Текст книги "Зона затопления (СИ)"

Автор книги: Аноним Кшаду

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Глава 5

Ветер дул с залива, нагоняя приличную волну, однако в лабиринтах питерских улочек она почти не ощущалась. Хотя какие они теперь улочки – скорее, каналы. Зато с лабиринтами все было в полном порядке. Разумеется, здания постепенно ветшали и разрушались, но происходило это медленно и незаметно – предки строили город капитально, на века, и будни постапокалипсиса словно бы его и не касались, проходили мимо, походя калеча и убивая человеков неразумных, но в бессилье отступая перед каменными громадами домов и дворцов.

Люди, впрочем, тоже приспосабливались. Научились прятаться тараканами по щелям производственных и непроизводственных помещений – благо, дефицит недвижимости навсегда ушел вместе с цивилизацией, сбивались в шайки и банды, чтобы быть не добычей, а охотниками... Переходы проложили через улицы и проезды да перекинули натуральные мосты через самые широкие проспекты – ходи не хочу. Однако мы сегодня предпочли водный транспорт.

Флагман нашего флота, несмотря на свою лодочно-плоскодонную неказистость, в принципе не умел тонуть и к тому же мог передвигаться совершенно бесшумно безо всяких весел и моторов, практически не фоня – спасибо передовым магическим технологиям. Слабый магический фон, кстати, вовсе не блажь – некоторые умельцы могут почувствовать банальный «полог тишины» чуть ли не за версту. Нам же важна была скрытность. Потому что в рань несусветную – аж в пять утра – в этот промозглый декабрьский день мы выбрались не променада ради, а бизнеса для. Жестянщики маякнули, что заказы готовы – приходите и забирайте. И мы пришли и забрали.

Кидняк в зоне затопления – не исключение, а правило. Во всем Питере сейчас оставалось едва ли с полсотни тысяч человек. И абсолютное большинство из них могли взять грех смертоубийства на душу если не за десятку, то за сотню уж точно. Контрабандисты, торговцы дурью, сталкеры, скрывающиеся от правосудия уголовники, отморозки всех мастей и качеств, а главное – колдуны, кастеры, магоюзеры, одаренные, пользователи паранормальных практик, манипуляторы метафизических энергий и хрен знает как еще называемые личности, обладавшие талантом и скрывавшиеся от государственного учета. Без регистрации же путь в цивилизацию для них был заказан.

Я, кстати, «душителей магических свобод» ничуть не осуждал – сам сполна познал, на что были способны ошалевшие от свалившихся на них невероятных возможностей недоумки. Однако и жизнь канарейки в золотой клетке меня не прельщала. Понятия не имею, сколько таких же моих «коллег» сейчас обитало в Питере, но счет шел на тысячи. И люди это были разные. С кем-то вполне можно было иметь дело, а кого-то я бы не задумываясь угостил «прахом Северского» или даже «огнями святого Эльма», если бы судьба нас свела в соседнем гастрономе... шутка. Насчет гастронома – с ними в Питере нынче напряженка. С особо отмороженными колдунами, впрочем, тоже – повыбили их уже, хвала постулатам Рясенского.

Жестянщики относились как раз к тем, с кем дела иметь было можно. И мы их имели. Дела, в смысле. Сколько жестянщиков было всего, знали только они сами, нам же их секреты были по барабану. Контактировали мы в основном с Карабасом или с Серегой Два Конца. Ну и иногда еще с Пашой Ресивером. И сегодня нас ждал именно он. С причитающейся нам кучей артефактов. Погоняло свое жестянщики получили отнюдь не за любовь к жестянкам, а потому что творения их рук были самой настоящей жестью. Магической, что характерно. Там, на востоке, за кордоном, где била ключом нормальная жизнь, за их штучки-дрючки платили иногда платиной по весу, иногда свинцом, зачарованным на пробитие магической защиты, и практически всегда сроками, начинавшимися от десяти лет.

Пахан – здоровенный детина лет на вид 35, но весь при этом какой-то мягкий и расслабленный, эдакий мишка косолапый, только из плюша и тряпок – флегматично выставил на стол для клиентов три здоровенных картонных коробки и предложил проверить по списку, все ли в ажуре и согласно уговору. Мы проверять не стали – честность и верность данному слову была фишкой жестянщиков, первым из пунктов какого-то их негласного кодекса.

Мы потрепались о том о сем, я спросил, не чешется ли картинка, на что Паша с улыбкой во весь свой плюшево-медвежий фейс, от которой можно было заводить термоядерный реактор, заявил, что с картинкой все полный ништяк, пашет надежнее кубика Рубика, за что от него огромный сенкс. У Ресивера была весьма редкая проблема – избыточная магия перла из него как пот из футболиста на 30-градусной жаре, создавая вполне реальную возможность неконтролируемого выброса с самыми неприятными последствиями. Если во время бодрствования это была беда не беда – можно разрядиться через заклинания или что-нибудь зарядить, то во сне дела обстояли гораздо хуже. До такой степени, что спать толком Паша в последнее время не мог, что его сильно донимало. И вся их хваленая маготехника не помогала.

Что-нибудь они, наверное, в конце концов бы придумали, но зачем в конце концов, когда есть такой я, Александр Владимирович Юсупов, он же Тать, 41 года от роду, не был, не состоял, не судим, не призывался. Бывший журналист-фрилансер, а нынче вольный волшебник в бегах. Хотя бегать-то я, на самом деле, ни от кого не бегал и не собирался – просто жил в том городе, где родился и вырос. А что города теперь почти не осталось, то не мои проблемы. Но где-то там серьезные люди, занимающиеся серьезными государственными делами, решили, что я таки нахожусь в бегах. И вот я бежал, никуда не бежав, однако это была уже совсем другая история.

Пашину проблему я решил не просто и не элементарно, но очень изящно: наколол ему накопитель-переходник, аккумулировавший лишнюю энергию и сбрасывавший ее туда, куда укажут. В легко настраиваемом автоматическом режиме. И получалось, что человек спит, а служба идет – батарейки заряжаются, контуры запитываются, копейка капает. И серьезная копейка, сберегавшая не рубль, а как бы не тысячу. Поэтому Пашину радость я понимал и разделял.

Как наколол? А вот так – в этом и заключалась моя особая фишка. Был я специалистом по магическим наколкам. Татуировкам сиречь, хотя сам я предпочитал называть их картинками, ибо с детства не воспринимал эту странную моду расписывать себя словно стены в подворотнях. Но жизнь знает толк в иронии, и презренные тату нынче стали моей главной ценностью. Если, конечно, не считать дара. Татем начали величать тоже из-за них. То есть был я сначала Тату, затем прозвище сократилось до Тата, пока однажды какой-то умник не заявил, что нет такого слова Тат – есть слово Тать. И стал я Татем, хотя не воровал даже во сне. Умник, кстати, ошибался, но это было уже не важно.

Ресивер был не единственным из жестянщиков, кто пользовался моим бодиартом – как раз за платой за последние услуги мы и прибыли. Плата была щедрой, но и услуги эксклюзивными, поэтому обе стороны были довольны завязавшимся сотрудничеством. И теперь мы двигались обратно домой со скарбом, который по питерским меркам запросто потянул бы на сотню человеческих жизней – более чем серьезная причина, чтобы вести себя тихо и скромно. И в этот момент оно долбануло. Хотя наверное все же она – магия.

Хорошо хоть, что долбанула она не по нам – иначе бы на этом все для нас и закончилось, так как колдонули там от всей души. Плохо было то, что происходило это в окрестностях нашей базы. Мой внутренний GPS сообщил мне приблизительные координаты колдовства – где-то в полукилометре на северо-восток. А оттуда – еще примерно столько же было до наших хором, сейчас, правда, пустовавших – Виктор Иванович еще вчера отбыл в колхоз и захватил с собой Жара и Синицу. Вернуться они обещали через пару-тройку дней.

Фуль был безмятежен как статуя Будды и лишь изобразил на своей смуглой физиономии знак вопроса, заметив мое беспокойство. Ну да, чужую магию он чувствовал так себе, а звук до нас не долетал – ветер дул не в ту сторону, да и звука вообще могло не быть, магия – это ведь не фугас, где чем больше заряд, тем громче ба-бах. Магия сплошь и рядом происходит без излишней иллюминации и акустических эффектов. Хотя, конечно, бывают и эффекты. Например, у пиромантов, но сейчас было что-то другое – другой вкус был у этого колдовства, уж как работает пиромант я, благодаря Жару, знал лучше, чем школьный зубрила – таблицу умножения.

В нашей группе отсутствовала жесткая структура, мы все были люди вольные, да и глупо заводить официальную табель о рангах в коллективе из пяти человек. Однако авторитет Полковника был незыблем аки закон всемирного тяготения – он нас собрал, он помог нам разобраться в наших персональных заморочках, он, в конце концов, научил нас многому из того, что мы сейчас умели. Так кому же как ни ему руководить и направлять? А руководить и направлять Виктор Иванович умел, причем безо всякого солдафонства, несмотря на свое самое настоящее воинское звание. Наверное, ученая степень доктора физ-мат наук помогала. И врожденный талант.

А вот следующим в нашем авторитетном рейтинге шел я. И потому что старше был прочих, и потому что опытнее. В магии и в жизни. Оттого и решение принимать предстояло мне, хотя на самом деле оно уже само за себя принялось: при всем многообразии выбора другой альтернативы не было – вариант оставить подобные непонятки у самого домашнего порога без выяснения сути и подробностей даже не рассматривался. Обязательно надо было разобраться, что за массовики-затейники объявились на нашем районе.

– Колдуют, однако, – поставил я в известность Фуля. – Причем с размахом. Посмотреть надобно бы – очень уж к дому близко.

Мимоходом удивился собственному хриплому голосу, хотя чего удивляться – мандраж, ясен пень. Ну это пока, потом мандражировать станет некогда. Хотя еще лучше, если никакого «потом» вообще не будет – глянем одним глазом на нарушающих безобразие, убедимся, что кто-то остроумный втюхал местной гопоте под видом самогона «слезу вурдалака», вознесем короткое «аминь» да отправимся дальше по своим делам. Вот только в последнее верилось слабо. Чуйка говорила, что будут осложнения, а я привык ей доверять.

Фуль же просто пожал плечами – надо так надо. Глянем. Хорошо ему, спокоен словно паук в засаде. Меня же ощутимо потряхивало, однако я старался не показать виду. Ну и опыт помогал, поэтому пусть нутро и тряслось, руки делали свое дело. Дело же было такое – распаковывать коробку. Потому что были мы на этот раз не налегке, а с полной лодкой весьма интересных девайсов. Которые и приобретались как раз для того, чтобы в случае чего не переть с голой жопой на танки.

Ага, вот он, родимый. Самый настоящий голем системы «Колобок» – сфероид размером с футбольный мяч, экранированный, чтобы затруднить обнаружение, да еще и обладающий способностью к мимикрии. Боевых умений ноль, зато разведчик божественный. А еще наводчик, ибо транслировал картинку прямо в мозг. Причем изображение передавал на 360 градусов, в полном цвете и в 3D. И звук. И автоматически ставил защитные фильтры от чрезмерно интенсивных эффектов. Гениальная вещь на не очень далеких расстояниях, куда там унылым дронам, как раз из тех, за которые платили платиной по весу, хотя весил он не так и много – около двух кило.

Катиться «Колобок» не умел, зато умел левитировать, поэтому бодро поплыл по воздуху к предполагаемому месту магического происшествия и через несколько секунд скрылся за углом ближайшего здания. Небо уже начало сереть и ветер неожиданно практически стих, из-за чего установилась почти мертвая тишина. Даже чайки не кричали. Только вода плескалась о стены домов и в темных провалах окон и дверей да едва слышно шелестела здоровенная, на весь фасад, магосветовая вывеска «Изабелла».

Контакт с «Колобком» никаких проблем не вызвал, я набрал высоту где-то на уровне верхнего яруса и прижимался к крышам, чтобы и без того малозаметный агрегат стал еще незаметнее. Одним из недостатков голема было то, что контролировать его и одновременно окружающую обстановку оператору было сложно. Однако недостаток этот являлся следствием очевидных достоинств, поэтому приходилось мириться. Да и Фуль рядом, проконтролирует если что.

Я летел не напрямик, над домами, а двигался вдоль улочек-каналов – опять-таки, чтобы труднее было заметить. Подлет занял, наверное, с минуту. А затем моему взору открылось место предполагаемой магической драмы: с десяток каких-то типов рассыпались по крыше невысокого здания, прячась за естественные и искусственные укрытия – последние выдавали колебания воздуха, словно марево в жару. Смотрели они исключительно в сторону дома напротив, через улицу. От крыши к дому вел узкий мосток... вернее, вел раньше, сейчас же большая его часть обрушилась вниз, да и прочие останки были не прочь последовать туда же, но пока почему-то держались, от них шел легкий дымок.

Но все это я отметил на автомате, потому что оно было не важным – важны были люди, а точнее – их выбритые в форме спирали тонзуры. Разглядеть точный рисунок с тех приблизительно 40 метров, которые отделяли «Колобка» от типов на крыше, было затруднительно, но я не сомневался, что там именно спираль, так как ничего другого там быть не могло. Всем братьям Церкви галактического разума на голове выбривали спирали, как символ нашей да и всех прочих галактик. И это делало мое следующее решение простым и понятным.

– Фуль, лови картину. Как поймаешь – атакуй. Постарайся накрыть их всех, но фокус – на группе со старшим!

В группе насчитывалось пять человек, и именно среди них находился тот, чья одежда выдавала в нем лидера, – только старшим братьям дозволялось носить теплые камуфляжные куртки. Все остальные должны были ходить налегке, демонстрируя презрение к погодным условиям. Еще куртки являлись настоящими артефактами, напичканными магическим фукционалом по самый капюшон.

А далее события понеслись со скоростью бешеной клячи в замедленной съемке: воздух над крышей словно бы потек. Как жидкий дым на музыкальных шоу, только был он гораздо прозрачнее. И никаких бадабумов с прочими ударными волнами – лишь застонал металл крыши да дико заорали братья. «Жернова Стрибога» – это вам не ласковый май, штука серьезная. Воздух уплотняется во много раз и начинает как бы перетирать все, что оказывается в зоне воздействия. Пусть не настоящие жернова, но нежным организмам, а паче их внутренностям – что называется, за глаза. Глаза, кстати, обычно вытекали первыми.

Впрочем, сразу же выяснилось, что орали далеко не все – та самая группа, на которую должен был прийтись фокус удара, осталась целехонькой. Потекший воздух как будто бурлил вокруг нее, отчетливо обрисовывая сферу диаметром метра четыре.

– Бля, сука, защиту поставил, долби его, не дай даже пернуть спокойно, постараюсь его вскрыть!

Легко, однако, сказать «вскрыть» – «курточник» явно находился в синергии со своими шестерками. То есть черпал их силу. Много ее или мало, но пять человек – это пять человек. А нас двое. Хотя воюют не числом, а против лома нет приема. И у меня такой лом был.

Назывался он мудрено – дисторсионно-резонансный пробой. А по-простому – «Дырокол». Придумал его Полковник, меня же, как потомственного гуманитария, научил «нажимать на кнопки» – резонировать с защитой и каким-то шестым-седьмым-восьмым чувством определять накапливающиеся в ней погрешности, чтобы затем постараться ее пробить одним мощным ударом в самом уязвимом месте. Главное, чтобы тебя первым не пробили.

Кажется, что-то есть – ну-с, помолясь... Бум!

– Готово! Кончай главного!

Слова были лишними – Фуль сек фишку не хуже меня. Старшего брата словно бы выключило, он рухнул на крышу, будто анимированный манекен, которому отрубили питание. А я в последний миг успел поставить защиту одному из младших братьев – какой-никакой «язык», надо же узнать, что эти уроды тут забыли. Брат был в глубокой отключке, но кажется дышал. Фуф, мы сделали это! Хотя победа нам отдалась, можно сказать, за бутерброд с колбасой. Но это потому, что мы их засекли, а не они нас. Случись наоборот, никто бы не узнал, где наши могилки. Если бы осталось что хоронить.

Братья так и лежали там, где их застала смерть. Смотреть на них, а тем более обыскивать не было никакого желания – зрелище внушало разве что позывы проблеваться. Но надо – что с бою взято, то свято. Стараясь не поскользнуться на крови и иных вытекших из трупов жидкостях, мы с Фулем устроили двухсотым оперативный шмон. Что-то ценное нашлось только у лидера – немного денег, какая-то магическая дребедень, и главное – куртка. Если отстирать, то штуки за три оторвут с руками. А если без отрыва рук, то и за четыре. Сам бы я эту гадость не стал носить за все доллары мира.

– Ну что, послушаем, что нам споет наш соловей-разбойник, – я сунул куртку Фулю и перевернул спасенного брата на спину. – Учись, жив и относительно здоров. Не то, что ты, блин, мясник.

Фуль зевнул и высморкался.

Брат по-прежнему пребывал в отключке. Причем не притворялся. Но у нас водились свои надежные методы по приведению в чувство. Его веки дернулись и сразу же открылись, представив нашему взору карие глаза, в которых плескались боль и непонимание. Последнее постепенно уступило место испугу.

– Здравствуй, брат мой по разуму, – дружелюбно поприветствовал я дрожавшего от холода и страха пленника. – А просвети-ка ты нас, неучей некультурных, по очень интересному нам вопросу: какого хрена вы тут устроили утренник магической самодеятельности?

Брат просвещать нас не торопился. То ли от бессознанки еще не отошел, то ли язык от страха отнялся. Ну, это мы лечим.

Вопль я заглушил «пологом», от испуга в его глазах не осталось и следа – все смыла боль. Или даже Боль – когда тебе воздействуют сразу на полтора десятка болевых точек, то ощущения очень специфические. Можете мне поверить. Тут главное не дать реципиенту от болевого шока загнуться, но это проблема для нубов – у меня же какой-никакой, а опыт. Брат весь покраснел от натуги, изображая пожарную сирену. И наверняка понятия не имел, болезный, что втуне его старания – слышал себя лишь он сам, для нас же окрестности по-прежнему представляли собой кладбище в тихий час. Причем не только в переносном смысле.

Ладно, хватит над человеком издеваться – некрасиво это и международные конвенции не одобряют.

– Кивни, мил человек, что готов к конструктивному диалогу, – я взял многозначительную паузу. – Или как?

Разумеется, он был готов, закивал так, что даже крышу не пожалел – приложился со всей дури к ней затылком, на что она недовольно загудела. Но сам даже не поморщился – ему сейчас эта боль как медведю щекотка.

– Ну тогда расскажи нам, за каким хером вы сюда приперлись? – я постарался улыбнуться как можно теплее.

Мог бы не стараться – глаза у него были мутными как болотная вода, вряд ли он бы сейчас разглядел даже солнце на небе, вздумай оно выглянуть. Зато язык развязался – аж словами начал давиться... правда, как в немом кино – губы шевелились, но ни хрена не слышно. А все потому что у кого-то боевой отходняк, и он забыл снять «полог тишины».

– ...б-брат Артем п-приказал выдвигаться! Ш-ли на л-лодке, а п-потом п-по крышам. А н-на мостике р-растяжка б-была или еще что-то – г-грохнуло, и Кабана вместе с м-мостиком. П-потом стрельба началась, брат Артем з-защиту поставил. П-потом он слово какое-то использовал, и с-стрельба прекратилась. А п-потом...

Он неожиданно заткнулся. В глазах у него вроде бы уже прояснилось, поэтому я просто ободряюще ему кивнул – дескать, слушаю очень внимательно, продолжай.

– Н-не помню б-больше ни чего, – он слабо и как-то заискивающе улыбнулся, хотя улыбка немедленно улетучилась и вновь сменилась испугом.

А ведь молодой совсем, можно сказать, пацан. Лет 18 максимум.

– Да ни фига он не знает, кто этой вше чего скажет, – Фуль сплюнул на крышу и кивнул в сторону дома, к которому вел подорванный мосток. – Есть там кто-то. Или был.

Ну да, быть такого не может, никогда бы не подумал.

– Значит, пойдем и посмотрим, – я снова переключил свое внимание на брата. – Лодка далеко? Есть там кто? Или что?

Он затряс головой, как припадочный, а затем испугавшись, что его не поймут, поспешно выдавил из себя:

– Н-нет там никого, ч-честное с-слово, не вру – н-никого там нет и н-ничего!

Голос его дал петуха, а в глазах появились слезы. Ну-ну, истерик нам только и не хватало. Кончать его, по большому счету надо, толку от него... А отпустить – только агонию продлить. Братьев в Питере не любили. До такой степени, что попади он к кому – умирать будет долго и погано.

– Ты ведь не будешь сейчас плакать? Большой уже мальчик – стыдно должно быть, – я пнул его по почкам. Но слабенько, чисто для профилактики. – Я думаю, ты понимаешь, что жизнь твоя сейчас и копейки не стоит? И гуманнее всего будет грохнуть тебя прямо здесь, чтобы в руки не попал к каким-нибудь злым дядькам? Они-то гуманничать точно не станут.

Он судорожно вздохнул и неожиданно твердо, без заикания ответил:

– Я понимаю, я готов. Только, если можно, без боли.

– Без боли, говоришь, – я усмехнулся. – Смотри, Фуль, условия нам ставит. Наглый, однако, отрок попался.

Фуль продолжал смотреть на дом. Мои слова, как и судьба пацана, ему были до лампочки.

– Хех, и ведь учила меня жизнь, что вредно быть добрым, – я состроил скорбную рожу. – А ничего не могу с собой поделать – воспитание, чтоб его «ведьмин поцелуй» выжег. Пойдешь с нами, только без фокусов, а то сразу отправишься рыб кормить.

Крыша опять глухо гукнула, и облегчение на физиономии бывшего брата сменилось гримасой боли.

– Да хватит тебе крышу-то долбить, голову не жалко – ее хоть пожалей! И кстати, это кладбище на крыше – не по-человечески как-то. Похоронить бы надо... – я перешел на приказной тон. – В общем, все тела – в воду. Не знаю, как у вас, а у нас нынче хоронят так. И будь добр, сам за ними не бултыхнись. Я вроде как теперь за тебя отвечаю, и это будет с твоей стороны некрасивая подлянка.

Он обреченно кивнул

– Так, теперь дом, – я оглядел здание напротив. – Щас «Колобка» пошлю, прикинем, что там и как.

По идее дом можно было просто просканировать на предмет остаточного магического фона, и я бы так и сделал, если бы недавний бой не глушил все иные фоны напрочь. Поэтому пришлось по старинке заняться визуальным осмотром. Стрелок должен был быть где-то возле окон – больше стрелять не откуда... Хотя оставалась еще крыша – ее я и проверил в первую очередь. Там было пусто. А при облете фасада, в глубине одного из окон обратил внимание на чем-то заляпанную стену. Обычным глазом я бы ее хрен заметил, но «Колобку» утренняя серость была не помеха.

Человек лежал на полу, практически рядом с окном. В шлеме, что характерно, да и прочий прикид выглядел внушительно. Чем его долбанул брат, сказать было затруднительно. Пожалуй, чем-то из «земли». Внешне особых повреждений на нем я не обнаружил, зато обнаружил валявшийся рядом автомат. Какой-то «калаш», кажется, 118-й – я в них поверхностен.

Поделился картинкой с Фулем. Тот помолчал, а потом вдруг выдал:

– Мент. Ну или мента грабанул.

Я недоверчиво хмыкнул:

– Уверен?

– В наше время уверенным быть нельзя ни в чем, – эмоций в голосе Фуля было по-прежнему не больше, чем сухости в окружающем воздухе. – Но этот шлем и комбез – это защитный комплекс «Витязь». Спецподразделение ОМОН «Саламандра» такие использует, там магическая защита особая. Хотя еще, может, армейский спецназ, хз.

Сюрприз, никогда не замечал за Фулем подобных познаний. Хотя что я знаю о его прошлой жизни? Вот именно, ничего.

– Ладно, будем эвакуировать. Он живой. Стой здесь, будешь принимать.

До дома было метров двадцать – не дистанция для того, кто умеет левитацию. Я умел. Однако этого амбала, да еще и в броне, я бы не потянул. Но для таких случаев есть другие средства. Например, «хваталка». Она же «подъемный кран». Она же «захват Шиммеля». Тело поплыло по воздуху и вскоре оказалось возле Фуля, который перехватил его и двинулся к лодке, что была пришвартована с другой стороны дома.

Я подобрал автомат и через несколько секунд снова оказался на крыше, посмотрел на мучения своего нового подопечного, который уже пару раз успел проблеваться, затем небрежно сгреб оставшиеся тела в кучу да отправил их вниз – у рыбы сегодня будет праздничный обед. По случаю прошедшего Дня зимнего солнцестояния. И может даже что-то останется на ужин.