Текст книги "Русь: от славянского расселения до Московского царства"

Автор книги: Антон Горский

Антон Анатольевич Горский
РУСЬ
От славянского расселения до Московского царства

Введение

 
Высока ли высота поднебесная,
Глубока глубота акиян-море,
Широко раздолье по всей земли,
Глубоки омоты Непровския,
Чуден крест Леванидовской,
Долги плеса Чевылецкия,
Высокия горы Сорочинския,
Темны леса Брынския,
Черны грязи Смоленския,
А и быстрыяреки Понизовския…
 

Из Сборника Кирши Данилова

Русь в наши дни – поэтическое название России. В средневековье же так именовались одновременно государство и народ восточных славян. Предлагаемая книга охватывает период от расселения славян по Восточной Европе в VI–VIII вв. до возникновения Российского царства в середине XVI столетия. Нижняя грань обусловлена тем, что Русь (независимо от происхождения самого термина) складывалась как в основе славянское по этнической природе государство, а Русью в этническом смысле именовались вплоть до позднего средневековья все восточные славяне (предки современных русских, украинцев и белорусов). Верхний рубеж – это, во-первых, время, когда в качестве обозначения государства, сложившегося на части территории древнерусских земель, начинает все более распространяться, постепенно вытесняя термин «Русь», название Россия (восходит к греческой передаче названия Руси-государства как Ρωσία); во-вторых, с середины XVI в. Русское государство обретает новый статус – царства (т. е. империи).

Изложение в книге построено на сочетании хронологического и проблемного принципов. Внутри каждого выделенного исторического периода рассматривается несколько проблем. Проблемы эти разномасштабны; различается и характер подачи материала: там, где автор основывается на своих прежде опубликованных работах, изложение более сжато, где приводятся результаты новейших изысканий – более подробно.

Как известно, в истории средневековой Руси существует множество спорных вопросов, порождающих дискуссии в историографии. Тому есть объективные предпосылки. Во-первых, от этой эпохи сохранилось относительно мало источников (чем дальше в глубь веков, тем этот фактор нехватки данных ощущается острее). Во-вторых, еще в «донаучную» эпоху историописания, в XV–XVII вв., сложилось немало представлений о более раннем периоде, по тем или иным причинам искажающих действительное положение дел, и в ряде случаев такие представления были некритически восприняты позднейшей историографией. В-третьих, уже в XVIII–XX вв. в исторической науке сформировался ряд представлений, которые при тщательном анализе источников оказываются «построенными на песке», но такие представления нередко закреплялись научной традицией. [1]1
  Например, если читатель-неспециалист (да и специалист, не занимавшийся специально соответствующей проблематикой) прочтет такие суждения, как: «поляне, древляне, кривичи, вятичи и другие восточнославянские общности, названные в “Повести временных лет”, были племенами»; «во второй половине XII века центр Руси перемещается из Киева во Владимиро-Суздальское княжество»; «в 1380 г. Дмитрий Донской, одержав победу в Куликовской битве, сверг ордынское иго, но 2 года спустя хан Тохтамыш, разорив Москву, его восстановил»; «ордынское иго было свергнуто в результате “стояния на Угре” в 1480 г.», – они покажутся ему аксиомами, общеизвестными истинами, не требующими доказательств. Между тем ни одно из приведенных утверждений исторической действительности не соответствует.


[Закрыть]О спорных проблемах и пойдет в основном речь. [2]2
  Имеются в виду, разумеется, реальные, порожденные объективным процессом развития знаний проблемы, а не «псевдопроблемы», нередко поднимаемые в дилетантских сочинениях (вроде т. н. «новой хронологии» и т. п.). Такого рода писания, для людей неосведомленных могущие выглядеть завлекательно (что психологически вполне естественно – ведь они якобы открывают некие тайны, опровергают стереотипы), на самом деле порождены «полузнанием», исходя из которого авторы этих сочинений «видят проблему» там, где для специалиста, обладающего всей доступной науке информацией, ее не существует. Но история средневековой Руси не нуждается в выдуманных невеждами проблемах: в ней более чем достаточно проблем реальных (и куда более интересных, чем мифические).


[Закрыть]Главным образом это будут вопросы политической истории, в меньшей мере социально-экономической и истории культуры. Один из принципов изложения – стремление по возможности представить историю Руси в терминах изучаемой эпохи ^{1} .

Часть I
НАЧАЛО РУСИ

Уже нам некамо ся дети, волею и неволею стати противу; да не посрамим земле Руские, но ляжем костьми, мертвыи бо срама не имам. Аще ли побегнем, срам имам. Не имам убежати, но станем крепко, аз же пред вами поиду: аще моя глава ляжет, то промыслите собою.

Речь князя Святослава Игоревича перед решающей битвой с византийцами (по «Повести временных лет»)

Погибнет слава, которая шествовала за русским войском. если мы теперь позорно отступим… Итак, проникнемся мужеством. и будем крепко биться за свою жизнь. Не пристало нам возвращаться на родину. спасаясь бегством; мы должны либо победить и остаться в живых, либо умереть со славой, совершив подвиги, достойные доблестных мужей.

Та же речь в изложении византийского хрониста Льва Диакона

Очерк 1
«Племена» или «славинии»? Славянское общество в догосударственный период

Славяне под своим именем появляются в письменных источниках в VI в. Концом V – началом VI в. датируются первые достоверно славянские археологические памятники. Они представлены т. н. пражско-корчакской и пеньковской культурами. Памятники типа Прага-Корчак распространяются в VI–VII вв. от Эльбы на западе до Днепра на востоке (с северной границей примерно по 52-й – 53-й параллелям), в Верхнем Поднестровье, Нижнем Подунавье. Ареал памятников пеньковского типа – от Прута и низовьев Дуная до левобережья среднего Днепра. [3]3
  См.: Седов В. В. Происхождение и ранняя история славян. М., 1979. С. 101–133.


[Закрыть]

Пражско-корчакская и пеньковская культуры соответствуют раннему этапу т. н. «Расселения славян», явившего собой завершающий этап «Великого переселения народов» – грандиозного миграционного движения, охватившего европейский континент в 1-м тыс. н. э. и перекроившего его этническую и политическую карты. Расположение исходного ареала, из которого началось славянское Расселение, является предметом спора. В настоящее время можно выделить две группы точек зрения (внутри каждой из которых имеются свои модификации). [4]4
  Обзоры мнений о «прародине» славян и местах их обитания до сер. 1-го тыс. н. э. см.: Goehrke C. Fruhzeit des Ostslaventums. Darmstadt, 1992. S. 48-102; Славяне и их соседи в конце I тысячелетия до н. э. – первой половине I тысячелетия н. э. М., 1993. С. 5–12; Седов В. В. Славяне в древности. М., 1994. С. 5–59.


[Закрыть]1. Славяне в 1-й половине 1-го тыс. н. э. занимали территорию от Среднего Повисленья до Среднего Поднепровья (включая верховья Днестра), с ними в той или иной степени связаны памятники пшеворской, черняховской и киевской археологических культур. 2. Славяне обитали в 1-й половине 1-го тыс. н. э. в регионе, ограниченном на севере Западной Двиной и верховьями Днепра, на востоке – Десной, на юге – Припятью и на западе – Неманом и Западным Бугом.

В источниках середины VI в. славяне выступают главным образом под двумя именами – словене (Σκλαβηνοί, Sclaveni) и анты(’Άνται, Antes). [5]5
  См.: Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. 1 (I–VI вв.). М., 1991. Σκλαβηνοί обычно передается как «склавины» или «славяне». И то, и другое не вполне точно: первый вариант, формально передающий греческую транскрипцию, может создать у читателя-неспециалиста представление о существовании особого этнонима «склавины», отличного от названия «славяне»; второй вариант передает этноним так, как он звучит в современном русском языке. Раннесредневековые славянские памятники фиксируют общеславянское самоназвание в форме словѣне; поэтому в случаях, когда речь идет не о славянах в научном смысле этого термина, а о том, какой этноним передавали средствами своих языков греко-и латиноязычные авторы, точнее использовать название «словене».


[Закрыть]По-видимому, справедливо мнение, что сло-венами византийские авторы обозначают группировку, представленную пражско-корчакской культурой, а антами – носителей пеньковской культуры. [6]6
  Седов В. В. Происхождение… С. 117–118, 124–125.


[Закрыть]

В течение VI–IX вв. славяне заселили весь Балканский полуостров, лесную зону Восточной Европы до Финского залива на севере, Немана и среднего течения Западной Двины на западе, верховьев Волги, Оки и Дона на востоке, нижнее и среднее Подунавье, междуречье Одера и Эльбы, южное побережье Балтийского моря от Ютландского полуострова до междуречья Одера и Вислы.

Славянские догосударственные общности, названия которых появляются в источниках начиная с VII в., принято именовать «племенами» (хотя в самих источниках слово «племя» к ним не применяется). В силу того, что в ряде славянских регионов (Полабье, Балканы) четко фиксируется двухступенчатая этнополитическая структура – небольшие образования входят в состав более крупных – для обозначения последних употребляется термин «союзы племен». Когда возникли эти образования, существовали ли они до Расселения, в т. н. «праславянский» период? Рассмотрение этого вопроса затруднено тем, что ранее VII в. наименования отдельных славянских группировок в источниках не называются (упоминаемые в VI в. словене и анты явно являлись крупными группировками, включавшими в себя ряд общностей, разделенных большими расстояниями). Однако наблюдения за славянскими раннесредневековыми этнонимами, т. н. «племенными названиями» (их донесено источниками около сотни), позволяют сделать определенные выводы в отношении преемственности праславянской и «пострасселенческой» этнополитических структур. [7]7
  Подробно см.: Буданова В. П., Горский А. А., Ермолова И. Е. Великое переселение народов: этнополитические и социальные аспекты. М., 1999. С. 160–177.


[Закрыть]

Выяснилось, что из названий, этимология которых может считаться установленной (57 % всех видов этнонимов), почти 80 % составляют наименования, происходящие от местности обитания (от гидронимов, особенностей ландшафта или старого, дославянского названия местности). Среди этнонимов со спорной этимологией некоторые также, скорее всего, имеют топонимическое происхождение. С их учетом доля названий этого типа превышает половину от всех наименований. При этом большая часть известных этнонимов (78 %) относится к территориям, колонизованным славянами только в VI–VII вв. (Полабье, Балканы, Среднее Подунавье, лесная зона Восточной Европы). Очевидно, что этнонимы типа «по местности обитания» на колонизуемой территории являются новыми названиями, которые могли появиться только при заселении территории, т. е. не ранее VI–VII вв. Таким образом, около половины известных нам названий славянских догосударственных общностей в праславянскую эпоху, до Расселения, бесспорно не существовали.

Может быть, среди славянских этнонимов присутствуют названия разных типов общностей: с одной стороны, древних племен («нетопонимические» этнонимы), с другой – чисто территориальных, новых образований («топонимические» названия)? В этом случае количество названий «по местности обитания» должно было бы увеличиваться в более позднее время и быть минимальным в раннюю эпоху (вскоре после Расселения). Но если взять наименования славянских общностей, встречающиеся только в источниках старше X в., картина их распределения по типам оказывается такой же, как и при учете всех «догосударственных» этнонимов: из 21 надежно этимологизируемого названия от местности обитания происходят 15 (71,3 %).

Практически совпадает соотношение типов этнонимов даже в разновременных источниках, содержащих их перечень. Так, в «Чудесах св. Димитрия Солунского» (VII в.) названия «по местности обитания» составляют 75 % (3 из 4) от числа надежно этимологизируемых и 42,3 % (3 из 7) от числа всех; [8]8
  Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. 2 (VII–IX вв.). М., 1995. С. 124–125, 144–145, 150–151, 154–157, 164–165, 172–173.


[Закрыть]в «Баварском географе» (2-я половина IX в.) соответственно 81,8 % (9 из 11) и 39,5 % (9 из 23), [9]9
  Назаренко А. В. Немецкие латиноязычные источники IX–XI веков. М., 1993. С. 13–15.


[Закрыть]в «De administrando imperio» Константина Багрянородного (середина Х в.) – 100 % (8 из 8) и 47,1 % (8 из 17), [10]10
  Константин Багрянородный. Об управлении империей. М., 1989. С. 44–45, 50–53, 110–117, 130–133, 156–157, 166–169, 220–223.


[Закрыть]в «Повести временных лет» (начало XII в.) 76,9 % (10 из 13) и 40 % (10 из 25). [11]11
  ПСРЛ. Т. 1. М., 1962. Стб. 6, 10–14, 84.


[Закрыть]

Отсутствие различий в соотношении типов славянских догосударственных этнонимов на протяжении VII–XII вв. не дает, таким образом, оснований думать, что только «топонимические» названия были новыми, появившимися после Расселения, а для названий иных типов следует предполагать древнее, праславянское происхождение. Очевидно, и среди последних было немало этнонимов, возникших в эпоху Расселения, просто мы не имеем возможности определить это с точностью, как в случае с «топонимическими» названиями в регионах колонизации.

Для «племен» в традиционном смысле этого понятия, т. е. образований, члены которых связаны общностью происхождения, кровнородственными связями, свойственна устойчивость этнонима – одного из главных индикаторов этнической самоидентификации. Признание того, что в ходе расселения в славянском обществе произошла смена большей части этнонимов, ведет к заключению, что под новыми названиями скрывались новообразования, возникшие вследствие перемешения в ходе миграций племенных групп и являвшиеся в большей степени территориально-политическими, а не этническими общностями. Следовательно, этнополитическая структура раннесредневековых славян не может быть признана племенной в собственном смысле этого понятия. Племенной, очевидно, была структура праславянского общества. [12]12
  Некоторые из названий праславянских племен, видимо, уцелели в эпоху миграций. В разных частях славянского мира раннего средневековья фиксируются три этнонима – хорваты, сербы и дулебы. Хорваты известны в Восточном Прикарпатье, на северо-западе Балканского полуострова, в Чехии; сербы – в междуречье Эльбы и Заале, а также на Балканах; дулебы – на Западном Буге, в Чехии, Паннонии. Почти все названия славянских общностей имели суффиксы-ан/-ян (поляне, древляне, мораване и т. п.) или-ич (дреговичи, вятичи, лютичи и т. п.). Перечисленные же этнонимы – бессуффиксные. Очевидно, это и есть названия «старых» племен, распавшихся в VI–VII вв. «Осколки» таких племен, расселившиеся в различных регионах, сохранили в своих наименованиях память о прежнем племенном устройстве.


[Закрыть]В результате Расселения VI–VIII вв. она была разрушена и сформировались новые общности, носившие уже в основе не кровнородственный, а территориально-политический характер. Называть их «племенами» или «союзами племен» неверно фактически.

В 1986 г. автор этих строк предложил использовать для обозначения небольших славянских территориально-политических общностей, имевших свои самоназвания, термин «племенные княжества» (распространенный в историографии, но не в качестве замены термина «племя», а скорее параллельно с ним), а для обозначения их объединений – «союзы племенных княжеств». [13]13
  Горский А. А. Феодализация на Руси: основное содержание процесса // ВИ. 1986. № 8. С 82–83.


[Закрыть]Подобная терминология, однако, не вполне удобна в употреблении, поскольку состоит из 2–3 слов, и следует поискать иные термины. У самих раннесредневековых славян особого термина для обозначения догосударственных территориально-политических общностей не было. [14]14
  Они именовались названиями, образованными от этнонимов – «Дерева» (т. е. земля древлян), «Вятичи», «Дреговичи» и т. д. [см.: Горский А. А. Русь в конце Х – начале XII века: территориально-политическая структура («земли» и «волости») // ОИ. 1992. № 4. С. 159. (Прим. 11); употребление в «Повести временных лет» по отношению к догосударственным общностям слова «земля» является нововведением летописца начала XII столетия, прилагавшего к ним термин, обозначавший в его эпоху независимые государства].


[Закрыть]Но в византийских источниках они именовались «Славиниями» (Σκλαβηνία, Σκλαβυνία). [15]15
  См. об этом термине: Литаврин Г. Г. Славинии VII–IX вв. – социально-политические организации славян // Этногенез народов Балкан и Северного Причерноморья. М., 1984. В основном он употреблялся по отношению к южнославянским общностям, но Константин Багрянородный именует «Славиниями» и восточнославянские объединения – древлян, северян, дреговичей, кривичей, а также славянские общности, соседствовавшие с Франкским государством в IX в. (Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 44–45, 50–51,107–109).


[Закрыть]Можно отдать предпочтение этому термину, а определения «племенное княжество» и «союз племенных княжеств» употреблять только тогда, когда надо специально подчеркнуть, какой из двух типов Славиний – небольшие догосударственные общности или их объединения – имеется в виду. Продолжение же использования понятия «племя» будет затемнять картину, поскольку этнополитическая структура раннесредневекового славянства была хотя еще и догосударственной, но уже постплеменной, являла собой переходный этап от племенного строя к государственному, и формирование славянских государств происходило на основе именно этой переходной этнополитической структуры (а не непосредственно из племенной, как это часто подразумевается в историографии).

В этом свете проясняется и проблема т. н. «племенной знати». Положение о существовании у славян в период до образования государств такой социальной группы является общим местом в историографии. Действительно, сомнения здесь вроде бы неуместны, поскольку подобного рода категория, в которую включают племенных вождей, племенных и родовых старейшин, языческих жрецов, – явление общеисторическое. Она хорошо изучена на материалах народов, сохранивших архаичный общественный строй до XIX–XX вв. Достаточно документировано существование племенной знати и у европейских народов: древних греков и римлян, германцев эпохи Цезаря и Тацита. Поэтому представляется очевидным: не быть данной категории у славян просто не могло. Признание же ее наличия, казалось бы, естественно ведет и к очерчиванию верхней хронологической границы существования племенной знати – вплоть до образования славянских раннесредневековых государств. И источники не дают оснований усомниться в существовании в славянских догосударственных общностях предводителей-князей и жреческой прослойки. Но когда дело доходит до «племенных старейшин», категории, без которой, собственно говоря, невозможно вести речь о видной роли племенной знати (поскольку князь может быть окружен служилой знатью, связанной не с родоплеменными структурами, а отношениями личной верности со своим предводителем, а языческое жречество способно существовать и в государстве), возникают сложности.

Племенную старшину восточных славян долгое время видели в упоминаемых в русском Начальном летописании «старцах» и «старейшинах». Но анализ употребления этих терминов в древнерусской письменности в целом показал, что они являются книжными и не несут информации о реальных общественных категориях. [16]16
  Завадская С. В. О «старцах градских» и «старцах людских» в Древней Руси // Восточная Европа в древности и средневековье. М., 1978; Она же. К вопросу о «старейшинах» в древнерусских источниках X–XIII вв. // ДГ. 1987 год. М., 1989.


[Закрыть]Остаются только упоминания о «лучших» и «нарочитых» «мужах» у древлян в середине Х в. Но из контекста рассказа о мести Ольги древлянам [17]17
  ПСРЛ. Т. 1. Стб. 55–57.


[Закрыть](который сам по себе несет легендарные черты и записан через много десятилетий после описываемых событий) неясно, имеются в виду племенные старейшины или члены княжеской дружины (т. е. представители уже новой, служилой знати). Что касается этой последней, то ее наличие в восточнославянском обществе в период формирования Киевской Руси (IX–X вв.) и ведущая роль в процессе государство-образования прослеживаются вполне отчетливо. [18]18
  Подробно о роли дружины на Руси см. в Части II (Очерк 1).


[Закрыть]

Может быть, отсутствие надежных свидетельств о племенных старейшинах у восточных славян связано с тем, что древнерусские летописные памятники созданы в конце XI – начале XII в., когда память об этой категории уже стерлась? Но данные по другим регионам, содержащиеся в источниках, синхронных времени формирования славянских государств, тоже не фиксируют племенной старшины.

О характере знати в период складывания Польского государства известно из «Записки» Ибрагима ибн Якуба (60-е гг. Х в.): эта знать представлена тремя тысячами «воинов в панцирях», на содержание которых идут собираемые князем Мешко I налоги; [19]19
  Pomniki dziejowe Polski. Seria II. Krakow, 1946. T. I. S. 50.


[Закрыть]речь идет о дружине князя.

Наиболее ранний чешский памятник – древнейшая редакция Жития св. Вячеслава (2-я половина Х в., описывает события 20-х гг. Х в.) – упоминает «мужей» князей Вячеслава и Болеслава, «мужи» Вячеслава именуются также «другами» (т. е. членами «дружины») князя. [20]20
  Сказания о начале Чешского государства в древнерусской письменности. М., 1970. С. 37–38.


[Закрыть]Имеется в виду несомненно служилая знать. Она же, очевидно, подразумевается в упоминании Фульдскими анналами под 845 г. homines («людей») чешских князей. [21]21
  Magnae Moraviae fontes historici. T. I. Brno, 1966. P. 89.


[Закрыть]

«Житие Мефодия» при описании событий в Моравии 2-й половины IX в. упоминает термин «друг» (т. е. опять-таки связанный с понятием «дружина»): им обозначен «советник» князя Святополка [22]22
  Успенский сборник XII–XIII вв. М., 1971. С. 196.


[Закрыть]Латиноязычные источники того же периода именуют моравскую знать терминами optimates («лучшие»), fideles («верные», три известия) князя, nobiles viri fideles («благородные мужи верные») князя, proceres («первые»), populus («люди») князя; [23]23
  Magnae Moraviae fontes Historici. T. I. P. 98, 126; T. III. Brno, 1969. P. 200–201, 218; Schwarzmajer H. Ein Brief des Markgrafen Aribo an Konig Arnulf uber der Verhaltnisse in Mahren // Fruhmittelalterliche Studien. Bd. 6.B., 122972. S. 57, 62.


[Закрыть]преобладают термины, явно указывающие на ее служилый характер.

Однако в одном из источников, связанных с Моравией, – «Законе Судном людем» краткой редакции – упоминаются «жупаны» [24]24
  Закон Судный людем краткой редакции. М., 1961. С. 105, 108.


[Закрыть]Первоначальное значение этого термина, встречающегося в раннее средневековье также в Хорватии, Сербии, Болгарии и у славян Среднего Подунавья, по мнению большинства исследователей, [25]25
  Историографию см.: Prohaska V. Zupa a zupan // Slavia antiqua. T. XV. Warszawa – Poznan, 1968; Грачев В. П. Сербская государственность в X–XIV вв. (Критика теории жупной организации). М., 1972. С. 19–72.


[Закрыть]– родовой или племенной старейшина. [26]26
  Высказывались, впрочем, и сомнения на этот счет: Kostrencic M. Nacrt historije hrvatska drzave i hrvatskog prava. Zagreb, 1956. S. 138; Wasilewski T. Les zupy et les zupanie des slaves meriodionaux et leur place dans l'organisation des etats medievaux // I Miedzynarodowe Kongres archeologii slowianskiej. T. III. Wroclaw – Warszawa – Krakow, 1970; Malingoudis Ph. Die Institution des Zupans als Problem der fruhslawischen Geschichte // Cyrillomethodianum. Thessalonique, 1972–1973.


[Закрыть]Главной основой для такой точки зрения служило упоминание Константином Багрянородным у славян северо-запада Балканского полуострова ζουπανοί γέροντες, обычно переводимых как «старцы-жупаны». [27]27
  Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 112–113.


[Закрыть]Но анализ употребления в сочинении Константина, с одной стороны, термина γέροντες, а с другой – славянской социально-политической терминологии показал, что здесь имеет место, скорее всего, попытка передачи славянского термина «жупаны старейшие» (в смысле «главные») – γέροντες в данном случае не существительное («старцы»), а прилагательное («старейшие»). Данное известие может, следовательно, рассматриваться как свидетельство дифференциации среди жупанов, но не способно служить основанием для мнения о жупане как племенном старейшине. Рассмотрение же всех ранних (до середины Х в.) известий о славянских (болгарские жупаны IX в. – тюрки-протоболгары) жупанах позволяет полагать, что этот термин мог иметь два значения: 1) глава небольшой этнополитической общности, не имевший княжеского титула (Сербия, Среднее Подунавье); 2) представитель верхушки княжеской дружины (Хорватия, Моравия; в одном из вариантов «Закона Судного людем» жупаны прямо отождествлялись с «другами» – дружинниками). [28]28
  См.: Gorsky A. A. On the Origin of the Institution of Zhupans among Slavs // Acts. 18-th International Byzantine Congress. Selected Papers: Main and Communications. Moscow, 1991. Vol. I. Shepherdstown, 1996; Буданова В. П., Горский А. А., Ермолова И. Е. Указ. соч. С. 184–194.


[Закрыть]

Но остаются полабские славяне; считается несомненным, что у них в раннее средневековье племенная знать не просто существовала, но играла ведущую роль в обществе. Иногда полабские славяне IX в. противопоставляются мораванам: у последних в качестве общественной верхушки выступают князь и дружина, в то время как у славян Полабья – князь и племенная знать. [29]29
  Ронин В. К. Славянская политика Людовика Благочестивого // Из истории языка и культуры стран Центральной и Юго-Восточной Европы. М., 1985. С. 19–20.


[Закрыть]Основой для подобного мнения является факт применения по отношению к знати ободритов, вильцев и сорбов термина primores («первые»), [30]30
  Annales regni Francorum // Ausgewahlte Quellen zur deutschen Geschichte des Mittelalters. Bd. 5. B., o. J. A. 815, 819, 823, 826. S. 106, 116, 132, 134, 144; Scriptores rerum Germanicarum. Einhardi Annales. Hannoverae, 1845. A. 789. P. 33.


[Закрыть]в отличие от мораван, чья знать обозначается преимущественно терминами, указывающими на ее служилый характер. Но такое словоупотребление связано со спецификой источников. Для «Анналов королевства франков», где содержатся сообщения о знати полабских славян, несвойственно применение термина fideles, традиционного в латиноязычных памятниках обозначения служилой знати. Этот памятник отдает предпочтение термину primores для обозначения знати у самых различных народов независимо от ее статуса; [31]31
  Annales regni Francorum. A. 811, 813, 815, 825, 826. S. 98, 102, 106, 140–141, 144.


[Закрыть]к примеру, в одном случае как primores определены франкские графы, т. е. люди явно служилые. [32]32
  Ibid. A. 811. S. 98.


[Закрыть]

Итак, оказывается, что для эпохи складывания славянских государств мы не имеем надежных сведений о наличии у славян племенных старейшин (в отличие от знати служилой, «дружинной»). [33]33
  Надо заметить, что ясных свидетельств о наличии у славян племенной старшины нет и для эпохи славянского Расселения – VI–VII вв., в то время как данные, позволяющие предполагать возникновение в этот период у славян дружин, имеются (см. подробно: Буданова В. П., Горский А. А, Ермолова И. Е. Указ. соч. С. 178–180; Горский А. А. О «племенной знати» и «племенах» у славян // Florilegium: к 60-летию Б. Н. Флори. М., 2000. С. 64).


[Закрыть]

Такое молчание источников станет понятным, если признать, что племена славян перестали существовать в эпоху Расселения и сменились новыми, территориально-политическими общностями. «Племенная знать» несомненно существовала в праславянских племенах «дорасселенческого» периода. Но в ходе Расселения в результате слома старой племенной структуры основная часть старой племенной знати – племенная старшина – утрачивала свои позиции, уступая место новой, служилой знати, не связанной с родовыми и племенными институтами, формировавшейся по принципу личной верности предводителю-князю. Именно эта знать заняла ведущие позиции в образовавшихся после Расселения территориально-политических общностях и сыграла затем инициирующую роль в образовании славянских государств. «Неуловимость» племенной старшины у раннесредневековых славян объясняется тем, что эпоха, в которую она играла главенствующую роль, была позади, пришлась на время, в отношении которого данные об общественном строе славян отсутствуют.

Таким образом, современные знания о раннесредневековом славянстве требуют отказа от двух устоявшихся, традиционных положений – о догосударственной этнополитической структуре славян раннего средневековья как племенной и о видной роли в славянских раннесредневековых догосударственных общностях «племенной» («родоплеменной») знати.