Текст книги "Жизненный путь Марины"
Автор книги: Анна Малинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
Обитатели тайги.
Снимаю «вальтер» с предохранителя, со взведённым курком готовлюсь к выстрелу. Думаю: пуля в рот, нож в горло, и вот мёртвый медведь будет валяться у моих ног. Но медведь делает два шага вперёд, и как‑то сам собой мой нож опускается, и «вальтер» тоже опускается. Собравшись с духом, снова вскидываю «вальтер», но стреляю уже не глядя, куда попало, а сама бросаюсь в сторону.
За спиной слышу треск ломаемых сучьев, Оглядываюсь на бегу: бедный мишка, переваливаясь с боку на бок на своих четырёх лапах, улепётывает от меня во всю прыть, оставляя за собой след… Но меня это не успокаивает. Я продолжаю бежать в противоположную сторону…
Наконец взобралась на самую высокую сопку. Сюда ленивые медведи не доберутся. Устраиваюсь на ночь и, утомлённая событиями дня, быстро и крепко засыпаю.
5 октября.
Этой ночью я видела сон. Будто бреду я по тайге, и вдруг ко мне подходит товарищ Сталин и говорит: «Где‑то здесь в тайге стоит моя автомашина. Помогите мне её найти!» Товарищ Сталин берёт меня за руку, и мы с ним вместе быстро продвигаемся по тайге. Иногда мне мерещатся между деревьями синие отблески. Мне кажется, что это машина товарища Сталина, я веду его туда. Но там никакой машины не оказывается. Товарищ Сталин идёт и шутит: «Вот так штурман, не может найти машину в тайге! Какой же вы штурман?» Мне очень стыдно. На пути попадается каменистая сопка, я хочу помочь товарищу Сталину взобраться на неё, но он отказывается от моей помощи: «Не беспокойтесь, я вырос в горах. А вот что вы мою машину найти не можете, это очень плохо».
…Сквозь сон отчётливо слышу выстрелы. Один, два, три, четыре, пять… Поднимаюсь, сажусь, прислушиваюсь. Уже светло. Голубое небо розовеет. Никого нет. Мёртвая тишина.
Сижу, опустив голову на руки, и думаю: «Как стыдно: я штурман и не могу найти самолёт!» Вспоминаю сон во всех подробностях. Неужели у меня начинаются галлюцинации, неужели мне померещились пять выстрелов?.. (
Спать. больше не стоит. Неохотно начинаю собираться в путь. Вдруг выстрелы повторяются. Значит, это не сон! Откуда‑то берутся силы, я быстро вскакиваю на ноги, достаю компас.
Засекаю направление на выстрелы. Оно почти совпадает с моим последним курсом. Разрешаю себе съесть половину оставшегося шоколада – четверть палочки. Через минуту раздаются ещё три выстрела. Они слышны несколько в другом направлении, но очень близко. Раствор между обоими направлениями примерно 25 градусов. Беру средний курс и иду по нему. Идти нелегко. Солнце начинает припекать. Ещё труднее стало тащить на себе меховую одежду.
Спускаюсь по склону. Слышен звук моторов. Пролетел тяжёлый корабль, который я уже видела вчера. Сегодня он явился гораздо раньше. Останавливаюсь, наблюдаю за самолётом. Он ходит по кругу над одним и тем же местом. Сбавляет газ, снижается и переходит на бреющий полёт.
Ещё пять выстрелов. Они раздаются как раз с той стороны, где летает самолёт. Теперь я уже знаю, что «Родину» нашли. Мои Валя и Полина где‑то здесь, очень-очень близко! Идти, идти без остановки!..
К полудню лес поредел, стало легче двигаться. Время от времени слышу ещё выстрелы. Что они так щедро палят? Наверно, самолёт подбросил им патронов.
Всё время сверяю и по выстрелам корректирую свой курс. Выхожу на опушку леса и двигаюсь вдоль неё. Слева тянется длинная марь. Сыро. Неожиданно ступила прямо в воду. Вытащила ногу – и она оказалась босой: унт вместе с носком застрял в болоте. Очевидно, проволока, которой были привязаны унты, перерезала мех.
Иду дальше. Ем рябину. Знаю, что не позже чем через день буду у своего самолёта. Можно позволить себе роскошь съесть целую горсть вкусной терпкой ягоды. В запасе у меня ещё немного рябины, половина мятной лепёшки и четверть палочки шоколада.
Стало очень жарко. Решила устроить привал. Прилегла отдохнуть. Прикрыла босую ногу курткой, с наслаждением вытянулась и взглянула вокруг себя.
Какая красота! Высокие голые стволы поднимаются надо мной, словно мачты корабля. Они заканчиваются где-то там, далеко вверху, шапками золотых ветвей. Сквозь причудливый узор ветвей и игл видно яркосинее спокойное, безоблачное небо. Кроны деревьев залиты солнцем. Вся эта волшебная картина своими красками напоминала полотна старинных итальянских художников.
Шум моторов вернул меня к действительности. Опять прилетел самолёт и бреющим полётом стал ходить совсем близко от меня, за лесом. Поднимаюсь, иду вдоль мари. Огибаю угол леса и вдруг вижу вдали блестящее, серебристое хвостовое оперение моей красавицы «Родины»!
Взволнованная, радостная, спешу вперёд, стараюсь разглядеть всё, что творится у нашей машины. Вижу, что там не два человека, а гораздо больше.
Прикидываю, что до «Родины» ещё два – три километра. Это означает три часа пути по болоту. Первая моя мысль – заночевать на опушке леса, а рано утром, пока болото ещё подмёрзшее и подруги мои будут спать, незаметно подойти к самолёту. Но я увидела, что от самолёта отделяется группа людей. Они уходят. И верно: кто может думать, что я жива! Ведь я уже пропадаю десятые сутки. Наверно, так и решили: нет Маринки в живых… и двинулись к реке…
Сразу отпадает мысль заночевать на опушке леса. Напрягаю все силы, чтобы быстрее добраться к самолёту.
Поднимаю высоко свой пистолет и даю два выстрела. Ветер относит выстрелы в сторону, их никто не слышит. Никто не обращает на меня внимания. «Ну, – думаю, – дайте мне только до вас добраться!»
Поиски Марины над дальневосточными марями.
Быстро продвигаюсь к самолёту. Сейчас уже вижу, что группа людей движется не от самолёта, а как раз наоборот – приближается к «Родине» с противоположной стороны. Ясно, что эта партия людей пришла нам на помощь. Но всё равно – ночевать в тайге не стоит. Они, наверно, пришли, чтобы утром увести Валю и Полину к реке. Во что бы то ни стало «ужно сегодня добраться до них!
Вскоре до меня донеслись мужские голоса и голос Полины. Полина кричала: «Давайте сюда кисель, будем заваривать!»
Я не удержалась и выстрелила свой последний патрон… В ответ услышала крик Полины: «Марина идёт! Идёт одна, её не ведут!»
От самолёта отделилась группа людей и побежала ко мне через болото. Они увязали по колена в воде, прыгали между кочками, спотыкались, летели со всех ног. Впереди всех, с обнажённой головой, бежал долговязый человек. Он подбежал ко мне первым.
По петлицам вижу, что это военный врач второго ранга. Первой моей мыслью было: «Ну вот, на болоте – и врач! Наверно, он не разрешит мне есть, посадит на диету… И откуда он взялся?..» Но на груди врача орден Красной Звезды и значок парашютиста – инструкгора с подвеской «105». «Ну, – думаю, – если этот доктор сделал сто пять прыжков, то он, должно быть, больше парашютист, чем доктор».
Доктор обнял меня, расцеловал. По щекам у него текли слёзы. За ним подбежали и остальные: тут и капитан, и старший лейтенант, и лейтенант, и младшие авиационные специалисты… Вот ещё бежит человек со значком инструктора парашютного спорта. А вот другой, со значком мастера парашютного спорта. Подбегает полковой комиссар, а за ним Полина. Она всё такая же. Только при виде меня она громко плачет, обнимает меня, целует. Мы с ней присаживаемся на кочку, она рассматривает и ощупывает меня.
А тем временем люди, которые подошли к самолёту с другой стороны, тоже подбегают к нам. Это не лётчики: они в гражданской одежде. Я вижу пожилого колхозника-эвенка. Все они меня обнимают, целуют, плачут. После всех приходит Валя: она в это время выкладывала сигнальные полотнища для самолёта, который летал над «Родиной».
Меня хотят поднять на руки и нести к самолёту. Я смотрю на своих новых товарищей ласково, думаю: «Какие чудесные люди!» – и говорю:
– Ну разве в нашей стране пропадёшь! Не захочешь найти самолёт, а найдёшь! —
Я отказываюсь от их помощи, но охотно отдаю доктору Тихонову свбй тюк с обмундированием и, опираясь на палку, иду к самолёту.
Подхожу, осматриваю свою кабину. Всё в порядке, все приборы целы, даже ни одно стёклышко не полопалось. Валя хорошо посадила машину, мне можно было и не прыгать… Валя сама говорит, что если бы я осталась в самолёте, то даже не набила бы себе шишки на лбу…»
ТРЕВОЖНОЕ ОЖИДАНИЕ
Рома был приглашён в штаб перелёта «Родины». Штаб помещался в здании Центрального телеграфа, совсем близко от нашего дома.
Вечером Рома приходил домой и сообщал подробно всё, что зиал о самолёте.
Потом самолёт исчез. Радиосвязь прервалась…
Мне позвонили из штаба:
– Есть предположение, что самолёт налетел на стаи диких гусей и вынужден был снизиться над тайгой. Начинаем розыски…
На другой день опять звонок из штаба:
– Не волнуйтесь, Анна Спиридоновна! Есть сведения, что самолёт видело население. Теперь уже скоро найдём…
И так каждый день.
Я старалась скрыть своё волнение от Танюши. Утром, как всегда, провожала её в школу, готовила ей обед, встречала, следила за её уроками. Жизнь в нашей семье ни на один день не нарушала своего размеренного течения.
Иногда Таня ласково подходила ко мне, гладила руками моё лицо и говорила:
– Ну, улыбнись, бабуля! Ну, улыбнись же!
И я улыбалась, глотая слёзы.
Иногда же Таня подходила к карте и долго задумчиво смотрела на неё. Казалось, она старается угадать, где, в какой точке находится сейчас долгожданная мама.
Потом встряхивала своими белокурыми косичками и упорно повторяла:
– Всё равно их найдут!..
Однажды, когда Тани не было в комнате, ко мне пришли друзья. Обсуждали участь самолёта. В газетах в те дни писали:
«Самолёт «Родина» не найден. Поиски продолжаются».
Двоюродный брат Тани, шестилетний Олег, стремглав выбежал из комнаты. Разыскав в квартире Таню, он ей сказал:
– Знаешь, они сказали, что самолёт мог сгореть, утонуть или разбиться!
– И ты им веришь? – возмутилась Таня. – Чепуха! С моей мамой этого случиться не может!
Вообще Таня держалась молодцом. Раз сказав себе, что волноваться не надо, что всё будет благополучно и мама вернётся в Москву, она до самого конца выдержала характер. Как всегда, она ходила в школу, бегала на переменах, занималась физкультурой, ритмикой, готовила уроки.
Учительница осторожно наблюдала за своей восьмилетней воспитанницей. Старалась не задавать вопросов, не тревожить девочку. Но на четвёртый день после старта Тамара Николаевна не вытерпела:
– Таня, милая, что слышно о маме?
– У них всё хорошо! – ответила Таня.
– Ну да, конечно, всё будет хорошо. Но откуда ты это знаешь?
– Так сказала мама перед отъездом. Значит, так и будет… Наверно, у них не хватило бензина, они спустились в лесу и их сразу нельзя найти.
– Тебе кто‑нибудь это сказал?
– Нет, я сама знаю.
…Не было вестей. От Забайкалья до Комсомольска в воздухе кружили самолёты, по земле двигались поисковые партии, «прочёсывая» участок за участком в бескрайной тайге. Самолёт, а с ним и моя дочь пропали бесследно…
Всё труднее становилось мне скрывать от девочки своё волнение. Однажды Таня решила во что бы то ни стало развлечь меня. Она стала рассказывать мне «свою собственную» сказку. Беспрестанно заглядывая мне в лицо, она с увлечением выдумывала затейливые приключения какого‑то неуклюжего горе – охотника – и добилась‑таки своего: я рассмеялась!
– У нас в семье никогда не плачут, – говорила она, если кто‑нибудь из сердобольных соседок начинал не в меру вздыхать и грустить.
Учащиеся 138–й школы ищут на карте место посадки самолёта «Родина».
– Ну, а если очень больно ударишься?
– Всё равно не заплачу!.. Вот! – Таня засучила рукав джемпера и показала у локтя изрядную ссадину. – Вот как ударилась, и то не плакала.
В школе её расспрашивали подруги:
– Ну что?
– Как мама?
– Как лётчицы?
Она упрямо повторяла свою успокоительную фразу:
– Не хватило бензина, они снизились в лесу, сразу не найдёшь.
Один раз, придя из школы, Таня рассказала мне, что на уроке русского языка учительница велела придумать и записать в тетрадке предложения, в которых будут слова с гласной после «ж», «ч», «ш», «щ».
– Аня Тарасенкова первая подняла руку, – рассказывала Танюша. – Она сказала: «Я придумала – «живы» – и не знаю, как его вставить». Тогда мы все закричали: «Напиши: «Живы наши лётчицы!»
В один из этих дней, когда у нас, по обыкновению, сидел кто‑то из друзей, я услышала такой разговор:
– Кем ты будешь, когда вырастешь? – спросили Таню.
– Лётчицей и балериной! – не задумываясь, ответила Таня. Потом лукаво улыбнулась и добавила: – И прачкой…
– Почему прачкой?
– Я очень люблю стирать и гладить.
– Ты летала когда‑нибудь на самолёте?
– Нет, только садилась в мамин самолёт, а потом сидела в слепой кабине. Это в большой комнате стоит на железной подставке самолёт. Садишься, тебя закрывают, и самолёт начинает кружиться и качаться, как будто летишь.
– Страшно?
– Нисколечко!
На столике у Тани давно лежит заготовленное письмо:
«Дорогая, любимая мамочка! Ещё раз поздравляю тебя с успешным выполнением задания. Я не плакала, учусь на «отлично» и выполняю своё задание, как и ты».
А самолёта всё нет и нет…
И вот наконец Рома, придя из штаба, сказал:
– Самолёт «Родина» найден возле Охотского моря. Задание выполнено. К ним спускаются парашютисты…
– Почему же ты такой хмурый, Рома?
– Ты не волнуйся, мамочка… Дело в том, что у самолёта только двое… Кто третья и куда она делась – пока неизвестно.
– Конечно, нет Марины! Она или пошла искать питьевую воду, или с компасом ушла ориентироваться на местности… Я её знаю: разве может она сидеть на месте и ждать помощи со стороны! Пошла на разведку и пропала…
Таня Раскова в классе 138–й школы города Москвы.
Таня обнимала меня и радостно шептала:
– Я говорила: всё будет хорошо!
– Но, Таня, одного человека нет с ними. Ты же слышала, что дядя Рома сказал?
– Всё равно найдут! Сталин и Ворошилов предложат искать, и человека найдут!
В двенадцать часов ночи мы, взрослые, сидели у радиоприёмника, напряжённо ожидая передачи. И услышали: у самолёта «Родина» Осипенко и Гризодубова.
Так я и знала!.. Где же моя Марина?..
Утром позвонил из штаба Рома:
– Марина спрыгнула с парашютом. Уже видели её сигнал – дым от костра. Её ищут… Мобилизовано всё население… Не волнуйся!..
«Не волнуйся!» – сказал мне сын… Я крепилась как могла. В нашей семье уныние издавна считалось позором…
Приходили родные, друзья и знакомые, даже те, кто не был у нас много лет. На одиннадцатый день пришла моя школьная подруга.
– Нужно быть ко всему готовой, – сказала она. – Вряд ли Мариночку теперь найдут!..
Позвонил Спирин:
– Зарядитесь ждать месяца три, Анна Спиридоновна. Я эти места знаю. Там такая густая тайга, что с самолёта человека не увидеть…
И вот мы с подругой обнялись, и впервые за все эти тревожные дни я заплакала. Хорошо, что было поздно и Танюша спала!.. Нас никто не видал и не слыхал. Слёзы неудержимо лились из моих глаз…
В 9 часов утра я услышала неистовый стук. Несколько кулаков барабанило в дверь моей комнаты. Радостные голоса кричали:
– Скорее к телефону! Вас вызывает штаб! Добрые вести!..
Ну какие же могут быть добрые вести на одиннадцатый день?! Нет, не верю… Но к телефону, конечно, пошла. И услышала:
– Говорит начальник штаба. Поздравляю, Анна Спиридоновна! Марина Михайловна нашлась! Она у самолёта!
Я только и смогла сказать:
– Воображаю, в каком она виде!
– Жива и здорова, – слышу в телефон. – Скоро будет дома.
– Когда вы узнали?
– Ночью. Да боялись сообщать вам, всё проверяли. Теперь точно знаем: Марина Михайловна у самолёта!
Таня, услышав новость, долго хлопала в ладоши, прыгала и твердила:
– Я была права! Я была права! Я знала, знала!..
Таня среди детей своей квартиры.
Вечером нас всех повезли на телеграф. Радиотелефон соединён с посёлком Керби.
У телефона – моя дочь. И первая фраза, которую я слышу:
– Мамочка, прости, что я тебя заставила так волноваться!..
– Ну, о чём ты говоришь! Ты скажи мне: как ноги, как температура? В каком ты виде?..
Потом с Мариной говорила Таня:
– Мамочка, непременно напиши о своей жизни в тайге статью для «Пионерской правды»…
Разговор по радиотелефону между Комсомольском и Москвой.
Разговоры по радиотелефону повторялись. Говорили с Комсомольском, говорили с Хабаровском. Потом из Москвы навстречу лётчицам выехали корреспонденты и повезли им наши письма. Танюшино письмо, которое она заранее приготовила, тоже уехало с ними.
В доме у нас готовились к встрече Марины, как к большому празднику. Она жила здесь с восьмилетнего возраста, выросла на глазах у всех жильцов. В ожидании Марины в нашей комнате день и ночь кипела работа: шили, вышивали, перебивали мягкую мебель, рисовали, писали все, не исключая Тани. Наконец уборка закончена. На столе лежит новая скатерть, к потолку подвешен шёлковый абажур. То и другое – подарок жильцов нашего дома. В комнате и вдоль всего коридора множество корзин и букетов цветов. Квартира стала похожа на зимний сад.
Завтра встреча!
А в эти дни у самолёта «Родина»…
У САМОЛЁТА РОДИНА
Осмотрев штурманскую кабину и убедившись, что все приборы в порядке, Марина попросила скорее поесть. Пока готовили ужин, доктор Тихонов промывал её обмороженные и израненные ноги. Потом ей подали немного бульона, кусочек курицы и немного киселя. Больше доктор не разрешил. Подруги наперебой рассказывали, как дальневосточные товарищи их разыскали, как сбрасывали множество подарков, продуктов. Полина принесла платочки, на которых было вышито: «Марине». Платочки вышили девушки из Комсомольска.
Разговор по радиотелефону.
Лётчицы рассказали, как их навещали таёжные звери, и наперебой расспрашивали Марину о её путешествии по тайге. Наконец доктор послал Марину спать, а товарищам велел дать ей покой. Марина, измученная, но счастливая, умытая и переодетая в чистое бельё, легла на мягкий шёлковый парашют в кабине. Ей подали горячий чай. Она с жадностью выпила его. Потом она услышала, как кто‑то сказал: «Здорово хорошо получилось!» – и заснула…
С рассветом все встали, тихонько сложили необходимые вещи, стараясь не разбудить Марину. Проснувшись, она почувствовала, что не может наступить на одну ногу. Быстро смастерили носилки. В это время прилетели новые самолёты. С одного из них сбросили записку: «Если Расковой нет, станьте двое на правую плоскость. Если Раскова пришла, станьте трое на правую плоскость».
Комиссар скомандовал быстро очистить правую плоскость, на которую стали Гризодубова и Осипенко. Третьим встал сам комиссар, чтобы не тревожить Марину – ей трудно было стоять на больной ноге. Товарищи надели ему на голову белый платок, чтобы он сошёл за женщину. Под общий дружный хохот лётчик с бреющего полёта приветствовал комиссара, принимая его за Марину. Цель была достигнута: лётчик понял, что Марина пришла.
Полина накрыла на плоскостях самолёта последний в тайге завтрак – на шестнадцать человек. Затем дружно всё было приведено в порядок, машина закрыта. На прощанье, на всякий случай, написали записку: «Экипаж цел, все ушли к реке». Записку укрепили на самолёте.
Один из товарищей взялся осторожно донести барографы, которые регистрировали беспосадочность перелёта.
Марину положили на удобные носилки, и четверо товарищей вызвались донести её до реки.
Самолёт «Родина» на болоте.
Нелёгкое это было путешествие! Солнце палило беспощадно. Было очень жарко. Носилки тёрли плечи. Под ногами хлюпало болото. Люди беспрестанно проваливались по колено, «о шли, упорно шли. На привалах шутили и смеялись. Воду пили, по примеру Марины, прямо из болота, называя её в шутку «нарзаном». Так шли целый день. Вдруг над ними пронеслась лодка – самолёт. Он шёл низко и сбросил большой мешок, на котором была надпись: «Штурману самолёта «Родина» М. Расковой». В мешке нашли газету «Сталинский комсомолец» за 6 октября и много сочных, свежих яблок. Марина угостила всех вдоволь, остатки разложили по карманам.
Из тайги показалась группа людей. Её вёл тот самый эвенк – колхозник, которого Марина вчера видела у самолёта. Рано утром он ушёл к реке, пригнал лодочки и обеспечил всё для переправы. Другие колхозники подошли близко и с любопытством расспрашивали друг друга на своём родном языке, внимательно рассматривая Марину. Четыре колхозника – эвенка сменили товарищей, которые несли носилки.
Они шли по живописным местам. Среди мало заросшей тайги показалась тропа. Она вела к реке мимо маленького очень красивого озерка бирюзового цвета, окружённого берёзками. Озеро казалось чудесным, сказочным. Над ним возвышалась сопка, покрытая пихтами и берёзами. Охотничья тропа привела их к быстрой горной речке, протекавшей между высокими берегами, покрытыми лесом. Марина с помощью товарищей спустилась к речке и уселась в маленькую лодочку – оморочку. С ней сели доктор Тихонов и проводник – эвенк Максимов.
В другую лодочку сели комиссар и другой, молодой проводник. Остальные люди пошли пешком вдоль берега, через сопку Юкачи.
Лодочки поплыли по быстрой речке, которая несла свои воды со скоростью пятнадцати метров в секунду. Эвенк Максимов и его товарищи искусно справлялись с течением, всё время перекликаясь на своём языке. Обогнув сопку, лодочки выплыли на большую и красивую реку Амгунь. Над рекой летел самолёт, который наблюдал за их передвижением. Он пустил ракету в знак того, что видит их.
К вечеру все, кто шёл пешком, присоединились к ним. В сумерках по реке разносились весёлые голоса, смех и пеони.
Сидя на берегу, Марина заметила двух женщин, которые направлялись прямо к ней. Когда все уселись отдохнуть, Марина рассказала им о перелёте, о том, как Сталин послал десятки самолётов и множество людей, чтобы разыскать трёх женщин. Одна из подошедших женщин оказалась метеорологом станции Дуки. Когда они узнали, что не хватает лодок, чтобы всех перевезти до Керби, они уступили свою лодку, а сами решили остаться ждать возвращения своих людей с лодками. А до Керби надо было плыть целый день. Марина с благодарностью смотрела на обеих женщин.
Дальневосточный посёлок Керби.
Темнеет. Горит костёр. Варится уха из кеты. Взошла луна, на Амгунь ложится лунная дорожка, а за рекой сопка, покрытая лесом.
Из еловых ветвей приготовили постель для всех вместе, чтобы было тепло спать.
Десять дней Марина не ела соли; горячая солёная уха кажется ей самым вкусным ужином. По всему её телу расходится приятное тепло.
Укладываясь рядом с Полиной и Валентиной, Марина услышала голос женщины – метеоролога:
– Не ложитесь так, Марина Михайловна, возьмите наше ватное одеяло – у вас больные ноги. – И женщина заботливо накрывает Марину своим тёплым одеялом.
Было ещё холодно, ещё иней виднелся на сопке, когда наши путешественники тронулись в путь, вниз по течению Амгуни. Трудно было оторвать глаза от замечательных видов, окружавших их, и так же трудно было не думать, волнуясь, о замечательных людях нашей Родины. Марине казалось, что это всё её родные, что она их всех знала и любила всю жизнь.
Весело плыли целый день. Стаи уток то и дело взлетали над их головами.
Приближался вечер, когда лодки подошли к катеру, пришвартованному к берегу. Перешли на катер.
Новые друзья всплакнули, прощаясь перед отходом катера.
На катере три подруги собрались, чтобы составить телеграмму товарищу Сталину и правительству.
Полина предложила свой текст, а другие внесли поправки.
Как только прибыли в Керби, тотчас же передали телеграммы:
МОСКВА, КРЕМЛЬ Товарищу Сталину
С Вашим именем в сердцах мы, дочери великой социалистической Родины, пролетели без посадки сквозь облачность, туманы, обледенения и ночь от Москвы – сердца необъятной Родины – до берегов Амура. На болоте, в тайге, среди сопок мы были не одинокими – с нами весь наш многомиллионный народ, партия и Вы, товарищ Сталин. За отцовскую заботу спасибо.
ГРИЗОДУБОВА, ОСИПЕНКО. РАСКОВА
МОСКВА, КРЕМЛЬ т. т. Сталину, Молотову, Кагановичу, Ворошилову, Микояну, Калинину, Жданову, Андрееву
Ваше задание выполнено. Беспосадочный перелёт Москва – Дальний Восток совершён на самолёте «Родина» за 26 часов 29 минут. Посадка произведена на болотистом поле у реки Амгунь, в ненаселённой мест – пости. Экипаж здоров, материальная часть в исправности.
От всего сердца благодарим за Вашу сталинскую заботу и помощь, оказанную нам.
Готовы выполнить любое задание партии и правительства.
ГРИЗОДУБОВА, ОСИПЕНКО, РАСКОВА
Когда катер подошёл к посёлку Керби, всё население стояло на улице, несмотря на позднее время. После митинга лётчицы отправились спать.
Наутро им сообщили, что в Москве у прямого провода их ждут родные. Марина сразу повеселела, узнав, что дома всё благополучно.
Вернувшись к себе в комнату, лётчицы увидели телеграмму:
КЕРБИ. ЭКИПАЖУ САМОЛЕТА «РОДИНА» т. т. В. Гризодубовой, П. Осипенко, М. Расковой
Горячо поздравляем вас с успешным и замечательным завершением беспосадочного перелёта Москва – Дальний Восток.
Ваш героический перелёт, покрывший по маршруту 6450 километров, а по прямой – 5947 километров в течение 26 часов 29 минут, является международным женским рекордом, как по прямой, так и по ломаной линии.
Ваша отвага, хладнокровие и высокое лётное мастерство, проявленные в труднейших условиях пути и посадки, вызывают восхищение всего советского народа.
Гордимся вами и от всей души жмём ваши руки.
По поручению ЦК ВКЩб) и СНК Союза ССР
И. СТАЛИН В. МОЛОТОВ
Валя, Полина и Марина горячо поздравили друг друга и крепко расцеловались.
После прощального митинга и тёплых проводов лётчицы сели в катер и продолжали своё путешествие. В устье Амгуни они пересели на другой катер, высланный из Комсомольска.
Теперь они плыли по широкому, могучему Амуру, где местами не видно берегов.
На каждой пристани их встречало население.
Приближаясь к Комсомольску, они увидели обгонявший их корабль. Экипаж корабля выстроился на верхней палубе и флажками передал привет.
У Комсомольска лётчицы поднялись на верхнюю палубу и в темноте любовались Амуром. Волны, как на море. Сильный ветер, грозное небо. А впереди, за сопкой, огни большого города…
Их катер, освещённый разноцветными огнями, подходит к дебаркадеру Комсомольска. Масса народа, музыка, при свете прожекторов видны весёлые юные лица, светятся живые глаза – это город юности, город, построенный комсомольцами! Советские песни здесь звучат особенно бодро и задорно.
Переночевав в новом красивом и удобном доме, гости едут осматривать город, доки, верфи, заводы, большой рабочий посёлок.
Подъезжают к телеграфу, где их опять ждёт разговор с Москвой, с родными.
Марина берёт телефонную трубку и слышит ясно голос Тани, которая спрашивает, придёт ли её мама к ней в школу. Таня настаивает, чтобы мама пришла в школу в первый же день по приезде в Москву: так просят все её подруги и она сама. «Приду, ну конечно, приду!» – отвечает весёлым голосом Марина. Она узнаёт от Тани и от меня, что дома у нас всё хорошо, что Таня «всё время умница» и что в школе она получила семь «отлично».
В городе Комсомольске пионеры принесли Марине таёжную белку в красивой клетке. Они просят отвезти её в Москву, Тане в подарок. Белка особенная: на чёрной шерсти у неё блестят светлые редкие волоски, а грудка совсем белая. С этой минуты Марина не расстаётся с белкой до самой Москвы.
Дальневосточная белка – подарок Тане от пионеров Комсомольска.
К Хабаровску подошли днём. Флотилия военных судов встретила их салютом. Сигнальщики передали приветствие от краснофлотцев и от командующего Амурской флотилией.
Новая радостная встреча в Хабаровске.
По дороге в Москву много чудесных, тёплых встреч видели три подруги. Их сердца были переполнены благодарностью к родному советскому народу, так высоко оценившему их перелёт, совершённый в честь любимой Родины.
За день до приезда в Москву Полина начала приводить в порядок свой костюм: стирать, чистить, гладить. Её примеру последовали остальные: они заново «отремонтировали» свои спортивные замшевые табачного цвета костюмы, выстирали и выгладили голубые шёлковые блузки с галстуками. На головы они надели светлые вязаные спортивные шапочки. Осмотрев тщательно друг друга, лётчицы остались довольны. Теперь оставалось только скорей увидеть родную Москву. Терпенья едва хватало…
В вагоне на пути к родной Москве. 1938 год.
