Текст книги "Любовь на Рождество (ЛП)"
Автор книги: Анна Премоли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Анна Премоли
Любовь на Рождество
Переводчик: Тирамису
Редактор: Екатерина Камченкова
Глава 1
Я открываю опухшие от сна глаза, и покачиваясь тащусь на кухню, где меня встречает Свева – царственная и величественная, какой умеет быть только она, несмотря на фланелевую пижаму со свинкой Пеппой. Между прочим, я не смогла бы добиться похожего эффекта, даже надев элегантную пижаму из тёмного кружева. Не то чтобы мне было интересно попробовать: я никогда не стараюсь переусердствовать, и уж точно не с модными вещами, к которым испытываю склонность, равную склонности к свободному скалолазанию. Моя душа с очень простыми вкусами и я счастлива оставаться такой. Свева, напротив, шикарна от природы, несмотря на некоторые рискованные решения в одежде, но это просто её образ жизни, никакого притягивая за уши.
– Доброе утро, – приветствует Свева, радостно улыбаясь. В руках у неё огромная разноцветная керамическая кружка, из ободка которой выглядывает манящая пенка свежеприготовленного капучино.
Неожиданный позитивный поворот в наше утро привнесло накопление баллов в супермаркете, где обычно делаем покупки, благодаря чему мы узнали, какая это роскошь иметь электрический вспениватель молока. В Милане накопление баллов в супермаркетах является делом серьёзным и идёт сразу после мелкой пыли и забастовки транспорта. На самом деле, подозреваю, что баллы за покупки даже более важны, чем водители трамваев, скрещивающие руки. Несколько лет назад, когда забастовки были действительно исключительным событием, миланцы гораздо чаще считали это серьёзной проблемой. Но с тех пор как водители бастуют каждый второй день, пафос значительно уменьшился.
В любом случае сейчас мы являемся счастливыми обладательницами волшебного вспенивателя молока, который для удовлетворения наших потребностей ежедневно производит в доме около тысячи литров пены. Можно подумать, что в нашем доме – вернее, в доме Свевы, хотя я чувствую себя настоящим столпом нашего братства – живут двадцать человек, а не два, учитывая количество, которое мы способны осилить.
– Доброе утро, – отвечаю я, пытаясь имитировать её весёлый тон. С тех пор как мы вернулись из похода в Хорватию прошлым летом, Свева стала жизнерадостной. Даже слишком.
Ради всего святого, мы поехали с намерением поднять ей настроение, но какие бы чудеса ни творила дружба, ничто не может сравниться с терапевтической силой новой любви. В путешествии подруга встретила Федерико, молодого инженера, похожего на героя романа (настолько он совершенен), и сразу по уши влюбилась. Учитывая парня, за которого Свева собиралась выйти замуж и который вместо этого бросил её за несколько месяцев до свадьбы – провидческий, но совершенно непонятный для меня эпизод. Свева была на голову выше своего бывшего. На его месте я бы целовала землю, по которой она ходила, а не бросила её, – любой бы буквально считал это прогрессом. Но фортуна улыбнулась ей, иначе как бы такое произошло. Федерико на самом деле сокровище, да ещё и со стальными грудными мышцами (а они никогда не помешают). Насколько я понимаю – мужчина с мозгами и грудными мышцами – это полный комплект.
– Когда приземлится твой мужчина? – спрашиваю я, садясь напротив неё и решительно вытаскивая шоколадный бисквит из корзины в центре стола, полной всевозможных соблазнов. В руке уже держу чашку с капучино, который приготовила Свева. Да, мы серьёзно заботимся о здоровье, если у кого-то есть сомнения. И мы бы очень хотели сесть на диету (рано или поздно), но мы ждём, когда какой-нибудь американский доктор решит заработать денег, разработав собственную диетическую программу. Возможно, только с шоколадом и углеводами. Тем временем мы уже тренируемся.
– Через два часа; одеваюсь и еду за ним. Не могу дождаться, чтобы снова его обнять. Я скучала по нему как сумасшедшая! – признаётся она с тем потерянным в пустоте взглядом, который прощается только влюблённым, потому что они страдают объективной неспособностью «смотреть на вещи отстранённо».
– Ты не видела его три дня, – напоминаю я. В последний раз я скучала так сильно по кому-то в начале 1990-х. Не горжусь этим, но тогда я была очень привязана к своей матери. Если бы кто-то увидел нас сегодня, то никогда бы не поверил, что такое возможно.
– Три дня это целая вечность, – вздыхает Свева с глубокой печалью.
Я решаю не спорить. Никогда не пытайтесь вразумить влюблённых.
– Да, несомненно. Где вы обедаете? – меняю я тему.
– Нас пригласили его родители.
Федерико не только замечательный, у него ещё и идеальные родители. Одна из тех пар из рекламы, которые всегда улыбчивы и добры, а также принимают вас с распростёртыми объятиями и сразу же заставляют почувствовать себя частью их семьи. Я серьёзно подумываю быть удочерённой.
– Везунчик… – вздыхаю я, думая вместо этого о кошмарном обеде, который ожидает меня.
– Если хочешь, присоединяйся к нам. Ты знаешь, что родители Феде всегда рады гостям, – великодушно предлагает она.
– Если бы я только могла… Но мне нельзя. Сегодня у моих родителей будет расквартирован весь полк. Мама оторвёт мне голову, не дав даже шанса на защиту, если посмею пропустить.
Свева, семья которой во многом схожа с моей, понимающе улыбается. Объединённые страданием.
– Чем больше людей, тем меньше будут доставать тебя, – напоминает она.
И она права.
– На самом деле я тоже на это надеюсь. Но с тех пор как сестра вышла замуж, у них внезапно закончились безобидные глупости для обсуждения за столом. Раньше обеды проходили для меня гораздо спокойнее, пока решали, каким должен быть букет – компактным или каскадным. Мне кажется, я помню, что это было главной темой по крайней мере двух месяцев семейных встреч. К сведению, в итоге они выбрали вариант, который был задуман как нечто среднее между двумя вариантами. Понимаете, дилемма была слишком сложной. Но сейчас, когда больше нет «жизненно важных» тем, мне не хочется, чтобы кто-то рано или поздно вспомнил о моём существовании. Это может оказаться весьма опасным.
– Они помнят, помнят, что ты существуешь, – смеётся Свева.
– Я тоже этого боюсь. Создаётся впечатление, что, устроив одну дочь, они не хотят тратить время, намереваясь быстро сделать то же самое и с другой. А насладиться большим социальным успехом некоторое время и перестать меня доставать? Хочу сказать, – одна из двух, – по-моему, это хорошее достижение.
Подруга передаёт мне чайник с молоком.
– Немного пены? – предлагает она.
– Конечно, – отвечаю, протягивая свою чашку. Капучино, может, и не творит чудес, но настроение улучшает. И мой сегодняшний день нуждается в любой помощи, которую можно получить.
Глава 2
Хотя прошло уже пять лет с тех пор как съехала от родителей, я так и не вернула им ключи. Поэтому я могу войти самостоятельно, но обычно предпочитаю звонить в дверь. Лучше не заставать врасплох маму – «питбуля» для друзей.
– Кто там? – спрашивает пожилой голос. День становится всё лучше и лучше. Бабушка тоже там. Будет весело.
– Это я, Кьяра, – отвечаю и жду, когда раздастся знаменитый щелчок. Но он всё никак не происходит.
Подождав несколько минут, я звоню во второй раз.
– Кто там?
Нет, они что, издеваются надо мной?
– Бабушка, это опять я, Кьяра! Ты откроешь? – спрашиваю, повышая голос, чтобы меня услышали. Бабушка обладает тем, что я называю «избирательным слухом». На самом деле она полностью глухая и жалуется, что её слуховые аппараты никогда не работают, но если случайно попытаться что-то скрыть от неё и тихонечко прошептать, то можете быть уверены с математической точностью, – она не пропустит ни слова.
– Какая Кьяра? – спрашивает с подозрением, как может делать только восьмидесятилетняя старушка.
Но как «какая Кьяра»?
– Я твоя внучка! Пожалуйста, открой мне дверь, – умоляю раздражённо, повышая голос. Несколько прохожих не раз бросают на меня подозрительные взгляды, не зная, продолжать ли им свой путь или вызвать полицию. К счастью, среднестатистический миланец обычно не лезет не в своё дело, если только перед ним не стоит серийный убийца с окровавленным ножом в руке и умирающей жертвой в шаге от него. Тогда жителям Милана приходится отступать от привычной рутины, что воспринимается как большая неприятность. Потому что прохожий, конечно, торопился. Здесь все всегда спешат.
Дверь не показывает никаких признаков открытия. Фыркнув от недоумения, начинаю искать личную копию ключей, которая, я уверена, где-то у меня есть. Всё дело в том, чтобы понять, где…
Я сажусь перед входом, намереваясь сантиметр за сантиметром осмотреть свою злую и огромную сумку для поедания ключей. В такие моменты мне очень жаль, что я генетически не способна выйти из дома с одной из этих маленьких модных сумочек. Мне же всегда нужно иметь при себе много вещей. Правда, много чего! Моя сумка должна весить не менее десяти килограммов, прежде чем я смогу выйти из дома. Более лёгкий вес вызовет у меня подозрения и заставит заполнить сумку ещё больше. Пространство не может пропадать зря, – моё правило жизни.
Перед глазами появляется тень, полностью скрывая тусклое позднее ноябрьское солнце, которое всё ещё упрямо держится, как раз в тот момент, когда я достаю запасные прокладки. Я поднимаю глаза, пытаясь понять, кто появился на сцене и замираю.
– Ты… – бормочу как дура, прежде чем вспомнить о прокладках и попытаться бросить их обратно, надеясь, что он ничего не заметил.
Он хлопает ресницами со смутно-ироничным выражением на лице на моё, не совсем безупречное приветствие.
– Да, я, – подтверждает он, приближаясь к домофону, – кстати, доброе утро, Кьяра. – Он не забывает поприветствовать меня должным образом. Потому что знает хорошие манеры, в то время как я очень плохо соображаю в стрессовых ситуациях, и по какой-то странной причине я всегда нервничаю, когда нахожусь в его компании. В любом случае я благодарна ему за то, что он не стал шутить (мог бы легко позлорадствовать, но он решил этого не делать).
На самом деле, похоже, и правда, существует некий неписаный закон, – всякий раз, когда я встречаю деверя сестры, я обречена вляпаться в колоссальное количество дерьмовых ситуаций. Джулио Мантовани должен уже подозревать, что я с полным приветом. В такие дни я не могу его винить.
– Ты собираешься войти? – спрашивает он, не в силах скрыть насмешливую улыбку при виде того, как я пытаюсь спрятать в сумку море вещей, которые вытащила в надежде найти ключи.
– Разумеется. Мне просто не хотят открывать… – пытаюсь оправдаться. Я полностью осознаю абсурдность фразы и краснею.
Джулио смотрит на меня с недоумением, но не выносит приговор о моём сомнительном психическом состоянии, а вместо этого нажимает кнопку домофона.
– Кто там? – вновь раздаётся голос бабушки. Они что, поставили её на защиту домофона, как огнедышащего дракона?
– Джулио, – отвечает он как можно проще.
И как по волшебству, через секунду дверь открывается. Нет, на самом деле, это происходит через полсекунды.
Отлично, бабушка не помнит о моём существовании, но впускает брата мужа моей сестры, которого, должно быть, видела только в день их свадьбы? Всё лучше и лучше…
Он толкает дверь вперёд и держит открытой, ожидая, пока я подниму свою пыльную задницу с асфальта, позволяя нам обоим войти. Мы идём по холлу в направлении лифта; не знаю, такое происходит только со мной или со всеми остальными простыми смертными, но всякий раз, когда мне неловко ждать лифт в чьей-то компании, музейный экспонат всегда оказывается на верхнем этаже. Всегда! Математическая точность. Я могу начинать делать ставки и заработать кучу денег.
– У тебя всё в порядке? – спрашивает Джулио в попытке поддержать разговор.
– Всё замечательно, – нервно отвечаю я. – А у тебя?
– Всё хорошо, спасибо, – отвечает он голосом, который умудряется быть вежливым и загадочным одновременно.
Честно говоря, я считаю, что нет более отвратительной и незначительной фразы, чем «всё хорошо». Не то чтобы мои ответы были особенно блестящими – конечно, они не такие, ведь они мои, – но по очень личному мнению, люди, которые говорят «всё хорошо», скрывают в себе серийного убийцу. Я серьёзно.
Как в репортажах телевизионных новостей, где дежурный журналист бегает за соседями, требуя информацию об очередном убийце, а в ответ получает фразы типа «мы от него не ожидали, он был таким хорошим человеком, было всё хорошо».
Так что Джулио Мантовани вполне может быть серийным убийцей, но следует признать, он всё равно был бы очень обаятельным серийным убийцей. Есть в нём что-то такое, за что ему прощается всё, даже банальные ответы.
– Отлично, – мой смущённый вклад в диалог. Разговор получается настолько блестящим, что мы решаем нырнуть в лифт, чтобы прервать его. Жаль, что жестяная коробка размером полметра на полметра, поэтому приходится задерживать дыхание, когда мы собираемся закрыть двери. Строители лифта – гении, они посчитали нужным порадовать нас открытием дверей внутрь.
Я пытаюсь стать единым целым со стеной, чтобы позволить Джулио тоже войти, но в момент закрытия крошечных дверей испытываю давление от его присутствия. Можно сказать что угодно, кроме того, что он пользуется плохим парфюмом. Так получилось, я знакома с тем, что носит он: это Dark Blue от Hugo Boss, демонический аромат, который всегда вызывает структурное разрушение моих коленей, даже когда его носит последний из уборщиков. Но Джулио Мантовани – не совсем бросовый экземпляр мужчины, и он не был бы им, даже если бы не пах так божественно, так что мой минутный дискомфорт имеет под собой абсолютные основания. Если только не считать привлекательным мужчину с эффектными каштановыми волосами, волнистыми настолько, что создают объём, за который готова убить любая женщина в мире, большими карими глазами и почти идеальной линией челюсти, которая сейчас скрыта намёком на бороду. И он высокий, боже мой, какой он высокий… Ещё одна моя слабость, признаюсь, хотя мой рост всего метр шестьдесят пять, и на бумаге я могла бы довольствоваться более короткими экземплярами. Но я просто не понимаю, зачем это делать! Я всю жизнь мечтала о том, чтобы рядом со мной был мужчина, который мог поднять меня, как пушинку.
Короче говоря, если бы моя сестра не вышла замуж за его брата, и Джулио не выглядел в моём присутствии таким напряжённым, что начинаю подозревать – он ест на ланч мётлы, я бы всерьёз задумалась о том, чтобы забросить крючок. Но точно не стоит заводить интрижку с парнем, с которым будешь вынуждена видеться с некоторой периодичностью, теперь, когда мы все одна «большая счастливая семья»…
И хотя Джулио, несомненно, очень привлекателен, в нём чувствуется характер занозы в заднице. Не могу утверждать точно, поскольку мы обменялись не более чем десятью осмысленными фразами, но я бы сказала, что мы с ним полные противоположности. Он создаёт впечатление лучшего в классе, того, кто никогда не перекинет на тебя задание, потому что «он нездоров» и «некоторые вещи не допустимы».
Конечно, с подходящим человеком я всегда могла бы рассматривать что-то более стабильное, чем просто откуси и беги, но сложно представить, что такой, как он будет соответствовать. Если предположить, что он заинтересован во мне (в чём я сомневаюсь), и если допустить, что наши различия в характерах не окажутся непримиримыми (в чём я опять-таки сомневаюсь), факт остаётся фактом: я никогда не смогу смириться с необходимостью общаться с его матерью. Я категорически исключаю, что найдётся мужчина, который сможет заинтересовать меня настолько, что убедит на такие крайние действия. Никогда.
Опыт моей сестры является более чем достаточным сдерживающим фактором, и не проходит ни одной встречи, чтобы я не задавалась вопросом, как, чёрт возьми, Элизе удаётся не задушить её голыми руками.
Синьора Мантовани, пожалуй, худшая свекровь, которая только может быть у женщины: она всезнайка, снобистка и придирчива. Худшее сочетание и правда редкость. Синьора убеждена, что её дети – боги, которые никогда не должны смешиваться со смертными. Особенно Джулио, её старший сын и «мамина большая любовь».
Сестре удалось поймать Риккардо только потому, что она сыграла умно. Синьора Мантовани была так сосредоточена на том, чтобы отвадить поклонниц от первенца, что, должно быть, на мгновение ослабила бдительность со вторым. Большая ошибка. Моя сестра проскользнула в неохраняемый проход, моргая красивыми зелёными глазами и позволяя своим шикарным светлым волосам немного развеваться, и бедняга потерял разум. Он по уши влюбился в неё, а предложение сделал всего через девять месяцев после их первой встречи. Должна признать, что кольцо помолвки было впечатляющим, поэтому, конечно, моя сестра кричала «да», как человек, который только что выиграл в лотерею.
Естественно, задумайся Элиза о последствиях общения с такой свекровью, возможно, она могла бы… не знаю… хотя бы кричать потише?
– Извини, – смущённо говорит Джулио, пытаясь создать между нами небольшую дистанцию. Но задача сложная. На его месте я бы прекратила попытки и наслаждалась этим контактом, не забивая себе голову. Это просто два тела, втиснутые в лифт.
– Не твоя вина, что размеры здания позволили пристроить только блошиный лифт, – комментирую со смехом. Я чувствую, как его тело расслабляется и сдаётся всего за две секунды до того, как лифт достигает нужного этажа.
Блин, именно когда ситуация стала интереснее…
Ещё один контакт в стиле сэндвича, чтобы открыть двери, и вот мы оба выходим из клетки, на лестничную площадку, где живут родители. Мама ждёт нас в дверях.
– Ах, Кьяра, ты тоже здесь, – удивлённо бормочет она. Мне хочется напомнить ей, что она заставила меня явиться сегодня на обед с помощью довольно явных угроз, так что нет смысла демонстрировать всё это удивление. Но я предпочитаю избегать споров. По крайней мере, на данный момент. Уверена, встреча сегодня, как всегда, предоставит нам широкие возможности для дискуссий.
– Да, я тоже приехала. Хотя бабушка отказывалась открыть мне дверь. Дважды, – ставлю в известность, не в силах скрыть намёк на обиду.
– Ты же знаешь, какая у нас бабушка. Всегда настороже. Кроме того, в наши дни никогда не знаешь, с кем имеешь дело, – пытается всё сгладить она. – Но не будем стоять в дверях. Джулио, пожалуйста, располагайся! – мама отступает, пропуская гостя, и бросает на меня довольно выразительный взгляд. В глубине души я надеюсь, что он ничего не заметил, но в последнее время удача не на моей стороне.
История настолько банальна, что кажется почти жалкой: несколько месяцев назад я была свидетельницей на свадьбе сестры, а Джулио был шафером его брата Риккардо. После подписания акта бракосочетания фотограф собрал жениха и невесту, а также нас, свидетелей, для нескольких последних фотографий в церкви. И в этот момент мою маму пробило настоящим озарением. Нет, к сожалению, не религиозным. Она слишком цинична для такого освещения. Я заметила, как она внимательно рассматривает меня с опасным блеском в глазах, свидетельствующим о новых безумных идеях, в тот самый момент, когда я позировала рядом с Джулио. Видела, как её губы из расслабленного состояния перешли к улыбке, обнажившей все зубы, почти касаясь нездоровой мысли, которая только что пришла ей в голову: Мантовани только что забрали её старшую дочь. С таким же успехом они могли бы взять и вторую (по её мнению).
А так как мама не из тех, кто не говорит лишних слов, сейчас она подаёт мне всевозможные сигналы: красноречивые взгляды, подмигивающие улыбки, соединённые руки. Не хватает только дымовых колец и баннера размером со стадион, и тогда комплект готов. Моя мать понятия не имеет, что значит быть осмотрительной.
Наше совместное появление не остаётся незамеченным и для матери Джулио, которая появляется позади меня. Увлечённо потягивая бокал белого вина, она мгновенно застывает, увидев меня рядом с её сыном. Уймись, мать-тигрица.
– Кьяра, какой сюрприз, – приветствует меня свекровь Элизы. Голос может показаться добрым, но взгляд способен сковать ледяным покровом даже самое тёплое Карибское море. Очевидно, синьора Мантовани втайне является большой поклонницей Frozen и нацелилась на моё сердце.
– Синьора Мантовани, вы, как всегда, в прекрасной форме. – Я тянусь к ней, чтобы подарить один из тех жутких воздушных поцелуев, которые в моде на вершине городской социальной лестницы. На мой взгляд – либо целуются по-настоящему, либо избегают этого жеста. Но мать Джулио и Риккардо пугает меня (мне нетрудно в этом признаться), поэтому не хочу искушать судьбу и злить её.
Она вполне могла бы ответить на мой комплимент, но, видимо, не собирается этого делать. И я не могу её винить: на мне довольно поношенные джинсы с обязательной прорехой, конверсы, цельность которых я пытаюсь сохранить при помощи ремонта щедрыми дозами клея (битва не в мою пользу, просто для точности) и чёрный джемпер, который мне особенно нравится. Дипломатичным способом можно сказать, что он совсем не похож на рекламу Perlana. Не испытывая вины, признаюсь: я ленивая, и удаление катышков с войлочных джемперов не занимает первые строчки в моём личном списке строго необходимых вещей. Но в свою защиту могу сказать, – я считаю очень мало вещей действительно важными. Например: всегда наношу обильное количество лосьона после душа (хотя это и надоедливо до чёртиков) и стираю белую и цветную одежду отдельно. На самом деле я надеюсь в скором времени исключить последний пункт из списка, потому как тайно тестирую различные альтернативные способы мультистирки. Ленивая, но изобретательная.
На мой наряд обратила внимание и мама, одарив меня довольно недовольным взглядом. Да, мне ясно, она надеялась, что я приложу больше усилий для выбора одежды. Мне её жаль, но мама должна начинать желать более реалистичные вещи.
Обычно я не одеваюсь в рваные джинсы, но для любезной публики, собравшейся здесь сегодня, я посчитала разумным надеть соответствующий сценический костюм. Смутное отвращение на лице синьоры Мантовани, которая, кажется, боится даже прикоснуться ко мне, подтверждает, что я попала в точку. Возможно, я могла бы избежать джинсов с прорехой чуть ниже ягодиц, но не думаю, что Джулио жалеет. Судя по его выражению лица, это далеко не так. Без сомнения, загадочное, но с щедрой дозой иронии во взгляде.
На сцену врывается моя бабушка, внимательно изучая меня своими свирепыми маленькими глазками.
– Кьяра… – с подозрением шепчет она, как будто до сих пор не уверена в моём присутствии. Но почему все так невероятно удивляются, увидев меня на семейном обеде? Где, чёрт возьми, я должна быть в воскресный полдень? Прыгать с парашютистами из самолёта? I’m sorry, но я страдаю от жуткого головокружения!
– Собственной персоной. Представь себе, та самая Кьяра, которая дважды звонила в домофон несколько минут назад, – напоминаю ей с сарказмом.
Мои обвинения бабулю даже не пугают; она ничуть не сожалеет о том, что не открыла мне.
– Разве ты не смотришь программы Д'Урсо или Винер? Они всегда говорят, что нужно остерегаться грабителей, которые пытаются воспользоваться стариками! – решительно парирует она.
С самого детства у меня было сильное подозрение, что бабушка в молодости была секретным агентом. Она никому не позволяет себя одурачить. И если какой-нибудь несчастный попытается её обмануть, думаю, она вырубит его в два счёта. Ванна Марчини объявила бы себя банкротом в течение недели, если бы окружающие старики ходили в школу моей бабушки.
Я поднимаю руки в знак капитуляции. Во-первых: нет смысла тратить время на споры с бабушкой, которая всё равно выйдет победителем. Во-вторых: лучше не волновать синьору Мантовани, которая и так с беспокойством наблюдает за всей нашей весёлой семьёй.
Мои друзья обвиняют меня в том, что у меня плохой характер. Но мой не идёт ни в какое сравнение со вспыльчивостью других женщин из моей семьи. Правда, можно сказать, что для меня игры ДНК завершились удачно.
Синьора Мантовани не теряет даром времени и возвращает своё внимание к единственному человеку, который ей дорог – любимому старшему сыну.
– Джулио, дорогой, как ты? – задумчиво спрашивает она голосом, который поднимается по меньшей мере на две октавы (так часто бывает, когда взрослый обращается к ребёнку). Кажется, в доме нет детей, но я всегда могу ошибаться.
На лице Джулио появляется намёк на улыбку, направленную к прародительнице, но телом он инстинктивно отшатывается. Видимо, я здесь не единственная, у кого есть неуловимая проблема в отношениях с семьёй. Конечно – должна признать, – он притворяется лучше, чем я.
– Всё хорошо, – похоже, это его стандартный ответ.
Мгновение я борюсь с детским инстинктом оттащить его в сторону, чтобы дать несколько небольших советов. Существуют гораздо более образные ответы, которые достигают того же эффекта – ничего не раскрывают. Если отбросить скромность, я считаю себя настоящим экспертом в этом вопросе.
– Ты такой бледный, – снова настаивает Мантовани. Но это чепуха, потому что Джулио – единственный в нашей компании, у кого цвет лица отличается от цвета трупа. Миланский климат в ноябре не слишком способствует румянцу. Я не знаю, что он делает, чтобы так хорошо выглядеть.
– Мама… – призывает он её к порядку, – не стоит беспокоиться. Я в порядке. Мой обычный загар вернётся через несколько недель, едва возобновим наши обычные походы CAI. (Прим. пер: Club Alpino Italiano – это старейшая и крупнейшая ассоциация альпинистов и любителей гор в Италии).
И Джулио, и Риккардо – опытные альпинисты/лыжники, что повергает в отчаяние мою сестру, которая на собственном опыте обнаружила, как мало удовольствия выйти замуж за безумного любителя гор, когда ты любишь жару. Ей следовало задавать побольше вопросов в течение этих девяти месяцев помолвки. Но, похоже, они были заняты другими делами, поэтому сели друг напротив друга и сравнили свои увлечения только после церемонии. В настоящий момент они продолжают отчаянно искать то, что им обоим нравится делать. Нет, «это» не считается. Но помогает.
– Мы как раз отправляемся в следующие выходные. Начнём с чего-то лёгкого: Плато Роза в Валле-д'Аоста, – сообщает он. И мамочка гордо поднимает голову.
«Лёгким» Джулио называет острый пик. Если он тренируется на горе высотой 4000 метров, то куда отправляется полностью подготовленным? На К2?
– Элиза тоже записалась на курс, – сообщает мне Джулио, поворачиваясь в мою сторону.
– Какая Элиза? – восклицаем мы с мамой одновременно, выпучив глаза.
Синьора Мантовани смотрит на нас, теряя терпение.
– Что значит «какая»? Элиза! – повторяет она, обращаясь к моей сестре, которая высовывает свою белокурую голову из дверного проёма столовой.
– Ты вступила в CAI? – спрашиваю в испуге, даже не пытаясь скрыть свой безмерный ужас.
Сестра бросает на меня взгляд – красноречивый и одновременно унылый. Окей, это официально: я никогда не выйду замуж. Я не собираюсь подвергать себя риску оказаться на вершине холодной, заснеженной горы.
– Да, но я начинаю с базового курса, – успокаивает она. Я понимаю её план: провалить… – буду в группе с детьми средней школы.
Меня пробирает смех. Всё это было бы жалко, если бы не было так невероятно смешно.
– Пожалуйста, не забудь показать мне фотографии, – не могу удержаться, чтобы не поддразнить сестру.
– По-твоему, я настолько сумасшедшая, чтобы разрешить публикацию хотя бы одной фотографии, на которой я сражаюсь с горой? – с сарказмом спрашивает она. Но затем Элиза мгновенно смягчается, увидев, как рядом с ней появляется её красивый муж, виновный в том, что пробудил в ней достаточно любви, чтобы подтолкнуть на такое безумие.
Риккардо – объективно красивый мужчина. Менее привлекательный, чем Джулио, его красота более обнадёживающая – прекрасное правильное лицо и великолепные волосы, которые, похоже, передаются по наследству. В век генетики они должны найти способ дублировать свою ДНК. Вот вам и чудодейственные таблетки для предотвращения выпадения волос.
– Я не понимаю, почему вы, девочки, не очень хорошо катаетесь на лыжах, – задумчиво рассуждает синьора Мантовани, – гора буквально в двух шагах от Милана…
Спрашиваю: она серьёзно? Достаточно взглянуть на нас, чтобы понять, мы любители моря, а не холода и мороза.
Мама спешит вмешаться. Ведь разговор идёт не так, как она себе представляла: Джулио совсем не похож на мужчину, хотя бы смутно увлечённого моей персоной. Может быть, моей задницей, но не моей блестящей личностью.
– Элиза и Кьяра умеют кататься на лыжах. Ещё как! – восклицает мама, немного обиженно.
Её энергичный тон привлекает внимание двух людей, которые пока сохраняли молчание в этой близкой встрече третьей степени в прихожей моих родителей, а именно моего отца и свёкра Элизы.
– Что происходит? – тихо спрашивает отец, боясь нарушить шаткое равновесие. Он прожил много лет с тремя женщинами в доме и усвоил урок.
– Я как раз заверяла Даниэлу, что наши дочери вполне способны кататься на лыжах! – говорит мама. Фраза звучит как рискованный приговор, и сомневающееся лицо моего отца явное тому подтверждение. Да, в детстве мы посещали лыжные курсы. Но любому, кто серьёзно катается на лыжах, известно: спуститься с насыпи стилем ёлочка и уметь кататься на лыжах – две совершенно разные вещи. Я даже не помню, чтобы мы достигли результатов, просто приобрели достаточно опыта, чтобы стоять прямо.
Отец находится на грани того, чтобы сболтнуть лишнее, что обречёт на него гнев матери (я это чувствую), когда бабушка объявляет писклявым голосом.
– Всё готово! Все за стол!
Как говорят англичане – «спасён колоколом».
Рассадка гостей за столом может многое рассказать тем, кто осмелится заглянуть за дверь нашей столовой. Во главе сидит царственная Даниэла Мантовани, женщина с идеальной причёской, которая, должно быть, считает, что улыбка – это упражнение стиля совершенно излишнее. Рядом с ней расположились её сыновья: Джулио справа и Риккардо слева. Рядом с Риккардо сидит Элиза, как и положено, а рядом с Джулио моя мама посадила вашу покорную слугу. В очевидной надежде присоединиться к семье Мантовани на постоянной основе.
Как же, ждать и надеяться.
– С работой всё в порядке? – спрашивает мама, передавая мне брокколи. Я всегда их ненавидела, было бы неплохо надеяться, что она вспомнит. Я делаю вид, что не замечаю, но она только смотрит с большей интенсивностью. Поэтому я хватаю сковороду и тут же пытаюсь передать Джулио, который заметил моё отсутствие энтузиазма к овощу. Он одаривает меня полуулыбкой и накладывает себе щедрую порцию. Правильное питание. Удручающе.
Я прошу маму передать мне картофель фри, но просьба остаётся без внимания. На этот раз улыбка Джулио становится гораздо наглее. Рада, что хотя бы он находит в этом иронию.
