Текст книги "Круги на воде"

Автор книги: Антон Шаффер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Спустя еще пол часа перед ними лежал лист, на котором был конечный вариант их совместной деятельности: посредине белого листа карандашом были нарисованы отдельные черточки, а где-то и просто точки, соединять которые, в принципе, можно было практически как угодно – никакой логики в пунктирной надписи не просматривалось.

Но час усилий дал свои результаты. Перепробовав десятки вариантов соединений отдельных черточек, Смолин и Ленка сошлись на том, что второй набор линий и точек – это цифры, причем первая из них – единица, а вторая – скорее всего восьмерка.

Поддаваясь логике последних событий, они соединили две промежуточные цифры, которые вполне укладывались в обозначения тройки и восьмерки.

– С первым словом, я думаю, теперь тоже все ясно, – обреченным тоном произнес Юрий Андреевич.

– Февраль? – подняла на него глаза Ленка.

– Февраль, – подтвердил Смолин.

***********************

Дверь открыл старик. Одет он был не совсем по-домашнему – в костюм. Правда, на ногах у него были обычные домашние тапки, но создавалось ощущение, что старик вот-вот собирался сменить их на что-то более подобающее. Все говорило о том, что он куда-то собирался.

– Я вас слушаю, молодой человек. – сказал старик вместо приветствия.

– Вязенский. – представился Олег.

Старик еле заметно вздрогнул.

– Проходите, – он отступил в сторону, давая Олегу пройти в квартиру.

Олег осмотрелся. Квартирка была крошечной, но хорошо обставленной, что сразу бросалось в глаза. 'Обставился на деньги, полученные с продажи московской квартиры', – подумал Олег.

– Еще небольшой беспорядок, – раздалось у него за спиной. – Ремонт только закончился.

– Да нет, у вас очень хорошо, – честно признался гость.

– Вы?… – старик дал Олегу закончить фразу за него, выдержав паузу.

– Внук Сергея Тимофеевича. Меня зовут Олег.

Палин протянул ему руку.

– Очень приятно. Право, не ожидал…

Тут Палин заметил газеты, которые Олег держал в руках.

– Я смотрю, вы сразу выбрали нужную прессу… – он саркастически усмехнулся.

Олег промолчал, не найдя что ответить.

– Как там поживает мой фронтовой товарищ? – тут же загладил неловкое молчание Палин.

– Он умер.

Теперь уже молчал сам Палин. По его лицу Олег видел, что это известие по-настоящему, по-человечески расстроило старика. На секунду на его лице, во всем его образе отобразилась такая беспомощность, что у Олега возникло желание подойти и просто обнять его. Но не успел Олег еще подавить в себе этот сиюминутный позыв, как выражение лица Эдуарда Палина вновь изменилось – теперь на нем была написана сосредоточенность и ожидание. Олег показалось, что старик будто понял, что он, Олег, приехал к нему совсем не за тем, чтобы сообщить о смерти деда.

– Перед смертью дед просил найти вас, – сказал Олег.

– Вот как?.. – Палин потер лоб узкой ладонью, что позволило Олегу рассмотреть несколько перстней на его длинных пальцах.

– Я писатель, – продолжил тем временем Олег. – И я здесь…

– Вы здесь не только потому, что вас об этом просил Сергей Тимофеевич, – закончил за него Палин. – Верно?

– Верно.

Палин улыбнулся, и эта улыбка очень понравилась Олегу. Было в ней что-то успокаивающее, словно Палин ощущал волнение, поселившееся у Олега в душе.

– Садитесь, Олег, – Палин указал на диван. – Садитесь и рассказывайте.

И Олег рассказал. Рассказал все – от начал до конца. С того самого момента, как к нему попала в руки попала брошюра со странным названием 'Трехкружие'. Закончил свой рассказ он эпизодом покупки газеты и чтения статьи, разоблачающей Палина как сектанта и главы 'Черного Солнца Востока'.

Палин слушал внимательно. Иногда кивал, иногда просто смотрел на Олега понимающими глазами, давая понять, что рассказ его более чем интересует. Олег же постоянно ловил себя на мысли, что все им рассказываемое особой новостью-то для старика не является.

– Ну вот, примерно так, – закончил Олег. – Что скажете?..

Вместо ответа Палин кивком указал на лежавшие рядом с Олегом номера 'Сим Шалом' и спросил:

– А вы что скажете?

– Мне нечего сказать, – немного раздраженно ответил Олег, ожидавший хоть какого-то объяснения всего с ним произошедшего.

– Ладно, – согласился старик. – Тогда слушай. Рассказ будет длинным, но многое вам объяснит…

После того, как начались первые допросы в особом отделе, буквально через несколько дней на фронт приехал уполномоченный из Москвы. Это был статный офицер государственной безопасности, явно много повидавший на своем веку. Почему для разговора о случившемся он выбрал Эдуарда, сам вызванный так и не понял. Похоже, это было чистой случайностью.

– Рядовой Палин, – отрапортовал Эдуард войдя в избенку, в которой на тот момент расположился особой отдел армии.

– Присаживайтесь, – офицер указал на табурет, а затем представился:

– Смолин Юрий Андреевич. У меня к вам есть несколько вопросов.

Вопросы оказались весьма общего порядка и касались, большей частью, личности убитого офицера. Смолин расспрашивал, при каких обстоятельствах он погиб, что говорил и так далее. Эдуард отвечал честно, пытаясь вспомнить мельчайшие детали последних минут жизни офицера. Беседу Смолин вел мягко, интеллигентно, что резко контрастировало с методами допроса применяемыми к Эдуарду ранее. В самом конце Смолин спросил:

– А как вы, товарищ Палин, лично относились к старшему лейтенанту Новикову?

– Мне всегда казалось, что он порядочный человек, – ответил Эдуард.

Смолин посмотрел на него немного странным, как показалось Эдуарду, взглядом и сказал:

– Думаю, Илья Ильич был о вас точно такого же мнения.

Он подошел к Палину, пожал ему руку и разрешил быть свободным…

*******************

Константин Николаевич Жмыхов уже второй час к ряду пересказывал своему брату содержание романов Олега Крита. Брат слушал внимательно, иногда задавал пояснительные вопросы, но большей частью не перебивал, пытаясь вникнуть в хитросплетения сюжетов.

Когда пересказ второго романа был закончен, Жмыхов взял небольшую паузу для раздумий, во время которой брат Константин нервно подергивал ножкой, ожидая то ли пощады, то ли кары. Дождался.

– Сейчас он пишет чего? – хмуро спросил капитан.

– Пишет, – отозвался младший брат. – Новый роман ждет вся литературная общественность…

– Так уж и вся? – зло съязвил участковый.

– Ну… – протянул Константин. – Многие…

– Ладно, – решив не психовать, ответил Жмыхов-старший. – О чем пишет, знаешь?

– Никак нет. – Константин понял, что высокий штиль может брата все же вывести из равновесия, а потому скоренько поправился: – Нет, не знаю.

– Что ж, – усмехнулся капитан,– такой поклонник и не знаешь?

– Понимаешь, – начал оправдываться младшенький, – Крит никогда не раскрывает заранее интригу своей будущей книги. У него даже сайта своего в интернете нет.

Имидж такой.

– Имидж, говоришь? – напрягся Жмыхов. – Сейчас по морде вмажу, будет тебе имидж!

Константин вжался в стул и приготовился закрывать лицо руками, чтобы хоть как-то смягчить удар.

– Да не бойся. Не обижу, – смягчился капитан. – Пошутил.

– Эхе-хе-хе, – то ли заблеял, то ли засмеялся Константин, ужасно напоминая в ту минуту актера Яковлева в роли царя Грозного в небезызвестном фильме режиссера Гайдая. 'Идиот', – подумал Жмыхов, но вслух сказал:

– Пользы от тебя, что от козла молока. То есть никакой. Вали отсюда.

– Слушаюсь.

Константин вскочил со стула как ошпаренный и попятился к двери, затравленно глядя на старшего брата, который, впрочем, потерял уже всякий интерес к своему родственнику, и сидя за столом, безучастно смотрел на стену напротив, на которой ровным счетом не было ничего, кроме следов от пары прибитых комаров.

Как только дверь за братом закрылась, Жмыхов выругался матом, сам не понимая зачем, и принялся, в силу возможностей, анализировать полученную информацию и сопоставлять факты.

По его раскладам получалось, что вина Олега практически была доказана. Во-первых, и это было самым главным в умопостроениях капитана, Вязенский-Крит сам себя выдал, спросив у него про кражу книг. То, что это произошло до самого факта кражи, Жмыхова совершенно не смущало, так как по его разумению Олег таким образом, возможно, что называется, прощупывал почву.

Следующий факт, явно свидетельствующий против Олега, состоял в том, что он был писателем, а, следовательно, книги его интересовали в плане профессиональном.

Из рассказов брата Жмыхов понял, что писал Олег до последнего времени про каких-то чеченцев, похищавших людей, а, следовательно, в бандитской тематике разбирался.

Жмыхов до конца не был уверен, сам ли Олег брал квартиру Смолина или нет. Ясно было одно – в сообщницах у него была некая баба по фамилии Дольская. Хотя какая там к черту Дольская. Назваться она могла как угодно, хоть богоматерью. А парнем мог быть и сам Вязенский… Но вряд ли, с другой стороны – не до такой же степени он простофиля, чтобы самолично идти на дело и при этом даже не пытаться скрыть свое лицо, живя в паре кварталов от жертвы. Значит, подельники.

– Надо брать, – сказал сам себе капитан, и рука его автоматически потянулась к кобуре.

*******************

Французы, в массе своей, выглядели подавленными и деморализованными. На князя Вязенского они смотрели без ненависти, но в их глазах князь читал боль от поражения, принесшего им это унижение русско-прусского плена.

– Comment allez-vous? – спросил он у одного из пленных.

– J'ai un malaise. Aidez-moi, s'il vous plait. Appelez un medecin… – слабым голосом отозвался француз.

– Que vous arrive-t-il? – нотки сострадания появились в голосе князя.

– J'ai mal au coeur, j'ai mal a la au ventre – ответил пленный.

Вязенский вернулся к дежурившему у входа в загон для пленных солдату и приказал ему срочно позвать врача, а сам продолжил свой маршрут. Но не успел он пройти и двадцати метров, как услышал за спиной:

– Quelle heure est-il, s'il vous plait? – il est sept heures pass?es – ответил Вязенский, раскрыв свои карманные часы.

– Спасибо, – поблагодарил француз по-русски, но с заметным акцентом.

Вязенский тем временем рассматривал обратившегося к нему человеку. Судя по его форме, он был в звании генерала, что смутило князя, так как пленных столь высокого ранга обычно не держали вместе с рядовыми.

– Как вы здесь оказались? – высказал свое недоумение Петр Алексеевич.

– Я в плену, князь, – чуть заметно улыбнулся француз. – Вас что-то удивляет?

Вязенский оценил иронию французского генерала, но все же решил настоять и добиться ответа.

– Я имел ввиду, почему вы вместе с рядовыми? – уточнил он свой вопрос.

– Это мой долг – быть со своими солдатами до конца, – с честью ответил генерал.

– Похвально, – оценил его ответ князь. – Но я думаю, вам здесь не место. Я распоряжусь о вашем переводе в более подходящие вашему положению un site pittoresque.

– Что ж, – генерал опустил глаза, давая понять, что подчиняется воле победителя.

Вязенский тут же приказал отконвоировать пленного генерала в специально разбитую палатку, а сам, решив, что разговоров с французами с него пока достаточно, покинул место расположения пленных.

Смеркалось. В районе пол десятого, молодой князь решил навестить генерала – отчасти от скуки, отчасти из любопытства. Войдя в палатку, он застал француза в согбенной позе, сидевшего на небольшом табурете, сколоченном солдатами, и писавшего что-то при тусклом свете свечи.

– Позволите? – известил вопросом Вязенский о своем присутствии.

Генерал оторвался от листа, резко обернулся и тут же встал на ноги, почтенно склонив голову.

– Конечно, князь. Признаться, я вас ждал.

– Меня? – Вязенский вопросительно смотрел на француза.

– Вы мне сразу показались личностью интересной, князь. Большинство ваших не отличается манерами, не смотря на высокое положение. Grossi?ret?, suffisance.

Впрочем, это слишком высокомерно с моей стороны… – генерал извиняющесь улыбнулся.

– Отчего же, – рассмеялся Вязенский. – Вы верно говорите, мсье…

– О! Я не представился! pardonnez-moi cet oubli! – француз вытянулся как струна и назвал себя: – Этьен Женар, генерал, 11-й пехотный корпус.

Вязенский вновь разразился хохотом.

– Так это мы вас, оказывается, в пух и прах разнесли на Яуэре! Что же вы не в Бунцлау с вашим доблестным маршалом?

Женар, казалось, совсем не обиделся на столь насмешливый тон князя.

– Не знаю, князь, что вам и ответить… par les caprices du destin.

Тут уже Вязенский спохватился, что не представился французскому генералу и быстро исправил свою оплошность.

– Откуда вы так хорошо знаете русский, мсье Женар? -полюбопытствовал Вязенский.

– Всегда интересовался вашей страной, князь… – не в давай в подробности ответил француз. 'Без секретного ведомств здесь, вероятно, не обошлось', – отметил про себя князь, а вслух сказал:

– Вы что-то писали, когда я вошел. Может, мне удалиться и не мешать вашим занятиям?

Генерал запротестовал, но Вязенский решил соблюсти правила приличия, а потому извинился и вышел из палатки.

**********************

– Что случилось, Юра? – невысокого роста человек шел рядом со Смолиным, заложив руки за спину.

Смолин вытащил из-за пазухи пальто фотографию.

– Видел такие?

– Хм, – знакомый Смолина разглядывал снимок. – Откуда это у тебя?

– Нашел у своего сотрудника. Бывшего…

– Бывшего, – переспросил идущий рядом человек.

– Он умер.

– Понятно. Считаешь это по нашей части?

– Не знаю, – ответил Смолин. – Странная фотография. Сделана явно не у нас.

– Вижу, – подтвердил слова Смолина собеседник.

Человек, шедший рядом с Юрием Андреевичем, был, как и Смолин, сотрудником НКВД.

Но по роду своей деятельности дело он имел именно с иностранным контингентом, так как служил в ИНО НКВД и был профессиональным разведчиком. Звали человека Павел Иванович Шпагин.

– Как там у вас дела? – спросил Смолин.

– Также, – ответил Шпагин не отрывая глаз от снимка. – Поэтому связь держим по старому. Сам понимаешь…

– Понимаю, – вздохнул Смолин.

– А у вас как? – безо всякой интонации сказал Шпагин, словно на самом деле ответ его совершенно не интересовал.

– Тоже самое. После того, как в прошлом году расстреляли… – он осекся, решив не называть вслух фамилию бывшего начальника своего подразделения. – Короче, чистить продолжают.

– Так может это, – Шпагин кивнул на фотографию, – как раз из той самой оперы?

– Я думал об этом, Паша, но как-то слишком изощренно это… Я не того полета птица, чтобы со мной возиться. Захотели бы – арестовали и поминай как звали.

– Резонно. – согласился Павел Иванович. – А что за круги на обратной стороне.

– А это, собственно, и есть суть истории…

Смолин рассказал все, что он знал о 'Трехкружии'. Ко всему прочему, накануне в своей личной библиотеке он наткнулся на труд некоего аббата Саминьона, изъятый им несколько лет назад при обыски квартиры одного видного московского последователя розенкрейцеров, в котором, неожиданно для себя, нашел пару страниц на интересующую его тему.

– Что же, резюмировал его рассказ Шпагин. – Исходя из того, что ты мне, Юра, здесь поведал, вырисовывается вполне определенная картина. Не мне тебе рассказывать, что еще в прошлом веке большинство так называемых тайных, или, если хочешь, мистических организаций так или иначе были связаны с разведкой…

Похоже, это твое 'Трехкружие' не исключение… Видимо, твой Локиев действительно что-то откопал, за что и лишился жизни. В разработке кто-нибудь уже есть?

– Ищем, – скупо ответил Смолин. – По нашим данным Дольская, о которой я тебе только что говорил, была у них за главную. Но теперь она мертва. Мои источники уверяют, что это было какое-то ритуальное самоубийство…

– Или хладнокровное убийство, при этом прекрасно инсценированное, – со смешком добавил Шпагин.

– Или так, – согласился Смолин.

– Мда… подкинул ты, Юра, задачку. – Шпагин вернул Смолину фотографию: – Пока держи у себя. Со своей стороны обещаю разузнать что смогу про твоих мистиков.

Может, что у нас и проходило.

– Спасибо, – Смолин протянул руку для прощания.

– Не за что пока.

*********************

Отгремел салют победы. Солдаты возвращались домой, надеясь найти своих родных и близких в целостности и сохранности. Рядовой Палин, отставший от своих ввиду ранения и оказавшийся в госпитале, встретил самый важный майский день лежа на больничной койке. Но радость от окончания войны была у него с привкусом горечи: все, кого он так или иначе мог причислить к своей родне погибли в кровавой мясорубке безумной бойни первой половины сороковых-роковых. Возвращаться ему было некуда.

Визит Сергея Вязенского его обрадовал и удивил одновременно. Ему казалось, что связь с боевым товарищем потеряна навсегда, но вот он стоял перед ним, улыбался и был так же рад встрече.

– Как ты меня нашел, Серега? – смеясь спросил Эдуард, когда друзья закончили обниматься.

– Навел справки в том городишке, где тебя ранило – там и сказали, куда тебя направили лечиться!

– Ну здорово! – не мог нарадоваться Эдуард.

– Здорово! – вторил ему дед.

А потом они проговорили до позднего вечера, и Сергей Тимофеевич посвятил своего боевого товарища в тайну вековой борьбы между двумя тайными обществами, призвав Эдуарда выступить на его стороне, став его защитой на долгие года.

– Признаться, – Палин говорил совсем тихо, – я не очень-то тогда во все это поверил. С годами вера пришла, но до последнего времени все все равно казалось мне своего рода игрой – ведь все эти годы ничего не происходило. И вот началось…

– Так что же дед молчал!? – вырвалось у Олега, когда Палин закончил.

– Он до последнего не хотел втягивать в это тебя. До последнего… Сам он ведь всю жизнь пожил рядовым инженером, храня в себе этот груз, а ведь еще на войне все знал, когда этого Новикова убили. И в глубине души он надеялся, что все кончено, что борьба закончена…Я сотни раз говорил ему, чтобы он все рассказал тебе, чтобы ты был готов. Но все вышло так, как вышло… – Палин сокрушенно покачал головой.

– Но почему вы вышли из тени, если можно так выразиться? – спросил Олег.

– Это была моя роль. Изначально. Мы все знали пророчество. Прошло семьдесят лет с тридцать восьмого года. И заклятый враг начал писать книгу о трех кругах…Ты начал ее писать.

– Но я, я не понимаю.. – Олег чувствовал, что обрушивающиеся на него знания окончательно лишают его сил как духовных, так и физических.

– Это сложно понять, Олег. Никто не знал как это будет.

– Но почему дед не рассказал вам все еще на фронте, когда вы получили то странное письмо?

– Думаю, он проверял меня. Проверял, насколько можно мне доверять.

– Но кто такой Новиков он знал с самого начала? – решил уточнить Олег.

– Нет, – покачал головой Палин. – Не знал. Он знал тайну, но кто такой Илья Ильич узнал только после его смерти, когда пришло письмо. Дальше в дело вступила организация, объяснившая твоему деду как найти Книгу.

– Книга была у Новикова? – Олег вытаращил глаза. – Но я же писал, что она была у Марченко…то есть…тьфу, бред какой-то – Была, но попала к Новикову. Твой дед понял, что не случайно попал с ним в одну дивизию – Новиков должен был за ним присматривать.

– Присматривать?

– Ну, может и не присматривать, но оберегать. Так повелось с самого начала девятнадцатого века, когда твой предок, князь Петр Алексеевич Вязенский, основал русское 'Черное Солнце Востока'. Он овладел книгой и стал ее хозяином и хранителем. Именно поэтому надо было сделать все, чтобы имя Вязенских никогда не ассоциировалось с организацией. Теперь ты хранитель книги.

– А вы?

– А я, скажем так, прикрытие. Сейчас, когда подошло время третьего пророчества, надо было сделать все, чтобы книга ни в коем случае не попала в руки 'Трехкружия'.

Именно для этого я создал весь этот балаган в Малаховке – чтобы отвлечь внимание и увести их по ложному следу.

– Но это опасно! – воскликнул Олег. – Судя по тому, что я знаю – жизни людей в этой борьбе ничего не стоят…

– Ты прав, но я сам пошел на это тогда, в госпитале, в сорок пятом…

Старик замолчал.

– И что теперь?.. – почти шепотом спросил Олег.

– Теперь? – Эдуард словно очнулся ото сна. – Теперь нужно сделать все, чтобы Книга не оказала у них. Потому что того назад уже ничего вернуть будет нельзя…

Я так понимаю, что свой роман ты почти дописал, а значит третье пророчество почти сбылось…

– Почти? – нервы Олега были напряжены до предела.

– Да, – подтвердил Палин, – почти. Ведь Книга все еще у нас.

– У нас? Где она? Покажите, – Олег вскочил на ноги.

Эдуард движением руки попросил его сесть.

– У меня ее нет, Олег. Она была у твоего деда.

*******************

– Книга о трех кругах будет написана заклятым врагом… – Дольская в задумчивости смотрела в замызганное окно, из которого открывался унылый вид на небольшой двор, в котором в тот момент сидело пара стариков и мамаша с коляской – Книга пишется, – откашлялся Кирилл Эдуардович. – Но вот почему этот Вязенский наш враг?

– Не знаю… – Дольская действительно не знала, что ответить.

– И куда Марченко во время войны подевал Книгу? – старик был явно раздражен. – Кто ж вообще знал, что война какая-то будет!

– Никто, – поддержала его Ольга Сергеевна. – Но война была страшная, я смотрела книги…

– Книги! Если бы у нас была одна единственная Книга, остальные нам были бы больше не нужны – прошлое стало бы нашим. И будущее. Все будущее, а не тот отрезок, который мы у него оттяпали… – он снова закашлял.

– Успокойтесь, Кирилл Эдуардович, – Дольская наконец оторвалась от созерцания двора. – Мы уже на пороге. Еще немного терпения.

Дверь в комнату распахнулась и в нее влетел взмыленный Марченко.

– Вот, – протянул он Дольской – Что это? – недовольно спросила Ольга Сергеевна. – Газета?

– Я проследил за ним! – возбужденно начал Марченко. – Смотрите!

С этими словами он раскрыл разворот газеты 'Сим Шалом', на котором была напечатана статья под звучным названием 'Черное Солнце Востока'.

Дольская с Кириллом Эдуардовичем быстро пробежали ее глазами, а затем уставились на Марченко, давая понять, что ждут продолжения.

– Он сейчас у него. – выпалил тот.

– У этого Палина? – уточнил старик.

– Ага, – кивнул Марченко.

Дольская засмеялась и закружилась по комнате, от чего нижняя часть ее платья приподнялась вверх, став похожей на конус с кругом в основании.

– Вот видите, Кирилл Эдуардович! А вы волновались! – она попыталась закружить старика в танце, но тот так закашлялся, что Дольская решила оставить эту затею.

– Книга наша!

– Каков план дальнейших действий, Ольга Сергеевна? – заискивающе спросил Марченко.

Дольская перестала кружиться и вновь стала сосредоточенной.

– Подождем, чем кончится их встреча, и попытаемся узнать, где они хранят Книгу.

– А может вы этого, того… – неуверенно промямлил потомок первого похитителя Книги.

– Чего того? – хором переспросили Дольская с Милютьевым.

– Ну… – Марченко раскраснелся от неловкости, – явитесь им и заберете…

– Петр Иванович, вы, право, нас удивляете, – Дольская закатила глаза. – Зачем же нам выдавать себя? Куда вернее будет затаиться. К тому же, что даст подобного рода явление? Или вы думаете, что они со страху все вот так и выложат перед нами?

Очень сомневаюсь – не та эта публика.

Она задумчиво покрутила в руках кулон, а потом вновь обратилась к Марченко:

– Вы вот что, Петр Иванович, ступайте к дому Вязенского и дежурьте там до его прихода, а как он появится – дайте нам знать. Ясно?

– Яснее некуда! – обрадовался Марченко столь высокому доверию.

********************

На следующее утро Жмыхов, вместо того, чтобы направится прямиком на свое рабочее место, решил пойти на квартиру к писателю и осуществить его арест. По дороге капитан фантазировал, какие блага могут обрушиться на него, в случае раскрытия им единолично столь запутанного дела. Конечно, рассуждал он сам с собой, начальство по головке не погладит, за то, что занимался самодеятельностью, не ставя никого в известность. Но, с другой стороны, главное – результат! А он будет – в этом Жмыхов не сомневался.

Оказавшись перед дверью олеговой квартиры, Жмыхов, вместо того, чтобы позвонить в звонок, властно три раза кулаком простучал по железной двери. Ответа не последовало. Жмыхов постучал еще. Но результат был все тот же.

– Б..ть, дома нет, – выругался милиционер.

Постояв какое-то время в растерянности, он решил все же не отступать от задуманного. Нет дома? Прекрасно. Можно учинить обыск и брать Вязенского уже имея на руках доказательства его вины.

Жмыхов умелым милицейским движением вскрыл дверь и вошел в квартиру.

Первое, что он увидел на секунду парализовало его сознание. Он готов был лазить по ящикам, искать хоть какие-то улики, но такого он никак не ожидал. На столе в комнате лежала раскрытая газета, на одной из сторон которой красовалась статья под названием 'Черное Солнце Востока'.

– Попался, сволочь писательская, – злорадно усмехнулся участковый.

Теперь ко всем его догадкам прибавилась и еще одна, которая окончательно уверила его в своей правоте. Ведь воры, бывшие в квартире Смолина, спрашивали его об этом самом черном солнце!

Жмыхов схватил газету и с удивлением прочел ее название. – 'Сим Шалом'? – сам у себя спросил он, а потом добавил: – Да тут попахивает жидовским заговором. Масоны, б..ть!

В голове у капитана все путалось. В голове сам собой всплыл разговор, который он имел со своим ученым братом пару месяцев назад. Увидев по телевизору репортаж про масонские организации, Жмыхов не на шутку заинтересовался таинственной тематикой, а единственным источником информации для него по жизни был младший брат. Поэтому, недолго думая, Жмыхов схватил телефонную трубку, набрал номер Константина и недвусмысленно потребовал, чтобы тот тут же выезжал к нему.

– Зачем? – жалостливо спросил Константин, посмотрев на часы и обнаружив, что стрелка вот-вот покажет пол второго ночи.

Получив в ответ порцию отборного мата, младший Жмыхов понял, что спорить будет себе дороже (как обычно, впрочем), а потому наспех собрался и выехал к брату.

Разговор на кухне был до самого утра. Константин уже валился с ног от усталости, но капитан, подливая себе водки, требовал все новых подробностей из жизни тайных организаций масонов.

По окончанию лекции страж порядка сделал один вывод, которым сам остался крайне удовлетворен:

– Плетут жидовский заговор эти масоны. Однозначно.

Посмотрев на засыпающего Константина, он толкнул его в грудь, отчего тот взвизгнул, и спросил:

– Правильно я говорю?

Константин, сил у которого не осталось вовсе, лишь закивал в ответ.

И вот теперь, стоя посреди комнаты в квартире Олега, Жмыхов не верил свои глазам: мало того, что он раскрыл кражу, так еще и вышел на след масонского заговора!

На всякий случай участковый порылся в вещах Олега, но ничего путного и интересного для себя не нашел. Затем взгляд его упал на компьютер и в голове Жмыхова зародилась шальная мысль: покопаться в файлах писателя. В этот момент капитан окончательно почувствовал себя героем крутого детектива, в котором ему отведена роль гениального сыщика.

Жмыхов включил компьютер, который затарахтел и начал загружаться. Внезапно на мониторе отобразилось окошко с надписью, которого чуть не вывела Жмыхова из его боевого настроя: введите пароль.

Пароля Жмыхов не знал, а потому тупо ткнул на клавишу 'ввод' и к его глубочайшему удивлению компьютер продолжил процесс загрузки.

– Взломал, твою мать! – в каком-то экстатическом восторге воскликнул Жмыхов, не подозревая, что никакого пароля на компьютере установлено отродясь не было.

Наконец, все программы были загружены и на девственно чистом рабочем столе капитан обнаружил лишь один файл под названием 'Трехкружие'. Здесь Жмыхов чуть не задохнулся от восторга.

– Ну все, гнида! Всех возьму!

Кликнув два раза на иконку файла, Жмыхов дождался пока на экране появится текст и тут же принялся хаотично перелистывать страницы, словно пытаясь прочесть весь текст сразу со скоростью звука. Но затем милиционер взял себя в руки и решил остановится, чтобы, наконец прочитать хоть что-нибудь. Он перестал дергать мышку, вперся взглядом в экран и принялся читать. Но довольно скоро ему пришлось прерваться: послышался звук проворачиваемого в замке ключа, а затем и голоса…

**********************

Шум разбудил князя Петра Алексеевича Вязенского. Он выглянул из своей палатки и увидел вдалеке зарево пожара. Князь сразу понял, что горит палатка, в которой был размещен генерал Женар.

Накинув мундир, князь выбежал на улицу и так быстро, как только мог, ринулся в сторону горящего шатра.

– Что случилось? – спросил он на бегу у солдат, спешивших с ведрами для воды в сторону реки.

– Господа офицеры учинили самосуд, ваша светлость, – ответил один из рядовых.

Вязенскому стало все ясно. Пьяное офицерье, решило поразвлечься, самолично казнив взятого в плен высокого французского чина.

Когда князь добрался до палатка, Женар был еще жив. Дышал он с трудом – грудь была его вскрыта ударом сабли. Говорить француз уже не мог.

Петр Алексеевич нагнулся над телом генерала, жизни в котором с каждой секундой становилось все меньше и меньше, и слезы отчаяния потекли у него из глаз.

Француз из последних сил посмотрел на него и лицо его было светлым, по крайней мере так показалось князю. Сквозь пелену слез Вязенскому вдруг показалось, что Женар будто косит погасшими глазами в сторону горящей палатки.

– Что -то забрать? – спросил князь. – Что-то передать вашим родным?

Но генерал ему уже не ответил – душа его навсегда покинула тело.

Аккуратно положив бездыханное тело на землю, князь ворвался в горящую палатку.

Огонь бушевал практически повсюду, поглощая вещи Этьена Женара с сумасшедшей скоростью. Но центр шатра еще был не тронут пламенем, хотя коварные языки уже добирались и туда. Именно там, по центру стоял маленький табурет стол, за которым еще недавно генерал что-то писал.

Вязенский увидел, что лист бумаги все еще лежит на столе, хотя коричневые пятна уже начинают проступать на нем, предвещая скорый тлен бумаги.

В два прыжка князь преодолел расстояние от входа до стола, отмахиваясь от клочков горящей ткани, кружащих в воздухе, и схватил листок. Жара стояла такая, что на секунду Вязенскому показалось, что обратно он уже не выберется. И здесь взгляд его упал на кожаную походную сумку генерала, стоявшую около табурета. Из последних сил Петр Алексеевич вырвал ее из пекла и рванул к выходу, лишившись чувств уже находясь снаружи.

Очнулся он от того, что почувствовал неприятную сырость. Прямо над ним стоял солдат, держащий ведро с водой.

– Очнулись, Ваша светлость! – солдат поставил ведро на землю. – Ну, Слава богу!

– Где бумага и сумка? – тут же спросил Вязенский.

– Все здесь, все здесь, Ваша светлость, – солдат протянул князю вещи генерала. – Все в сохранности.

Князь принял сидячее положение и развернул письмо. Большая часть его истлела, но последняя часть была вполне читаема. Огонь от бушующего неподалеку пожара освящал ночное небо, позволяя Вязенскому ознакомиться с письмом тут же. '…молодой князь обучен хорошим манером и умен, что самое важное. Мне кажется, он как нельзя лучше подходит для дела, хотя, я могу и ошибаться… в любом случае, и пригляжусь к нему и если сочту, что он тот, кто нам нужен – ознакомлю его с содержанием Книги, сделав посвященным и ответственным за дела организации в России…' Вязенский перечитал отрывок несколько раз, после чего открыл походную сумку Женара и извлек из нее книгу в черной обложке…