Текст книги "Т-390, или Сентиментальное путешествие по Монголии (СИ)"

Автор книги: Антон Ботев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Антон Ботев
Т-390, или Сентиментальное путешествие по Монголии

 
Подводная лодка в степях Украины
Погибла в неравном воздушном бою.
 

Народное.

Все оделись в свои боевые одежды,

и не знают, куда идти.

Вильям Уайт.

 
Being in a ship is being in a jail,
with the chance of being drowned.
 

Sam Johnson.

Часть 1

1. Мало кому известно, с помощью какого оружия мы в действительности победили Монголию

…а все потому, что в этих пустынных и диких краях невозможно понять, где заканчивается своя территория и начинается вражеская. Во время войны монголы этим пользовались и шныряли на своих мохноногих лошадках по всей степи. Мы не могли ударить по ним атомной бомбой – своим главным оружием, – потому что их отряды были рассеяны по всей стране. Мы владели огромным арсеналом, огромным количеством оружия и всяческой техники, но реально воевали только танками и бронемашинами. Бронепоездами воспользоваться мы не могли потому, что в степи нет развитой сети железных дорог, а самолетами – по причине того, что они имели возможность летать только вблизи специально оборудованных аэродромов. Монгольские аэропланы, между тем, взлетали и садились где угодно на бесконечно гладкой, как степь, степи. Наши же самолеты почему-то все время ломались при посадке. Наверное, чужая земля не хотела принимать нас. Я ведь уже говорила, и доказывала с научной точки зрения, что психология этих существ должна быть извращена и бессмысленна. Жить на столь плоской поверхности могут одни лишь психи. Вспомните ту историю с голландцами. Всё потому, что в Голландии тоже всё плоско. Голландцы потому и не свихнулись, что постоянно строят свои мельницы. Мельница за мельницей, мельница за мельницей, без остановки. Но уже те, которые у моря… Фризы, что ли… В особенности, если гавань защищена от ветров… В общем, по указанным причинам у монголов было преимущество в воздухе, и мы никак не могли их победить. Это преимущество они удерживали даже тогда, когда наши летчики научились садиться прямо на почву. Огромные участки степи были заминированы, и самолёты теперь взрывались при посадке. Мы несли слишком много потерь, и монголы на своих допотопных «Виллисах» по-прежнему доминировали над землей.

Всё изменилось, когда наши военные специалисты придумали бронеаэродромы. Конечно, ничего нового они не изобрели, нового они придумать не могут – многолетняя выправка, муштра убивают всякое воображение, военная косточка вместо мозга, одна извилина – и та от фуражки; но в умении приспосабливать всякие механизмы для своих целей им не откажешь. Вот что они придумали.

«Бронеаэродром представляет собой стандартную бронемашину „Рено-3Т“, оснащенную модифицированным тралом Шульца и компактным переносным аэродромом» – значилось в докладной записке, приготовленной проф. К., изобретателем бронеаэродрома, адресованной комиссии Генштаба. Проще говоря, сказал профессор, утирая пот со лба, это авианосец на колесах.

В комиссии был адмирал, Н. (его имя, как и настоящее имя К., не должно разглашаться ещё по крайней мере 67 лет), допущенный к решению актуальных проблем за счет старых заслуг, другой причины я не вижу, – Монголия настолько сухопутная страна, что сухопутнее стран не бывает. Услыхав знакомое слово «авианосец», Н. оживился, настоял на том, чтобы профессора выслушали до конца, и в дальнейшем приложил все усилия, чтобы изобретение было принято на вооружение. Отдельная история, как ему удалось уговорить скептически настроенных пехотных генералов, однако в конце концов бронеаэродромы были всё-таки внедрены в производство. Надо сказать, заслуженный адмирал не ошибся – в итоге именно с помощью авианосцев на колесах мы и выиграли эту войну. Большинством бронеаэродромов по настоянию адмирала Н. командовали морские офицеры (знаменитый «капитанский призыв», я об этом еще расскажу). Бронеаэродромы могли развивать скорость до 150 км/ч, тральщиками они взрывали все мины в радиусе 50 метров, доставляли самолеты в любое место пустыни, и обеспечивали им взлет и посадку. Монголы лишились своего единственного преимущества, и вскоре война закончилась нашей полной и безоговорочной победой.

2. Вечер

По вечерам в капитанской каюте горел свет. Капитан запрещал зажигать свет после наступления темноты, а у самого-то в каюте горел! Иллюминаторы были плотно прикрыты занавесками, однако тоненький лучик все же пробивался.

В капитанской каюте собирались, помимо самого капитана: Галя, Маша, иногда штурман и радист. Кок Афанасий приносил корабельной элите угощение, и оставался до утра сам. За дверью слышалась музыка, топот неуклюжих ног и женский смех. Матросы поначалу подкрадывались к двери и подслушивали, но, поскольку внутри всегда происходило одно и то же, скоро перестали подкрадываться и подслушивать.

Алеша с механиком Дэном сидели на палубе возле ангара. Дэн курил, а Алеша смотрел на звезды. Он всегда смотрел на звезды, когда девушки запирались вместе с капитаном и коком Афанасием.

– Хорошо бы война закончилась поскорее, – мечтал Алеша. – Я бы остался тогда в этих местах жить.

– Угу, – отвечал Дэн.

– Я, когда сюда ехал, видел…

– Угу, – соглашался Дэн.

Дэн прямо жил в ангаре – единственном строении, находящемся на палубе. Там же ночевали самолеты, Дэн чинил их – заделывал пробоины от пуль, менял износившиеся фанерные части. Для придания самолетам легкости их почти целиком делали из дерева.

– Тебе неинтересно?

– Интересно, интересно. Я так стимулирую тебя продолжать.

– Каузирую.

– Нет, в данном случае стимулирую.

Алеша поморщился, но продолжил:

– У меня, видишь, бессонница. Я сюда еще зимой приехал. Еду, еду в вагоне, все спят вокруг. Я в окошко выглянул – красота, луна светит, передо мной равнина, всё снегом завалено, снег белый, луна тоже белая, и вдалеке огонек светит. И так, понимаешь, проезжаем мимо этой избушки, так хорошо, тепло стало. Мы тут едем, а в избушке мужик с женой сидит, чай пьет, телевизор смотрит. А по телевизору «В гостях у сказки» идет. Ну, не здорово?

– Здорово, конечно…

– А еще, потом, мы остановились в одном месте. Ну, это в Бурятии, потом. В какой-то деревне остановились, стоим, ждем. Тихо, мирно. Дома стоят под снегом, и, представляешь, вижу, как перед какой-то избой монгол танцует. Ну, или бурят. Представляешь? Монгол танцует, а вокруг тихо. С него шапка слетела, а он всё танцует. Так и танцевал, пока не уехали.

– Сюр какой-то, да.

– А то. Вот такие здесь люди. Что-то внутри у них есть, не совсем пусто.

– А я, когда ехал, мимо кладбища проезжал.

– И чего?

– Ничего. Огорожено два гектара, а мертвыми занято пол. Вот и думай, чего.

Из капитанской каюты вышел кок Афанасий с подносом. Увидел огонек сигареты и подошел к Дэну покурить. Алеша спрятался в темноте ангара – Афанасий увидит, что нарушение дисциплины, доложит капитану.

Афанасий был сукой той еще. Наглый, усатый и толстый. Всё время крутился около капитана и летчиц, или, как он придумал, соколиц. Дурацкое название, но прижилось. И девушки смеются, когда их так называют. Алеша никак не мог решиться назвать их «соколицами», как-то стеснялся. А Афанасий спокойно называл. А девушки смеются. Почему-то нашего кока все любят, и летчицы любят, и капитан, и штурман, и водители, и радист, только мы с Дэном его не любим. Ну, еще машинисты, но машинисты никого вообще не любят – сидят в своей рубке и только поесть вылезают. За что его любить-то? Наглый, толстый, усатый.

Алеша заснул.

3. Алеша встречает первого монгола

Что-то было не так.

Что-то нарушило сон Алеши.

Какое-то гудение, непонятно что. Вот что. Алеше снилось, что он играет в шахматы с шофером Колей. Вот он его почти выиграл (Алеша Колю), но Коля взмахнул рукой – и появились тигры. Алеша их всех съел, но за это время Коля почти поставил ему мат.

Алеша снова оттеснил Колины фигуры – Коля вызвал слонов.

Алеша быстро вырыл в земле для слонов ловушки и вернулся к партии. Пока отвоевывал утраченные позиции, слоны упали в ловушки и сломали ноги.

Коля вызвал шмеля. Обычно Коля вызывал пчел, и это был знак Алеше, что пора просыпаться – прилетали девушки, пора было обедать. А в этот раз вызвал шмеля.

От такого вероломства со стороны шофера Алеша растерялся и не знал, просыпаться ему или еще нет. С одной стороны, раз пчел нет, то просыпаться рано, можно попробовать у Коли выиграть – Алеше никогда не удавалось довести партию до конца, Коля каждый раз вызывал пчел. Грех было не воспользоваться таким шансом.

Но, с другой стороны, Алеша был не готов дать отпор шмелю. Он махал руками, но шмель не улетал. Алеша задел своего короля, и тот упал, взорвавшись с ужасным грохотом.

Пришлось проснуться.

Монгольский «Виллис» атаковал «Каччхапу». Галя и Маша на своих «Ту-1001» пытались помешать ему, но, конечно, не могли. Монгол был весь увешан броней. Как индийские слоны в битвах против Александра Македонского.

Девушкам самим надо было следить, чтоб их случайно не расстреляли из боковых пулеметов. Поэтому они атаковали бомбардировщик сзади или снизу.

Бомбардировщик развернулся и пошел на второй заход.

Все уже спрятались в укрытии, кроме Алеши.

Сзади монгольский самолет почтительно сопровождали соколицы и cтрекотали пулеметами, пытаясь найти уязвимые места в его броне.

Ничего не получалось.

Авианосец уходил от бомбардировщика, как раненый заяц от филина. Он набрал сумасшедшую (для бронемашины, конечно) скорость, но бомбардировщик всё равно догонял.

Так же, как орел догонял бы Эсхила, если б Эсхилу пришла вдруг вздорная мысль убежать от орла. Эсхил, как известно, погиб от того, что орел сбросил ему на лысину, приняв ее за камень, черепаху. И тем самым убил обоих – и Эсхила, и черепаху.

Орлы, видно, очень меткие, раз могут с высоты попасть черепахой в относительно маленькую голову греческого трагика. С другой стороны, Эсхил был неподвижной мишенью, он спал на солнышке, а бронеаэродром «Каччхапа» лавировал, пытаясь скрыться от бомбардировщика.

К тому же того орла не жалили пчелы. Может быть, монгольского летчика нервировали крутящиеся на хвосте «Тушки».

«Виллис» догнал корабль и навис над ним своим черным брюхом. Снизу было хорошо видно, как раскрылся средний из трех бомболюков.

На палубу выскочил Дэн и стал стрелять по самолету из берданки.

– Табань! – заорал капитан.

«Каччхапа» резко затормозила, Дэн не устоял на ногах, стукнулся о дверь ангара и чуть не вылетел за борт. Алеша поймал Дэна за руку, а втащить внутрь не хватило сил.

Бомбы разорвались впереди.

Дэн сориентировался, поймал свободной рукой косяк двери и втянулся в ангар.

Монгол разворачивался, чтобы добить неподвижный корабль. Снова набрать скорость «Каччхапа» не успевала.

Как вдруг что-то случилось.

Что-то произошло вдруг такое, похожее на чудо, что резко изменило всю ситуацию.

Дело в том, что монгол совсем забыл про Галю и Машу. А кто-то из них умудрился метким выстрелом попасть в кабину «Виллиса», разбить стекло и ранить пилота. Бомбардировщик, конечно же, потерял управление и начал падать.

Вместе с управлением пилот потерял также и самообладание. Он мог бы, как Ююкин или Гастелло, таранить корабль, а вместо этого решил таранить русские самолеты. Как Талалихин. Галя и Маша разлетелись в стороны, но кто-то не успел: монгол оторвал крыло одного из аэропланов.

Потом все-таки вспомнил, что можно поступить, как Ююкин, и направил самолет к кораблю.

Галя (или Маша) без крыла тоже начала падать. Зато Маша (или Галя) не растерялась и подставила крыло под фюзеляж подруги, чтобы не дать ей уйти в штопор.

Случилось чудо: друг спас жизнь друга.

Рядом с кораблем раздался взрыв. Это «Виллис» упал, не дотянув до «Каччхапы» считанных метров.

А Галя с Машей все равно спускались слишком быстро. Они могли взорваться так же, как и монгольский летчик.

Все растерялись. Все, кроме кока Афанасия, который вскочил в рубку и крикнул: «Полный вперед!» Машина начала набирать ход. Водитель Коля на «ЗИЛе» разогнался тоже, удачно подстроился, принял на кузов фюзеляж раненой «Тушки».

Бронеаэродром и грузовик сблизились, пошли параллельными курсами, Машин самолет удалось посадить.

Галя сделала круг и тоже села.

Все сгрудились вокруг Маши и помогали ей выйти. Маша была ранена, у нее подкашивались ноги. Цвет лица примерно напоминал небо, откуда соколица только что вернулась.

Машина машина была изрядно изрешечена пулями. Галина машина тоже была изрешечена пулями, но поменьше.

– Что стоишь! – заорал на штурмана капитан, – Сматываемся отсюда, быстро!

И нервно закурил.

– Полный вперед! – закричал штурман в машинное отделение, и корабль помчался по степи на север, в направлении тайги. Коля на грузовичке шел в кильватере.

Афанасий, который работал на полторы ставки и по совместительству был доктором, помог Гале дотащить Машу до кубрика.

– Капитан, – сказал Алеша.

– А? Что? – очнулся кэп.

– Разве мы не будем осматривать останки самолета?

– Нет, нет, некогда, в другой раз. Сейчас надо уйти отсюда поскорее, – бросил, не докурив, сигарету и пошел в кубрик проведать девушек.

Дэн безучастно курил.

Афанасий вышел из кубрика и направился в гальюн.

Потом вышел из гальюна и исчез в камбузе.

Только теперь Алеша заметил, что на палубе лежит в натекшей лужице крови и щурится на него недобрым взглядом монгольская голова. Ее, наверно, от монгольского летчика оторвало взрывом.

4. Алеша видит Тетю Валю

Голову назвали Жугдэрдэмидийн Гуррагча.

Вокруг Жугдэрдэмидийна Гуррагчи развернулось целое собрание.

– Надо выкинуть ее, – говорил Алеша. – Мертвая монгольская голова – не к добру.

– Не надо ничего выкидывать, – отвечал запасной шофер Виталик, – привезем в штаб дивизии, похвастаемся. Не каждому удается привезти голову врага.

– Отдайте ее мне, – осмелился сказать радист и вспотел, – я буду ее друзьям показывать.

Все посмотрели на капитана.

– Еще мнения есть? – спросил капитан.

– Можно еще насадить на кол, чтоб монголы видели ее и сразу разбегались, – сказала Галя. Маше было всё еще плохо, и на собрание ее решили не звать: вряд ли от созерцания оторванной головы ей полегчает.

– Алеша нашел голову, пусть он и решает, – предложил Афанасий.

– Это… ладно, давайте так и сделаем… – сказал Алеша.

– Как?

– Как Галя предложила… – Гале показалось, что он покраснел.

– Хорошо, – вздохнул капитан. – В конце концов, Галя у нас сегодня герой, я согласен. Привезем в штаб дивизии, а потом посмотрим, что с ней делать. Может, таксидермисту отдадим.

Рядовой Гриценко разместил голову на шесте. Остальные наблюдали, как ловко он управляется. Посмотрели на голову и разошлись. Последним ушел радист.

– Может, у нас скоро весь корабль будет такими штуками увешан, – сказал он.

– Типун тебе на язык! – крикнул из ангара Дэн.

Бронеаэродром ехал, а на палубе сидел Алеша и смотрел на волнующееся море травы. Довольно скоро миновали ровное пространство, вошли в лесостепь. Появились одинокие деревца. Здесь уже жили русские, и время от времени корабль проезжал мимо деревенек, будто утонувших в степи. Лесов было всё больше, скоро уже легко стало скрыться от возможных разведчиков неприятеля. Авианосец замедлил ход и теперь плавно проезжал мимо опустевших поселений.

Радист в рубке выстукивал сообщение в центр.

Дэн приделывал к самолету новое фанерное крыло, и часто выходил покурить, подышать свежим воздухом.

Справа по борту появилась усадьба. Лесной островок был обнесен оградой. Внутри ограды какая-то бабка играла с двумя внуками. Лицо ее было смутно знакомо Алеше, он спросил:

– Видел бабку?

– Видел, – ответил Дэн.

– Я ее где-то раньше видел… Только не помню, где…

– Знакомое какое-то лицо.

– Не знаю, не знаю…

Дэн ушел в ангар.

По правому же борту появилась другая усадьба – точь-в-точь первая. Только детей там было больше, и слышались голоса воспитательниц: «Ваня, не ходи туда! Ты хочешь, чтоб тебе оторвало ногу, как Оле? Чингиз, брось палку! Дети, на обед!»

– Дэн!

– Что?

– Мы обедать-то будем?

– Не знаю, спроси у Афанасия.

Вдалеке грохнуло. Подул ветер.

– Дэн!

– Что?

– Я вспомнил!

– Ну?

– Это моя бабка. Тетя Валя. Помнишь, была такая передача, «В гостях у сказки»?

– Ну.

– Моя бабка там ведущей работала. Хорошие деньги по тем временам платили.

– Угу.

– Тебе неинтересно, что ли?

– Очень интересно. Только мне некогда, извини, надо работать.

Алеша пошел обедать. За едой он был странно задумчив и молчалив. Рядовой Гриценко кинул в него хлебом, но Алеша не стал делать из ложки катапульту, чтобы выстрелить в Гриценко супом. Гриценко удивился.

– Что с тобой, Алеша?

– Рядовой Гриценко, тебе нравятся сказки?

– Что я, маленький, что ли, сказки слушать? – возмутился Гриценко.

– Мне нравятся, – сказал маленький радист и покраснел.

– И мне, – подключился второй шофер Виталик.

– И мне, – сказал шофер Коля.

– И мне, – какой-то вылезший из трюма кочегар, похожий на крота с большой бородавкой на носу.

– И мне, – сказала проходившая мимо Галя. – Алеша, расскажи сказку, а?

– Хорошо, вечером расскажу, перед отбоем, – смутился Алеша и скомкано вышел из кают-компании.

Посмотрел на монгольскую голову. Подошел к ангару.

– Дэн!

– Ну чего тебе?

– Ты по сказкам не соскучился?

– Соскучился, соскучился…

– Давай ее на корабль возьмем? Будет нам сказки рассказывать.

– Кого?

– Да тетю Валю…

– Некогда мне, сказал.

– Ну давай! Она сказочница профессиональная.

– А капитан?

– Капитан только за будет. Ему, думаешь, интересно всё время взаперти с Афанасием сидеть?

– С Афанасием неинтересно. С девушками интересно.

– А им? Ты бы стал сидеть взаперти с капитаном и Афанасием?

– Нет, не стал бы.

– Ну вот видишь! И им неинтересно. Маша только что сказала, что хочет сказки послушать. И Виталик, и радист. И Коля.

Дэн молчал.

– Дэн?

– Ну чего?

– Давай возьмем?

– Отстань от меня, не видишь, работаю?

Слева проплыла заброшенная деревня. От одной избы осталась только обгорелая труба. На самой верхушке сидел петух и траурно кукарекал.

Алеша прислонился спиной к ангару. Вышел Дэн, встал рядом, закурил. Алеша смотрел на Жугдэрдэмидийна Гуррагчу. Жугдэрдэмидийн Гуррагча смотрел на Алешу и улыбался.

5. Ночь

Посреди Великой Монгольской Степи стояли три березы.

Настала ночь, и тень от них покрыла всю степь. Стало темно.

В капитанской каюте вновь зажегся свет. Кок Афанасий приготовил праздничный ужин на четверых.

Дэн всё еще возился в ангаре. Алеша лежал в кубрике с открытыми глазами. Перед сном думалось о женщинах. О том, как они проводят там время, капитан, кок Афанасий, Галя и Маша. В капитанской каюте.

– Алеша! – услышал он громкий шепот.

– Что? – спросил мысленно Алеша.

– Алеша! Одевайся и выходи!

– Лень… Спать охота, – подумал Алеша.

– Алеша!

Алеша повернулся на другой бок.

– Ну Алеша! К бабке-то полетим?

– Погоди! – крикнул Алеша в темноту, быстро облачился и выскочил на палубу.

Дул ветерок, было довольно свежо.

– По подъему бы так одевался, – ухмыльнулся Дэн. – Ну что, полетели?

– Передумал?

– Полетели, а то обратно передумаю!

– Всё-всё, я готов. Пошли.

– Погоди!

– Чего?

– Давай еще Жугдэрдэмидийна Гуррагчу с собой возьмем.

– Зачем?

– Ну, вдруг нам монголы встретятся. Мы их напугаем.

– Так мы скорее бабушку напугаем, чем монголов. И потом, вдруг, пока нас нет, монголы нападут на корабль? А у них Жугдэрдэмидийна Гуррагчи нет. Тяжко им тогда. Нет, здесь он нужнее.

– Да, ты прав, – вздохнул Дэн. – Жалко. Ну, пошли.

– Погоди!

– Чего?

– Надо им записку оставить, волноваться будут.

Алеша написал на куске картона: «МЫ УЛЕТЕЛИ ЗА ТЕТЕЙ ВАЛЕЙ СКОРО БУДЕМ, НЕ ВОЛНУЙТЕСЬ. АЛЕША И ДЭН», приколотил листок к двери ангара и сел в самолет Галины.

Дэн несколько раз газанул, проверяя подачу топлива.

Они вывели самолеты из ангара. Шины тихо прошуршали по взлетной полосе, и две желто-черные «Тушки» взлетели с палубы и исчезли в темноте. Капитан, Афанасий и девушки почувствовали вибрацию потолка, но не обратили внимания.

Идущий в кильватере грузовик дал долгий гудок.

Налетевший порыв ветра сорвал Алешину записку и понес за корму.

А шофер Коля решил сбежать.

– Ну что, такое, в самом деле, – думал шофер Коля, – не ценят меня здесь. Подамся к монголам. Кто Машу с Галей спас? Кто подставил свой грузовик под бренные самолетные корпуса? Коля спас! А где благодарность? Благодарность где? Голову нашли – почему стали спрашивать у Алеши и Гали, а не у меня? «Галя у нас сегодня геро-ой…» – передразнил он капитана. Уж я бы нашел, что с ней делать, – Коля с ненавистью посмотрел на корабль. – Даже на собрание не позвали. Или уж хотя бы двойной паек сегодня дали, раз уж помог спасти соколиц. В следующий раз ведь не буду. Вот она, людская благодарность!

Коля тренировал свою речь перед капитаном.

– И еще. Между прочим, кто машину ремонтировать будет? Ну ладно, Дэну некогда, он всё время самолеты ремонтирует, я понимаю, что самолеты первым делом, а потом уж все остальное. Но вы тут допрыгаетесь, у меня машина сломается, и останетесь у разбитого корыта. Что тогда делать будете?

Коля имел привычку проговаривать спор за себя и за оппонента.

– Что делать, что делать, – сказал он за капитана. – Оставим тебя одного посреди степи, вот что делать будем. Не нужны нам такие, которые свою машину в порядке содержать не могут!

– Ах, не нужны? Ну, тогда я от вас и уйду!

– Ну и уходи.

– Ну и уйду.

– Ну и уходи.

– Я ведь серьезно, – медленно произнес Коля.

– Вали-вали, – сказал капитан. – Видали мы таких.

Колины глаза наполнились слезами.

– Ей-богу, уйду, – сказал он.

– Что ж не идешь? – спросил капитан, – ведь обещал!

– Ну и ну вас к черту! – заорал шофер Коля.

– Что случилось? – проснулся запасной шофер Виталик.

– Спи давай! – огрызнулся Коля. – У тебя смена через два часа.

– Хорошо, хорошо. Сплю.

– Вот и спи. – Начал успокаиваться Коля. Конечно, он, как гордый человек, должен был уйти после такого. Вот дождусь первой же дороги, – решил Коля, – и сверну. Сверну обязательно, поеду по дороге, докуда-нибудь точно доеду. Дорога – она как река, впадает в какую-нибудь другую дорогу, а та еще в одну. Вдоль дороги города стоят, и вдоль реки тоже. Если к монголам попаду, попрошу политического убежища, потом в Голландию переберусь. Если к нашим, скажу, что потерялся, попрошу о переводе в другую часть. А то и в Голландию сбегу.

От принятого решения Коля успокоился и начал напевать:

– Эх, путь-дорожка фронтовая, не страшна нам бомбежка любая, а помирать нам рановато, есть у нас еще дома дела!

Впереди трал взорвал мину. Коля сразу петь перестал и сказал вслух:

– О минах-то я и не подумал.

– Как быть с минами? – заволновался он. – Монголы ведь наверняка понаставили их на дорогах. Если я поеду по дороге, я обязательно подорвусь на мине. И никакой Голландии мне не будет? Ясное дело, тогда придется ехать по бездорожью. Но ведь монголы могли предусмотреть и это. Они хитрые, подумали, что. И тогда я подорвусь на мине в чистом поле. Значит, надо ехать по дороге.

Но и по дороге ехать опасно.

Понятно, что я не могу подорваться и в чистом поле, и на дороге. Я подорвусь только на одном из этих мест. Но как понять, в каком именно? Монголы ведь могли поставить мину где угодно.

Тогда что же? Не ехать? Выходит, так. Но как я могу не ехать после такого оскорбления? Маша меня совсем не будет считать за мужчину.

Коля в раздумье положил голову на баранку. Клаксон взревел.

– Эй! Ты что! – растолкал Колю запасной шофер Виталик. – Спишь, что ли? Иди-ка спать, а то еще с курса собьемся.

– Да, мне все приснилось, наверное, – спасительно решил Коля и полез в спальник.

Ветер принес с корабля какую-то бумажку и налепил на стекло. Виталик включил дворники.