Текст книги "Женские жизни Алкионы"

Автор книги: Анни Безант

Соавторы: Чарльз Ледбитер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Вулкан собрал семьи, чьи главы, или старшие, ушли с Марсом, и повёл их на юг, оставляя каждую группу вместе с их родственниками в местах, где те жили, и с которыми они были столь долго разлучены. Эти встречи были радостными, их омрачали лишь потери в семьях, когда смерть уносила тех, кому уже не суждено было встретиться на земле со своими любимыми.

Тем временем Марс переместился на юг и вскоре оказался вовлечённым в длинную серию стычек и сражений, так как страна, в которую он вторгся, была густо населена людьми атлантской крови. По мере того, как он приближался к побережью, они становились всё более воинственными и всё больше сопротивлялись его наступлению. В конце концов, ему пришлось дать решающее сражение, для которого король Ориссы собрал всё своё войско. Его жрецы, последователи чёрной магии атлантов, своими пламенными речами привели своих воинов в ярость и сделали их, как они полагали, неуязвимыми, за счёт человеческих жертвоприношений, принесённых их тёмным элементальным божествам в огромном храме у моря, который был самым священным центром их культа. Этот храм имел циклопическую архитектуру лемурийского типа и стоял многие тысячи лет на месте нынешнего города Пури. В его сумрачном подземелье в ночь перед битвой жрецы собрались на свой нечестивый конклав и с помощью отвратительных обрядов и неистовых заклинаний призвали свои тёмные божества выступить против лучезарных ангелов арийских пришельцев.

На рассвете началась решающая битва, которая длилась пять дней. Марс и Меркурий бесстрашно и доблестно повели свои войска, им помогали их сыновья и верные друзья, среди которых Аркор выделялся своей безрассудной отвагой. Велико было кровопролитие, но когда закончился пятый день, войска Ориссы были наголову разбиты, и победившие арийцы погнали уцелевших врагов на юг. На ночь победители расположились в лагере, брошенном их отступившими врагами. Марс, кажется, был без единой царапины, но все остальные командиры в большей или меньшей степени были ранены, и все воины были очень утомлены.

Те, кто расположился лагерем у берега моря, по своему обыкновению поднялись до рассвета. Странное и новое зрелище предстало перед их глазами. Никогда ещё не видели они широких просторов океана, и громкие крики удивления и благоговения вырвались у этих детей гор и пустынь, когда огромная водная равнина в предрассветной мгле предстала перед их взором. Волны подкатывались к их ногам, заставляя в страхе отшатываться. Командиры вышли на крики солдат, подозревая, не вернулся ли враг с большими силами. Они тоже стали смотреть, замерев. И пока они смотрели, небо на востоке начало розоветь. Они стояли, затаив дыхание, и вдруг малиновый шар солнца вырвался вверх из воды, он как будто выскочил из лона пучины. Лица Марса и Меркурия осветились красными лучами, которые пылали над океаном. Тысячи людей закричали:

– Самудра! Самудра!

Солнце было Пушаном, Нуришером, Пантой, Путём, когда оно вело их по пустыням, теперь же оно вышло из моря, возникнув в волшебном чуде рассвета.

Сопротивление противника было сломлено, и Марс учредил центр своего королевства к северу от Ориссы, в центральной Бенгалии. Он поставил своего старшего сына Юпитера во главе Ориссы вместе с Альбирео, Лео и Аркором в качестве помощников. Сам же направился на встречу с Вулканом, пообещав, что Меркурий вернётся вместе с семьями всех оставшихся. Сразу же после этого Вулкан покинул Марса и завоевал Ассам, где без особого труда основал своё королевство.

Вскоре Меркурий вернулся вместе со своей благородной супругой Сатурн, сыновьями Вираджем и Кастором и дочерями Геракл, Алкионой и Мицар. Также он прихватил с собой Уран и Аврору в качестве невест для Лео и Селены. Аркор с ликованием встретил свою горячо любимую жену Капри и сыновей Альтаира и Адрона.

Затем начались годы упорного труда и строительства королевства, спорадически перемежающиеся войнами, стычками с разбойничьими бандами, попытками примирить прежних хозяев страны и пресечь человеческие жертвоприношения. Лишь один раз за несколько лет Марс посетил своих детей, забрав с собой сыновей Шиву и Вираджа, а также дочку Улисс. Осирис вышла замуж и не могла покинуть свой дом. Тогда же поженились Ваджра [Блаватская] и Улисс [Олкотт], и после долгого обсуждения родители решили сделать их правителями Ориссы, а самим вернуться в северную столицу, взяв с собой Юпитера с его семьёй. Марс был уже стариком и хотел посадить на трон своего старшего сына, чтобы уйти на отдых так же, как и Меркурий. Это было сделано, а Ваджра и Улисс также стали правителями.

Какое-то время всё шло вполне нормально, но незаметно назрел конфликт. У Ваджры не было свойственных Юпитеру навыков дипломатии, и его действия, направленные на достижение быстрого результата, иногда были не совсем разумными. В 15937 г. до н.э. должен был состояться великий праздник древней религии, но Ваджра годом ранее запретил его проведение, зная об опасности подобных собраний, когда толпа возбуждается от жертвоприношений и заклинаний. Как раз в это время приехала Геракл, чтобы провести несколько месяцев с любимой сестрой Алкионой. Овладев достаточно глубокими знаниями белой магии Атлантиды и связав её с поклонением светлым арийским богам, Геракл начала преподавать эту религиозную философию молодым мужчинам и женщинам, подданным королевства своего брата. Кроме того, она допустила в свои классы несколько младших жрецов тёмной атлантской веры, полагая, что это нанесёт смертельный удар по всё ещё могущественному духовенству. Однако вскоре, вопреки её планам, с трудом скрываемая ненависть к арийцам стала ещё сильнее.

Шли месяцы, ненависти становилось всё больше, и был сформирован заговор. Планировалось напасть на дом Альбирео, где жили сёстры Геракл и Алкиона, в то время, когда он сам отправится с Ваджрой в запланированную поездку в отдалённую часть страны. Духовенство также решило провести запрещённое празднество и сопроводить его жертвоприношениями более выдающимися, чем те, что совершались всегда. Они усердно распространяли слухи о том, что в районе, куда направлялись Ваджра и Альбирео, должно произойти восстание. Результатом этого искусно спланированного обмана было то, что Ваджра взял с собой основную часть своей армии, оставив сравнительно небольшой отряд под командованием Аркора для поддержания порядка и защиты своего дома.

Это было в 15937 году до нашей эры. Приближался день, вернее, ночь запрещённого праздника. Ранним утром разрозненные группы заговорщиков медленно двигались в направлении к дому Альбирео. Они объединялись в толпу, которая росла и уплотнялась. Но вот низкий лязгающий звук нарушил тишину: это зазвенел большой колокол храма, который давно уже не звучал и не мог больше звучать. Рёв толпы был ответом на медный зов колокола, и через мгновение мятеж разгорелся. Заговорщики, перебив охрану, прорвались к дому Альбирео, затем перед толпой неожиданно появилась тощая фигура атлантского верховного жреца Скорпиона. За его голову власти назначили хорошую цену, поэтому он долго скрывался в подземных склепах храма, о которых знали только посвящённые жрецы.

– Йа-Ули! Йа-Ули! – ревела толпа в религиозном экстазе, полагая его воскресшим из мёртвых. Его рот скривился в жёсткой усмешке, когда он повторно услышал своё имя. Повернувшись к толпе, он поднял руку, и крики прекратились.

– Дети Владыки Тёмного Лика, наш день пришёл! Сейчас вы увидите ненавистных жён варваров Севера, которые уничтожили нашу веру и закрыли храмы наших богов. Да будут они трижды прокляты! Но боги проснулись, они жаждут крови, и они её получат. Убивайте! Убивайте всех, кроме двух женщин, ибо они мои. Потому что я – жрец богов, которые пьют человеческую кровь и пожирают человеческую плоть. Сегодня ночью они утолят свою жажду, а их голод – закончится. Да будет так! Я сказал!

И он пошёл к дому, безжалостный, как смерть, и неумолимый, как воплощённая ненависть. При первой тревоге Аркор собрал всех своих людей, они бросились в коридоры и пытались удерживать лестницы. Ожесточённая, но безнадёжная битва закончилась их поражением. Преследуемый жрецами, возглавлявшими толпу, Аркор бросился к тайному проходу в дамские покои. Он отчаянно сопротивлялся, пытаясь преградить дорогу мятежникам. Но упал, получив множество ран, и верховный жрец, перешагнув через его тело, проследовал к своей добыче.

Илл. 13. Геракл и её сестра Алкиона в 28-й жизни.

Алкиона и Геракл совершали утреннюю молитву, когда шум ломающихся дверей возвестил их об опасности. Они поднялись – две высокие седовласые женщины – старшей из них было уже 60 лет. Дверь в комнату с грохотом распахнулась, и в проёме появился верховный жрец. Женщины повернулись к нему, выразив своим пристальным взглядом непроизнесённый вопрос о причине вторжения. Он закричал:

– Выходите, мерзавки! День вашей власти прошёл, приближается ночь вашей смерти! Выходите, Тёмные Владыки ждут. Я – посланник их мести.

Геракл, обняв сестру, сказала:

– Жрец, ты угрожаешь тем, кто не знает страха. Убирайся и не навлекай на себя смерть.

В ответ он грубо рассмеялся:

– Смерть, говоришь! Я здесь решаю, кому умирать, а не вы. Выходите! Вы в моей власти.

Он сделал жест жрецам, стоящим позади него, и они схватили женщин за руки, чтобы связать их.

– Не трудитесь! – сказала Геракл. – Мы не сбежим. Идём, сестрица, идём. Дочери нашего отца знают, как надо умирать.

Улыбаясь, Алкиона взглянула на сестру:

– Я тоже так думаю, дорогая.

Окружённые жрецами, они медленно двинулись вперёд по проходам, усыпанным трупами. Не дрогнув, они прошли сквозь беснующуюся толпу, осыпавшую их проклятиями. Мятежники яростно сжимали кулаки, когда они проходили, и разорвали бы их на части, если бы не жрецы, которых все боялись. Они медленно проследовали по городу к тому месту, где зияли распахнутые ворота храма с длинными рядами тёмных колонн, уходящих во мрак. В своих белых одеждах светлокожие сёстры смотрелись, как ангелы света среди мрачной толпы, состоящей из тёмнолицых людей, взметнувших вверх свои обнажённые чёрные руки. У ворот жрецы обернулись, и Йа-Ули сказал:

– Сегодня ночью, через четыре часа после захода солнца, ворота будут открыты. Пусть все дети Владык Тёмного Лика придут на свой праздник.

Илл. 14. Скорпион, возродившийся как Йа-Ули, в 28-й жизни.

Ворота с лязгом закрылись, и Геракл с Алкионой остались без какой-либо помощи.

Поначалу им не причиняли вреда и даже предложили дорогую еду и вино, но они не стали есть, а взяли лишь фрукты и молоко. Затем Йа-Ули начал их убеждать, пытаясь добиться согласия на участие в ночном поклонении Тёмным богам. Он обещал сёстрам, что после этого они вернутся домой. В действительности же он намеревался их убить сразу после участия в нечестивом ритуале, потому что жаждал увидеть их вероотступничество и, таким образом, укрепить авторитет своей собственной религии. Но его попытки натолкнулись на их непоколебимую волю, и наконец, он в гневе приказал жрецам отвести их в центр храма и оставить там на некоторое время.

Жутким и отвратительным было место, где их оставили. Мрачные формы виднелись сквозь сумрак: красные, чёрные, тошнотворно-серые. Тихие стоны, как будто от боли, приглушённо доносились до их ушей.

– Геракл, – прошептала Алкиона, – эти твари живые или мёртвые? Они заставляют меня содрогаться.

– Дорогая, я не знаю, но ни живые, ни мёртвые не могут причинить вред душе. – Они тихо беседовали в мрачной пещере, вспоминая о доме, мужьях, детях, а потом – о днях своего счастливого детства и о славных картинах прошлого.

– Я думаю, время пришло, – сказала Алкиона, – и мы снова увидим нашего дедушку.

– И Свет! – тихо сказала Геракл.

Было десять часов вечера, и плотная толпа заполнила огромное мрачное здание, благоговейно замерев в молчаливом ожидании. После поданного знака сестёр схватили и подняли на высокий алтарь на всеобщее обозрение. Неизвестно откуда зловеще засиял кроваво-красный свет, превратив ужасные фигуры в мрачное подобие жизни. Раздался звук разрываемой ткани – одежды двух женщин были сорваны, и прекрасные белые тела предстали обнажёнными. Слабый крик ужаса вырвался у них, но затем Геракл, гордо подняв голову, обняла сестру, стремясь оградить её от пристального взгляда грубой толпы:

– Позоря нас, люди, вы оскверняете своих матерей, – воскликнула она, а затем стояла молча.

– Посмотрите на них, прежде чем Тёмный Владыка насладится ими, – произнёс жрец. – Когда вы увидите их в следующий раз, он уже будет сыт.

Затем свет погас, и толпа вышла, чтобы ждать конца ритуала, который никто из живущих никогда не осмелился бы видеть, если хотел остаться в живых.

Как же нам рассказать о начавшихся затем ужасах? Из жертвенников, расположенных вокруг, вырвались языки пламени, когда жрецы, подведя к ним несчастных пленниц, начали бросать в огонь вырванные из их, ещё живых, тел куски плоти. Это продолжалось до тех пор, пока пламя не взметнулось высоко вверх. Затем они собрали в железные сосуды их кровь – её стали кипятить в больших железных котлах, чтобы затем вылить на расставленные вокруг статуи. Появились мерзкие твари: огромные пауки и чудовищные скорпионы, пожиравшие остатки изувеченных тел. Вскоре один за другим пробудились к жизни, начав шевелиться и соскальзывать со своих пьедесталов, непристойные формы. Они ползли к центру, где всё ещё продолжали стоять, обняв друг друга, Алкиона и Геракл.

– Бегите! Бегите! – закричали жрецы, – идёт Тёмный Владыка, его воинство уже здесь!

Толкая друг друга, они в безумном порыве бросились бежать, спасаясь от вызванных ими духов зла.

В темноте нарисовался гигантский Лик, образ невероятной силы и одновременно боли, гнева, невыразимой усталости и отчаяния. Появилась могучая рука, едва различимая, благодаря лишь собственному тусклому сиянию, как будто выкованная из раскалённого железа. Ужасные фигуры сгрудились вокруг алтаря, подняв свои разинутые пасти и мохнатые когти. Неожиданно раздался голос Геракл, громкий и ясный:

– Сурьядэва, Сурьядэва, Махапита, приди! О, приди!

И тогда среди всего этого ужаса воссиял тот самый Свет, который когда-то видели детские глаза, а под ним был сияющий образ Сурьи, которого они знали, с мягким взглядом и распростёртыми руками. Со слезами радости Алкиона рванулась к нему, но её тело безжизненно упало на алтарь. И тотчас все жуткие фигуры сморщились и остались лежать, как сброшенная змеиная кожа. Колонны развалились, стены пещеры рухнули, и тела сестёр обрели себе могилу под громадным храмом Владыки Тёмного Лика.

Той ночью в Пури царил страх и трепет, ибо землю разорвало землетрясение, а с моря нахлынула огромная приливная волна. Но те, кто сжался от ужаса, и те, кто, вспоминая двух сестёр, оплакивали их ужасную судьбу, ничего не знали о распростёртых руках, которые несли их домой, чтобы баюкать в колыбели, которая должна была стать Прибежищем мира. Они ничего не знали о Свете, обратившем в рай тьму того ада.

О мести Ваджры, когда он вернулся, и о горе Юпитера и Альбирео здесь нет места рассказывать. Всё это было очень-очень давно.

Жена Скорпиона

Индия, 15402-15323 г.г. до н.э.

29-я жизнь, муж – Скорпион

Следует напомнить, что в девятой жизни Сурья предсказал трагическую смерть, которой завершилась десятая, а также предсказал, что последующая жизнь будет характеризоваться великими препятствиями и испытаниями. С другой стороны, он обещал, что если испытания будут пройдены достойно, а препятствия преодолены успешно, то в результате будет достигнут определённый прогресс. В самом деле, помимо этого конкретного случая, мы можем принять за общее правило, что когда человек близок к тому, чтобы ступить на Путь, он, вероятно, проживёт несколько жизней, наполненных страданиями и неприятностями.

На это есть две причины. Во-первых, любая злая карма, оставшаяся у него, должна быть убрана с дороги как можно быстрее, чтобы она не помешала ему, когда наступит время завершающего усилия. Во-вторых, любые нежелательные качества должны быть быстро преодолены, чтобы можно было приобрести необходимые качества для дальнейшего продвижения.

В уже описанных нами жизнях наша героиня имела честь часто и тесно общаться с мужчинами и женщинами, которые теперь стали Учителями мудрости. И они способствовали тому, чтобы личным примером и помощью улучшить её характер. В этой же жизни, которая теперь перед вами, она с рождения находилась в грубом и злом окружении и была лишена помощи Учителей. Очевидно, это было необходимо для того, чтобы отработать некую плохую карму, и тогда выяснить, имеет ли она в себе достаточно силы и проницательности, чтобы разрушить порочную тенденцию, если за ней стоит весь авторитет религии, традиции и даже вся тяжесть родительского авторитета.

Итак, Алкиона возродилась снова в женском теле в 15402 году до н.э. в индийском округе Ауд, в Рахане. Её отец Цетус был священником религии, окружённой множеством тайн. Хотя сам он, несомненно, имел арийское происхождение, религия его, конечно же, была туземной, ибо она была одновременно слишком сложной и слишком варварской для жизнерадостных арийцев. Вполне возможно, она была зародышем, из которого затем возникло поклонение Кали, поскольку состояла, в основном, из тёмных ритуалов, посвящённых кровожадному женскому божеству. Во внешней стороне этого поклонения было немало безрассудной весёлости, в которой, однако, всегда присутствовала угрюмая нота мрака и страха. Проводилось множество тайных церемоний, на которые допускались только посвящённые, потому что там широко практиковались самые отвратительные обряды чёрной магии. Многие из этих церемоний проводились на языке, непонятном народу, но в то же время иногда, хотя бы частично, применялся санскрит.

Отец Алкионы вполне соответствовал своей религии, так как был человеком суровым, сдержанным и угрюмым, но, тем не менее, очень влиятельным. Предполагалось, что он получил многие свои способности посредством жертвоприношений и аскезы, и ему также приписывали готовность использовать их во зло самыми разными способами. Её мать Канцер не была злой, но всегда находилась в состоянии беспокойства и страха, которые быстро передавались её дочери. Алкиона была одиноким и напуганным ребёнком, хотя с ней не обращались дурно. А так как к внутренним службам её не допускали, она не имела никакого представления о бесчеловечности религии своих родителей. Однако угрюмая атмосфера, царившая в её семье, обеспечила ей несчастное детство.

Она росла без особого образования, и в её юности не было каких-либо важных событий, пока в шестнадцатилетнем возрасте она не встретила Поллукса, привлекательного, но легкомысленного парня, который сразу же ей понравился. Симпатия, кажется, была взаимной, и они полюбили друг друга. Алкиона, пребывая в мрачной атмосфере семьи, боялась объявить о своей любви, поэтому они встречались тайно, и со временем их отношения стали незаконно близкими. Через какое-то время Алкиона заявила своему возлюбленному, что ему пора готовиться к женитьбе, но он сказал, что это невозможно. Оказалось, что он не только принадлежал к другой религии, но также существовала давняя вражда между его семьёй и семьёй Алкионы.

Илл. 15. Алкиона в 29-й жизни.

Потребовалось немало времени для того, чтобы Алкиона убедилась, что её возлюбленный действительно бессердечен и жениться не собирается. Когда она, наконец, поняла это, она с отвращением отстранилась от него и рассказала всё своей матери, объявив о своём положении и поклявшись отомстить Поллуксу. Её мать была очень расстроена, но когда узнала, кто был любовником, сразу же сказала, что он из дурной семьи, потому что его отец таким же образом погубил её младшую сестру. Эта история ещё больше возмутила Алкиону, и как уже было сказано, она решила посвятить всю свою жизнь тщательно спланированной мести. Затем мать раскрыла ей секрет, что это можно сделать, прибегнув к тайным обрядам их религии. И поэтому Алкиона очень хотела быть посвящённой в эти тайны.

Пришлось рассказать всю историю отцу, который тоже был в бешенстве, ибо по обычаям того времени рождение внебрачного ребёнка обрекало его дочь на жизнь вдовы. Он сурово порицал её, однако одобрил намерение отомстить. Он раскрыл ей некоторые секреты их веры, которые произвели на неё глубокое впечатление, но в то же время сильно напугали, поскольку она должна была предаться кошмару, о котором было страшно даже подумать. Чтобы скрыть, насколько это было возможно, результаты близости с Поллуксом, отец настоял на её немедленном браке с дьявольским жрецом Скорпионом. Это был мужчина намного старше её, совсем неподходящего для неё типа, и он был медиумом для большинства самых отвратительных воздействий.

Она, конечно, с отвращением отвергла бы эти планы, но всё же была вынуждена принять их как необходимую часть мести, которой она решила посвятить всю свою жизнь. Её душевный настрой был таким, что она оказалась из-за постоянного воздействия злых астральных влияний практически в состоянии одержания, что считалось признаком большого прогресса в этой отвратительной религии. Получив от неё леденящую кровь клятву хранить тайну, мать раскрыла ей особенно отвратительный план мести, который, по её словам, гарантировал полный успех. Среди прочих жутких подробностей речь шла о преступлении, состоящем в принесении собственного ребёнка в жертву призываемому божеству. Из-за своей ненависти к Поллуксу она согласилась на это, потому что это был его ребёнок, но когда он родился, материнский инстинкт оказался сильнее, и она отказалась от запланированного убийства.

Многие церемонии уже были завершены, и дело оставалось за ужасной договорённостью, по которой при рождении ребёнка она должна была целиком посвятить его и себя службе этой отвратительной богине. Кульминационным моментом должно было стать убийство младенца на алтаре божества и произнесение определённых жутких заклинаний, в ответ на которые статуя должна была сойти с пьедестала и обнять просителя. В это время богиня перемещалась из статуи в тело идолопоклонника, который затем, как проводник божества, должен был поглотить жертву. Силой этой кошмарной трапезы вселившаяся сущность должна была дать телу почти те же силы, какими средневековые суеверия наделяли Руку славы: при приближении мстителя все двери распахивались, все живые создания не могли сопротивляться его воле, так что он мог мстить безопасно и даже оставаться незамеченным, поскольку богиня окутывала его мантией-невидимкой.

Движимая безумной яростью и почти непреодолимой силой окружения, Алкиона приступила к начальным стадиям этой отвратительной части чёрной магии. Но когда ребёнок родился, она почувствовала отвращение и отказалась продолжать церемонию посвящения. Её отец был чрезвычайно зол и высмеял её, как слабую и недостойную помощи и благосклонности богини. Он даже сказал, что ребёнок принадлежит уже не ей, а божеству, которому был предназначен, и требовал, чтобы он был отдан ему. Алкиона решительно отказалась от этого, совсем не боясь гнева своего ужасного отца. Он некоторое время с негодованием настаивал, но потом вдруг уступил, с усмешкой сказав, что богиня добьётся своего другим путём.

Вскоре после этого младенец заболел, и несмотря на все усилия Алкионы, его загадочная болезнь стремительно прогрессировала. Вскоре она сама заболела, переживая за ребёнка, а когда выздоровела, ей сказали, что ещё в начале её болезни младенец умер, и что его тело, как и всегда это делалось, было сожжено. Но она этому объяснению не поверила, и с тех пор к её страху перед отцом добавилась ненависть. Алкиона так никогда и не узнала, несмотря на свои подозрения, что её отец, из-за своего фанатизма веривший в то, что ребёнок принадлежит богине, и что её гнев обрушится на него, если он не исправит положение, ухитрился отравить слабым ядом сначала ребёнка, а затем и его мать. Как только она потеряла сознание, он забрал младенца и сам принёс его в жертву своему кровожадному божеству.

Человеческие жертвоприношения были обыденным делом при проведении тайных обрядов этого ужасного идолопоклонства. Тем не менее, посреди всех этих мерзостей виднелись некоторые проблески каких-то первоначальных лучших влияний, когда вера ещё не деградировала. Сама фраза, торжественно произнесённая жрецом в кульминационный момент человеческого жертвоприношения, казалось, содержала в себе слабое отражение лучших времён, поскольку первая часть её напоминала, хотя бы по тону, одну из Упанишад. Она звучала примерно так:

– Из земли – жизнь и кровь, но откуда – душа? Кто тот, кто держит ещё нерождённого в своих руках? Смотрители прошлого мертвы, и мы пришли им на смену. Во имя крови, которую мы предлагаем, услышь нас и спаси! Жизнь и кровь мы даём тебе. Спаси его душу и отдай её нам обратно.

Последние слова, видимо, указывали на то, что душа, а точнее, астральное тело приносимого в жертву должно быть отдано в их руки, чтобы стать одной из их кошмарных сущностей для одержания, стать одновременно и инструментом и, неким странным образом, предметом их выродившейся религии. Как мы уже сказали, большинство их заклинаний было совершенно невоспринимаемо и сильно напоминало те, что применяют негры в ритуалах вуду и обеах. В то же время, были определённые слова из санскрита, затерявшиеся в серии грубых восклицаний, произносимые с невероятной яростью, которая, несомненно, наделяла их ужасающей силой зла. Одной их особенностью было произнесение комбинации согласных, в которую по очереди вплетались все гласные звуки. Таким было слово «хрим» и восклицание «кшранг». Посреди всех этих грубых восклицаний появлялось пожелание зла на очевидном санскрите:

– Юшмамбих моханам бхавату, – и всё это завершалось весьма яростными проклятиями, которые, видимо, невозможно выразить ни в каком из известных алфавитов.

Бедная Алкиона влачила жалкое существование среди этого хаоса грязных кошмаров. Её муж был злым и коварным человеком, играющим на доверчивости людей, и часто пребывал в состоянии сильнейшей интоксикации от гашиша и какой-то разновидности опиума. Вскоре Алкиона начала горько жалеть о своём безумном желании мести, которое вовлекло её в эту сеть зла, но она слишком плотно в ней запуталась, чтобы суметь вырваться. Действительно, бывали моменты, когда проявлялось одержание, и она чувствовала, что месть была бы желанной и правильной. Вскоре её отец умер, и семья утратила часть своего влияния.

Однако, этот чудовищный родитель был ещё опаснее мёртвым, чем живым, поскольку он сосредоточил всю свою энергию в самой нижней части астрального плана и использовал для своей дочери особо злостную форму одержания. Она хорошо знала это влияние и была готова сопротивляться ему, но не могла найти способ, как это сделать, хотя её страдания из-за него были неописуемы, и вся её душа была переполнена крайним отвращением. Её мать и ещё три члена семьи женского пола находились в большей или меньшей степени под тем же пагубным влиянием, но для них всё это было само собой разумеющимся. Более того, они считали себя привилегированными и в каком-то смысле святыми, даже когда их захватывали с самым кошмарным намерением.

Помимо всех этих влияний имелся чрезвычайно сложный и хитроумный план на физическом уровне. Целые годы были потрачены на разработку коварных шагов по захвату Поллукса в сети семьи. Когда этот план, наконец, был осуществлён, он вместе со своим сыном Тифием оказался в их руках (он уже успел жениться, и у него появился маленький симпатичный мальчик). Мать Алкионы и другие женщины их семьи были полны злодейского ликования и объединились в необычного вида оргии ненависти, когда отец стал влиять на них сильнее, чем когда-либо раньше. Алкиона ощущала огромную силу этого объединения, которое её часто захватывало, так что она была не в силах сопротивляться. Но даже тогда она пребывала в состоянии ожесточённого протеста и негодования. Поллукса планировали отравить особо ужасным способом, и эту задачу доверили Алкионе. Она ничего не испытывала к нему, кроме отвращения, а поскольку в критический момент влияние её отца было почти что полным, то вряд ли можно было сомневаться, что преступление будет совершено, если бы не удивительно удачное потрясение, случившееся с ней в последний момент.

Когда она передавала чашку с ядом своей жертве, её внимание привлёк пристальный взляд ребёнка. Его глаза были точно такими же, как у отца, который когда-то был её возлюбленным, единственным лучом света в её мрачной жизни. В одно мгновение они напомнили ей о прошлом, а вместе с тем пришло осознание того, что она собиралась сделать, пребывая под ужасным принуждающим влиянием этой безумной религии ненависти. У неё мгновенно возникло отвращение: швырнув чашку на пол, она выбежала из дома, а затем ушла из города, одетая лишь в то, что на ней было в тот момент. Она была настолько охвачена ужасом происходящего, что даже не остановилась, чтобы подумать о том, что её ожидает, решив во что бы то ни стало навсегда покончить со всей этой дурной жизнью.

Неистовство её чувств прорвало чёрную пелену одержания, которое так долго господствовало над ней: наконец-то она полностью освободилась от пагубного влияния своего отца. Она бежала из города, не заботясь о том, куда ей направиться, лишь бы навсегда уйти от этой ужасной жизни. Непривычная к физическим упражнениям и свежему воздуху, она быстро устала, но всё же продолжала идти вперёд, каким-то образом поддерживаемая своей исступлённой решимостью. Денег она, конечно же, не имела, на ней была только домашняя одежда, но она не думала об этих вещах, пока не наступила ночь. Тогда впервые она осмотрелась и осознала, где находится. Она уже ушла далеко от дома, и почувствовав, наконец, сильную усталость и голод, направилась к большому загородному дому, который увидела поблизости.

Алкиона не представляла, что ей сказать, но к счастью, Ахиллес, хозяйка этого дома, была по-матерински доброй женщиной, которая была тронута состоянием странницы и приняла её с распростёртыми объятиями, а свои вопросы отложила, пока та не поела и не отдохнула. Затем понемногу вся история прояснилась, и со стороны доброй старушки сорвалось немало возгласов удивления и сочувствия по мере того, как она постепенно узнавала об ужасах мрачной демонической религии. Она отметила тот факт, что покинув дом, Алкиона потеряла своё положение в обществе вместе с правом на имущество, и сказала, что всё это ничего не значит, поскольку та убежала от ужасов и теперь должна посвятить себя радикальному и полному изменению своего отношения к миру и забыть о прошлом, как если бы оно было неприятным сном. Она со знанием дела заметила, что жизнь Алкионы началась заново с этого момента, потому что та и не жила нормально до сих пор, и обещала сделать всё, что в её силах, чтобы помочь ей в этой новой жизни.