Текст книги "Леди-капюшон (СИ)"
Автор книги: Анна Вальман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
Леди-капюшон
Глава 1. Девочка из Дерри
На первом этаже хлопнула дверца автомобиля, что означало: поторопись, грузчики уже приехали. Грузить было особо нечего. Отец с матерью продали дом вместе с мебелью, картинами и даже цветами. За меблированную недвижимость в агентстве платили больше.
Сумма, которая накопилась на банковском счете отца вместе с ценой их небольшого таунхауса с двумя спальнями в не самом фешенебельном пригороде Дерри, получилась довольно внушительная, но и этого едва хватило на оплату счетов, больничных взяток и услуг посредника.
Диана прислушалась, двойные шторы были плотно задернуты, хотя она точно знала: сейчас в доме проскрипят половицы, это мама пойдет открывать дверь. Затем войдут двое незнакомцев, они вынесут три картонные коробки из спальни и одну из кухни, а потом отец придет сюда. В центре комнаты стоял небольшой чемодан с одеждой и обувью, а посреди ковра – длинный деревянный ящик. Мама так волновалась, что он будет похож на гроб, поэтому покрыла его снаружи остатками белой краски из гаража и исписала поперек: “Хрупкое!”.
Этим словом можно было охарактеризовать ту Диану, которая год назад с подружками ездила в торговый центр покупать короткое платье на выпускной, и смертельно расстраивалась из-за неразделенной любви. Очередная влюбленность Дианы затмила даже “неуд” на подготовительных курсах в Институте экономики. Диану, которая корчилась возле испачканного желудочным соком унитаза после химиотерапии, с трудом, но можно было назвать хрупкой. Однако, после всего, что проделали с ее телом за эти одиннадцать месяцев: травили, кололи, вырезали, вставляли титановую трубу и зашивали – она уже абсолютно ничего не чувствовала.
Девочка кинула на восемьдесят процентов заряженный плеер в ящик, когда внизу раздались причитания матери. За болтовней мама всегда скрывала свою нервозность, и сейчас ее было просто не остановить. Диане хотелось спуститься, обнять ее и сказать, что все в порядке, и уже пора перестать изображать представителя среднего класса, и плевать, что подумают соседи. Но нельзя.
Внутрь ящика поместились одеяло и подушка. Довольно комфортная будет поездка, если не считать, что едешь из любимого Дерри в порт Лакхаузен – в один конец.
В детстве она с соседскими девчонками играла в куклы и устраивала показы мод, и одну самую страшную куклу всегда отправляли в ящик из под обуви. Это называлось “найти замухрышку из Лакхаузена”. А теперь она сама станет замухрышкой в коробке.
Линда, ее подруга за последние три года, отправится в Институт, получит диплом, выйдет замуж и, конечно, у нее будут дети. У Дианы будет бессмертие.
Вечность. Только ты один до конца времен. Наверное, это было придумано для кого-то в наказание за тяжкий грех, чтобы он, как герой греческой трагедии, пережил смерть своих любимых и остался жить в страдании, не имея возможности изменить свою судьбу. Примерно это и произошло с Ясоном, когда он бросил Медею с двумя детьми. Она превратилась в дракона и убила детей. О да, греки знали толк в бессмысленном существовании...
Фонарик тоже отправился в гроб, а следом за ним три фотографии. Это все, что она оставила, если не считать семейного альбома у отца в чемодане. Дорога будет недолгой, всего полтора часа, а едут будто на другую планету. На верхней фотке Диана улыбалась, она была с отцом в кафе “Фьюжн”, их любимое место по воскресеньям. Наверное, она будет больше всего скучать по человеческой еде. Стенки желудка прилипали к спине, хотя привычные ощущения подступающего как гастрит голода не приходили. Живот будто онемел и стал чужим.
Ей рекомендовали больше ничего не есть после визита доктора Стрига, который вчера приходил за деньгами и вручил ее родителям литровую бутылку в полиэтиленовом пакете. Содержимое Диана выпила, давясь и борясь с тошнотой. Омерзительный густой напиток с алюминиевым соленым вкусом сводил челюсти. Пустую бутыль отец сжег, а Диана поднялась к себе и начались долгие часы ожидания. С этих пор ей было запрещено принимать гостей и встречаться с друзьями, передавать им какую-либо информацию о том, куда она едет и почему.
Странный доктор исчез сразу после того, как получил оплату. Дав всего несколько советов касательно освещенности помещений и отказа от человеческой пищи, вдобавок он рекомендовал как можно раньше найти сообщество вампиров, которые примут новичка, ведь бессмертное существо проживет гораздо дольше своих смертных родителей.
Доктор не оставил ни номера, ни адреса, по которому можно было задать свои запоздалые вопросы о том, когда нужно будет начинать пить кровь или что будет с титановой трубой заменившей Диане большеберцовую кость пораженную саркомой Юинга. Словом, каждая секунда была агонией неопределенности.
Прошли уже сутки, а Диана не ощущала никаких перемен, кроме отсутствия обычной реакции на голодание. Утром по привычке она все равно спустилась на завтрак, но ограничилась только стаканом воды. Обед решила пропустить. Отец с мамой опять плохо притворялись оптимистами в ее присутствии.
Папа Дианы нашел работу с общежитием на часовой фабрике, и им с матерью пообещали дать две комнаты. Родители считали это большой удачей. Диана же думала, что удача оставила их семью окончательно год назад, когда врачи сообщили о необходимости консультации с онкологом.
Натянув, скорее на автомате, теплую серую кофту с капюшоном, девочка устроилась в ящике и воткнула плеер в уши. Отец сейчас придет проверить, все ли у нее готово, и закроет ящик крышкой на петлях. Внутри поблескивал маленький медный шпингалет, скрученный с двери сарая на заднем дворе. Впрочем, нет уже никакого сарая, две его стены и дверца ушли на то, чтобы сколотить этот ящик.
У отца были золотые руки, этим Диана всегда гордилась. И тем, что отец был талантливым технологом, и тем, что мама может вырастить что угодно из пустого места. А их дочь в жизни ничего так и не доделала до конца, даже школу закончила на больничной койке. От того было вдвойне обидно расставаться с городом, с мечтами об институте, с садом на заднем дворе, где ее родители находили отдушину от рутины. Все это останется в Дерри, а в Лакхаузене – блочный клоповник и комната три на четыре.
Диана знала, что ей не понадобятся ее летние платья, джинсы, туфли на каблуках, все это быстро разобрали соседи и одноклассники. Она оставила только одни просторные карго-брюки, кроссовки, теплые сапоги, – и те только потому, что у них не скользкая подошва и голенище прикрывало толстый шрам, тянувшийся от колена до ступни, – куртку, пару футболок и все то, что было на ней надето в день отъезда. Рука не поднялась только отдать на распродажу ни разу не надетое малиновое платье для выпускного. Облегающий крой был модным в прошлом сезоне, но теперь из под короткой юбки выглядывала нога-урод.
Вот и отец. Три стука. Диана ответила “входи”, и он просочился сквозь дверь будто опасаясь, что не найдет ее в комнате, как договаривались. Заговорщицки кивнув с поджатой нижней губой, папа присел на кровать и выдохнул.
– Закрывай. – Поторопила его Диана, и нажала треугольник на плеере. В голове заиграла поставленная на паузу "Empty bottles on the table, black roses on the ground". Эту песню год назад она, шутя с подругами, выбрала для своих похорон.
– Ты ничего не забыла? – Сквозь музыку спросил отец, пытаясь рассмотреть что-то в лице дочери.
– Телефон в чемодане, пап. Честно. Я никому не говорила, куда мы едем. – Диана стиснула челюсти и покрепче сжала руками фонарик.
– Хорошо, если что-то нужно будет, стучи. – Ответил он, наклоняясь к крышке. От него пахло потом и одеколоном.
Давно ее отец не пах как работяга, но работу на подшипниковом заводе в центре Дерри пришлось оставить, потому что у них больше не было машины. Да и отец сам настоял на том, чтобы уехать из Солнечного пригорода. Здесь, среди таунхаусов, где все друг друга знают, слишком быстро люди поняли бы, что Виктор Смородин нарушил закон, обратив свою умирающую дочь в вампира, а не отправили ее в резервацию как корм.
Щелкнул шпингалет. Через минуту ящик качнулся и поехал по лестнице вниз. Сквозь наушники Диана не слышала, как мама сбивчиво объясняла грузчикам, что в ящике дорогие антикварные часы, которыми их семья очень дорожит. Отец ничего не сказал. Он только молча закрыл дом и попросил водителя остановить на минутку у агентства недвижимости “Дерри хаус”, чтобы отдать ключи. За этой красной дверью в доме с двумя спальнями прошла вся его сознательная жизнь, хотя, если бы он мог отмотать все назад, он не изменил бы ничего. Разве что, уговорил бы жену на еще одного ребенка.
Грузовой автомобиль последовал за такси, в которое погрузились угрюмый Виктор Алексеевич Смородин и утирающая редкие слезы Виолетта Ивановна. Они отъехали от дома и, минуя, таунхаусы с любопытными соседями в окнах, выбрались на шоссе, ведущее к портовому городку под названием Лакхаузен. Закат, оставшийся за их спиной, окрасил верхушки деревьев в редкий оттенок розе, тонкой линией перечеркнув гневающийся тучами горизонт, куда бежал старый портовый тракт.
Дорожный указатель гласил: до рыбацкого побережья, где медленно гнил среди топких болот на краю холодного моря их новый дом, было 89 километров.
Глава 2. Добро пожаловать отсюда
Измученная тревожным ожиданием Диана уснула и ее разбудил стук ладонями по ящику.
– Милая, ты жива? Виктор, неси инструменты! – Беспокойным голосом матери, кто-то пытался разбудить ее уже минут пять.
Диана нащупала шпингалет и, дернув в сторону, толкнула, чтобы откинуть крышку.
– Я в порядке, просто укачало.
Когда электрический свет лампочки накаливания ударил в уже привыкшие к кромешной темноте глаза, она зажмурилась. Тяжелая голова раскалывалась, и Диана едва могла сесть.
– Слава богу! Ты меня напугала. Знаешь, тут не так уж плохо, если заменить занавески и…
– Мам, давай просто заклеим окна непроницаемой пленкой, как сказал доктор Стриг. – Придерживая голову двумя руками, ответила девочка. Свесившись через край, она попыталась вдохнуть полной грудью, но в помещении было ужасно душно, затхлый воздух категорически не проникал в грудь. – Ты можешь приоткрыть окно? Мне нечем дышать.
Мама немного помучилась со скрипящей разболтанной ручкой, и та наконец поддалась, впуская в дом прохладный вечерний воздух. Снаружи пахло как на парковке: асфальтом, дымом сигарет и выхлопными газами, хотя дом с двух сторон был окружен буйной растительностью, которая оплетала Лакхаузен, словно пытаясь утянуть его во влажную почву. В отличие от Дерри здесь ветер приносил с собой крики чаек и всюду проникающую сырость.
– Я посажу под окнами флоксы и герань. А над кроватью повесим ковер… со временем. Эта стена холодная. Но если хочешь, можем поменяться комнатами, наша меньше. Мы через стенку.
Диана хотела ответить, что ей все равно, но, когда открыла рот, ее стошнило, и она едва успела наклониться и откинуть волосы.
– Что ты ела? Диана, тебя же предупреждали... – Мама плотнее задернула волочащиеся по полу засаленные шторы.
– Мам… – Взволнованно ответила девушка, утирая окровавленный рот. На полу расплылось темное пятно с большим кровавым сгустком.
– Я позову отца, милая, присядь. – Мама подскочила, чтобы придержать Диану за трясущиеся плечи, но та оттолкнула ее и в приступе подкатившей рвоты, по слогам проговорила: “Уй-ди!”.
В замешательстве Виолетта Ивановна попятилась к двери, чуть не запнувшись о стоящий у выхода чемодан. На ватных ногах, не отводя глаз от побледневшей дочери, исторгающей из себя содержимое желудка вместе со слизистой и обитающими в ней бактериями, мать девочки притворила дверь и лбом приникла к косяку. Дрожащей рукой она повернула ключ снаружи и, спрятала его в карман. Обезображенное беззвучным плачем лицо женщина прижала к замочной скважине. Ничего кроме темноты.
Какое-то время убитая горем мать просидела под дверью, пока супруг не увел ее в комнату. Общежитие хоть и было небольшим, но не стоило привлекать внимание других жильцов их семейной драмой.
До утра родители прислушивались к звукам за стеной в мучительном ожидании. Доктор предупредил, что обращение может занять от трех до десяти дней, в течение которых подопечную стоит изолировать.
Несколько суток Диана не выходила из комнаты и не открывала дверь. Редкие разговоры родителей через стену возвращали ее из бредовых снов и забытия, в которые она проваливалась в промежутках между конвульсиями из-за отказа органов. Она почти все время проводила в ящике, который подтащила к смежной с родителями стене поближе к розетке, и чтобы лучше слышать их голоса.
На четвертый день, распотрошив лежащий на расстоянии вытянутой руки чемодан, девушка выудила из него зарядку для телефона и принялась рассматривать фотографии. Все ее социальные сети и профили были удалены, сим-карту она отдала отцу, который обещал избавиться от нее, как полагает. Слабый интернет показывал Е-шку, и этого едва хватало, чтобы открыть страницу поисковика или википедию. Так изматывающе долго проходила их первая неделя в Лакхаузене.
Днем родители пропадали на работе. Мать вставала рано и шла на часовую фабрику, где устроилась работать уборщицей служебных помещений. Её рабочий день начинался в четыре утра, но она всегда перед уходом останавливалась у двери Дианы и, постучав три раза, желала ей доброго утра. Диана бесцветно отвечала “и тебе”. И обе знали, что начался новый день для одной, и закончилась ночь для другой.
Отец с утра до позднего вечера отрабатывал две смены на конвейере в сборочном цеху. Часовая фабрика производила металлические ремешки и корпуса для фитнес-браслетов и умных часов, и, хотя стоимость конечного изделия была невысокой, начальник серьезно штрафовал за брак или снятую с продажи партию, поэтому папа Дианы часто оставался на работе допоздна, работая с рассыпающимся устаревшим оборудованием. Предприятие переживало не самые лучше годы. Как и городок оно постепенно приходило в упадок. Люди уже не хотели работать на заводе или покупать очередные часы. Наступала цифровая эра домашних офисов и удаленных переговоров, а жителям Лакхаузена, которыми были в основном работники фабрики и рыбаки, похоже, забыли сообщить об этом.
Единственным оживленным местом в городе было шоссе и приютившаяся на нем заправочная станция с магазинчиком. Широкая дорога и заправка позволяли проезжающим не напрягаясь добраться из Дерри в Ольсдорф и обратно, а это был излюбленный маршрут дальнобойщиков, везущих товары с юга на север и с севера на юг.
Вечером шестого дня после приезда, Диана почувствовала себя голодной. Ее припухшие от влаги ноздри уловили под окном какое-то мелкое животное, и она прислушалась: молоточки в голове отбивали быстрый бег сердечного ритма. Кошка.
Втянув носом воздух, Диана поднялась, разминая затекшие мышцы, но почувствовав резь в ноге, схватилась за колено. В левой голени под длинным широким шрамом титановая полая труба крепилась к колену цементно-силикатным медицинским раствором. Свой большеберцовой кости у Дианы уже не было, а что будет с этой после заражения вампиризмом, она так и не выяснила.
Резкая боль отступила, и, припадая на левую сторону, девушка добралась до окна и прислушалась. Сумерки пахли бензином и едким запахом дешевых сигарет с вонючим табаком, которые кто-то все время курил у входа в общежитие. На втором этаже снова заплакал ребенок. Он часто плакал часами, превращая головную боль Дианы в нечто постоянное, как гвоздь в виске. Но сейчас этот звук ее почему-то не раздражал. Наоборот, ей стало любопытно посмотреть на него.
Может, ему нужно поменять пеленки или покормить, подумала девушка, и помяв глубокий шрам на ноге, схватилась за оконную раму. Ногти проскребли по деревянной крашеной поверхности, и под ногтями у нее остались ошметки белой масляной краски, которой было уже лет сорок.
Обтерев руку об себя, Диана огляделась. Неряха, просто кошмар. На рябом выцветшем линолеуме осталось засохшее пятно от содержимого ее желудка, и девушке стало стыдно за это засранство. Она схватилась за ручку двери, чтобы найти тряпку, но вспомнила, что дверь закрыли на ключ. Да, ей не стоит сейчас шататься по дому.
В углу напротив кровати стояла небольшая кухонная конторка с куском столешницы. Видимо, для командировочных на ней ютился электрический чайник, а внизу кто-то оставил полупустую пятилитровую бутыль.
– Лучше чем ничего, – проговорила Диана, и пошарив в чемодане достала влажные салфетки. Порядок в комнате был наведен видимый. Она быстро разобрала вещи, развесив их в узком платяном шкафу, и в углу рядом с мини-кухней появился мусорный пакет полный грязных коричневых салфеток. Зеркало в шкафу помогло ей стереть с лица следы обращения, и, напялив на липкое тело чистую футболку, Диана забралась на подоконник. В колене изредко ощущался дискомфорт, но она уже не чувствовала боли. Решившись, наконец, и рывком открыв окно, девушка спрыгнула вниз на протоптанную и усеянную окурками пыльную почву, которая строителями наверняка проектировалась в качестве клумбы.
– Кс-кс…– Позвала Диана, но животное, похоже, забилось в подвал. И Диане ничего не оставалось, как пройти по трескающейся тропинке мимо припаркованного напротив ее окна старого шевроле с ржавым крылом и выйти на дорогу. Луна только входила в свои права, а рабочие с фабрики уже давно вернулись в свои жилища, и на улице встречались только редкие забулдыги, от которых пахло, как из открытой баночки с настойкой боярышника.
Поморщившись, Диана без особой цели проскочила несколько переулков и увидела в небе отсвет от яркого рекламного щита. Не раздумывая, она направилась на звуки шуршащих по шоссе шин и мельтешащих вокруг уличных фонарей насекомых.
Неоновая вывеска у самой дороги утверждала, что здесь можно заправиться двадцать четыре часа в сутки. Прилипнув к стеклу, Диана разглядела за кассой смазливого мальчишку, отсчитывающего мятые банкноты какому-то запылившемуся мужику. Пошарив по карманам, девушка отыскала две смятых сотенных купюры, которые остались у нее после продажи почти новых джинс.
Осматриваясь по сторонам, она толкнула стеклянную дверь и поравнявшись с покидающим магазин мужчиной в дорожном пыльнике, чуть не споткнулась.
– Ты что пьяная? – Пробурчал ворчливо небритый, похожий на бездомного мужик и, придержав ее от падения почти полапав за живот, ухмыльнувшись, вышел, направляясь в бар через дорогу. Около дороги переминались с ноги на ногу две ярко накрашенные женщины легкого поведения, уделившие ему внимания не больше чем лежащему у бара пьянице.
– Нет… я не пью. – Неловко ответила Диана уже не слышавшему ее мужчине. Повернувшись, она увидела как парень за стойкой уставился на нее. Он бросил взгляд на стоянку и, не увидев, там автомобиля на котором приехала странная девчушка в футболке с розовыми сердечками на груди, спросил.
– Автостопщица? – У него на щеке красовался тонкий порез, очаровательно подчеркивавший высокие скулы. – Налегке? Убегаешь что ли? Автобусная остановка дальше, метров триста, но последний автобус уже ушел.
– Да нет… Я никуда не еду. – Пожав плечами, ответила Диана, разглядывая магазин. Полки с чипсами, сухариками, морозильник с мороженым и бесконечные ряды пивных банок. – Я… живу в Лакхаузене.
Сказав это, Диана сама поразилась тому, как это звучит.
– Да? Никогда тебя раньше не видел. Да и местные все берут у Эда, у него дешевле. – Парень плюхнулся в кресло и, вытащив из-за прилавка журнал с комиксами, принялся рассматривать Диану, поверх страниц, делая вид, что она ему совсем не интересна.
– Я недавно здесь. Только переехали. – Диана пошла вдоль рядов, рассматривая несъедобные картинки с жареной картошкой и морскими крабами. Сушеная рыба, рубленная в соломку выглядела и пахла просто ужасающе.
– Что есть места еще хуже, чем это? Здесь же просто дыра. Добро пожаловать, конечно, но лучше валить отсюда. Работы нет. Кстати, я Тим.
Он наклонился, сложив руки на прилавок над журналом, и принялся не то оценивающе рассматривать ее, не то следить, чтобы она ничего не украла, пока девушка повернулась спиной.
Немного поизучав привлекательную внешность молодого продавца в отражении холодильника, она сфокусировала взгляд на дребезжащей от рефрижератора стеклянной дверце, за которой стояли бутылки с водой. Диана не торопилась, потому что его внимание и первый за много дней разговор были ей приятны, но голод…
– Диана. Слушай, в баре через дорогу, кажется, висит объявление, что им нужны работники.
– Эта работа для совсем пропащих, если ты понимаешь, о чем я. – Ответил парень, ерзая на стуле. – Тебя, конечно, возьмут. Только ты не похожа на этих шаболд, выглядишь как рафинированная леди из Дерри. Иногда здесь бывают проездом такие, с бриллиантами в ушах размером с голубиный глаз. Нос только морщат.
– Я не из Дерри. – Поспешно соврала Диана и, развернувшись, направилась к прилавку с бутылкой чистой негазированной воды.
Поставив литровую бутыль на кассу, она отодвинулась подальше от парня, неторопливо считывающего код с этикетки, и принялась рассматривать глухой хромированный холодильник у выхода.
Судорожно облизнув губы, Диана старалась смотреть куда угодно, только не на капельку пота, текущую по шее кассира за растянутый ворот футболки на грудь. Но вентилятор как будто старательно гнал его запах ей в нос. Диане представлялось как она прикасается к нему и вдыхает кожу под его ухом там, где стучала толстая как канат жилка. Десны заныли, и верхняя челюсть распухла и захрустела, исторгая из себя острые как ножи клыки. Поспешно прикрыв рот рукой, Диана неловко изобразила кашель.
– Спиртовые растворы, медицинские маски по десять штук со скидкой. – Скучающим голосом выдал кассир заученный текст, кивнув на пыльную полку с санитайзерами и салфетками. – Местные алкаши берут спирт, остальное при мне еще никто не покупал, но по закону мы обязаны продавать набор защитных средств от пандемии. Там мы храним блад-пакеты. – Добавил парень, проследив за ее взглядом, гипнотизирующим холодильник.
– Это донорская кровь? – Приоткрыв рот прошептала девушка.
– Если еще не слышала, то сюрприз-сюрприз! У нас в городе есть транспортная компания, которая работает на братство ночи. Перевозка мертвецов, проще говоря.– Изобразив безразличие, Тим откинулся на скрипучее кресло. Весь этот спектакль он наверняка ежедневно разыгрывал перед проезжими, чтобы нагнать таинственности вокруг нерентабельного городишки. – Звучит не очень, но город ещё жив благодаря им, бензин завозят и дорога цела. Говорят, они откололись от резервации мейстера Юрека сразу после войны, я тогда еще пешком под стол ходил. Отец, когда трезвеет, только и ворчит о том, что с приходом вампиров, не стало ни богачей из Дерри, ни их роскошных яхт, на которых платили по две штуки за день. Набережную после наводнения так и не восстановили, потому что туристов нет. Только наркоши и алкаши. Люди с деньгами предпочитают швартоваться в Ольсдорфе ниже по течению.
Диана слушала его в пол уха, щупая свое лицо.
Бросив взгляд на девушку, паренёк присмотрелся внимательнее. Молоточки в голове у Дианы забились сильнее, когда она поняла, что у него скачком подскочил пульс.
– Слушай, я не знаю никого из них, но мне бы очень хотелось получить один… пакет. – Быстро проговорила она сквозь ладонь.
– Там кодовый замок. – Замерев, тихо ответил парень. – За пакетами приходят из доков и из бара. Спроси код там. Я, правда, его не знаю.
Кадык у парня дернулся, а руки легли на прилавок.
– Спасибо. Сколько с меня? – Диана схватила бутылку и натянуто улыбнулась, чувствуя неловкость. Клык мелькнул из-под верхней губы, и она быстро стерла перекошенную улыбку с лица.
– Пятьдесят. – Получив деньги и не глядя отсчитав сдачу, кассир проводил ее глазами к выходу. И когда она перебежала шоссе по направлению к бару, с выдохом плюхнулся на свое потертое кресло.
