Текст книги "Жизненный путь Марины"
Автор книги: Анна Малинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
МАРИНА – ПРЕПОДАВАТЕЛЬ ШТУРМАНСКОГО ДЕЛА
Женщина – штурман, да ещё преподаватель академии, – в то время это выглядело особенно необычно.
В академию съехалась группа опытных, пожилых командиров запаса; в расписании они прочли: «Штурманское дело – преподаватель Раскова».
Командиры посмеивались:
– Забавная опечатка: одна лишняя буква, и уже вызывает недоумение!
– Представьте себе – женщина, обучающая «ас штурманскому делу!
– Несомненно, это опечатка! Расков, а не Раскова.
Но опечатки в расписании не было. Командиры убедились в этом на первой же лекции.
Слушатели с любопытством приглядывались к Марине. Иногда задавали каверзные вопросы, стараясь «подловить» её. Но у Марины были большие и серьёзные знания, она умела «айти подход к людям, и очень скоро лётчики стали относиться к ней просто и сердечно. Они уважали её за уменье держаться в воздухе, за ровное настроение и работоспособность при любой болтанке. Необычный преподаватель был высоко оценён своими слушателямй…
Помню, перед самым выпуском группы Марина пришла вечером домой с огромным букетом цветов в руках.
– Насилу довезла, неудобно в трамвае! – сказала она, бережно кладя букет на стол. – Надо же, столько цветов одному человеку!..
Когда букет был поставлен в самую большую вазу, какая только нашлась в нашей комнате, Марина рассказала мне:
– Самое трогательное, как они мне его дарили… Я раздавала зачётные работы. Когда все работы были розданы, командир отделения обратился ко мне: «Товарищ Раскова, а моей работы вы не вернули». Я пошла в лабораторию, думая, что забыла работу там. В лаборатории работы не оказалось. Я поняла, что надо мной подшутили, и собралась уже рассердиться. Но едва я вошла в аудиторию, раздалась команда: «Смирно!» – и командир отделения подошёл ко мне с этим букетом… Помнишь, мамочка, как в первый день они даже не хотели отдавать мне рапорт? – Марина рассмеялась. – А сегодня они мне подарили ещё вот это… – Марина протянула мне фотографию: – Это «аш выпуск. Ты прочти, мамочка, что написано на обороте.
Надпись гласила:
«На добрую и долгую память преподавателю штурманского дела товарищу Расковой Марине Михайловне дарим мы эту фотографию и просим тех, кто будет смотреть её, заметить, что это благодарность за хорошую подготовку по специальности».
За первой группой последовала вторая, потом третья. Преподавание штурманского дела в академии стало привычной работой. И когда А. В. Беляков, готовясь к перелёту Москва – Париж – Варшава, поручил Марине преподавание в своих отделениях, она приняла на себя эту нелёгкую работу. Она знала, что будет трудно – Беляков занимался с высшим командным составом, – но она понимала: доверие Белякова – большая честь для неё.
Приняв от Александра Васильевича мелко исписанные тетради, по которым легко можно было проследить за всей работой слушателей во время занятий, Марина приступила к делу.
Отличная оценка её работы, которую она услышала из уст Белякова после его возвращения, была для Марины большой наградой.
– В нашем деле, как, впрочем, и во всяком другом, нет предела совершенствованию, – сказала мне как‑то Марина. – Если человек научился определять местонахождение самолёта при помощи секстанта в течение трёх минут, он должен тренироваться, чтобы делать это в течение двух минут. Если он умеет производить астрономические наблюдения с точностью до десяти километров, ему следует стремиться к ещё большей точности.
Занятия по астрономии проводились частично и на моих глазах. В то время начинал свою работу в авиации один инженер, большой специалист по астрономии. Марина рассказывала мне о «ём как о человеке глубоких знаний. Однажды Леонид Петрович пришёл к нам. Увидев рояль, он попросил разрешения сыграть что‑нибудь. Играл он Бетховена, играл вдохновенно и хорошо.
С этого вечера начались их занятия по астрономии. Увлекательно и просто объяснял он Марине теоретическую астрономию, раскрывая перед ней все тайны этой интересной науки. Часто, отдыхая от занятий, Марина и Леонид
Петрович играли симфонии Бетховена для рояля в четыре руки.
Летом занятия переносились в лагеря, на аэродром. Слушатели академии, которым Марина преподавала методы расчёта точного бомбометания, говорили о >ней:
– Раскова «бомбит в шапку». Кладёт бомбы точно в мишень!
Искренне удивлялись, видя её за сбором цветов. А она отшучивалась:
– В такой обстановке штурманские законы ветром задуваются, солнышком отогреваются и хорошо западают в голову.
МАРИНА – ЛЁТЧИК
Осенью 1934 года начальник академии вызвал к себе Марину:
– Командование решило наградить вас за отличную работу. За счёт академии посылаем вас обучаться лётному делу.
Радостная и возбуждённая пришла Марина в этот день домой:
– Подумай, мамочка, какое счастье! Будто подслушали мои мысли…
Дни стали ещё напряжённей. К пяти часам утра Марина ехала на аэродром за гооод. Отлетав положенные часы, ровно в десять она появлялась на работе в академии. Вечером она старалась попасть домой до того, как Таня ложилась спать, а когда девочка засыпала, садилась за свои книги.
В аэроклубе Марину зачислили в группу лётчиков, проходивших переподготовку, – теоретические предметы она уже знала, надо было овладеть только лёгной практикой.
Позже я узнала, как трудно было моей дочери первое время, сколько выдержки, любви к делу потребовалось, чтобы сломить нелепое недоверие инструктора лётного дела.
Однажды Марина пришла домой с забинтованными щеками.
– Что это? – испугалась я.
– Ничего. Немного отморозила щёки… Зато инструктор сказал наконец: «Будет из тебя лётчик!» Сейчас расскажу всё по порядку…
И Марина рассказала мне, с каким пренебрежением относился к ней первое время инструктор, как заставлял её больше всех мыть и чистить машины, как мало давал летать. Она всё терпела и всё исполняла. Наконец инструктор решил подвергнуть её последнему испытанию. Испытание было жестоким и совершенно ненужным с учебной точки зрения. Похоже было на то, что инструктор решил окончательно отбить у Марины охоту летать… Он сел в самолёт и сказал ей:
«Будешь сопровождать самолёт, держась за плоскость…»
Она бежала за самолётом по глубокому снегу, в тяжёлом, неудобном для бега лётном обмундировании. На пол-пути инструктор крикнул:
«Становись на лыжу!»
Марина вскочила на лыжу и ухватилась за подкосы. Было морозно, дул сильный ветер. Рискуя каждую минуту сорваться и упасть, Марина до конца выдержала испытание…
– Когда мы подрулили к ангару, – закончила Марина, – инструктор увидел, что у меня обморожены обе щеки. Он испугался и стал сам оттирать их снегом. В утешение сказал мне: «Будет из тебя лётчик!»
Инструктора этого скоро сняли с работы. Никто больше не пытался отбить у Марины охоту к полётам. Она стала летать чаще; организм так свыкся с полётами, что она привыкла к любому положению самолёта и хорошо себя чувствовала даже при самых сложных фигурах пилотажа.
Летом день в аэроклубе начинался с четырёх часов утра. Вечером после работы полёты продолжались до полной темноты. Новый инструктор сразу обратил внимание на тренировку Марины и давал ей возможность летать сколько она хочет. Она научилась делать змейки, спирали, восьмёрки, скольжение на крыло, срывы в штопор, боевые развороты.
Так она стала лётчиком. К знаниям штурманского дела прибавились знания пилота. Перед Мариной эти знания раскрыли необъятные горизонты. Она стала летать на сухопутных и морских самолётах, днём и ночью, при ярком солнце и в грозовых тучах. В это же время в академии Марина осваивала кабину для слепых полётов и вскоре стала обучать этому сложному мастерству своих слушателей.
ВОЗДУШНЫЕ ПАРАДЫ
Я привыкла жить жизнью моей дочери. Её огорчения были моими огорчениями, её радости – моими радостями.
Вместе с Мариной переживала я радостное волнение в День авиации, когда она в почётном карауле у знамени, в первой шеренге колонны учлётов, прошла по Красной площади.
…Гремят оркестры, рукоплещут гости, но взгляд Марины устремлён в одну точку – туда, где стоит самый близкий и родной человек, о встрече с которым она мечтает. Сталин стоит в центре трибуны. Вот он поднимает руку, приветствуя колонну. И я вижу, какой сияющей, счастливой улыбкой светится лицо моей дочери.
Не раз доводилось Марине участвовать в первомайских воздушных парадах. Марина считала это своё участие очень почётным, но и очень трудным и ответственным делом.
Она сама писала об этом в «Записках штурмана»:
«Кто не знает воздушных парадов в Москве! Если вам не довелось их видеть, то уж наверно вы слышали или читали о них. Сердце советского патриота переполняется гор достью и радостью при виде множества крылатых машин, когда они стройно, в строгом, военном порядке пролетают над городом в великий день международного пролетарского праздника. Их вид являет грозную военную силу. На улицах столицы миллионы ликующих людей. Они с восторгом смотрят вверх. Город наполнен гулом моторов. Ровно в двенадцать часов самолёты пролетают над Красной площадью.
…Чтобы продемонстрировать трудящимся мощь нашей авиации, задолго до парада в военных авиационных частях идёт упорная и тщательная подготовка. Какова радость молодого лётчика, которому впервые объявляют, что он будет участвовать в первомайском воздушном параде!
В 1934 году подготовка, как всегда, началась задолго до праздника. Штурманам предстояла трудная задача. Несколько сот самолётов с разных аэродромов нужно было собрать в воздухе и в боевом строю, ровно в двенадцать часов, провести над Красной площадью. Это красивое зрелище, которое видит вся Москва, для штурманов парада означает точный математический расчёт. В течение нескольких минут самолёты летят «ад мавзолеем Ленина, с трибун которого на них смотрят лучшие люди страны, руководители партии и правительства, смотрит товарищ Сталин. Чтобы каждый из самолётов летел точно в том месте, где ему положено, заранее точно рассчитывается время вылета каждого самолёта. Затем рассчитывается время возвращения каждого самолёта на свой аэродром. Все эти расчёты делает штурман. Мне посчастливилось не раз работать в эти дни вместе с лучшими штурманами Советского Союза.
В небольшой комнате на Центральном аэродроме, нагнувшись над картами и таблицами, мы делали множество расчётов, выкладок, чертежей, таблиц. Мне поручали составлять штурманские графики и расчёты. Я делала своё дело спокойно и уверенно, внимательно приглядываясь к работе старших товарищей, у которых привыкла учитьсб. Составлялся список участников парада на флагманских кораблях. В 1934 году я летала на втором корабле помощником штурмана, а в следующем году – на первом, головном корабле и, как штурман, помещалась в передней кабине.
Парад окончен. Эскадрильи расходятся по своим аэродромам. В нашем самолёте наступает веселье: все резвятся, как дети, хохочут, весело шумят. Мы возвращаемся «а аэродром, а по улицам ещё движутся колонны демонстрантов.
Долго не хотелось уходить с аэродрома. Взобравшись на вышку командного домика, мы следили, как садятся одна за другой, точно на отведённые места, машины, участвовавшие в параде. Спирин рассказывает о восточных странах: женщины не имеют там права подойти к столу, где сидят мужчины. «А вот вы, товарищ Раскова, открывали сегодня воздушный парад в нашей столице – Москве…»
ДЕТОМ, В ЧАСЫ ДОСУГА
Летом, в лагерях Военно – Воздушной академии, Марина много занималась спортом. Там же изучила и парашютное дело. С увлечением писала об этом в письмах ко мне. «22 июня 1934 года.
Дорогая моя мамочка! Сейчас 23 часа 30 минут. Я уже легла и хотела заснуть, как вдруг пришло в голову написать тебе.
Три с половиной часа тому назад я совершила парашютный прыжок с высоты 600 метров с самолёта. Всё время в самолёте чувствовала себя прекрасно. Спокойно вылезла из кабины на крыло самолёта и на крыле выжидала. Без боязни опустила руки, и в это время мягкий и эластичный воздух принял меня, как на атласные подушки. Я сохраняла полное присутствие духа, видела, как промелькнул самолёт и ушёл в сторону. Парашют я не открывала до тех пор, пока тело моё не уравновесилось вниз головой и не кончилось «сальто». Тогда я спокойно дёрнула кольцо, и над моей головой распустился белоснежный купол парашюта. В момент его открытия меня встряхнуло, и я оказалась как бы сидящей на качелях. До раскрытия его я потеряла уже 100 метров высоты. В воздухе было тихо и прекрасно. Приземлялась я две с половиной минуты. Падение «а землю произошло также очень удачно: перед землёй я подтянулась на стропах и напружинила своё тело. Об землю я стукнулась носками, затем эластично перевалилась на всю ступню, а после свободно и плавно легла на спину. Парашют лёг, и я сейчас же встала на ноги, живая и невредимая.
Подъехала санитарная машина. Врач измерил мне пульс, он был 82. Я села в машину, и мы поехали. Меня встретило начальство и вручило мне значок парашютиста.
Было очень торжественно, так как в академии из женщин я прыгнула первой и пока единственной. Ещё со мной прыгало семь человек слушателей. Было отмечено, что я прекрасно влияла на их настроение, так как совершенно не волновалась. Посылаю тебе на Кавказ наши русские цветы – ты скучаешь об них, наверно. Ими сплошь покрыт наш аэродром. Крепко поцелуй мою бесценную Танюрочку. Пиши чаще и больше. Я очень скучаю без тебя. Твои письма пропитаны тёплым уютом нашей милой семьи. Целую тебя крепко.
Любящая тебя Марина»
«16 июля 1934 года.
…Лекций читаю много. Занимаюсь физкультурой. Выполняю трудные упражнения, так что после первого занятия очень утомилась, ломило кости и болели мускулы. Теперь мускулы окрепли и болят меньше. Занятия такие: гимнастика, бег, прыжки в длину и высоту, лазанье по канату и шесту, упражнения на кольцах, турнике и брусьях. Кроме того, гребля на беговых двухвесельных лодках и на байдарках. Я научилась неплохо грести, хотя сначала натирала руки до пузырей, но на это не обращала внимания и снова гребла. Теперь руки окрепли. Вообще занимаюсь спортом много, пользуюсь установившейся погодой, так что весь мой день заполнен.
Завтра поеду домой, увижу Рому и Серёжу. Хоть немного отдохну. Вечером буду пить с ними чай и болтать обо всём. Сегодня уже мечтаю об этом».
Осенью мы с Танюшей вернулись с Кавказа и сразу же поехали к Марине – уж очень мы все соскучились друг без друга. Марина была неузнаваема – бодрая, окрепшая, загорелая.
– Не угадать, кто из нас только что был на курорте – ты или мы, – пошутила я.
Марина засмеялась и сказала:
– Ты, мамочка, скоро узнаешь и поймёшь, почему я так окрепла и закалилась.
На следующее утро она продемонстрировала нам превосходную греблю, все стили плавания, прыжок в воду с вышки. Она так долго оставалась при этом под водой, что я забеспокоилась.
Кроме водного спорта, Марина изучала парашютный. Через день были назначены групповые прыжки для слушателей академии. Марина приняла в них участие. Мы с Таней пошли на аэродром смотреть. Мне трудно было не волноваться.
Маринины товарищи по академии, стоявшие возле нас, старались меня успокоить:
– Марина очень смелая – она ни чуточки в воздухе не боится, даже песни каждый раз поёт во время прыжков.
ПЕРВЫЙ ЖЕНСКИЙ ПЕРЕЛЁТ И ВОЗДУШНЫЕ ГОНКИ
б августа 1935 года в «Правде» появилось сообщение:
«Первый женский перелёт Ленинград – Москва. Вчера из Москвы выехали в Ленинград шесть участниц первого женского перелёта, который состоится на днях на шести спортивных самолётах конструкции Яковлева по маршруту Ленинград – Москва. В перелёте примут участие четы – реЧцётчицы Москвы… Среди них Марина Раскова. Ей всего 23 года, «о уже в течение четырёх лет она работает в Воздушной академии инструктором – штурманом и совершила 79 самостоятельных полётов…»
Это был первый женский групповой перелёт. Организовал его Экспериментальный авиационный институт. В один прекрасный день в Военно – Воздушной академии было получено письмо с просьбой командировать Марину для участия в этом перелёте.
Я знала – Марина давно мечтает о самостоятельном полёте на дальность, и мне было понятно, почему она с такой радостью дала согласие. Немного волновало её только то, что лететь придётся на незнакомой машине. Но, познакомившись с самолётом и сделав на нём немало вылетов, Марина совершенно успокоилась: машина оказалась удобной, лёгкой и очень послушной в управлении. Натренировавшись на своём самолёте, Марина полюбила его, он стал её новым воздушным другом.
Она вообще никогда не относилась к самолёту равнодушно. Она испытывала не только интерес к каждой машине – она её уважала. Не раз я слышала от неё полушутливую – полусерьёзную фразу:
– С машиной надо быть на «вы».
Задача, поставленная перед лётчицами, была не из лёгких: надо было показать, что молодые советские лётчицы, окончившие аэроклуб без отрыва от производства, умеют летать в соединении на довольно далёкое расстояние.
Погода на трассе была нелётная. Дождь, гроза, туман затрудняли перелёт. Одной из лётчиц пришлось пойти на вынужденную посадку. Остальные могли продолжать лететь по маршруту, но не захотели оставить на полпути подругу – посадили свои самолёты около той, которая пошла на вынужденную посадку; помогли ей наладить машину и все шестеро дружно прилетели в Москву. Первый женский групповой перелёт благополучно закончился.
Перед парашютнцм прыжком в лагере Военно – Воздушной академии имени Н. Е. Жуковского. 1934 год.
Марина получила от командования Военно – Воздушной академии две путёвки в Феодосию и осенью уехала с Танюшей отдыхать.
* * *
Дальнюю дорогу Таня перенесла отлично: всю ночь крепко спала, никого не беспокоила, а днём играла и шалила с соседями по вагону. Не было ни одного «рёва» или каприза.
Приехали в санаторий, пошли в душевую. Марина смыла с дочки всю дорожную пыль, а потом отвела её в детское отделение.
На следующее утро, в одиннадцать часов, Марине разрешили навестить Таню. К её удивлению, у девочки был недовольный вид. Оказалось, что Таня обиделась на доктора, который не разрешил ей купаться в море.
– Бабушка мне позволяет купаться, а доктор – нет. Теперь я его не буду любить, – заявила она.
Марина попросила врача разрешить ей брать Таню с собой на пляж, объяснив, что та всё лето купалась в реке, в гораздо более холодной воде. Врач хотя и неохотно, но разрешил.
Пляж в Феодосии первоклассный, хорошо оборудован. Таня терпеливо отсиживала в кабине положенное ей время, а потом грелась на солнце. В воде она не отлучалась от Марины, училась плавать и нырять. Часто к вечеру Марина брала байдарку, усаживала Таню напротив себя, и они вдвоём подолгу катались по морю. Байдарка – лодочка лёгкая, на воде может перевернуться от малейшего неосторожного движения. Марина сказала Тане, что сидеть надо спокойно, и Таня ни разу не нарушила порядка.
В детском отделении Таня очень полюбила руководителя своей группы – «дядю Юру»; она говорила, что он похож на дядю Рому.
Таня не любила, когда ребята шумели за столом. Она затыкала уши и заявляла:
– До тех пор не буду есть, пока не перестанут кричать.
Иногда по вечерам Таня начинала «мудрить». Тогда руководитель вызывал к «ей Марину. Таня сразу же успокаивалась и говорила:
– Мамочка, ты иди на концерт, а я лягу спать.
Однажды «дядя Юра» повёл малышей в картинную галерею Айвазовского. Марине предложили тоже пойти. Таня с любопытством разглядывала картины, внимательно слушая экскурсовода. Потом она сказала Марине, что море на картинах Айвазовского «совсем как живое».
После «мёртвого часа» Марина взяла Таню на пляж. Был большой прибой. Таня звонко хохотала и спрашивала:
– Почему волны так крадутся?
Вдали на якоре стояло парусное судно.
– Смотри, мамочка, это похоже на картину Айвазовского! – воскликнула Таня.
1 октября детское отделение закрылось, и Марина взяла Танюшу к себе. В первый же день, за обедом, девочка заявила:
– Вот странно: жила в интернате – без мамы скучала, живу у мамы – без интерната скучаю.
Таня научилась танцевать «Яблочко» и краковяк. Кое‑кто из взрослых отдыхающих с удовольствием танцевал с ней по вечерам на площадке. Она их звала «партнёрами».
Однажды в санатории был устроен самодеятельный концерт. Таня уговорила мать взять её на концерт.
– Все мои партнёры там выступают, – сказала она.
На концерте было много смешного, Марина и Таня без умолку хохотали. Когда же исполнялся комический танец медведя в шкуре, Таня пришла в полный восторг, а когда медведь скинул голову и это оказался тоже «партнёр», Таня даже загордилась. На другой день она бегала за танцором, крича со смехом:
– Вчера вы были медведь!..
И «медведь» играл с ней в «салочки».
Каждое утро Таня и Марина купались в море. Вода была тёплая, на пляже было жарко.
Как‑то раз Марина взяла Таню и её семилетнюю подружку на экскурсию в горы. Больше полдороги шла Таня терпеливо, но под конец устала, настроение у неё испортилось, и она совсем было собралась закапризничать. Но капризничать не пришлось – помешала собака… Большая и лохматая, она бежала навстречу девочкам. Танина подруга испугалась. А Таня, приученная не бояться собак, стала стыдить девочку:
– Как тебе не стыдно! Она тебя не укусит, она никого так просто не укусит!
– Откуда ты знаешь? – заинтересовалась девочка.
И Таня серьёзно объяснила:
– Собака кусает только того, кто её бьёт. Или кто дразнит. Ещё – когда от неё убегают. И вообще она кусает только плохих людей…
За разговором не заметили, как дошли до дома…
Всё это лето Марина провела со своей дочкой. Как хорошо, как весело было им вдвоём у моря! Как счастлива была Марина, отдавая всё своё время девочке! Она вознаградила себя за все зимние месяцы, когда только изредка, урывками могла уделять Танюше немного своего времени.
Отпуск кончался. Впереди ждала напряжённая работа…
* * *
В то время советские пилоты совершили уже немало больших перелётов на отечественных машинах. Таблицы международных рекордов всё больше заполнялись именами советских лётчиков. О них писала мировая печать.
В числе других девятнадцати молодых пилотов Марину пригласили принять участие в скоростных гонках Москва – Севастополь – Москва.
Самолёт ей дали, отличный от других: это была машина устаревшей конструкции. Участвовала она в перелёте не на соискание приза, а для сравнения, с научно – практической целью.
Марина заключила со своим лётчиком договор: лететь по прямой и делать как можно меньше посадок для заправки горючим. Так и сделали. Сэкономили время – и прилетели в Севастополь четвёртыми. Быстро заправили машину и вылетели обратно в Москву.
Обратный путь был тяжелее: дул встречный ветер, самолёт всё время летел в облаках. В Москве они узнали, что их устаревшая, «внеконкурсная» машина пришла шестой. Недурно для такого самолёта!..
Первый раз в жизни пришлось Марине пробыть в воздухе шестнадцать часов подряд. Придя домой, она почувствовала усталость.
Она только успела сказать: «Как радостно сознание, что меньше чем за сутки слетала в Крым и обратно!» – и сразу же заснула… Проспала очень долго, а утром, весёлая и счастливая, села за рояль и запела:
Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть пространство и простор…
