Текст книги "Иван - дурак(СИ)"

Автор книги: Аноним Fujin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Деланная веселость сходит с лица Салтана, как вода, и он залпом опрокидывает в себя почти полный стакан. Он приподнимает бутылку, рассматривая, даже наклоняет, намереваясь налить себе еще, а потом передумывает – просто пьет из горла. Ваня хочет остановить его, но не решается, и смотрит, как тот морщится, отставляя бутылку. Помимо жалости, у него есть более практические дела.

– Кто же тогда жар-птица? Где она, как выглядит? Как я её поймаю?

Салтан рассматривает его помутневшим, добрым, лживым взглядом и кивает, одобряя рвение. Язык его слегка заплетается, но, прожив с отцом, Ваня легко понимает пьяную речь.

– Попрошу кого-нибудь из твоих коллег дать пару советов, – Салтан хмыкает официальности формулировки, уравнивающей обычную работу и их волшебные дела. – Ввести, как сказать, в курс дела. Присматривать на испытательный срок.

– У меня есть испытательный срок?

– А как же, сынок. Ты же не думаешь, что твоя работа хуже любой другой?

От этих слов холодок сжимается в горле, и Ваня не спрашивает, что будет, если он не пройдет испытательный срок – не хочет знать и уже согласился. Рука Салтана – правая, с пятью привычными пальцами – снова тянется в бутылке, но Ваня успевает раньше и чуть отставляет её, не давая дотянуться. Салтан хмурится – медленно, с трудом сводя брови, решая, как реагировать на такую наглость – сердце Вани прячется в пятках и мелко бьется там, готовое сбежать. Решив, Салтан снова одобрительно кивает и хлопает Ваню по плечу – почти вышибив из кресла.

– Можешь остаться, – предлагает он. – Тебя проводят. Или отвезут домой.

Ваню никто не собирается принуждать, заковывать в наручники, оставлять силой или хотя бы уговаривать – и это поражает его даже больше, чем ласковый тон, коллеги, доброта и магические штучки.

– Я останусь, – он отвечает.

– Тебя проводят в спальню. Спокойной ночи, сынок.

Ваня не уверен, как нужно ему отвечать, запомнит ли он, и, на всякий случай, произносит:

– Спокойной ночи, ваше величество.

Салтан хмыкает, с трудом встает, и уходит через дверь в другом конце комнаты – до неё он идет медленно, еле переставая ноги, не от выпивки, и кажется Ване бесконечно, вымученно старым. Через минуту за Ваней приходит охранник и кивком велит идти за собой. Они выходят из дома через ту же лестницу на улицу. Собака ждет снаружи и бросается к Ване, едва завидев, виляя хвостом, и не отходит ни на секунду. Как будто перевертыш и правда рад ему и своей до сих пор целой шкуре.

Охранник даже не замедляет шага, не видя или не обращая внимания на собаку, и они идут по одной из мощеных дорожек между темных сосен. Убить его Салтан мог и раньше, и проще, но Ване всё еще не по себе от его охраны в темноте. Конвоир всего лишь доводит его до домика поменьше – целый дом для него одного, открывает дверь и пропускает Ваню. Собака проскальзывает в дом первой, Ваня за ней, и, едва за ними закрывается дверь, чувствует неподъемную, тяжелую усталость. Он находит кровать и падает в неё, не раздеваясь.

Раньше утра его все равно не должны хватиться дома.7.

Утром Ваня может рассмотреть убранство дома – маленький он в сравнении с дворцом Салтана, но вполне нормальный, если сравнивать с обычной дачей. Более чем. Кровать его больше той, что есть дома, тоже словно сошедшая со страниц модного журнала, и Ваня какое-то время лежит, осматривая комнату, и просто больше не может поражаться. Слишком много богатства, как слишком много еды, перестает казаться волнительным впечатлением.

Псина лежит рядом с ним, подмяв под себя одну из подушек, и смотрит на него бессовестным взглядом перевертыша. Не должны так спать собаки, и Ваня толкает его в бок, спихивая с кровати. Усилий его недостаточно, псина куда тяжелее, чем можно предположить по её торчащим ребрам и ободранному хвосту, и лишь немного сдвигается от толчка. Ване кажется даже, что на пасти появляется знакомая, злящая усмешка.

– Слезай давай, – говорит он собаке, и толкает сильнее.

С тем же успехом; и Ваня с трудом выбирается из под одеяла, придавленного собачьей тушей. Ноги его путаются, и ему приходится пинать животное, отвоевывая каждый сантиметр, но тот и не думает пошевелиться.

– Сейчас не до твоих штучек, – зло кричит он псу, запыхавшись.

Ваня садится и требовательно смотрит на пса, но тот только непонимающе виляет хвостом. Он начинает было сомневаться в собственной вменяемости и существовании перевертыша – может, он просто привиделся ему, может, собака это просто глупая собака. Но тут он замечает красный огонек в углу комнаты, под самым потолком – и понимает, чего боится перевертыш. За ними всё еще следят.

– Глупое животное, – ругает он собаку напоказ и в сердцах одновременно.

Ваня не может быть уверен, что в туалете нет камер, но зов тела сильнее стеснительности. Он находит санузел и лишь потом начинает рассматривать дом – гораздо скромнее дома самого Салтана. Ваня звонит сначала Лешке, потом на домашний, но ни там, ни там никто не берет трубку – не так уж родственничкам интересна его судьба. Невольно Ваня вспоминает слова перевертыша о родстве и, вспомнив, никак не может прогнать ненужные мысли. Семья есть семья, и он обещает себе зайти к тете Люде – не поесть, не отдохнуть, а просто, с подарком – теперь у него достаточно денег.

Он бесцельно слоняется по дому, но никто не приходит за ним, и он решает сам выйти на улицу. Ни один из охраны не ждет у двери, не кричит сигнализация, никто не бросается на него из кустов, не давая сделать шаг – как будто Ваня вообще один на всей огромной территории. Присмотревшись, он видит и на деревьях огоньки камер, и вся мнимая свобода испаряется с каждым шагом. Ему больше не хочется рассматривать чужие владения.

Перевертыш снова предпочитает остаться снаружи, валяясь в траве, и Ваня сам идет к дому Салтана и поднимается по привычной уже мраморной лестнице. Дальше уже знакомой комнаты ему не удается пройти, Салтан снова ждет его там, в том же халате, словно никогда и не отлучался от стола. Перед ним накрыт завтрак, с ароматным кофе и булочками, и Ваня, не дожидаясь приглашения, садится и наливает себе кофе – в конце концов, он теперь член команды.

За столом с Салтаном сидит девчонка – не ребенок, нет, но язык не повернулся бы назвать её девушкой. Сидит она не так, как должны сидеть девушки – развалившись в стуле, закинув лодыжку на колено второй ноги, сложив на груди руки. Каштановые волосы её небрежно собраны в пучок и торчат, выбиваясь.

– Доброе утро, ваше величество, – неуверенно здоровается Ваня.

Девчонка поджимает губы, сдерживая смешок, но ничего не говорит. Одета она в совсем не девчачьи стоптанные кроссовки, бесформенные мягкие брюки и несколько слоев маек, футболок и толстовок.

– Доброе, доброе, сынок, – Салтан откликается.

Он выбирает одну из булочек и неспешно намазывает её сначала маслом, потом вареньем, а потом так же медленно, с хрустом и наслаждением, ест кусок за куском. Хоть с утра он не пьет. Ваня присматривается к девчонке, стараясь не пялиться слишком откровенно. Наверняка, это одна из его коллег – иначе что бы ей делать за столом Салтана за завтраком. Ваня не может определить, сколько ей лет – она может быть как старше, так и младше него самого, под ворохом небрежности и безразличия. Она не заговаривает первой, ничуть не упрощая задачу. Наконец, Салтан доедает и снисходит до представления.

– Это Рита. Она покажет тебе, что у нас есть на птицу.

– Йо, – приветствует его девчонка, небрежно поднимая ладонь.

– Йо, – повторяет за ней Ваня.

Она должна быть старше хоть на несколько лет, заключает Ваня – вряд ли кто-то бы пустил на такую работу школьницу. У неё резкие, четкие скулы, цепкий взгляд, и она кажется Ване не безопаснее бугаев по два метра каждый.

– Ешь и выходим, – командует Рита коротко.

Ване совсем не нравится слушаться девчонку, но он съедает несколько булочек, как и Салтан, намазав их вареньем, и выпивает кофе. Невольно он вспоминает теткины огурцы, хотя и сам не знает, к чему бы это. Едва Ваня допивает кружку кофе, Рита встает, надевает объемный рюкзак и идет к выходу, не спрашивая, готов ли он. Она ведет себя с ним как с раздражающим, навязанным ребенком, и это тоже прибавляет ей лет в глазах Вани. К его удивлению, Салтан поднимается с ним вместе, подходит и крепко обнимает на прощание.

– Удачи, сынок, – он говорит. – Ты уж меня прости.

– Спасибо, ваше величество, – мямлит в ответ Ваня.

Рита уже ждет его во дворе дома, облокотившись о крупный, потрепанный мотоцикл, и нетерпеливо стучит по шлему. Собака лежит поблизости и вскакивает, завидев Ваню, виляет хвостом – перевертыш явно не хочет остаться один с доме Салтана.

– На чем приехал? – спрашивает Рита коротко.

– Меня привезли. Эти его, – Ваня разводит руки, приподнимаясь. – Телохранители.

Девушка не смеётся над ним, только приподнимает бровь, и под её выразительным взглядом Ваня вдруг чувствует себя неудачником.

– Садись сзади, поедешь со мной.

– Без проблем, – он соглашается, хотя никто не спрашивает его согласия.

Еще не сделав шаг к мотоциклу, Ваня чувствует, как его настойчиво тянут за штанину джинс, и только теперь думает о перевертыше. Тот, даже псиной, всё еще умудряется осложнять ему жизнь.

– Собака не поместится, – понимает Ваня.

Девчонка раздраженно поджимает губы, бросает на псину оценивающий взгляд и машет рукой охране, подзывая. Назад, в город, Ваня снова едет в темном салоне джипа, с перевертышем вместо девчонки.

–

Их высаживают у дальнего, безлюдного входа какого-то смутно знакомого парка. Рита уже ждет его у ограды, её мотоцикл прислонен к столбу, прямо под знаком, и для таких, как они, видимо, не писаны правила дорожного движения. Битцевский парк – понимает Ваня, загрузив карту на телефоне. Зарядка мигает красным, показывая восемнадцать процентов. Неотвеченных вызовов нет, а вот количество сообщений близко к двадцати – ничего срочного, и Ваня обещает себе ответить на все сегодня же вечером.

– Куда мы? – спрашивает он, подходя к девчонке.

Рита не отвечает, только кивает в сторону забора и идет туда, не оглядываясь – видимо, она тоже не собирается опускаться до объяснений. Перевертыш бежит впереди, хрустя ветками, первым находит дыру к ограде и ныряет туда, скрываясь из виду. Ваня не окликает его, но чувствует себя как-то не по себе наедине с девчонкой. Она уверенно идет к дыре в заборе, явно не впервые так проникающая в парк, и ловко пробирается между прутьев. Ему не остается ничего, кроме как идти следом, и колючие ветки больно царапают руки – Ваня поднимает их, защищая лицо. Он с шорохом следует за Ритой, и та ступает перед ним мягко и почти неслышно, отодвигая листья.

– Как думаешь, я поймаю жар-птицу? – говорит Ваня, чтобы хоть как-то завязать беседу.

– За ней охотились задолго до того, как нашли меня. А меня не вчера подобрали. Думаешь, они отдадут это дело новенькому?

– Но отдали же.

– Ага, – не спорит с ним Рита.

Лучше бы спорила. Она сомневается в Ване так откровенно, что он совершенно теряется – не дурак же Салтан, поручать ему непосильное дело. Он с трудом поспевает за Ритой, спрашивая вслед:

– Что ты имеешь в виду?

Девчонка не слышит или делает вид, что не слышит, ускоряя шаг.

– Эй, что ты имеешь в виду?

У него явно не складываются отношения с "коллегами". Рита не отвечает, но замирает посреди маленькой полянки, перед гниющим пнем, и скидывает с плеча рюкзак. Из рюкзака она достает две мягкие булочки со стола Салтана, разламывает и крошит на пенек. Лицо её сосредоточено, и Ваня не решается прерывать – ждет, пока она закончит, отряхнет руки и снова закинет за плечи рюкзак. Объяснять сама Рита не собирается, и Ваня спрашивает:

– Зачем?

– Для Лешего.

Его уже не сильно шокирует существование леших – если бы у него было время задуматься, он бы и сам пришел к выводу, что они не невероятнее перевертышей или волшебный царей. Перевертыш мелькает рядом, между деревьев, не убегая далеко, но и не приближаясь к ним с девчонкой. Наверное, она тоже может его разоблачить.

– Зачем? – повторяет Ваня вопрос.

– Разозлишь его – хуже будет, – пожимает плечами Рита.

Неуместное любопытство уже втянуло Ваню во всю эту неприятную историю, поздно раскаиваться, и ему ужасно интересно, что же такого может леший. Воодушевленный, он догоняет Риту и идет рядом с ней, прыгая по кочкам.

– Например?

– Заблудишься. Тропинки запутает, до вечера не выйдешь.

– Так навигатор же есть, – искренне недоумевает Ваня.

– Не у всех, с некоторыми работает.

– А еще?

Рита резко выставляет в сторону ногу, и он летит вниз, спотыкнувшись – лишь в последний момент она ловит его за локоть, не давая свалиться в грязь. Лицо её при этом не меняется – ни раздражения, ни проказливой улыбки, лишь поджатые губы.

– Дорожки сделает злыми.

Обретя равновесие, Ваня больше не идет рядом, а снова опасливо плетется сзади девчонки. Очутиться в грязи, среди мха и веток, ему не хочется совершенно, но Рита больше не пытается уронить его и продолжает сама:

– Или вообще – заморочит. Сам не поймешь, почему нашел позднего прохожего и затащил в кусты.

Они выбираются из неухоженной чащи на дорожку – признак цивилизации, с выключенными пока фонарями, и где-то вдалеке видна уходящая в противоположную сторону парочка. Даже днем, хорошо освещенная, дорожка вдруг кажется Ване зловещей.

– Шутишь?

– Здесь было много убийств. Не слышал? Хочешь стать еще одним маньяком?

– Это Леший делает? Зачем?

– Ну а что ему остается.

– Не убивать, например?

Собака тоже выбирается за ними, покрытая колючками, и долго, с наслаждением чешется, скидывая репей. Ваня вздыхает и помогает перевертышу отодрать колючки от спины, отставая. Рита не ждет их, лишь немного замедляет шаг.

– Добровольно жертв больше не приносят, – продолжает она, когда Ваня её догоняет. – Ни полудохлых коз, ни куска засохшего хлеба. Какие там невинные младенцы. А младенцев кто же не любит.

Объяснение только еще больше запутывает Ваню – настолько, что он решает не разбираться.

Леший так леший.

– Всем нужна кровь, – говорит девчонка, с тем выражением, с которым без слов называет его неудачником. – Магия крови самая сильная.

Теперь Ваня понимает – слышал о таком в фильмах, но он отличает фильмы от реальности. Возмущение охватывает его, пригоняя к лицу кровь – он снова ровняется с Ритой и хватает её за руку.

– И вас это вообще не смущает? Почему никто с ним не борется?

Рита выдергивает свою руку из его хватки, и в первый миг Ване кажется – она ударит его. Но девчонка сдерживается, отряхивает ладонь и отвечает:

– Ты борешься с солнцем, которое светит? Или, может, с дождем?

С дождем он не борется, и не находит, что ответить – он слабо представляет себе лешего и все их сложные магические силы. Видя его растерянность, Рита сухо усмехается.

– Полегче, спаситель человечества.

Она идет уверенно, вновь сворачивая с нормальной дороги на узкую боковую тропинку. Ваня всерьез задумывается о лешем, и обещает себе почитать хотя бы форум в интернете – вдруг там не только психи. Дорогу он не запоминает, погруженный в свои мысли, и уверен, что девчонка выведет его из парка так же, как привела.

– Неужели это всё он? – спрашивает Ваня снова, не унимаясь. – Всё он виноват и нет обычных убийц?

– Конечно, есть. Есть и больные ублюдки. Тогда ему повезло.

Рита доходит до покосившейся беседки, ставит рюкзак на прогнившую лавку и наклоняется, перевязывая шнурки. Закончив, она не идет дальше, а достает из бокового отделения рюкзака потрепанную, бумажную карту. На карте цветными маркерами отмечены места парка, но Ваня не силен в картографии и не понимает, даже когда Рита сует карту ему под нос.

– Ну, вот где-то здесь бывают её следы, – говорит она. – Проверили каждое дупло, есть следы, нет самой птицы.

– И сколько же вы искали?

– Несколько лет.

Вероятность удачи достигает нуля и стремится ниже. Рита настойчиво протягивает карту, и Ване приходится держать её, пока девчонка снова роется в рюкзаке. Из основного отделения она достает большие авиаторские очки и устраивает их на голове. Стекла очков отсвечивают приятным, золотисто-алым светом, ловя лучики. Рита несколько раз опускает очки на глаза, поднимает, и, убедившись в удобстве, командует Ване – как будто он давно должен был догадаться сам.

– Фонарь включи.

Заинтригованный, он достает волшебный фонарик из кармана куртки, направляет на ближайшее дерево и включает. Еще светло, и фонарик не разгоняет темноту, но, в его луче, некоторые ветки начинают светиться в ответ – тем же золотым светом. Он ведет лучом вокруг, проверяя деревья, и некоторые ветки вспыхивают золотом, а некоторые остаются обычным, ничем не примечательным деревом.

– Как-то так, – заключает Рита.

– Ты тоже видела это? – понимает Ваня. – Через очки?

Золотые следы мелькают то тут, то там, на листве и траве, уходя дальше по дорожке – без малейшей системы, хаотично разбросанные.

– Думал, перо одно на свете, а? Как же мы тогда ищем сокровища?

– Я не думал, – сознается Ваня, и лукавит.

Конечно, он думал, его сокровище единственное. Перевертыш перестает носиться вокруг, и садится рядом, за Ваней, демонстративно вычесывая ухо – совсем не понимающей псиной. Он явно знает больше Вани и, если повезет, расскажет позже.

– Это, – Рита стучит пальцем по стеклу очков. – Гораздо удобнее.

Смотрится она в них крайне странно, похожей на старую стрекозу, но, в отличие от Вани, не показывает волшебные места всем прохожим. Он рассматривает карту, пытаясь понять, где они, а где следы, но девчонка забирает карту у него из рук и складывает обратно в рюкзак. Всё равно от неё никакой пользы. Рита не собирается вести его дальше, она оглядывается, несколько раз обходит самые яркие деревья, трет кору, даже пробует на зуб, и, раздраженно пнув беседку, снимает очки. Видимо, она тоже не слишком разбирается в следах.

– Потом тоже такие получишь, – говорит она, махнув очками перед его носом. – Если доживешь.

– Воодушевляет, – пытается посмеяться Ваня, принимая за шутку её слова.

Но Рита не улыбается. Она складывает очки обратно в рюкзак, и Ваня тоже выключает и прячет фонарик. Начинает темнеть, но ему не хочется просто так размахивать волшебным артефактом – даже если он не единственный в своем роде. Кто знает этого лешего. Закончив собираться, Рита закидывает рюкзак за плечо и идет обратно, бросая через плечо:

– Бывай. Увидимся через две недели.

Идет она гораздо быстрее, чем шла сюда, не считаясь с Ваниным темпом, и он тяжело дышит, догоняя девчонку.

– Через две недели?

– Испытательный срок, разве царь тебе не сказал? У тебя есть две недели.

Она ловко ныряет между кустов, мимо дорожки, издеваясь над ним или срезая путь или направляясь по своим, не ведомым Ване делам. Перевертыш тоже отстает, теряясь между ветвей.

– А если я не поймаю жар-птицу за две недели?

– Я за тобой приеду. Я же сказала, увидимся.

Рита верит в его успех еще меньше самого Вани, и, увы, опыт на её стороне. Он не боялся так утром, не боялся вчера, не боялся, даже соглашаясь на работу – он не думал, что будет, если не справиться. Теперь он думает, и ему не нравятся эти мысли.

– Серьезно, как я поймаю её так быстро, если вы пытались годами?

– Не моя проблема, – вновь пожимает плечами Рита. – Бывай.

Для коллеги ей поразительно на него плевать, и у Вани явно проблемы с коллективом. Девчонка резко сворачивает влево, придержав ветку, и она больно бьет Ваню по плечу. Он ругается сквозь зубы, растирая ушибленное место, и пытается догнать Риту, но, спустя несколько шагов, не имеет ни малейшего понятия, в какой стороне девчонка. Его догоняет перевертыш и виляет хвостом, усаживаясь рядом – как будто Ваню должна обрадовать его компания.

– Ну и куда мне теперь идти? – спрашивает Ваня у собаки.

Собака виляет хвостом сильнее, приподнимаясь на лапах, и непонимающе гавкает. Ваня вздыхает.

Выбираться придется самому. Он достает из кармана телефон, собираясь включить навигатор, но трубка отзывается лишь безжизненным темным экраном – то ли так быстро разрядился телефон, то ли проделки лешего. Вздохнув еще раз, Ваня наугад выбирает направление и идет вперед, в надежде рано или поздно выйти на нормальную дорогу.

Без телефона Ваня не может определить время, но, пока он выбирается, успевает окончательно стемнеть, и с каждым шорохом Ваня вспоминает слова Риты о маньяках. Он совсем не готов поручиться, что пес будет самоотверженно защищать его, в случае чего, а не посмеётся, сбегая. В итоге, он всё-таки видит сначала свет фонаря, потом асфальтированную дорогу, а потом и открытый еще выход из парка. Ближе к ограде он замечает припозднившуюся женщину с коляской, как и он, спешащую к выходу. Она, вроде, не думает бросаться на него и перегрызать горло во славу древним божкам, что еще больше успокаивает Ваню. Снаружи, за забором, по дороге носятся машины, и самые обычные люди спешат к метро – возвращая его к обычной, далекой от магии жизни.

Парк недалеко от дома, и ехать приходится всего пару станций метро, вечером, к центру, в почти пустом вагоне. Кроме Вани там только проскользнувший мимо турникетов пёс-перевертыш, бомж в дальнем углу и пара студентов с пивом. То ли в Ване начинает развиваться паранойя, то ли – следствие усталости, но ему кажется, что бомж косится на него оценивающе и хищно.

8.

Дома его встречает не на шутку разъяренный Гриша. Он распахивает дверь еще до того, как Ваня успевает вынуть ключ, и тяжело, требовательно смотрит. Под этим взглядом Ване скорее хочется убежать, чем войти, и он мнется, не переступая порога. Из-за Гришиного плеча выглядывает испуганный и радостный Лешка, убирает от уха телефонную трубку и кидается к Ване, обнимая.

– Нашелся! – кричит он, то ли в трубку, то ли Грише, то ли Ване, как будто и без того не понятно.

Ваня непонимающе хлопает его по спине и входит в дом под по-прежнему тяжелым Гришиным взглядом. Леша закрывает за ним дверь, что-то объясняет в трубку и выключает телефон.

– Поесть купил? – строго спрашивает Гриша.

Ваня совершенно забыл, что Гришка говорил зайти за продуктами – совсем не до того было, и он натягивает обратно снятую было куртку, виновато отвечая:

– Сейчас сбегаю.

– Я сходил. Не иди, – кивает Гриша и отступает, давая ему раздеться

У Гриши всегда было странноватое чувство юмора. Ваня стягивает кроссовки, куртку и всё равно мнется на пороге, не зная, чего ожидать от братьев. В его отсутствие они явно успели развести какую-то бурную деятельность, связанную с ним, и Ваня вынужден участвовать. После вечера блуждания по парку с маньяками ему больше всего хочется есть и спать.

– Я думал, они тебя украли. Или еще что хуже. Ну, тот царь и остальные, – оправдываясь, начинает Лешка. – Я Гришке рассказал... Всё, что понял. Ребята из мастерской уже ехать собрались. Выручать тебя.

Осознание того, что о нем волновались, беспокоились, греет Ваню, и он вдруг чувствует себя защищенным. Не просто пареньком в огромном доме Салтана, а тем, кого стали бы искать – хоть Ваня и не уверен, что от ребят из Лешкиной мастерской было бы много толку против бугаев Салтана на огромных джипах.

– Позвонили бы...

– Мы звонили, – резко бросает Гриша.

Ваня устало смотрит на трубку и вспоминает, что телефон его разряжен. С ним давно не обращаются, как с ребенком, контролируя каждый шаг и за руку доводя до школы, но он и сам беспокоится о братьях, когда есть повод. А сейчас повод точно есть. Вздохнув, Ваня поднимает руку, демонстрируя разряженный телефон.

– Ну и где ты был? – требовательно спрашивает Гриша.

Сколько Ваня себя помнит, он всегда у них был за строгого родителя – с тех пор, как отцу стало не до того.

– Я был у Салтана, но меня не крали... Работа, помнишь? – обращается он к Лешке. – Я согласился, мне задание дали. Вроде как.

Глаза Лешки снова загораются азартом, он радостно присвистывает и пожимает Ване руку. Ваня совсем не разделяет его энтузиазм, но вымучено улыбается в ответ. Не Лешке две недели искать непонятно чего в парке с лешим.

– То есть, это всё правда? Что Леша рассказал? – уточняет Гриша, буравя Ваню взглядом. – Не как обычно?

У Лешки есть склонность несколько приукрашивать действительность – это не новость ни для кого в их семье, и Ваня всегда искренне восторгался этим талантом. Гриша предпочитает факты, и знает – у Вани не такое развитое воображение.

– Вроде как, – отвечает Ваня неуверенно.

Гриша хмурится, складывая на груди руки, и думает. Он верит им – понимает Ваня, и ощущает жгучую, безмолвную благодарность – верит без доказательств, не видя, во всю эту невероятную волшебную чепуху. Они переглядываются с Лешкой, ожидая его решения, и Ваня уже видит, как мелькают предстоящие приключения в Лешкиной голове. Живот его тихо, но настойчиво урчит.

– Нужно вызвать полицию, – заключает Гриша.

В дверь звонят, и они замирают одновременно. Лешка испугано смотрит на Ваню, Ваня – на дверь, и Гриша отодвигает их обоих, подходя к глазку. Он смотрит, хмурится и молча притягивает за локоть Ваню, заставляя тоже посмотреть в глазок. По другую сторону двери стоит перевертыш, засунув руки в карманы и раскачиваясь на пятках – человеком, не собакой, и только сейчас Ваня понимает, что собака осталась снаружи. Нужно было забыть его в парке, вместе с маньяками и лешим.

– Пусть войдет, – вздыхает Ваня обреченно.

Гриша открывает дверь, впуская перевертыша, но смотрит на него еще мрачнее, чем на Ваню недавно. Вот только тому, а отличие от Вани, плевать – парень входит и проскальзывает мимо Гриши дальше по коридору. Он бесцеремонно проходит на кухню, не снимая обуви, и открывает холодильник, принимаясь доставать оттуда всё, что найдет – банки, кетчуп, сосиски, раскрывая их и откусывая сырыми. Лешка хмыкает, но Грише не кажется это забавным – он строго смотрит на Ваню, и ему приходится подойти к своему "дружку".

– Ты не наглей-то, – пытается присмирить его Ваня.

– Ага, сам-то отъедался. А про песика забыл, – огрызается перевертыш, отламывая кусок хлеба.

Ване становится стыдно – он действительно не приносил ничего собаке со стола Салтана и даже не попросил собачьего корма. Если придется еще гостить у царя – обязательно попросит именно корма.

– Ты же снаружи был, – слабо пытается оправдаться Ваня.

Перевертыш не слушает его, он съедает полторы буханки белого, пять сосисок и банку лечо прежде, чем успокаивается – столько за пару минут не влезло бы и крупного мужчину, не то что в этого дрыща.

– Это тот, которому в магазине кассирши за так продукты пробивают, – подсказывает Лешка Грише. – Помнишь, я говорил?

Гриша тяжело кивает, тоже проходит на кухню и стоит над перевертышем всё время, пока тот ест. Они окружают его втроем, возвышаясь над сидящим парнем, но это ничуть не портит ему аппетит. Утолив голод, он лениво жует хлеб, откусывая прямо от батона, и невозмутимо смотрит на них.

– Спокойно, ребята, спокойно, – говорит он, поднимая руки. – Не советую вызывать полицию.

Крошки рассыпаются от погрызенного батона в его руке, и Гриша отбирает хлеб и кладет его подальше. Перевертыш оглядывается, высматривая, что бы еще съесть, но не находит ничего рядом.

– Ты из коридора это услышал?! – искренне поражается Леша.

Ваня уже начинает привыкать к странностям своего нового "приятеля". Гришке совсем не нравится его бесцеремонность, рассыпавшиеся по всей кухне обертки и крошки и ни капельки не восторгают сверх-способности. Он отодвигает стул, садится напротив перевертыша и коротко бросает:

– Объясни.

– Всё просто, – разводит перевертыш руками. – Как думаешь, когда они приедут – на чьей они будут стороне?

Гриша меньше говорит и больше соображает, и хмурится, задумчиво кусая губу. Довод перевертыша он находит достаточно убедительным, кивает и стучит костяшками по столу. Пока он думает, перевертыш встает и снова берет отобранный у него батон.

– Ты что предлагаешь? – Гриша спрашивает.

– Ничего особенного, – парень пожимает плечами. – Задание дали – надо выполнять. Может, тогда пронесет вашего Ванюшу.

Ваня морщится от обращения, и Лешка усмехается – знает, как он не любит это слово, поддерживая перевертыша. Перевертыш тем временем находит в холодильнике банку варенья, открывает и ест ложкой, привалившись к стене и закусывая хлебом.

– Что за задание?

– Да делать нечего. Поймать птичку в парке. Раз плюнуть...

– Но Рита сказала... – начинает было Ваня.

Перевертыш резко обрывает его, толкнув кроссовком в лодыжку.

– Я же сказал, раз плюнуть. Кому видней, тебе или мне?

Рита выглядела вполне серьезной, когда говорила о нескольких годах поисков и исчезающих следах, но, с другой стороны, она так же уверенно принимала этого противного парня за собаку. Ваня не знает, кому верить, и предпочитает пока промолчать.

– Мы пойдем с ним! – тут же предлагает Лешка, и Гриша кивает.

Перевертыш замирает с ложкой во рту, несколько раз моргает, фыркает и отвечает, размахивая ложкой перед Лешкином носом – как будто ему, а не Ване, решать.

– Ну уж нет. Вас Салтан на работу не нанимал. И так слишком много народа.

– Нам не нужно твоё разрешение, – говорит ему Гриша и встает, приближаясь.

Ложка в руках парня дергается быстрее, и он немного пятится, вжимаясь в стену. Аппетит ему это, правда, не портит, и он успевает откусить несколько кусков хлеба.

– Разрешение-то, конечно, не нужно, – отвечает он и опускает ложку в банку с вареньем. – Но с вами я не пойду. Или вы, или я. Ванюша, эй, Ванюша, как думаешь, от кого будет больше пользы?

Вот не мог он не втянуть Ваню с их разборки, и Ваня снова жалеет, что оказался главным героем этой истории. Братья оборачиваются, вопросительно смотрят на него, перевертыш ест, и он не хочет обижать братьев, но правда слишком очевидна. Перевертыш разбирается во всем этом волшебном говне и обещал поймать птицу, а братья знают еще меньше него самого. Гриша не заставляет его отвечать – понимает не хуже Вани, и отходит от парня.

– Еще раз не ответишь на телефон, – произносит Гриша и тыкает пальцем Ване в грудь. – Больше никуда не пойдешь.

Он имеет в виду именно то, что говорит, и охране Салтана с ним во главе придется подняться в их старенькую двушку, чтобы достать Ваню в этом случае. Ване хочется обнять Гришу, обнять Лешку, но он не девчонка, он кивает и отвечает:

– Понял.

Гриша хлопает его по плечу, отодвигает перевертыша от холодильника и достает продукты для ужина.

– Вы хоть тётке-то не сказали? – спрашивает Ваня, вспомнив о тёте Люде.

Узнай она, что Ваня потерялся, она подняла бы шум до другого конца Москвы. Однажды, когда Лешка в старшей школе загулял и не возвращался два дня, она чуть не сжила со света отца, обзвонила родителей каждого ученика школы вплоть до младших классов и заставила Гришу с Ваней бегать по лесу в поисках братца. Лешке тогда досталось от каждого, кому досталось от тетки. Он морщится, вспоминая эту историю.