Текст книги "Т-390, или Сентиментальное путешествие по Монголии (СИ)"

Автор книги: Антон Ботев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

25. Арыалинерк

Так было. Жил в Нунаке удачливый охотник с женой. И была у него дочь, одна-единственная. Других детей не было. Заболела жена его и через некоторое время умерла. А дочь еще маленькой была. Не мог он в море выйти: дочь оставить не с кем. И корней и ягод летом собрать некому.

Взял он тогда вторую жену, женщину, которая сама мужа потеряла. А эта женщина уже в возрасте была, и у нее две своих дочери. А сыновей тоже не было.

И вторая жена и дочери ее очень дочь охотника обижали. Он на промысел уходил, нерпу, моржа и другого морского зверя промышлял, а жена с дочерьми и падчерицей в яранге хозяйничали. Самую тяжелую работу падчерице поручали. И едой не делились, приходилось девочке самой силки плести и куропаток ловить. Силки из китовых усов делала. Много силков девочка делала, от этого руки у нее были в ранах. Одежда у нее вся из собачьих шкур была – шапка, руковицы, кухлянка и торбаза. Из-за того, что много ей работать приходилось, и нерп и латхаков поить-кормить, свежевать, и съедобных корней больше всех собирать, в яранге все чистить, была она всегда грязная, неопрятная, косматая. Прозвали ее сестры и жена отца Арыалинерк.

Так жили они. Скоро девушки уже в пору девичества вошли.

Был в Наукане китовый праздник. И все туда собрались, и из Нунака тоже. У старшины Наукана был сын, ловкий добытчик. Все бы хорошо, но не хотел сын жениться. Придет к нему в землянку невеста, юноша с ней ласково обойдется. А поживет немного – домой возвращается. Надоело это старшине. Поругал он сына своего, сказал, кто из женщин на празднике состязаний победит, та и станет ему женой. А сын хороший охотник был, зимой много оленей добывал, а летом – морских зверей. Многие женщины хотели в его землянке хозяйками стать, вот и сестры Арыалинерк.

Собрался охотник с семьей на праздник ехать. Арыалинерк тоже попросилась. Сестры ее смеяться начали, а вторая жена говорит:

– Куда ты в твоей кухлянке пойдешь! Ой, ой!

Потом еще говорит:

– Ладно. Можешь поехать, залезешь рано утром на скалу и будешь оттуда смотреть, чтобы никто мокроносую такую не заметил. Вот только сначала алыки приготовь. Из жил ниток накрути. Потом из семи оленьих шкур сшей для нас кухлянки, штаны, дождевики, рукавицы длинные, рукавицы короткие и торбаза. Потом отцовский каяк покрышкой обтяни. И в тундру сходи, набери по мешку съедобных трав и ягод. Жир моржа для жирника взбей, из мяса тухтак сделай да в мясную яму убери. А потом поезжай.

– Ой, да как же я успею все это выполнить! Да под силу ли это одному человеку! – сказала Арыалинерк.

Ответила вторая жена:

– Ничего, если поторопишься, успеешь.

Уехали все. В деревне одна Арыалинерк осталась. Сидит в яранге, нитки крутит, плачет, глаз не осушает. Вдруг слышит; кто-то в сени вошел и, не останавливаясь, к пологу направился. Заглянула в полог – маленькая женщина. Пригласила ее Арыалинерк, угощает китовой кожей. Стали вместе есть. Арыалинерк говорит:

– Думала, все уехали, кроме меня. Откуда ты пришла?

Гостья отвечает:

– Действительно, одна ты тут. А я из других мест. Жалея тебя, сюда пришла. Помочь тебе хочу, чтобы ты на китовый праздник попала.

Говорит Арыалинерк:

– Никак мне туда не попасть! Жена отца мне столько работы оставила!

Говорит ей гостья:

– Ничего, ничего. Работу эту легко сделать. Алыки приготовит гагара. Ниток накрутят куропатки. Одежду сошьют медведицы. Травы и ягоды соберут вороны. Жир взобьют олени. Тухтак сделает сова. А каяк обтянется покрышкой сам.

Спрашивает Арыалинерк:

– Да как я туда попаду! До Наукана путь не близкий!

Тогда говорит ей гостья:

– Принеси моржовую кость.

Арыалинерк принесла кость, положила на землю перед ярангой. Смотрит, а это не кость, а нарта стоит.

– Теперь посмотри, не забрались ли к вам в мясную яму мыши.

Открыла Арыалинерк мясную яму, а там и правда мыши копошатся. Принесла она их маленькой женщине. Положила рядом с нартой, смотрит, а там мышей нет. Стоят собаки в упряжке.

Маленькая женщина говорит:

– Теперь пойди, голову вымой, волосы в косу заплети. Как косу заплетать закончишь, возвращайся, взгляни на вешала.

Арыалинерк голову вымыла, косу заплела, смотрит на вешала: там новая одежда среди шкур лежит. Белая кухлянка, разукрашенная разными вышивками, и маленькие торбаза из красной замши. Оделась Арыалинерк, такая красавица стала! Кто всю жизнь живет, а краше женщины не видал.

Гостья же ей говорит:

– Научу я тебе одному колдовству. Если сделаешь все как надо, никто тебя на праздничных состязаниях не победит. Только делать надо все, как я покажу.

Взяла женщина бубен, застучала по бубну, запела. И так ладно пела, что запомнила Арыалинерк каждый звук, каждое движение. Кончила женщина петь и спросила:

– Ну как, научилась?

Арыалинерк ответила:

– Да, да, научилась!

Женщина сказала:

– На празднике состязаний все по-моему делай. И запомни самое главное: домой вернуться ты должна раньше всех. Как только закончатся состязания, сразу домой езжай. Ну, а теперь пора. Пойдем, я тебя провожу.

Сели они в нарты, и так понеслись! Вмиг до Наукана добрались. Придержала тогда женщина собак, говорит:

– Теперь ты одна доедешь. Я должна возвращаться.

Повернулась и обратно пошла. Посмотрела ей Арыалинерк вслед, и что же? Оказывается, по дороге, где они ехали, лисичка убегает. Значит, ей лисичка помогла.

Пришла Арыалинерк на праздник, села с гостями. Не узнает ее никто, и отец не узнает. Все дивятся, какая красавица пришла. Поднес сын старшины сам ей блюдо с самой вкусной едой – с олениной да с китовым жиром и кожей. Поели гости, стали сказки рассказывать. Снова поели, стали состязаться в шаманстве и песнях. Одни раздавят бусы, положат на свой бубен и постукивают палочками. Глядь – а бусы снова целые. Или моржовый клык с треском наизнанку вывернут. Были и такие шаманы, что по воздуху летали.

Вышла Арыалинерк на середину яранги, взяла бубен и запела. А как запела, снаружи шум послышался. Все шум ближе и ближе. Вот уже за стенами волны заплескались, в сени вода хлынула. Тут Арыалинерк стала по бубну быстрее поколачивать, волны откатились, а в сенях много водорослей осталось. Взяла Арыалинерк таз, собрала водоросли, стала гостей угощать. Дивятся гости. Угостила, взяла палочку от бубна, проткнула ею стену полога. Из отверстия в стене свежая прозрачная вода полилась. Наполняет Арыалинерк ковш этой прозрачной водой, поит гостей. Гости пуще прежнего дивятся, никогда таких чудес не видели. Сын старшины больше всех восхищался. Все признали Арыалинерк победительницей. Тут и кончились состязания.

Поняла Арыалинерк, что закончился праздник. Побежала к своей нарте. Так торопилась, что один торбаз свой из красной замши в сенях оставила.

Быстрее ветра домчали ее собаки до Нунака. Сошла она с нарты, смотрит – только моржовая кость лежит да мыши разбегаются. Вошла в ярангу. А там работа сделана, как ей лисичка и говорила. Все прибрано, так и светится яранга.

Вскоре семья вернулась. Только разговоров, что о неизвестной красавице колдунье.

На следующий день пришел посыльный с вестью. Сын старшины должен на колдунье жениться, победительнице состязаний. Убежала она, только торбаз остался. Кому в пору придется, та станет хозяйкой.

Поднялся переполох. Торбаз маленький очень. Не влезает ни на кого. Все науканские девушки перемерили, пришел черед нунакских.

Попыталась одна сестра Арыалинерк торбаз одеть. Мал оказался, пятка торчит. Мать ей говорит:

– На нож, отрежь себе пятку.

Ты отрезала, влезла в торбаз. Кровь потекла, а замша красная, не заметно. Подвели ее к сыну старшины. Он смотрит и никак понять не может: торбаз тот же, а лицо другое. Попросили ее спеть и станцевать, сестра еле ковыляет. Соскочил торбаз с ноги, все увидели, что у нее пятка отрублена. Выгнали сестру с позором.

Стала вторая сестра торбаз примерять. Все бы хорошо, да большой палец торчит. Мать ей нож дает, говорит:

– Отрежь большой палец, торбаз наденется.

Так и сделала. Повели ее к сыну старшины. Стала танцевать, торбаз соскочил. Выгнали и вторую сестру с позором.

Наконец стала Арыалинерк торбаз мерить. А он ей как раз по ноге. Взяла она бубен, запела. Потом стукнула палочкой по земляному низу стены – откуда ни возьмись разные съедобные коренья появились. Собрала их Арыалинерк, гостей угостила.

С тех пор все признали ее великое искусство, ни одного состязания без ее участия не проходило. Вышла она замуж за сына старшины. Вот такая это длинная сказка.

С тех пор они хорошо жили. Всё.

26. Бабушка уходит

Как-то тихо стало и пусто на душе после этой сказки. Хотелось плакать, и стоял комок в горле, непонятно почему. Всё ведь хорошо закончилось.

– Всё ведь хорошо закончилось, да? – спросил молодой Архар.

Ему никто не ответил.

Молодой Архар открыл рот, посмотрел на соратников… захлопнул рот. Тетя Валя, кряхтя, спускалась с мачты. Хрюша, Степашка и все прочие высыпали из каюты и побежали ее встречать. Монголы испуганно отдергивали ноги, отпрыгивали к борту судна.

Не испугался только Старый Архар. Он схватил Мишутку, поспешающего к бабушке. Оторвал ему лапу. Торжествующе вскрикнул.

Крик радости превратился вдруг в крик боли. Это Менге стегнул Архара плетью.

– Пришей обратно, сейчас же, – прошипел он. Архар никогда не видал командира таким злым.

– Где, где нитки! Иголки! Где! – закричал он на Афанасия. Афанасий молча принес суровую нить и шило.

Монголы медленно отступали к горизонту. На копьё предводителя была насажена голова шофёра Коли, кровь капала на островерхую шапку и на плечо Менге, тот в задумчивости смотрел на небо, искал глазами дождевые тучи, не находил, удивлялся, кровь капала снова, Менге поднимал красное лицо, удивлялся, кровь капала снова.

Экипаж «Каччхапы» в угрюмом молчании смотрел всадникам вслед.

Мишутка почесывал пришитую кое-как лапу и грозил монголам кулаком. Степашка пел про шарики, ролики, родителей-алкоголиков.

Надо было похоронить Колю. Лопат, конечно, ни у кого не было, вырыть могилу было непросто. Хорошо, что капитан вспомнил, что палуба бронеаэродрома такая же плоская, как и степь вокруг, и сообразил похоронить Колю в трюме.

Гроб несли вдвоем Алеша и запасной шофер Виталик.

За дядей Лешей увязались Хрюша, Степашка и прочие. Они никогда раньше не были в трюме. Впрочем, из экипажа никто никогда не был в трюме, если не считать механиков и машинистов. Зато механики и машинисты крайне редко бывали на свежем воздухе и в последнее время даже обедать стали внизу.

На палубе тем временем капитан, для большего сходства с поверхностью земли, снова выстроил из матросов рощу, которая качалась и свистала птичьим пением. Капитан думал, что Коле приятно было бы если б над его могилкой росли русские деревья и пели птицы. Коле бы, конечно, хотелось, чтоб деревья росли, но ему бы хотелось голландских деревьев, а не русских. Впрочем, капитан хотел как лучше.

– Где же радист? – раздраженно думал капитан. – Почему он не ходит вокруг нас, как вокруг деревьев, ведь ему же так понравилось в прошлый раз как будто оказаться на Родине!

А радист на коленях ходил вокруг своих боевых товарищей, как и в прошлый раз. Только радиста никто не видел, потому что он уменьшился уже настолько, что боялся провалиться в щель между досками. Ужасно болели колени, и хотелось в туалет. Но радист стеснялся отлучиться.

Внизу Алеша с Виталиком не знали, куда нести гроб. Наверх они не торопились, потому что там было холодно, а здесь где-то подбрасывали уголь в топку, и от нее шел жар.

– Вот, смотри, Хрюша, – объяснял Алеша, – вот эта штука называется… Э, неважно, как она называется, а используется она в трюме.

– А как она используется, дядя Леша?

– Ладно, неважно, как она используется. Используется… используется в растопочном хозяйстве. Понятно, Хрюша? Степашка?

– Понятно!.. – важно говорили куклы.

– А вот эта штука…

Цап-Царапыч пел про шарики и ролики.

Запасной шофер Виталик зажег карманный фонарь. Луч света уперся в ржавую стенку. Потом с фонариком что-то случилось, он погас, но Виталик, чертыхнувшись, смог включить его снова. Снова явился круг света, зато теперь в нем можно было увидеть не только внутреннюю поверхность трюма, а страшную рожу с большой бородавкой на носу. Рожа сощурилась и прокричала:

– Что это вы здесь делаете, на электростанции! А ну, документы!

– Ой! – пискнул Степашка, а Хрюша испуганно хрюкнул.

Рожа сердито приближалась к похоронной бригаде, стремительно увеличиваясь в размерах. Виталик не выдержал и запустил в нее фонариком. Фонарик полетел, кувыркаясь, вперед, выхватывая из темноты сплетенные трубы, шланги, пыльную мебель, какие-то железяки, всё крутилось в переменчивом свете, Степашка, дрожа, схватился за Алешину ногу, Хрюша завизжал. Фонарик долетел до стенки трюма и погас с глухим звуком. На мгновение показался свет – фонарь пробил стенку корабля – потом снова стало темно, послышалось шуршание, как будто песок стал сыпаться в пробоину. Рожа зачертыхалась и кинулась, судя по звукам, затыкать дыру, включилась сирена, Алеша с Виталиком бросили гроб с Колей и побежали к выходу. В спину им раздавалось: «Вот я сейчас кого следует позову!» Потолкавшись, люди и звери вылезли по узкой лестнице наверх.

Наверху было тихо, даже странно. Прислушавшись, можно было различить шуршание деревьев и пение дрозда, которого изображал рядовой матрос Гриценко, и кукушки, которую изображал Дэн.

Потом драили палубу. Драили всей командой, даже кок Афанасий, да что там кок Афанасий, даже боцман драил палубу. Через два часа упорного труда палуба стала чище прежнего.

– Чище прежнего – это неправильно. – Решил капитан. – Надо, чтоб была такой же, как раньше. Экипаж! Слушай мою команду! Всем два часа топтаться по палубе.

Матросы послушно стали топтаться по палубе. Топтались, топтались, броуновски сталкивались друг с другом. Алеша сталкивался с Дэном, рядовой Гриценко – с Афанасием, Маша (или Галя) – с боцманом, Хрюша со Степашкой. Интересно было ходить и толкаться – кто кого сильнее толкнет. Упавший вскакивал и бросался в кучу-малу. Играя, развеселились.

– Пора мне, – посреди общего веселья вдруг вздохнула бабушка. – Пора. Ресурс кончается.

– Ну и утречко, – вздохнул капитан. Он вылез из толпы и утер пот со лба. – Что, правда уходишь?

– Правда ухожу.

– Как же мы без тебя?

– Ничего, как-нибудь. Теперь уже все позади, не бойтесь, монголы больше не придут. У меня ресурс кончается. Я не могу больше с вами.

– Она робот! Робот! – кричала одна из соколиц.

– Девочка Роза! – Ощерилась бабушка. – Ну-ка иди сюда!

Соколица спряталась за спину Дэна.

Афанасий жрал телячью котлету и ничего не говорил.

– У меня ресурс кончается, – слабым голосом говорила тетя Валя.

Экипаж в растерянности топтался по палубе. Вспотевшего капитана прихватило свежим ветерком. Он закашлялся.

– Что же делать? – спросил капитан.

– Да ничего не делать. Монголы больше не придут, не бойтесь.

– Откуда тебе знать?

– Ну не придут, точно. Мне срочно надо от вас уходить, ресурс на исходе.

– А что будет, когда он кончится?

– Лучше не спрашивайте. Я и так все сказки путаю уже. Но будет очень страшно. Вы пожалеете, что я осталась. Слишком долго меня не было дома, а там все батарейки. Да и с батарейками… Дожди скоро пойдут.

– Давай мы тебя довезем, ты там подзарядишься, а потом снова к нам? А?

– Ты знаешь, капитан… Я быстрее вас до дому домчусь. Золотые олени прискачут или еще как-нибудь. Вы меня довезите до того места, а там уж я сама. И… и всё! Всё! И не уговаривайте меня! Это бесполезно. Я вам оставлю игрушки!

– Ну, если бесполезно, то… А может, всё-таки?

– Нет.

– Ну… Ну тогда хоть сказку нам расскажи!

– Расскажите… Расскажите… – загудели все-все-все.

– Я бы рассказала, да вы опять плакать будете.

– Не будем! А вы веселую расскажите! И летнюю, а то холодно!

– Веселую? – бабушка задумалась.

Все очень засмущались. Хоть раз, да каждый плакал после какой-нибудь из бабушкиных сказок. Такова уж была волшебная сила искусства.

– Ну ладно, – сказала бабушка. – Слушайте. Построил как-то… Погодите! Только тогда буду рассказывать, если пообещаете, что довезете меня на машине до трех берез. Обещаете?

– Обещаем, обещаем! – зашумели все. – Так кто там и что построил?

– Алеша меня проводить сможет, – разрешила тетя Валя. – Так вот, построил как-то…

28. Как Братец Черепаха напугал Братца Лиса

Построил как-то Братец Кролик себе новый дом – из досок, на каменной кладке. Камин сложил. И к двери хороший запор приладил – чтобы поспокойней было.

А Старый Лис – того лень одолела. Слепил себе дом из снега, водой облил – и то ладно.

Да только зима кончилась, и дом Братца Лиса сначала потек, потом осел, а потом и вовсе развалился. Ну, Лису что делать? Решил он к Братцу Кролику наведаться.

Приходит, смотрит – Кролик у камина греется, газету читает. И так у него тепло, уютно.

– Добрый вечер, Братец Лис, – сказал Кролик.

– Не такой уж он и добрый, Братец Кролик.

– Что же случилось недоброго, Братец Лис?

– Дом у меня развалился, Братец Кролик.

– А-я-яй, – сказал Кролик.

– Пусти, Братец Кролик, одну ночь переночевать. Только одну ночь, Братец Кролик.

Кролик подергал уши, поскреб в затылке, но никакого предлога отказать Старому Лису не придумал.

– Ну ладно уж, Братец Лис, так и быть, ночуй.

Так и остался Старый Лис у Кролика.

А на следующее утро, только Братец Кролик в сад вышел, яблок к завтраку нарвать, Лис сразу дверь – бац! И замок – клинг! Так и заперся. А Кролик снаружи остался. Колотит в дверь, кричит:

– Братец Лис! Братец Лис! Ты зачем дверь закрыл?

– Что-то я не слышу, Братец Кролик. Кричи громче, – отвечает Лис из-за двери.

– Открой дверь, Братец Лис!

– Ох, что-то приболел я, Братец Кролик. Шевельнуться не могу. И на одно ухо оглох, ничего не слышу.

Сел Братец Кролик у обочины, задумался.

Тут мимо Братец Медведь идет.

– Что пригорюнился, Братец Кролик?

Кролику страсть как не хочется говорить, что Братец Лис его перехитрил, а делать нечего.

– Да вот, Братец Медведь, Братец Лис дверь закрыл и меня домой не пускает.

А Медведь на Лиса еще с тех пор зол был, как Братец Лис его в своем орешнике поймал.

– Пойдем, Братец Кролик, – сказал он, – Пойдем, выгоним Лиса из твоего дома.

Кролик подумал, что вряд ли Братец Медведь сможет выгнать Старого Лиса, но пошел за ним, посмотреть. А Медведь уже стучит – бум, бум!

– Братец Лис! Открой дверь, Братец Лис!

А Старый Лис глухо так отвечает:

– Я не Братец Лис! Я Страшное Чучело, вот сейчас как выскочу, как выпрыгну, полетят клочки по закоулочкам!

Испугался Братец Медведь.

– Слушай, Братец Кролик. Я тут вспомнил, что мне срочно надо к матушке Мидоус. А попозже непременно к тебе забегу и выгоню Братца Лиса.

И только его и видели.

Ну Кролик только плечами пожал, пошел и снова сел у обочины.

И так, и этак прикидывает, как Лиса выгнать. Решил прогуляться маленько, на ходу мыслями пораскинуть. Скачет по дороге – скок-поскок! скок-поскок! – и повстречался ему старый Братец Черепаха. То-то они обрадовались! Толковали, толковали, тут Кролик возьми и расскажи, что Старый Лис его домой не пускает. Братец Черепаха, конечно, возмутился.

Поговорили они еще о том, о сем, потом Черепаха и говорит:

– А ведь я, кажется, знаю, как Братца Лиса выкурить.

Подошли они опять к дому, аккуратненько постучались в дверь – тук, тук!

Ну, Братец Лис опять ту же песню завел:

– Я не Братец Лис! Я Страшное Чучело, вот сейчас как выскочу, как выпрыгну, полетят клочки по закоулочкам!

А Черепаха так спокойно его спрашивает, не видал ли Братец Страшное Чучело Лиса?

– Нет, – ответил Лис, – Нет, не видал.

– Ну хорошо, – сказал Черепаха, – если вдруг увидишь, так передай ему, чтобы осторожнее был.

– А чего это Братцу Лису осторожнее быть? – спрашивает Братец Лис.

– Да Братец Медведь узнал, что Братец Лис его обманул, и подкоп роет, грозится Лиса побить.

Так сказал Братец Черепаха, и затопал, зашумел, как будто уходит.

А Братец Кролик шорох поднял, будто подкоп роет, в подпол заскребся, землей зашуршал.

Испугался Старый Лис, дверь распахнул и ну улепетывать во все лопатки.

И с тех пор жил Братец Кролик спокойно, и Лис к нему не захаживал.

29. Последняя глава

Окончательно наступила осень.

Посреди Великой Монгольской Степи стояли три березы.

Наступила осень, и листва с этих трёх берез покрыла всю степь.

Меж тремя березами тёк ручеёк, который потом перерастал в главную монгольскую реку Керулен. Над ручьем стояли тетя Валя, Алеша и заяц Степашка.

– Ну, я пошла, – говорила тетя Валя.

– Смотрите, смотрите, как я прыгаю! – кричал Степашка. Прыг – и перепрыгнул ручей. Прыг – и перепрыгнул.

– Клево ты прыгаешь, – сказал Алеша.

– Ну, я пошла, – настаивала тетя Валя.

– Может, останешься всё-таки? – спросил Алеша.

– Нет. Понимаешь, я уже заржавела вся. Дети не поймут, если тетя Валя будет ржавая.

– Клево я прыгаю? – спросил Степашка и упал в воду. Тетя Валя и Алеша бросились спасать его. Дотронувшись до воды, тетя Валя отскочила.

– Ржавая совсем… Ресурс кончается.

– А просто так остаться? Сказки не рассказывать?

Алеша отряхивал Степашку. Степашка вырывался с улыбкой на морде.

– Ну ты же сам понимаешь. Если я останусь, то всё равно тетей Валей. Да и потом, ресурс кончается… Нет.

Степашка, наконец, вырвался и стал скакать через реку. Лицо его освещала всё та же идиотическая улыбка.

Алеша не знал, что еще сказать. Уход бабушки был делом решенным, он уговаривал ее остаться, потому что больше и сказать было нечего.

– Ну посмотрите же, как я прыгаю! – верещал заяц.

– Клево прыгаешь, – сказал Алеша.

– Ах, склероз мой, – нашлась тетя Валя. – Совсем забыла сказать. Не корми их манной кашей, а то вырастут.

– А чем кормить?

– Ничем можно кормить. Самое главное, манной кашей не кормить, а остальным можно кормить, можно не кормить. Но манной кашей не корми ни за что.

– Хорошо…

– Ну, я пошла…

– Может, останешься?..

Так они и стояли меж трех берез, не двигаясь с места. Нервно курил в своем грузовичке запасной шофер Виталик, Степашка прыгал через ручеек, а Хрюша, Филя, Каркуша и прочие на корабле уже начали скучать по тете Вале и дяде Леше – так долго их не было.