Текст книги "Саша Лойе и черный маг (СИ)"

Автор книги: Анна Зимовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

–Все, я понял, – сказал Михаил и скатился с нее.

Он пошел к бару и налил в два бокала коньяк, вытащил из коробки сигару, подготовил ее, закурил. Михаил с облегчением почувствовал, что эрекция ослабла. Он злился на себя и на весь свет: "Господи, что на меня нашло? Вел себя как скотина. Приставать к избитой до потери сознания женщине. Это все Марина виновата. Шиш, ей, а не "Каен". И вообще, пошла она подальше, истеричка. Но с Сашей я попал. Если она меня и простит за такое, то уж точно ничего не забудет. "

Пока Токарев шумно возился в баре женщина нащупала капсулу с дийем в кармане джинсов и облегченно вздохнула. "Спаслась! Ура!!! Неужели, за мной пришли люди Токарева? И где же Стан? Но это потом… Если у меня не галлюцинации, то только что Токарев меня целовал. Быть того не может. Все таки крепко мне по голове приложили."

Женщина села. В голове сразу зашумело, к горлу подкатила тошнота. Саша закрыла глаза и привалилась к спинке дивана. Щеку разрывала боль, тело гудело от побоев. Лойе заставила себя дышать медленно и глубоко. Потом открыла глаза. На полу стояла ее сумка, обуви видно не было. Женщина достала из сумки пакетики с обезболивающими порошками и проглотила горькую смесь, запив тонизирующим настоем из серебряной фляжки. Боль почти сразу отступила.

Лойе огляделась. Женщина находилась в гостиной размером с музейный зал. Рядом с диваном горел настоящий камин, облицованный серым мрамором. Языки пламени энергично лизали поленья, закрытые кованным экраном редкой красоты. Черные силуэты четко обозначились на огненном холсте. Тонкие виноградные лозы обвивали ветки падуба, среди них прятались птицы и бабочки. В центре решетки располагался вензель, в очертаниях которого проступали буквы "М" и "Т".

Над каминной полкой висела большая картина. Прекрасная обнаженная женщина восседала на лошади, укрытой алой попоной . Всадница склонила голову, плечи поникли, она прикрыла грудь длинными каштановыми волосами. Саша узнала "Леди Годиву" кисти Джона Кольера.

Она знала все картины этого художника. Когда-то муж подарил ей альбом с репродукциями Кольера. Причиной подарка стала картина "Лилит". Герман считал, что женщина на ней удивительно похожа на его жену, и видел в этом нечто мистическое.

Лойе особого сходства между собой и Лилит не находила. Хотя цвет волос и фигура были идентичны. Саша часто листала альбом, и в памяти сохранились многие образы. Лилит, Цирцея, Клитемнестра, Пифия. И ее любимая леди Годива. Интресно, у Токарева копия или подлинник?

Рядом с камином стояла пара глубоких кожаных кресел итальянской работы, позади каждого – торшер из цветного богемского хрусталя. Саша сидела на одном из двух одинаковых диванов с резными спинками и роскошной кожаной обивкой шоколадного цвета. Чуть дальше располагался громадный буфет эбенового дерева с внушительной батареей бутылок и графинов. По всей гостиной стояли столики, этажерки, подставки в стиле ампир, на которых экспонировался всевозможный антиквариат: статуэтки, сосуды, вазы, серебро, фарфор. Стены были увешаны картинами художников разных стран и эпох.

Токарев подошел к Саше, не глядя подал ей бокал. Потом мужчина сел в кожаное кресло и уставился на языки пламени. Лоей против воли залюбовалась Токаревым. В самый глухой полночный час он был свеж, выбрит и причесан. Даже в тренировочном костюме и мокасинах на босу ногу мужчина все равно выглядел сексуально. Вещи и обувь были очень дорогими.

"Ходить по дому и носить на себе несколько сотен баксов – это снобизм, – подумала Саша с раздражением. – А я опять выгляжу как черт знает что!"

Футболка порвалась в нескольких местах, на белом хлопке расплылись багровые пятна. Джинсы и голые ноги покрывали грязные разводы, волосы спутались. На лице не было косметики, но имелись кровь, синяки и ссадины. Еще больше Сашу злило то, что ей это не все равно.

"Я же не девочка в конце концов, чтобы млеть перед этим самцом. Хотя губы у него нежные! Зря я с ним так. Когда у меня был секс последний раз? Ох, давно! Надо было ему дать…"

Токарев наконец посмотрел на нее. Брови мужчины совершили привычный кульбит. Сначала поползли вверх, потом сошлись на переносице.

– Саша, рад видеть тебя. Вижу, ты жива-здорова, но снова ходила на встречу бойцовского клуба, – заметил Токарев.

Саша задумалась, с каких пор они на "ты"? Впрочем, это очень по-мужски. Позволишь мужчине себя поцеловать, и он перестанет тебя уважать.

– Ну все не так уж плохо, зубы по крайней мере целы, – улыбнулась Саша криво. – Я еще легко отделалась. В планах у моих похитителей были еще пытки с изнасилованием. Или пытки изнасилованием, черт их знает?

Левый глаз у Токарева задергался. " Нервничает что ли?– подумала Лойе. – Ну-ну. Чем дальше, тем интереснее. Кажется, вечер будет щедрым на сюрпризы. Что же, смотрим и улыбаемся."

– Кажется, мои люди подоспели вовремя? Все ограничилось только побоями? – Токарев говорил так, как будто это его действительно волновало.

– Вопрос не в том, успели ли ваши бойцы спасти меня от изнасилования. А в том, что они вообще там делали? Вы следите за мной? Зачем? – спросила Саша .

– Это долгий разговор, – неохотно процедил Токарев.

– А я никуда не спешу. Пока коньячку выпью, – Саша отсалютовала бокалом. – Вы тем временем все мне расскажите. К стати, коньяк великолепен. А вот с домом нужно что-то делать.

– А что же с ним не так? – искренне удивился мужчина.

– Токарев, вы живете в мавзолее, – Саша сделала небрежный жест рукой. – Куда это годится. Старые вещи вредны для здоровья. Это мое мнение как профессионала. Весь этот антикварный хлам надо сдать в музей. Ну может кроме Кольера… Если решите все тут переделать, могу посоветовать компетентного дизайнера.

– Я подумаю, – сказал Токарев. Он искренне удивился, что Саша знает работы его любимого художника. И предлагает оставить картины Кольера, а Явленского, Рубенса и Гольбейна отправить в музей. – Сейчас меня занимают другие вещи.

– Какие, например?

– Гляжу на вас и думаю, что сделки с дьяволом – вовсе не миф. Ему и впрямь можно продать душу. За вечную молодость, скажем. Вам, Саша, и восемнадцати не дашь. Как вы это делаете? – спросил Токарев.

– О, это результат неудачного эксперимента, – вздохнула Саша, – со временем пройдет. К тому же продать душу за свежую мордашку, значит здорово продешевить. А насчет мессира Леонарда могу успокоить. Я почти уверена, что его не существует.

– Мессир Леонард? – Токарев посмотрел на нее в недоумении.

– Одно из прозвищ дьявола. Вы же знаете, у него много имен, – произнесла Саша замогильным голосом, потом улыбнулась и закатила глаза. – Я так давно колдую, что мы бы с ним неминуемо встретились. А если дьявол мне до сих пор не явился, то либо мессира Леонарда не существует, либо ему просто нечего мне предложить.

– Ну ему может и нечего тебе предложить, но я могу дать тебе многое, – хрипло произнес Токарев. Что мужчина подразумевал под "многим", Саше знать не хотелось. И вообще надо раз и навсегда покончить с этой двусмысленной ситуацией.

– Ну, я получила даже больше, чем надо. Жизнь мне спасли, угостили дивным коньяком. Судя по прелюдии, секс был бы просто фееричным, – Саша ядовито улыбалась. – Но раз вы так щедры, могу я попросить у вас еще об одном одолжении?

– Ради бога, не всякий день ко мне приносят таких дорогих гостей , – в Токареве тоже проснулось ехидство.

– Михаил Викторович, угостите меня ужином, – попросила Саша. Токарев растерялся от такой неожиданной просьбы:

– Ужин? Ну разумеется. Что вы хотите?

– Да ничего особенного. Так… Кокосовый тортик, инжирный джем, немного малины, – заказывая ужин, Саша смотрела Токареву в глаза.

Мужчина прекрасно владел собой. И глазом не моргнул, выслушивая заказ на любимые блюда Ирины. Токарев позвонил по телефону, велел принести ужин.

Не то что Саша хотела его позлить. Просто ей действительно хотелось всех этих вкусностей. Еще одним из последствий ритуала вознесения было то, что она цепляла привычки и вкусы тех, кого вылечивала.

Ничего такого уж криминального, вроде склонности к насилию, или смены ориентации, или неконтролируемого гнева. Скорее мелкие страстишки.

От Юры она заразилась страстью к американским тачкам, у Норы позаимствовала вкус к дорогой одежде. Вылечив Фаину Вайсман, Саша каждый день в течение месяца ела гефилте фиш. Сейчас ей ужасно хотелось кокосового торта и малины.

Кофе по-ирландски, мятные тянучки, клубника с перцем… У кого именно она это взяла, Саша уже и не помнила. Привычки наполняли пустую раковину ее личности, да так там и застревали.

Еду принесли так быстро,что Саша не успела напрячься из-за молчания, снова повисшего в комнате. Токарев собирался с мыслями, придумывал, видно, как ей половчее соврать. Ну-ну.

Дверь открылась и в залу вошла молоденькая симпатичная блондинка серебряным подносом. Костюм горничной говорил о высоком уровне дома. Лиловое платье до колен, белоснежный передничек, крошечная накладка на волосы, кожаные балетки подобраны со вкусом. Не говоря ни слова, девушка подошла к столику у дивана, быстро и ловко сервировала стол.

Накрахмаленные салфетки, тонкий почти прозрачный белый фарфор, очень простой, но в тоже время изысканный, серебряные приборы с все теми же вензелями, что и на каминной решетке.

Расставив еду, девушка повернулась к Токареву и посмотрела на хозяина дома. Мужчина движением руки отослал горничную, и девушка исчезла за дверью. "Прямо герцог Бэкингем",– от его высокомерия Сашу передернуло.

Гостья принялась за еду, Токарев пил крепкий черный чай. Отправив в рот очередной кусок торта, Саша подняла глаза и обомлела. Токарев как раз пригубил чай, и Саша увидела донышко чашки. Не поверив глазам, она стряхнула остатки торта в общее блюдо и перевернула посуду. На дне тарелки стояло клеймо производителя – черная свастика. Саша перевела взгляд на мужчину:

– Токарев, скажите, ваш дед воевал?

– Воевал, конечно, – ответил Токарев, явно не понимая куда клонит гостья.

– И где он служил? В легионах СС? В полицаях ходил? – возмущенно спросила Саша

– Что вы несете? Мой дед красноармеец. Геройски погиб под Сталинградом! – гневно отрапортовал Токарев.

– Да что вы? – недоверчиво сказала Саша.– А почему тогда внук красноармейца ест с фашистского фарфора? И как только кусок в горло лезет! Может с этой тарелки Гитлер ел!

– Господи, Саша! – возмутился Михаил. – Это отличный коллекционный фарфор. Мне его когда-то за долги отдали. Я считаю эту сделку очень удачной. А что посуда из Третьего рейха, то мне без разницы. Только вам в голову могли прийти дикие мысли про Гитлера!

– Ну уж нет, – Саша стукнула тарелкой о столешницу. – Это грязный фетишизм и моральная нечистоплотность. Я больше ни куска не съем из этой инфернальной посуды. И вообще хватит юлить. Я жду ваших объяснений.

Саша пристально посмотрела на мужчину. Под гипнотическим взглядом ядовитых зеленых глазищ у Михаила вылетели из головы все заготовки. Он первый отвернулся. Глядя на огонь, Михаил задумчиво произнес:

– Ладно, с чего бы начать?

– Начните с того, кто те коновалы, что меня похитили, – предложила Саша.

– Да никто. Простые исполнители. Стан на тебя указал, и они тебя взяли, – ответил Михаил.

– Нет, эти уроды меня избили и ограбили, – веско сказала Саша. –Так что мне они нужны.

– Хочешь отомстить? – спросил Михаил.

– А то! – женщину даже передернуло.

– Ну, здесь ты немного опоздала, – констатировал мужчина.

– В каком смысле? – нахмурилась Саша.

– В том смысле, что с ними уже Иван разобрался, – ответил Михаил.

– И что же Славович с ними сделал? – с интересом спросила женщина.

– Ну, у Ивана бедная фантазия, – ответил Михаил с усмешкой. – Он всегда действует по проверенной схеме. Переломал им руки-ноги и выбросил где-то за МКадом. Тебя такое наказание устраивает?

– Был бы февраль, устроило бы, – задумчиво протянула Саша.

– Ну ты и садистка! – заметил Михаил.

– Да, я злющая, кровожадная и мстительная, – честно ответила Саша. – Но чтобы увидеть эти неприятные стороны моего характера, меня надо как следует разозлить. Ладно, с подручными разобрались. Поговорим о Стане.

– Ты хочешь знать, как получилось, что мои люди оказались там? – спросил мужчина.

– Токарев, вы удивительно проницательный человек, – заметила Саша. – Это же главный вопрос вечера.

– За тобой следили, – ответил Михаил.

– Спасибо, капитан Очевидность, – Саша начала кипятиться. – Почему за мной следили?

– Следили, потому что предполагали, что на тебя могут напасть, – сказал Михаил.

– А почему вы решили, что на меня могут напасть? – Саша гневно сощурилась. – И прошу вас, Токарев, сэкономьте наше время, расскажите сразу всю историю. Не заставляйте меня вытягивать из вас каждое слово.

– Хорошо, – Токарев прикусил губу, затем продолжил. – Ты дала мне список. И мои люди проработали всех фигурантов. Но это как искать иголку в стоге сена. Опять же, список мог быть неполным, как это и получилось. Было принято единственно верное решение ловить на живца. Мои люди аккуратно пустили слух, что это ты вылечила мою дочь. То есть испортила чью-то работу. И что ты пообещала найти подонка, который это с Ириной сделал. Осталось лишь ждать, кто придет с тобой разбираться. Несколько дней назад около тебя начали крутиться подозрительные личности. А сегодня мышеловка захлопнулась. Тебя взяли. Бойцы Славовича все держали под контролем. И когда появился заказчик, они вмешались. Это оказался Стан …

– И где он сейчас? – спросила Саша ровным голосом.

– Сбежал, – выдавил из себя Михаил.

В комнате стало очень тихо, слышно было как в камине трещат поленья. Михаил оглянулся на свою гостью.

Саша сидела неподвижно, уставившись на "Леди Годиву", хотя вряд ли что-то видела. На лице женщины застыло напряженное выражение, она бессознательно сжимала и разжимала кулаки. Конечно, Саша на него злилась. Но Михаил не мог поступить иначе. Он обязан найти обидчика дочери и сделает это. Надо, наверное, извиниться перед Сашей. И подарить ей что-нибудь дорогое. Женщины это любят.

Глава двадцатая

Странное чувство нахлынуло на Сашу, словно она парила в воздухе без всякой надежды почувствовать под ногами твердую землю, оставшуюся далеко внизу. Весьма неприятное ощущение, и никак не избавиться от этой невесомости.

«Токарев меня предал. Я ему дочь вылечила, а он меня предал! Рассыпался в благодарностях, говорил, что по гроб жизни мне обязан, а сам меня предал!»

Умом Саша понимала, что не стоит так расстраиваться. Просто ей не нравилось разочаровываться в людях. О человечестве вообще Саша была невысокого мнения. Но те немногие, кому она доверяла и любила, оставались для нее святы.

И Токарев почему-то попал в круг доверия. Саша одела на мужчину хрупкий венец благородства. Теперь корона слетела с его красивой головы и вдребезги разбилась о каменные плиты реальности. Сашу душила обида за то, что она видела в Токареве прекрасного принца, а он оказался всего лишь человеком. Но ругать нужно только себя. Во всех бедах виновата только она. Она одна.

– Токарев, вы сволочь. Вы использовали меня. Подставили. То, что меня спасли – чистая случайность. По вашей милости я должна была сдохнуть, – Саша говорила тихим голосом, лишенным всякого выражения.

– Мне жаль. Я не должен был втягивать тебя. Но я не думал, что дойдет до вот этого, – Токарев указал рукой на ее разбитое лицо. – Поверь, зла я тебе не желаю…

– Ой, бросьте! Плевать вам на мои увечья, и не сожалеете вы нисколько, – перебила его Саша. – Но меня это совсем не удивляет. Скорее даже этого стоило ожидать. В поступили как любой нормальный человек. Ты меня выручи, а я тебя выучу! Но я на вас не в претензии. И знаете почему? На вашем месте я поступила бы точно также.

– В каком смысле также? – сдавленно спросил мужчина, старательно пряча глаза.

– Я переступила бы через любого ради своей дочери, – жестко сказала женщина. – Подумаешь, подставили наглую ведьму, которая ободрала вас как липку. Ну, похитили меня, ну избили! Я ведь в конце концов жива. Зарастет все как на собаке!

– Я понимаю, ты расстроена… – попытался ее успокоить Токарев.

– Да ни черта вы не понимаете! – закричала на него Саша. – Интриги тут плетете?! Макиавелли по сравнению с вами деревенский сплетник. Вы меня под монастырь подвели! Теперь Стан меня люто ненавидит. Этот вампиреныш считает меня виновницей своих неудач. Потому что очень удобно сваливать вину за провалы на других. Покоя мне отныне не видать. Стан будет на меня охотиться, пока кто-то из нас не умрет. Это война. И в это дерьмо меня втянули вы, надутая индюшатина! Зря я сказала про порчу, нужно было делать дело и валить. А я решила поиграть в добрую самаритянку! Ни дать ни взять, дурочка с переулочка!

– Хватит гундеть! – разозлился Токарев, вскакивая с кресла и нависая над женщиной. – Я не буду пред тобой весь вечер извиняться. Ты жива! Поужинала! И довольно об этом.

– Урод самолюбивый! – взорвалась ведьма.– Затыкайте рот своим халдеям! Я ведь не сказала, что спущу вам обиду. Я вам устрою…

Внезапно скрипнула дверь, и они обернулись. В дверях стояла Ирина. Лойе так удивилась девочке, что ее злобу словно ветром сдуло.

У Ирины были тонкие черты лица, в которых угадывалось сходство с отцом. Короткие темные волосы слегка вились, открывая тонкую гибкую шейку. Девочка была еще очень худа, с длинными руками и ногами. Саше она почему-то напомнила жеребенка. На Ирине болталась розовая пижама с феечкой Блум.

Девочка уверенной походкой пересекла комнату и подошла к отцу. Токарев обнял девочку и поцеловал в макушку. Мужчина смотрел на дочь, и глазах его отражалась любовь, теплота и родительская гордость. А женщина смотрела на них обоих – отца и дочь. Она вспомнила свою семью, и как всегда боль захлестнула ее с головой.

С годами образ мужа выветрился у Саши из памяти. Когда Герман был жив, она к нему не приглядывалась. И теперь жалела об этом. Очертания мускулистого тела, отблеск пота на загорелой коже, длинное узкое лицо. Надо было запомнить каждую мелочь. Родинки, шрамы, морщинки.

День за днем, год за годом Герман уходил все дальше. А потом он превратился в незнакомца на фотографии. Саша смотрела на его лицо на бумаге, но из памяти ничего не могла выудить. Воспоминаний не осталось. Она не помнила ни голоса его, ни запаха, ни того, как он двигался или смеялся. Как ни странно, Саше от этого было не легче, а больнее. Она считала, что придает его второй раз. Однажды, когда он из-за нее умер. И теперь, когда он ею забыт.

Но с дочерью такого не случилось. То была открытая, незаживающая рана. Ее можно не трогать, и тогда она вроде бы не саднит, но стоит о ней вспомнить и боль возвращается. Воспоминания накатывали на женщину внезапно, как приступ хронической болезни. Лойе могла лежать в горячей ванной, закрыть глаза, и вдруг дочь оказывалась с ней. Саша прижималась к мягким волосам на затылке ребенка, вдыхала ее аромат и блаженствовала. Удовольствие, порожденное материнским инстинктом, древнее самого человека, пронизывало женщину насквозь. Матка напрягалась, грудь ныла. Ее дитя…

– Ира, что ты не спишь? Ночь на дворе, а тебе завтра рано вставать, – голос мужчины вернул Сашу в реальность.

– Пап, я вообще спала. Но мне опять приснилась та, о ком мы не говорим. И вот я здесь, – девочка обернулась к Саше. – Привет! Меня зовут Ира. А вас?

– Саша, – ответила женщина глухо. Лойе трудно было говорить, горло свело спазмом. Хотелось плакать. Ее дочь умерла маленькой девочкой. В квартире на Косыгина хранилась коробка с игрушками и вещами Анны. Двенадцать лет назад Саша раздала все вещи мужа и дочери. Но с этой коробкой женщина не рассталась.

Лойе помнила все вещи до единой. Зеленое платье в белый горошек, красные кожаные босоножки на маленьких каблучках, белые носочки с оборками, синий плюшевый волк по имени Бантик, однорукий рыжий клоун в разноцветном комбинезоне… Смотреть на них было и больно, и приятно. Женщине казалось, что вещи до сих пор хранят запах дочери.

– Просто Саша? А отчество? – уточнила девочка вежливо.

– Саша без отчества, и можно на ты, – улыбнулась женщина. Ира улыбнулась в ответ. Она отошла от Токарева и плюхнулась на диван рядом с Сашей. От девочки пахло шампунем с ванильной отдушкой, фруктовой парфюмерной водой и чистой детской плотью.

– Очень приятно, – затараторила девочка. – Я так рада с вами, ну то есть с тобой, познакомиться. Я же знаю, что это ты меня вылечила.

– Откуда ты знаешь? – Лойе удивленно вскинула брови.

– Ну я папе уже говорила, – доверчиво сказала Ира. – Я помню тебя в палате в Гроссхадене. Правда тогда ты была очень худая и волосы короткие. Но тебе так даже больше идет, правда! Ты очень красивая..

– Спасибо, ты тоже красавица, – заверила Саша девочку.

– Ну сейчас я не очень выгляжу, – Ира грустно уставилась на свои острые коленки. – Я знаю, что ужасно худая. Я слышала, бабуля про меня сказала, что я жертва Бухенвальда. Я тогда не знала, что это. Ну я погуглила и нашла. И в общем, бабуля не сильно приврала.

– Ира, бабушка такое говорила? Почему я об этом слышу только сейчас? – Токарев казался возмущенным.

– Пап, я же на нее не обижаюсь. Ты же ее знаешь, бабуля всегда всех достает, – девочка брезгливо сморщила носик.

– Ира, где твое воспитание? – на лице Токарева появилось самое строгое выражение. – Бабушка не "достает", а проявляет бестактность. И вообще я с ней переговорю.

– Пап, не надо! Она на меня обидится! Скажет, что я ябеда, – Саша поняла, что вспыльчивость – семейная черта Токаревых.

– Ира, лучше чтобы тебя в собственном доме унижали? – Токарев задал риторический вопрос одиннадцатилетней дочери и, не услышав ответа, пошел за коньяком. Ира надулась и перебирала оборки на пижаме.

Саша наклонилась к девочке и тихонько прошептала:

– Не обращай на него внимания. Эти отцы – одиночки просто чума. Уж не знаю, что может быть хуже.

– Ну, матери-одиночки, наверное, – пробурчала девочка. – Но ты-то откуда знаешь, что папа мне мозги выносит? – Ирина с удивлением уставилась на женщину.

– У меня был точно такой отец, – махнула Лойе рукой в сторону Токарева. Мужчина налил в баре очередную порцию выпивки.

– У тебя тоже мама умерла? – доверчиво спросила Ирина.

– Да. Мне тогда было тринадцать… – Саша взяла со стола кусок торта и принялась задумчиво жевать, несмотря на то, что двадцать минут назад поклялась не есть с фашистского фарфора. – Будешь? – спросила она у девочки.

– Конечно. О, кокосовый, мой любимый, – Ирина налила себе чаю и положила на тарелку два огромных куска. – А мне – девять было… С тех пор как мама умерла, папа вечно всем не доволен. Нудит и нудит как старый дед, – прошептала Ира с набитым ртом.

– Да, мне порой от своего на стенку лезть хотелось. На десять минут опоздаю от подруги, так он меня неделю на улицу не пускал. Дисциплину все разводил, – женщина криво улыбнулась и принялась за малину. – Он тебя будет воспитывать до совершеннолетия и дальше. Но есть способ избавиться от его назойливой опеки, – также тихо ответила Саша.

– И что за способ? – Ира явно заинтересовалась.

– Надо выйти замуж. Тогда воспитывать тебя будет не отец, а муж, – сказала Лойе.

– А в чем разница? Только шило на мыло менять, – фыркнула Ирина.

– Не скажи. Надо найти такого мужа, чтобы это ты его воспитывала и дрессировала, – убежденно произнесла Саша.

– И где таких искать? – спросила Ира с улыбкой.

– Думаю, с таким папой тебе никого искать не придется. Женихи к тебе сами в очередь выстроятся, – заверила ее женщина.

Токарев подошел к ним и уселся на кресло. То ли он успел вылакать весь коньяк по дороге от бара до камина, то ли стеснялся пить при дочери. Но в его бокале жидкости было лишь на пару глотков.

– Ну, ладно тебе, Саша. Что очередь, никогда не поверю, – продолжила Ира громко. – Я все-таки не подарок. Говорю же, ужасно я худая. Но сейчас уже получше, чем было. А вообще мне все говорят, что я на маму похожа. А мама была очень красивой. Вот смотри.

Девочка достала из-за пазухи медальон со звездой Давида на крышке. Щелкнул замочек, и створки раскрылись. Внутри оказались две миниатюры. На одном портрете был изображен Токарев, на другом – красивая брюнетка, с резкими чувственными чертами и пронзительным черными глазами.

– Ты действительно похожа на маму, – сказала Лойе, и непроизвольно потянулась к разбитой скуле. Прикосновение вызвало резкую боль, и женщина поморщилась.

– Тебя не слабо отделали. Больно? – спросила девочка участливо.

– Не очень, – соврала Саша.

– И кто кого? – спросила Ира.

– Нас прервали на самом интересном месте. Так что пока ничья, – усмехнулась Саша.

– Ну в другой раз врежь ему хорошенько, – посоветовала Ирина.

– Не вопрос. Врежу, – согласилась Саша.

– Ирина, тебе пора спать, – вмешался Токарев и строго посмотрел на дочь.

– Ладно-ладно, – пробурчала девочка. – Саша, хочу тебя кое о чем попросить. Только пообещай, что сделаешь.

– Смотря что, – напряглась женщина.

– Ну это мелочь в общем. Так что ты пообещай сначала, – настаивала девочка.

– Ирина! Это невежливо, – Токарев попытался урезонить дочь.

– Папа! – не унималась девочка.

– Ладно, Ира, – сказала Лойе. – Обещаю что-то там. Говори уже.

– Отлично, – улыбнулась Ирина, явно довольная собой. – У меня четырнадцатого августа день рождения. И ты обещала на него прийти. Вот.

– Хорошо. Обещала, значит приду, – пожала плечами Саша.

– Ура! Приглашение тебе пришлют, – сказала Ирина тоном светской львицы. – Насчет подарка не парься, ну мелочь какую-нибудь принеси. Все равно самый крутой подарок будет от папы.

– Договорились, – согласилась Саша. – Жду приглашения, а теперь иди спать. Нам с твоим отцом еще надо кое о чем потолковать.

– Ну, все. Пока, Саша. Приятно было познакомиться. Спокойной ночи, пап, – девочка встала, поцеловала отца и вышла из гостиной.

Ведьма повернулась к Токареву и пристально на него посмотрела. Запал погас, и ругаться расхотелось. После знакомства с Ириной, у Саши рука не поднялась его морально уничтожить.

Токарев, конечно, тот еще негодяй, но дочь он любит. А Лойе всегда нравились заботливые отцы. Вечер оказался чересчур насыщенным, даже для нее. Саша мечтала смыть с тела грязь и кровь и рухнуть в чистую постель. Осталось кое-что прояснить, и можно домой отправляться.

– Значит так, – начала женщина. – Пока Стан меня бил – убивал, он разоткровенничался. Сказал, что его кто-то нанял, чтобы уничтожить Ирину. Серьезный клиент с положением и деньгами. Это и есть ваш враг. И выйти на него можно только через Стана. Мне все равно этого упыря искать…

– Не дури, Саша, – перебил ее Токарев. Он с силой поставил бокал на стол, так что коньяк выплеснулся на бесценную антикварную полировку. – Просто уезжай. Пережди где-нибудь. Мы знаем, что это Стан. Мы его найдем и раздавим. И ты опять заживешь спокойно.

– Ладно, ищите Стана по своим каналам, а я по своим. Кто первый найдет, тот и шкурку сдерет, – резюмировала ведьма, будто не слышала последних слов мужчины.

– Если ты его найдешь, ты же мне позвонишь? Я дам тебе людей в помощь. Одной разбираться с ним опасно, ты ведь это уже поняла?– спросил Токарев.

– Конечно, Михаил Викторович, я вам не позвоню, – спокойно ответила женщина. – Вы же мне не сообщите, если найдете Стана. И напрасно вы думаете, что я с ним одна не управлюсь. Я его найду и четвертую. Но сначала узнаю имя вашего анонимного недоброжелателя. А потом продам вам за хорошие деньги, – усмехнулась Саша недобро.

– Хватит ребячиться, Лойе. Тебя сегодня чуть не убили, тебе мало? Пойдешь к нему одна, он тебя точно закопает! – вспылил Токарев.

– Как мило с вашей стороны обо мне так беспокоиться. Особенно после того, как по ваше милости меня били, пытали и практически на тот свет отправили. Но я не в ответе за вашу бунтующую совесть, – Саша подхватила сумку и направилась к двери.

– Куда ты? Ты же босая, – Токарев догнал ее в три шага и схватил за руку.

– Такси вызову. По морозу босиком не попрусь, – Саша вырвала руку и наградила мужчину испепеляющим взглядом.

– Тебя отвезут домой. Я распоряжусь, – предложил Токарев.

– Ладно, – согласилась женщина.– Только не надо меня провожать. Устала я уже на ро… на лицо ваше глядеть, – тяжко вздохнула Саша и вышла в коридор.

Глава двадцать первая

После разговора с Токаревым Саша поехала в больницу. Стан жестоко ее избил. Но синяки и ссадины сами пройдут, а вот распоротая щека вряд ли. Хирург осмотрел рану. Кожа была разорвана неглубоко, и врач предложил не шить, а заклеить разрез медицинским клеем. Взяв мазь для обработки раны, Лойе уехала на Косыгина.

На утро женщина еле встала. Тело болело так, будто по нему танк проехал. Саша приняла душ, завернулась в махровый халат и сменила повязку на щеке, выпила кофе с печеньем.

Вчера был вечер сюрпризов. Похищение, покушение на убийство, чудесное спасение и под занавес откровения Токарева. Саша порядком утомилась. В какой-то момент она просто перестала воспринимать происходящее. Сегодня нужно было во всем разобраться.

Токарев ее подставил. Мерзкий предатель. Она сказала ему, что ей все равно. На самом деле Саша переживала. Такой подлости она не ожидала.

Токарев вроде как ей симпатизировал. Мужчина дал понять, что они, если не друзья, то хорошие знакомые, что можно на него рассчитывать. И он ее чуть не угробил! В том, что ее избили такая же вина Токарева, как и Стана. А после всего еще целоваться к ней полез!

Единственное светлое пятно за вчерашний вечер. Удивительно, что она смогла остановиться. Плоть глупа и ненасытна. Саша гордилась своей выдержкой, она могла терпеть боль, голод, бессонницу. Удовольствие сдержать оказалось намного труднее. Был соблазн дойти с ним до конца. Позволь она ему продолжать, вот это был бы позор. Он ее выдал Стану, а потом еще и поимел.

Саша понимала, что надо бы наказать богатенького паразита. Но ей не хотелось. Мужичок ей нравился. Она напридумывала о Токареве черт знает что, и тут он совершенно не при чем. Саша убедила себя в его непогрешимости, а вчера розовые мечты разбились в прах. Вот и собирай теперь осколки собственным иллюзий. Все. Токарева в корзину, и не забыть корзину очистить.

Теперь Костик Стан. Амбициозный, умный, талантливый, а еще завистливый, безжалостный и коварный вампиреныш. Стан хотел занять ее место, стать высокооплачиваемым продавцом чудес.

Но теперь никем он не станет, потому что он уже мертв. Подлец еще дышал, двигался, но он уже стал трупом. Жалкий психопат. Люди совершают промахи, иногда ошибки стоят человеку жизни. Стан совершил роковую ошибку. Ему не стоило трогать Сашу Лойе.

Все колдуны склочники. Мелочные, завистливые и мстительные, они то и дело наступали на любимые больные мозоли конкурентам. Но дальше мерзких перепалок и угроз дело не заходило. Маги крыли друг друга матюгами, обещая скорую и жестокую расправу, отпускали оскорбительные замечания о бездарности соперника. Однако некоторые колдуны переходили от слов к действиям. Тогда умирали люди.