Текст книги "Приключения тюремного лекаря (СИ)"

Автор книги: Анна Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Анна Субботина
(Окно на восток)
Приключения тюремного лекаря

Посвящение:

N.Rayne – автору заявки

Marira – замечательной бете (до 2 главы II части) E

my Ruth – неутомимому комментатору и прекрасной гамме

Sappheiros – медицинскому консультанту

Всем, кто читал и поддерживал

Часть I

 Глава первая, в которой мы знакомимся с тюремным лекарем Мартом, стратегом Варрионом и их пленником

Март Гернгр, тюремный лекарь лаконского стратега, был доволен собой. Шёл пятый день изматывающей, безжалостной пытки, а пленник всё ещё жил.

Воздух в подземелье крепости дрожал от жара очага и разгорячённых человеческих тел. Стратег Варрион сам занимался чужеземным лазутчиком. Плеть, туго сплетённая из плотных кожаных лент, оставляла на обнажённом теле рваные полосы, исходившие кровавыми потёками. Как зачарованный, Март любовался текучими узорами, ветвящимися, преображающимися…

В углу, подальше от пылающего очага, священнослужитель сильным певучим голосом читал древние гимны. В Лаконике чтили богов и всегда призывали их в свидетели справедливости наказания.

– И придёт он с Запада, и не будет ни человеком, ни чудовищем, и воцарится мир во всём мире…

Из-под плети брызнула кровь, и стратег прервался, чтобы утереться. Ему было жарко, он скинул рубаху, и, когда Март прикрывал глаза, ресницы дробили и без того слабый свет, и ему мерещилось, что пленник и мучитель меняются местами. Не чудовища, но и не люди. Два мускулистых, сильных, гибких тела, блестящие от пота, измазанные кровью – привычная для тюремного лекаря картина. Привычная, но не потерявшая своей притягательности. Служившая лучшим доказательством тому, что вечному миру, о котором толковал жрец, – не бывать.

Пленника сняли с дыбы, положили тут же, на пол, на расстеленное тряпьё, и Март захлопотал вокруг него. Искусно вправил вывернутые суставы, промыл и смазал раны, не пропустив ни одной самой маленькой ссадины. Вынул из сумки бутыль, в которой плескалась тягучая розовая жидкость, и вопросительно посмотрел на стратега. Тот покачал головой. Март спрятал бутыль, достал небольшой пузырёк и, разжав пленнику губы, стал вливать по капле живительной настойки между ровных, как по нитке посаженных зубов.

От резкого запаха настойки у Марта закружилась голова. Поморщились даже стоявший поодаль стратег и стражники, вполголоса болтавшие у входа. Пленник вздрогнул и открыл глаза. Упёрся взглядом в низкий каменный потолок и едва слышно вздохнул, будто надеялся, что в этот раз сознание вернётся к нему в более приятном месте. Бесчисленные факелы, при свете которых здесь мучили бесчисленное количество людей, оставили на потолке толстый слой жирной копоти, и пленник разглядывал эту непроницаемую черноту, будто пытаясь увидеть в ней знак своей участи.

Март пощупал пульс и остался доволен. Сердце билось слабо, но ровно и размеренно. Он кивнул стратегу, одновременно показав двумя пальцами жест, который во всех землях и во все времена означает «поменьше».

Пленник бросил на приблизившегося военачальника равнодушный взгляд и уже через мгновение забился на каменном полу с глухими стонами. Март снова уселся у стены и стал терпеливо ждать. Дело лекаря – исцелять боль. Дело воина – причинять.

Пока стратег работал, лекарь любовно перебирал пузырьки, бутылки и порошки в своей сумке. Настой маревника изгоняет всякую заразу даже из застарелых и воспалившихся ран. Этим настоем Март не раз спасал узников, метавшихся в жару из-за невычищенных должным образом кандалов. Вытяжка иберийского корня отвратительна на запах и вкус, зато возвращает в сознание после многочасовых мук. Не подвела и на этот раз. А вот драгоценный порошок листьев кабелы, на основе которого делают мазь для ожогов. Март извёл на своего последнего подопечного почти весь запас, и теперь, глядя, как тот бьётся под беспощадными руками стратега, гордился плодами своего труда. Следы от плетей и калёного железа затягивались быстро, и пальцы мучителя не увязали в гнусных гнойниках, а скользили по свежим розовым шрамам. Когда стратег закончит, Март применит свою главную гордость – воду, настоянную на лепестках орзорумской розовой герберы. Она снимает боль. Быстро и полностью.

Готовил лекарь и другие настойки: едкие, от которых тело жгло как огнём. Эти средства не требовали ни таланта, ни особых стараний, зато их особенно любил Варрион. Вот и сейчас стратег сжимал в окровавленной руке флакон, из узкого горлышка которого на свежие раны неохотно падали жгучие капли. Март диву давался стойкости пленника: давно пора было запросить пощады, а тот всё молчал. Что ж, тем интереснее.

Пленник последний раз дёрнулся и затих. Стратег вытер со лба пот и махнул Марту. Лекарь поманил стражников, те в четыре руки подняли пленника и переложили на каменное ложе. Третий стражник уже спешил с ведром горячей воды и чистыми тряпками.

В иных темницах люди томились в грязи и собственных нечистотах, постепенно тупея от боли и отвращения. Март повидал немало таких. И не понимал, какой смысл мучить животное, охваченное первобытным ужасом, визжащее и на глазах теряющее достоинство.

Влажным тёплым полотенцем убрали кровь, и лекарь принялся за работу. Зашил рваные полосы, оставленные плетью – переусердствовал Варрион, так и уморить пленника недолго! – смазал кровоподтёки и промыл раны розовым настоем, снимающим боль. Стражники, попеременно поднимая бесчувственное тело, натянули на него одежду, аккуратно завязали узорчатый пояс и тесьму на рукавах.

Пленник очнётся в верхней камере, откуда видно безбрежное море.

А затем вернётся в кромешный ад подземелья.

Снова, снова и снова.

Глава вторая, в которой лекаря лишают заслуженного отдыха

Стражники говорили, его взяли прямо под стенами крепости. Тут же, в крошечной бухте, отыскалась и лодка, а в ней – три свёрнутых плаща, нехитрая рыболовная снасть, кой-какая еда и длинный боевой лук с двумя полными колчанами.

Ясное дело, лазутчики. Взяться им было неоткуда, кроме как из Силлиона – богатой страны, что лежала в двух неделях морского пути от Лаконики. В этом небольшом, но богатом государстве лаконцев ненавидели всей душой: те промышляли грабежами судов, что ходили между Силлионом и Орзорумским халифатом, и почти полностью уничтожили торговлю между этими государствами. Купцы, скрепя сердце, нанимали охранников на свои неторопливые корабли, но невредимым мимо Лаконики не прошёл никто. Крепость давала приют беглым преступникам, воинам-одиночкам, несостоятельным должникам, всем, кто нажил себе неприятностей на материке, и сражались они отчаянно и беспощадно. На силлионских базарах так и не увидели шёлковых тканей и южных пряностей. Лаконцы безраздельно владели заливом, и редко кто дерзал нарушить покой обитателей крепости – до появления лодки с разведчиками.

Компания, что пришла на том судёнышке, была, прямо сказать, странной. Один – совсем молодой парнишка-силлионец, смуглый, с глазами, как спелые маслины. Бедняга явно не ожидал такого поворота дел. Второй – рослый старик с белыми волосами, глазами цвета неба и лицом, иссеченным шрамами. Как оказалось – северянин-веринг. Посмотреть на него ходила вся крепость: веринги отродясь не заходили дальше северных портов Империи, где торговали красной рыбой и мехами, и в южных морях их не встречали. И этот, третий – одет как северянин, но после недолгих раздумий в нём опознали аранта, уроженца далёкого западного острова, где обитал древний и необщительный народ. Что заставило их вместе искать гибели у лаконских берегов?..

Стратег наскоро допросил разведчиков вместе и по отдельности, затем отправил в камеру старика и мальчишку и взялся за аранта так, будто тот хранил по меньшей мере государственную тайну. Пленника поднимали на дыбе, секли плетьми и кнутом, жгли железом, рвали кожу и втирали соль с едкими настойками, и всякий раз, когда его голова бессильно падала вниз, рядом оказывался заботливый Март. Лекарь не знал и не хотел знать, чего добивается стратег, но невольно поражался стойкости пленника. Рано или поздно и он сломается, это было очевидно, но Март старался оттянуть этот момент.

* * *

Ещё стражники поведали, что пришлые воины оказались неплохими фехтовальщиками. Настолько неплохими, что держались втроём против пятнадцати лаконцев около четверти часа. Затем на стену вышел сам стратег Варрион, и всё было кончено. Старика и мальчишку повязали сразу. Арант какое-то время бился со стратегом один на один, но когда рука, державшая меч, начала предательски дрожать, сам опустил драгоценное оружие и отдал противнику.

Вот только стратега это не смягчило.

Март сам не видел меча, но стражники рассказали, что клинок дивно красив. Длинный, тонкий, гибкий – под стать пленнику, – и словно бы вызолоченный от перекрестия до острия. На золотистом лезвии – ни единой зазубрины, будто им вовсе не сражались. Не было ни клейма оружейника, никаких надписей и узоров. Только на навершии рукояти сплетались две когтистые лапы.

Говорят, в старые времена великие мастера не клеймили клинки, так как всякий и без того узнавал их работу. А ещё говорят, что Аранский остров – это одна большая лавка древностей. Неудивительно, что там мог сохраниться невиданный солнечный меч. Может, там даже и имя мастера помнят. Странный народ эти аранты, живущие прошлым, почти забытые остальным миром…

Варрион аж затрясся, увидев клинок. Запер его в своей оружейной, а ночью метался во сне, пока не положил меч рядом с постелью. Март, готовивший в ту ночь стратегу сонный напиток, понял из его сбивчивых слов только то, что Варрион где-то слышал об этом мече и теперь надеялся взять с его владельца не то выкуп, не то ценные сведения, не то ещё что-то. Впрочем, пленник не спешил ни откупаться, ни говорить.

Поначалу Март подивился, как ценное оружие досталось безусому юнцу. Позже, разглядев пленника, понял, что тот давно перешагнул двадцатилетний рубеж, а юношеская гибкость и гладкость кожи объясняются не возрастом, а племенной особенностью. Одежда из тонкого полотна, телосложение и манера держаться выдавали потомка знатного рода. Верно, молодой воин надеялся, что оружие из отцовских кладовых принесёт ему удачу в бою. Что ж, теперь узнает, что удача ходит рука об руку с осторожностью и мастерством, а жизнь воина – это не только почести и ласки красивых девчонок. И что честь владеть древним мечом порой дорого обходится его владельцу.

Едва лазутчик успевал чуть оправиться от пыток, как его снова тащили в подземелье. И вот, к концу подходила первая неделя заточения, а арант – стараниями Марта – всё ещё жил.

* * *

Лекарь устало потянулся. Пленника унесли, и можно было насладиться заслуженным отдыхом.

– Пусть два дня полежит, – сказал он на прощание стратегу.

– Многовато, – насупился Варрион.

– Один день. До послезавтра. Меньше нельзя.

Стратег мрачно кивнул. Март собрал сумку, аккуратно разложил снадобья и инструменты по местам, огляделся, не забыл ли чего, и по узкой каменной лестнице вышел наверх.

С высокого утёса, к которому лепилась крепость, открывалось бесконечное море и россыпь островов. Март с наслаждением вдохнул свежий просоленный воздух. Снизу донёсся острый аромат мясных лепёшек, смешанных с терпким запахом благовоний, курящихся в святилище. Ну и провозился он сегодня! Солнце клонится к закату, на крепостной кухне готовят ужин, а он, Март, ещё не обедал. Он подхватил сумку и широко зашагал к источнику дразнящего запаха.

Тюремный лекарь успел воздать должное лаконской кухне и как раз раскуривал трубку, когда за ним пришёл один из стражников. Он сообщил, что аранта велели снова привести в подземелье, и хорошо бы лекарю приглядеть. Март рванул бегом, вытряхнув тлеющий табак прямо на каменный пол и мысленно осыпая стратега проклятиями.

Упрямец Варрион уморит пленника, а виноватым окажется он, Март. И вся его искусная работа пойдёт прахом.

Глава третья, в которой стратег Варрион портит всё дело

После вечерней уличной прохлады в подземелье казалось особенно жарко и душно. В очаге снова пылали дрова, и Март поморщился. На горных склонах шла настоящая охота за сухостоем и плавником, а стратегу вздумалось за один вечер извести драгоценные запасы ради калёного железа. Растянул бы парня на дыбе, раз не терпелось, и хватит.

Пленник стоял на коленях спиной к стене. Его руки были вывернуты в плечах и привязаны к вбитому в стену кольцу, голова опустилась на грудь. Март оглядел его сбоку и заметил на щеках и подбородке тёмные потёки. Понятное дело, стратег решил почесать о пленника кулаки, и теперь придётся ставить примочки от синяков. Грудь и плечи лазутчика снова покрывали свежие рубцы. Рядом валялась плеть, от ременных хвостов которой по запылённому полу тянулись кровавые мазки.

Стратег возился у огня, и лекарь не сразу сообразил, что он там делает. И только когда Варрион повернулся к нему, держа в руках небольшой ковшик, понял, что военачальник плавил олово.

Этого Март стерпеть не мог. Кинулся к стратегу, встал между ним и пленником и зашептал:

– Его нельзя сегодня трогать! Вы всё испортите! Разве можно так?

Стратег пробормотал что-то о лекарском отродье и его матери, но Март не сдавался:

– Завтра можно. Но не оловом. Он умрёт, и не я буду в этом виноват! Лучше потерпите два дня. Возьмите северянина, он всё равно старый. Этот продержится ещё долго, я обещаю, только не трогайте его сегодня! Через два дня, хорошо?

Март весь кипел, глядя на кровавые полосы на груди пленника, пересекавшие едва затянувшиеся утренние раны, схваченные аккуратными швами. Всё шло так гладко! И надо же было этому дуралею Варриону всё испортить!

Если пытать человека каждый день, он мало того что долго не протянет, так ещё и отупеет и перестанет ощущать боль. Март хорошо понимал удовольствие, какое испытывает мучитель, терзая свою жертву. Но ему приносило куда большее удовлетворение иное. Смотреть, как кожу подёргивает предательской дрожью. Как по горлу прокатывается комок, как пленник невольно подаётся назад, завидев раскалённые клещи. И как он до крови кусает губы, напрасно пытаясь заставить своё доселе послушное тело достойно терпеть боль. Вот это власть! Власть низвести здорового и сильного человека до состояния животного и вернуть его обратно. Много, много раз.

Этот пленник был крепок телом и духом. Он сносил издевательства стратега без малейшего сопротивления, не выразив протеста ни словом, ни жестом. Стражникам ни разу не пришлось применить силу, привязывая, растягивая, переворачивая, ставя на колени… При этом пленник умудрялся держаться с редким достоинством. Он смотрел на терзавшего его стратега равнодушно, почти надменно, и с его губ не сходил презрительный изгиб. С такими лекарю было интересно. Дни шли, а лазутчик не терял человеческий облик.

Пока Март ему позволял.

Стратег угрюмо взглянул на лекаря и поставил ковшик обратно к огню.

– Ладно, – буркнул он. – Пошлю за стариком. А этот пусть смотрит. Может, станет сговорчивее. Ты иди отсыпайся. Иди, иди!

Март ушёл, мысленно осыпая стратега уже не ругательствами, а похвалами. И правда, как это он сам не додумался? Когда за пленником приходят, старый веринг волком бросается на стражников, и его со смехом оттесняют копьями. Роднёй они быть никак не могут… впрочем, поди пойми, какие отношения в этой троице. Арант, веринг и силлионец – слыханное ли дело?..

…Видно, сытный ужин затмил тюремному лекарю разум, раз он не подметил, какими голодными и нетерпеливыми глазами глядел стратег. Ночью он проснулся оттого, что его трясли за плечо, и по сонному оцепенению сразу понял, что разбудили его в самом начале ночи.

– Стратег снова олово плавил, – прошептал молодой стражник. – Уж прости, что разбудил, но ты вроде говорил…

– Забери его тьма! – выругался Март и, не глядя, сунул ноги в туфли. – Вся работа насмарку! Спасибо, друг, ругать не буду. Дай-ка светильник… Где он, в камере?

* * *

В верхнем ярусе было тихо, и Март помрачнел. Он быстро пересёк гулкий проход и на миг замер у решётчатой двери.

Его подопечный лежал на узком каменном ложе без движения. Глаза были закрыты, рука бессильно свисала, грудь в свежих ожогах едва вздымалась. Рядом на коленях стоял старик-веринг. Мальчишка-силлионец жался в ногах. Когда стражник, сопровождавший Марта, лязгнул засовом, они не пошевелились, даже не подняли глаз.

Март привычно захлопотал над раненым. Послал стражника за кипятком и, пока в глиняной кружке настаивался укрепляющий отвар, обработал раны снимающей боль розовой водой. Терпеливо, по чуть-чуть вливал тёплый отвар сквозь разжатые зубы, пока его подопечный не стал дышать ровнее. Затем разложил на чистой тряпице инструменты, раскрыл раны особыми щипцами и начал вытаскивать узколапым пинцетом застывшие в теле оловянные капли. Щедро залил в зияющие раны изгоняющий заразу настой маревника и аккуратно извлёк щипцы. Снова напоил пленника укрепляющим отваром, пощупал пульс и облегчённо вздохнул. Сердце билось ровно. Похоже, парень переживёт эту ночь.

Расплавленный металл – коварная вещь. С виду ожоги невелики, но на деле раскалённые брызги глубоко прожигают плоть, причиняя невыносимую боль. Забери тьма стратега Варриона! Чуть не угробил парня. Чуть не испортил Мартову лучшую работу.

Битых четыре часа просидел тюремный лекарь у жёсткого каменного ложа. Стражник уже и табурет ему принёс, а пленнику – старое одеяло. Лунный луч неспешно пересекал камеру, бросая на лицо лежавшего синеватые тени, и порой очерчивал закрытые, запавшие глаза так, что лекарь не раз тревожно склонялся: дышит ли?

Когда море окутала золотистая дымка, веки пленника дрогнули, и он прошептал:

– Старшего позови…

Стражник, всю ночь простоявший у лекаря за спиной, махнул сменщику, а старик-веринг, не таясь Марта, схватил аранта за бескровную руку и забормотал:

– Давно бы! Чуть живой, а всё за свой доспех держался… Глупый ты, молодой и глупый!..

– Что за доспех? – не сдержавшись, спросил Март, и счастливый старик открылся:

– Из драконьей чешуи. Другого такого…

Пленник, поморщившись, слабо стиснул его руку, и веринг замолчал. Март решил, что старик спятил, и уже открыл было рот, чтобы пройтись на этот счёт, но осёкся. Стал бы арант терпеть такие муки за рядовую кольчугу? Да и меч у него не простой…

Теперь ясно, отчего Варрион так вцепился в пленника! Не ради того, чтобы медленно, шаг за шагом вытравить из него мужество, как думал Март. Ради доспеха, спрятанного где-то на островах. Всего-то?

У стратега целая комната занята бронями. Там и плетёные кольчуги, и имперские пластинчатые доспехи, и даже кожаные, какие носят лучники на материке. Зачем ещё один? И ведь не сказал никому. Ни разу не спросил аранта при свидетелях.

Может, в далёких землях и вправду не перевелись драконы? Глянуть бы хоть одним глазком…

Стратег явился быстро, едва ли не бегом, на ходу завязывая пояс. Выгнал всех в коридор и склонился к пленнику.

Глава четвёртая, в которой пленник рассказывает о себе

Варрион пробыл в камере недолго. Вышел с торжествующей гримасой и велел снаряжать судно. С рассветом десять сильных гребцов погнали галеру между каменистых островов. Ни словом не обмолвился стратег о том, что услышал в камере, однако нетрудно было догадаться, что пленник наконец сдался. Что ж, по-другому и быть не могло.

Теперь солнечные лучи неторопливо пересчитывали прутья решётки, за которой простиралось безбрежное бирюзовое море. Уроженец пустынных орзорумских земель, Март, так и не привык к этой красоте. Пленнику, видимо, тоже было в новинку. Он полулежал, полусидел, прислонившись спиной к каменной стенке, и, не отрываясь, смотрел сквозь решётку.

Март кончил смазывать ожоги лекарством из чудотворной розовой бутыли и с силой вогнал пробку в узкое горлышко. Пленник бросил на него косой взгляд, лекарь успокаивающе кивнул и придвинул большую дымящуюся кружку. Он немало поломал голову над составом подходящего целебного сбора и теперь с нескрываемой гордостью наблюдал, как к его подопечному на глазах возвращаются силы.

Через пару часов после спешного отъезда стратега снарядили ещё одну лодку – ту самую, на которой пришли разведчики. На ней отплыли силлионец и веринг. Веринг поначалу сопротивлялся, всё цеплялся за каменное ложе, но арант что-то шепнул ему, в чём-то заверил, и старик, послушно кивнув, ушёл со стражниками. Сейчас их парус то появлялся, то пропадал между островами, и за ним-то и следил оставшийся в камере пленник.

В отсутствие стратега у Марта почти не стало дел. Так, всякая ерунда: вправить вывих мальчишке, что переусердствовал, упражняясь с мечом; посоветовать морские купания старому стражнику, страдающему от боли в костях; смешать мазь от сидячей болезни стратегову писарю… Скучная, рутинная работа.

Он заходил к аранту каждый день, наблюдая, как затягиваются раны, как наливаются краской бескровные щёки и как крепнет измученное, обессиленное тело. Стремясь скорее вернуть своего подопечного к жизни, Март велел стражнику прогуливать его по крепостной стене, едва сможет встать. Свежий воздух пошёл пленнику на пользу, и всё чаще лекарь заставал его не лежащим без сил, а сидящим на своём жёстком ложе у окна.

* * *

Однажды Март зашёл в верхний ярус пораньше, сразу после завтрака. По коридору разносились голоса.

– Лучшие женщины – в Орзоруме! Гибкие, вёрткие, как лани…

– Скажешь тоже! А в Силлионе?

– В Силлионе неплохи, но орзорумские лучше. Понимаешь, силлионки, они…

Раздался дружный смех.

– А орзорумки…

Смех стал громче, раздались восторженные восклицания. Март тихонько приблизился.

Пленник сидел, прислонившись спиной к оконной решётке, и показывал руками соблазнительные изгибы. Вокруг сидели, стояли, полулежали не то пять, не то шесть стражников, показавшиеся обескураженному Марту целой толпой.

– А толнедрийки?

– Толнедрийки – просто огонь, даром что необученные. Одно плохо – у них ревнивые мужья…

Его прервал новый взрыв хохота. Март нахмурился и вошёл. Увидев его, воины сперва подскочили, но, узнав лекаря, беспечно вернулись на свои места.

– Что тут у вас? – спросил Март, снова презрев старое правило не разговаривать ни с пленниками, ни при них.

– Рассказывает, – пояснил один из стражников. – Говорит, лучшие девки в Орзоруме. А до того говорил, что на севере летом солнце не заходит. Экое диво, а?

Март, разумеется, выговорил сторожам за нарушение порядка, но постепенно стал и сам задерживаться у камеры, слушая рассказы пленника. А тот болтал со стражниками, как со старыми приятелями. Рассказывал о себе, о семье, о краях, где ему довелось побывать. Лаконцы, не избалованные разговорчивыми гостями, так и развесили уши.

И было от чего! Пленник говорил о северных землях верингов, где зимой море становится твёрдым, а землю укрывает белым пухом. Что двери в домах северян открываются всегда внутрь, потому что снаружи порой наметает целые горы. И что в силлионских весёлых домах умеют… умеют такое!.. Стражники слушали, раскрыв рты.

Рассказывал пленник и о себе. Выходец из хорошего аранского рода, как и предполагал Март, он, вопреки родительской воле, посвятил юность изучению военного дела. В пятнадцать лет, едва получив воинский пояс, сбежал из-под отцовской опеки, прихватив с собой драгоценные меч и доспех из семейных кладовых. Несколько лет шатался по северным провинциям Империи, упиваясь свободой. Нанимался охранником торговых обозов, переписывал бумаги, помогал в кузницах, колол дрова по трактирам, иной раз не зная, где заночует и что получит на ужин.

Март слушал и диву давался. Поистине, только дворцовый воспитанник может радоваться бедности! Сам-то Март хлебнул прелестей простой жизни вдосталь. Он был бы рад забыть жилище, где прошло его детство, но, как назло, помнил каждую трещинку в нищем домике, построенном из смеси глины и навоза. И еду помнил, каждый день одну и ту же: тонкие, как бумага, лепёшки, мягкий сыр и кислое молоко. Отец-пастух считал, что страсть сына к лекарскому делу будет удовлетворена, если он будет принимать скотьи роды да вытаскивать занозы из глупых мохнатых морд. Март тоже покинул дом мальчишкой. Брался помогать деревенским зубодралам и бабкам-повитухам, не брезговал самой грязной и трудной работой. И всё ради скудной кормёжки, дурного ночлега и бесценных крупиц опыта.

Пожалуй, из всех обитателей крепости один Март мог похвастаться тем, что в прошлом был уважаемым человеком. Талантливый и упорный, он сумел выбиться из низов и завоевать доверие знатных и богатых жителей орзорумской столицы. Ему доводилось лечить купцов и сановников, но эта прибыльная работа не давала Марту главного – того, что он неожиданно обрёл в Лаконике. Здесь, в крепостной тюрьме, его власть над человеческой жизнью была безгранична. За это стоило отдать всё: почёт, славу, богатство.

Пленник рассказывал, как служил мелким местным князьям, пока их владения не поглотила Империя, как учился воевать у всех, кто соглашался учить. Затем в одном из портов свёл знакомство с верингами, уплыл с ними на север и за два года сколотил из отчаянной банды неплохое войско. И повёл его на юг, посулив своим воинам богатства избалованного долгим миром Силлиона.

– Так они и пошли за тобой, сопляком! – не сдержался Март.

– Я пообещал, что мы возьмём столицу и заберём столько золота, что наши корабли осядут в воду до бортов. Сказал, что о верингах заговорит весь мир. И не обманул.

– Мы что-то о них не слышали!

– Одного веринга вы уже видали, увидите и других, – заверил пленник.

– Почему они ушли? – спросил один из стражников. – Старик же от тебя не отходил.

– Веринги очень преданные. Но я пообещал, что догоню их, когда ваш стратег вернётся с добычей.

– И всё же я не верю, что северяне пошли за тобой, – упрямо буркнул Март.

– Конечно, они пошли. И ты бы пошёл.

Март было дёрнулся поставить наглеца на место, но на него зашикали, повисли на руках, а пленник уже рассказывал дальше. Лекарь сел, чувствуя себя дураком. Развесил уши, как мальчишка…

Как только северное море освободилось от зимнего панциря, веринги действительно явились в Силлион и осадили столицу. На переговорах вождь северян торговался и ершился, не желая ни брать выкуп, ни уходить, ни воевать. Ключ к молодому и честолюбивому воину отыскал первый советник: попросил остаться со своим войском при дворе и обеспечить оборону столицы от горных племён, досаждавших силлионцам многие годы. Вождь ещё немного поломался для вида и согласился.

В Силлионе не прогадали, взяв верингов на службу. Затем войско пополнилось аранскими лучниками и вовсе забыло о поражениях.

Март словно бы воочию видел, как враги отчаянно штурмовали стены, как пылали изогнутые форштевни кораблей, как копыта втаптывали в землю изломанные стрелы, и, наконец, слышал, как сотни здоровых молодых глоток радостно провозглашали победу. Сердце колотилось, на губах замирал восторженный крик… Ох и мастер был рассказывать этот новый пленник! Разбудил, растревожил лекаря… Март по-прежнему не верил, что воин сам вёл северян: не было в нём невозмутимости и хладнокровия, отличающих по-настоящему опытных военачальников. Зато отваги и решимости было хоть отбавляй, иначе парень не полез бы в Лаконику.

Избавившись от внешних врагов, силлионский правитель задал новому военачальнику по-настоящему непростую задачу: сокрушить Лаконскую крепость и восстановить торговлю с Орзорумским халифатом. А для начала разведать, так ли неприступна легендарная цитадель. Тот без лишних слов взял двух первых вызвавшихся добровольцев и отправился в путь.

Так и оказались арант, веринг и силлионец в одной лодке. Несколько дней они кружили вокруг крепости, прячась среди островов и всё яснее понимая, какой крепкий орешек им достался. Выбор между возможным пленом и позорным возвращением был сделан быстро и единогласно.

Перед высадкой старик-веринг посоветовал аранту оставить в лодке лук, чтобы не зацепиться длинной кибитью на горном склоне. Тот уступил и потом не раз корил себя за роковую ошибку. Зато хватило ума спрятать на островах ценный родовой доспех. Март только головой качал: лезть к врагу без брони – чистое безумие, а уж терпеть за неё такие муки и вовсе было незачем. И лук бы не помог: в крепости хватало метких стрелков, и они не стали бы ждать, пока разведчик первым потянется к колчану.

Солнце обняло крайний прут решётки и ушло с восточной стены. Март встрепенулся и принялся выгонять стражников из камеры, наказав принести ещё кипятка для целебных настоев. Пленнику пора было отдыхать.

В этот раз лекарь особенно тщательно смешивал травный сбор. В крепости и раньше слышали о военачальнике, что явился в Силлион года три назад и с тех пор не знал поражений. Пленник, несомненно, немало привирал, но и не строил свои россказни на пустом месте. Он ли вёл северян или кто другой, но его воинам явно жилось веселее и почётнее, чем лаконцам.

Варрион найдёт доспех и отпустит пленника. Отпустит для новых побед, после которых всегда остаётся много пленных и раненых… Довольно Март прозябал в Лаконике, мимо которой больше не ходят даже рыбацкие лодки! Варрион, верно, растерял с годами былую доблесть, раз столько лет сидит в своей крепости, как в норе, пока другие перекраивают карту мира. Что ж! Каждый сам творит свою судьбу. Военачальник не откажет лекарю, которому обязан жизнью, и Март уйдёт вместе с ним в Силлион.

– Что за доспех-то у тебя? – спросил он пленника, когда все вышли. – На кой он сдался Варриону?

Арант пожал плечами:

– Кто ж его знает. Понравился. Одного не могу понять, где он услышал про него?..

– Слухи могли прийти с материка. Наши ездят туда за едой и разными товарами. А правду говорят, что из драконьей чешуи?..

– Говорят, что кур доят.

– Тогда зачем берёг? Давно бы отдал. Для чего столько терпел?

Пленник помолчал и недобро усмехнулся.

– Доспех ценный, родовой. Скорее он сгниёт на острове, чем его будет носить ваш стратег. Хватит и того, что я меч ему подарил… Лучше б в море бросил!

– Погоди, так… ты ж остров указал…

Пленник, уже не тая улыбки, снова перевёл взгляд на море.

– Он вернётся, – упавшим голосом сказал Март.

Арант кивнул, не отрываясь от синевы за окном, и больше уже не проронил ни слова.