Текст книги "Приключения тюремного лекаря (СИ)"

Автор книги: Анна Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Глава шестая, в которой не остаётся надежды

– Говоришь, их здоровье не вызывает опасений? – порфирогенет тяжело шагал взад-вперёд по дворцовой галерее.

– При первом посещении я не нашёл причин для беспокойства, – отвечал Март. – Прошу вас не останавливаться и не замедлять шаг.

– Полуночные боги! Я так не уставал уже лет десять. Они говорили с тобой?

– Нет. Признаться, они выглядели подавленными. Не падайте духом. Ещё десять переходов, и можно будет отдохнуть.

– Ты вгонишь меня в гроб! Пять, и хватит.

– Восемь. Пусть мысли о скорой трапезе придадут вам сил.

– Пропади такая трапеза без копчёного окорока и солёной рыбы! Всё, хватит с меня.

Порфирогенет рухнул в заботливо подставленное Мартом кресло и стал обмахиваться платком.

– Отрадно видеть, как силы правителя крепнут с каждым днём, – не удержался Март.

– Придержи язык, лекарь с юга, и подойди ближе. Подумай ещё раз. Ты точно не ошибся, не найдя никаких болезней у пленников?

– Я взял с собой лишь самое необходимое и вполне мог пропустить какие-то признаки.

– Очень хорошо! Посети их ещё раз. Возможно, ты найдёшь у кого-нибудь из них первые признаки серьёзной болезни.

– Воле правителя подвластно всё во дворце, – наконец понял Март. – И как мне действовать далее?

– Разумеется, ты будешь их лечить. Ты, верно, заметил, что эти молодые люди благородного происхождения и привыкли, что об их здоровье заботятся лучшие лекари страны.

– Безусловно.

– Жаль, что самые лучшие лекари порой терпят неудачу. Через пять дней оба пленника слягут без памяти, а через десять… Их родные будут очень опечалены.

– Я никогда не делал ничего подобного, – попытался отговориться Март. – Нужны особые знания и снадобья…

– Так поищи эти снадобья у местных травников, – раздражённо сказал порфирогенет. – Придумай что хочешь, трать любые деньги.

– Пять дней – слишком мало. Дней за десять я, быть может…

– У меня нет причин сомневаться в твоём искусстве. Через пять дней у пленников должны появиться явные признаки неизлечимого недуга. Всё равно какого. Будет лучше, если ты ещё поторопишься. И помни, что моя благодарность не заставит себя ждать.

Март молча поклонился. Порфирогенет потряс золотой колокольчик, и слуги, почтительно ожидавшие на расстоянии, приблизились. Начиналась церемония ведения правителя к обеденному столу.

* * *

Получив повеление порфирогенета, Март потерял покой и сон.

Сблизиться с тюремным смотрителем не составило труда. У него и вправду оказалась беда с почками, хотя и не столь застарелая, чтобы вызвать нестерпимые боли, но он с радостью согласился принять помощь именитого лекаря. Март разложил на столе инструменты, которыми когда-то лечил подцепивших дурные болезни, бодро позвенел спицами и щипцами, а когда бедняга смотритель от этого зрелища побелел и начал хватать ртом воздух, лекарь вдруг вспомнил, что у него же есть подходящее снадобье! Редкое и дорогое, но чего не сделаешь для хорошего человека!

Трудно было сказать, что оказало целебное действие: кислый настой северных ягод или то, что лекарь убрал свои жуткие инструменты, но смотрителю полегчало. Однако чем дольше Март разбирался в хитросплетениях тюремных ходов и местных порядках, тем яснее становилось, что сбежать отсюда непросто, а о том, чтобы подготовить побег за оставшиеся несколько дней, и думать было нечего. Наверняка во дворе нашлись бы люди, готовые помочь; кунг и принц назвали ему пяток верных придворных и слуг, однако толку с этого было мало. Те, кого лекарь пытался отыскать, как нарочно, получили расчёт или отправились на другой конец страны с важными поручениями. Да и не было у него времени на поиски – знай успевай принимать больных.

– Безнадёжное дело, – признался он Сигверту при очередном посещении. – Тут тьма дверей, ключей и охранников. Девять пройдёшь, у десятой застрянешь. Я тебе только одно могу предложить. Повинитесь оба перед правителем. Вроде как хотите помереть с чистой совестью. Да слушай ты, не кривись! Я тут разузнал, что у принца два брата, и оба бездари. Один всё стены в святилищах разрисовывает, второй за книгами сидит. Да что я тебе рассказываю… Так вот, правитель пошумит, ясное дело, да и простит единственного толкового наследника. Отошлёт разве что с глаз долой на пару лет, но зато жизнь сохранит и в свой черёд отдаст престол. С тобой будет потруднее…

– То есть, по-твоему, мы должны у него милостей просить? – возмутился Сигверт. – Виниться перед ним, пощады вымаливать?

– Попросишь разок, не сломаешься! Посуди сам. Отравить он тебя не отравит, об этом я позабочусь. Казнить тоже не осмелится…

– С чего ты взял?

– Так ты ж мне сам говорил, что порфирогенет не захочет ссорится с арантами и, пока в Белой Кости стоят ваши лучники, тебе ничего не грозит! С кунгом северян ещё могли бы обойтись несправедливо, но ты ж из аранской знати!

Сигверт отвернулся и уставился в стену. Будто не изучил за эти дни каждую трещинку на нетёсаном камне.

– Нет. Когда я обещал порфирогенету лучников, я не сказал, что уехал из дома против воли отца. Я с пятнадцати лет лишён всех своих титулов, а моё имя вычеркнуто из родовой книги. Отец всё надеялся, что я возьмусь за ум и ничего не писал сюда, даже уговорил короля прислать воинов для пущей славы аранского народа. Но если он узнает, что я виновен в заговоре, то не попросит сохранить мне жизнь. А если его терпение иссякнет раньше, то сюда явится другой аранский военачальник. Я-то получал от отца письма всё это время и, поверь, готовил переворот не ради одного Карта.

– Напиши отцу, – убеждал Март. – Мол, молодой был, не ведал, что творю… Переступи разок через свою гордость. Здесь и напишешь, я тебе принесу, что нужно, и попробую отослать. Пока вы тут будете виниться, пока выйдете, то да сё, глядишь, тебе титулы и вернут. Другого пути нет. Правитель держит вас крепко. Или ты ждёшь, что вас веринги отобьют? Я думал им весточку послать, но…

– Нет. Хорошо, что не послал. Верингов слишком мало, чтобы атаковать дворец. Он хорошо укреплён, я-то знаю.

– Тогда ищи помощи у своих. Я время потяну, конечно, но…

– За себя не беспокойся. Делай что приказано, трави своими снадобьями Карта, уговаривай его милостей просить, а меня оставь в покое.

– Вот ты ж твердолобый! Если б я за себя беспокоился, я б остался гончаров лечить. Послушай ещё раз: повинитесь перед правителем! Я вам заварю чего полегче, чтобы только вид болезни был, а вы…

– Не стану я никого просить и зелья от тебя тоже не приму! Твоей вины тут не будет. Во дворце все знают, что меня яды не берут…

– Это почему ещё? Если тебя с детства и приучали к разных отравам, то у меня-то ещё орзорумские остались, к ним у тебя привычки быть не может…

– Вот на наследнике их и испытаешь.

Сигверт снова отвернулся. Март вздохнул и принялся собирать бутылки и бинты. Стёртые кандалами запястья кунга никак не желали заживать, напротив, нездоровая краснота расползалась с запястий на кисти и предплечья. Сегодня Сигверт раздражал лекаря всем: своим непонятным упрямством, твердолобостью, и даже это упорно не заживающее тело, казалось, бросало ему вызов.

– Долго я лечить-то тебя буду? – спросил он в сердцах. – Сколько добра на тебя извёл, и что толку! В Лаконике же всё заживало как на собаке, тут-то что за ерунда?

– В Лаконике верёвки были, – безучастно ответил Сигверт. – Не могу ни железа, ни меди носить, сразу кожу в кровь стираю…

– А браслет твой?

– Серебряный…

– Ах вот оно что. Аранская знать у нас только серебро да золото терпит, остального не принимает! Эх, порода твоя… Давно бы написал отцу, баран упрямый! Что он, не простил бы тебя? С твоими-то подвигами?..

Сквозь крошечное окошко под потолком пробивались солнечные лучи, и от этого радостного, тёплого света Марту стало ещё тоскливее. Он собрал сумку и, не прощаясь, вышел.

* * *

Меж тем порфирогенет, избавленный от головной боли, казалось, помолодел на десять лет. И принялся железной рукой наводить порядок. Потребовал у первого советника приказы, подписанные за последний год, довёл до нервного припадка казначея и велел было казнить главного повара, но в последний момент помиловал: счастливца лишь выпороли верёвкой, на которой сперва собирались повесить.

Силлионский правитель и раньше не отличался добрым нравом, но одно дело – карать под воздействием недуга, и совсем другое, когда делом правят холодное сердце и безжалостный расчёт. Придворные затихли, присмирели и старались лишний раз не попадаться на глаза порфирогенету.

Вечером Март, относя правителю сонный напиток, – порфирогенет не доверял слугам даже прикасаться к снадобьям, – услышал, как тот разговаривает с принцессой Камиллой. Её низкий сильный голос был хорошо слышен через тяжёлую дверь.

– Я должна знать! – настаивала она. – В конце концов, он мой…

Конец потерялся, но дальше можно было разобрать что-то об императоре и расстроенной свадьбе. Вскоре Камилла вышла из спальни с гордо поднятой головой и спокойным лицом, не заметив Марта. Спустя недолгое время лекарь проследовал за ней.

– Лекарю часто приходится задавать неудобные вопросы, – начал он, когда принцесса отослала слуг из своих покоев. – Поверьте, меня ведёт не праздное любопытство, а желание помочь. Скажите, император не собирается расторгать помолвку в свете последних событий?

– Ни в коем случае. Не думаю, что до него могли дойти вести.

– Я позволил себе предположить, что расположение императора могло бы надёжно защитить вашего будущего мужа. И, вероятно, император достаточно мудр, чтобы позволить единственной дочери самой выбрать избранника?

– Безусловно. Но она вольна выбирать из тех, кто равен ей по рождению либо имеет особые заслуги. Заслуги, подтвержённые почётным званием и близостью к трону.

В наступившей тишине было слышно, как в часах с шорохом лился песок.

– Никакой надежды… – услышал лекарь едва слышный даже не шёпот – шелест.

– Надежда есть всегда, – тихо сказал Март. Разогнул витой серебряный браслет, который теперь носил под одеждой, и положил на стол. Поклонился и вышел.

Он едва успел затворить за собой дверь своих покоев, как снаружи раздался топот бегущих ног и взволнованные голоса:

– Лекаря! Лекаря к порфирогенету!

Глава седьмая, в которой Марта снова лишают отдыха

Порфирогенет тяжело ворочался на парчовом диване. Лицо побагровело, глаза шарили по стенам без всякого выражения, а из толстых пальцев падал на пол свиток с незнакомой Марту печатью.

Вслед за лекарем в спальню влетела Камилла. Глаза горели, медноцветные волосы выбились из-под наспех накинутой повязки. Март уже нащупал в сумке тонкий нож для кровопусканий, но поймал её торжествующий взгляд.

– Поспешите с кровопусканием, – процедил первый советник, вбежавший в спальню одновременно с лекарем.

– Резкое истечение крови лишь навредит правителю, – возразил Март, мгновенно договорившись с совестью. – Я поставлю ему иголки. Лучше всего было бы достать пиявок, но где их возьмёшь…

Кто-то из слуг по знаку советника побежал узнавать насчёт пиявок, а Март погрузил серебряные иголки в крепкое вино и стал считать до пятидесяти. В комнате открыли окно, и порыв ветра смёл на пол бумагу, что валилась из рук правителя.

– Из Тёмных Земель, – заявила Камилла и протянула руку к свитку.

– Письмо предназначено для венценосного порфирогенета, – первый советник преградил ей дорогу.

– Я жена наследника престола, если вы забыли!

– Это вы забыли, что станете ею только после свадьбы. Наследника здесь нет, так что позвольте!

Он развернул свиток и поднёс его к свету. Быстро пробежал лист, нахмурился, проверил печати, бросил короткий взгляд на Камиллу и принялся читать заново. Март достал из чаши иголку, по очереди уколол пальцы правителя и принялся выжимать из пухлых подушечек капли крови.

– В Тёмных Землях новый тан, и он дурно воспитан, – сказал наконец советник. – Я подготовлю ему подобающий ответ. Пожалуй, императора также стоит поставить в известность о возможной необходимости укрепить северные границы…

– Границы Империи берегут военачальники получше, чем ваши, – отрезала Камилла. – Вы дадите мне прочесть или подождёте, пока этого потребует император?

Советник протянул ей письмо, она впилась глазами в строчки и через мгновение подняла от бумаги изумлённый взгляд:

– Объявление войны? Что за чушь? Зачем Тёмным Землям воевать с Силлионом?

– Не стоит принимать всерьёз дерзкие слова неотёсанного мужлана, возомнившего себя правителем. У них и войска-то нет. А с учётом того, что между нами лежит Империя, оскорбительное письмо тана выглядит по меньшей мере неуместно. Разумеется, мы предупредим императора, но, смею вас уверить, войны не будет.

– Война будет, – прохрипел порфирогенет.

Камилла ахнула от неожиданности, и даже советник вздрогнул. Март мысленно обругал себя. Как он-то пропустил, что сознание вернулось к правителю?

Порфирогенет был слаб и едва ворочал языком, но его глаза горели прежним огнём, и в них явственно светилось торжество.

– Война будет, – повторил он. – У нас превосходное войско, и мы покажем его во всей красе!

– Осмелюсь напомнить, что ни один военачальник не отважится вести войско в Тёмные Земли, несмотря на их слабость, – тихо сказал советник.

– Отважится! – выговорил порфирогенет. Снял с пальца знакомый Марту перстень и вручил его советнику со словами: – Иди к смотрителю темницы. Пусть приведёт сюда моих пленников. Надеюсь, они ещё не слишком больны…

Откинулся на подушки, перевёл дух и выговорил уже увереннее:

– Да благословят боги Тёмные земли и их безумного тана за это письмо! Принцесса Камилла и ты, лекарь с юга, отправляйтесь спать. Я здоров.

– Приступ может повториться, – возразил Март. – Я не смогу уснуть, пока не смешаю правителю целебный сбор.

– Смешивай и убирайся, – разрешил правитель.

За спиной зашелестели юбки, звякнуло железо и негромко хлопнула дверь: видимо, Камилла удалилась в сопровождении своих служанок и охранников. Порфирогенет с усилием сел на своём диване и углубился в письмо. Лекарь вполглаза следил за ним, смешивая травы, но так и не смог понять, взаправду ли правителя хватил удар или здесь так принято проверять верность подчинённых?

Как ни медлил Март, а всё же напиток был готов раньше, чем привели пленников. Порфирогенет отхлёбывал терпкую заварку большими глотками, уставившись в одну точку. Март тихо отступил из круга света. Уйти сейчас казалось немыслимым. Поколебавшись лишь мгновение, он укрылся за парчовой стенной занавесью. И почти не удивился, столкнувшись там с Камиллой.

Одни боги знают, как они будут отсюда выбираться. Впрочем, принцесса наверняка знакома с тайными ходами дворца. Оба наблюдали за происходящим в спальне сквозь крохотную щель, затаив дыхание.

* * *

Вопреки ожиданиям Марта, пленников привели тайным ходом. Сигверт и принц Карталикс появились откуда-то из глубин спальни. Руки скованы за спиной, головы гордо подняты, в глазах у Сигверта – вызов, у наследника – немой вопрос. Их сопровождали советник, два стражника и заспанный смотритель. По взмаху руки правителя стражники убрались за дверь, а советник отошёл в тень и застыл у стены, в двух шагах от Марта с Камиллой.

Правитель сидел, гордо выпрямившись, и только слегка учащённое дыхание и побледневшее лицо указывали на минувший приступ.

– Два предателя. Два изменника, столько лет евшие из моих рук! Вы хуже ядовитых змей. Те меняют кожу раз в год, а вы каждый день рядились в личины верных и преданных, а сами желали моей смерти. Верно, боги решили насмеяться надо мной, сперва послав мне ещё одного сына, а потом отняв сразу двоих! Я считал вас обоих своими детьми, славой нашей страны и опорой моей старости. Вы предали мою любовь и сокрушили надежду. И после всего этого вам хватает наглости стоять передо мной и смотреть в глаза! Нет, вы не достойны ни почётной казни, ни пышных похорон. Предатели заслуживают, чтобы их удавили, как воров, и бросили в сточную канаву.

Марту показалось, будто наследник сделал какое-то движение. Впрочем, в неверном свете масляной лампы могло и померещиться.

– Из любви и милосердия, которой полно моё сердце, я даю вам последнюю возможность умереть с честью. Тан Тёмных Земель оскорбил честь силлионского престола. Вы отправитесь туда и смоете нанесённое оскорбление кровью – безразлично, его или своей.

А наследник держится хорошо, с нескрываемым уважением подумал Март. Хотя ещё вчера был готов молить отца о прощении. Может, насмотрелся на Сигверта, а может, сам сильнее духом, чем кажется на первый взгляд.

– Вы выступите через две недели. Из них десять дней проведёте во дворце. Все распоряжения войскам будете посылать с моими посыльными. Теперь прочь с моих глаз!

Сигверт и Карталикс, так и не сказав ни слова, будто призраки, скрылись в глубине спальни, за ними проследовали смотритель темниц и стражники. Правитель хлопнул в ладоши, призывая слуг. Масло в светильнике почти прогорело. Время, верно, приближалось к полуночи.

Вошли слуги, первый советник шмыгнул за занавеси, налетел на Марта, наступил лекарю на ногу и открыл было рот, но вовремя спохватился. Вслед за Камиллой они втроём бесшумно протиснулись вдоль стены и вышли через тайную дверь.

– Вы играете в опасную игру, принцесса, – выговорил советник, как только они выбрались из покоев правителя.

– А вы дерзите дочери императора, – отрезала Камилла. Повернулась, взмахнув юбками, молча довела Марта до его спальни и так же молча ушла. Витой серебряный браслет на её запястье весело звенел, колотясь о золотые цепочки и самоцветные обручья.

* * *

Слуги, как всегда, позаботились о том, чтобы постель лекаря была согрета горячими камнями, а в спальне было хорошо проветрено. Март потребовал снова открыть окно и какое-то время рассеянно следил за огоньками факелов на берегу, полной грудью вдыхая прохладный зимний воздух. События последних дней и так добавили лекарю седых волос, а после сегодняшнего вечера в голове царила полная неразбериха.

Только прошлой зимой с Тёмными Землями было подписано торговое соглашение, а теперь они объявляют войну. Сигверта и Карталикса посылают сражаться, но кто удержит их от того, чтобы, соединившись с войском, не атаковать дворец? И, самое главное, как теперь быть самому Марту? Порфирогенет не отпустит придворного лекаря с войском. Может, зря Март явился во дворец? Ждал бы кунга в Белой Кости, а так и ему не помог, и сам увяз. Всё это требовалось обдумать в спокойной обстановке и на свежую голову. Март стоял у окна, уставившись в темноту, пока в голове не стало пусто и спокойно.

Но, похоже, надеждам лекаря поспать было не суждено сбыться этой ночью. Только слуга подал ему шёлковый спальный халат, как снова пришли от порфирогенета. На этот раз правитель не мог уснуть и требовал сонный сбор.

В третий раз Марта потревожили уже под утро.

Принц Карталикс от всего пережитого не мог уснуть и, напрасно проворочавшись на тонких простынях, отправился к Сигверту. Тот в это время собрался к Камилле, а принцесса, желая избежать неловкости, предложила перенести беседу к лекарю. Теперь они расселись по мартовой гостиной: Камилла заняла диван, мужчины развалились в креслах. Мрачный и невыспавшийся Март устроился в глубине комнаты на стуле.

Разговор не клеился. Сигверт всё бросал взгляды на Камиллу, та упорно рассматривала узор на платье, и только Карталикс искренне радовался освобождению. Призрак скорой казни перестал маячить перед наследником, и теперь он сердечно благодарил Марта за то, что навещал его, Камиллу за то, что передавала через лекаря ободряющие приветы, а Сигверта за всё разом, ни словом не обмолвившись, что именно из-за кунга он попал в такой переплёт.

Наконец разговор кое-как завертелся вокруг Тёмных Земель и предстоящей войны.

– Тёмные Земли – странное место, – говорил Сигверт. – Я не верю в порчу, колдовство и что там ещё говорят об этих краях, но люди и скот там и вправду болеют чаще и сильнее, чем здесь. Из десяти человек, что были там со мной, все переболели какой-то неведомой хворью.

– А ты? – спросил Март.

– Я нет, хотя мы везде ходили вместе, ели и пили одно и то же. Впрочем, меня ничего не берёт… Так или иначе, там то ли воздух дурной, то ли вода, то ли что-то с едой…

Со своего места Март хорошо видел, что кунг неотрывно следит за руками Камиллы, чинно сложенными поверх широкого пояса. Пояс был украшен самоцветами, и пальцы принцессы временами постукивали по искрящимся граням, а затем снова замирали.

– Может, они плохо хранят зерно? – подал голос Карталикс. – Я помню, лет двенадцать назад в Толнедре был неурожай, и люди болели и умирали из-за гнилого зерна. Я как раз учился военному делу при императорском дворе, и нам с Камиллой пекли хлеб из овса, привезённого откуда-то издалека…

– С Аранского острова везли тот овёс, – отозвался Сигверт, наконец оторвав взгляд от принцессы. – Я тоже помню тот год. У нас урожай был хорош, но зерно отдали империи, а потом всё лето пекли зелёные лепёшки. Ненавижу их до сих пор. Так вот, в Тёмных Землях часто случаются недороды, и я не удивлюсь, если они там едят всякую дрянь.

– На еду твои спутники вроде не жаловались, зато рассказывали, что видели болотных жителей и горных великанов…

– Я и сам много чего видел. Там низины сплошь заболоченные, и когда ветер с болот, голова идёт кругом и мерещится не пойми что. Говорю, там дурной воздух, и места там недобрые.

– Значит, нам придётся тщательно выбирать дороги и тащить с собой еду и воду, – сказал Карталикс.

– Именно. Только, Карт, если помнишь, Тёмные земли – сплошь горы и холмы. Дорог там – может, три или четыре на весь остров. Нам придётся вести войско по горным тропкам, где не пройдёт обоз – это раз, и где мы будем видны как на ладони – это два. Если тан наберёт два десятка хороших лучников, бóльшая часть наших воинов отчалят на полночь ещё до того, как увидят замок.

– Вы же сражались с местными горцами и победили! – вступила Камилла.

– Спроси Сигверта, чего стоило выманить их на равнину, – ответил Карталикс. – Он с месяц ломал голову над картами. Старожилы от него прятались, так он изводил их вопросами о тайных тропинках… Кроме того, воины тогда сражались в знакомых местах и шли налегке.

– Любое дело кажется легче, если рядом добрый друг, а в конце ждёт достойная награда, – сказал Сигверт. Карталикс тепло улыбнулся ему, а принцесса вновь опустила глаза.

– А с чего вообще Тёмные Земли объявили войну? – спросил наконец Март.

– Да никто её не объявлял, – поморщился Сигверт. – Когда я к ним ездил, наш порфирогенет передал тану оскорбительное письмо. Надеялся, что спрос будет с меня, но мы с тогдашним таном были старыми знакомыми, поэтому лишь посмеялись. Теперь власть сменилась, и новый правитель решил не оставлять обиду без ответа. Порфирогенету бы извиниться и забыть, но сам видишь, как всё повернулось.

– Пока что я вижу, что надо быть непроходимыми глупцами, чтобы взаправду собирать войско, – заявил Март. – Раз уж вы второй час не даёте мне спать, позвольте дать совет: берите самых преданных воинов, отправляйтесь в Империю, благо вам всё равно по пути, и просите защиты при дворе.

– Император будет рад принять прославленных военачальников, – заметила Камилла. Сказала спокойно, почти небрежно, но Сигверт отчего-то вспыхнул и впился в принцессу странным зовущим взглядом.

Как там она говорила? «Добудь Силлиону достойного правителя, а себе славу?» Пожалуй, с Сигверта станется ввязаться в сражение ради того, чтобы положить к ногам гордой принцессы очередную победу. Только на что он надеется, если им с Карталиксом не суждено вернуться из Тёмных Земель?

Камилла упорно рассматривала переливы света на самоцветах, и Сигверт вслед за ней вновь уставился на её холёные пальцы.

– Обсудим всё завтра, – предложил Карталикс. – Мы и вправду злоупотребили гостеприимством нашего лекаря. Идём, Сигверт! Отцовские наушники наверняка хотят спать и проклинают нас последними словами.

– А ещё говорят, что Тёмные Земли – заколдованное место, – отозвался Сигверт. – Куда мощнее колдовство зодчих, дающих каменным стенам уши и глаза. Идём, Карт! Хоть поспим в человеческих постелях. Нас ждут лучшие друзья воинов – горячая вода и чистые простыни!

– Погоди, – остановил его Март. – Руки тебе посмотрю. Сляжешь ещё с горячкой…

Карталикс первым пожелал всем доброй ночи. Вскоре после него попрощалась и Камилла. Серебряный браслет выскользнул из-под расшитого рукава и едва не соскочил; принцесса успела подхватить его и вернуть на место одним быстрым взмахом кисти. Сигверт проводил её взглядом и, едва за ней закрылась дверь, высвободил руки и решительно поднялся.

– Ты куда? – удивился Март.

– Не откажет же она приговорённому к смерти, – пробормотал Сигверт, направляясь к двери. Март сунулся было за ним, но опомнился. Уж кто-кто, а принцесса Камилла сможет за себя постоять или что она там решит. Лекарь приказал слугам запереть дверь и до утра никого не впускать. Разве только по неотложному делу.