено, и причину этого бессилия понять он не мог.

Дольская, тем временем, гладя его плечи, продолжила:

– Мы вам ничего плохого не сделаем, Олег. Вы нам нужны исключительно как творческая единица. Ваш талант – наша история. И ничего больше.

– Ваша история? – изумился Олег.

– Да, наша, – подтвердил Иван. – А вы думаете, что сами напридумывали всю вашу историю про 'Трехкружие'?

– А кто же еще? – Олег вытаращил глаза на бледного Ивана.

– Олег, – продолжила за Ивана Дольская, – я сейчас объясню вам кое-что. Дело в том, что, как вы уже наверное догадались, мы и есть 'Трехкружие'. И нам надо, чтобы вы всего лишь написали нашу историю. Пришло время людям узнать, что их ждет не в столь уж и отдаленном будущем. А заодно узнать и о нашем существовании.

– Я понял, – прошептал Олег. – Вы сумасшедшие. Вы какие-то сумасшедшие, которые каким-то образом все же узнали про мою работу!..

Тут обладатель козлиной бородки зашелся жутким кашлем, отчего остатки пищи начали вылетать из его глотки прямиком на Ивана. Тот, в свою очередь, еще больше побледнел, но не проронил ни слова, лишь уколол взглядом Дольскую.

– Думайте что хотите. Это ваше дело. Но ваше же дело писать то, что мы хотим. Вы занимались этим до этой самой минуты, и будете делать это и впредь, пока роман не будет завершен и издан.

– Да пошли вы!

Олег попытался встать, но ноги его не слушались. Они словно налились чугуном, и как он не пытался, встать ему не удалось. Краем глаза Олег заметил, что старик поднялся и теперь шел в его сторону, ненормально выкатив и без того выпуклые глаза. Олегу стало страшно. Старик подошел к нему вплотную. Губы его, на которых прилипли остатки пищи, откашленной еще недавно, беззвучно шептали что-то, а глаза теперь, напротив, сузились. Олега прошиб холодный пот и он отключился.

Когда Олег открыл глаза, прямо над собой он увидел потолок родной квартиры, с зияющим пятном от прошлогоднего потопа, который ненароком устроили нерадивые соседи.

– Приснится же… – первое, что подумал Олег.

*************************

Москва. Наши дни.

Нестерпимая жара стояла уже вторую неделю. Город плавал в мареве, размывая контуры домов, машин и людей. От жары не спасало ровным счетом ничего, а потому горожане смиренно и стойко переносили повышенные дозы солнечного излучения – другого им просто не оставалось. В офисе, располагавшемся на четвертом этаже недавно выстроенного бизнес-центра в самом центре Москвы, было прохладно – исправно работающие кондиционеры работали на всю мощь, охлаждая накалившийся до предела воздух. В одном из множества кабинетов, разбросанных по этажу, сидел молодой человек, чей вид являл собой воплощение вселенской скуки. Его глаза были сфокусированы на экране монитора, по которому туда-сюда скакала заставка в виде обнаженной гурии, подмигивавшей всем на нее смотрящим. Пиджак, который в начале дня ввиду жары был снят и повешен на спинку кресла, теперь валялся на полу. Со спинки он упал около получаса назад, но никакого желания поднимать его у владельца не было. К действию не стимулировала даже его цена. Молодой человек сидел за прибранным столом, на котором кроме монитора стоял ежедневник, канцелярский набор, а с краю лежала стопка брошюр, верхняя из которых то и дело приоткрывалась, из-за дующего на него из кондиционера потока воздуха. Это колыхание бумаги было, пожалуй, единственным признаком того, что жизнь еще не ушла полностью из данного помещения. Скука носила поистине сартровский размах.

Звук телефонного звонка прозвучал так, словно сотни громов односекундно прокатились по кабинету. Молодой человек, который входил на этот момент в первую фазу сна аж подпрыгнул на месте.

– Заикой так останешься, – констатировал он сам себе и поднял трубку.

– Юрий Андреевич, – мурлыкание секретарши действовало весьма терапевтически, – к вам посетитель.

– Кто? – недовольно буркнул Юрий Андреевич, протирая слипшиеся глаза.

– Мужчина, – в трубке что-то зашуршало, из чего Юрий Андреевич сделал вывод, что секретарша уточняет, кем именно этот мужчина является. После недолгой паузы она сообщила:

– Он говорит, что по делу, которое вас заинтересует.

– Пусть заходит.

Молодой человек повесил трубку и принялся рассматривать свои ногти, решив про себя, что пора наведаться в салон.

Дверь отворилась, и на пороге появился хорошо одетый ('но не дорого', отметил про себя Юрий Андреевич) человек средних лет. Он учтиво поклонился и направился к столу, за которым восседал хозяин кабинета.

– Добрый день, Юрий Андреевич, – начал он первым.

– Добрый день, – отозвался Юрий Андреевич, прикидывая про себя, кем бы мог быть вошедший гражданин. Скорее всего, очередной торговый агент, решил он. Да, откровенно говоря, других предположений у него и не было.

– Я буду краток, Юрий Андреевич, – мягко выговорил посетитель. – Мне поручено передать вам это.

Он положил на стол запечатанный конверт, снова поклонился и молча вышел из кабинета. Сонливость не позволила Юрию Андреевичу среагировать на ситуацию, а потому он просто проводил взглядом посетителя, так ничего и не успев ему сказать.

Стряхнув остатки сна, Юрий Андреевич взял лежавший перед ним конверт и аккуратно его распечатал. Внутри оказался сложенный вчетверо листок бумаги, который он незамедлительно развернул. То, что он увидел, весьма его озадачило. На листе был изображен большой круг, внутри которого располагался круг поменьше, а внутри этого второго, в свою очередь третий. В центре третьего внутреннего круга была изображена семиконечная звезда, на каждом луче которой стояло по латинской букве.

Два первых круга были замазаны какой-то красной краской, и лишь внутри третьего, там, где располагалась звезда, пространство было чистым.

Юрий Андреевич покрутил листок в руках, посмотрев на картинку со всех ракурсов, но ни к каким вывод прийти ему так и не удалось. Он отложил лист в сторону и начал думать. Было очевидно, что на бумаге был изображен какой-то символ, каких полно можно увидеть в любой книге по магии и оккультизму. А книг этих у него дома была чуть не целая библиотека – дед перед смертью все отдал ему, сказав хранить и ни в коем случае не распродавать. А продавать там было что – издания в массе своей были редкие, еще дореволюционные и, скорее всего, стоили не малых денег. Решив, что, придя домой, он покопается в литературе, Юрий Андреевич Смолин засунул листок обратно в конверт, а сам конверт запихнул в портфель между какими-то деловыми бумагами…

**********************

О лежавшем в портфеле листке со странным рисунком Смолин вспомнил только перед сном и сам удивился тому, что забыл о нем, так как мысленно в течение дня он еще несколько раз возвращался и к странному визиту и к его результатам. Встав с дивана, он включил настольную лампу и подошел к шкафу, с верху до низу забитому книгами. Постов в задумчивости несколько минут, разглядывая корешки книг, Юрий Андреевич принялся вытягивать одну книгу за другой, изучая их содержание на предмет наличия иллюстраций. Просмотрев таким образом книг пять или шесть и не найдя ничего подходящего, Смолин окончательно понял, что если он действительно хочет найти, то что ему нужно, то, возможно, впереди ему предстоит бессонная ночь. И он не ошибся.

К четырем утра весь пол был усеян книгами, но результат продолжал оставаться нулевым. К этому часу Смолин просмотрел все книги на русском языке, и теперь перед ним было несколько полок с иностранными дореволюционными изданиями в основном на французском и немецком языках. Ни одним из этих языков, к слову, хозяин несметных букинистических сокровищ не владел. Поэтому первым делом он решил ознакомиться с англоязычными изданиями. Вытянув наугад первую попавшуюся книгу, Смолин начал не спеша ее перелистовать. Из содержания он понял, что это очередной трактат по оккультизму в изложении некого сэра Ротшира, жившего в самом начале девятнадцатого века. Иллюстраций в книге было предостаточно, но все они не имели ровным счетом никакого отношения к тому, что он искал. Он уже было собирался разочарованно закрыть книгу, как на одной из последних страниц он увидел рисунок. Это было именно то, что он искал… Звезда, изображенная в книге выглядела не совсем так, как та, что располагалась внутри трех кругов на принесенном ему листе, но, все же, он был полностью уверен, что нашел именно то, что необходимо. К радости Смолина изображение в книге сопровождалось небольшой статьей, которую он тут же принялся переводить:

Септаграмма Семиконечная Звезда Магов – один из древнейших символов, пришедший в оккультные науки из глубины веков – от древних шумеров, а возможно и от тех, кто был до них…

География использование этого древнего оккультного символа широка: его применяли почти все древние народы, вкладывая в него тот или иной сакральный смысл.

Зороастрийцы связывали с септаграммой символику и проявление действий планет септенера. Семь лучей звезды – это семь дней недели, каждому из которых покровительствует та или иная планета септерна, персонифицированная и олицетворяемая определенным богом. С каждым днем недели было связано определенное поверие, определенная символика и различного рода рекомендации для людей, рожденных в этот день. Кроме того, в древности по дню рождения определялось и социальное предназначение человека.

Таким образом, с самого рождения человеку была уготована определенная судьба.

Юрий Андреевич отложил книгу в сторону. Надежда на то, что объяснение рисунка разъяснит ему суть произошедшего накануне, окончательно растаяла. С какой стати кому-то понадобилось присылать ему септаграмму?.. Тут Смолин вспомнил, что звезда была внутри нескольких кругов, а это значило, что поиски смысла присланной ему символики еще далеко не закончены. Но сейчас сил у него осталось ровно на то, чтобы добраться до дивана и поспать хотя бы пару часов до того, как надо будет вставать и жить еще один абсолютно бессмысленный день. Хотя теперь Смолину начинало казаться, что какой-то смысл в его существовании появляется, незаметно входя в его будничное существование легким шорохом бумажного листа…

*************************

Писалось непривычно легко. Линию про Смолина-младшего Олегу долго обдумывать не пришлось – это был весьма банальный ход в подобного рода литературе, который любили использовать и многие из его именитых современников. От отца к сыну и все такое… Сначала он и вовсе хотел отказаться от этого приема, но попытки придумать что-либо другое успехом не увенчались – наступал полнейший ступор.

Забросив эти попытки, Олег решил не изощряться, а пойти про проторенной дорожке.

И как только он это сделал, руки словно сами забегали по клавиатуре, как, должно быть, бегают руки у профессионального пианиста, в сотый раз играющего одно и тоже произведение.

Написав ни на что не отвлекаясь пару страниц, Олег вдруг решил взять с полки свои первые романы и перелистать их. Вообще-то он не очень любил возвращаться к пройденному, но здесь в нем возникло какое-то непреодолимое желание перечитать некоторые страницы. Отчасти это было даже полезно для того, чтобы избежать самоповторов, которыми так часто грешат писатели. Сняв с книжной полки нужные книги, Олег уселся на диван и углубился в чтение.

Свой первый настоящий роман, который был опубликован и распродан внушительным тиражом, Олег написал через несколько лет после окончания института. Побудила ему к этому шагу отнюдь не учеба на филологическом факультете, где многие страдали графоманией и пописывали то прозу, то стишки, а смерть того самого бывшего однокурсника Сережи, подорвавшегося в Чечне. Когда он услышал эту историю, вначале не поверил – всегда трудно поверить в смерть знакомого человека.

Но это было правдой, хотя и весьма жестокой. В тоже самое время в жизни Олега произошло и еще одно неприятное событие, так же связанное с уходом близкого человека – умер его отец, который всегда отличался отменным здоровьем, а на работе, среди женщин, так и вообще слыл спортсменом. Впрочем, умер он совсем не от болезни, а от несчастного случая, если все произошедшее можно было так охарактеризовать…

Возвращаясь под новый год домой, отец, будучи навеселе после отмечания всенародного праздника в тесном кругу родного НИИшного коллектива, решил поймать частника, чтобы поскорее оказаться дома. Не прошло и минуты, как на вытянутую руку отца рядом с ним остановилась раздолбанный жигуль, внутри которого веселый кавказец слушал родные мелодии. Открыв дверцу, отец поинтересовался, готов ли гость столицы отвести его на Юго-западную, и, получив утвердительный ответ, уселся в машину. Ехали быстро и весело. Бомбила представился Асламбеком и долго рассказывал отцу, как в его родных краях сейчас хорошо и тепло, а кое-где еще можно и полакомиться последними мандаринами, не опавшими на землю.

Где-то в районе Университета Асламбек вдруг изменил маршрут, чем вызвал естественное удивление отца Олега.

– Нэ волнуйся, дарагой, – был ему ответ. – Встрэтишь свой новий год!

Отец особо и не волновался – машины он ловил и до этого, и до дома его всегда довозили. К тому же веселый хмель играл в голове в такт горным напевам, несущимся из допотопной кассетной магнитолы, а на душе было легко и хорошо.

Первые признаки беспокойства появились у Игоря Сергеевича, когда 'Жигули' пересекли МКАД и устремились в сторону области.

– Ты куда, Асламбек? – весело спросил он. – Мы ж уже за окружной!

– Встрэтишь, встрэтишь Новий год!– посмеялся в ответ Асламбек.

Когда за окном замелькали подмосковные леса, Игорь Сергеевич окончательно протрезвел.

– А ну поворачивай назад, твою мать!– заорал он на водителя.

– Заткни сваю пасть, – оскалился в ответ кавказец.

– Да ты чего, совсем охренел что ли!? – растерялся скромный инженер НИИ В ответ Асламбек ткнул ему в живот чем-то твердым. Когда Игорь Сергеевич опустил глаза, то увидел, что в его дубленку упирается черное дуло.

– Эх ты, Асламбек. – обреченно пробормотал он. – Мандарины, мандарины… Грабить будешь?

– Нэт. – Односложно отозвался Асламбек, после чего умело ударил Игоря Сергеевича прикладом по голове.

А через несколько дней по всем телевизионным каналам показывали ужасные кадры, которые навсегда запомнились многим людям: чеченские боевики стояли полукругом с автоматами наперевес, а у их ног сидели три мужчины славянской внешности, одним из которых и был отец Олега.

То был дерзкий акт устрашения, которым чеченские воители открыли новую волну противостояния с Россией. По всей стране ими были выкрадены несколько человек, которых они потом прилюдно казнили, записав свои злодеяния на пленку. После этого пленка была разослана всем ведущим мировым каналам, которую те с радостью крутили с утра до вечера, поднимая свои рейтинги.

Одним словом, смерть собственного отца Олег наблюдал по телевизору по несколько раз на дню, ощущая слепую злость и беспомощность одновременно. И это стало вторым потрясением, подтолкнувшим его к письменному столу. Естественно, его первая книга была посвящена чеченским событиям…

*************************

– Вынырнув из своих воспоминаний, Смолин обнаружил, что они уже почти на месте.

Недавно построенный дом на Садовом кольце мрачно нависал фасадом над широкой улицей. Водитель припарковался у нужного подъезда:

– Мы на месте, товарищ полковник, – сообщил он.

– Вижу, вижу, – Смолин решил еще раз, прежде чем идти наверх, рассмотреть листок, который ему дал Глеб, а потому не торопился выходить из машины.

Он пошарил рукой в кармане кителя, и достал сложенный кусок бумаги.

– Выйди, покури, – обратился он к водителю.

– Слушаюсь. – Водитель покинул салон.

Смолин еще раз рассмотрел записку и закрыл глаза. 'Опять эта чертова семиконечная звезда, – начал про себя размышлять он. – Сколько же лет прошло? Десять. Десть лет. Тогда все закончилось ничем: погиб этот бедный паренек, как его звали…Потапов. Потом выяснилось, что с сердцем у него были какие-то проблемы – именно этим и объяснили причину смерти. И зацепок никаких не было, кроме кругов и звезды…Ладно, сейчас, по крайней мере, все пока живы, а с этой чертовщиной разберемся…' С этими мыслями Смолин вышел из машины и направился к знакомому подъезду. Он бывал в этом доме не часто, так как сразу же после переезда Львовой в Москву ему дали понять, что старуха была нужна самому Сталину. Квартира Львовой находилась под круглосуточным наблюдением, а ее обитательница почти все время проводила дома. Лишь иногда она выходила на кратковременные прогулки. Посетителей у Львовой почти не было. Единственным человеком, который регулярно навещал старуху, был Новиков, о котором Смолина довольно долго расспрашивали коллеги из соответствующих отделов. Смолин отговорился тем, что Новиков, по его данным, не представляет никакого интереса, а уж тем более опасности. Само собой на Новикова довольно быстро было собрано обширное досье, но и в нем не было никакой компрометирующей этого скромного ленинградского служащего информации.

Смолин, вернувшись из Ленинграда, вновь погрузился в обычную рутинную работу отдела, пока несколько месяцев спустя не был вызван к руководству, которое сообщило, что гражданка Львова пожелала его видеть. Так началось их общение.

Говорили они всегда гуляя по узким московским переулкам, так как в квартире всегда существовала опасность быть услышанными. Довольно быстро Смолин понял, что старуха искреннее благодарна ему за то, что он сделал по ее просьбе. Смолин, как обещал, по возвращению в Москву сделал соответствующий запрос в Ленинград, в котором потребовал, чтобы все документы по делу 'Черного Солнца Востока' были срочно переданы в центр. Ленинградские чекисты с радостью отправили все требовавшиеся материалы в Москву, посчитав за благо избавиться от лишней работы.

Документы Смолин частично уничтожил, а кое-что отдал Львовой, которая сама же об этом попросила.

Смолин долго удивлялся тому, что Львова появилась в его жизни практически сразу после смерти Динтлер, отчасти заняв ее место. Конечно, о той доверительной близости, что была у него с бывшей баронессой и речи не шло, но все же Львова стала ему в некотором роде советчиком по определенным, требующим особой проницательности вопросам. А в проницательности он ей отказать никак не мог.

Вернее, в том, что он сам для себя называл 'проницательностью'. Смолин боялся признаться себе, что Львова обладает сверхъестественными способностями. Он считал себя материалистом, который никогда не поверит во всякую ерунду религиозного толка. Но в случае с Львовой он столкнулся с тем, что не мог оттолкнуть от себя, как не старался. Сначала он пытался уверить себя, что Львова мало чем отличается от баронессы – да, развита интуиция, – но все остальное блеф и шарлатанство. Но где-то глубоко внутри он чувствовал, что Львову и баронессу разделяет пропасть.

Дверь Смолину открыл Новиков.

– Добрый вечер, Илья Ильич, – поприветствовал его Смолин.

– Добрый вечер. – Новиков выглядел так, словно сама смерть наложила свой отпечаток на его лицо.

**************************

– Итак, братья – Дольская обвела всех присутствующих тяжелым взглядом. – час настал. Первый круг позади.

За столом раздались возгласы удивления. Присутствующие тут же начали перешептываться, но Ольга резко прервала их:

– На первый круг у нас ушло ровно двадцать лет. Много это или мало, братья? Это ничто. Я говорю вам – это ничто. Это мгновение мгновения в нашем деле. Я вижу ваше удивление. И я готова ответить на все ваши вопросы, которые, я уверенная, у вас есть.

Статный старик встал со своего места. Он откашлялся, извинился за задержку и заговорил осипшим голосом:

– Уважаемая Ольга Сергеевна, я как старейший из присутствующих на нашем собрании хотел бы высказаться первым. Уже двадцать лет, то есть со дня основания братства я являюсь его членом. С тысяча девятьсот восемнадцатого года. Вы все знаете, что я не всегда был скромным бухгалтером, коим являюсь теперь, на закате жизни.

Тогда, скажем так, в прошлой жизни я был тем, кого нынешняя власть именует знатью или как там еще. Мой древний род ведет свое начало еще с тех времен, когда первые князья закладывали столицы дохристианской Руси. Я знаю, что за этим столом есть сомневающиеся в том, что это так, но вы, Ольга Сергеевна, знаете это наверняка…

Дольская кивнула в знак согласия, а старик зашелся страшным кашлем, после чего продолжил:

– Так вот… До революции я был членом многих, многих обществ, пытавшихся открыть истину, пытавшихся призвать высшие силы для возвращения первородного мироустройства. Все эти общества потерпели крах. Как и сама Россия. Но во мне всегда жила вера, что наступит час, когда зори новой надежды засияют над нами всеми. И вот этот час настал. Я старый человек и мне осталось не так долго жить на этом свете, но я знаю, что и после смерти я буду с вами, за этим столом и это успокаивает мое больное сердце. Но еще больше меня успокаивает то, чем мы теперь обладаем. То, что позволило нам выйти из первого круга, пройдя сквозь огонь и ужас последних двух десятилетий. То, что позволит нам избавиться от этой власти!

Теперь голос старика уже гремел, прокатываясь раскатами грома по комнате.

Присутствующие испуганно переглядывались, но Дольская спокойно взирала на оратора, не прерывая его. Старик же тем временем патетически провозгласил:

– Это лежит в портфеле, который принес наш брат Марченко. – Он торжественно посмотрел на Марченко, который отойдя от испуга теперь гордо взирал на окружающих.

Шепот за столом возобновился.

– Тихо, тихо, господа, – старик сделал жест рукой, призывая собравшихся к тишине.

– Многие из вас, видимо догадываются, о чем идет речь. Думаю, что даже все. Ну что ж, настало время раскрывать карты.

С этими словами он обратил свой взор на Марченко и обратился к нему словесно:

– Достаньте Книгу, Александр!

Марченко послушно открыл портфель и извлек из нее книгу черного цвета.

Собравшиеся восхищенно всплеснули руками. Старик же продолжил:

– Только мы, сидящие в этой комнате, посвященные первой степени, имеем право знать, что время начинает идти по второму кругу, что мы еще на шаг ближе к центру.

– Но как?… – не удержался Безлюдный. – Как это произошло?

– Все произошло ровно так, как и предсказывали Великие Учителя в своих речах:

Черное солнце погасло, а ее скрижали попали в руки посвященных.

– Поясните, Кирилл Эдуардович, поясните, – одобрительно подбодрила старика Дольская, давая понять старику, что ему можно сказать больше.

– Вы все читали Речи Великих Учителей. Вы все знаете пророчества, которые были ими сделаны. Каждое из пророчеств говорит о признаках, которые мы будем наблюдать при завершении одного круга и при переходе в следующий. В разные века общества, предшествующие нашему, трактовали их по своему. Но все эти трактовки оказывались ошибочными. И вот, наконец, первое из пророчеств сбылось, и сомнений в этом нет. Подобных совпадений просто не может быть.

– Вы говорите про пророчество о Черном солнце и скрижалях, – Безлюдный продолжал проявлять нетерпение. – Вы хотите сказать, что оно сбылось?

– Именно, – прогремел старик. – И эти скрижали перед вами. Скрижали Черного солнца. Александр расскажет все подробнее.

Марченко поднялся со своего места и начал рассказывать:

– Я думаю, все помнят петербургское 'Черное Солнце Востока', разгромленную чекистами. Я не знаю уж, что там у них произошло, но несколько лет назад последняя из Наставниц Ордена Львова внезапно переехала в Москву. Скорее всего, она сдала ОГПУ всех членов организации, за что те ее и отблагодарили – вывезли из Ленинграда в Москву, дали квартиру и так далее. Теперь это, по сути дела, уже не важно. Важно другое – сегодня ночью Львова скончалась… Черная звезда окончательно погасла.

– А скрижали?– поинтересовался бушевавший еще недавно Михаил Владимирович.

– Как вы уже поняли, это их главная Книга, их подобие Священного писания. И теперь она у нас. – С этими словами Марченко поднял со стола книгу черного цвета и еще раз продемонстрировал ее собравшимся. – Вы спросите, как книга оказалась у меня?

– Оставим это на потом, – оборвала его Дольская. – Главное, что книга у нас, а это значит что обе части первого пророчества сбылись.

– Стало быть… – невысокий седоватый человек поднялся из-за стола и заходил по комнате. – Стало быть, первый круг пройден, а это значит…

– Это значит, дорогой мой Вениамин Игоревич, – вступила Дольская, – что теперь мы можем перейти к запретной на первом кругу практике. Нам будет подвластно время и пространство!…

*************************

– Ну и что думаешь? – Смолин сидел в уютном кресле в квартире Лены.

– Не знаю, не знаю… – задумчиво ответила девушка. – Похоже, что тебя кто-то о чем-то предупреждает. По крайней мере, я бы истолковала это так.

– Предупреждает? С чего ты взял? – нахмурился Смолин.

– Ну как, – удивилась вопросу Лена. – Ты же сам приволок эту выписку из книги, а там написано, что каждому, мол, уготовлена своя судьбы. И вот, эта звезда, она как бы тебе и говорит, что от судьбы не уйдешь.

– Да я никуда и не собирался, в общем-то, – усмехнулся Смолин, вспомнив свой душный офис и ненавистную работу юриста.

– Слушай, Юр, может это из-за твоей работы? – будто прочитав его мысли, вдруг, спросила Лена.

– А работа-то тут при чем?

– Ну, мало ли… Ты же там крупными делами ворочаешь, деньги и все такое… – Лена поправила очки, то и дело съезжавшие с переносицы на самый кончик носа.

– Нет, этот вариант отсекается, – уверенно ответил Смолин. – На работе у меня уж точно проблем нет, а если и есть какие-то, то связанные ну никак не с делами…

– А с чем? – живо поинтересовалась она, почуяв, что дело, возможно, попахивает амурными приключениями Смолина.

– Совсем не с тем, о чем ты подумала. – Уловив интонацию старой подруги, отговорился Смолин.

– Аааа… – протянула Ленка. – Ну ладно тогда…

Смолин тем временем переместился с кресла прямо на пол, застеленный толстым ковром. Лена же расхаживала из стороны в сторону, поглядывая из под своих очков.

– Ладно, я склоняюсь к тому, что это была чья-то дурацкая шутка, – резюмировала она.

– Странноватая какая-то шутка… – хмыкнул Смолин.

– Ну я же говорю – дурацкая!

Оба замолчали, погрузившись в свои размышления. За окном вечерело, и еще один душный летний день уходил в историю. К слову, то был субботний день, а стало быть выходной. Но настроение у Смолина было отнюдь не праздное: загадочное письмо никак не шло у него из головы.

– Слушай, Юр, а как тот дядька выглядел, который конверт принес? – прервала молчание Лена.

– Да я его и запомнить толком – то не успел. – Честно признался Смолин. – Обычной совершенно. Брюки, рубашка, лет сорок…

– Обычный говоришь…

– Обычный.

– Ну-ну… – пробубнила она себе под нос.

– И это все, что ты можешь сказать?

– А ты чего ждал? – огрызнулась Ленка. – Я тебе что – потомственная гадалка что ли?

Она выудила из пачки тонкую длинную сигарету и закурила.

– Дедовы книги посмотрел все?