Текст книги "Лиха беда начало"

Автор книги: Анна Михалева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Глава 27

Терещенко не смотрел на нее. Он отвернулся к окну и созерцал городской пейзаж в вечерних тонах.

По всей видимости, созерцал грустным взглядом. Алена нетерпеливо поерзала в кресле:

– И что?

Он вздрогнул, потом помолчал еще немного и только тогда заунывным голосом ответил:

– Не нравится мне это…

– Достойно! Смахивает на «Плач Ярославны», по тону, во всяком случае! – съехидничала она.

– А что ты хочешь от меня услышать?! – Он резко развернулся к ней лицом. – Да, дорогая! Я готов переться с тобой на край света, даже туда, где нас поджидает маньяк?! Алена, ведь это может обернуться очень неприятной историей. А что, если тебя просто хотят убить?

– Просто хотят убить?! – Она подпрыгнула в своем кресле и воззрилась на него с праведным возмущением. – Просто?!

– Да, без прикрас. Не говоря худого слова возьмут и прирежут в глухом переулке.

– Зачем?

Он выразительно пожал плечами:

– Почем я знаю зачем? Может, у этого деятеля башку снесло, и он решил убивать всех известных журналистов. А начнет с тебя. Может, по другой причине… А может, потому, что ты затеяла сыр-бор с господином Гориным…

– Горин тут ни при чем.

– Ну откуда ты знаешь?!

– Я бы почувствовала. Вадим развел руками:

– С таким доводом не поспоришь!

– И потом, – она решила не обращать внимания на его изысканные пассажи в адрес ее чувства самосохранения, – если бы Горин что-то подозревал, он бы просто отказался от участия в передаче. Тут моя смерть ему не поможет.

– А как насчет маньяка?

– А если этот «хриплый» и в самом деле механик?

– Так ведь денег у тебя все равно нет. – У меня есть ты.

Перед таким душещипательным признанием Терещенко, как всякий нормальный мужчина, не смог устоять. Он подошел и обнял ее:

– Ален, мне не нравится то, чем ты пытаешься заниматься. Причем не нравится не только потому, что это опасно. Мне не нравится из этических соображений.

– Да? – Она вывернулась и взглянула на него с вызовом:

– А чем мои методы хуже ваших, на Петровке? Вы не устраиваете засады, что ли? Или не держите осведомителей? Может быть, они для вас работают бескорыстно? А очные ставки? В чем разница? В том, что вы действуете под прикрытием закона?!

– Именно в этом, – спокойно ответил Вадим. – И еще, я точно знаю, что прав, когда действую.

– И я знаю…

– Нет, ты в этом не уверена. Положа руку на сердце, ты не можешь заявить, что Горин – преступник.

– Это почему же? Может быть, он не убийца в прямом смысле этого слова, но ведь он вор. Причем не карманник. А то, что ты представитель власти, так ведь и я – представитель власти. Только власти у нас разные: твоя – закон, моя – четвертая власть – СМИ, которая сильнее любых законов. И порядочнее, и справедливее.

– Себе хоть не лги! – скривился Вадим. – СМИ – штука продажная. Если сомневаешься, советую вспомнить события последней недели. Я, между прочим, тоже газеты читаю и телевизор смотрю. И хорошо себе представляю, сколько получают люди, которые на всю страну ведут информационную войну. Причем факты они предоставляют заведомо жареные, скандальные, громкие…

– Закон – тоже не слишком чистое оружие. – Алена нахмурилась. – Во всяком случае, если Горин все еще не за решеткой, то так и есть. Однако ты умудряешься при всем этом оставаться честным человеком. Потому что у тебя есть понятие о долге…

(Разумеется, она все это проговорила от чистого сердца, но не просто так. По ее мнению, Терещенко под конец речи должен был хоть немножечко растаять, опять же как всякий нормальный мужик.) И снова она не ошиблась.

«Какой же у меня теперь холодный рассудок. Даже противно!»

Вадим снова ее обнял. Алене стало стыдно за свою вероломность.

– Хорошо, я схожу с тобой в этот… как там его, Старопосадский…

– Старосадский, – машинально поправила она.

– Это где-то в центре.

– Китай-город. В полночь.

– Не нравится мне это. Улица небось прямая, со всех сторон просматривается, – он прижал ее к груди.

– Небось… – промурлыкала Алена, вдыхая запах его одеколона. Не слишком дорогого, как, например, у Панкратова, но такого знакомого, почти родного.

«Надо бы подарить ему стоящий… тьфу ты, дура! Ну сколько можно критиковать? Попробуй просто расслабиться!»

– А Катерина, значит, деньги ищет?

– Она сказала, что постарается принести на место. Может, чуть опоздает.

У нее встреча в половине одиннадцатого.

– А мы до ее появления будем этого механика развлекать, что ли?

– Что-то в этом роде. Будем его убалтывать.

Старосадский переулок был абсолютно пустым, темным и круто уходил под горку за поворот. Впрочем, вид он имел заброшенный и забытый только по ночам, днем тут народ просто толпился, так как именно в этом переулке находилось огромное здание налоговой инспекции. Может быть, поэтому Алене это место сразу и не понравилось, показалось каким-то зловещим.

– Ну и зачем мы сюда приперлись? – в который раз вопросил Вадим.

– Знаешь что! – наконец возмутилась она. – В устах следователя этот вопрос звучит по меньшей мере странно! Неужели тебе не хочется посмотреть на убийцу Андрея Титова? Хотя бы из любопытства?

– В устах следователя, – ворчливо передразнил ее Терещенко и, сунув руки в карманы куртки, огляделся. – Он не придет.

– Это почему же?

– А если и придет, то что толку-то? Твоя подруга ведь позвонила, деньги она не нашла. Так что этот тип все равно ничего не скажет.

– Может, в нем проснется давно дремлющая совесть… —.неуверенно предположила Алена.

– Как же! Никакой совести у него и в помине нет.

– Нужно лучше думать о людях, – она кивнула на темную, какую-то неровную арку, из которой появилась тщедушная фигура мужчины.

Он вышел на слабо освещенную дорогу, завидев двух человек вместо предполагаемого одного, дернулся было назад, потом все-таки замер и нерешительно переступил с ноги на ногу. Их разделяло метров пятнадцать, поскольку Алена с Вадимом стояли в самом начале переулка, почти на Маросейке.

– Вы Соколова? – Фигура закашлялась.

– Да, – голос ее почему-то дрогнул. Вообще сцена была неприятной.

– Деньги принесли?

– Нет. – Она решила быть честной до конца и не замечать ухмылок Вадима, который даже отошел от нее шага на три, дабы показать, что он в этой комедии участия не принимает.

– А почему? – с вызовом поинтересовался механик.

– Не нашла. – Она хотела добавить: «Извините, так получилось», но он не стал ждать продолжения разговора: повернулся и быстро пошел вниз по переулку.

– Ой, ну подождите же! – Она кинулась следом. Мужчина оглянулся и остановился.

– Давайте попробуем договориться. – Алена тоже остановилась и теперь могла разглядеть его как следует. Механик оказался довольно молодым, светловолосым парнем с неприятными, слишком мелкими чертами лица: тонким крючковатым носом и острым подбородком. В общем, с точки зрения эстетики любоваться было особенно нечем.

– Это кто? – он указал на медленно приближавшегося к ним Вадима.

– Это… – Она задумалась на мгновение, стоит ли сообщать, что к ним подходит следователь с Петровки, но тут глаза механика наполнились ужасом, и он попятился в тень дома, промямлив:

– Я ничего не знаю!

– Да бросьте вы! – Алена попыталась приблизиться, но парень развернулся и побежал вниз по переулку.

«А я с ним даже целовалась, – удивилась она про себя, пускаясь вдогонку. – Надо же. Никогда бы не подумала, что Терещенко способен наводить на людей такую панику!»

– Алена! – не своим голосом заорал Вадим. – Алена!

Остановиться она не могла, ноги несли ее вниз под горку. Позади послышался странный не то свист, не то визг. На мгновение ей показалось, что она попала в эпицентр взрыва – воздух вокруг вспыхнул неестественно желтым.

Потом ее схватили, резко дернули в тень и больно ударили об асфальт. Мимо пронеслась огромная тень. Она зажмурилась, пытаясь справиться с желанием заорать от боли в ушибленном локте. Где-то впереди снова механически взвизгнуло, потом послышался человеческий крик, глухой удар и наконец удаляющееся шуршание шин. В переулке вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием у нее над ухом.

– Вот всегда так, – в его голосе послышалась настоящая ярость, – стоит с тобой связаться…

– Что это было? – Она сморщилась, пытаясь по внутренним ощущениям определить, оторвало ей руку или только покалечило. Судя по непрекращающейся острой боли в локте, рука все-таки осталась на месте.

– Машина была, которая чуть тебя не сбила. Причем сознательно. – Он лихорадочно ощупал ее голову, шею, плечи, когда дошел до больной руки, она все-таки вскрикнула.

– Ничего, – успокоил ее Вадим, – только ссадина.

– А я-то уж преисполнилась гордости за свою рану, – проворчала она и схватилась за локоть. – Зачем ты меня швырнул на асфальт?

– Жизнь тебе спасал.

– А что это за машина?

– Черт ее знает, стояла через дорогу в Армянском переулке, потом медленно поехала. Я и внимания сначала не обратил, понял, что неладно, когда она фары врубила и газу прибавила. Ой! – Он вдруг хлопнул себя по лбу и резко вскочил на ноги. – Идиот!

– Большое спасибо, – она снова шмякнулась спиной об холодный асфальт.

– Механик. – Он понесся вниз по переулку. Алена подскочила на слабые ноги и потрусила следом, уже на ходу удивляясь, что довольно резво бежит, если принять во внимание недавнее падение.

То, что осталось от механика, представляло собой жалкое зрелище: скорченная фигура на асфальте, больше похожая на полупустой холщовый мешок, нежели на человека. Когда она подлетела, Вадим уже пытался обнаружить признаки жизни в этом покалеченном теле. Алена старалась не вглядываться, но даже то, что открылось ее блуждающему взору, оказалось очень неприятным – парня просто размазали по стене дома, черные разводы на штукатурке цокольного этажа показывали, где это произошло. В одном из окон второго этажа зажегся свет, через минуту из форточки выглянула перекошенная спросонья физиономия.

– Телефон есть? – крикнул появившемуся Вадим, непонятно каким образом умудряющийся не только внимательно осматривать тело, но еще и отмечать иные перемены в пространстве.

– А як же, – мужчина лет пятидесяти вылез в форточку по пояс и с интересом уставился на них.

– Вызывай «Скорую» и милицию. Да не торчи ты тут, вызывай!

– А кто ты такой, раскомандовался? – удивление готово было перерасти в откровенное возмущение.

– Капитан Терещенко, – бросил ему Вадим. – Давай звони!

Мужчина проворно залез в квартиру.

– Ну что? – Алена присела рядом с Терещенко на корточки.

Он посмотрел на нее с грустью и отрицательно помотал головой.

В этот момент механик едва слышно прохрипел. Они вздрогнули и оба нагнулись над телом. Хрип повторился. – Что? – Алена едва справилась с накатившейся волной паники. Ей хотелось подхватить этого несчастного и нестись в ближайшую больницу. Может быть, его все-таки удастся спасти. Она даже дернулась в его сторону, но Вадим молча остановил ее и снова отрицательно мотнул головой. Стало понятно, что внезапными порывами жалости механику уже не поможешь. Скорее всего его вообще нельзя трогать.

В этот момент несчастный вдруг дернулся и слабо застонал. Взгляд его уперся в Алену. Она замерла, чувствуя, как холод смерти проникает в нее через этот прощальный взгляд. Механик медленно моргнул и, борясь с приступом удушья, просипел:

– Слишком красива!

Потом его голова безвольно упала на асфальт. Тело обмякло. И дальняя сирена «Скорой помощи» уже не возвещала о приближающемся спасении. Спасать было некого.

Глава 28

День съемок ознаменовался утренним звонком Налимова.

– Ну как настроение? – бодро приветствовал он Алену.

– Да так, – неопределенно протянула она и потерла ушибленный локоть.

– Мужайтесь! – подбодрил ее Налимов.

– Угу.

– Значит, я пришлю за вами машину часам к десяти.

– Может, не стоит? – Судорога непонятного страха сжала ей горло. Она попыталась напомнить себе, что Налимов не должен желать ей зла. Во всяком случае, до съемок.

– Отчего же не стоит? Нет уж, позвольте мне это. сделать. И вообще… – Тут он выдержал многозначительную паузу, под завершение которой Алена чуть не свалилась на пол от накатившей слабости. Коленки мелко тряслись. – У меня к вам серьезный разговор после съемок. Вы согласны?

– Давайте не будем предвосхищать события, – пискнула она.

В этот момент Вадим подошел сзади и обнял ее. Алена улыбнулась, физически чувствуя, как волна теплой уверенности наполняет ее тело новой силой.

«Какая я дура! – выругалась про себя она и улыбнулась. – Испугаться Налимова. Случится же такое! Удивительное рядом!»

– Это кто посмел так тебя растревожить? – шепнул Вадим, когда она положила трубку.

– Налимов. Очень видный политический деятель.

– Тот самый, который… ну, я в газете читал…

– Не продолжай. – Она повернулась и чмокнула его в небритую щеку. – Все, что они с Гориным вылили друг на друга за последние полторы недели, нормальному человеку не должно быть интересно.

– А кто спорит, – усмехнулся Терещенко. – Может быть, поговорим о тебе?

Тебе-то, как выяснилось, все это интересно.

– Какой же ты! – Она оттолкнула его в сторону, но потом схватила за футболку и, снова притянув к себе, жалобно простонала:

– Скорее бы все закончилось!

– Признайся, тебе ведь нравится этим заниматься? Ты бурлишь энергией.

– Тебе признаюсь – я это не-на-ви-жу! – отчеканила Алена. – Мой энтузиазм основан на диком желании поскорее развязаться с этим.

– А мне нравится, – неожиданно признался Вадим и погладил ее по голове.

– Опасность снова сблизила нас. А то я уж и не знал, как выгрести из этой ловушки…

– Какой ловушки?

– Ну… – Он неопределенно хмыкнул, похоже, покраснел и закончил уже совсем сконфуженно:

– Потом как-нибудь… если ты захочешь.

Алена не стала допрашивать его с пристрастием. Настроение было не то. К тому же для серьезных личных разборок времени совсем не оставалось: еще минут пятнадцать – и ее телефон примется жить в режиме непрекращающегося звона.

– Хорошо, – быстро согласилась она и, нехотя отлепившись от любимого следователя, поплелась в ванную, – но я захочу. На другое и не надейся.

* * *

В десять, как было обещано, к ее подъезду, на удивление соседских бабушек, подкатил черный лимузин с мигалкой на крыше. За ним во двор въехало еще два представительных «Мерседеса», тоже черных и тоже с мигалками. В них сидели по четыре охранника. Все как один очень серьезные и сосредоточенные.

Увидев столь внушительный эскорт, Вадим перевел дух и пожелал ей счастливого пути, наотрез отказавшись садиться с ней в лимузин.

– Это для VIP-персон. А я просто стою рядом, – ухмыльнулся он. – К тому же у меня дела на Петровке. Но к съемкам я успею.

На огромном заднем сиденье машины Алена почувствовала себя страшно одинокой, маленькой и какой-то незащищенной. Она съежилась в углу, с ужасом ожидая продолжения дня. Ее присутствие в этой большущей машине было сродни ее присутствию в большой политике. Сходство это выражалось в одной фразе: «Что я тут делаю?!»

Мысли сами собой перекинулись на несчастного механика. Хотя что там перекинулись – его тощее тело, смятое неизвестной машиной в переулке, постоянно ей мерещилось. Конечно, этот человек сам виноват в своей гибели. Если рассуждать с позиции вселенской справедливости, то ему воздалось по заслугам: он испортил машину Андрея Титова, и испортил именно по злому умыслу. Мало того, он даже не испытывал угрызений совести от сознания того, что отправил человека на тот свет, он еще и денег хотел за это получить вдобавок к полученным от «заказчика» преступления. И все-таки кому понадобилось убивать этого подлого парня? Какой информацией он хотел поделиться с Аленой? Неужели люди Горина настолько перепугались, что все всплывет в разгар газетной шумихи, что решили расправиться с ним посреди Москвы на глазах у журналистки и следователя с Петровки? Вообще очень странное убийство. Почему преступники позволили механику добраться до места встречи и прикончили его только там, ведь есть масса мест, более пригодных для таких актов? Собственная квартира этого мужика, например.

Выходит, у них не было иного выбора, как совершить преступление в Старосадском переулке. Но почему?

Вадим тоже не мог дать вразумительный ответ на эти вопросы. По своим каналам он лишь узнал, что механика звали Коля Брыкин, чаще именовался Зюзей и работал в автосервисе, где Титов проверял свою «Тойоту» после оформления документов на покупку. В салоне очень престижном. На этом нить расследования и прервалась. За вчерашний день так и не удалось узнать, кто подговорил Зюзю испортить машину, зачем и когда он это сделал. Дружки Зюзи по цеху только плечами пожимали, мол, работал себе неприметный парнишка, и кто бы мог подумать?! На вопрос, с кем видели Брыкина в последний месяц, все как один отвечали: «С разными людьми». Много к нему ездило народу, потому что Зюзя был неплохим мастером. Да и вообще, руки у него считались золотыми: он и по кузовным работам, и по электрике, и в моторе сек… Директор автосервиса даже посетовал, что погиб такой ценный сотрудник. Словом, кому понадобилось давить Зюзю на глазах у изумленной Алены, так и осталась загадкой.

Правда, была у нее одна мысль, очень нерадостная. Ей пришло в голову, что убили Брыкина не только ради его вечного молчания, но и чтобы ей, Алене, показать, какой быстрой и жестокой бывает расправа с теми, кто не умеет держать язык за зубами.

* * *

В «Останкино» ее моментально охватило смятение: она не знала, куда себя девать. Все сотрудники программы суетились целенаправленно, она же моталась из угла в угол, не зная, может ли кому-нибудь помочь. Или единственная помощь, которую она может сейчас оказать, – это исчезнуть. Роза судорожно вбивала в сценарий тексты от спонсоров, присланные лишь утром, чтобы потом прокручивать их ведущему на суфлере, Лиза в последний раз пыталась успокоить ведущего, который уже без малого месяц находился в состоянии панического страха не только перед прямым эфиром, но и за последствия этого эфира. Продюсер программы мужественно общался с кем-то из руководящего звена канала, уверяя их в том, что все будет хорошо, причем делал это неуверенно, и Алена оставила их группу в момент общего вывода, что все будет плохо. В студии тоже бушевала горячка. Тут Катька проводила репетицию (на профессиональном языке именуемую «трактом»). Она занималась тем, что, сидя за режиссерским пультом на другом этаже, орала на операторов в студии по громкой связи. Выглядело это примерно так:

– Четвертая камера! Вася, блин, передвинься на два шага вправо. Вправо, идиот! Вот – это твоя точка. Сдвинешься, башку откручу. Что? (Тут Вася, видимо, нашел в себе силы ответить на характерном для операторов полупьяном мате.) – Так, я поняла ваше мнение, – хмыкнула Катька и переключилась на другого:

– Вторая камера, покажи мне крупный план! В каком Засранске тебя учили такому крупному плану. Крупный план – это по сиськи, понял?! Ну и что «все мужики»?! Что у них, сисек нет?

Алена тихо вышла из студии. Мимо пронесся администратор Венечка, уже с утра замотанный, глянул на нее непонимающим взглядом, помчался было мимо, потом остановился:

– Вы Алена? Она кивнула.

– Там уже зрители начали прибывать, что мне с ними делать: пропускать в телецентр или пусть на улице потолкаются?

– А где они будут толкаться в телецентре?

– Не моя забота. Наверное, по барам рассосутся. До съемок еще целый час.

Тут наконец Алена нашла для себя занятие:

– Пропускай и препровождай каждого в редакцию. Я их соберу и побеседую.

– О'кей! – Венечка остался доволен. Спустя минут десять Алена располагала уже пятью бизнесменами, готовыми подтвердить историю с фирмой «Дом». Всех их она хорошо знала, потому как сама уговаривала принять участие в передаче.

Валерий Карлович Бусляр, расположив свое тело в кресле, увлеченно читал брошюру под названием «Диагностика кармы». Периодически он отрывался от книги и окидывал комнату каким-то странным, отрешенным взглядом, словно не понимал, что он здесь делает. Иван Перепелкин мирно раскладывал за Лизиным компьютером электронный пасьянс, не обращая внимания на суету редакторов. Зато Алексей Кравцов молчаливо и величаво следил за Розиными хаотичными передвижениями по офису, причем по большей части его глаза были опущены на ее стройные ножки, обтянутые бархатными серыми чулочками. Иногда, в моменты особенно изящных Розиных движений, когда она склонялась над столом, он шевелил бровями и интеллигентно причмокивал. В этом не было ничего похотливого – он просто любовался. Роза действительно выглядела на редкость хорошо. А вот Лелик – первый Маринин муж – выглядел подавленным. Он скромно присел в углу на стул и сложил руки на сомкнутых коленях, как тихий троечник.

Увидав столь красочную картину общего равнодушия друг к другу, Алена решила изменить ситуацию. (Ну что хорошего, если люди, сохранив такой настрой, притащатся в студию, где просидят всю передачу со столь же отсутствующим видом?) Она глубоко вздохнула и, выйдя на середину офиса, обворожительно всем улыбнулась. (Во всяком случае, ей показалось, что улыбка вышла чудесная. Вполне возможно, что внутренние ощущения не соответствовали действительности.) Ответили ей довольно кисло. Она тут же сконфузилась, чего раньше с ней никогда не происходило. Неуверенно пискнула: «Здрасьте!» – и прокляла себя за неумение налаживать контакт с людьми. Спасло ситуацию чудо: дверь распахнулась, и на пороге появилась Марина под руку со своим Павлом. Лелик встрепенулся первым. Он подскочил на стуле и бросил в ее сторону призывный взгляд.

– Неужели это все зрители? – Марина удивленно вскинула тонкую бровь и проявила мастерство по части обворожительной улыбки.

Алексей Кравцов забыл про Розины ножки, Бусляр – про диагностику кармы, а Иван Перепелкин про электронный пасьянс. Все они, затаив дыхание, уставились на редкого очарования посетительницу. Комната до потолка наполнилась ароматом ее дорогих духов, которые окончательно одурманили мозги честных бизнесменов. Павел гордо выпятил грудь и, пропустив жену вперед, схватился за мобильный. Ему было достаточно просто гордиться. Сходить с ума по собственной жене, как все остальные, он не собирался.

– Здравствуй, дорогая! – необычайно нежно поздоровалась Марина с Аленой и даже коснулась накрашенными губами ее бледной щеки.

Потом удостоила остальных своим королевским вниманием:

– Боже мой! Сколько тут потрясающих мужчин! Это же не политическая программа получится, а прямо показ достояния республики! Какая к чертям политика, все женщины просто прильнут к экранам, причем эрогенными зонами.

Алена и не подозревала, что столь грубая лесть может действовать на мужчин с такой же несокрушимой силой, как на женщин. Все присутствующие в офисе мужики приосанились, слегка зарумянились и, конечно же, разулыбались: кто-то более смущенно, кто-то менее. Кравцов вдобавок поправил угол платочка, торчащий из нагрудного кармана.

«Мастер-класс!» – восхитилась про себя Алена, наблюдая за тем, как Марина знакомится с каждым в отдельности: кивок головы, слегка сконфуженное «Марина», легкий вздох, робкий взгляд в глаза, потом куда-то в сторону, снова в глаза, но уже более смело, словом, к концу знакомства клиент был не только готов и поджарен, он пламенел от безудержного желания продолжить общение наедине. А она с легкостью переходила к другому.

Сама же Алена так и стояла посреди комнаты, как древний дуб, к которому все уже привыкли до такой степени, что перестали замечать.

– Как ты? – Марина наконец добралась до Лелика и сразу подняла его рейтинг в глазах остальных. (Еще бы! Он лично знаком с этой чаровницей, везунчик!) Лелик что-то невнятно ответил.

– Я видела твой последний этюд, это потрясающе, – довольно громким шепотом восхитилась она.

– Вы художник? – Кравцов не мог позволить, чтобы дама навсегда переключилась на другого.

Алена только хмыкнула – она-то понимала расчет Марины. Теперь у Лелика будет на пять клиентов больше.

А та закатила глаза, промурлыкав:

– Художник, и еще какой!

«Может, он снова взялся за малеванье под Гжель на женских телесах? С чего бы еще Марине с таким томным видом вспоминать его творения?»

– Выставлялись? – поинтересовался Кравцов. Бусляр, напрочь забыв про карму, ловил ртом воздух, видимо, судорожно соображая, как присоединиться к беседе.

– Его работы слишком интимны, чтобы выставлять их на всеобщее обозрение, – с многозначительным видом заявила Марина.

– Это связано с мистическими образами? – наконец нашелся Бусляр.

– Ничего подобного, – она одарила его обворожительной улыбкой. – Впрочем, женщина ведь действительно существо мистическое…

– О-о! – это был всеобщий вздох вожделения. Аудитория буквально пала к Марининым ногам.

Алена порадовалась, что среди присутствующих нет капитана Терещенко.

Она бы не удержалась и разорвала эту соблазнительницу на куски. Не столько от ревности, сколько из зависти.

– Женщины в пастельных тонах, акварель, чудо. Никаких голых форм, заметьте, но столько эротики. Даже мне, женщине, это понятно.

– Я должен на это посмотреть, – решительно заявил Кравцов, по большей части обращаясь к Марине.

– Ох, – та зарделась, – вам придется оценивать не только мастерство художника, но и мой талант натурщицы.

– Вы позировали?! – во взгляде Бусляра пылало восхищение.

«Натурщица» скромно потупила глазки, потом стрельнула призывным огнем из-под длинных ресниц в самое сердце Ивана Перепелкина – единственного, кто еще оставался более-менее равнодушным к разговору. На его лбу выступили мелкие капли пота.

– А где можно увидеть ваши картины? – прохрипел Перепелкин.

– Я не думал показывать, – Лелик поерзал на стуле. – К тому же из непроданных работ остался только портрет Марины. Но он еще не окончен…

Его уже никто не слушал. Перспектива ознакомления с «Мариной в акварели» привела всех в экстаз. Тут же началось бурное обсуждение места и времени демонстрации. В результате договорились устроить вечеринку с презентацией портрета в студии художника через два дня. Никто даже не стал сверять свои планы – понятно, что, какие бы важные дела ни были запланированы на этот день и час, все они летят к чертям ради подобного мероприятия.

В этот момент дверь снова распахнулась, и в комнату ворвался Леха Коновалов. За ним так же стремительно следовал Колян. Ребята приоделись к съемкам и, что удивительно, даже подстриглись. Теперь они выглядели вполне прилично и почти не походили на бандитов. Может быть, только чересчур рыжий цвет волос казался слишком вызывающим в обществе лысеющих и седеющих господ.

– Ну, мы не опоздали? – переводя дух, обратился Леха к Алене.

– В самый раз, – она даже удивилась, что спросили именно ее. Последние полчаса она чувствовала себя невидимкой.

В этот момент ей пришлось горько разочароваться, потому что Леха перевел взгляд на Марину.

– Здравствуйте, – та выполнила обряд знакомства по всем правилам.

На Коновалова это произвело эффект лавины – он попятился, открыл рот и хлопнул глазами.

«В этом он весь – простой, как хозяйственное мыло, – раздражаясь, подумала Алена. – Сейчас откроет пасть и ляпнет что-нибудь настолько неблагозвучное, что остальные примутся бить его по морде».

И тут она впервые в жизни поняла разницу между женщиной из высшего общества и собой: Леха вытянулся в струну, изогнул шею в галантном поклоне и с почтением поприветствовал Марину:

– Здравствуйте!

«Господи! Какая же сила дана женщине! – в который раз удивилась Алена, вспоминая сцену в офисе. – Чтобы даже этот неотесанный Леха вдруг стал приличным человеком! Да что там Леха – Колян, и тот не смел вякнуть. Не то чтобы грубого слова, хмурого взгляда себе не позволили!»

Ее собственное общение с бандитами оставило в ее душе весьма неприятный осадок. Особенно теперь, когда она поняла, что именно женщина диктует правила этого общения. В зависимости от того, как ее воспринимают, на какой уровень ставят, так себя и ведут. А ее поставили на уровень того самого «простого хозяйственного мыла», если обращались на «ты» и сдабривали разговор ругательствами. Конечно, чтобы не испытывать подобных унижений, проще всего вообще не вступать в диалог с бандитами и им подобными. Но ведь Марина вступила, и ее самолюбие ничуть не пострадало от этого. Умеет же выглядеть королевой так, чтобы все чувствовали ее царственность спинным мозгом.

Тем временем камеры уже включились и съемки в студии шли полным ходом.

А за десять минут до их начала в редакции появилась Валентина Титова, вся в черном, как и подобает вдове. Она обвела гудящий офис грустным взором, отыскала Алену и с достоинством кивнула ей. Потом взглянула на Марину. Тут самообладание ее почему-то покинуло. Глаза ее расширились, уголки губ скорбно повисли, а через весь лоб пролегла глубокая морщина.

– Что-то не так? – Алена тронула ее за плечо. Титова прищурилась, посмотрела на нее задумчиво, вспоминая что-то, и тихо проговорила:

– Словно Наташу увидела. Такой же тип… Мне почему-то кажется, что я встречала ее совсем недавно…

– Марину? – не поняла Алена.

– Нет, Наташу. – Валентина уверенно кивнула. – Наташу – последнюю девушку Титова. Помните, я вам говорила, что видела ее. Но тогда я говорила, что видела ее при жизни Андрея. Мельком видела, она осталась в моей памяти как образ. Да я ее и разглядеть-то как следует не успела, они мимо проходили… А сейчас почему-то такое странное чувство: вы и Наташа… Не могу точно охарактеризовать…

«С ума сошла! Какое несчастье!» – Алена взяла ее за руку:

– Не волнуйтесь. Все равно это уже в прошлом.

– Да-да… Но так странно. С чего бы вдруг подобные видения? Не могу вспомнить, где же я ее могла встречать?

Стоя за задником декораций и ловя ухом вялые разглагольствования политиков, Алена подумала, что нет ничего странного в том, что, глядя на Марину, Титова подумала о Наташе. Эти дамы действительно одного поля ягоды.

– Ну что вы мне тут какую-то ерунду в нос суете! – зычный бас Налимова перебил ее размышления. – Что это?! Детский лепет какой-то, право слово!

Студия разразилась хлипкими смешками.

– Это документы, – ответил ему оппонент, – это доказательство того, что вы владеете счетами в западных банках.

– Мы же тут пытаемся говорить о политической платформе, – ухмыльнулся Налимов, – а вы все о .том же!

Студия совсем развеселилась. Алена услыхала зычный гогот Коляна.

«Интересно, почему Марина так заботливо повела себя по отношению к Лелику? И даже рядом с ним села. Смехотворное трио: Марина в центре, справа Павел, слева первый муж. Причем последнего она держит за руку. Неужели собралась менять мужей по второму кругу?»

Страсти в студии накалялись. Горин перешел на нервный рык:

– Хотите поговорить про недвижимость? Извольте. Вот, к примеру, господин Налимов. Не с вашей ли подачи некая фирма под странным названием «Га-рам» получила подряд на постройку отеля «Форум-палас» в центре Москвы? С какой это радости, хочется спросить? Ведь они даже в конкурсе проектов не участвовали?