Текст книги "Враг моего отца (СИ)"

Автор книги: Анна Владимирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

=21

– Понятно, – сухо констатировал Акопов. – Слава, у тебя безупречная репутация. Это хорошо. Но ты перешел дорожку влиятельным людям, Куваев времени не терял – поднял на крыло, кого смог. – Кто бы сомневался. – Ты уверен, что все, что тебе рассказали, правда? – вдруг осторожно добавил он. – Я бы с таким багажом сидел и радовался, что меня не привезли в колбасный цех…

Я хмуро взглянул на него вместо ответа.

– Понятно, – констатировал он. – Ты знаешь, я за своих людей горой. – Знал. Но не знал, что я – свой. Или еще нет? – Я вытащу тебя из этого.

– Из чего? – обнаглел я.

Меня раздражала эта гребаная действительность, в которую меня вернули.

– Куваев дернул Царева в Москве.

– Ну так потому, что это его «крыша».

– И не только его. В Москву точно лучше больше не соваться.

– Хорошо.

– Слава, все серьезно.

– Как и всегда. Но ты же меня собирался выдать.

Наши взгляды встретились.

– Ты никогда не связывал дело с личным. У тебя были основания, я их уважаю, – серьезно возразил Акопов. – И я передумал.

Пожить, что ли? Дают же шанс.

– Что с меня? – уточнил сухо.

– Все как обычно – хватит одиночку из себя разыгрывать. Если хочешь мстить серьезно и без последствий, тебе нужен тыл. Я буду твоим тылом. Взамен – помощь при необходимости. Ни в какие дела насильно тянуть не буду.

Хорошее предложение.

– Спасибо, Дмитрий Владиславович. Я согласен.

Настроение было таким, будто бы мне не шанс на жизнь выдали, а билет в чумной поезд. Я попрощался с Акоповым и побрел по улице. Сотовый с утра обрывал Саша, но я не находил в себе силы ответить. Было мерзко и гадко, словно кто-то швырнул с небес на землю.

Недолго думая, я свернул к центру в поисках другого бара.

* * *

Когда Марика была особенно воодушевлена идеей, она переходила на испанский. Воодушевлена она была регулярно, поэтому я понимала хорошо, если половину. Фабия была еще и ее ассистентом, записывая за ней какие-то основные мысли, когда режиссер уходила в словесный поток. Я так понимала, что она давала набросок картинки и раскадровки, которые тут же начинали отрисовывать на планшетах Мэтью и Воган – братья-близнецы, отвечающие, как я поняла, за сценарий и визуальную составляющую работы.

Вообще нас собралось человек двадцать. Съемочная команда жила где-то неподалеку. Я сидела в дальнем кресле, уронив голову на руки и растирая виски. Уговаривала себя, что это всего лишь работа, что Марика не снимает грязную бессмысленную порнуху, ее фильмы – своеобразное, но искусство. И она не раз номинировалась на известные мировые премии. Черт, можно было бы даже радоваться, что Багратов выдал такой билет на зарубежную площадку!

Если бы не мое «но».

Меня еще никто не трогал, но уже потряхивало. И это не было возбуждением от процесса. Липкое тянущее чувство тревоги ни с чем не сравнить. Оно будто затягивало комнату в мои личные невидимые декорации, превращая чувственные картинки в триллер.

– …На двенадцатой минуте крупным планом берем его ладонь на ее груди, – возбужденно вещала Марика.

Эван и Джесси – актеры сегодняшних съемок – сидели рядом на диване. Эван трогательно держал жену за руку и поглаживал ее внушительный животик.

– А он часто у вас прыгает там, когда вы любовью занимаетесь? – вдруг спросила Марика. Я даже не сразу поняла, о чем она. А когда в ладонь Эвана отчетливо выпятился малыш, народ развеселился. – Я хочу, чтобы мы это запечатлели, Джон.

Твою мать, твою мать! Внутри снова все оборвалось и задрожало от противоречий. Она имела в виду, толкается ли малыш в животе? И Джесси готова это все показать на камеру?! Сложно было разобраться – мои это тараканы взбунтовались, или принципы восстали, или это все прет против моих собственных ценностей… А может, нужно все это послать и принять картинку такой, какая она есть? Это искусство. Марика абсолютно точно не вызывала этот резонанс намеренно. Да, женщина может быть прекрасной в любом положении, мы просто забыли об этом, рисуя идеальных пластиковых куколок в нашем сознании и стремясь к этим идеалам. А тут – любовь. Эван любит жену, это понятно даже слепому. Ему неважно, как она выглядит. Все бы так относились к женщине в этот момент!

Ладони стали мокрыми, меня будто выворачивало наизнанку, нервами наружу, и по ним хлестало каким-то незнакомым ураганом. С одной стороны, хотелось в него шагнуть на новую ступень – я же актриса! Но я актриса в панцире, с большой проблемой! И это все – слишком быстро, наживую! Мне казалось – я устроилась. То, что для других обыденность, для меня – большой шаг вперед. Я играла, а где не могла – играли за меня. И всех все устраивало. Ну, разве что, отношения у меня не сложились.

В мыслях ожили болезненные картинки нашей с Ромой попытки… Он два месяца подбирался ближе, приучал, изучал проблему, старался… И я не могла поверить, что, столкнувшись с первой неудачей, он может просто уйти, бросит такой же вывернутой наизнанку…

– Крис, – кто-то коснулся плеча, и я вздрогнула, дергаясь. Дэйв наклонился к самому лицу: – Крис, Марика зовет…

Я сглотнула.

– Пойдем, Крис, – поманила рукой куда-то режиссер.

Все поднялись, получив задания, я же на ватных ногах поплелась за Марикой наверх. Мы прошли по коридору. За мной следовал Дэйв и еще кто-то – соображала я все хуже. В большую светлую комнату вошла, будто в туман.

=22

– Джон, тут посмотрим сейчас еще на один вариант… Крис, у меня к тебе задание – нужно будет сыграть с Дэйвом, сможешь?

Она прошла к дивану, а я так и застыла посреди комнаты.

– Смотри, – Марика широко расставила ноги, упираясь локтями в колени и подпирая руками подбородок, – ты не играла в подобных фильмах никогда, да?

Я мотнула головой.

– У меня команда профи, – серьезно и успокаивающе заговорила она, – никто на тебя не будет глазеть, как на женщину, все выдрессированы и прошли со мной через много съемок. Те, кто мне не подходят, уходят. Поэтому ничто не будет тебе мешать шлифовать талант в подобном фильме. Капито? – Я кивнула. Звучало обнадеживающе. – Окей, мне нужно понять теперь твой потенциал. – Пока она говорила, Джон устанавливал штатив и камеру. Дэйв стоял позади, нервируя. – Сыграй, пожалуйста, сейчас с Дейвом. Просто отдайся и расслабься – он поведет.

– Крис? – прошелся колючий шепот по моей шее, и сердце начало набирать обороты…

– Крис… иди сюда, детка…

Дыхание в шею с вонью от сигарет вызывает во мне тошноту вместе с приливом паники и адреналина. И я впадаю в ступор, позволяя ему сжать мою шею сильнее и дернуть к стенке. Его руки везде… Одна сдавливает горло, вторая шарит по телу. Пальцы холодные, колючие, жадные… То сжимают грудь, обтянутую майкой, то снова пытаются содрать узкие джинсы. Я донашивала их за Олькой, до последнего носила, пока они не стали жутко жать… И только это спасло…

Или нет? Почему он так легко втиснул пальцы под их резинку? И вторая рука уже не держит за горло, скользит под лифчик… сжимает грудь… поцелуй в висок кажется выстрелом…

– Крис… Крис!

Я только отметила остатками сознания, что сползаю на пол, что сердце почти уже не бьется, дышать тяжело… и свалилась в спасительную темноту.

* * *

Я не сразу понял, что происходит… Тут, в заведении, названия которого я уже не помнил, подавали качественный виски. В легких клубился туман, и я не был уверен, что это все еще сигареты. В голове – ни единой мысли, в глазах – цветные пятна от цветомузыки, а уши закладывало от португальского мата – с одной стороны, и влажного шепота какой-то итальянской шлюхи – с другой. И когда вдруг последний сменился яростным речитативом Марики, я даже пришел в себя.

– Фома, ты труп! Ты сволочь беспринципная!.. – Дальше шло несколько предложений на испанском. – Я лично тебя, козел, закопаю под апельсином! Ты как себе это позволил?! Как допустил?! – Я моргнул на мобильный в руках и приложил его обратно прохладным стеклом на пылающую физиономию, но Марика не отставала: – Где ты?! Скот! Засранец!

– Рика, ке паса?

– Ке паса?! Кристина в обморок упала прямо на пробах! Ты как такое допустил?! Ты почему не сказал мне?!

Одно упоминание о Кристине подорвало меня с места, и я рванулся к свету в конце тоннеля – предполагаемому выходу. Свежий воздух наполнил легкие, вынося всю дурь из башки разом. Через минуту я уже сидел в такси с Марикой на трубке:

– Рапиду! – крикнул водиле. – Что с Кристиной?!

– У нее фобия прикосновений! Она боится, когда ее трогают! Ты почему не сказал мне?!

– Это она тебе сказала?!

– Она вообще не говорит! Она спит! Амбуленция только уехала!

– Тогда с чего ты взяла?!

– Я, думаешь, дура совсем?! Первый раз такое вижу?! Дэйв только начал…

– Что он начал?! – трезвел я на лету.

– Козел, ТО он начал! То, ради чего ты ее, придурок, привез! Ты мне все, ублюдок, расскажешь! У тебя пять минут – чтобы был здесь!

Хотелось задушить всех по очереди: Дейва – за то, что он что-то начал; Марику – за эту тираду… И самому следом убиться, потому что она была права по всем пунктам.

Из такси я вылетел пулей, и только на лужайке вспомнил, что где-то оставил пиджак. Хорошо, ничего ценного там не было – на «похороны» я с собой ничего не брал. Кому меня опознавать?

Марика налетела на меня в гостиной:

– Ты… – зашипела и потянулась к ближайшему стулу.

Только я не позволил – в один шаг оказался рядом, перекинул через плечо и потащил в ее комнату наверх. Она брыкалась и молотила меня по почкам, не подозревая, что я исчерпал весь их запас прочности за сегодня.

– Блять, Рика, руки отобьешь! – швырнул ее на кровать.

– Я их помою лучше сейчас пойду! – перевернулась она кошкой чуть ли не в воздухе и подскочила к краю матраса. – Как ты мог?!

– Я не знал! – рявкнул ей в лицо так, что она села на зад.

Хлопнула глазами несколько раз:

– Как не знал?!

– Она мне только сказала, что ее нельзя хватать сзади.

– Никак нельзя! Ты бы ее видел! – А я уже видел это однажды. Прикрыл глаза и устало опустился на край кровати. – Что с тобой, Фома? – хрипло потребовала Рика и обошла меня, чтобы встать рядом. – Кто она? Она не похожа на идиотку, я видела ее работы, видела все…

– Правильно, идиот – я, – высунул нос из ладоней и тут же получил звонкую пощечину.

– Я так и знала! Знаю тебя!

– Да твою ж мать! – процедил, потирая скулу. – Рика, в следующий раз дам сдачи!

– Да ты уже дал! – воздела она глаза к небу. – Всем женщинам в ее лице! Как можно было не знать? Не поинтересоваться даже! – Действительно, о чем думала Кристина с такой… проблемой? Как она вообще согласилась на мое предложение?!

=23

– Правду, Фома! За что ты ее так наказал? Что она такого тебе должна?! Денег?! Не в карты же проиграла?!

– Совсем дура? – поднялся я. – Где она?

– У себя.

– Что врач сказал? – направился из комнаты быстрым шагом.

– Что у нее был шок, – бежала Марика следом, – хотели увезти, но я не дала, пока ты не приедешь. Сделали ей уколы и дали направление на госпитализацию.

– Блять, а если надо было везти? – я рывком раскрыл двери в спальню и замер на пороге.

Кристина сидела на кровати, скрестив ноги и свесив голову. Темные волосы каскадом закрывали лицо, и на их фоне руки, которыми она упиралась в кровать, казались белыми палками.

– Кыш отсюда, – шикнул сквозь зубы на Марику и осторожно двинулся к кровати. – Кристина…

Она подняла голову и уставилась на меня своими черными глазами. Давно забытый страх вспорол внутренности. Страх, что по моей вине пострадало невинное существо, беззащитное перед реальностью.

– …Кристина… – повторил, осторожно приблизившись и опустившись на корточки. Смотреть ей в немигающие глаза было настоящим испытанием. – Поговори со мной, скажи что-нибудь, пожалуйста… Тебе плохо?

Конечно, ей плохо! Я же сделал все для этого!

– Ты спал тут? – вдруг спросила она. Обычным на первый взгляд голосом, но я все равно тяжело сглотнул – горло пересохло от сушняка и страха за нее. Я готов был в любую секунду схватить ее в охапку и потащить спасать в больницу. Пройти через давний кошмар… лишь бы помочь.

– Спал. С тобой.

Она, наконец, медленно моргнула.

– Слава…

– Да…

– Ляг со мной снова, пожалуйста, мне страшно…

Я с силой зажмурил глаза, перед тем, как прохрипеть:

– Хорошо. Я лягу.

– Не уходи…

Она явно была не в себе. Чем они ее накололи? Надо было спросить у Марики. Мне нужен был ее врач!

– Я тут, ложись. Ложись, тебе надо поспать.

– Да, только ты поспишь со мной? – заплетался ее язык. – Мне страшно.

– Я с тобой, не бойся.

Она, наконец, опустила голову на подушку и закрыла глаза, а я рванулся трясти Марику на предмет выписки. Через минуту я уже звонил Данилу, своему психологу. Виделись мы редко, Дан жил в горах недалеко от Мадрида, поэтому добирался я до него очень редко, но минимум на неделю. Ответил он сразу:

– Слава?

– Дан, мне нужна помощь – у тебя на почте скрин выписки скорой, – заговорил жестко и по делу, расхаживая по коридору. – Мою подругу чем-то накололи в неотложке, пока меня не было, и написали диагноз… Мне надо понимать, она невменяемая из-за препаратов, или у нее крыша поехала.

– Расскажи, пока смотрю…

– У нее предположительно непереносимость прикосновений после психологической травмы – ее в пятнадцать едва не изнасиловали. Сегодня тронули…

– Кто тронул? – по голосу Дана я понял – он уже смотрит выписку.

– Пробы она проходила… кастинг… она актриса у меня…

Дан замолчал.

– После проб стало плохо? – вопрос его не понравился. Под ложечкой засосало.

– Во время. Упала в обморок… наверное… я не знаю!

– У нее были приступы раньше?

– При мне один недавно – я ее в душ отволок…

И снова мучительное молчание.

– А сейчас что? – закончил, видимо, читать он.

– Сидела на кровати и звала с собой полежать.

– И что тут ненормального?

Если бы Даниил был рядом – задушил бы уже!

– Дан, она бы не позвала меня к себе в здравом уме! Говорит, плохо ей, и просит побыть рядом!

– А обычно у вас с ней что?

– Обычно грызем друг другу глотки, – цедил нетерпеливо.

Он вздохнул.

– Значит, либо ты мне врешь, либо вы друг другу врете. Сейчас это действие препарата. Поспать – хорошая идея. Пусть спит. Хочет тебя рядом – будь, если у тебя других планов нет…

– Нет у меня других планов!

– А это повод встретиться, – слышал, он усмехается.

– Ты сможешь ей помочь? – схватился я за предложение.

– Думаю, да, – протянул он. – Гаптофобия – распространенная патология в современном обществе. Многие страдают ей в той или иной мере. Твоя актриса пока непонятно как снимается вообще, и как собиралась пробы эти проходить. Но если собиралась, значит, форма не тяжелая. В тяжелой люди вообще живут одни… как я.

Если бы не страх за Кристину, я бы охренел от такой информации, а теперь обрадовался.

– Это отличная новость, – ляпнул глупое. – Когда к тебе можно приехать?

– Можно через пару дней, – не придал он моей глупости значения. – В пятницу утром будьте у меня.

– Сейчас что делать? – спохватился.

– Сейчас все нормально будет – придет в себя.

– Ну что? – налетела на меня Марика, стоило опустить трубку.

– Ты что тут делаешь? – зашипел.

– Спит она! – ощерилась в ответ. – Что сказал врач?

– Что к нему ее повезу через пару дней, а пока спать, – выдал раздраженно.

– Где ты был? – врезалось в спину, когда я уже собирался уйти. – Пахнешь ужасно…

– Праздновал отмену своей смерти, – замер я.

Действительно, не мешало бы помыться, прежде чем приближаться к Кристине.

– Слав-ва, – качала головой маленькая испанка, – вот знала я, что буду хоронить тебя молодым…

– Не оставят тебе ничего, чтобы похоронить, – усмехнулся.

– Дур-рак, – начала наступление она снова, – ты мне жизнь спас, я буду тебя спасать, должна я тебе, понятно?

– Знал бы – не спасал, – прыснул, уворачиваясь от ее болезненных тычков в грудь.

– Иди давай к ней, она тебя звала постоянно, – вдруг огорошила она меня.

Мы замерли на несколько секунд, глядя в глаза друг другу. Ее неодобрительное покачивание головой я уже недосмотрел – развернулся в сторону комнаты Кристины и поспешил к ней.

=24

* * *

Как же болела голова! Она болела во сне, но проснуться не было сил, и я плутала по каким-то вязким кошмарам, то погружаясь в боль, то выныривая и пытаясь отдышаться. Когда лба коснулось что-то прохладное и осталось на нем – стало легче. Я слышала, как мычу в реальности, пытаясь стонать, и это было еще мучительнее. Когда наконец удалось разлепить веки, по вискам скользнули слезы от боли в глазах, а желудок сдавило голодным спазмом.

«Луше бы пил и курил», – вспомнились слова Васильева.

– Кристина, – позвал хриплый мужской голос.

– Голова… болит, – прошептала.

– Сейчас…

Кровать спружинила и по ощущениям чуть не подкинула меня в воздух. Хлопнула дверь, и по взмокшей коже пустился танцевать теплый ветерок, остужая… мокрую тряпку на голове? Подняв руку, я нащупала ее и стянула, удивленно моргая. В коридоре послышалась возня, жаркая испанская речь и сочный мужской рык на русском:

– Не сейчас!

Раздался стук двери, болезненно отдаваясь в висках, и я поморщилась.

– Сесть можешь?

Я моргнула, наводя резкость на Славе. Он присел на кровать с моей стороны. Хмурый, помятый и… злой. Потребовалась секунда, чтобы в памяти все встало на свои места. Я, Дейв, приступ… и крах мечтам Багратова о мести. Конец мне.

– Слава, – поднялась я на локтях, но что говорить дальше – понятия не имела.

– На, – протянул он мне таблетку. – Пей.

Я взяла лекарство дрожащей рукой и прильнула к стакану губами, лихорадочно соображая. Надо было как-то начать разговаривать, объяснить, но острое чувство раздражения и желания дать Багратову в нос, когда он наклонится забрать стакан, не давало протолкнуть нужные слова на язык. А он застыл у окна в шаге, убрав руки в карманы – вероятно, те чесались не меньше моего языка. Голый по пояс в одних джинсах, надо сказать, он отвлекал не только сволочной сущностью.

– Сволочь.

– Дура.

Взаимные обвинения прозвучали синхронно.

– О чем ты думала?! – зарычал он, оборачиваясь от окна.

– Что ты не заставишь меня трахаться на камеру! – стукнула ладонью по простыни.

– А как ты себе это представляла?! Как ты вообще согласилась?! Что у тебя в голове?!

– То, что толкает на такие решения, находится не в голове, Слава, – надулась я. – Я не думала, что ты себе видел полноценный взрослый фильм…

Все же теперь назвать кино Марики «порнухой» язык не поворачивался.

– А что ты думала? – продолжал злиться он.

– Что разденешь на камеру, этого достаточно, чтобы унизить, разве нет? Ты же не насильник, не моральный урод… Тебе просто больно.

Он сверкал на меня диким взглядом, играя желваками:

– Да откуда тебе знать, какой я? – зарычал. – Ты не знаешь меня, мелкая…

– Мелкая? – нервно хихикнула я.

– Мелкая, Кристина, – развернулся он ко мне, начиная наступать, – маленькая и глупая. – Опустился коленом на матрас, продавливая его, и наклонился, протягивая руку к лицу, но одергивая в последний момент. – Если бы с тобой что-то случилось…

Сложно было поверить, убедить себя в том, что вижу, но в глазах его был отчетливый страх. За меня.

– Ты можешь трогать, – испугала сама себя, но ничем не выдала отношения к этой идиотской импровизации. – Я не знаю, почему, но тебе можно…

Ох, сколько всего было в сего взгляде – какие там только демоны не плясали! А главное – так похожие на моих собственных. Он раздумывал несколько секунд, потом медленно потянулся рукой и осторожно коснулся скулы. Я прикрыла глаза, облизала губы, и тут же почувствовала, как на них лег его большой палец, надавил, потерся подушечкой. Багратов шумно сглотнул:

– И почему мне можно?

– Я не знаю, – пожала плечами, наслаждаясь его касанием.

– А что еще мне можно?

– Я не знаю.

Он опустился рядом, и большой палец тут же заменили его губы. Осторожно, дрожа от голода и желания наброситься. Рука мужчины переместилась на висок, в волосы вплелись пальцы и слегка сжали. Я вздохнула, подаваясь вперед, и оплела его шею руками, углубляя поцелуй. Но стоило ему поддаться, в пальцах зашелестело знакомое покалывание – страх снова побежал по венам. С губ сорвался стон, когда я отпрянула, еле выдираясь из его рук:

– Все, – и открыла глаза, встречаясь с черными глазами Багратова. Голодными, злыми и обеспокоенными – невероятный коктейль.

– Ты меня прикончишь, Кристина, – тихо выдохнул он, прикрывая глаза.

– Это будет честь для меня, – усмехнулась невесело, выравнивая дыхание.

– Ты даже не представляешь, какая… А сколько людей тебе спасибо скажут…

Мы наорались друг на друга, теперь сидели лицом к лицу, и от его хриплого шепота мне хотелось пытаться его прикончить снова и снова…

– Много же ты наворотил…

– Много, – ошалело и как-то обреченно подтвердил он. – Как ты себя чувствуешь?

– Отчаянно хочу тебя прикончить.

– А как я хочу, – и он стиснул зубы, сдерживая стон разочарования. – Ты меня напугала вчера.

– Я сама себя напугала.

– И все же… Ладно, мне, но почему ты не сказала Марике? – хриплый шепот сменился на обыденный деловой тон. Нам обоим было неуютно на той территории, на которой неожиданно оказались, признавшись друг другу в желаниях.

– Я давно живу, как в оранжерее, Слава, – выпрямилась я, отстраняясь. – Меня не окружают люди, которые не знают, что со мной делать. Даже на съемочной площадке…