355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Анна Малинина » Жизненный путь Марины » Текст книги (страница 6)
Жизненный путь Марины
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 20:08

Текст книги "Жизненный путь Марины"


Автор книги: Анна Малинина



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

ПЕРЕЛЁТ МОСКВА – ДАЛЬНИЙ ВОСТОК

Всё шло хорошо, но через 50 километров облака закрыли землю, и Марине пришлось ориентироваться только по приборам, лететь вслепую, за облаками.

Вылетели в 8 часов 16 минут. Время приближалось к 16 часам, а в 16 часов 15 минут будет темно. Они летят на восток, поэтому темнота встретит их гораздо раньше, чем наступит в Москве. Высота 4500 метров. Летят без кислородных масок.

В разрыве облаков мелькнул Иртыш. Темнота наступает быстро. Ночью штурману хорошо определять место по звёздам. Марина передаёт в Москву, где они летят. Москва хорошо слышит, отвечает. Высота 7500 метров. Марина надела кислородную маску. В эфире наступила тишина: ясно, что радиостанция, приёмник и передатчик испортились; лампочка не зажигается. Летят только по звёздам. Марина достаёт карманный фонарик и смотрит наружный термометр: 34 градуса мороза.

Перед стартом у самолёта «Родина». 1938 год.

Шесть часов Полина вела самолёт; у Красноярска она передаёт штурвал Валентине. Марина получает записку от Полины: «Что случилось с Валей? Чего её несёт на такую высоту!» Марина отвечает коротко: «Обледенение».

Подруги замечают, что самолёт покрывается тонкой коркой льда. Штурманская кабина обледенела так, – ‘что ничего не видно. Ледяная корка своей тяжестью потянет самолёт вниз, и у моторов не хватит мощности держать самолёт в воздухе… На большой высоте обледенение прекращается, стёкла кабины становятся прозрачными. Вдруг машину начинает трепать: она попала в шквал. Стёкла опять замёрзли. Марина решает открыть люки, чтобы в кабине стало холодно, в надежде, что стёкла тогда прояснятся… Хотя стёкла очистились, но ничего кругом не видно, кроме облаков. В кабине 33 градуса мороза.

Наступает рассвет, а в Москве в это время полночь.

При первых лучах солнца Марина осматривает свою кабину: хотя в ней 36 градусов мороза, но стёкла непроницаемы, приборы замёрзли, и с них на пол свисают длинные сосульки. Летят уже шестнадцать часов. Марина скалывает ножом лёд со стёкол и видит величественную картину. Земля пробуждается. Под самолётом гребни гор, покрытые снегом, освещены яркими лучами восходящего солнца. Глазам больно смотреть на яркую белизну. Внизу густой туман, который не даёт рассмотреть реки, нанесённые на карту.

Солнце уже высоко. Марина пользуется им для своих астрономических наблюдений. По её расчётам, через полчаса Охотское море. Машина не приспособлена для полётов над морем, значит надо быть начеку.

Марина пытается отогреть радиостанцию. Она снимает с ноги унту и закрывает ею приборы. Потом осторожно включает ток. Лампочка на передатчике загорается. Марина хватается за ключ и даёт сигнал Москве. Москва непрерывно вызывает Марину. Внезапно передатчик Москвы замолк. Марина решает, что там приняли её радиограмму. Через несколько секунд Москва передала: «Повторите». На этом кончилась связь с Москвой. Переключиться на Хабаровск не удалось, потому что ручка примёрзла.

Внезапно туман оборвался, и Марина увидела под самолётом Охотское море, а справа – берег. Высота 7000 метров. Марина бросает в эфир слово: «Ждите!» и выключает передатчик. Затем она берёт карту и определяет местонахождение. Она сообщает подругам, что они находятся над Тугурским заливом Охотского моря. Задание партии и правительства выполнено: они прилетели на Дальний Восток.

Теперь надо думать о посадке. Марина советует сесть в Николаевске – на – Амуре, до которого не более часа полёта. Валентина настаивает на посадке в Комсомольске. «.

8 часов 02 минуты. Под самолётом река Амур.

10 часов по московскому времени. Загорается красная лампочка – знак того, что горючее кончается.

М. М. Раскова в штурманской кабине самолёта «Родина».

10 часов 20 минут. Горючее кончилось. До Комсомольска ещё 150 километров. Лётчицы ищут место для посадки.

Марина получает приказ от Валентины прыгать с самолёта. Марина пытается упросить подругу разрешить остаться: она уже выбрала себе укромное местечко в самолёте, на случай неудачной посадки. Но Валентина приказывает: «Если машина станет на нос, у нас с Полиной не хватит сил извлечь тебя из твоей кабины. Готовься к прыжку, не задерживай нас!» Делать нечего: командиру надо повиноваться. Марина быстро собрала в чехлы приборы, карты, расчёты, линейки, чтобы всё это не вывалилось в люк, когда она прыгнет из самолёта. Марина надела парашют, проверила, есть ли с ней компас, оружие, нож, взяла в карман две плитки шоколада. Открыв пол кабины, Марина смотрит на часы и высотомер: 10 часов 32 минуты, высота 2300 метров.

На Валентину она была сердита и на прощанье показала ей кулак.

В ТАЙГЕ

Спускаясь на парашюте, Марина пожалела, что нельзя зачертить местность сверху. Под ней болотные мари. Она соображает, как будет из них выбираться. Но ветер отнёс её на лесной массив. Марина вытянула ноги, чтобы не сломать их, садясь на густую крону сосны. Чтобы не исцарапать лицо, она закрыла его плотно руками. Высота метров пять.

Внизу земля, поросшая травой и кустарником. При помощи ножа Марина отделяется от парашюта и спускается на землю по стволу сосны…

Я сохранила этот нож. В нём несколько лезвий, шило, пила. Пилой Марина прокладывала себе путь в непроходимых зарослях, через бурелом.

Неплохую службу сослужил Марине этот нож за время её скитаний по тайге!..

Ступив на землю, Марина глубоко, облегчённо вздохнула и громко произнесла в полной тишине:

– Земля!

– Земля!.. – ещё громче повторило эхо.

Марина осмотрелась. Кругом густой, непроходимый лес, просвета нигде не видно. Она одна. В это время над дремучим лесом прогудела сирена «Родины». Вероятно, подруги ищут место, где приземлилась Марина. Но разве её можно видеть! Над ней сплошная крыша из густых крон высоких деревьев. Вот самолёт улетает всё дальше и дальше. Наступает полная тишина. Марину мучают мысли, как приземлился самолёт, цел ли он, целы ли лётчицы… Марина прислушивается, ждёт условного выстрела. Темнеет. В просветах между деревьями, на востоке, показались первые звёзды. Запад ещё освещается слабыми отблесками зашедшего солнца. В это время отчётливо раздаётся выстрел. Значит, подруги живы. Марина отмечает на компасе направление, откуда был слышен выстрел, забывая про эхо, которое может обмануть слух. Чтобы. не забыть, она тотчас же записывает на обёртке шоколада: «юго – восток». Очень хочется пить, но пить нечего. Марина съела кусочек шоколада и ложится спать на сухой земле тайги. С мыслями о том, что завтра она найдёт самолёт, что всё будет хорошо, она засыпает. В полнейшей тишине в ушах раздаются привычные звуки радио – позывные из далёкой Москвы. Уткнув лицо в землю, Марина крепко спит.

Таёжная чаща.

Мне вспоминаются слова Ильи Ефимовича Репина: «В душе русского человека есть черта особого скрытого героизма. Это величайшая сила жизни».

Такую силу ощутила в себе Марина, очутившись одна в дремучем лесу, где не ступала нога человека, куда волк не забегал. Каждое утро прежде всего она всматривалась в небо: не грозит ли тайфун? Тогда спасенья нет. Вера в свои силы гонит её неизменно вперёд, к цели – найти самолёт. А в ушах звучит мелодия: «И на Тихом океане свой закончили поход…»

Марина пробыла в тайге десять дней. Отчётливо запомнила она каждый из этих дней во всех подробностях и всё, что запомнила, записала в дневник.

«26 сентября 1938 года.

Крепко проспала до рассвета. Кругом густой лес. Сквозь высокие деревья пробивается рассеянный свет. Роса.

Нужно двигаться в путь. Ещё раз проверяю курс, который вчера засекла по компасу. Иду. Меховые брюки, куртка, унты, шлем – всё это цепляется за ветви деревьев. С большим трудом протаскиваю себя сквозь густые заросли. Кажется, никогда я не была такой малоподвижной. Хочется пить. Пробую лизать росу с листьев. Но какое это питьё! Только смочишь губы, а в рот ничего не попадает. Тайга заросла высокой, деревянистой, совершенно сухой травой. Где взять влаги?

Полдень. Нахожу первую воду. Под корнями подгнившего дерева маленький водоём. Очень чистая вода. Опускаю руку – холодная. Пробую на вкус – ничего, можно пить. Только немного пахнет травой. Ну что же, напьёмся! Пью жадно и много, черпая воду ладонями. Двигаюсь дальше. Справа от меня – высокая сопка. Через неё трудно будет переваливать в моём тяжёлом обмундировании. Принимаю решение: немного уклониться от своего первоначального курса и обойти сопку слева.

Почва сухая. Кругом перепутанный, переплетённый травой и кустарником лес. Местами продираюсь сквозь густые заросли. Иду, пока хватает сил. Но всё чаще останавливаюсь, присаживаюсь отдыхать.

Прошла несколько сот метров на восток и вдруг слышу выстрел. Снова засекаю направление. Теперь уже выстрел был слышен с юга. Вчерашний выстрел был слышен с юго-востока, а сегодня я уклонилась от курса и шла на восток. Надо менять направление.

Впереди лес становится реже, видны просветы – наверно, недалеко опушка. Трава ниже, идти удобнее, а справа – густой лес, без просвета. Я уже утомилась от ходьбы по густым лесным зарослям. Решаю, что до вечера как раз выйду на опушку леса, а дальше буду двигаться по опушке.

Часто прислушиваюсь. Иногда ноги заплетаются в траве, поневоле спотыкаешься, падаешь. Присаживаюсь ненадолго, отдыхаю. Вокруг густая тайга: ели, кедры, сосны, пихты, лиственницы. Лес как бы трёхъярусный: высоко вверху – довольно редкие хвойные деревья; ниже, под ними, – заросли лиственного леса, а внизу – уже осыпающиеся колючие кустарники, переплетённые густой травой.

Иду к опушке леса. Впереди среди пихт появляются осыпавшиеся берёзы.

Внезапно подвёртывается нога. Чтобы не упасть, опираюсь рукой о берёзу, и вдруг эта берёза валится. Я пугаюсь: как это целая берёза валится от одного прикосновения! Подхожу к лежащему дереву и вижу, что берёза внутри вся прогнила. Она держалась на одной коре. Стоило прикоснуться к ней, как кора переломилась и из неё высыпалась труха.

Нож и пила, которыми Марина пробивала себе дорогу в непроходимой тайге

Вижу опушку. За опушкой – марь. «Вот, – думаю, – наверно, на этой мари стоит наш самолёт, наша «Родина». Иду быстрее, довольная, что подошла к опушке до темноты. Но вдруг нога проваливается в воду. Я быстро выдёргиваю ногу и вижу, что нахожусь на краю болота. Меня удручает, что скоро приблизится ночь, а унты мои мокрые.

Надвигается вторая ночь в тайге. Внимательно осматриваю болото – «Родины» не видно. Сзади меня лес, на западе – лес, на северной стороне – тоже. Прямо передо мной, на востоке, – горизонт. Очевидно, там низменность. Начинаю вспоминать расположение леса, марей и болот, которые я видела во время прыжка. На востоке должно быть озеро. На юге я вижу гряду сопок. Вспоминаю эту гряду, как я её видела с воздуха, и думаю: «Ага, всё понятно! Выстрел был слышен с юга – значит, самолёт за этой грядой сопок. Хорошо. Утром я перевалю туда, на юг, и наверняка увижу самолёт». Возвращаюсь к опушке леса, на сухую траву.

Темнеет. Вспоминаю о папанинских спичках и начинаю сооружать костёр. Костёр разжечь трудно – свежие дрова не быстро разгораются. Стараюсь ломать сухие сучья, но они «е горят, а тлеют. Наконец с трудом разожгла. Сидя у костра, сушу свои меховые унты и ем шоколад маленькими кусочками. За сегодняшний день съела полплитки. Нужно быть экономнее: ведь мне предстоит долгий путь через сопки. Захотелось пить. Встаю, подхожу к краю болота. Напилась воды из болота; она оказалась очень вкусной. Возвращаюсь обратно к костру, подложила в него валежнику, который мне удалось наконец высушить, и вскоре засыпаю у горящего костра.

27 сентября.

Проснулась раньше обыкновения. Первое ощущение – хочется есть. Съела палочку шоколада. Теперь шоколад придётся экономить всё больше и больше. Напилась воды из болотца.

Как бы облегчить свой костюм? Как знать, сколько времени придётся так шагать! Сняла куртку и брюки. Как легко в одном егерском белье! Теперь на мне поверх белья только шерстяной свитер, на нём – орден Ленина.

Дальневосточная тайга.

Шарю в карманах брюк… У радиста в кармане всегда найдётся кусок проволоки. Подвязываю унты к поясу. Теперь спокойна, что унты не спадут. Связала в один тюк всё обмундирование и навалила его на плечо. Идти стало гораздо легче. Срезала себе пихтовую палку. Теперь у меня есть спутник.

Солнце ещё не взошло. Надо двигаться, пока не жарко. Продвигаюсь к гряде сопок курсом на юг. Взбираюсь на сопку. Идти стало труднее. На сопках никакой влаги. Шарю глазами по земле. Какая радость – ягоды! Правда, их немного, меньше горсти, но ведь это настоящие ягоды. Их можно есть, хоть немного утолить жажду.

Сопка попалась не совсем удачная. Двигаться чрезвычайно трудно. Кругом навалены в самых причудливых переплетениях громадные сосны, пихты – бурелом.

Эта сопка очень мало похожа на ту тайгу, по которой я шла вчера. Высокого леса уже меньше. Только отдельные неживые, совершенно голые деревья торчат на фоне открытого неба. Среднего леса совсем нет. На земле колоссальные нагромождения упавших деревьев.

Деревья здесь рушатся вместе с корнями. Подхожу к одному из таких упавших деревьев, смотрю – там, где были корни, обозначен квадрат почвы: отсюда вывалилось дерево вместе с породой земли. Пробую ковырять эту землю и очень скоро, на глубине примерно пяти сантиметров, попадаю на сплошной камень. Эти громадные, массивные деревья растут на склонах сопки, на каменистой почве. Слой земли имеет толщину не более тридцати сантиметров.

Дует сильный ветер. Я вспоминаю рассказ начальника метеорологической станции о свирепствующих в этой местности тайфунах. Я знаю, что сопка с этой стороны открыта к большому озеру Эйворон и поэтому ветер свободно гуляет по сопке. Конечно, эти громадные деревья не могут удержаться под напором тайфуна. Наверно, сильные проливные дожди подмывают корни деревьев, сильный ветер клонит стволы вниз и они сваливаются на землю вместе с почвой.

Лес здесь производит грандиозное впечатление. Трудно себе представить, сколько лет назад здесь был сплошной лес. Но сейчас вокруг меня такое нагромождение, что невольно думаешь: это не иначе, как вековые буреломные залежи. Это кладбище деревьев. На всей сопке нет ни одного живого дерева – растёт только трава и порою попадаются ягоды.

Лес почти непроходим. Особенно тяжело, что нельзя двигаться равномерно. Иногда приходится перелезать через стволы упавших деревьев, иногда же они нависают так, что ползком пролезаю под стволами. В некоторых местах нагромождённые друг на друга деревья переплетаются своими сухими ветвями, и пробраться сквозь них совсем невозможно. В таких случаях я достаю свой охотничий нож, открываю пилку, делаю на сучке надпил и затем переламываю сучок руками. Так я расчищаю себе дорогу.

Схема поисков самолёта «Родина» – 27 сентября 1938 года.

Устала. Каждый раз, прорвавшись через бурелом, несколько минут отдыхаю. Кроме самой себя, надо протащить ещё и обмундирование. Иногда протаскиваю его за собой, иногда просто швыряю свой тюк вперёд: он повисает на буреломе, за ним пробираюсь и я.

Во что бы то ни стало до наступления темноты нужно выйти на опушку! Иду, иду, а опушки всё нет. Замечаю на юго – западе и на юго – востоке просветы. Но справа слышен медвежий рёв. Приходится идти на юго – восток. Доберусь ли сегодня хоть до опушки? Нет, это, кажется, не так просто…

Темнеет. Решаю заночевать в лесу. Кругом сухо, тепло. Небо ясно. На ночь съела кусочек шоколада. Дальше, думаю, придётся ещё сократить вечерний рацион.

28 сентября.

Идти стало легче. Тайга уже кое – чему меня научила. Сделала два равномерных тюка из одного и перекинула их через плечо. Вот теперь легко!.. Передо мной небольшая речка, метра три в ширину. Вброд не перейдёшь – глубоко, да и вода прохладная. Надо строить мост. Притащила несколько древесных стволов, перекинула с берега на берег. Нехитрая операция, но столько на неё пошло времени! Досадно. Однако с тайгой не поспоришь. Перешла речку. За речкой – длинная – длинная марь, окружённая лесом. Целый день уходит на обследование мари. Прошла километра три к западу – ничего нет, только лес замыкает марь. Прошла к востоку, выстрелила – ответа нет.

В голову лезут всякие неприятные мысли. Стараюсь их отогнать. Нужно думать только о том, чтобы идти, идти вперёд. По моим расчётам, самолёт должен был находиться за сопками, через которые я вчера и сегодня перевалила. Где же он? И верно ли я пошла на выстрел? Может быть, мне только послышалось?.. Нет, не может быть. Подруги живы, и я их найду, обязательно найду!..

На несколько минут присаживаюсь на кочку. Обдумав положение, решаю двигаться на восток. Там, за топью, видна низменность. Наверно, уж там не так топко.

Как трудно передвигаться по болоту! Стараюсь шагать по его краю, вдоль гряды сопок. Но до низменности далеко, сегодня не доберёшься. Заночую ещё раз под сопкой. Съедаю уменьшенный рацион шоколада и укладываюсь спать.

Сегодня унты сухие, потому что удалось избежать ходьбы по болоту.

29 сентября.

Спала крепко. Ночью ни разу не просыпалась, ничто меня не тревожило. Проснулась, как всегда, на рассвете и скомандовала самой себе: «Марина Михайловна, подъём!»

Схема поисков самолёта<Родина» – 29 сентября 1938 года.

Снимаю с себя тёплые вещи, в которых спала, и снова пускаюсь в путь в одном белье. Хорош, наверно, вид у штурмана!

Кончится ли наконец сегодня мой поход? Почему не летят самолёты?.. Очевидно, на «Родине» не работает аварийная радиостанция и Полина не может сообщить, где мы приземлились.

Что там случилось?..

Стая диких уток косяком пролетает на юго – запад. Маленькие серые птички кружат вокруг, у некоторых из них жёлтые хвостики. Очень много белок. Они резвятся, бегают по ветвям, громко щёлкают. Хорошо белкам – они дома…

Почему я не передала Полине, что от толчка при посадке кварцы могли выпасть из гнёзд! Наверно, потому и не работает аварийная радиостанция. Раз к нам не летят, значит передатчик не действует…

Полдень. Шумит мотор самолёта. Шум слышен издалека, но мне не видно самолёта. Через несколько минут шум затихает, и опять ничего нет…

День подходит к концу. Передо мною разостлалось большое болотистое поле. Припоминаю по сопкам и горам: ведь это то самое поле, над которым мы пролетали! Здесь где‑то близко должны быть два озера: одно поменьше, другое побольше. Теперь уже легче ориентироваться: понятно, куда я попала. Вряд ли здесь мог сесть самолёт. Подожду до утра, а там решу, что делать дальше.

30 сентября.

Просыпаюсь. Думаю: не слишком ли часто меняю направление? Ведь так можно окончательно забыть, куда идёшь. Решаю нарисовать схему своего продвижения и нанести на неё границы сопок и болот. Но где взять бумагу? Ничего нет, кроме обёртки от шоколада. На ней рисую схему своего продвижения за первые дни. Принимаю новое решение: искать снежную гору, вблизи которой я спрыгнула с парашютом. Она должна быть где‑то близко. Если выйти за марь, вероятно откроется цепь с этой снежной горой.

Ясно, что я иду не в том направлении. Где же моя «Родина»? Где Валя и Полина? Наверно, думают: «Пропала наша Маринка». Сегодня пятые сутки, как мы расстались. Очевидно, эхо выстрелов меня обмануло. Но куда возвращаться?..

Последние два дня я иду вдоль мари, по краю сопок. Прямо на юг, через марь, вижу вторую гряду сопок. Они закрывают от меня горизонт. Значит, надо идти через марь, подальше от сопок. Тогда покажется горизонт и уж наверно я увижу свою снежную гору. Шагаю по кочкам. Между кочек – вода. Промочила унты. Хорошо бы на ночь развести костёр, но из чего? Кругом болото. Выбираю место, где побольше кочек. Разуваюсь, обёртываю ноги болотной травой, поверх надеваю сырые носки. Сняв с головы шлем, ио упрятываю в него обе ноги. Сегодня ночью придётся быть начеку. Кругом меня болото. Неосторожное движение – и я окажусь в воде…

1 октября.

Ночью было очень холодно. Проснулась – заморозки. Унты лежат рядом, на кочках, замёрзли и стали твёрдыми, хоть топором руби. Натянуть их на ноги невозможно.

Болото подёрнулось ледяной коркой, трава – инеем. Мне нужна вода, чтобы размочить унты. Ломаю тонкую корочку льда. Окунаю унты в воду. Проходит целый час, прежде чем они оттаивают настолько, что их можно «адеть на ноги. На сей раз иду в полном обмундировании. Очень холодно в мокрых унтах.

Шагаю с кочки на кочку. Болото покрыто густой, высокой травой – почти по пояс. Иду, не присматриваясь к тому, что под ногами. Но тайга, очевидно, решила подшутить надо мной: вдруг проваливаюсь по шею в воду. Чувствую: ноги отяжелели и, как гири, тянут меня книзу. Всё на мне моментально промокло. Вода холодная, как лёд.

В первый раз за всё время скитаний по тайге чувствую себя одинокой. Никто не вытащит из воды, надо спасаться самой. Поплыла. Гребу и цепляюсь за кочки. Ухватишься за кочку, а она погружается вместе с тобой в воду. Вспоминаю кадр из кинофильма «Девушка с Камчатки» и действую точно так, как героиня этого фильма: беру палку в обе руки, накидываю палку сразу на несколько кочек и таким образом подтягиваюсь.

С большим трудом удалось выбраться из воды. Оглянулась назад – позади меня озерко метров десять в ширину. Очевидно, находящаяся в этом районе под почвой вечная мерзлота растаяла и образовала подпочвенную воду. Тонкий слой мшистой почвы, заросшей травой, не выдержал моего веса. Почва потонула, уступив место подпочвенной воде. Теперь здесь навсегда останется озеро. Выбравшись на его край, я боюсь стать во весь рост. А ну как снова мой вес навалится на какую‑нибудь одну кочку и,;я опять провалюсь! Ползу в сторону от озерка. Наконец чувствую под «огами твёрдую почву и встаю.

Всё на мне мокро: мех, кожанка… Отовсюду течёт вода. Оружие мокро, часы мокры. Не остаётся ничего другого, как делать привал. Но как сушиться на болоте? Хорошо, что хоть день солнечный и дует ветерок. Нашла корягу пихты, развешиваю на ней одежду и бельё. Сушка продолжается целый день, до вечера.

Но это полбеды. Хуже всего, что начинает подходить к концу запас шоколада. Его явно не хватит, если придётся проблуждать ещё несколько дней. Сегодня я, можно сказать, отдыхаю. Энергия сохраняется – значит, можно есть шоколад только один раз.

Обшариваю карманы брюк. Какая радость: нашла запас пищи – семь мятных конфет! Это обыкновенные лепёшки, которые в Москве продаются на каждом шагу. Но в них сахар, питательное вещество, и я так рада, как будто всё спасение в этих лепёшках. Теперь отложу на ужин по одной, а остатки шоколада разделю на завтраки и обеды.

К заходу солнца одежда просохла. Можно бы сегодня сделать ещё 2–3 километра, но я так намёрзлась от купанья в болоте, что повторять его не хочется. Лучше заночую здесь.

2 октября.

За ночь болото подморозило ещё больше. Проснулась гораздо раньше – до восхода солнца. Времени терять нельзя: надо идти, пока болото подморожено. К полудню огибаю гряду сопок. Передо мною на северо – западе открывается красивая панорама сопок и горных хребтов.

Видны две гряды. Они имеют форму седла. Первая, ближняя седловина – более зелёная. Очевидно, это сосны. Кое – где видны тёмные пятна елей, местами блестят совершенно золотые лиственницы. Позади, за седлом гряды сопок, менее отчётливо видна вторая гряда с седловиной. Я вспоминаю, что это та гряда, на которой я встретила бурелом. Она кажется золотой.

За двумя седловинами сопок рельефно выделяется снежная гора. Я её узнаю по характерным округлым контурам вершины.

Вот она, моя гора! Снова засекаю направление. Надо идти строго по курсу на северо – запад. Никаких отклонений и отходов, иначе неминуемо заблудишься и будешь гулять по тайге без конца.

Набрела на островок леса. После болота он кажется очень приятным. Здесь, по крайней мере, сухо, можно расположиться на отдых. Подхожу к островку. До темноты осталось ещё два часа. Глазом промеряю расстояние до ближайшей гряды сопок – километра четыре. За два часа не дойдёшь, а пойдёшь – опять застрянешь на болоте.

Остаюсь ночевать на островке.

Времени у меня много. А ну‑ка, пошарю под деревьями: авось попадётся что‑нибудь съедобное. Грибы! Крупные, крепкие сыроежки. Вот будет прекрасный ужин!

Теперь у меня много новых забот: где взять соли? на чём готовить грибы? удастся ли развести костёр?

Вокруг сырая пихта и насквозь прогнившая берёза. Странное дерево: держится на одной коре. Зажечь можно только кору. Ну что ж, Марина Михайловна, займитесь заготовками! Вооружаюсь ножом и начинаю энергично нарезать кору. Когда коры стало достаточно, возник вопрос: на чём жарить грибы и чем их приправить?

Отыскала в траве жёсткие ароматные листья. Намочила берёзовую кору, приготовила из неё коробочку, достаточно крепкую и непроницаемую для жидкости, и начала разводить костёр. Вынула спички, гляжу – их у меня осталось не так уж много. Чиркнула спичкой, придвинула поближе кору. Заранее предвкушаю прелесть горячей еды. Спички положила на траву рядом с собой.

Вдруг совершенно неожиданно загорелась вся сложенная кора и трава вокруг неё. Пламя взметнулось так быстро, что я едва успела отскочить. Пока сообразила, в чём из дело, в огне погибла вся моя коробка спичек. Начался таёжный пожар. Огонь стал кольцом распространяться по перелеску.

Прощай вкусный ужин! Прощай сон в сухом месте! Несчастный погорелец собирает свои пожитки и удирает на болото.

Только отошла метров сорок от пожарища, как вдруг вижу – прямо надо мной летит самолёт. Меня отделяют от него 2000 метров, но лётчик, вероятно, видит зажжённый мною пожар. Сильный ветер стелет дым.

Вот самолёт снижается метров до шестисот и делает несколько кругов над пожарищем. Нужно показать лётчику, что здесь есть человек. Быстро снимаю с себя свитер, егерское бельё, расстилаю всё это по болоту и сама ложусь на землю в белом шёлковом белье. Самолёт ещё снижается, делает несколько кругов и улетает на юг.

Снова двигаюсь по своему курсу – на северо – запад, к снежной горе. До наступления сумерек удаётся продвинуться на 3 километра от места пожара. На болоте встречается мелкий кустарник. Из веток устраиваю постель. Ложусь спать в полной уверенности: раз самолёт видел огонь и дым, значит завтра он снова прилетит сюда и меня найдут.

Перед сном съедаю одну мятную лепёшку.

3 октября.

Проснувшись утром, обдумываю: стоит ли ждать помощи с самолёта на этой мари или продолжать двигаться вперёд? Шоколада осталось мало, на болоте запаса пищи не пополнишь, а ведь вчерашний самолёт ничем не показал, что он меня заметил. Может быть, лётчик видел только дым, а меня ему не удалось различить. Нет, правильнее будет двигаться к снежной горе! Время осеннее, погода вот – вот начнёт портиться, пойдут ливни. Что я тогда стану делать одна на болоте?

Снова двигаюсь в путь. Через час достигаю сопок. День уходит на перевал первой гряды и на переход через двух километровую марь. Это та самая марь, вдоль которой я уже брела двое суток.

Выхожу к знакомой гряде сопок: вблизи неё я приземлилась с парашютом. Вдруг вижу – в воздухе два самолёта. Они летают в разных направлениях, явно разыскивая что‑то внизу.

Из мари я вышла западнее бурелома, по которому путешествовала уже однажды. Попала как раз на то место, откуда несколько дней назад до меня доносился рёв медведей. В том, что именно здесь водятся медведи, я не сомневалась: все стволы деревьев в этом месте свежеобглоданы. Вскоре довольно отчётливо, хотя и далеко, послышался рёв. Прошла немного по лесу – рёв стал слышнее. К рёву прибавился треск разламываемых ветвей.

Устала. Неожиданно попадается целый куст рябины. Набираю рябины сколько могу: в платок, в карманы. Наедаюсь вдосталь. Рябина замечательно освежает. Хорошее место! Решаю здесь же заночевать. Но надо хоть что‑нибудь предпринять против мишек. Заснёшь, а он, огромный и чёрный, подойдёт, полюбопытствует: что за личность забралась в его владения?

Застегнула меховую кожанку, с головой ушла в воротник, свернулась в комок. Однако заснуть не могу. В 30 метрах протекает маленькая быстрая речка. Всю ночь из‑за речки душераздирающе мяукают рыси. Час от часу не легче! Охотник я неважный, и хуже всего то, что в обойме моего «вальтера» осталось всего – навсего четыре патрона. Остальные расстреляла в первые дни, когда надеялась, что мои выстрелы услышат. Рыси продолжают мяукать громко и противно, как дерущиеся кошки. Но, к счастью, они, очевидно, никак не могут добраться ко мне через речку. Ночью несколько раз просыпаюсь. Прямо надо мной красивое дерево, и сквозь его сучья видно яркое звёздное небо. Я с удовольствием думаю о том, что погода всё ещё не портится. Очевидно, завтра дождя не будет. Несколько раз переворачиваюсь с боку на бок. Отлежала ногу, правая начинает немного ныть. Каждый раз, когда открываю глаза, оглядываюсь по сторонам. Я начинаю рассматривать звёзды. Нахожу созвездие Малой Медведицы, Полярную звезду. Незаметно засыпаю.

4 октября.

Кончается шоколад. Осталась лишь одна узенькая пластинка. Когда‑то это был рацион одного завтрака, теперь же придётся на весь день отложить половину этой пластинки. Вспоминаю, что в первый день съела полплитки, и очень жалею об этом. Но у меня есть ещё немного рябины, по пути попадаются клюква и какая‑то ягода вроде черёмухи. Пить хочется. Поела этой черёмухи. Казалось, меньше будет мучить жажда, но она только связала рот.

С компасом происходит что‑то странное: он даёт резкие отклонения. Не иначе, как где‑нибудь поблизости залежи магнитного железняка. В этой точке стрелка компаса вдруг начинает крутиться вокруг оси. Теперь придётся проверять компас по солнцу и часам.

Иду. Внезапно надо мной появляется тяжёлый самолёт.

Он летит в моём (направлении, делает два круга и улетает обратно. Проходит немного времени – вижу ещё один корабль. И этот летит туда же, делает круг и исчезает. Теперь я уверена: самолёт «Родина» найден и я иду правильным курсом.

Поднимаюсь выше – в сопки, в глухой лес. К вечеру надо мной снова появляется тяжёлый корабль. Он делает виражи и улетает на север.

Мучительно хочется спать. Всё время моё передвижение по тайге сопровождается треском ломаемых сучьев. Сейчас я слышу такой же треск недалеко от себя. Может быть, это человек? Останавливаюсь, чтобы отчётливее слышать звуки. Действительно, кто‑то идёт и ломает сучья. Но, очевидно, этот неизвестный гражданин тоже решил послушать и остановился. Наступает полная тишина. Если это человек, он должен быть виден из‑за кустарника, я же не вижу никого. Очевидно, и он прислушивается. Вот метрах в пятнадцати от меня из кустарника поднимается медведь, взлохмаченный, чёрный. Он ворочает носом из стороны в сторону, нюхает. Внушительная фигура! Я оцениваю медведя по достоинству и чувствую, что перевес не на моей стороне: он имеет гораздо более серьёзный вид, чем я; в рукопашный бой с ним вступать не стоит. Однако вспоминаю, что я не совсем слаба, у меня есть оружие: «вальтер», нож.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю