Текст книги "Музыканты смеются"

Автор книги: Антон Муха

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Когда в марте 1919 года была провозглашена Венгерская Советская республика, в состав дирекции Будапештской музыкальной академии вошли выдающиеся композиторы страны Золтан Кодай и Бела Барток. В августе того же года власть захватили контрреволюционеры. Барток и Кодай были отстранены от дел, но пока что зарплата им шла. — Как вы расцениваете такое отношение к нам? — спросил Барток своего коллегу. — Очень просто: молчание — золото. Барток вопросительно поднял бровь: — Что ж, и вы намерены молчать? — О, я стараюсь молчать. Но за свои ноты поручиться не могу! СТРАННЫЙ КОНЦЕРТ Знаменитый румынский композитор и скрипач Джордже Энеску был также хорошим пианистом. Однажды, когда Энеску жил в Париже, к нему обратился его знакомый, весьма посредственный скрипач, с просьбой аккомпанировать ему на концерте. После некоторых колебаний Энеску согласился. По пути на концерт он встретил своего друга, известного пианиста Гизекинга. Смеясь, Энеску рассказал ему о предстоящем выступлении и неожиданно спросил: — Послушай, а почему бы тебе не пойти вместе со мной? — Интересно, а что там буду делать я? — Ну, хотя бы перелистывать мне ноты. Друзья отправились вместе. На следующий день в газете появилась рецензия: "Странный вчера пришлось нам слушать концерт. Тот, кто должен был играть на скрипке, играл на рояле; тот, кто должен был играть на рояле, перелистывал ноты; а тот, кому надлежало переворачивать страницы, почему-то играл на скрипке". Д. Энеску. Рисунок Г. Зандберга (ГДР) ЖЕЛАННАЯ ГОСТЬЯ Джордже Энеску вел напряженную концертную деятельность как скрипач-виртуоз и дирижер, так что для занятий композицией времени оставалось совсем мало. К тому же досаждали многочисленные приглашения выступать в домашних концертах. Однажды, когда Энеску работал над новым произведением, поступило очередное любезное приглашение на званый ужин с недвусмысленным намеком не появляться без скрипки. — К черту все концерты, — разъярился композитор и попросил соседа передать хозяйке вечера скрипку и лаконичную записку, в которой говорилось: "Достопочтенная госпожа! Весьма сожалею, что не могу быть сегодня у вас, так как внезапно почувствовал сильное недомогание. К счастью, главное действующее лицо вечера — моя скрипка — здорова. Пожалуйста, примите ее вместо меня. Ваш покорный слуга". МУЗЫКАЛЬНОЕ ЧУДО Американский дирижер Леопольд Стоковский сказал после одного из концертов: — Этот оркестр совершил чудо! Произведение, в бессмертии которого я был убежден, он уничтожил за полтора часа! ИСКУССТВО ТРЕБУЕТ ЖЕРТВ Приезжая в Париж, Стоковский часто посещал маленький ресторанчик, хозяин которого кормил дирижера дорогими блюдами аа очень дешевую плату. Однажды Стоковский спросил: — Чем я обязан вашей необыкновенной любезности? Ведь я не беден. — Я очень люблю музыку, — с жаром воскликнул хозяин, — и готов пойти на любые жертвы ради нее! Стоковский вышел из ресторана растроганным и вдруг заметил в окне табличку: "Ежедневные завтраки, обеды и ужины в обществе великого Стоковского". НЕ ПО АДРЕСУ Один начинающий композитор пригласил Имре Кальмана на премьеру своей оперетты. После спектакля он подошел к уважаемому мэтру и поинтересовался его мнением о своем сочинении. — Видите ли, — грустно сказал Кальман, — о своих собственных сочинениях я привык выслушивать мнение других. НЕЗАВИДНАЯ УЧАСТЬ Один из знакомых польского композитора Кароля Шимановского обращается к нему с вопросом: — Маэстро, не кажется ли вам дьявольски скучным всю жизнь ничего не делать, только сочинять? — Да, немного скучновато, — согласился композитор, — но еще хуже всю жизнь ничего не делать и только слушать то, что я сочиняю! И. Стравинский — дирижер. Шарж Д. Гофнунга (Великобритания) ЗАКАЛКА ВОЛИ Украинский композитор Кирилл Григорьевич Стеценко в детстве не раз помогал отцу-маляру, а когда подрос, научился красить и сам лазил на стропила, зарабатывая себе на жизнь. Однажды мальчик упал со стропил и, больно ударив ногу, закричал: — Ой, кажется я ногу себе сломал! — Что бы ты ни сломал, все равно высчитаю, — "успокоил" его подрядчик. ИСКРЕННЕЕ ПРИЗНАНИЕ Вот что произошло с Игорем Стравинским в Барселоне, куда он прибыл, чтобы дирижировать тремя концертами на фестивале, посвященном его творчеству: — По приезде в этот город, — рассказывал композитор, — меня ожидал приятный сюрприз, который я никогда не забуду. Среди людей, встретивших меня на вокзале, находился маленький пресимпатичный журналист. Когда он меня интервьюировал, ему захотелось чем-нибудь мне польстить, и он сказал: "Барселона ждет вас с нетерпением. Ах, если бы вы знали, как здесь любят вашу "Шехеразаду" и ваши пляски из "Князя Игоря"! У меня не хватило мужества его разочаровать. СОТВОРЕНИЕ МИРА Один композитор сказал, шутя, о Стравинском: — Если бы даже мир близился к своему концу, бедный Стравинский этого не заметил бы, так как безустанно стремится создать новые миры! НЕДОСУГ Как-то одна дама спросила у Стравинского: — Маэстро, о чем вы думаете, когда сочиняете музыку? — Простите, мадам, ни о чем больше. Пишу музыку. УСТОЙЧИВОЕ МНЕНИЕ На приеме, устроенном в Стокгольме в честь Стравинского, композитора спросили, что он думает о джазе. — То же самое, что и двадцать лет назад, — ответил он. — А как вы относились к джазу двадцать лет назад? — Этого я не помню. ПЕРЕОЦЕНКА ЦЕННОСТЕЙ На аукционе в Лондоне продавали с молотка первое издание партитуры одного из ранних балетов Стравинского. Желающих приобрести эту редкостную вещь было много, но один из присутствующих — какой-то старый седой господин — все время набавлял дену. Наконец, партитура действительно досталась ему за три тысячи фунтов стерлингов. Репортеры окружили нового собственника партитуры. — Игорь Стравинский, — отрекомендовался он журналистам и добавил: — Я никогда не представлял себе, что за собственную партитуру придется платить вдвое больше того, что когда-то в молодости я получил за весь балет! УНИКАЛЬНЫЙ СЛУЧАЙ Известного дирижера Вильгельма Фуртвенглера попросили как-то послушать одного скрипача и высказать свое мнение о его игре. — Я просто поражен, — говорил потом дирижер. — Это не скрипач, а какой-то феномен. Я впервые слышал, чтобы столь легкие музыкальные произведения исполнялись с такими чрезмерными трудностями! ПРЕДУСМОТРИТЕЛЬНОСТЬ Морис Шевалье, французский киноактер и певец, однажды обронил в гостинице кредитный билет в 500 франков. Вскоре в его номер постучал рассыльный и вручил артисту пропажу, скромно ожидая вознаграждения за находку денег. Обрадованный Шевалье все же не мог удержаться от замечания: — Но ведь я потерял одну купюру, а не 10 по 50 франков! — Вы правы, — ответил рассыльный, — но когда я в последний раз возвратил одному из наших гостей потерянную им крупную банкноту, у него не нашлось мелких. ЗНАКОМЫЙ ГОЛОС СЛЫШИТСЯ Старейший советский пианист профессор Александр Борисович Гольденвейзер любил при случае делиться воспоминаниями о своих встречах со Львом Николаевичем Толстым, о том, как этот великий писатель не раз с удовольствием слушал его проникновенную игру. Однажды такая беседа затянулась дольше обычного, впечатления былого воскресли с прежней силой, и уже дома, поздно вечером, перед старым пианистом отчетливо представал образ незабвенного слушателя… Задремавшего профессора разбудил телефон. — Александр Борисович? С вами говорит Лев Николаевич. Я хотел бы с вами встретиться, — донесся голос. — Перестаньте баловаться! — невольно вздрогнул профессор и сердито бросил трубку. — Алло, алло, — звучало в ней, — вы меня слышите? С вами говорит Лев Николаевич Оборин… Г. Нейгауз, А. Гольденвейзер. Фрагмент шаржа В. Врискина СОВСЕМ НАОБОРОТ Однажды среди учеников Генриха Густавовича Нейгауза зашел разговор о сонатах Бетховена. Один из студентов решительно заявил, что ему надоела бетховенская "Аппассионата". Присутствовавший при этом профессор укоризненно посмотрел на студента и произнес: — Молодой человек, это вы ей надоели, а не она вам! ПРАВИЛЬНОЕ УДАРЕНИЕ Молодой, но уже известный пианист поинтересовался мнением Нейгауза о своей игре. Профессор ему сказал: — Вы талантливы, но на вашей игре написано: "Я играю Шопена", а надо, чтобы слышалось: "Я играю Шопена". НЕДОСТАТОЧНОЕ СХОДСТВО Восхищаясь красотой одной из участниц Международного конкурса им. П. И. Чайковского в Москве (однако весьма посредственной пианисткой), кто-то сказал: — Посмотрите, это же вылитая Венера Милосская! — Да, — подтвердил Нейгауз, — только для большего сходства нужно было бы отбить руки. САМОЕ ТРУДНОЕ Артура Рубинштейна спросили, что было для него самым трудным, когда он учился игре на рояле. Пианист ответил: — Оплата уроков. УПУЩЕННАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ Один нью-йоркский миллионер, выдававший себя за большого любителя и знатока музыки, устроил дома концерт Артура Рубинштейна. Пианист избрал для своего выступления лишь минорные произведения и закончил концерт ноктюрном Шопена, сыграв его с особой проникновенностью и нежностью. После концерта хозяин, поблагодарив Рубинштейна, между прочим заметил: — Я забыл вас предупредить, маэстро, что вы можете играть громче, ведь соседей у меня нет, я один занимаю весь этот дом… ДЖЕНТЛЬМЕНСКИЙ ПОСТУПОК Однажды в Лондоне за кулисы к Рубинштейну ворвалась неизвестная дама. Она коротко сообщила, что влюблена в музыку, и потребовала билет на вечерний концерт. Повторив свое требование трижды, несмотря на мягкие заверения Рубинштейна в полном отсутствии билетов, она уселась в кресло с намерением оставить его только тогда, когда билет окажется у нее в руках. — Мадам, — сдался наконец Рубинштейн, — вы вынуждаете меня идти на уступки. В зале действительно есть одно, только одно место, которое я могу предложить вам. — Вы истинный джентльмен, маэстро. Где это место? — У рояля, мадам. ДЖИЛЬИ ВОЛНУЕТСЯ Известному итальянскому певцу Беньямино Джильи делали операцию под наркозом. Артист от волнения начал считать невпопад: "Один… пять… восемь…" Врач попросил считать его более внимательно, на что Джильи ответил: — Господин доктор, не забывайте, что я нахожусь в очень трудном положении — со мной нет моего суфлера. НЕЖНАЯ ИГРА Однажды в московском "Кафе поэтов" Прокофьев играл свою фортепьянную пьесу "Наваждение". В это время в кафе находился Маяковский — он сидел за одним из столиков и что-то увлеченно рисовал. В конце вечера Прокофьев получил свой портрет с надписью: "Сергей Сергеевич играет на самых нежных нервах Владимира Владимировича". С. Прокофьев. Шарж С. Штембер (1916) ПРЫТКИЙ "КОРОЛЬ" В 1919 году в Чикагском оперном театре готовилась постановка оперы Прокофьева "Любовь к трем апельсинам". Этим событием заинтересовались "апельсиновые короли". Один из них предложил дирекции театра большую сумму за то, чтобы ему разрешили вывесить в фойе плакат. На плакате были изображены огромные апельсины. Надпись внизу гласила: "Эти апельсины вдохновляли Сергея Прокофьева. Он употребляет фрукты только нашей фирмы!" ЧУЖОЕ СОЧИНЕНИЕ Однажды Прокофьев присутствовал на концерте. Исполняя его симфоническую картину "Сны", оркестр страшно фальшивил. После концерта смущенный дирижер подошел к композитору с извинениями: — Вы не очень сердитесь, Сергей Сергеевич, за все фальшивые ноты, которые были взяты? — Помилуйте, — ответил композитор, — да тут вообще не было ни одной верной ноты. Я это сочинение так и принимал за чужое! НАДЕЖНЫЙ СПОСОБ Однажды ученик пожаловался своему педагогу по композиции, профессору Ленинградской консерватории Н. Н. Черепнину, что у него не выходит романс, и попросил совета. Последовал короткий ответ: — Поступите очень просто: напишите десять романсов и бросьте их в печку, одиннадцатый выйдет хороший. С. Прокофьев. Шарж Н. Соколова (1929) ИСКЛЮЧЕНИЕ ИЗ ПРАВИЛ Беседуя с репортером, скрипач Миша Эльман заметил с улыбкой: — Когда тринадцатилетним мальчиком я дебютировал в Берлине, все говорили тогда: "Неужели это не исключение? В таком возрасте!.." Теперь, когда мне исполнилось семьдесят лет, все снова говорят то же самое. УРОК ОПОЗДАВШИМ Один из старейших немецких дирижеров Герман Шерхен славится своей пунктуальностью. Он добивается от оркестрантов, выступающих под его управлением, строжайшей дисциплины. Вместе с тем Шерхену не чужд и юмор, как об этом свидетельствует случай, происшедший в Цюрихе. Придя на первую репетицию симфонического концерта с местным оркестром, дирижер обнаружил, что музыканты запаздывают. Наконец, собрались, казалось бы, все. Но тогда дирижер сказал, что отсутствует первый трубач, что нельзя приступать к работе без него и поэтому придется ждать. Послали за трубачом. А когда через четверть часа трубач вбежал в зал и, пробормотав извинения, стал спешно перелистывать ноты, Шерхен спокойно постучал палочкой по пульту и… обратился к струнным: — Итак, господа, начнем, пожалуй, с "Маленькой ночной серенады" Моцарта! А. Онеггер. Шарж Г. Зандберга по гравюре Ганса Эрни ДАМА-КРИТИК Одна французская балерина выступала в маленьком балете, написанном А. Онеггером и А. Хелле. Но, вполне естественно, звезда не может принести свой личный успех в жертву современной музыке. В итоге ее выступление заканчивалось под звуки трех мазурок Шопена. В конце представления одна дама, немного знакомая с Артюром Онеггером, подошла к нему и, стиснув его руки, с волнением воскликнула: — Как восхитителен ваш балет! Да! Да! Уверяю вас! Мне не вскружило, правда, голову его начало, зато три маленьких номера в конце… — Как я одобряю вас, мадам, и какое доказательство непогрешимости вашего вкуса: то были три мазурки Шопена… В ответ композитор получил улыбку умиления: — Ах… Узнаю вас в этом… Вы говорите так из скромности! Б. Лятошинский. Дружеский шарж И. Игина ХОЛОДНЫЙ ДУШ В предвоенные годы у профессора Бориса Николаевича Лятошинского занимался один темпераментный студент. Как-то раз он принес своему педагогу наброски партитуры крупного симфонического произведения и начал, оживленно жестикулируя, объяснять свой замысел. — Здесь будут петь скрипки с виолончелями… А вот здесь, — студент сжал кулачок и энергично взмахнул им, — здесь тему грозно поведут три тромбона в унисон! — Ну, зачем, — возразил профессор, — для такой темы достаточно одного гобоя… ГАЛАНТНЫЕ СТРАДАНИЯ Однажды на уроке композиции в классе Б. Н. Лятошинского речь зашла о сентиментализме в музыке. Вспомнили характерные названия многих популярных изданий начала нашего столетия типа "О чем рыдала скрипка", "Разбитое сердце", "Раненый орел". На следующем занятии профессор вынул из своего портфеля старенькие ноты. На обложке был нарисован угрюмый узник с эффектной бородой. Внизу красовалось название: "Ночь перед казнью". Мелодический вальс. П. Хиндемит. Шарж ФАМИЛИЯ ОБЯЗЫВАЕТ Как-то один из слушателей начал спорить с современным немецким композитором Карлом Орфом, яростно ругая его произведения: — Почему вы так увлекаетесь шумом? Вспомните Моцарта: сколько нежности в его музыке! Даже само имя его говорит об этом! Послушайте: Мо-царт! Вы же немец, знаете, что zart — это нежность! — Ну, и что же? — возразил Орф. — Послушайте, как звучит мое имя: — Орф-ф, оканчивается на ff. Вы же музыкант, знаете, что это означает — фортиссимо! УМНИЦА БОЭЦИЙ Немецкий композитор Пауль Хиндемит много лет читал лекции по музыкальной эстетике, которые пользовались большим успехом у слушателей. Однажды бурное одобрение получили его слова о древнеримском философе и музыкальном теоретике Боэции: — Уважаемые господа, — начал Хиндемит, бросив лукавый взгляд на репортеров, лихорадочно записывавших текст его лекции, — старина Боэций называл теоретиком того, кто разбирался в музыке, а не того, кто только пишет о ней! НЕ ТОТ УЧЕНИК Американский композитор Джордж Гершвин, завоевавший мировую популярность, неожиданно решил поучиться у кого-нибудь из современных мастеров композиции. Гершвин поехал в Париж и обратился к прославленному французскому композитору Морису Равелю. Тот удивленно посмотрел на уважаемого гостя: — Я мог бы вам дать несколько уроков, но скажите откровенно, зачем вам становиться второстепенным Равелем, будучи уже и так первостепенным Гершвином? ДВОЙКА ПО АРИФМЕТИКЕ В одном доме встретились Альберт Эйнштейн и Ганс Эйслер. Зная, что Эйнштейн играет на скрипке, хозяйка попросила его сыграть что-нибудь в ансамбле с Эйслером. Эйслер сел за рояль, Эйнштейн стал настраивать скрипку. Несколько раз композитор начинал вступление, но Эйнштейн никак не мог попасть в такт. Все попытки начать вместе остались безуспешными. Закрывая крышку рояля, Эйслер шутливо заметил: