Текст книги "Сказатели. Русский фантастический альманах фантастики и фэнтези. № 1, 2014"
Автор книги: Анна Семироль
Соавторы: Светлана Багдерина,Ирина Цыганок,Владимир Сухих,Эдуард Шауров,Андрей Скоробогатов,Наталья Анискова,Максим Черепанов,Сергей Васильев,Марина Дробкова,Елена Елизарова
Жанры:
Научная фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)
Когда небо стало черным, Дакота Смит в полной темноте двинулся по тропе дальше.
– Отличные шансы загреметь в пропасть и сломать себе шею, приятель, – ворчал он, перемещаясь со скоростью издыхающей черепахи.
Семейство Винстоунов устроило нам торжественную встречу. Едва солнечные лучи на востоке перекроили темноту в сумерки, Дакота Смит обнаружил себя стоящим на ровной каменистой площадке под прицелом трех стволов.
– Добро пожаловать, – приветствовал нас заросший щетиной мрачный молодчик. – Рожа незнакомая, – обернулся он к двум остальным. – Кто такой, неизвестно.
– Я знаю, кто это такой, – помог другой парень, выгодно отличающийся от первого косым шрамом, рассекшим бровь от виска к переносице. – Это труп.
– Само собой, – подтвердил третий, в надвинутой на глаза широкополой шляпе. – Помолишься? – обратился он к Дакоте Смиту. – Мы добрые христиане, а не какие-нибудь безбожники, мы подождем. Да ствол-то брось, ни к чему тебе больше ствол.
– Как скажешь, приятель. – Дакота двумя пальцами коснулся кобуры, и я вырвался на свободу.
Дакота Смит метнулся влево в падении. Я не стал медлить, хотя добрых четверть секунды в запасе у меня было. Я выстрелил ближайшему брату в горло, взвел курок, развернулся на тридцать градусов и всадил пулю второму в рассеченную шрамом бровь. Взвел, описал стволом полукруг, третья пуля вбила старшему брату переносицу в череп.
Дакота поднялся на ноги. Тот Винстоун, которому достался первый выстрел, корчился на камнях и еще дышал.
«Сам издохнет, – сказал я. – Не трать пулю».
Дакота не ответил и с минуту молча стоял, покачиваясь с пятки на носок.
«Мучения врага – радость для мужчины», – напомнил я.
Дакота шагнул вперед, зажмурился и выстрелил из меня раненому в сердце.
– Так оно правильнее, приятель, – сказал он. – Пойдем, поглядим, что с девчонкой.
С девчонкой оказалось нехорошо. Пока Дакота Смит отвязывал лошадей, пока их навьючивал, та успела пролить полфунта слез, умоляя ее пристрелить.
– Поднадоело, приятельница, – сказал Дакота, справившись с лошадьми. – Какого черта я должен в тебя стрелять?
Девчонка не ответила, лишь размазала слезы и сопли по лицу.
«Прикончи ее, – посоветовал я. – Сам подумай, как ей теперь жить с таким бесчестьем».
Дакота изумленно помотал головой.
– Ты идиот, приятель? – спросил он и, не дождавшись ответа, добавил: – Не вздумай выкинуть номер. Тоже мне, бесчестье. Девчонка прехорошенькая, а в жизни бывает всякое.
«Ну и женись на ней, – насмешливо сказал я. – Родит тебе месяцев через девять ублюдка».
Дакота долго молчал, потом сказал неторопливо:
– Знаешь что, приятель, ты, конечно, человек неплохой. То есть дух неплохой или кто ты там. Можно даже сказать, порядочный. Но в некоторых вопросах ты чистый олух, приятель. В женщин не стреляют, ты понял? И с бухты-барахты на них не женятся. Теперь заткнись.
Я заткнулся и молчал все время, пока Дакота, браня лошадей, гнал их вниз по тропе. Бедная родственница сидела на последней и продолжала безостановочно хныкать и ныть. Любой воин пристрелил бы ее, не задумываясь, хотя бы потому, что, если оставить ей жизнь, в старости такая плакса наверняка станет сварливой ведьмой.
* * *
Отделение «Скотоводческого банка» в Додж-сити соседствовало по правую руку с салуном, а по левую – с тюрьмой. Тюрьма, как правило, пустовала – суд в штате Канзас был короткий. Салун, в отличие от тюрьмы, обычно ломился от посетителей.
Случилось так, что Бубновый Джим прибыл в Додж-сити на третий день после того, как Дакота Смит получил в «Скотоводческом банке» первую половину из тысячи, положенной за братьев Винстоунов. Бубновый Джим слыл непревзойденным карточным шулером в шести западных штатах. Поговаривали, что в Калифорнии он обыграл в покер самого губернатора, а в Орегоне одного за другим – шерифов трех округов.
– Не садись с ним, – заплетающимся языком посоветовал Мексиканец Диего.
С ним и Малышом Биллибоем Дакота вот уже третий день пропивал первую половину вознаграждения. С учетом дешевизны местного виски работа предстояла непростая и продолжительная.
– Это Бубновый Джим, – поддержал Мексиканца Биллибой. – Лучше с ним не садиться, о парне ходит дурная слава.
– Это Дакота Смит, – шептал между тем на ухо Бубновому Джиму бармен. – Лучше с ним не садиться, о парне ходит дурная слава.
Нечего и говорить о том, что пять минут спустя оба уселись за окруженный завсегдатаями стол в центре зала, и Бубновый Джим принялся тасовать колоду.
«Не пей больше, – велел я. – И следи за его руками».
Случилось так, что Ржавый Тед Конноли и четверо его подручных спрыгнули с коней у крыльца «Скотоводческого банка» как раз в ту минуту, когда Дакоте Смиту пришел дамский фул.
– Ставлю двадцать, – сказал Дакота Смит, ополовинив вопреки моему наказу стакан с мутной жидкостью.
– Это ограбление, – сказал Тед Конноли, запирая за собой входную дверь банка.
– Двадцать и сорок, – повысил ставку Бубновый Джим и взял в руки колоду, готовясь открыть последнюю карту стола.
– Деньги, быстро! – приказал клерку за стойкой Ржавый Тед Конноли и рукояткой «Смит-Вессона» всадил по затылку оцепеневшему посетителю.
– Ва-банк, – объявил Дакота Смит и прикончил стакан с мутной жидкостью.
– Принимаю, – ответил Джим, открыл бубнового короля и предъявил королевский фул.
«Он передернул, – сказал я. – Говорил же тебе, следи за руками».
– Уходим, – бросил напарникам Тед Конноли и двинулся на выход.
– Ты передернул, приятель, – заявил Дакота Смит.
– Считай, что я ничего не слышал, – ответил Бубновый Джим и сгреб со стола фишки.
«Он прав, – поддержал я. – Ты попался на военную хитрость. Тебе следовало поймать его за руку, а для этого воздержаться от выпивки».
Дакота побагровел и схватился за кобуру.
«Не старайся, – осадил я его. – Я дам осечку. Этот человек невиновен, ты стал воевать с ним по его правилам, а значит, виноват сам».
Дакота Смит в запале вскочил и, шатаясь, двинулся на выход. Мексиканец Диего и Малыш Биллибой подхватили его под руки. Случилось так, что все трое вывалились на крыльцо как раз в тот момент, когда банда Ржавого Теда Конноли высыпала из банка.
– Грабители! – донесся оттуда заполошный визгливый голос.
Парни Ржавого Теда Конноли запрыгнули в седла. Секунду спустя пять всадников, вытянув плетями коней, понеслись по главной улице.
Малыш Биллибой, увлекая за собой Дакоту, шарахнулся обратно в салунную дверь. Изнутри его втянули в проем, и дверь, ободрав Дакоте предплечье, захлопнулась. Мексиканец Диего сделал неверное движение и получил пулю в лицо, прежде чем успел выдернуть из кобуры «Веллз Фарго». В следующее мгновение Дакота Смит коснулся пальцами моей рукояти. Я вырвался на свободу, вздернул Дакоте руку и выпустил пять пуль.
– Клянусь дьяволом, ни разу не видел такой стрельбы, – изумленно говорил хозяин салуна получасом позже. – У меня тут многие побывали. Бешеный Билл Хикок в подметки не годится этому парню. Да что там, Док Холидэй и Уайетт Эрп могли бы брать у него уроки.
– Я тут слегка смухлевал, – признался Дакоте Смиту на следующее утро Бубновый Джим. – Принес тебе три с половиной сотни, возьми.
«Я, кажется, был неправ, – повинился я. – Следовало бы его пристрелить. Ни один воин не отдаст назад то, что добыл хитростью».
– Сколько раз тебе говорить, – упрекнул меня Дакота, едва Бубновый Джим убрался. – Я не воин. И несмотря ни на что, не буду воином.
«Ты ошибаешься, – возразил я. – Пройдет еще немного времени – и я сделаю из тебя воина».
Дакота Смит побарабанил пальцами по столешнице.
– Знаешь что, приятель, – сказал он. – Ты не думай, что я тобой не дорожу и все такое. Я бы скорее дал себя запихнуть в камеру, чем расстался с тобой. Но скажу тебе вот что: есть кое-что еще на свете, кроме мужества, практичности и чести.
Я смолчал. Думать в абстрактных категориях я не умел. Бывают поступки, которые достойны мужчины, и бывают, которые нет. Совершать следует только первые, вот и вся правда. Но Дакота был еще недостаточно мудр, чтобы это понять.
* * *
Случилось так, что в Арлингтоне ухлопали очередного шерифа.
– Лучшей кандидатуры, чем вы, сэр, нам не найти, – уговаривал Дакоту Смита арлингтонский скотопромышленник. – Техасско-Тихоокеанская железная дорога пройдет через город, а где перевозки грузов, там деньги. А где деньги, туда непременно тянет налетчиков и бандитов. Город растет на глазах, сэр. Нужен человек с репутацией, чтобы оградить население от разбойников. Шериф Макинрой был хорошим человеком, но позволил пьяному ковбою укокошить себя в салуне. И шериф Барнс до него тоже был неплох, но, к сожалению, проворовался, и мы вынуждены были его вздернуть.
– Бывает, приятель, – сказал Дакота Смит. – Любого из нас могут где-нибудь укокошить или вздернуть.
– Да, но с вами до сих пор этого не случилось, сэр, – возразил скотопромышленник. – Сто пятьдесят долларов в месяц… подумайте, это хорошие деньги. Плюс полный пансион и ежегодные наградные за счет города.
– Ладно, поразмыслю, – зевнул Дакота Смит. – По правде сказать, не уверен я, что справлюсь с такой должностью. Дам вам знать завтра, приятель.
«Соглашайся, – решил я, когда за скотопромышленником захлопнулась дверь. – Воин никогда не отказывается, если его избирают вождем».
– Опять ты заладил свое, – упрекнул меня Дакота Смит. – Не привык я сидеть на месте, вот в чем дело, приятель. Да и гоняться за всяким сбродом – не по мне это.
«Как знаешь, – сказал я. – Обо мне, конечно, ты, как всегда, не подумал».
– В каком смысле? – удивился Дакота.
«Да в самом прямом. Мое предназначение – стрелять. А где, как не на шерифской должности, можно пострелять вволю».
– Прости, приятель, – почесал в затылке Дакота Смит. – Я действительно не взял это в расчет. Ладно, уговорил, будь по-твоему.
Я схитрил. Стрелять давно стало для меня не самым главным.
Арлингтонским шерифом Дакота Смит пробыл неполных Два года. За это время мы с ним пристрелили девятерых головорезов и еще три дюжины, рангом пониже, упрятали в тюрьму.
Бандиты, разбойники, конокрады, мошенники стали обходить Арлингтон стороной. Слава о нраве и привычках шерифа распространилась по всему Западу, и количество висельников всех мастей в округе заметно пошло на убыль. Так продолжалось до тех пор, пока в городе не появилась Матушка Пэм.
Статью Матушка не уступала лонгхорну, а нравом даже превосходила.
Случилось так, что на следующий же день после прибытия Матушка Пэм нанесла визит шерифу.
– Я много слышала о вас, мистер, – сказала она вместо приветствия. – И подумала: несправедливо, что человек таких достоинств перебивается на жалкие сто пятьдесят баксов в месяц.
– На выпивку мне хватает, приятельница, – ответил Дакота Смит. – И чтобы перекинуться от случая к случаю в картишки. А больше мне ничего и не надо.
– Деньги никогда не бывают лишними, мистер, – поделилась мудростью Матушка Пэм. – И слишком много их никогда не бывает. Я решила открыть у вас в городе доходное предприятие. Пошивочную, можно сказать, мастерскую.
– Хорошее дело, приятельница, – одобрил Дакота Смит. – И, наверное, прибыльное.
– Очень прибыльное, – согласилась Матушка. – Настолько, что прибылью я хочу поделиться с надежным человеком. Который, если что, защитит моих белошвеек. И, разумеется, сам будет в заведении желанным гостем в любое время. Свободная мастерица для такого человека всегда найдется.
С минуту Дакота Смит сидел, молча уставившись на посетительницу. Потом сказал:
– Поезд останавливается на станции дважды в день, приятельница. Ближайший как раз через три часа. Скатертью дорога.
– Что ж так? – поинтересовалась, не изменившись в лице, Матушка Пэм.
– Да так. Борделя в Арлингтоне, пока я здесь шерифом, не будет.
Матушка Пэм умильно улыбнулась и развела руками.
– Вы грубиян, мистер, – сообщила она. – Мне даже слово, которое вы изволили сказануть, выговорить зазорно. На поезд, если есть такая охота, садитесь сами. А я пойду. Предложение остается в силе: вы, мистер, можете передумать в любой момент. До тех пор, конечно, пока вы здесь шерифом.
«Ты нажил врага, – сказал я, когда Матушка вымелась прочь. – Сильного и искусного. Нажил там, где мог бы приобрести друга. Это неразумный поступок и недостойный мужчины».
– Да?! – взвился Дакота Смит. – Разумный поступок, по-твоему, позволить этой карге торговать здесь женщинами?
«Именно, – подтвердил я. – Мужчины хотят женщин, так устроена жизнь. Если женщин не хватает, появляются общие женщины».
– Вот что, приятель, – бросил Дакота Смит. – Ты такое слово – «закон» – слыхал?
«Слыхал, – не стал отрицать я. – Законом называется набор правил для глупцов. С каких пор в стране Великих Равнин соблюдают законы? И с каких пор их соблюдаешь ты?»
– Да ровно с тех пор, как стал здесь шерифом. С твоего, между прочим, одобрения, приятель, если не сказать, что с твоей подачи.
Признаюсь, я растерялся. Дакота Смит переспорил меня, впервые за то время, что мы с ним были вместе.
«Хорошо, – сказал я. – Будь по-твоему. Значит, надо ее пристрелить».
Дакота со злостью саданул кулаком по столу.
– Сколько раз повторять тебе, приятель? В женщин не стреляют.
Я смолчал. Я не мог запретить ему быть глупцом.
* * *
Неделю спустя в город прибыли «белошвейки», и жизнь в доходном предприятии Матушки Пэм закипела. От желающих заштопать рубаху или портки отбою не было. Пошивочные работы начинались с рассветом и заканчивались далеко за полночь.
На третий день Дакота Смит решил устроить облаву.
– Парни не пойдут, сэр, – сказал, пряча глаза, помощник шерифа. – В городе на десять мужчин одна женщина. Я бы на вашем месте…
– Что бы ты на моем месте, приятель? – надвинув на глаза шляпу, процедил Дакота Смит.
– Ничего. Дело ваше, но на облаву парни не пойдут, сэр. Никто, и я тоже.
На следующее утро Дакота Смит властью шерифа арестовал Матушку Пэм, самолично доставил ее в тюрьму и закрыл в камере. Днем позже судья Вильямс при стечении всего города Матушку оправдал.
«Давай я ее пристрелю, – в который раз предложил я. – Спишем на несчастный случай или на что угодно».
Дакота стиснул челюсти и не ответил. Сутки спустя он опять арестовал Матушку, предъявив ей обвинение в неуплате налогов. Еще через сутки судья Вильямс арестованную освободил вновь.
Две недели пролетели без происшествий. А в воскресенье вечером в заведение ворвалась компания подвыпивших нездешних ковбоев. Клиентов Матушки ковбои вышвырнули в окна, «белошвеек» выставили из дома прочь и принялись крушить обстановку. Пострадавшие побежали за шерифом, однако случилось так, что Дакота Смит сидел в это время в салуне и был мертвецки пьян. Ковбои неспешно закончили начатое, вскочили в седла и убрались откуда пришли. Малыш Биллибой, проносясь мимо салуна, на прощание махнул рукой.
– Вам это дорого обойдется, мистер, – сказала на следующий день Матушка Пэм.
Тем же вечером заведение переехало в новый дом, откупив его у местного бакалейщика. Дакота ходил мрачнее тучи. Он уже настроил против себя горожан, мужчины при встрече перестали здороваться и отводили взгляды. В ответ на мои уговоры пойти на мировую Дакота отмалчивался. Он словно не чувствовал, что над его головой занесли уже боевой томагавк, и все дело теперь лишь в том, когда и как нанесут удар.
Удар нанесли на Пасху. В этот день Матушке доставили партию свежих курочек.
Случилось так, что запряженный волами фургон остановился как раз напротив салуна, где Дакота Смит в одиночку расправлялся с послеобеденной выпивкой. Он пригубил из очередной пивной кружки, взглянул в окно и поперхнулся. Секунду спустя Дакота выскочил из салуна наружу. Выбравшиеся из фургона красотки гуськом трусили по улице к заведению Матушки Пэм, подобрав юбки, чтобы не угодить полой в лужу. Второй по счету семенила та самая Дороти, бедная родственница ранчеро Генри Уайта, которую Дакота три года назад отбил у братьев Винстоунов. За руку Дороти тащила за собой растрепанную и сопливую двухгодовалую девчонку в обносках не по росту.
Дакота Смит, разбрызгивая сапогами грязь, пересек улицу. Отшвырнул сунувшегося к нему возницу и преградил девицам путь.
– Как же так, приятельница? – с горечью спросил он.
Дороти не ответила. Переступила с ноги на ногу и, обогнув шерифа, поволокла девчонку дальше.
Дакота Смит с минуту смотрел ей вслед. Затем рванулся, промчался по улице, взлетел на крыльцо борделя и ногой вышиб входную дверь.
– Что с вами, мистер? – поднялась навстречу Матушка Пэм. – Никак хватили лишнего?
– Я забираю девушку, – вместо ответа выпалил Дакота Смит. – Вместе с ребенком, прямо сейчас.
Матушка Пэм осклабилась:
– Это вам кажется, мистер. Никого вы не забираете. А ну взгляните. – Она протянула Дакоте лист плотной бумаги. – Это контракт, подписанный законниками и заверенный по всей форме. На три тысячи баксов, уплаченные ее родне. Так что девочке придется потрудиться, пока не выплатит эту сумму. Впрочем, вы можете выкупить ее у меня. Даже без процентов, отдам за те же три тысячи, из уважения.
Дакота Смит, потеряв дар речи, застыл на пороге.
«Вынь меня из кобуры, – спокойно сказал я. – Старуха оскорбила тебя, предложив заплатить три тысячи баксов за шлюху. Старую змею надо пристрелить здесь и сейчас, таких вещей не прощают».
Дакота не пошевелился, он, казалось, окаменел.
– Есть другой способ, мистер, – вкрадчиво сказала Матушка Пэм. – Женитесь на ней. Ради вашего счастья я соглашусь взять деньги в рассрочку.
Дакота гулко сглотнул и попятился. Споткнулся о порог, чудом удержался на ногах, развернулся и стремительно зашагал прочь.
«Немедленно вернись! – взревел я. – Ты, слюнтяй, тряпка! Я вышибу этой стерве мозги, и суд тебя оправдает. Или ты и вправду хочешь жениться на шлюхе и стать посмешищем?»
Дакота не ответил. Тем же вечером местный священник обвенчал его с девицей Дороти Уайт. Церемония заняла пять минут. Едва она закончилась, Дакота Смит снял с себя полномочия шерифа округа Арлингтон.
Это был позор. Если бы я мог застрелиться, я сделал бы это не задумываясь. Но я не способен был застрелить себя. И не в силах – его.
– Мы уезжаем отсюда, – сказал Дакота Смит молодой жене. – В сотне миль к северо-западу живет старый фермер Джек Стивенс. Мы отправляемся туда, все вчетвером и прямо сейчас.
– Вчетвером? – размазывая слезы по щекам, переспросила Дороти.
– Да, прости. Я привык брать в расчет свой «кольт», мы с ним приятели.
«Бывшие, – сказал я твердо. – Бывшие приятели. Ты не воин и никогда им не станешь. Я расстаюсь с тобой. Брось меня на пороге».
– Что ж, – опустил голову Дакота Смит. – Спасибо тебе за все. На каком пороге?
«На пороге борделя, – презрительно бросил я. – Там мне самое место».
* * *
Дакота Смит забрался в седло и усадил перед собой двухгодовалую соплюху.
Я, лежа на заплеванном бордельном крыльце, горестно смотрел на него черным зрачком ствола.
– Ты не пожалеешь, – сказала Дакоте Дороти.
– Матушка, а ну погляди, что у нас тут, – выбралась на крыльцо полупьяная «белошвейка».
Дакота Смит оглянулся.
– Прощай, – сказал он мне.
– Ого, – буркнула Матушка Пэм. – Револьвер, будь я неладна. Видать, какой-то болван порядочно нагрузился.
Дакота придержал под уздцы пегую кобылу. Перегнувшись в седле, помог жене на нее забраться.
Матушка наклонилась и сомкнула пальцы на моей рукояти.
Конь Дакоты Смита тронулся с места. Пегая кобыла потрусила за ним вслед.
– Скатертью дорога, мистер! – расхохоталась вдогонку Матушка Пэм.
Я дождался, когда всадники скроются за уличным поворотом, развернулся у Матушки в ладони и вышиб ей мозги.
Мгновение спустя я выпал из ее разжавшихся пальцев, приложился барабаном о крыльцо и покатился вниз по ступеням. Бессильно ткнулся стволом в землю, и дух Ревущего Быка покинул меня.
Проблема планетарного масштаба
Григорий Неделько при участии Татьяны Минасян
Окружающий пейзаж был по-своему красив – особой, необычной, неземной красотой. Небо над горизонтом окрасилось в ярко-малиновый цвет, горы, окружающие базу, стали темно-бордовыми, а дорога, по которой ехал Арнольд, – мягкого розового оттенка. Даже тени, которые отбрасывали пики и вышки с метеорологическими приборами, имели темно-розовый цвет, и только густой черный дым, поднимающийся над одной из вершин, резко контрастировал с общей гаммой.
Арнольда, впрочем, местные красоты не волновали. Он спешил на базу после бесконечно долгого рабочего дня, предвкушая вкусный ужин и отдых. По неровной дороге, на которой то тут, то там встречались глубокие ямы и плохо заметные в тусклом розовом свете холмы, ехать слишком быстро было нельзя, но молодой человек уже много лет водил вездеходы по разным планетам, а потому мог позволить себе небольшой риск и немного превысить скорость. «Главное – не забыть сбавить обороты, когда к базе подъезжать буду, не то шеф заметит и нотации будет весь вечер читать! – напоминал себе водитель. – А чем слушать его нравоучения, лучше потратить смену на строительство космопорта!..»
Резкий толчок прервал поток мыслей. Вездеход тряхнуло и повело влево. Арнольд машинально повернул руль, выравнивая машину, и почти сразу понял, что дело было не в яме или кочке, которую он случайно не заметил. Трясся не только его вездеход – тряслась вся дорога. И следующий толчок окончательно убедил его в этом.
– Проклятая планета! – Еще крепче сжав руки на руле, Арнольд сбавил скорость. Ну что стоило землетрясению случиться на полчаса позже, когда он был бы уже на базе!
Но планете, судя по всему, было глубоко наплевать на его желания. Розоватая земля под колесами вездехода заходила ходуном, словно пытаясь сбросить с себя транспорт. Арнольд с трудом выруливал среди дрожащих и раскачивающихся валунов и с ужасом думал о том, что более сильный подземный толчок может перевернуть машину. А если с ближайшей горы покатятся камни… Водитель громко и изысканно выругался.
– Арнольд, ты где? – внезапно ожила рация вездехода. – Тут толчки сильные!
– Спасибо, я заметил! – рявкнул в ответ молодой человек.
– Где ты?! – потребовала ответа рация.
– Уже близко! Метров пятьсо… – Прямо перед болтающимся из стороны в сторону вездеходом по розовой земле пробежала быстро расширяющаяся трещина, и Арнольд, забыв о разговоре, до упора вывернул руль вправо. Транспорт запрыгал по кочкам вдоль трещины, мотор взвыл, заглушая писк рации и ругань водителя. Трещина неслась вперед, извиваясь между камнями и ямами; вездеход на пределе оборотов мчался следом, стараясь перегнать ее. Арнольд выжимал из машины всю мощность, на какую она была способна, все дальше уносясь от ведущей на базу дороги, все ближе подъезжая к горам. С их склонов при каждом толчке скатывались огромные камни. А трещина, за которой он гнался, становилась тоньше, и, в конце концов, посчитав, что она уже достаточно узка для огромных колес вездехода, Арнольд резко повернул руль влево…
Машину снова тряхнуло, и на какое-то мгновение водителю показалось, что колесо застряло в разломе, и вездеход провалится в него, как только тот станет достаточно широким. Но нет – транспорт уже катился дальше, продолжая подпрыгивать на ухабах, а стремительно расширяющаяся трещина осталась далеко позади.
– Вот так тебе! – заорал Арнольд, выезжая на довольно ровное место и направляя машину к базе. Испуг и сильнейшее напряжение сменились радостным азартом – чувством, давно ему знакомым: он не раз попадал в опасные ситуации на других планетах, но это ощущение адреналина в крови и радости от того, что ему снова удалось выкрутиться, оставалось таким же острым, как в первый раз.
Огромный валун катился на него слева, но Арнольд, вцепившись в руль, успел проехать перед камнем – тот лишь слегка царапнул заднее стекло вездехода. Потом машина перемахнула через еще одну, на этот раз совсем небольшую трещину и на полной скорости подлетела к въезду в ангар базы. Широкие створки были кем-то предусмотрительно распахнуты и захлопнулись, как только вездеход оказался внутри.
Арнольд заглушил двигатель, открыл дверцу машины и обессиленно сполз на пол ангара. Его так сильно била дрожь, что он не был уверен, продолжается ли землетрясение или это трясется он сам. Но к тому времени, как в ангар вбежали его коллеги, молодой человек уже немного пришел в себя и встретил их улыбкой облегчения:
– Парни, она меня едва не угробила! Думал, еще чуть-чуть – и все… Как у нас тут, жертв нет?
– Нет, все успели раньше вернуться, ты один под землетрясение попал. – Облегченно вздохнув, руководитель экспедиции Эжен обнял его.
– А как база, ничего нигде не рухнуло, трещины не появились? – продолжил обеспокоенные расспросы Арнольд.
– Вроде нет, хотя ребята сейчас еще проверяют, – отозвался врач Михаил. – Ты как, не пострадал?
Арнольд прислушался к себе. Грудь немного побаливала, должно быть, от ударов о руль, но боль была несильной, и он решил не беспокоить медиков по пустякам.
– Нормально все, что мне сделается? – ответил он самым небрежным тоном и, засунув дрожащие руки в карманы комбинезона, зашагал за своими друзьями к ведущей в жилые помещения базы двери.
Через полчаса Арнольд сидел в столовой и красочно пересказывал остальным космонавтам свое очередное приключение:
– …и тут вижу – на меня летит валун с эту комнату величиной! А скорость и так уже на пределе, еще больше не разогнаться! Зажмурил глаза – и прямо под носом у этой каменюки проскочил!
– И откуда, интересно, у валуна нос?.. – ни к кому не обращаясь, пробормотал Михаил.
Арнольд, услышав его тихие слова, фыркнул:
– На этой планетке и носы у камней есть, и что угодно! Тут все не как у людей! В смысле – не как на нормальных планетах. Это ведь уже двадцать четвертое землетрясение за месяц, так?
– Двадцать шестое, – поправил его один из сидящих напротив инженеров.
– Ага, двадцать шестое. А ураганов сколько было! А грозы здесь какие!
– Да уж, – вздохнул Эжен. – Как бы не вышло так, что придется бросить здесь все недостроенным и лететь на вторую планету…
В столовой тут же поднялся недовольный гомон. Первая планета тусклого белого карлика, получившего при открытии пафосное имя Один, находилась ближе к своему нежаркому солнцу и по всем параметрам казалась более подходящей для колонизации. Вторая была расположена дальше и получала гораздо меньше тепла и света, а в остальном очень походила на первую: на ней тоже вовсю формировались материки и бушевали ураганы, землетрясения и цунами. Третья находилась еще дальше и была полностью закована в лед. Начинать все сначала на одной из холодных планет, когда на теплой первой уже почти готова взлетная площадка космопорта и начато строительство жилого комплекса?! Только не это!
– Вот же уродская планета, чтоб ее! – выразил общее мнение главный инженер и стукнул кулаком по столу.
Пол столовой слегка содрогнулся, и обедающие испуганно притихли: землетрясение не спешило заканчиваться. Толчок повторился – и на этот раз он оказался сильнее: посуда подпрыгнула на столах, вилки и ножи со звоном полетели на пол, несколько стаканов перевернулись, и кто-то, облитый компотом, вскочил и начал отряхивать одежду, попутно ругая «чертову планету». Помещение заполнил гул, состоящий из множества голосов: люди переговаривались, обсуждая происходящее, выдвигая предположения.
– Что это, новое землетрясение?
– Да нет, наверное, дурацкая планетка опять нас пугает.
– Ничего – мы пуганые!
– А если и впрямь толчки сейчас усилятся?!
– Черт же меня дернул отправиться в эту тмутаракань!
– Слушайте, а может, это – извержение вулкана?
– Какого еще? Наш вулкан едва дымится!
– Но он мог проснуться… Сегодня дым сильнее был, я точно видел!
– Вы как хотите, а я продолжаю жрать – и никакое бедствие не заставит меня прерваться.
– База надежная, и, даже если это вулкан, ей ничего…
В этот момент пронзительный и оглушительно громкий сигнал тревоги ворвался в столовую из-под потолка, где висели динамики. Люди вздрогнули от неожиданности, заозирались, стали переглядываться с соседями по столам. Тот колонист, который предположил, что во всем виноват вулкан, бросился к окну, следом за ним побежали другие. И еще до того, как усиленный громкой связью голос объявил: «Тревога! Извержение вулкана! Срочная эвакуация!» – со стороны окна раздался возглас:
– Вот это картина! Вы только посмотрите!..
А посмотреть действительно было на что: черно-серые клубы дыма гигантскими грибами вырастали над жерлом вулкана, ослепительно-алая лава, толчками выплескиваясь из кратера, текла вниз, постройки и ограда базы дрожали, словно в эпилептическом припадке, и на все вокруг оседали килограммы сажи. Мир из красно-малинового мгновенно сделался розовато-серым, грязным. Такую картину рисовал для колонистов вулкан, «бездействующий уже долгое время», – только сейчас он, похоже, намеревался сровнять базу с землей, и человеческие жизни были для него не более ценны, чем мертвые камни и песок планеты, которые он яростно заливал своей кипящей лавой.
Космонавты быстро, но организованно потянулись к выходу – все уже привыкли к чрезвычайным ситуациям на этой непредсказуемой планете и научились вести себя спокойно в форсмажорных обстоятельствах.
– Ну и условия здесь! – говорили они на ходу. – Просто дьявольские! Надо было все-таки начинать со второй планеты.
– И барахтались бы там сейчас в снегу!
– А по мне, так не стоило вообще лететь в эту систему! Сколько времени потратили, и все ради того, чтобы понять – обе планеты для заселения непригодны. – Последняя фраза принадлежала Михаилу, и обращался он к Арнольду.
Тот в ответ лишь пожал плечами.
Когда затряслись стены с потолком и вздыбился пол, Арнольд находился уже у самого выхода. Удивляясь собственному хладнокровию, он пропустил вперед толстяка-вулканолога, расталкивавшего остальных исследователей и, видимо, полагавшего, что ему одному надо как можно быстрее покинуть здание. Однако, каким бы спокойным ни выглядел Арнольд, полностью справиться с чувством опасности ему не удалось: разгоряченная кровь пульсировала во всем теле, а странная смесь радости и страха гнала его по коридорам базы и дальше – на улицу, по бетонной дорожке к дверям готовящейся взлететь спасательной шлюпки. Сколько раз ему уже приходилось рисковать жизнью! Хотя стоило признать, что еще никогда он не был так близок к гибели. Арнольд понял это только сейчас, когда смотрел на закрывающуюся дверь люка и постепенно уменьшающийся ландшафт за бортом.
Шлюпка взлетала.
Внизу оставалась база, на возведение которой были потрачены немалые средства и которая в этот миг разваливалась на части от идущих из-под земли ударов. Севший в шлюпку последним Эжен, не говоря ни слова, наблюдал в окно за тем, как обрушивается здание. На его постройку ушли самые прочные материалы, но даже они не смогли сдержать натиск столь разрушительного землетрясения. Некоторые сектора базы уже сложились, словно части игрушечного домика под лапой огромного чудовища.