Текст книги "Враг моего отца (СИ)"

Автор книги: Анна Владимирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

=54

* * *

Кристина так и не поговорила с отцом, и даже я начал переживать по этому поводу.

– А ты злопамятная… – усмехнулся, глядя, как она устраивается в подушках.

– Вовсе нет, – покачала она головой. – Я просто так устала, Слав… Еле дышу.

И я это видел. Просто забыл.

– Ты правда себя нормально чувствуешь? – напрягся, нависая над ней.

– Да, но надо спать… – она обняла меня за шею, притягивая к себе: – Я тоже тебя люблю. Очень-очень. Правда.

Я улыбнулся. Не ждал от нее ответа, да и не нужен он был – ответ давно был в ней самой. В глазах, поведении, доверии и тревоге. Несмотря на то, что испугался за нее сегодня, когда увидел на крыльце в полуобморочном состоянии, внутренний эгоист ликовал. Конечно, уже после того, как моя девочка открыла глаза, но меня аж распирало изнутри от понимания, насколько она моя. А те слова, что она кричала любимому папочке в лицо, напрочь стерли необходимость в признании.

– Спи, – огладил ее щеку.

Пока я допивал кофе на балконе, Кристина уснула. Полюбовавшись немного спящей девушкой, я глянул на двери. Потом подхватил чашку и направился вниз.

Рамиль не спал. Ему постелил в гостиной, а его самого нашел в кресле перед догорающим камином. Увидев меня, он опустил взгляд на мобильный.

– Круто ты с моими ребятами, – покачал головой. – Присядешь?

Я отнес кружку в мойку и вернулся, усаживаясь в кресло напротив.

– Хочу попросить у тебя прощения, – глухо заговорил он. – За сегодня…

– Только за сегодня?

Куваев сузил глаза, хмурясь.

– Да, и за прошлое тоже…

В эту секунду меня вдруг одолело сомнение, что я простил. Теперь, когда Кристины, как антидота, не было поблизости, в душе шевельнулась застарелая темная ненависть.

– Я предал твоего отца, – продолжал Рамиль. – Но… я сделал все что мог, а он не слушал…

– Что значит «все что мог»? – потребовал, не узнавая своего голоса. Стало страшно. Что не выдержу, сорвусь, взорвусь от залежей ненависти, которые никуда не делись.

– Ну ты же знаешь, что мы едва не потеряли бизнес из-за того, что он проигрался?

И так искренне удивленно на меня посмотрел, что я не мог найти, к чему прикопаться.

– Продолжай, – приказал холодно, стараясь не выдать эмоций.

– Я тогда откупился от Верхова, владельца сети игровых притонов, – ровно продолжал Рамиль, будто это… было правдой. А меня всего затрясло. Внутри. – Ну а дальше ты наверняка знаешь – я вычел потери из его доли и прекратил с ним работу… —Он помолчал – говорить ему было сложно. – Дал слабину, и этому нет оправдания. Но я тогда очень испугался, Слава. Эти люди не шутят. Я был чертовски рад, что на моих глазах некого изнасиловать и зверски убить, но у твоего отца были вы…

Я уже не дышал.

– Дальше, – глухо просипел.

– Ну ты же зна…

– Дальше, – перебил, вцепляясь в него взглядом.

Он помолчал, сглатывая:

– Я не хочу это вспоминать.

– Я хочу знать. Правду, – процедил, и тут до Куваева дошло.

– Ты что? – слишком правдиво удивился. Настоящий ужас пронзил его пониманием. Я знал, чем он отличается – я видел его нечасто, но всегда узнавал в глаза тех, кого приходилось «колоть». – Что он тебе сказал?

– Скажи ты, – попросил почти спокойно.

Он мучительно поморщился, готовясь морально, и я не торопил. Мне тоже надо было подготовиться, прежде чем услышать.

– Они забрали твою мать прямо с работы, никто не смог помочь. Менты даже вызов не приняли, – глухо проговорил Рамиль. – Вернули только под утро.

А я помнил. Она лежала несколько дней в комнате, отец не пускал к ней, сказал, что простыла… А потом нашел ее в ванной. Мертвую.

– Верхов потом мне сказал, что я выкупил жизни, но он не обещал ничего больше, – кривился Куваев. – Не знаю, простишь ли ты меня…

– Мне не за что тебя прощать. – Казалось, я не дышал уже несколько минут. Перед глазами темнело.

– Я был другом твоего отца. Мог бы попробовать что-то сделать. Был должен отговорить…

– Никто никому ничего не должен, Рамиль. – В легкие, наконец, с шумом втянулся кислород, но по ощущениям – наполнил их стеклом. – Кто такой Верхов?

Он помолчал какое-то время:

– Нет его уже, Слава. Бригада его развалилась в конце девяностых. И самого прибили… Туда ему и дорога.

А меня вдруг осенило:

– Это ты меня из тюрьмы вытащил, – сузил я глаза.

Я тогда нашел несостыковки в официальной версии – меня как-то очень быстро «выписали»… поспешно, я бы сказал. Забрали на дорогой тачке, сунули в руки пакет с деньгами... Я думал, выслужился. А оно – вон как. Не были мои испытатели столь заботливы и сентиментальны, как Рамиль Куваев.

– Спасибо, Рамиль.

– Не за что, Слава. Вообще не за что.

Я поднялся и, не помня себя, побрел на улицу. Казался себе стеклянным: тронь – рассыплюсь. Я верил Куваеву, каждому слову. Не только потому что видел в его глазах. Многое вставало на свои места из воспоминаний. Бегающие глаза отца, когда спрашивал о матери, бесхребетный голос…

«Как ты мог?» – билось в голове.

Я несся к берегу со всех ног, мечтая загнать сердце, но оно слишком привыкло жить в таком темпе. Перепрыгивал заборы, проносился узкими улицами, вылетел на трассу – хорошо, она была почти мертвой, потому что мне было плевать.

Я выскочил на набережную и бросился к краю.

– Как ты мог?! – заорал в небо, но ответом мне стал лишь гул очередного самолета, снижавшегося над Лиссабоном.

Смириться с тем, что я – сын редкой твари, было запредельно трудно. А вдруг я – такая же тварь, и Сашка прав – обманываю себя? Я прокладывал себе путь в этой жизни зубами и кулаками, но разве меня кто-то заставлял? Что мешало быть честным, выучиться, найти работу? Наверное, я бы смог. Если бы не эта ненависть, которую заложил в меня отец. Я считал, что мне все должны, и брал это без оглядки. Вся жизнь моя вертелась вокруг этой лжи, я мечтал, когда смогу отомстить…

А теперь все облетело, обнаруживая лишь уродливый остов вместо того, что я считал своими принципами и основанием для всего, что у меня было…

Я не знал, как вернуться сейчас к Кристине. Было настолько паршиво, что хотелось бежать сломя голову, забиться в темный угол и не шевелиться. Чувство вины сжирало – я ведь чуть не сломал их с Куваевым жизнь.

Не помня себя, я выпрямился и зашагал вдоль берега по ночным улицам.

* * *

=55

* * *

Наверное, не было места, из которого хотелось бы исчезнуть так же сильно, как из студии, в которой я сейчас сидела на холодном кожаном диванчике и улыбалась в камеру. Хотя, наверное, моя спальня тем утром на вилле Марики в Лиссабоне, когда я не обнаружила рядом Славу, могла с ней поспорить.

Известная Ведущая Марина Лымарева стоя приветствовала своих зрителей и вещала в камеру заготовленный текст:

– Сегодня у нас в студии актриса, о которой говорят последнюю неделю наравне с известным зарубежным режиссером, у которого она снялась. Сбежавшая муза Льва Савина, отечественного режиссера, который открыл дорогу нашему кино за пределы страны – Кристина Куваева. – Зазвучали оглушающие аплодисменты. – Кристин, как себя чувствуешь? – прошествовала Марина к своему креслу. В студии все казалось «домашним» – диванчики, окошки «вникуда», прочие мелкие детали интерьера, только сама Марина не утруждалась вписываться в него. Яркая ослепительная блондинка в отличие от меня регулярно будоражила воображение общественности скандалами и сплетнями.

– Спасибо, хорошо, – улыбнулась я.

– Ваш мужчина не пришел… – сыграла она «горечь разочарования».

– Да, он не смог, – пожала плечами. – Ну он и не медийная личность…

– Вся страна сочувствовала твоей трагедии несколько лет, но никто не знал, что эта трагелия в детстве создала такую проблему. Никто бы не предположил, что ты играешь в кино с гаптофобией, – вещала проникновенно Марина. – То, как ты преодолевала трудности, воодушевляет сейчас сотни людей с таким же диагнозом. – Я лишь вежливо улыбнулась. – Скажи, твоей целью было сняться в фильме Марики Джаст, когда ты, бросив все, уехала из Москвы? Твои фанаты были удивлены, мягко говоря.

Я ждала этого вопроса, заготовив максимально расплывчатый ответ:

– Нет, у меня не было такой цели. Честно говоря, я даже не знала, к кому меня везут – это был сюрприз. Все вышло само собой.

– Ваше первое совместное фото с этим загадочным мужчиной было сделано в аэропорту, – улыбнулась Марина.

– Да, мы тогда немного поцапались, – усмехнулась я.

– Так он не сказал, куда везет тебя?

– Нет.

– То есть вами двигала любовь?

– Тогда – нет, – покачала головой. – Просто… мужчина, который смог меня расколдовать, он, конечно же, особенный. Он повел – я повелась. И только потом мы решили, что на самом деле хотим преодолеть страхи друг друга… Это ведь подвиги своего рода, на них нужно решиться, понять, что награда стоит усилий.

– И когда он понял, что награда стоит его усилий?

– Мне сложно сказать за него… Но, наверное, когда спасал меня от очередного тяжелого приступа.

– Тебя кто-то коснулся?

– Да. А его не было рядом. В общем, это стало апофеозом нашего знакомства. И он вдруг решил, что хочет меня расколдовать, – улыбнулась я.

– Уверена, это случилось не за секунду.

– Нет… Мы с первых минут очень своеобразно общались, постоянно натыкаясь друг на друга. И он тогда не знал, что меня нельзя трогать, а получалось так, что постоянно случайно касался…

– Интересно, – вытянула губы Марина, довольная ходом беседы. – Как же вы получили предложение о съемках?

– Когда мы вернулись из Мадрида, где проходили терапию, мисс Джаст предложила сняться у нее.

– Расскажи, как это было… Ты же никогда не снималась в таком кино.

– У Марики – не «такое» кино.

– Да-да, она действительно снимает очень эмоциональные фильмы, в которых своя история…

– Наша историй показалась ей стоящей отдельного фильма, хотя график съемок на тот момент был очень плотный. Это было смешно. Марика делает предложение, я округляю глаза и киваю, а мой мужчина пытается дать понять, что я не справлюсь, и это вообще не для нас. – Я сделала паузу на загадочную улыбку. – Было очень страшно. – Меня начало утягивать в те эмоции, и я поспешила дать интервьюерше новую затравку: – И у нас был всего один день на съемки.

– Один день! – натурально округлила глаза Марина.

– И один дубль, – «добила» я аудиторию.

Послышался гул в зале, потом все захлопали.

– У вас получилось, – констатировала Марина, когда аплодисменты стихли.

– Спасибо, – улыбнулась я.

– Как же так вышло, что видео украли?

– Я не компетентна отвечать на этот вопрос.

– Но что ты почувствовала?

– Ничего, – ответила честно. – Мне позвонил агент утром, потом все так быстро закрутилось… Я не знаю, что чувствуют в этом случае. Понимаешь, я знала, что кино покажут, только позже. Поэтому была к этому готова.

– Ну ты же знаешь слухи, да? О том, что Марика Джаст сама разместила это видео?

– Это полная чушь… – И к этому вопросу я была готова. –  Марика планировала широкую рекламную кампанию перед участием во французском фестивале кино в ноябре, кроме того, все закреплено между нами в договорном порядке. А еще – Марика прекрасный человек и одержимая творчеством личность, она далека от подобных идей. Ей не нужен скандал, чтобы напомнить о себе…

– Вы дружите?

– Конечно. И этой дружбой я тоже обязана тому самому особенному мужчине.

– У вас все хорошо? – подхватила Марина. – Вы вместе? Уже неделю нет постов в твоем Инстаграм. Кроме вашей фотосессии, нет новых фото…

Я тяжело сглотнула, прежде чем ответить:

– Вы все скоро узнаете, – улыбнулась с трудом.

Когда Славы не оказалось рядом тем утром, я поняла одну вещь, правда, спустя несколько часов, когда пришлось поверить в реальность – его нет и не будет ни утром, ни днем, ни вечером.

Никто никому не принадлежит.

Да, хотелось, чтобы он был постоянно рядом, но если он не смог – не его вина. Тем более Слава заслуживает доверия и уважения. И… у него были причины. Отец все мне рассказал.

Все, что осталось от Багратова – записка с двумя словами: «Дай время».

=56

И это все, что меня держало. В этих двух словах было обещание… Они стали моей молитвой. Я проговаривала их про себя по-всякому и каждый раз приходила к выводу, что это не может быть концом. Да, ему нужно время, чтобы многое уложить в голове, успокоиться, остыть, пересмотреть… Я сотни раз пыталась представить, как бы чувствовала себя на его месте, но не могла.

Каждый вечер мы садились с отцом в кухне, и он рассказывал мне что-то из прошлого, из своего детства, юности, про отца Славы, про их дружбу. Так я чувствовала себя ближе к Багратову. Еще мы почти каждый день созванивались с Марикой. Сначала по делу, потом просто поболтать. Она поддерживала, заряжала энергетикой независимой ни от кого свободной женщины, и мне даже еще несколько минут после разговора казалось: что бы ни случилось – все к лучшему. Но уже через полчаса я стекала в кровать и укутывалась с головой. Не хотелось ничего, да от меня никто ничего и не требовал. Багратов так мастерски все организовал: вовремя вышли все пресс-релизы, которые растянули потом по всем новостным лентам и блогам. Мой агент, как обычно, от моего имении разбирался с вопросами в соцсетях. Мне только на пару ток-шоу и пришлось выползти.

Сколько Багратову нужно времени – понятия не имела, умирала каждую ночь без его прикосновений, голоса, запаха. Мне казалось, что у нас все по-другому, что мы не просто пара, мы – большее. А потом эти мысли заводили в отчаянье, а дальше спасала только молитва из двух слов: «Дай время, дай время…»

* * *

Прошла неделя с моего возвращения в Москву, но легче не становилось. Все чаще в голову лезло надсадное «А если». А если он не вернется? Но тут же я решала, что буду искать. Поставлю на уши всех, но найду Багратова, потому что если он не справится, значит ему нужна помощь. А если не нужна ему – пусть скажет в лицо, чтобы я больше не ждала и ни о чем не жалела.

Как раз после окончания съемок шоу я планировала позвонить – неделя более чем достаточно, чтобы напиться, протрезветь, если ему это нужно, и обо всем подумать. Если не возьмет трубку – буду звонить Данилу. Потом Марике.

Я уже еле сдерживалась от жажды действий, досиживая на диванчике студии и отвечая на вопросы. Багратов же сам говорил, что я упорная. Когда пришло время прощаться, я привычно не протянула руку Марине, забывшей о моей особенности легко, как и добрая сотня подобных ей людей.

– Ой, прости, – спохватилась она натурально. – Спасибо, что приехала.

– Вам спасибо, – улыбнулась и направилась к выходу, выуживая на ходу телефон.

Руки взмокли, пока я направлялась к удобному на вид местечку с окном в коридоре, где можно прислониться к стеночке и зареветь если что, потому что я больше не могла ждать. Пошли гудки – мобильный он не отключил. Сердце прыгало в груди, как бешеное, пока я слушала один гудок, потом второй… на третьем он ответил:

– Привет.

Голос… он прозвучал не так, как я ожидала. Не безжизненный и раздраженный, а такой, будто он очень рад меня слышать.

– Я не выдержала, – констатировала хрипло. – Я не могу больше ждать.

Он помолчал какое-то время. Потом послышался смешок:

– Кристин, ты моя, понимаешь?

Я опешила:

– В смысле?

– В смысле, обернись…

А я не могла. Раскрыла глаза, вытаращившись перед собой, и не могла не то что обернуться – дышать не получалось. А когда на талию легли руки и притянули к человеку, которого в глубине души я уже посчитала для себя потерянным, зажмурилась.

– Привет, – прошептал Слава на ухо.

– Привет… – в горле встал ком. Я задышала часто, пытаясь не заплакать.

– Прости, что пропал, но у меня было много дел.

– Неужели? – не сдержалась, все еще пялясь перед собой. – Прямо такие важные дела?

– Я занимался домом в Италии, – огорошил он меня. – Он был вообще не предназначен, чтобы со мной кто-то жил. Мне стало стыдно тебя туда тащить вот так, необдуманно. Я думал, обречен сдохнуть в одиночестве, и мне захотелось все это выдрать из дома и из жизни. Я не хочу быть один, Кристин. Вернее, не так… – Он развернул меня к себе. А я не могла поверить – он и правда здесь. Никуда не нужно нестись, искать – он пришел сам. – Я хочу жить с тобой.

– Ну, вроде бы мы говорили об этом уже… – прищурилась, чтобы блеск во влажных глазах не был сильно заметен, а вместе с ним и то, как сильно я хочу в его руки.

– Говорили, – кивнул он. – Но я решил пойти немного дальше. Я хочу тебя попросить выйти за меня замуж.

И снова это звучало не так, как ожидала, а как что-то само собой разумеющимся.

– Вот так вот сразу? – выдала, не подумав.

– Ну кому ты еще отдашься в руки? – усмехнулся он опасно, а я не выдержала – подалась к нему и набросилась на его губы, жадно целуя. И он ответил так, что стало все понятно – как себя чувствовал и чего ему стоила эта неделя. А еще, наверное, испытывал волю. Потому что мы – недотроги – боимся вот так вот вдруг довериться и осознать, что все изменится. И что мы этого хотим. – Это «да»? –  уточнил, когда мы отлепились друг о друга.

– Мне надо подумать, Слава, – непреклонно мотнула головой.

Он помолчал немного, испытывая меня знакомым взглядом.

– Я не знал, как вернуться, как смотреть в глаза и соединить то дерьмо, из которого, как оказалось, вылез, и тебя… – Он склонился к лицу, а я чуть не зажмурилась, но теперь от наслаждения – он рядом, и он держит меня в руках! Вечность одиночества длинной в неделю стерлась без следа, хотя еще несколько минут назад казалась единственным возможным сценарием. – Я мог испортить тебе всю жизнь, разрушить вашу семью с Рамилем и усугубить твою болезнь. Я не могу простить себе. Поэтому, как у нас говорят, буду отрабатывать. Но на это понадобится время, лет пятьдесят минимум, по моим расчетам…

Я улыбнулась. Он просил дать время и вернулся, когда все обдумал, вероятно, и меня протестировал. Не бросилась за ним в истерике, выдержала, не позвонила ни разу, не устроила скандал с требованиями… Уверена – это был его тест. Может, неосознанный, но такие предложения через три недели знакомства абы кому не делают.

– Ну, раз уж ты все просчитал, тогда «да».

– В смысле «да»? – прищурился он.

– Да, я согласна.

– Отлично, – улыбнулся он довольно. Помолчал, выдыхая… Неужели нервничал? – Я намерен оправдать твои ожидания.

– Не сомневаюсь.

– И вот это еще меня задержало… – он вытащил из кармана деревянную коробочку. – Я не мог купить для тебя что-то из готового, ты не укладываешься не только в мои привычные рамки, но вообще в ничьи…

На вид это было обычное гладкое кольцо из белого металла, только широкое, а бока будто сделаны из металлического кружева… Багратов вытащил его и включил фонарик на мобильном… Сквозь «кружево» засияли камни!

– Ничего не хочу никому показывать, – и он надел мне кольцо на палец. – Все наше – только наше.

В этом – весь Багратов. Теперь. Потому что он таким не был, вероятно, откопав в себе эти далеко спрятанные ценности. И меня они устраивали.

– Кажется, нас уже человек двадцать сфотографировало, – притянул он меня к себе.

– Ну я обещала, что все всё скоро узнают, – пожала плечами, улыбаясь очередному папарацци.

В коридоре стояла и сама Марина. Увидев, что мы обернулись, она направилась к нам, цокая каблуками:

– Я так понимаю, тут только что было сделано предложение?

– Мстислав Багратов, – протянул он руку Марине, и та хищно оскалилась:

– Очень приятно! Может, шампанского по такому случаю? А маленькое интервью дадите?

Слава посмотрел на меня, я – на него:

– Мы спешим, Марина, – взяла я Славу под руку. – Папа ждет.

И только в такси Слава вдруг заметил:

– Рамиль и правда ждет.

Погруженная в свои мысли, я даже не сразу поняла, откуда он мог узнать.

– Ты ему звонил?

– Заезжал попросить твоей руки.

Я вытаращилась на Славу. То есть, пока я строила планы по его спасению и поискам, он просил моей руки у отца?! Хотела бы я на это посмотреть… Хотя, что это я… И посмотрю – на камерах.

– И что папа?

– Одобрил.

– А если бы не согласился?

– Ты тоже не сразу согласилась, – напомнил он. – Я умею своего добиваться, тут без вариантов.

– У тебя был нервный день, – довольно заключила я. – Пожалуй, я отмщена за худшую неделю в своей жизни.

Слава притянул меня к себе, укладывая в руки:

– Ты – моя умница. Спасибо.

– Да, хвали меня, хвали…

– Лучшая…

Вот так все встало на места.

Кто-то скажет, что я теперь от него завишу. Но человеку, истосковавшемуся по чужим прикосновением, иное недоступно. Только с полной отдачей и доверием на максимум. И я уверена – не пожалею.

Эпилог

Мы с Кристиной не были обычной парой ни в чем. Вот и сейчас в день нашей свадьбы никуда не опаздывали, не носились сломя голову из комнаты в комнату, не ругались друг с другом. Вместо этого молча сидели на кровати роскошного номера в гостинице в центре Мадрида…

…и пялились на тест на беременность.

– Две полоски, – констатировал я глупо.

– Да, – кивнула она, не давая мне подсказки, как я должен себя повести. Держалась, судя по тому, как облизывала губы, из последних сил. Только что там за этим? Радость? Истерика? Мы не успели об этом поговорить. Это мне под сорок, Кристине всего двадцать шесть, и ее планов на этот счет я не знал…

– Ну это же хорошо? – предположил осторожно.

– Они параллельны…

И моя актриса состроила серьезное лицо.

– Так, и?

– Хорошо, это когда плюс.

Кажется, она меня разыгрывала.

– Пойти купить тест с плюсом? Я видел такие в аптеке, но почему то меня уговорили взять этот.

– Ну правильно, – не моргнула и глазом. – Ты производишь впечатление мужчины, который сам в состоянии решить без подсказки теста – плюс там или нет.

– Я сейчас мозги сломаю, – скосил на нее глаза. – Что ты хихикаешь?

– То, Слава, что тебе ничего не прощается со мной – сразу отдача, и месяца не прошло!

– Куваева, – зарычал я и сгреб хихикающую невесту в руки, перетягивая к себе на колени. – Я вижу плюс!

Я стиснул ее ребра, а Кристина взвизгнула, рассмеявшись полноценно, и меня отпустило.

– Доведешь меня до приступа, Кристина!

Летнее утро в Мадриде только-только начиналось, до выезда на церемонию оставалось еще три часа.

На свадьбу ждали немногих. Рамиль прилетел рано утром. Дан подъедет к церемонии – ему недалеко. И, само собой, Марика&Co. Куда же без них! В ее команду с недавних пор входил один очень недовольный ходом события помощник режиссера, а по-простому – мальчик на побегушках. Мой брат.

Когда мы решали, как его наказать, Марика предложила самый верный способ – отработка. Мотивация достойная – не сесть в тюрьму за кражу интеллектуальной собственности или штраф такого размера, что мелкий  выплачивал бы его до конца жизни. Все это впечатлило Сашу лучше, чем могли бы мои проповеди. И теперь он послушно замаливал грех перед моей подругой, которая не даст спуску – я был уверен. Его содержание я тоже прекратил. Все – взрослая жизнь! А жизнь мы начинаем ценить, когда попробуем настоящий ее вкус.

Моя сегодня горчила чудесным кофе и пахла любимой женщиной, которую держал в руках.

Мы затихли, немного оглушенные новостью.

– Так все-таки все серьезно, – прошептала она, вздыхая и прижимаясь ко мне.

– Со мной всегда серьезно, Кристина, – и я нежно, насколько только мог, поцеловал ее в шею. – Я рад… правда. Очень.

– И я, – кивнула она. – Только я буду постоянно таскать ее на руках…

– Почему ее?

– Мне кажется, это девочка…

– Хорошо, пусть будет девочка, – я уже не сдерживал улыбки. – Начнем с девочки…

Конец