Текст книги "Игра навылет"

Автор книги: Анна Владимирская

Соавторы: Петр Владимирский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

14. НЕСЧАСТНЫЕ СЛУЧАИ ТРЕБУЮТ ПОДГОТОВКИ

После того как захлопнулась дверь дома, голос снаружи предложил гостям располагаться.

– Вы заперты, но я скоро к вам зайду. Только предупреждаю…

Вера узнала этот голос.

– Вы, Вера Алексеевна, даже не пробуйте взять ситуацию под контроль своими обычными методами, – продолжал говорить мужчина из-за окна. – Я все предусмотрел, вы уж поверьте. Посмотрите наверх, на несколько маленьких окон-витражей. Там сидят трое моих стрелков.

Чепурной, Яремчук, Романова и ее сын посмотрели на цветные оконца. Лишь Лученко не пошевелилась.

– И они держат под прицелом не вас, а мальчика.

Лиза вскрикнула и схватила Алешу, пытаясь закрыть его собой.

– Так что если вы попробуете меня загипнотизировать, что-нибудь такое внушить… Короче, если в моем поведении моим помощникам что-то покажется странным, они тут же застрелят мальчишку… Теперь вы, уважаемый. Вас я не опасаюсь, но пистолетик, пожалуйста, бросьте в угол.

Яремчук опустил ствол и замер в нерешительности.

– Ну что ж… – сказал мужчина. – Уговорите его.

Щелкнул выстрел. Напольный светильник на ножке, рядом с которым стоял Валерий, переломился с треском, матовый плафон ударился об пол и раскололся.

– Пистолет в угол, – повторил мужчина. – И сядьте в кресло, подальше, вон там, у письменного стола.

– Валерий, пожалуйста, делайте все, что он приказывает, – попросила Лученко через силу.

Тот с неохотой отшвырнул пистолет в угол комнаты и сел в кресло.

– Так что, Вера Алексеевна, договорились? Могу войти?

– Договорились. Входите, – сказала она.

Конечно, она не будет пытаться делать ничего, что поставило бы под угрозу жизнь Алеши. Ни к чему глупая бравада. И этот тип за окном не шутит. Она всеми своими натруженными нервными окончаниями чувствовала опасность, только теперь угрожающую не ей, а мальчику. Эта опасность физически висела в пространстве комнаты желтыми толстыми канатами, и концы канатов сходились к голове Алексея Романова, а другие уходили вверх, к маленьким оконцам.

Открылась дверь, и вошел директор острова, начальник базы элитных развлечений Хромченко Сергей Юрьевич. Совершенно такой же, как всегда: широкоплечий и спокойный, улыбающийся одними губами, в то время как круглые светло-серые глаза оставались холодными. Никакой маски он не сбрасывал, ничего зловещего в нем не появилось.

Он с удовольствием оглядел всех собравшихся, присел у двери на стул с резной спинкой.

– Олег, напрасно ты сюда пришел, – обратился он к Чепурному. Тот растерянно моргал. – Тебя я вовсе не имел в виду… Но теперь что уж поделаешь. – Хромченко развел руками. – Тогда тебя тоже придется обезоружить.

– Что? – Чепурной, кажется, считал все происходящее очередной фантасмагорической игрой, только не им поставленной. – У меня никогда не было никакого оружия…

– Достань свой мобильник и брось под стол, – ласково улыбаясь, велел ему Хромченко. – Твоя охрана мне сейчас не нужна… Давай-давай, быстрее, не хочу тебя увечить… Вот так, молодец. Теперь вы – Яремчук, Лученко и ваша подруга…

– Что – мы? – не поняла Вера.

– Возьмите свои телефоны, осторожно, без глупостей, не нажимая никаких кнопок… Бросьте на пол и устраивайтесь поудобнее. Будем разговаривать.

Пришлось подчиниться. Вера собралась, с трудом глотнула и сказала:

– Отпустите мальчика. Отпустите всех. Зачем они вам? Ведь вам нужна была я? Ну вот, я здесь. Пусть они уйдут…

– Уважаемая, – ответил Хромченко, – поскольку я выиграл, окончание партии будет проходить по моим правилам. Сидите все спокойно, если не хотите получить дырку в руке или ноге… Вы правы, я затеял своего рода игру: найдет всесильный экстрасенс Вера Алексеевна Лученко спрятанного на острове мальчика? Или же все ее способности – просто дым, фикция, гипноз? Последняя игра. Найдет – погибнет и она сама, и все, кто придет с ней. И ребенок тоже, конечно. Не найдет – погибнет только ребенок.

Лиза в своем кресле задрожала.

– Что мы вам сделали?! Отпустите нас!.. – Она закрыла лицо ладонями и зарыдала.

– Мама, мам, успокойся… – сказал Алеша, почему-то глядя при этом не на мать, а на Веру.

Яремчук сжимал зубы, его челюстные мышцы рельефно перекатывались под кожей. Он почти не шевелился, лишь по привычке двигал длинными ступнями взад-вперед, с пятки на носок.

Хромченко продолжал говорить, будто его не прерывали.

– И вам это удалось. Честно признаться, я и не сомневался в вас. Я вас сразу принял всерьез, уважаемая. И сразу уделил вам максимум внимания. Ведь вы это поняли, так?

– Давно поняла, – сказала Вера. – Это ведь вы меня пригласили в клуб через Машу Лапину. Я-то вначале думала: вдовы.

– Нет, – хвастливо заявил Хромченко, – именно я. Заинтересовался вами благодаря Олегу и нажал на свои рычаги, чтобы изучить поподробнее…

– К чему болтовня? – спросила Лученко. Ей хотелось разорвать мерзавца на кусочки, но приходилось сдерживаться изо всех сил: Алеша под прицелом. – Хотите побеседовать со мной? Отпустите всех, тогда поговорим.

Хромченко покачал головой.

– Я же сказал, играем по моим правилам. Будет по-моему.

– Тогда мы с вами станем похожи на хорошего и плохого персонажей блокбастера, которые в конце слишком много говорят, – насмешливо произнесла Вера. – Помните, в финале всех голливудских боевиков плохой парень всегда долго объясняет что-то хорошему, вместо того чтобы действовать. «Ах, как я тебя ненавижу, и ненавидел всегда, сейчас я тебя уничтожу…»

Вера роняла какие-то слова, но на самом деле ей было по-настоящему страшно. Соображать мешала головная боль, в уголках глаз мелькали черные птицы – целые стаи, тучи птиц… Это близкая смерть нескольких человек, но кого?.. Кто останется в живых? Что случится? Как всех спасти? Она не знала и не понимала… Неужели все? А черные птицы – это предвестники и твоей собственной смерти? А впрочем, если убьют мальчика и остальных, какая разница… Она виновата, хваленая победительница чудовищ… А с очередным монстром не справилась… И она так устала…

– Да-да, – улыбнулся седобородый директор острова, – как же, конечно помню. Закон жанра. А хороший парень выжидает и в последний миг обезвреживает болтуна. Так? К сожалению, к нам это никак не подходит. У меня есть невидимые и недоступные вам помощники. – Он показал глазами наверх. – Хотя в одном сходство, пожалуй, наблюдается: я мог бы с вами и не общаться, а просто и деловито убить. Но я, как и плохой парень из классического боевика, хочу получить удовольствие от развязки всей этой истории. Олег Чепурной, слушавший внимательно, склонив голову чуть набок, потер ладони:

– Превосходно! Достоверно!..

Он, кажется, продолжал воображать, что все это – очередная масштабная игра. И его, в общем, понять можно: как отделить размытые границы реальности от искусственно созданных, но не огороженных флажками театральных подмостков? Да и в минуту внезапной опасности человеку все происходящее кажется нереальным, мозг отказывается воспринимать страшное, спасает психику от травмы…

– Ведь получить удовольствие от затраченных усилий – это важно, это необходимое условие, – сказал Хромченко, не обращая на Чепурного внимания. – К тому же хочется продемонстрировать свою всесильность намеченным жертвам.

– И себе, – бросила реплику Вера.

– А что? И себе, а как же, – охотно согласился Сергей Юрьевич. – Почему же лишний раз не доставить себе радость! Вы ведь понимаете, что для меня нет ничего невозможного. Я способен решить любую задачу. Абсолютно любую, даже не имеющую, казалось бы, решения. И мне приятно еще раз в этом убедиться. Возьмем психотерапевта Веру Лученко, женщину, которая чувствует опасность, и поэтому ее ни в какие ловушки не поймаешь. Человек неуязвим? Прекрасно, подумаем о его слабых местах. У Лученко В. А. – это страх за жизнь другого человека. И если его жизнь под угрозой именно по ее вине – тем лучше.

– Именно поэтому вы похитили беспомощного ребенка, – сказала Вера.

Яремчук вдруг очнулся:

– Урод. – Он смотрел на Хромченко с ненавистью. – Урод, ублюдок!.. Тебе это так не пройдет!..

Хромченко не отреагировал. Казалось, кроме него и Веры Лученко в комнате не было никого, и кроме них на свете никого не существовало.

– Без невинного существа вам было со мной не справиться, господин директор, – сказала Вера. – Директор части суши, со всех сторон окруженной водой.

– Смейтесь, смейтесь. Вам непонятно, почему я выкрал ребенка? Почему просто не подослал к вам убийц, чтобы разом с вами покончить? И больше не иметь хлопот – после того как предупредил, а вы все-таки не подчинились?

– Допустим.

– Ошибаетесь. Ликвидировать вас уже пытались. Я никогда не иду по пути наибольшего сопротивления, зачем? Деловой человек дорожит своим временем. Пробовали, не сомневайтесь. Но… Однако вернемся к самому началу. Господин Чепурной, – он кивнул в сторону растерянного игрока, – по моей просьбе вручил вам безделушку с микровидеокамерой. Мне это могло обойтись недешево, будь на месте Олега другой человек, но в данном случае просьба совпала с его известным маниакальным стремлением за всеми наблюдать… Я не желал терять вас из виду, и мне это долго удавалось. Пока в Андорре вы не сняли с себя кулон и не спрятали куда-то.

– Неужели и на таком расстоянии можно… – заговорила было Вера и запнулась. Да ну их в болото, эти технические подробности!..

– Мои камеры связаны со спутниковой сетью, – хвастливо заявил Чепурной. – Обычная в наше время технология. А скоро и камеры не понадобятся, со спутников можно будет наблюдать за каждым человеком в отдельности. И это не фантазия, уже сейчас можно! Есть такая программа «Googl Earth», с ее помощью можно делать снимки любого здания в любой точке Земли, только разрешение пока низкое, но…

Хромченко кивал в такт каждому слову Чепурного; увидев это, тот заткнулся.

– Большое спасибо за разъяснения, – сквозь зубы бросила Вера.

Да, она вспомнила, что в Пас-де-ла-Каса действительно сняла с себя кулон. Носила его какое-то время, не замечая, а вот почему решила избавиться от него?.. Она тогда много размышляла, корила себя за то, что сдалась, и тут же оправдывала, и вновь стыдила… Чувствовала себя неуютно, ей все лишнее на теле начало мешать, раздражать. Она спрятала в косметичку и кулон, и часы наручные, и кольца свои серебряные, и прочие украшения. А вот потом, что потом?.. Она улетела в Киев, жила в квартире Сердюка… А кулон так и не вынимала из сумочки. Ведь она была Полиной Кутузовой, а у Полины другие аксессуары. Иной стиль… Про подаренное Чепурным украшение вообще забыла. Только однажды вспомнила о нем и надела, глупая… Яркой особе, Кутузовой, он оказался даже больше к лицу, чем Лученко. Так и пришла в женский клуб в кулоне с вмонтированной, как оказалось, микровидеокамерой. А Хромченко стало ясно, что Кутузова – это Лученко и что она продолжает расследование. Именно тогда случились странные происшествия, те самые…

Директор острова сказал:

– Но потом вы безделушку вновь стали носить. И я сразу все понял. Кстати… – Хромченко улыбнулся. – Меня здорово позабавили ваши беседы с вдовами. Каковы бабы, а! Вообразили, что умирает именно тот, кого они себе наметили. Сглазили. Потрясающее простодушие!

«Да, с вдовами я прокололась. Почти уверена была, что это они. Уже в клубе, в образе Полины только и думала о том, в какую ловушку их заманить, чтобы разоблачить. Когда они заявили мне об «экстрасенсорных» способностях Ирины Бегун, меня просто поставила в тупик такая наивность. Не поверила сразу… А потом поняла, что надо искать другого, того, кто за ними следит, кто в курсе всех их дел и намерений. Но не успела: он выкрал Алешу и сам объявился…»

– Вас это очень даже устраивало, – сказала Вера. – Не надо притворяться.

– Хорошо, допустим, устраивало. Вы догадались… Вы сразу же сообразили, что все они находились под моей опекой. И под наблюдением. Мне казалось забавным убирать именно того, кому они послали проклятие… Вернемся лучше к вам. Вас вначале, повторяю, хотел просто ликвидировать. Только организовать все следовало, как и прочие смерти, в стилистике несчастного случая. Ясно вам? По глазам вижу, что ясно.

Он уже начал ее не на шутку раздражать своей будто привязанной к ушам улыбкой. Но она и вправду вспомнила.

Вера тогда подумала, что у нее начинается мания преследования. Это у нее-то, у психотерапевта! А какой еще напрашивается вывод, если хочешь выйти из дому и вдруг не можешь себя заставить? Знобит, подташнивает – вот до такой степени не хочется выходить. Причем если идти обратно, вверх по лестнице – пожалуйста, сколько угодно, никаких протестов организм не выдвигает. И через черный ход во двор спуститься не препятствует. Только не через парадную дверь… Нет, это еще раньше началось. Раньше, раньше… Когда она приходила в клуб в образе Полины…

– Несчастные случаи, чтоб вы знали, требуют тщательной подготовки. – Хромченко не притворялся, он действительно получал удовольствие от этой шизофренической беседы. – Возле знакомого вам женского клуба, если помните, идет стройка.

– Секунду, – встрепенулась Лученко. – И вам знакомого клуба. Ведь это вы пресловутый «дон Марлон»? Ну признавайтесь уже, чего там.

Хромченко поморщился.

– Вернемся к Марлону позже. Не перебивайте меня, если хотите узнать все мои, как говорится, мотивации…

– Буду перебивать, – сказала Вера капризно. «Может, успею что-нибудь придумать, если потяну время».

– Как хотите, – развел руками директор. Видимо, это был его любимый жест. Наверное, когда-то ему сказали, что у него сильные руки и при таком развороте плеч они кажутся еще красивее мужской особой красотой. И, черт бы его побрал, это действительно так. – Значит, идет стройка и стоит башенный кран. Удобная позиция. Мы знали, что Полина Кутузова не подъезжает к клубу, как все, на личном автомобиле, а подходит пешком, потихоньку, выжидая удобный момент. Ведь Вера Лученко не умеет водить автомобиль. Так что Кутузова должна была появиться незаметно, чтобы все гадали: кто же привозит эту с виду простоватую, но таинственную блондинку.

Он говорил и явно наслаждался своей болтовней. Чепурной продолжал жадно ловить каждое слово, пребывая в заблуждении, будто он – участник игры. Наверное, он уже создавал в воображении подобный сценарий. Валерий Яремчук время от времени повторял свое «Урод», – видимо, со словарным запасом у него внезапно стало туго. Лиза с сыном сидели тихо, смирно. У Елизаветы даже слезы высохли. По ним не было заметно, что Вера очень осторожно, опасаясь вызвать подозрение Хромченко, их загипнотизировала. Весь разговор Романовы воспринимали как набор дежурных фраз о погоде, а может, как-то иначе, кто знает, чем их подсознание замещает скрытое от них. Главное, что это их обезопасит. Вера, хоть и совсем устала, все же сумела выключить их из разговора почти на автомате, рефлекторно, из милосердия. С Лизой могла случиться истерика от страха за сына, и тогда было бы много хуже…

Хромченко продолжал рассказывать:

– Но, к сожалению, всякий раз, когда готовились уронить бетонную балку на проходящую мимо забора Полину Кутузову, она выбирала другую сторону улицы.

…У Веры тогда начинала резко, толчком болеть голова. По мере приближения к стройке боль усиливалась. Причем именно с той стороны. В первую минуту она грешила на жаркое солнце и жару, заливавшую город уже третью неделю подряд. Но почему именно в этом месте? Она поворачивалась боком, и горячая точка перемещалась по коже, упорно указывая на строительный забор. Тогда женщина переходила дорогу между медленно ползущими автомобилями. Там становилось легче. А у входа в здание клуба, на мраморных его ступенях голова тут же прекращала болеть. И Вера-Полина, увы, сразу об этом забывала: ведь ей приходилось играть роль…

– Заметьте, – говорил Хромченко, – однажды я специально приказал просто наблюдать за вами сверху, не устанавливая балку. И тогда яркая блондинка спокойно шествовала мимо стройки. Увы… После этого было решено использовать известные пути ваших перемещений по городу. Проще всего было взорвать маршрутное такси, идущее от Майдана Независимости вверх, к Львовской площади. Вы ездили в нем два раза в день. Я удачно припомнил взрывы в общественном транспорте, случившиеся в начале года, которые приписали докатившейся до нас из России волне терроризма. Все решили бы, что это новый акт террора, и никто не стал бы его тщательно расследовать… В тот же день, когда утром вы вновь перешли на противоположную стройке сторону улицы, вас уже ожидали на остановке маршрутного такси. Во второй половине дня вы сели в него. Вместе с вами вошел и устроился позади вас человек с чемоданчиком. Он доехал до угла Владимирской улицы и покинул салон, оставив чемоданчик под сиденьем. В нем была взрывчатка.

Лученко вспомнила эту историю на минуту раньше, следом за первой. Неудивительно, что все еще свежо в памяти, ведь она тогда сильно испугалась сама и напугала других. А было так. Она не знала, конечно, что происходило на самом деле. Но, едва автобус свернул направо, в сторону Софиевской площади, Вера заволновалась, непонятно отчего. Потом запаниковала: она почувствовала смертельную опасность. Протолкалась к водителю и потребовала немедленно остановить. Он притормозил, открыл дверь: «Ну, чего ждешь?» Это было уже возле памятника Богдану Хмельницкому… Вера закричала: «Срочно выходите все! Сейчас здесь начнется пожар!» Люди вскочили, некоторые посыпались вон из маршрутки, другие в растерянности застыли. Водитель закричал: «Что ж ты делаешь, дура!» «Открой заднюю!!!» – рявкнула на него Лученко, и он ее, конечно, послушался. Она схватила его за руку и вытащила наружу, откуда силы только взялись. Отбежали в сторону, бросив автобус у тротуара на углу Рыльского переулка, к счастью, пустого в эту минуту. Тут и взорвалось. Стекла вылетели, и маршрутка изнутри вся выгорела в пять минут. Водитель автобуса крестился и оглядывался в поисках своей спасительницы. Некоторые пассажиры тоже пытались найти синеглазую девушку, которая подняла тревогу. Всех волновал, разумеется, один вопрос: как узнала? Но ее уже не было.

Этот сюжет потом вечером показали в передаче «Магнолия-ТВ». Спрашивали: почему женщина, поднявшая крик, потихоньку ушла, воспользовавшись всеобщим замешательством? Может, она и была террористкой, но в последний момент пожалела людей? Эта версия журналистов привлекла внимание к передаче…

– Смерть вашу и других пассажиров списали бы, разумеется, на террористов, – сказал Хромченко. – Но мой человек ехал вслед за автобусом и видел, что ничего не получилось. Убедившись, что попытки обставить вашу гибель как несчастный случай не удались из-за вашей уникально развитой интуиции, я решил просто и банально послать киллера к дому, где вы жили. Должны же вы были выйти в магазин или еще куда-то. За вами осторожно, издалека проследили – зная, что вы чуете слежку. Но стоило рискнуть…

– Я поняла, о чем вы, – сказала Лученко. – Вот только зачем…

– Снайпер занял позицию на крыше многоэтажного дома напротив, – не обращая на ее слова никакого внимания, продолжал Хромченко, – в двухстах метрах. В окно выстрелить не получалось, потому что вы, несмотря на жару, всегда задергивали шторы. Человек ждал. Но вы не появились. Точнее, вы спустились через черный ход во двор. Этого я не предусмотрел, к сожалению, хотя и знал о ваших особенностях, о пресловутом «тринадцатом чувстве» – кажется, так вы его называете среди близких? Был в курсе, но не предполагал, что это у вас до такой степени сильно развито и так безошибочно работает.

Да, Вере давным-давно было известно: если ей куда-то не хочется идти, то лучше и не ходить. Любопытство тут неуместно. Однажды Лученко предстоял визит на Главпочтамт, она уже приближалась к зданию, когда в ушах, где-то глубоко в черепной коробке комариным писком медленно запульсировал голос: «нет… не ходи… не надо… опасно…» Она еще не поняла, что происходит, а ноги уже сами повернули в сторону. Потом узнала о трагедии: арка здания обрушилась, погибло несколько человек. Это известная в Киеве история… Много раз Вера чуяла опасность не столь сильную, а просто где-то собирались митинги противоборствующих партий, происходили столкновения с милицией. Она чувствовала дискомфорт за несколько кварталов, ничего о беспорядках заранее не зная. Многократно убедившись, что интуиция ее не обманывает, она привыкла доверять своим ощущениям, даже мимолетным. Никогда не шла туда, где ей становилось не по себе, либо избегала мест, где предощущалось что-то негативное.

Вот и в тот раз она с трудом заставила себя покинуть квартиру Сердюка, и только через другую дверь. Но начала сомневаться в собственной адекватности. Несколько раз такое, два дня подряд!.. И сама себе поставила диагноз: мания преследования… А оказывается, с ней все в порядке.

– Тогда я и решил выкрасть сына вашей подруги, доктора Романовой, – сказал Хромченко. – Чтобы наверняка заманить вас в ловушку. Я все рассчитал и даже специально подстроил, чтобы вы поскорее узнали о похищении…

Ах мерзавец! Так, значит, это его люди организовали размещение плакатов в этих застекленных коробках, что стоят на тротуарах… Как их там… Лайтбоксах, что ли. «Помогите найти пропавшего мальчика! Алеша Романов, семи лет, ушел из дому и не вернулся… Приметы… Всем, кто знает что-нибудь о пропавшем мальчике, кто видел его, просьба звонить…» И номер телефона. Ах мерзавец!.. А я-то, наивная, не сообразила. Ведь это каких денег стоит, мгновенно организовать такое оповещение! Лизка, может, и собрала бы нужную сумму, сообразила, но не сразу. Вначале потратила бы много времени на милицию. Да она бы вообще не врубилась, разум потеряла от ужаса, и ее можно понять…

Вера, увидев эти лайтбоксы, схватилась за голову и тут же набрала Лизу Романову. Та уже не просто плакала, а выла:

– Это из-за тебя! Я же просила бросить расследование! Ты во всем виновата! Его смерть будет на твоей совести!

Еле удалось расспросить. Оказывается, Романовой позвонили и сказали, что Алешу похитили… Оглушенная, пораженная, выбитая из равновесия Лученко сумела все же быстро разыскать Валерия Яремчука: требовался помощник. Все ему рассказала, объяснила, как она будет искать мальчика. Спохватилась, что нужны деньги, побежала со своей пластиковой электронной картой к ближайшему банкомату… А когда вернулась, Елизавета уже сидела у нее дома. И заявила, что пойдет с ними. Отговорить ее не получилось…

– И даже то я просчитал, – довольный директор все улыбался, – что вы отправитесь спасать мальчишку в любом случае. Конечно, будете чувствовать опасность, раз уж вам дано так точно ее предвидеть. Но все равно пойдете. Ведь на кону жизнь ребенка, а она важнее вашей собственной.

* * *

Водный скутер несся по воде, подпрыгивая на волнах и оставляя позади высокую пенную дугу. Андрей Двинятин внимательно вглядывался в заросший ивами левый берег Днепра, который проплывал теперь справа от него. Вон виднеется какой-то остров. Несколько лодок, катер, баржа старая, покосившаяся… О, а тут в стороне красавица яхта, такую только в кино увидишь. Ладно, нам теперь не до яхт… Поближе… Прочитать табличку на пристани… Точно, Ситцевый.

Он сбавил ход, направил нос в песок пологого берега, между ржавым остовом баржи и яхтой. Причалил, заглушил мотор, ловко перепрыгнул на берег, не замочив ног. Так, куда теперь? Где искать Веру? Ну, остров вроде не очень большой. Спрошу у кого-нибудь.

Он сделал шаг, но замер. Что-то слишком тихо… Андрей постоял минуту в неподвижности, прислушиваясь и присматриваясь. Неподалеку, в тени деревьев за пристанью, у каких-то служебных домиков расположилась компания. Рыбаки. Едят, пьют. А что-то вы слишком старательно не смотрите на меня, рыбаки. Что ж нелюбопытные такие, я так лихо подкатил на водном мотоцикле, а вы ноль внимания… И все почти одного возраста. Ой не нравитесь вы мне, рыбаки. Да и здесь, справа, за высоким бортом яхты, хорошо стоять и ждать… Что ж, все логично. Если набережную со стороны Клева заблокировали, то и тут встретят.

Двинятин быстрым шагом двинулся вдоль яхты, дошел до кормы. И едва мелькнуло что-то справа – перехватил. Спасибо автоматизму тренированного айкидошника: думать и рассчитывать не надо, руки сами все делают наилучшим образом. Парнишка со стволом и рта раскрыть не смог, небось готовил заученное «Стоять на месте!» или «Лечь лицом в песок, руки за голову!»… А тут у него пистолет выдернули даже раньше, чем он его направил. И испугаться не успел, как уже улегся лицом в песок, а безоружную руку больно вывернули…

Следом за ним показался второй, но Двинятин и к этому был готов. Не отпуская первого, деловито подсек второго ногой, да так ловко, что тот упал поперек товарища. Теперь удерживать можно лишь верхнего, а пистолетик тоже отберем, нечего тебе с ним играться…

Все это заняло, может, секунды две. Андрей рассчитывал быстро вырубить ожидавших и скрыться за кормой яхты, где те прятались. Но не успел. Послышался топот ног по утрамбованному песку, Двинятина окружили «рыбаки», и каждый направил на него ствол.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся один из них. – Я же говорил – двое его не задержат!

Зипун!.. Тарас Хобта?! Ничего не понимаю…

Изумленный Андрей замер. К нему подскочили, вынули из рук отобранное оружие, крепко взяли с двух сторон за локти, стиснули плечи.

– Один из лучших! – продолжал бывший сослуживец. – А может, и самый лучший. Да, усатый? Или, скажешь, я круче? Что молчишь?

Двинятин хмуро всматривался в знакомое лицо. Такого подвоха со стороны человека, которому он доверился, почти что друга, – он никак не ожидал.

– Я так думаю, – сказал Зипун удовлетворенно, – что лучший все-таки я. Потому что я тебя переиграл. А помнишь, говорил тебе: иди в мою команду? Надо было соглашаться, чудила. Я ж тебя ценю!.. А ты…

– Не надо врать, Тарас, – процедил сквозь зубы Двинятин. – Никого ты не ценишь. Ты ценишь только деньги.

– Что ж ты меня Зипуном больше не кличешь? А, Двинец?

– Не хочется.

– Ну и дурак. А деньги… Кто ж их не любит? Странный образ мыслей для такого большого усатого мальчика. Ты вот в лыжном раю вкалывал за «спасибо», что ли?

– Я друзей не предавал.

– О, какие мы нежные! «Друзей», «предавал»… Это же просто такая работа, чудак, что тут непонятного?

– Классная теперь у тебя работа, Тарас, – сказал Андрей. – На мерзавцев. Поздравляю с повышением. И кто твой хозяин?

Зипун перестал улыбаться.

– У меня нет хозяина, только работодатель. А ты напрасно так, Двинятин. На мерзавцев? Ты еще скажи, что мы, мол, по разные стороны. Типа ты на светлой стороне силы, а я на темной. Так ты считаешь, дзен-буддист хренов? А зачем твоей бабе было вмешиваться в чужие дела? Мешать уважаемым людям?

Двинятин всеми потрохами ощущал, как уходит время. Пока он тут разговаривает, Вера где-то там в опасности… И дорога каждая секунда. Надо скорее что-то придумать, потому что будет поздно. Перехитрить его… Переиграть?.. Игра?

Он сплюнул на песок.

– Твои уважаемые люди – убийцы, – сказал он. – Ты служишь им, значит, ты и сам убийца. В кого ты превратился, парнишка? На очередном сборе десантников ты спокойно будешь пить пиво, вспоминать службу и смотреть нам в глаза? Или спрячешься со своими хозяевами в особняке?

Зипун моргал, лицо его застыло.

– Лучший, блин… – продолжал дразнить его Двинятин. – Какой ты лучший, если без помощников справиться со мной не можешь!..

– Ты… Ты… – Хобта сжал кулаки. Гнев нарастал в нем, как летящая с горы лавина. Он понимал, что его провоцируют, но стихию остановить невозможно.

Андрей опять сплюнул.

– Зипун, ты меня знаешь. Если с Верой что-нибудь случится, я тебя всюду отыщу. Будем играть в прятки? Прячься тогда тщательней, мальчик!

– Отпустите его, – прорычал Хобта своим бойцам.

Они медлили.

– Тарас Иваныч… Нельзя его отпускать, – нерешительно сказал кто-то из парней.

– Что? – удивился тот. – Ты мне будешь указывать, что можно, а что нельзя?

Он неторопливо шагнул вперед и вдруг молниеносно ударил непокорного ногой в грудь. Парень отлетел в сторону и упал на песок, попытался подняться, закашлялся, снова рухнул…

– Это ты в такую команду меня звал? – усмехнулся Андрей. – Я-то думал: профи… А у вас одни понты.

Хобта протянул руку за спину и вытащил пистолет, направил ствол на остальных.

– Отойдите от него! Быстро!

Парни отпрянули. Задержанный остался один. Сейчас он его разорвет, этого чистоплюя. Возьмет реванш за все проигранные ему там, в армии, схватки… За все очки и раунды. Он не потерпит, чтобы кто-то был сильнее. Чтобы кто-то мог сказать: я победил Тараса Хобту.

Он фыркнул, словно бык, отшвырнул пистолет в сторону и ринулся на Двинятина с такой скоростью, что плечом задел одного из своих бойцов. Парень от сильного толчка отлетел к коллеге, тот его поймал, и они замерли в изумлении и растерянности. Помогать начальнику? Но он просто не может не справиться сам. Еще и разозлится на них опять. Стоять и смотреть? Что вообще делать?..

Опытный боец айкидо, Андрей допустил одну ошибку: он слишком рассердился. Нужно было сразу включить противника в поле взаимодействия, принять в себя без ощущения отдельности, как учит практика самозащиты, – и тогда можно было бы вести его. Контролировать малейшее движение атакующего не умом, а внутренним чувством, опережающей интуицией. В том и смысл айкидо, чтобы становиться с нападающим одним целым, лишать его опоры мягкими, плавными, геометрически точными движениями – и оставаться неуязвимым.

Но очень уж агрессивно он был настроен. Слишком тревожился за Веру, спешил, боялся не успеть. И тут же поплатился: успел поймать бьющую руку, но получил ногой в грудь. Дыхание перехватило. А противник все наступал и наступал, наносил удар за ударом руками и ногами, не давая опомниться, – молотил, как боксерскую грушу. Даже странно было, как человек может двигаться с такой скоростью.

Только уникальная реакция спасала Андрея. Он не упал, но все же чувствовал себя неуверенно. Ведь он не занимался ежедневно в спортзале. Не оттачивал технику, давным-давно не повторял одни и те же движения, доводя их до интуитивно-точного автоматизма. Максимум раз в неделю немного упражнялся, потом медитировал. Вся его повседневная жизнь – работа, лечение животных. Физическая нагрузка связана только с профессиональной деятельностью… Часть навыков, и весьма важная для победы часть – утеряна.

Он все же сконцентрировался и, привычно для айкидошника предугадывая движения на миг раньше, чем их сделают, сумел ускользать от ударов. Зипун был в просторной рубахе с короткими рукавами и в шортах, сделать захват было сложно, не за что зацепиться. Он все надвигался и, резко, с криком выдыхая, вспарывал воздух конечностями. Двинятин использовал один из особенно мощных ударов Хобты, в который тот вложил всю силу и движение корпуса, – и наконец сумел применить самый простой прием: вывел его из равновесия. Всем телом Тарас рухнул на песок. Сила инерции была так велика, что он прокатился несколько шагов и сбил с ног троих наблюдавших за схваткой бойцов. Все произошло очень быстро. Кулак летит в голову Двинятина – уклон – захват бьющей руки и придание ей ускорения чуть вбок и вниз – падение – столкновение со зрителями.