Текст книги "Книга вторая. Мечта обретённая (СИ)"
Автор книги: Аноним Виксар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
– Не без этого. – К делам так к делам. Тавис посерьёзнел. – Хотя, может, сначала расскажешь, как у тебя? Не хочется начинать с плохого.
– Да всё путём, – Плеть пожал плечами. – Разве что получил в первый день выволочку от Ресда, когда ты опередил меня с докладом.
– Прямо-таки выволочку? – командир тёмных ангелов изобразил беспокойство. – Не думал, что он так вскипишует. А поподробнее?
– Позвонил ближе к ночи, через пару часов после твоего отлёта. "Правда, – говорит, – что имперцы в этот район лезут? Почему не доложил сразу?" Ну, и в таком духе.
– Понятно... Я прилетел в первую крепость, а там ну полный п...ц. Делать что-то надо, причём быстро и по-серьёзному: осадный лагерь не ставили, но разведчики едва ли не под самыми стенами ходят. А нам ведь с тобой задание не уточняли. Звоню Ресду с вопросами, можно ли, там, это и это сделать. Потенциал, значит, потратить. Он сначала не понял, о чём я, потом говорит: "подожди, дай я у Плети отчёт запрошу, позже свяжемся".
– Ага.
– Я думал, ты уже отчитался. Сколько времени-то было к тому моменту. Да и, в любом случае, чего из-за нарушения очерёдности так переживать... Переклинило его прям. Извини, в общем.
– Забей, мелочи жизни, – Плеть мотнул головой. – Тем более, он потом ещё раз позвонил и назначил меня ответственным за весь город. В смысле, не просто разобраться с конкретными проблемами и улететь, а сделать всё, что посчитаю нужным, чтобы Аргентум в дальнейшем приносил максимальную пользу.
– Ха, удобно. А мне он наоборот, поручил оборону провинции: мол, раз ты внутренней политикой начал заниматься, – оба инфернала ухмыльнулись, вспомнив презентацию "внутренней политики" Плети, – то за остальное отчитываться буду я.
Внутренне же Тавис вскипел. Ответственным за город, значит! За его город! Вот ведь скотина, этот Ресд.
Плюс их фактически столкнули лбами, хоть Плеть этого ещё и не понял. Но скоро поймёт – когда речь зайдёт о необходимости разделять гарнизон...
– Ясно, – кивнул повелитель нежити. – Ну, так что там на юге?
– Плохо всё, говорю ж. Крепости малюсенькие, такие же, как на севере: чисто для поддержания контура границы. При этом имперцы давят будь здоров. Люди, пока было время, окопались, но теперь сидят и почти не высовываются. Я, пока летал, сам поучаствовал в двух оборонах.
– Да уж... А линия фронта что, не защищает? Или они диверсантов закидывают?
Тавис покачал головой:
– Ты не понял. Фронт это фронт, а нас сейчас давят с другой стороны, где граница провинции не соприкасается с империей. Нас тупо обходят с востока и атакуют не там, где сосредоточены боевые части, а там, где стоят только эти милип...рические крепости с минимумом гарнизона, за которые отвечали революционеры.
– Хм... Да, Ресд что-то такое предполагал в самом начале, – Плеть задумчиво почесал подбородок. – По идее, надо связаться с Фаустом – пусть добавит войск на эту сторону, вытянет...
– Даже если он себе вытянет всё что можно, толку не будет, – перебил Тавис. Упёр в напарника жёсткий взгляд: – Ты опять не понял: нас атакуют по всей протяжённости. На юге и юго-западе – если считать от Аргентума – есть линия фронта, которая держит основной натиск. На юго-востоке и востоке нет, считай, ничего.
Повелитель нежити, поняв, наконец, проблему, нахмурился:
– Странно, из комитета никто об этом не упоминал. Про проблемы с крепостями говорили, но о широком охвате первый раз слышу.
– Видимо, они свои башенки полноценными крепостями считают, – хмыкнул Тавис, до поры прекращая давление. – Скольких ты, кстати, положил их за эти дни?
– Конкретно из комитета? Почти все живые. Они у меня сейчас вроде советников: задаёшь вопрос какой-нибудь, а они и на него отвечают, и на десяток смежных. А если наугад задал, не разбираясь в теме, то ещё и основы объяснят. – Плеть задумался: – Тем более странно.
– Может, они и сами не знали. Не дошли до разведки, с их-то деятельностью, – выкрутился командир тёмных ангелов. – Ну, ладно, не суть. В общем, положение у нас теперь зашибись: войска и тут по границам нужны, и для Юстиции, и в самом Аргентуме надо оставить, чтобы очередной мятеж не произошёл.
Повелитель нежити молчал, опустив глаза и теребя нижнюю губу. Тавис наклонился вперёд и поставил локти на колени:
– Я тут за эти дни поразмыслил, и самое рациональное предложение вырисовывается такое. Собираем по Аргентуму все подразделения, бывшие в подчинении революционеров. Делим их ровно пополам: половину отправляем по здешним границам, половину к нашим. Так мы и все срочные потребности закрываем, и распределяем по-честному. А чтобы гражданские в очередной раз не взбунтовались, оставшись без присмотра, кладём всё мужское население трудового возраста. Полностью. И тут же поднимаем.
Брови у Плети дёрнулись, но сомнений он не высказал, по крайней мере сразу. Внимательно посмотрел на собеседника – продолжай.
– Из поднятых половину уводим опять же на границы, в качестве рабочей силы. Нынешние укрепления к таким нагрузкам не приспособлены, и если вовремя не разобраться, контур порвут в мелкие клочки. Я бы, на самом деле, вообще перенёс его чуть ближе, то есть забрал бы гарнизон и укрепился в более подходящих местах. Наши операции первых дней сработали слишком уж качественно, в дальних районах шаром покати. Все деревни пустые, пути снабжения в десятках километров. Единственный смысл там находиться – непрерывность линии обороны, но это, как ты уже понял, фигня полная. В сложившейся ситуации нам это абсолютно ничего не даёт, только бессмысленное увеличение дальности пересылки. Короче, одна половина трупаков уходит туда и работает на стройках, а вторая остаётся в городе, обеспечивает работу промышленности. Либо самостоятельно, либо в качестве надсмотрщиков над привлечённым живым населением.
– Даже это предусмотрел, – хмыкнул Плеть.
– Это лучший вариант из имеющихся, – Тавис развёл руками, не отрывая взгляда. – Если сможешь придумать что-то своё, то пожалуйста. Но здесь действительно всё завязано друг на друга и используется с максимальной отдачей.
– В качестве надсмотрщиков может не прокатить, тут народ морализованный больно. Хотя... Если пригрозить простой смертью, точно откажутся, а вот в таком виде надо проверить. Да, а что с твоей ротой? Которая сейчас в Аргентуме? Мне кажется или её ты тоже хочешь забрать?
Командир тёмных ангелов, подготовленный заранее, выдержал удар:
– Хочу. И это самое важное. Во всей этой ситуации... По восточной границе были натыканы "глаза".
– Там же "серое поле"? – не понял Плеть.
– Вот именно. Ручные, не автономные.
Повелитель нежити потёр подбородок, не улавливая сути – в некоторых аспектах теории он по-прежнему плавал.
Тавис терпеливо ждал. Наконец, напарник догадался:
– Хочешь сказать, они решили сделать этот фронт одним из основных и теперь проводят полномасштабную разведку?
– О, это самое меньшее из того, что нас, по-видимому, ожидает, – командир тёмных ангелов сосредоточился на своей убедительности: – Даже если Братство или империя раздвинутся для получения энергетических бонусов, им не хватит сил закинуть сюда столько ручных "глаз". Тем более, по всей границе. На восточную сторону они в жизни не дотянутся. Это первый момент. Второй – наблюдатели в крепостях говорили, что время от времени замечают разведгруппы. Непохожие ни на римлян, ни на теней, ни на эльфов. Понимаешь, что это значит?
– Ну...
– Брось, – скривился Тавис, – ты уже понял, о чём речь, просто не хочешь это признавать.
– Ора? – Плеть вздохнул. – Думаешь, она начала нас контролировать?
– Когда имперцы резко усилили натиск на эту провинцию? Когда на других фронтах всё завязло и они не могут получить решающего преимущества? В этот момент она просто начала нас контролировать? Я даже отвечать не буду – сам прикинь, насколько хуже может оказаться ситуация.
Повелитель нежити закусил губу:
– Я слышал, вы с ней в ссоре.
– И я из мести сваливаю на неё таинственные происшествия на границе, чтобы обвинить в предательстве?
Один точный выпад – и защита пробита. Плеть не смог повторить недавний подвиг собеседника и, не выдержав, отвёл взгляд.
– Знаешь, почему мы с ней поссорились в первую же встречу? – продолжил Тавис. – Я ей уже тогда не поверил: мутная какая-то. Прилетел договариваться о союзе, она вышла, поболтала со мной минут десять, за это время три раза спросила, где Ресд и почему он не пришёл сам. В конце концов, заявила, что будет общаться только с ним, и больше ничего слушать не захотела. Это нормально? Кто вообще так переговоры ведёт? Как будто не военный союз обсуждался, а с кем она в постель вечером ляжет. Заметь, Ресд туда слетал – и всё в ажуре. Думаю, между ними реально что-то есть, просто они то ли пытаются скрывать это ото всех, то ли сами не до конца разобрались.
Повелитель нежити теребил руки, не поднимая взгляда. Спросил нейтральным тоном:
– Мы ведь предполагали, что у него муты с генсеком?
–Да фиг поймёшь, с кем у него там муты. Как будто ты не знаешь Ресда... Может, с обеими и он никак определиться не может. Вот и ждёт, когда они обе окажутся в его руках чтобы сделать выбор на натуре.
– Угу...
Вдруг Плеть щёлкнул пальцами:
– О, забыл совсем. Смотри, что у меня теперь есть. Руфий, чаю!
Из дальнего угла кабинета донёсся шум. Отследив его источник, Тавис непроизвольно вздрогнул: совсем за безопасностью перестал следить, уже таких вещей не замечает.
Похожий на ожившую статую, выполненную в умеренно реалистичном стиле, в углу стоял бывший член революционного комитета, выпотрошенный Плетью в присутствии напарника несколько дней назад. Выглядел вурдалак откровенно жалко; завешанный какими-то тряпками, он пытался то ли снять их и сложить, то ли просто выпутаться – по рваным косым движениям сложно было понять. От родной его, некогда роскошной, зелёной с золотым тоги осталось едва с половину материала, да и тот держался на теле лишь благодаря тугим узлам, судя по всему – завязанным кем-то другим, не испытывающим проблем с моторикой.
– Ему пока ни разу не удалось сделать его нормально, так что можешь не надеяться, – прокомментировал Плеть. – Воспринимай как декоративный элемент.
– Ты, вроде, хотел его в армию отдать? – Тавис с интересом следил за пытавшимся разобраться с поставленной задачей трупом.
– Много чести. Так тоже неплохо. И меня радует, и остальным напоминает, что происходит, если вести себя не по-человечески. Ты бы видел, какие у них глаза становятся...
Помолчав, Тавис решил закрепить положение:
– Так что, как тебе план? Выдашь мне людей?
– Ммм... ну, сейчас, вроде, затишье, но потом неизвестно, как сложится.
– Складывается всё на границе. Где нужно и от штурмовых отрядов отбиваться, и коммуникации восстанавливать, и ещё за диверсионными группами хрен знает какой принадлежности бегать. Пока не стало совсем поздно и туда не пришли легионы, дополненные армиями с северо-востока.
Плеть вздохнул. Командир тёмных ангелов пристально следил за ним:
– Если есть какие-то проблемы, давай разберём их сейчас. Я тебя в чём-то не убедил?
– Не то чтобы... Посуди сам: ты улетаешь на три дня, по возвращении говоришь, что граница кишит вражескими войсками и её срочно требуется защищать. А для этого – надо использовать все внутренние резервы. Плюс к тому замечены непонятные диверсанты, которые вроде бы отправлены Орой. Тебе это самому не кажется... ммм...
– Враньём? – прямо спросил Тавис. – Первое. Если при нынешнем уровне доверительности ты можешь думать, что я вру, я прямо сейчас встаю и ухожу отсюда, потому как вместе нам ловить больше нечего. Второе. Если ты думаешь, что я не вру, но подстраиваю факты друг под друга, найди свою версию, как это может быть связано. А я буду опираться на стратегию и лучше подниму тревогу, чем потом окажусь в безвыходном положении. Третье. Во всём, на что я сослался, ты можешь убедиться самостоятельно – у нас есть ещё сутки-двое до возвращения в штаб, как раз успеешь слетать посмотреть. Четвёртое. Дело не только в диверсантах, но и в "глазах". В грёбанных автономных "глазах", которые здесь появиться никак не могли. Понимаешь? Никак!
Спустя полминуты молчания Плеть произнёс:
– Чтобы поставить в городе замену гарнизону, понадобится двух-трёхсуточный объём энергии. То есть я сожгу половину того, что восстановил за время задания.
– А не многовато? – Тавис, уловив, куда клонит напарник, занервничал, хоть и не подал виду.
– Ни разу. И это всё равно выйдет так, аморфная масса – до твоих ангелов я трупы в любом случае не дотяну. Ресду может не понравиться: в чём смысл был мне улетать, если я всё слил?
– Он сам сказал восстановить контроль над Аргентумом любой ценой. Двухдневный объём – цена позволительная.
– А потом он разозлился из-за нарушения порядка очерёдности в отчётах.
Замечание было справедливым. Но последнее, что стоило делать, это спрашивать разрешения у Ресда и вообще как-либо привлекать его к этому вопросу. Мало того, что завалит все предложения на корню, просто потому, что они поступили от Тависа, так ещё и сам факт ненужного внимания.
Делать нечего, придётся рисковать.
– Ладно, уговорил. К какому времени тебе нужен полноценный гарнизон?
– Чем раньше, тем лучше, – удивился Плеть, – хорошо бы к моменту, когда нас выдернут отсюда, чтобы иметь полный контроль.
– Завтра-послезавтра... Угу. Значит, так: тех тёмных, что есть сейчас, я забираю и отправляю на границу – время терять нельзя. Остальная часть плана без изменений. А перед возвращением в штаб сделаю крюк до своей территории и там создам новую роту, которую отправлю сюда. Договорились?
– Дополнительный отряд? – повелитель нежити явно надеялся запугать товарища энергетическими тратами, чтобы он отказался от своей затеи. – Тебе настолько всё это важно?
– Не совсем дополнительный, – нехотя признался Тавис, – он будет чуть слабее, у меня энергии тоже не слишком много осталось. Но я это сделаю – потому что да, важно. По-другому тех лазутчиков не отловить, а без них разобраться в происходящем не получится. И... особая просьба – Ресд о происходящем знать не должен, ни одной детали. Если Ора ведёт свою игру и при этом сидит у Ресда на подсосе, он будет верить ей до последнего, и для нас это окончится плохо. Так что я сейчас тихо проведу разведку и разузнаю, что происходит на границе, а дальше по результатам. Либо поделюсь собранной информацией и мы втроём поставим Ресда перед фактами... ну, либо я полностью обезопашу восточный край и там ещё долго не будет никаких проблем.
– Ладно, – сдался Плеть, – по рукам.
Очередной маленький шажок к большой победе.
Скрепив договор рукопожатием, инферналы снова замолчали, глядя друг на друга. В глазах Плети читался скепсис, мол, "вот, опять меня подбили на что-то сомнительное". Тавис же усиленно проецировал выражение морального облегчения, как будто бы решилась очень важная задача.
Пора было закругляться с делами и переводить внимание. Оглядевшись, командир тёмных ангелов поинтересовался:
– Слушай, я тут подумал. Это ведь чей-то рабочий кабинет был?
– Ну да, а что?
– Значит, к нему явно был приписан секретарь. Не сам же дармоед себе кофе заваривал.
– Скорее всего, – кивнул Плеть. Уголки его губ дёрнулись: начинал догадываться, куда клонит собеседник. – Правда, все разбежались. После того, что я здесь устроил, работать из местных остались только силовики, обслуживающий персонал приходится заменять своими.
– Нет, твои меня не устраивают, я кого-нибудь живого хочу, – решительно заявил Тавис. – Предлагаю устроить рейд на невыполняющих обязанности сотрудников. Точнее, сотрудниц.
– А тебе обязательно римляне нужны? Меня бы и твои устроили, они у тебя неплохо получаются, – цокнул языком Плеть.
– Гулять так гулять, давай уж натурпродукт используем. И вообще, ты наместник тут или кто? Считай, я тоже хочу завести кабинет и мне нужна твоя помощь в подборе персонала.
– Эх, что ж с тобой сделаешь. Ну, пошли, подберём. Только надо солдат взять, чтоб загонять желающих...
Голоса весело переговаривающихся инферналов вскоре затихли и уступили место тишине – в пустом здании практически не осталось живых душ; те, что были, находились в изолированных помещениях, специально чтобы не быть никем услышанными.
Установившийся покой ещё некоторое время нарушался тихим шорохом, который в конце концов прервал грохот: забытый всеми зомби так и не сумел совладать с непослушными конечностями, окончательно запутался в них и рухнул на пол.
* * * * *
Монах моргнул, приходя в себя. Потёр уставшие от долгого неподвижного взгляда в никуда глаза.
В голове продолжали роиться мысли, ужасно громкие для спокойного размышления. Не самая естественная ситуация, но он знал способ исследовать их: выждав момент, ловил самую крупную и сосредотачивал внимание на ней, игнорируя остальные. Затем следующую. Это работало – однако сейчас их было слишком много, и продолжение процесса требовало сил.
Практически случайно вдали за клумбой – в ста шагах, надо думать, как и полагается – обнаружился Карс. Всем своим видом Одиночка выражал усталость от томительного ожидания, не пренебрёг даже наручными часами и мячиком на резинке, сотворёнными ради такого случая. Кого-то это оскорбило бы: согласно правилам, выбор, принять или отвергнуть гостей, каждый делал исходя из собственных побуждений, – но Карс знал, к кому идёт: побуждения Монаха не имели границ.
Помедлив, хозяин Круга махнул рукой, приглашая подойти. Радости от возможности общения он в себе не чувствовал, равно как и вины за сравнительно долгий отклик, однако беседа с живым человеком представлялась лучшим вариантом получения ответов на возникшие вопросы, а Карс – лучшим собеседником.
И часы и мячик исчезли ещё до того, как ребята оказались на расстоянии рукопожатия.
– Пойдём в тень? – спросил Монах.
– Ага, – Карс кивнул. – Жарко.
Когда они расположились под ближайшим деревом, Монах сотворил две чашки, одну – с чаем для себя, вторую – пустую, которую выдал гостю.
– Что пьёшь? – поинтересовался Карс.
– Чёрный чай со смородиной.
– А, я тоже буду. – Скопировав напиток, он сделал глоток и кивнул: – Неплохо.
Монах улыбнулся. Карс относился к людям, любившим танцевать на пограничном заборе правил Одиночек, не давая чаще всего повода обвинить себя, но постоянно держа своими манерами в напряжении. Друзей он выбирал соответствующих – непритязательных или таких же рисковых.
– Что слышно про Маркуса?
– Сам хотел спросить, – тоскливо улыбнулся Монах.
– Думаю, больше мы его не увидим, – заявил Карс. – Даже если разберётся со своими делами, больше у нас не появится. Хотя жаль, с ним было интересно.
– Жаль...
– Какой-то ты сегодня странный.
Монах кивнул:
– Немного. Мучаюсь одной темой.
– Хочешь поговорить о ней?
Фирменная карсовская формулировка вопроса "о чём ты думаешь" вызывала у тех Одиночек, которые свято чтили правила невмешательства, тихое бешенство тем, что не давала основания для претензии.
– Хочу. Возьмём абстрактную ситуацию. Два человека выходят на контакт друг с другом.
– Одиночки или нет?
– Да, два абстрактных Одиночки. Чтобы разговор состоялся, должны совпасть несколько условий: время, чтобы обоим подходило, место, чтобы обоим нравилось. Потребность в общении должна быть у обоих. Так?
– Общие темы, интересные обоим, – дополнил Карс.
– И это тоже. Если не все условия выполнены, человек может отказаться от разговора, так?
– Ага.
– Хорошо. Теперь другая ситуация: одному человеку нужно от другого что-то помимо общения.
Карс подмигнул:
– Да, такое часто случается. Что, и ты, наконец, этой темой загрузился?
– Мы про абстракции говорим, – покачал головой Монах. – Я пытаюсь проследить основы взаимоотношений. Смотри шире.
– Ну, ладно, ладно, – гость махнул рукой.
– Если человеку нужно что-то дополнительно, другой, во-первых, имеет право отказаться предоставлять ему это, во-вторых, решает сам, предоставлять даром или потребовать что-то взамен.
– Конечно, как же иначе.
– Угу... И если просящего не устраивает встречное требование, он может пойти к кому-то другому. Так?
– Так, – Карс в несколько больших глотков осушил свою чашку, наполнил её заново движением кисти, словно приказывал невидимому официанту. – Только я не понимаю, к чему ты об этом. Не поделил что-то?
– Абстракции же, – напомнил Монах.
– Хм... Ладно, продолжай.
– Если отношения сложные и не сводятся к простейшим действиям, ответственность за промежуточные решения лежит на каждом человеке в отдельности и не подчиняется общим правилам.
– Правилам подчиняется всё, – слышать это от Карса было довольно забавно. – И не на одном человеке, а на всех. Обоих, в твоём случае.
– Я имею в виду, что в отношении каждого действия... каждого из двух людей, да, действует объективный подход. Нельзя сказать, что "я сделал то, потому что он сделал то из-за того, что я сделал то". Пока общие для всех непреложные правила не нарушаются, каждый сам несёт ответственность за своё общение. И сам выбирает в каждый конкретный момент времени, общаться с кем-то или нет.
– Примерно так. Хотя сразу видно, что ты понимаешь это с трудом.
– Вот за этим мне и нужен ты, – устало улыбнулся Монах.
– Куда ж без меня, – легко согласился Карс.
– Подожди, я же не закончил.
– Ну, заканчивай тогда.
– Если нарушаются общие правила, сообщество считает себя вправе отвечать агрессией на агрессию. И конфликт выносится на его разбирательство.
– Это в самом крайнем случае.
– Но всё-таки.
– Да, так.
– А теперь главный вопрос, – Монах вдруг понял, что нервничает, произнося вслух не дававшие ему покоя мысли. – Чем это отличается от отношений между человеком и государством? Государство точно так же ставит условия, как и когда с ним можно выходить на контакт. Оно так же выбирает, что давать сразу, а за что брать плату. С ним можно порвать, как и с любым человеком, – сменить гражданство. И оно так же бережёт порядок. Наказывая тех, чьи действия не нравятся всему обществу. Разве что оно выступает одновременно и стороной конфликта, и судьёй. Разные его части выступают.
– А теперь подумай над тем, что сказал, – в голосе Карса отчётливо звучала насмешка. – Суть проблемы государства в том, что оно обезличено. Оно выступает различными частями, когда это нужно ему. И – представляет собой цельную систему, опять же когда это нужно ему.
– Но ведь в сообществе конфликт тоже разбирают несколько человек, – возразил Монах, – и это не означает, что они на чьей-то стороне. Они просто разбирают.
– Фокус в том, что отдельные люди могут сказать: "да, сегодня я ни на чьей стороне, только разбираю". И это действительно будет так. А государство всегда одно и то же. Хоть оно на сто частей разделится, и одна половина будет судить другую, – это всё равно останется одно государство. Это не люди, несущие ответственность за свои решения. Это обезличенная масса.
– Государство состоит из отдельных людей, – сделал последнюю попытку Монах. Карс пожал плечами:
– А толку с того? Гидра прикрывается масками. Понадобилось – поменяла одну на другую. Понадобилось – сменила десять. А сама осталась прежней.
– Понятно...
Монах замолчал, остановив взгляд на остатках чая в своей кружке.
– Это тебя после Маркуса пробило? – поинтересовался Карс, пользуясь случаем.
– Нет... не совсем. Мы с Миком недавно на похожую тему спорили.
– А, слышал, – Карс закивал. – Кажется, он на тебя обиделся.
– Не знаю, мы с ним в последнее время не общаемся. Плохо, если так, – Монах вздохнул.
– Конечно, плохо. Представляю, что ты ему наговорил, если сейчас у меня такие вещи спрашивал.
* * * * *
В убежище играла тихая, на грани слышимости, инструментальная музыка. В самом начале Ресд включил её для фона; ближе к середине процесса неоднократно порывался выключить, чтобы не действовала на напряжённые нервы. Сейчас – это был единственный более-менее подходящий для сосредоточения объект.
Когда он последний раз так пил, Ресд не помнил. И вовсе не знал, испытывал ли когда-нибудь то, что испытывал.
Разумеется, он мечтал вернуться в нормальное состояние, вновь надеть броню холодного безразличия ко всему происходящему вокруг. Изнутри чуть ржавую, в царапинах, оставленных последними бессонными ночами, но зато снаружи идеально ровную и блестящую – самое то, чтобы смотреть на себя посредством зеркал. Разумеется, во время подготовки к приёму алкоголя он знал, что будет хотеть именно этого: в конце концов, это было логично и предсказуемо. И, разумеется, надевать броню было нельзя – он снял её именно для того, чтобы разобраться с накопившимся под ней, со всем, что, пользуясь прикрытием, гнило, разрушало его изнутри. Разобраться на равных, эмоциями на эмоции.
Он не подозревал, что может испытывать столько эмоций одновременно...
Его буквально разрывало на куски. Привычного образа мыслей не существовало; маленькие стальные по цвету и плотности кубики, из которых обычно выстраивалась пирамида логической системы, исчезли, а их место заняли стеклянные звёзды с торчащими во все стороны острыми иглами. Только попробуешь поднять одну, найдёшь, как схватить не уколовшись, – и бах, в то же мгновение она взрывалась фейерверком, опаляя и ослепляя. С чувством вместо цвета: ярость, отчаяние, страх, презрение... Были ли звёзды "цвета" боли, Ресд не знал – она находилась везде.
Незавидна судьба проигравшего войну за мировосприятие, весь его выбор – из двух ролей, в какой форме принимать поражение. Либо он генерал своей армии, до конца отстаивавший перед штабом свой план действий. Разыгравший его как по нотам, отдавший последние приказы и приготовившийся уже к торжественному вхождению в стан противника, но... Увидевший вдруг, что план летит ко всем чертям. Что враг разворачивается, бьёт в упор и начинает контрнаступление, поддерживаемый неизвестно откуда взявшимися резервами. Справа, слева, отовсюду... Солдаты, поверившие было в тяжёлую – заслуженную! – победу, падают один за другим, и по их трупам враг идёт всё дальше и дальше, дотягиваясь даже туда, куда никогда раньше его не пускали. Штаб в шоковом оцепенении смотрит на так долго убеждавшего их генерала, который, как оказалось, сам не знал, что делает. Ведь не по злому умыслу он загнал все имеющиеся у него войска в эту ловушку? Особист качает головой: нет, не по злому. Ну, а тогда что с него взять, совесть будет его расплатой.
Но не о молчаливом осуждении штаба думает генерал, и даже не о тех, кто погиб по его вине. А о тех, кто находился всё это время непосредственно рядом с ним, кто прежде с надеждой и восхищением смотрел на него, гордясь служить под руководством умного и уважаемого всеми человека. Люди остались, чувства – нет. Теперь он боится смотреть в глаза своим младшим чинам, адъютантам, секретарю, шофёру, ибо знает, что увидит там. И все знают. И открыто обсуждают меж собой: вот ведь как, обманул их баловень судьбы, притворился гением военной мысли, а никто не распознал его, пока всё это не случилось.
Либо он мог быть шпионом. Глубоко законспирированным, находившимся среди врагов день и ночь, евшим, пившим и ублажавшимся с ними – и всё это время думавшим только о том, когда начнут падать, наконец, на их города бомбы. Когда умрут эти твари, из-за насмешки истории занимавшие место нормальных людей, умрут все до единого, чтобы никогда больше не быть воскрешёнными потомками даже в виде духовного наследия, губительного для сознания что личности что общества. Работавшим на них, учившимся у них, и в то же время прикладывавшим все возможные усилия чтобы приблизить драгоценный миг освобождения земли от их пакостного присутствия. Пусть даже он сам не застанет его, но – ради знания, что это произойдёт, обязательно произойдёт. Преодолевавшим любые жизненные передряги и продолжавшим жить благодаря одной только мысли, что этот миг наступит и благодаря ему тоже.
А потом в какой-то момент потерявшим самого себя прежнего и не обрётшим нового. Разочаровавшимся во всех скопом, не знавшим более, каким станет будущее, и не уверенным, что хочет это знать. Не знавшим, какая сторона за что воюет, и не желавшим выбирать ни одну из них. Не знавшим, кто он такой, и боявшимся становиться кем-либо вообще.
И получившим, когда он уже почти убедил себя в отсутствии необходимости предпринимать что-либо, руководство к действию, которое должно привести к самым широким последствиям. Одним образом, если выполнить приказ, либо другим, если проигнорировать. И вынужденным понимать, что ранее существовавший простейший выбор между своими и чужими исчез и никогда больше не появится. Вынужденным выбирать между людьми в форме одного и другого цвета – потому как более важных отличий не осталось. И ладно бы только в форме было дело, но по обеим сторонам ещё стоят бесчисленные множества гражданских, не имеющие никакого отношения к ведущемуся противостоянию и просто живущих. В судьбах половины из них будет поставлена огромная жирная точка, когда он сделает выбор, и выбор этот придётся сделать несмотря ни на что.
Труднее всего сейчас было сопротивляться желанию выговориться. Разговаривать вслух Ресд запретил себе несколько часов назад, придя к выводу, что это приведёт лишь к усугублению ситуации, а больше никто удовлетворить его социальные потребности не мог, по разным причинам. Естественно, вышедшие из-под контроля мысли крутились исключительно вокруг близких ему, в той или иной мере, людей, от инферналов до Правителей. Кружили коршунами над их образами и беспорядочно атаковали их: "где сейчас? чем занимается? о чём думает?".
Фауст один в лагере – Тавис всё же выполнил задание раньше отлёта Плети и смылся с последним. Либо прохлаждается, либо погружён в схемы и карты. Нравился он Ресду, нравился своей увлечённостью, преданностью любому делу, каким был занят. Если отрываться с компанией, то на полную катушку, так, чтобы всё здание, из скольких бы этажей оно ни состояло, сутки ходило ходуном и пропиталось всем, чем только можно. Если отдыхать душой, то в глубокий загул, опять же не меньше чем на сутки. В глубокий тёмный лес, где кроме птиц и мелких грызунов никого не слышно, или во дворец, лежать на крыше любоваться звёздами – всё-таки имелось в нём что-то от интроверта-романтика. Ну, а если воевать, то до последнего существа, до последней капли крови, пота и магии, беря врага за грудки и вытрясая из него километр за километром, город за городом, не останавливаясь ни на полпути, ни даже на девяноста процентах.
Плеть в Аргентуме, временный наместник с диктаторскими полномочиями. Целиком оправдав ожидания Ресда, разбирается с местными властями, самоутверждаясь за их счёт. Немного жаль, что организация псевдосоциалистов оказалась такой неустойчивой и пошла в расход, но что делать. Надеяться на созданных не тобой значит рисковать от начала до конца, это повелитель драконов давно усвоил. Первую часть плана выполнили, и то хорошо. Теперь надо передавать бразды правления своему человеку, пусть даже он воспринимает их как бразды угнетения.
