Текст книги "Школа боевой магии. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Антон Кун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Куда они денутся⁈

Он сказал это с такой уверенностью, что я заржал. Самым бессовестным образом заржал.

Григорий Ефимович смотрел на меня недоумённо, а я не мог остановиться.

Наконец, он нахмурился и встал.

Я тоже поднялся, вытер выступившие слёзы и сказал:

– Извините… Я вспомнил, как вы добивались, чтобы Морана услышала вас…

«Ни фига не смешно!» – обиделся Чёрный.

– Ну да, не смешно, – согласился я с ним и сказал, обращаясь уже к Григорию Ефимовичу: – Так вы не заставите братьев услышать вас. Если будете действовать теми же методами, как с Мораной.

– Я вижу, ты уже пришёл в себя? – перебил меня Григорий Ефимович. – Отнеси чашку и пошли тренироваться! Теряем время! Его и так мало осталось.

Я думал, что снова буду гонять огненный шарик внутри тела, но Григорий Ефимович заставил работать с движением. Моя задача была делать упражнения и отслеживать движение внутри себя, смотреть, чтобы оно не прерывалось.

Получалось плохо.

Мне было хреново. Я никак не мог сосредоточиться. Поток был… как бы это сказать… тонким, в смысле, призрачным, а моё внимание, как грубые лапищи… Я никак не мог удержать его, движение постоянно рвалось и ускользало.

Я начинал снова и снова, и всякий раз тут же останавливался.

Теряя поток в очередной раз, я понял, что с Мариной нужно поговорить.

Эта мысль росла, пока не стала доминирующей.

В какой-то момент я просто развернулся и ушёл с поляны.

Ну, как ушёл? Григорий Ефимович сказал, что на сегодня хватит. Мол, всё равно толку нет.

У огня стояла Агафья Ефимовна. И так-то хмурая, в этот раз она превзошла себя. Казалось, сейчас посыплются громы и молнии. Но она просто стояла и мешала варево в котле. Ни Марины, ни Ритки рядом не было. Да и парни помощники по кухне куда-то испарились. И Николая на моём чурбаке не было…

Я оглянулся, и увидел Николая с лопатой на строительстве землянки. Маринины туфли блестели под столом. Значит, лапти он уже сплёл…

Я подошёл к огню и протянул руки. Не то, чтобы я замёрз, но огонь влёк меня. Около огня я чувствовал себя увереннее.

– Ты чего так рано? – спросила Агафья Ефимовна.

Я пожал плечами. Не говорить же ей, что я хочу прояснить всё между мной и Мариной.

Агафья Ефимовна качнула головой, словно услышала мой ответ и приняла его. Помешала ещё немного, а потом сказала негромко:

– Рите ещё хуже, чем тебе.

– Почему это? – возмутился я.

Да разве можно сравнить мои страдания и её⁈

– Ты Марину едва знал, а она потеряла близкую подругу.

Слова Агафьи Ефимовны обожгли.

– Что с Мариной? – Я аж подскочил, а воображение нарисовало самые страшные картины.

Я в один миг представил, что Марины больше нет, что она умерла… Убита, пока я там пытался поймать движение, и никто не заступился за неё…

Я готов был бежать к ней и…

– С ней-то всё в порядке, – грустно усмехнулась Агафья Ефимовна. И добавила: – А вот с Ритой… Когда узнаёшь, что человек, которому ты всецело доверял, с мнением которого всегда считался, для которого всегда был открыт… И тут узнаёшь, что на самом деле он манипулировал тобой.

– Как манипулировал? – удивился я. – Причём тут Ритка? Ведь это же на меня Марина накинула поводок. Ритка тут вообще побоку!

– Да?.. – Агафья Ефимовна с такой жалостью посмотрела на меня, что я почувствовал себя убогим.

– А разве нет? – осторожно спросил я.

– Рита тоже была на поводке. С самого первого курса, с их первой встречи. И как я не увидела?

Агафья Ефимовна с новой силой начала мешать варево.

Я огляделся. Ритку, конечно, было жалко, но я хотел поговорить с Мариной.

– Где все? – спросил я у Агафьи Ефимовны.

Она пожала плечами.

Я не разобрал: она знала и не хотела помочь мне или действительно не знала, куда делись девчонки. Разбираться с этим у меня не было ни времени, ни желания. Я должен был найти Марину.

Глава 11

Может, Чёрный помог, а может, леший или древесница, не знаю. Но внезапно я увидел лес… прозрачным. И сразу понял, куда нужно идти: я увидел внутри себя, как Марина бежала в слезах, пока у неё не закончились силы. И сейчас она сидит под сосной и плачет. Я точно знал, под какой. А потому развернулся и пошагал прямиком туда.

Чутьё меня не подвело, я вышел прямо к Марине. И остановился рядом, не зная, что делать.

– Чё пришёл⁈ – Марина всхлипнула. – Тебя тут только не хватало!

Она была такая маленькая, такая беззащитная и… босая.

– А где?..

Я хотел спросить, где лапти, но Марина грубо оборвала меня:

– Убирайся!

Потухшая, одинокая и такая несчастная.

Ну и что, что поводок? Девушка не должна быть несчастной и одинокой.

Я сел рядом.

Просто молча сел и всё. Потому что не для того я искал Марину, чтобы уйти.

И тут она разрыдалась с новой силой. Уткнулась мне в плечо и разрыдалась.

Я обнял её. Аккуратно, бережно… Обнял и прижал к себе. Оно само так получилось.

– Разве я виновата, что у меня такой дар? – сквозь слёзы проговорила Марина. – Это же просто защитная реакция. С раннего детства… Когда отец раздражался, я… И тогда он становился добрым и не кричал на нас с мамой. И не дрался… Рита, защищаясь, подавляет, а я…

Я потихоньку погладил Марину по плечу.

– Мы ещё только поступали в Академию. Я когда экзамен сдавать пришла, Рита от волнения всех в депрессию загнала. Атмосферка – хоть вешайся! Она и сама мучилась, и других… Ну и как в такой атмосфере экзамены сдавать? Я и влюбила её. Ей тогда сразу полегчало. Так мы и познакомились. Подружками стали не разлей вода. Рита рядом со мной со своей магией справляется, а мне, если что, защита есть, – рассказывала Марина.

Я не перебивал её, слушал внимательно. Да, девушке нужна защита. И когда рядом с ней нет того, кто может её защитить, то она вынуждена сама.

– Мы всегда были вместе. А теперь…

Слёзы снова полились из её глаз.

Я просто был рядом. Держал её в своих руках. И ничто не имело значения: ни лес, ни клонящееся к закату солнце, ни пропущенный обед, ни Чёрный, ни даже Дёма. Я не знал, что нужно делать в таких случаях, поэтому просто обнимал Марину и гладил её.

– Прости меня, Влад, – сказала, наконец, Марина. – Я не должна была надевать на тебя поводок.

– Ты можешь не бояться, – ответил я ей. – Я не брошу тебя. Никогда.

Марина прерывисто вздохнула и села. Мне было жаль отпускать её, но я отпустил. Я не хотел, чтобы она защищалась от меня. Я хотел, чтобы она мне доверяла.

– Ты хороший, – сказала Марина. – Ты очень хороший и добрый мальчик.

Слово «мальчик» резануло меня, и Марина это почувствовала.

– Извини, я хотела сказать…

– Ничего, – перебил её я. – Я всё понимаю.

Да, я всё понимал. Я для Марины мальчик. И с этим ничего не поделаешь. Разницу в возрасте никуда не денешь.

Помолчав немного, я всё же спросил:

– А где лапти-то? Николай же сплёл. А ты босая…

– Там где-то, – призналась Марина. – Я не смогла их надеть.

– Почему? – удивился я. – Их же для тебя сделали.

– Мне было стыдно, – чуть слышно прошептала Марина.

И тогда я снова обнял её и прижал к себе. А потом поцеловал. Так ласково, как только смог. Сначала один заплаканный глаз, потом другой, потом шмыгающий носик, а потом… И Марина не отстранилась.

Какое это было счастье, целовать Марину! Как давно я мечтал об этом!

У меня кружилась голова. Я то ли в небо взлетал, то ли в бездну падал… Парил в невесомости. Я не видел ничего вокруг, кроме Марины.

Время остановилось. Мир остановился. Жизнь остановилась. Остались только её глаза, нос, губы, волосы – такие тонкие, мягкие… И разводы от слёз на щеках… И глаза… фиалковые глаза.

И тут прискакал Дёма.

Следом шла древесница. Босиком. А лапоточки несла в руках.

Остановилась перед нами и протянула лапти мне.

– А как же ты? – спросил я у лесной девушки, продолжая обнимать Марину.

– Я? – Древесница засмеялась. И снова ветерок пронёсся по кронам. – Я так…

Она опустила взгляд, и я вслед за ней глянул на её ноги. Мягкая зелёная травка окружила ступни древесницы, и я понял, что лесной девушке лапти, действительно, ни к чему.

– А ей надо, – Древесница кивнула на Марину и снова протянула мне лапти.

Я взял берестянки, над которыми трудился весь вчерашний вечер.

Древесница посмотрела на Марину, на меня, погладила Дёму и ушла.

– Кто это? – спросила Марина.

Она тоже увидела лесную девушку.

– Древесница, – автоматически ответил я и, сообразив, что я забыл поблагодарить древесницу, крикнул ей вслед: – Спасибо.

В ответ по веткам пробежал лёгкий ветерок.

Возвращались с Мариной мы уже потемну. Шли – не спешили. Марина полностью доверилась мне. А я видел лес, как днём, и потому выбирал дорогу – обходил буреломы и выступающие скалы, смотрел, чтобы не было крутых спусков или густых колючих кустарников.

Не знаю, почему я хорошо всё видел. Может, Чёрный помогал, может, леший или древесница. Но проблем с ориентацией не возникло. Я точно знал, где наш лагерь. И поэтому шёл спокойно, уверенно.

От доверия Марины мне было тепло. Я был счастлив. И чувствовал себя не просто большим, а сильным и могучим.

Могучий… Тот, кто может…

Рядом с Мариной я чувствовал, что могу всё! Что непосильных задач нет. И мне это чувство нравилось!

Но любая дорога рано или поздно заканчивается. И мы вышли к лагерю.

Народ уже поужинал и теперь все сидели вокруг костра, разговаривали. На нас особого внимания не обратили – пришли и пришли. Только Агафья Ефимовна сказала в своей обычной манере:

– Там вам еду оставили, идите, поешьте.

Мы с Мариной подошли к столу. Посредине стояло три тарелки, аккуратно накрытые сверху.

Три!

Кто-то ещё остался без ужина?

Но я не хотел думать об этом. Я пододвинул одну тарелку Марине, другую – себе.

Взял две ложки – для неё и для себя. Улыбнулся – хлебушка бы! Дома не ел, а тут захотелось – что значит на свежем воздухе… И зачерпнул едево – что-то среднее между грибным супом и кашей.

Мы с Мариной пропустили обед и ужин. А она, скорее всего, и завтракала плохо. Однако, ела Марина без особого аппетита и всё поглядывала на третью чашку. Время от времени пробегала взглядом по тем, кто у костра, а потом снова смотрела на третью порцию.

Глядя на Марину, я тоже сбавил темп. Ну как сбавил? Еда закончилась быстро, но остатки я уже выгребал не спеша.

Не доев свою порцию, Марина вздохнула и отложила ложку.

– Не могу я так… – прошептала она негромко. Так, что только я и услышал. Да ещё Агафья Ефимовна…

– Спит она, – сказала наша кухарка и строго посмотрела на Марину. – Легла пораньше… А ты ешь, давай!

Марина немного приободрилась и снова взяла ложку. Без особого аппетита, но всё же.

А я понял, что третья чашка – для Ритки. Получается, она тоже не ужинала. А может и не обедала.

Когда Марина доела, я взял обе тарелки – свою и её – и сказал:

– Ты садись к костру, а я пойду помою.

Марина кивнула, и я отправился к ручью.

Я точно знал, что сейчас пошёл сам, а не потому, что мной управляли, и от этого простое дело – помыть чашки-ложки – стало для меня вдруг серьёзным и важным. Ну, или естественным.

Может, поэтому я не спешил уходить от ручья. Сел на бережок и задумался.

Жизнь в лесу, в диких условиях для нас, городских жителей, тяжела. Это хорошо ещё, что немного посуды есть и продуктов. Ну и лопаты, топоры тоже есть. Хоть землянку вторую сделаем да дров заготовить можно. Но вот начнётся дождь и что? Вторая землянка ещё не готова, спрятаться негде. Да и не просидишь в землянке долго без дела… Были б инструменты, можно было бы резать по дереву или другое какое ремесло осваивать, а так… Можно переждать небольшой дождик, а если затяжной? Но если парни могут спрятаться под деревья, то готовить всё равно под дождём придётся.

Я представил, как стою под дождём, мешаю кашу, а мне за шиворот льются холодные струи… Бр… А девчонкам и Агафье Ефимовне каково?

Хорошо бы тент какой что ли? Да и продуктов ещё надо. И одежду…

Короче, нужен портал! Кровь из носу как нужен!

Я вспомнил наши упражнения с Григорием Ефимовичем, поднялся, отошел от ручья на ровную площадку. Представил костёр, у которого сейчас сидели все наши… у которого сидела Марина. Мысленно зачерпнул из него немного огня, добавил к своему внутреннему, чтобы точно был костёр, а не свечка… Вспомнил, как мы сидели с Мариной под сосной. Вспомнил ощущение собственной могучести. Пламя внутри меня загорелось ровно, уверенно.

Я задышал глубже и размеренней, чтобы мой костёр разросся, но искр не разбрасывал.

Когда пламя внутри меня стало по-настоящему мощным, я огляделся – выбрал место, чтобы подальше от деревьев, и… И направил пламя туда.

Портал открылся. Сразу и без проблем.

Не раздумывая, я шагнул в него.

И вышел у себя дома, в своей комнате.

Если честно, я не задумывался, куда открывать портал. Я вообще не думал, куда хочу попасть. Просто нужна была помощь, и я пошёл к родителям.

Мама с папой ещё не спали. Они разговаривали на кухне. Я поспешил к ним.

Странное это было ощущение – вот я дома, а всё тут стало таким далёким, как будто прошло не несколько дней, а несколько лет!

Мама с папой, конечно, обрадовались, давай скорее кормить меня, расспрашивать. И я был счастлив, что вижу их, могу обнять, но почему-то в сердце зазвенела тревога, занялась, завибрировала. И я остановил родителей.

– Мам, пап, нужна одежда для девочек и для Григория Ефимовича, он сейчас совсем без одежды остался. И тент для кухни, и продукты… Хотя бы это… Поможете?

Мама тут же начала складывать в пакеты упаковки круп, макарон, хлеб, колбасу… короче, всё, что было на полках и в холодильнике. А папа поспешил к шкафу. Распахнул дверцы и растерялся…

– Солнце, что из одежды дать? – спросил он у мамы.

Мама сунула мне пакеты в руки и побежала к шкафу. Вытащила папины трикотажные штаны и футболку, ещё какую-то одежду – всё это сложила в кучу на кресле и задумалась на минутку. Потом стянула с кровати покрывало, и расстелила его на полу, одежду сложила в него и завязала узлом.

Мама всё делала как-то быстро, отчаянно, а папа стоял и смотрел на неё. Но когда она начала завязывать узлы, кинулся помогать. Потом повернулся ко мне и спросил:

– Останешься до утра или…

– Сейчас пойду, – ответил я, потому что тревога внутри уже гудела.

Папа подхватил покрывало с вещами и направился в мою комнату. Я с пакетом пошёл вслед за ним и увидел Соньку. Она проснулась от шума и теперь стояла в ночной рубашке, сжимая в руках обгорелую «карету для кукол» – мой первый лапоть.

Я подошёл к ней и присел.

– Ты как, егоза? – спросил я у Соньки.

– Нормально! – ответила Сонька. – Ты уже уходишь?

– Я должен, – ответил я и почувствовал, как сердце сжалось.

И тут позвонили в дверь.

Мама с папой переглянулись. Потом мама решительно повела Соньку в её комнату, а папа схватил меня за руку и чуть не волоком утащил в мою комнату, сунул мне узел с вещами и пакеты с продуктами, и толкнул во всё ещё открытый портал.

Я кубарем выкатился у ручья и тут же вскочил, но костёр внутри меня уже истощился, и портал начал закрываться.

Но и того, что я увидел, мне хватило – портал светился в ночи! Ярким голубым пламенем. Он не просто горел, как голубая светодиодная лампа, он мерцал. Очень специфически мерцал. По нему пробегали искорки – те, которые прожгли пространство.

Я уставился на портал и в отчаянии сел.

Это что получается? Если портал светился тут, в лесу, значит, он и в родительской квартире тоже… А я за своими переживаниями не обратил внимания. И портал всё время, пока я был там, светил в окно, как маяк, сообщая всем заинтересованным, что вот он я.

Вот он я – идиот и дурак!

Вот он я – тот, кто подставил родителей!

А то, что окна были закрыты шторками, так это ничего не значит – свечение было слишком ярким!

То, что к ручью прибежали Агафья Ефимовна и Григорий Ефимович, меня не удивило.

Григорий Ефимович что-то кричал, тряс меня, но в ушах у меня стояло дребезжание звонка. А перед глазами – мама, подхватывающая Соньку, и серьёзный сосредоточенный отец, толкающий меня в портал. И в мыслях: «Это же не Сан Саныч? Не может же быть Сан Саныч?.. Он бы не стал звонить, он бы вынес дверь… Может, это просто соседи? Тётя Маша за солью пришла…»

Агафья Ефимовна, зачерпнув воды из ручья, плеснула мне в лицо.

Холодная вода отрезвила. Я увидел Агафью Ефимовну, Григория Ефимовича, всех наших – они толпились под деревьями. Марину – она стояла в первых рядах. В глазах её были испуг и восхищение.

Я смотрел на Марину, а до меня, как из ямы, едва доносился крик Григория Ефимовича.

– Влад! Влад! С тобой всё в порядке⁈

Но крик летел так медленно, что я не знал, как на него отвечать.

Агафья Ефимовна снова окатила меня водой из ручья. И на этот раз воды было гораздо больше, чем могло вместиться в её ладони.

– Осторожно, тут хлеб, – сказал я и протянул ей пакет.

Она растерянно взяла продукты.

– Немного, правда, – добавил я и перевёл взгляд на Григория Ефимовича. – Здесь одежда… Вам и девушкам, – я снова посмотрел на Марину.

И тут я словил затрещину. Хорошую увесистую затрещину.

– Ты что наделал, придурок⁈ – прошипел Григорий Ефимович. – Ты всех нас подставил!

Я кивнул. Всё правильно. Я придурок. Я подставил своих родителей и сестру.

– Ты же без защиты своим порталом всем заинтересованным сообщил, где мы! – выговаривал Григорий Ефимович.

А я не знал, что делать. Стоял, держал ставший невыносимо тяжёлым узел с вещами и не смел поднять глаз.

И тут Марина шагнула вперёд. Он подошла, забрала у меня узел, вручила его Григорию Ефимовичу, потом взяла меня за руку и потянула за собой.

– Пойдём к костру, ты весь мокрый, простудишься ещё.

И я пошёл, видя и не видя, как парни расступились перед нами.

Остался стоять на пути только Николай.

– Что⁈ – жёстко спросила у него Марина.

– Ничего, – ответил Николай и шагнул в сторону.

Ночью я весь искрутился. Мысли скакали, как бешеные вороны. Я думал то о родителях и Соньке – может, нужно было их забрать сюда в лес или хотя бы Соньку, но потом вспоминал, что Григорий Ефимыч ещё раньше уговаривал их и они категорически отказались, то вспоминал о Сан Саныче, то, как Ефимычи с Борей и Игорем Петровичем совещаются в стороне… Как парни встревоженно гудели и косились на меня, как Марина взяла меня за руку – сама! То про вставшего на пути Николая, то снова про родителей и Сан Саныча. Уснул только когда Дёма пришёл откуда-то из леса, улёгся мне под бок и затарахтел.

Но спал всё равно недолго. Потому что замёрз, как собака. По-видимому, до конца у костра не обсох. А может, просто похолодало… А покрывало, в котором были, вещи отдали раненым – им нужнее, им сил набираться нужно.

Проснулся я среди ночи от того, что зуб на зуб не попадал. И чтобы не будить Арика, встал. Оставил ему Дёму и встал.

Полная луна клонилась к закату, но была ещё достаточно высоко и лес освещала хорошо, только странно – кусты в лунном свете стали прозрачными. Днём кусты стояли плотной стеной, а в лунном свете всё, что за ними, стало видно, словно листва частично исчезла и остались почти голые ветки.

Я сходил в туалет. Ноги сразу промокли. Выпала роса. Трава, камни, стол, брёвна – всё серебрилось.

На душе было тошно. Снова и снова вставали перед глазами встревоженные лица мамы, папы и Соньки. Не так остро, как вчера, но зато с большим количеством деталей. И от этого боль на душе становилась ноющей, саднящей.

Очень хотелось открыть портал домой, узнать, как у них дела, но я понимал, что не сделаю этого. Григорий Ефимыч вчера очень хорошо дал понять, что портал без защиты открывать нельзя. Он подробно расспросил меня, что было дома, про родителей и про звонок… Потом-то преподаватели и совещались…

Зря я всё-таки не забрал хотя бы Соньку. Ну, ничего, открою портал, как положено – днём под защитой – и уговорю родителей пойти со мной сюда, здесь всё-таки не так опасно, как дома, тут нет Сан Саныча.

«Пока не опасно! – подумал я и вздохнул. – Эх, был бы телефон!»

«И где б ты его заряжал?» – спросил я у себя.

Ответить себе мне было нечего.

Глава 12

Я подошёл к кострищу. Угли уже остыли. Посмотрел на недостроенную землянку – осталось перекрыть. Вполне возможно, завтра будем ночевать под крышей.

Ни радости, ни воодушевления по этому поводу я не испытал. Так, отметил информацию к сведению…

Все спали. Виднелись тёмными пятнами под соснами.

Снова ложиться спать мне не хотелось – я сильно продрог. И костёр не горит…

«Так зажги и не мучайся!» – проворчал Чёрный.

А как зажечь? Зажигалка у Агафьи Ефимовны, запасная – у девчонок в землянке.

«А как ты брал у костра огонь для портала? Так и отдай!» – ответил Чёрный.

Решил попробовать – покатать внутри себя огненный шарик.

Поначалу ничего не получалось. Когда ты замёрз, как не знаю кто, катать шарик – то ещё занятие. И шарик не шарик, да и не огненный вовсе. К тому же никак не получалось сосредоточиться – всё время думал о родных.

«Вот жрал бы мне больше, я б тебе помог!» – прокомментировал мои попытки Чёрный.

Я проигнорировал его слова. А смысл? Назад время не откатишь и не пожрёшь во славу великого Велеса, живущего во мне и откликающегося на имя Чёрный. И других косяков не поправишь…

Потихоньку то ли от размеренного дыхания, то ли от попыток расслабиться и сосредоточиться, то ли от того, что огненный шарик всё же время от времени собирался, дрожать я перестал. А потом и вовсе увидел, что внутри меня… не костёр, нет, костерок.

Вспомнил слова Григория Ефимовича, что огонь можно потянуть из людей. А тут вот они, мои товарищи, спят. Никто и не почувствует.

«Нет! – ответил я сам себе. – Я этого не сделаю. Им и так холодно, а если я ещё их пламя заберу, они и вовсе замёрзнут. Буду разжигать своё, мне спешить некуда!»

Постепенно моё дыхание выровнялось, костёр внутри стал разгораться. И вот уже полыхает довольно крепкое пламя. Осталось только подать воздух посильнее, вызвать искры, направить их на заготовленную растопку и разжечь нормальный костёр, и тут рядом раздалось:

– Развлекаешься?

С той стороны от кострища стоял Николай. В зубах травинка, руки в карманах, от этого он стал как будто шире.

– А что? – спросил я, пытаясь отвлечься от Николая и снова поймать состояние.

Мне почему-то сейчас особенно захотелось разжечь огонь, чтобы Николай видел, как я умею. Но пламя ускользало.

– Да так, – ответил Николай, – Чего не спишь?

– А ты чего? – Я не сдавался и отчаянно хватался за пламя внутри меня, но внутренний костёр неумолимо уменьшался, пока не превратился в свечу.

– Встал водички попить, а тут ты над потухшим костром колдуешь…

Я вдруг осознал, что стою, выставив руки над кострищем. Сразу стало некомфортно, и я убрал руки за спину.

– Да так, пытался огонь разжечь, – признался я.

– Оригинально, – Николай усмехнулся. – Ну, разжигай, чего ты? Хоть согреемся…

– Уже не получится…

– Ну, да, конечно…

От его «ну, да, конечно» мне захотелось выть. Стало так стыдно, будто я взялся за важное дело и у всех на глазах с треском провалил.

Николай стоял и смотрел на пепел, словно там были языки пламени, и молчал.

Я тоже уставился на пепел.

Чувствовалось: нам нужно поговорить, но я понятия не имел как начать разговор.

– Как дома? – спросил Николай словно ни в чём не бывало.

Я даже растерялся.

– Ну, ты же вчера дома был? – Николай поднял на меня взгляд.

Я кивнул.

И тут на меня с новой силой накатили воспоминания: мама, папа, Сонька, звонки в дверь…

– Походу я сильно накосячил, – произнёс я вслух то, что давно уже давило изнутри.

– Это как пить дать, – согласился Николай и, помолчав, спросил: – Что делать собираешься?

– Не знаю, – признался я.

– Мне б радоваться твоим неудачам… – начал Николай и оборвал фразу.

Я был с ним согласен. Я неудачник.

– … Но мы в одной команде, – закончил он начатую фразу.

Я посмотрел на Николая. Он стоял – взрослый, сильный, уверенный… Блин! Он лучше меня! Он старше… На сколько? Да какая разница! У них с Мариной разница меньше. А может, и вовсе нет. И Николай не косячит. У него всё отлично получается! Не то, что у меня…

Стало так больно. Внутри полыхнуло.

«Зажигай!» – пихнул меня Чёрный, и я неожиданно для себя выбросил руки над растопкой.

Посыпались искры и…

– Охренеть! – прокомментировал Николай и тут же засуетился, начал подкладывать к растопке сухую хвою, тонкие веточки и раздувать тонкий язычок настоящего пламени.

Через несколько минут огонь весело потрескивал на сосновых ветках. А я смотрел то на него, то на свои руки и никак не мог поверить, что у меня получилось…

– У меня получилось! – сообщил я Николаю.

– Я видел! – смеясь подтвердил он.

– Ура! У меня получилось! – закричал я.

– О, чёрт! – раздалось из-под сосны.

В следующий миг Григорий Ефимович стоял рядом с нами.

– Ну, что мне с тобой делать?

– Я костёр зажёг… Магией! – похвастался я.

– Я ж тебе говорил про Чернобога, – напомнил Григорий Ефимович. – Магией можно пользоваться только до обеда и под защитным куполом. Если вчера после портала Сан Саныч и сомневался, где мы, то теперь ты подтвердил координаты. А мы ещё не готовы к битве!

Григорий Ефимович был в отцовских штанах и футболке с кофтой. Они были ему маловаты, но хорошо, что налезли.

Я смотрел на отцовскую одежду и никак не мог понять, о чём он говорит. Хотя, вру, конечно. Всё я понял. Сразу же.

Николай тоже понял. И не растерялся, как я.

– Сколько у нас времени? – спросил он.

– Если Сан Саныч не научился открывать порталы, то дня три. Это минимум. И то, если у него наготове транспорт и снаряжение. А если не наготове. То… Хотя, зная Сан Саныча…

– Три дня – это дофига времени! – перебил Григория Ефимовича Николай.

И я был ему благодарен. Я был благодарен Николаю!

Григорий Ефимович внимательно посмотрел на Николая, на меня, на костёр и кивнул.

– Так тому и быть, – сказал он. – Значит, время пришло.

Я думал, что Григорий Ефимович будет ругать меня, за то, что я применил магию ночью, но он сел к костру и задумался.

В отцовской одежде он выглядел по-другому, не так как в своей или даже в покрывале. Вроде, такая мелочь – ну надел человек другую одежду, а что-то сразу изменилось. Хотя, это же чушь? Человек-то остался тот же самый. Но, когда он ходил в покрывале, такого ощущения не возникало, а тут – есть. Может, потому что это отцовская спортивка, и она ему мала?

Григорий Ефимович глубоко вздохнул и сказал мне:

– Когда судьба вмешивается вот так, нам остаётся только следовать её указаниям.

– Почему? – не понял я. – То есть, вы хотите сказать, что мы должны сдаться Сан Санычу? – уточнил я, подозревая, что наш директор или не выспался, или немного того… двинулся от стресса.

– Ни в коем случае! – возразил Григорий Ефимович. – Ни в коем случае…

И снова замолчал в раздумьях.

Подошла Агафья Ефимовна, протянула руки к костру. Глянула вопросительно на Григория Ефимовича.

– Пора? – с тревожным волнением в голосе спросила у него.

– Выходит, что да, – ответил ей Григорий Ефимович, и я почувствовал, что он не рад.

Я не понимал, что именно пора, но, видя реакцию Григория Ефимовича, расстроился заранее. И нафига я разжёг чёртов костёр? Мог бы руками и ногами помахать и согреться. Про портал вообще молчу… Из-за него теперь родные в опасности. Маг-недоучка!

– Мы знали, что этот день придёт, – сказала Агафья Ефимовна и похлопала Григория Ефимовича по плечу.

– Знали, – подтвердил он и накрыл своей рукой руку Агафьи Ефимовны.

На этот раз она руки не отняла.

Николай потянул меня.

Я повернулся к нему.

– Что?

– Пойдём, прогуляемся? – предложил он.

Я не понял зачем, но Николай показал глазами на Ефимычей.

– Им нужно поговорить.

Ефимычи, казалось, никого не видели и не слышали, словно для них сейчас остальной мир не существовал. Были он, она и что-то между ними. Что-то большое и длительное. Полное боли и совместных переживаний.

Уходить не хотелось, но Николай настойчиво тянул меня прочь.

Григорий Ефимович и Агафья Ефимовна даже не заметили, что мы ушли. Он продолжал смотреть на костёр и держать её за руку. Она – стоять за его спиной и опираться на его плечо.

Ушли мы не так далеко. Собственно, до новой землянки, и всё. Остановились на краю ямы, и я увидел, что стены уже выложены брёвнышками и дырки между стенами и землёй засыпаны почти полностью. И ещё было видно, что между брёвнами и землёй что-то проложено. Я наклонился разглядеть и понял – берёста.

– Гидроизоляция, – пояснил Николай, хотя вопросов я ему не задавал.

В стороне от костра ночная прохлада сразу же прильнула к телу, заставив меня обхватить себя руками.

– Поговорим? – предложил Николай.

Он стоял расслабленный, как будто прохлада была ему нипочём.

Глядя на него, я тоже непроизвольно выпрямился.

– О чём? – Я сделал вид, что не понимаю, о чём, а точнее, о ком он хочет поговорить. Но картинка, как вчера вечером он не уходил с дороги, встала перед глазами во весь рост.

– О нас с тобой… И о Марине, – подтвердил мои мысли Николай и посмотрел на меня.

Если честно, я растерялся. Я ждал этих слов, но всё равно они прозвучали неожиданно. И как на них реагировать, я не знал. Мне сейчас было легче выйти один на один с Сан Санычем, чем говорить о Марине с Николаем. И дело даже не в поводках или магии. Просто как-то…

Короче, я промолчал.

Николай разгладил отросшую на подбородке и над губой щетину, сложил руки на груди и сказал:

– Не лезь, хорошо? Не для тебя она.

– Для тебя что ли? – взорвался я.

Я вдруг осознал, что у меня борода и усы не растут, так, пушок лезет, а вот у Николая довольно густо, по-взрослому. И если раньше он брился и было не заметно, то за эти дни щетина отросла.

Николай дёрнул плечом, мол, а что, разве могут быть сомнения, что я лучше подхожу для Марины? И от этого внутри меня полыхнуло.

«Тише-тише! – заволновался Чёрный. – Ишь, какой вспыльчивый!»

От волнения Чёрного мне стало смешно, и я кинул прямо в лицо Николаю:

– Что, боишься проиграть пацану младше тебя?

– Я не проиграю, – уверенно сказал Николай.

– Я тоже! – ответил ему я.

– Жаль, – Николай ткнул носком кроссовки камень, тот скатился в яму. – Не хотелось бы перед битвой отвлекаться на разборки.

– А ты не отвлекайся! – посоветовал я, чувствуя себя большим и мощным.

– Она же с тобой только из-за портала, – начал Николай, но я его перебил:

– Да, но ходит она в тех лаптях, которые сплёл я!

– Так получилось…

– Естественно.

Николай помолчал, а потом вдруг попросил:

– Оставь её. Будь человеком!

Будь человеком… Я вспомнил про Чёрного, живущего во мне, про пламя, которое жгло меня, когда я в первый раз открыл портал, вспомнил, как водил с древесницей и лесными девушками хоровод, вспомнил молодых Ефимычей и странных зрителей, пришедших послушать молодую Лелю – я их всех видел! Костёр, который разжёг только что!.. Да, я человек! Но я необычный человек! А уж про то, чтобы оставить Марину, и речи не может быть! Я помню её губы…

Поэтому, повернувшись к Николаю, я коротко ответил:

– Нет.

– Тогда готовься… – начал Николай, но я перебил его:

– Да хоть сейчас!