Текст книги "Закат (СИ)"

Автор книги: Анна Пляка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

– Повезло, – улыбнулась Ежевичка. – Если б ты с мальчиком не пришел, Осинка одна бы осталась. А так точно все, один к одному. Не каждый год так выпадает.

– Повезло, – подтвердила Лужа. Закряхтела, потирая спину. – Сейчас еще через костер прыгать начнут. Урожаев двадцать назад я первой прыгуньей была, помнишь?

Травница присела рядом с постаревшей подругой, припомнила какого-то чурбана – Закат не понял, имя это было или оценка сообразительности. Женщины шушукались, вспоминая дела минувших дней, кто кого догнал в каком году, как глупый ревнивый Щука не дал Рыбке догнать Березника, промаялся целый год, а на следующий, вот точно за день до Костревища, позвал наконец ее замуж.

– Чтобы не пришлось опять сторожить на холме, ага!

Старушки покатились со смеху, улыбнулся Закат, снова улегшись на траву и глядя в небо. Разгорающийся костер подъедал звезды, оставляя только самые яркие, но и их хватало. Можно было легко проследить Большую корону, Меч и Чашу. Закат попробовал найти созвездие Героя, но то полностью заслонил костер.

Веселый визг заставил его поднять голову. Через костер перескочила первая девушка, следом тот, кто вместе с ней разводил огонь. Празднующие посыпались гурьбой, поджимая ноги, придерживая полы рубах. Горляна плескала водой на прыгающих в первый раз или неуверенных в своих силах. Жмурясь и крепко сжав зубы прыгнул Пай, чуть-чуть не долетел, наступив в угли, но промокшая одежда не успела загореться. Бывшая с ним рыжуля уговаривала попробовать еще раз. Прыгнул Светозар, следом, не подождав и мгновения, Дичка. Она бы свалилась в огонь, если бы он не поймал ее – впрочем, судя по довольной улыбке, девушка на это и рассчитывала. Когда пламя чуть пригасло, из желающих прыгать выстроилась целая очередь, тут же сомкнувшаяся в хоровод, закружившийся вокруг костра. Кольцо все ширилось, пока не захватило и Заката тоже. Он бежал вместе со всеми, подхватывая родившиеся в этом беге песни, перед глазами плясал огонь и чередой мелькали лица прыгающих и кружащихся на той стороне хоровода. В какой-то момент круг вытолкнул его в центр, и Закат сам не понял, как разогнался и прыгнул, взвившись над пытающимися достать его языками пламени. Он вновь раздвоился: одна его часть приземлилась за костром, влилась в хоровод, а другая словно бы взлетела на столбе дыма вверх, в звездное небо, устроилась меж созвездий – не то там, где складывался из мерцающих огней Темный властелин, не то…

– Мама!

Хоровод замер. Кричала торопливо взбирающаяся по крутому склону Шишка, испуганно оглядываясь на лес. Добежав, уткнулась в живот Горляны. Детская гурьба, без надзору растянувшаяся едва не до опушки, теперь испуганно жалась к родителям, а во тьме между деревьев начали появляться огни.

Разорвался круг, разъединились дружески сомкнутые ладони. Сжались бессильно кулаки, кто-то тыкал пальцем, силясь пересчитать надвигающиеся факелы.

«Обманка», – вдруг понял Закат. Добрался сквозь беспокойную толпу до Медведя, сказал негромко:

– Их не больше двух десятков. Часть факелов не двигается, а остальные по парам. Их несут в обеих руках.

– Нам и два десятка не одолеть, – нахмурился староста. Но все же отмер, велел зычно: – Все в деревню! Не бежать! Отходите спокойно и тихо. Кто не умеет драться, запритесь в домах, остальные соберитесь у забора.

Крепко сжала мужнину руку Горляна, привлекла к себе младших дочек:

– Слышали? Пошли домой.

– Но мам, мы умеем… – попыталась возразить обычно тихая Щепка.

– Надо будет, и я сумею, – оборвала ее женщина, подталкивая в спину. – Но пока не надо, так что идем. Скорей, дети!

Только что праздновавшие люди стекали с холма тихой темной толпой, отступали от пламени костра и надвигающихся факелов. Медведь стоял, щурясь в ночь. Заметив, что Закат не уходит, только фыркнул:

– Не много ли им будет чести, два переговорщика, – но прогонять не стал. Ждали, староста сложив руки на груди, Закат – отчаянно жалея, что нет меча, оголовье которого привычно искала ладонь. Пришлось заменять его выдернутой из костра веткой, не пылающей, но светящейся багровым жаром.

Наконец из темноты вынырнула невысокая фигура, откинула капюшон, открыв худое лицо, наполовину занавешенное волосами, кажущимися огненными в отблесках пламени. «Девушка», чуть удивленно подумал Закат. Он не так часто встречал вооруженных женщин, хоть среди рыцарей, хоть среди собственной стражи. С разбойниками же ему раньше видеться не доводилось.

Она на миг задержала на нем взгляд, перевела на старосту. Дернула уголком губ. Факелы за ее спиной остановились, скрывая в тени тех, кто их нес.

– Мы пришли за зерном, – голос у разбойницы оказался высокий, хриплый, будто она когда-то застудила горло, и оно так никогда больше и не оттаяло.

– Вы не похожи на сборщиков подати, – возразил староста. Женщина хмыкнула.

– Верно. Но у нас есть мечи и стрелы, так что лучше отдайте все по-хорошему.

Староста помедлил, раздумывая, и Закат вдруг отчетливо понял – он сейчас ее вызовет. Как когда-то вызвал его самого. И умрет, потому что видно было сразу – эта женщина прирожденный боец. Ее не одолеть крестьянину, даже тому, кто когда-то целый день учился у Темного властелина.

Закат шагнул вперед, опустив пылающую ветку, умышленно став так, чтобы осветить снизу лицо, а огонь костра мог создать иллюзию короны.

– Эта земля – моя. Ты смеешь бросать мне вызов?

Ему пришлось приложить усилия, чтобы голос прозвучал пугающе. Он так старательно отучался от того, что раньше выходило само собой, и теперь возвращаться к тону Темного властелина было сложно. Помогало то, что за ним действительно была его деревня, и от одной мысли, что ее могут разграбить, перед глазами вставала багровая пелена.

Разбойница неуверенно всматривалась в его лицо, Закат чувствовал ее колебания. Поэтому шагнул вперед, напирая, рыкнул, нависнув над ней:

– Ты бросишь вызов Темному властелину?

Она не отступила, только выставила вперед факел, не позволяя подойти ближе. Тряхнула головой, словно пытаясь избавиться от наваждения. Буркнула, глядя ему в лицо, но не в глаза:

– Завтра утром мы вернемся. Если ты тот, за кого себя выдаешь – попробуй нас остановить.

Она ушла, а Закат стоял, чувствуя, как по спине пробегают волны дрожи. Подошел староста, хлопнул по плечу:

– Хорошая попытка. Посмотрим утром, достанет ли им смелости вернуться.

Закат покачал головой. Он знал – с рассветом страх перед его словами развеется дымом, даже если атаманша и донесет их до остальной банды.

Этой ночью мало кто лег спать. Гвоздь с помощниками до утра точил найденные по сараям мечи и копья, вытачивал новые древки. Кто-то принес вилы, предлагая использовать их, Закат со Светозаром торопливо учили крестьян основным выпадам и стойкам. Спать их отправил Медведь незадолго до рассвета, решительно заявив, что не спавший перед дракой воин – худший воин, тем тот, кто учился еще немного.

Закат ожидал, что не сможет заснуть, но провалился в вязкую темноту, едва голова коснулась подушки.

***

Ворота сотрясаются от ударов, кряхтит, но еще держится старый засов. Темный властелин сидит на троне, обнаженный меч лежит на его коленях. Остатки гвардии, не пожелавшие бросить своего господина, выстроились перед дверьми полукругом, готовые принять на мечи тех, кто первыми ворвется внутрь. Прячется за троном Пай, наложив на тетиву первую стрелу.

Темный властелин прикрывает глаза, чувствуя, как дрожат сами стены старого замка, как возмущенно каркают вороны, поселившиеся на крыше, как заинтересованно склоняется над ним судьба, никогда прежде не видевшая осады Черного замка. Как она протягивает когтистый палец к дверям – поддержать или обрушить?..

Обрушить. Добро должно победить. Если оно вооружилось тараном, это всего лишь чуть проще сделать.

Темный властелин встает навстречу трескающемуся засову.

***

Он проснулся спокойный и жесткий, раньше, чем кто-либо пришел его будить. Встал в предрассветных сумерках, размял так и не расслабившиеся за время сна плечи. Выглянул в окно. Внизу уже собирались люди, не то не сумевшие заснуть, не то, как и он, проснувшиеся до срока.

На кухне сидел Медведь, помешивающий кашу в горшке. Увидев Заката, приложил палец к губам, пояснил шепотом:

– Пусть девочки еще немного поспят, Горляна полночи учила их камни метать. Они все хотят попробовать зверями стать и так нас защищать. Не понимают, что два волчонка – куда меньшая сила, чем добрая дюжина удачно брошенных камней.

– А еще волков убьют точно, а двух девочек могут не тронуть, – закончил Закат. Староста пожал плечами:

– И это тоже, – он черпнул ложкой, посмотрел на стекающую с нее кашу. Усмехнулся криво. – Вроде и поесть надо, и кусок в горло не лезет.

– Не надо. Если ранят в живот, на голодный желудок шансов выжить больше, – мрачно поделился Закат опытом. Староста молча отодвинул от себя еще больше потерявшую в аппетитности еду.

Из дома они вышли вдвоем. На улице уже собрались все, кто хоть более-менее умел держать в руках оружие, и теперь с тревогой поглядывали на розовеющее на востоке небо.

– Выходим к воротам! – зычный голос старосты всколыхнул толпу. Светозар рассказал им о строе, и сейчас они построились так, как ночью – более крепкие люди с мечами и щитами впереди, длиннорукие парни и несколько женщин с копьями и вилами сзади. Замыкали строй охотники с луками.

– Я попробую напугать их еще раз, – догнал старосту Закат. – А вы действуйте как договаривались. Станете за воротами, и, когда прорвутся, не наваливаетесь толпой, мешая впереди стоящим, а бьетесь рядами, заменяя раненых.

Медведь отрывисто кивнул. Они оба понимали, что если разбойники нападут, пойти не так может все что угодно. Из голов вылетит большинство вдолбленных за ночь правил, уповать придется только на случай и команды Светозара. Тот как раз подтянулся к ним:

– Как ты собираешься их пугать? Ты сильный боец, если тебя поставить в первый ряд…

Закат оборвал его едва слышно:

– Если дойдет до ряда, хоть первого, хоть третьего, Залесье обречено.

Светозар сначала побледнел, затем побагровел. Бросил взгляд на людей, на старосту, который должен был слышать эти слова. Тот только коротко кивнул, подтверждая: драка – это крайний случай, и надежды практически нет.

– Но зачем тогда ночью…

– Чтобы им было не так страшно, – спокойно признался Закат, обернувшись и глядя в глаза пораженному рыцарю. – Чтобы был хотя бы крохотный шанс выстоять. И за это отвечаешь ты. А я постараюсь сделать так, чтобы до сражения не дошло.

Когда он вышел из закрывающихся ворот, никто не спросил его, почему он не остается внутри. Только выскользнул следом Пай, пошел рядом, набычившись так, что Закат даже не стал пытаться его прогонять.

На другом конце поля уже стояли разбойники. Молчала атаманша, глядя на остановившегося напротив нее человека – серая рубаха, серые штаны. Он не мог позволить ей начать удивляться, чего она испугалась вчера.

– Вы осмелились прийти?

Голос раскатился над полем, напитал ощутимой всем телом угрозой. Зашевелились, переглядываясь, разбойники. Кто-то тронул атаманшу за рукав, но та резко вырвалась, наклонила голову, как готовое атаковать животное. И, не тратя времени на слова, пошла вперед.

Закат смотрел, как разбойники наступают. Еще опасливо, настороженно, готовые в любой момент сбежать. Он знал – это не продлится долго. Еще несколько мгновений, и волна обозленных собственным страхом людей захлестнет деревню.

Он решился.

– Пай, корону!

Ожидал, что тот помчится в избу, заранее сожалел, что не подумал раньше, а теперь им наверняка не хватит времени. Но верный шут просто шагнул к своему господину, вытаскивая из котомки сверток. Упала на землю ветхая тряпица.

– Вот корона моя.

Первая фраза коронации грохнула зарождающейся осыпью. Размылась картина перед глазами, весь мир заслонило призрачное багровое знамя с трепещущими на ветру зубцами.

– Я – тот, кто пришел покорить вас. Я – тот, кто пришел покарать вас.

Закат воздел корону к небу, мысленно прощаясь – с деревней, с этой жизнью. С самим собой.

– Отныне и вовек, я…

– Закат!

На плечо легла широкая ладонь, прерывая ритуал. Кто-то вытащил корону из враз ослабевших пальцев. Заглянула в лицо невесть как оказавшаяся рядом Горляна, не то испуганная, не то сердитая.

– Они сдались. Ты не обязан продолжать. Вот же глупый, а! Как будто мы бы сами…

– Не справились.

Это сказал не Закат. Это озвучила его мысли тощая девчонка со скрученными за спиной руками, стоящая между Листом и Медведем. Атаманша. При свете дня она выглядела иначе, и Закат смотрел, разбирая на отдельные черты лицо той, из-за которой едва снова не стал Темным властелином.

Нет, не девчонка. Маленькая, да, но не ребенок, даже не девица, скорее молодая женщина, хоть и с телом подростка. Бледная кожа была покрыта веснушками, нос в пятнах неровного загара, кое-как обрезанные волосы цвета зимней беличьей шкурки падали на лицо, пряча выдающие возраст глаза.

– Зачем ты привела свою банду?

– Я сказала. За едой, конечно.

Хмыкнул Щука, покачал головой Медведь. Закат не мог понять – они не увидели его корону? Или не поняли, что она значит? Или им в самом деле было настолько все равно, что рядом с ними стоит пусть не коронованный, но все же Темный властелин? Закат оглянулся, ища Светозара. Даже если остальные не узнали или решили забыть об увиденном, рыцарь так поступить не мог.

Он стоял в стороне от высыпавших из ворот людей. В ответ на внимательный взгляд только передернул плечами, отводя глаза. Сел на лавку, вкопанную у крайнего дома, достал из сапога нож и деревянный брусок, взялся что-то вырезать. Закат отвернулся. Хотя он не стал Темным властелином, ясно было – уходить придется. По крайней мере за деревню можно было не беспокоиться, Светозар не не из того теста сделан, чтобы указывать на них, как на укрывателей.

Даже жаль…

Мысль оборвалась на середине, Закат не мог толком понять, о чем же сожалеет – что этот рыцарь не такой как другие или что другие не такие как он. Или что Светозар – не Герой.

– Что с вами делать-то, герои-разбойнички? Свету сдавать жалко, перевешают всех, как пить дать…

Голос Медведя вернул его к насущным делам. Пока Закат размышлял, они вернулись в деревню, разбойников связали и поставили одной толпой в центре улицы, словно сжатую пшеницу. Их оказалось даже меньше, чем он ожидал – всего чуть больше дюжины человек, включая атаманшу. Тощие и оборванные, лишившиеся на удивление недурного оружия, они напоминали зверей – загнанных в угол, голодных. Таких убивают, но Закат еще надеялся на иной исход. В конце концов, когда-то он сумел договориться с диким конем со скверным характером, и сомневался, что хоть один разбойник сможет поспорить с Дьяволом в упрямстве.

– Медведь, мы можем их накормить?

Староста крякнул, но все же посчитал что-то на пальцах, решительно мотнул головой.

– Урожай хороший был, но такую ораву – никак. К концу зимы останется только всей деревней в разбойники податься.

– Я не имею в виду прокормить до следующего урожая, – уточнил Закат. – Я говорю про накормить сейчас.

– Да можно, конечно… Горляна! Собери этим… гостям дорогим что-нибудь поесть.

Старостиха удивляться не стала, наоборот, разве что не подмигнула Закату, довольная. Собрала женщин, и едва солнце доползло до середины неба, как в центре деревни был накрыт стол. Все равно ведь окончание сбора урожая собирались отмечать, у многих со вчерашнего дня кушанья были заготовлены.

Закат сам распутал веревки на атаманше, хозяйственно не став резать их ножом. Та смотрела недоверчиво, не двинувшись с места даже когда ей предложили сесть за стол. Остальная ватага, хоть и глотала слюни, тоже вперед не лезла.

– А дальше что, властелин? – голос у женщины будто еще сильнее охрип, но не срывался. – Накормите вы нас, и что? Согласен, чтобы мы не вашу, а другие деревни грабили?

– Не согласен, – отрицательно покачал головой Закат. – И всех вас ни одна деревня не прокормит. Но – эй, Щука, у тебя правда есть кузен в Зорьках?

Щука, уже догадавшись, к чему ведет Закат, кивнул довольно.

– А то! Вот как раз от него весточка приходила, пшеница уродилась на славу. Они там вдобавок затеяли овец разводить, пастухи так нужны, ну просто мочи нет!

Атаманша зыркнула на одного из своих людей, кивнула медленно.

– Понятно. И на каких же правах будут мои люди? Рабов? Сироток, что благодарны за каждую краюшку?

Набычились девочки-приемыши, выпущенные из дома поглазеть на разбойников. Горляна, походя погладив их по головам, возмутилась:

– Ты по себе-то не мерь! Мне сироты что дети родные. Свои выросли, вот маленькие появились, – улыбнулась вдруг мягко, так же, как в первый день улыбалась Закату. – Всегда мечтала о взрослой дочке. Которая не выскочит сразу замуж, в город не уедет, едва научившись на лошадь забираться. Чтобы поговорить было с кем, хозяйство на кого оставить…

Атаманша недоверчиво фыркнула, отвернулась. Оглядела своих людей, будто по глазам читала, чего они хотят. Вздохнула. Указала рукой:

– Барчек, Василек и Ость пастухи. Шило и Конь кузнецы. Зорька знахарь. Речка рыбак. Костря, Хвост и Черный охотники. Жито, Дубок, Тыква, Волк и Пчела – крестьяне. А со мной что хотите делайте.

– Есть мы хотим, и твои разбойнички тоже, – проворчал Медведь, сам усаживаясь во главе стола.

Закат, убедившись, что люди уже обсуждают, кого из разбойников к каким родичам отправить и к какому делу пристроить, тихо вернулся к ограде, к той самой скамейке, на которой все еще дожидался его Светозар. Сел рядом, глянул мельком, что вырезал рыцарь, и окаменел.

Тот вертел в руках фигурку человека с воздетыми к небу руками. Только фигурка эта имела два лица, и в руках она держала с одной стороны корону, а с другой шлем.

– Вот корона моя, да? – Светозар ничего не выражающим голосом повторил первые слова коронации. Вдруг размахнувшись, запустил фигуркой в кусты. Выплюнул, как кусок кислого яблока: – Я – тот, кто пришел, чтобы к свету вас привести. Отныне и вовек, я – рыцарь света. Преклоните колена!

Побелевший кулак вонзился в доски лавки, Светозар мгновение смотрел на разбитые в кровь костяшки, потом спрятал лицо в ладонях.

– Знаешь, я бы смирился с тем, что человек, с которым я прожил две луны, с которым косил пшеницу и чьи байки слушал с открытым ртом, оказался Темным властелином. Но это… Свет мой ясный, с этим-то как жить?! Мы все… Магистр!..

Закат некоторое время переваривал откровение. Посвящение в рыцари света, едва ли не слово в слово повторяющее клятву Темного властелина. От этого было страшно, жутко даже, как бывает темной ночью в лесу, когда вдруг понимаешь, что за деревом прячется не тень, а голодный волк.

Но этого не могло быть!

– Он никогда не слышал, как я коронуюсь. Значит, придумал ваше посвящение сам. Просто так совпало.

– Ты в это веришь?!

Закат отвернулся. Не то чтобы он не верил в возможность такого совпадения, но оно ему очень не нравилось. Светозар резко потер ладонями лицо, так что щеки заалели. Усмехнулся с горечью:

– Никто меня не предупреждал, что дикими яблоками можно отравиться. Что выпавшая честь попасть в отряд, который победит Темного властелина, может закончиться тем, что Темный властелин окажется отличным человеком и…

– Закат.

Мужчины обернулись на тоненький голос. Около лавки стояла Щепка, уставившись на рыцаря. Уверенно повторила:

– Он – Закат. Ты что, забыл?

Мгновение оба моргали, пытаясь понять эту детскую мудрость. Светозар улыбнулся первым, встал, взъерошил девочке волосы.

– Ты права, – встретился глазами с тем, кого любой рыцарь света мечтал убить. – Он Закат. Кузен Щуки. Хороший воин… Хороший друг, готовый отдать свою жизнь за деревню, – склонил голову на миг, нахмурился, прикусив губу. Но решился, снова поднял взгляд. – Когда Орден спросит, я буду помнить только это.

– Спасибо, – Закат действительно был благодарен, понимая, чем рискует рыцарь. Тот только передернул плечами, ушел вместе с Щепкой к столу, оставив собеседника в одиночестве.

Закат смотрел им вслед. Он все еще не мог поверить, что такому количеству людей плевать на то, кто он на самом деле.

Впрочем, что значит «на самом деле»? Он ведь и сам уже считал, что он – Закат. Даже если вспомнить прошлую жизнь, даже несколько прошлых жизней…

Он давно перестал быть Темным властелином.

========== Глава 5 ==========

После еды почти не спавшие ночью люди валились с ног и постепенно разбрелись по домам. Разбойников устроили на сеновале, для верности приставив охрану, хотя, по большому счету, пара селян с этой оравой ничего сделать не смогла бы. Атаманшу хотели поселить в доме старосты, в последней комнате наверху, но та, насупившись, попросилась к своим.

– Иди, конечно, кто ж тебе запрещает, – вздохнула Горляна. Закат, поймав ее обеспокоенный взгляд, пошел следом, украдкой зевая в кулак. Опасности больше не было и вместе с ней отступила деловитая собранность, оставляя после себя усталость и легкое головокружение, как уходящая армия выжженную землю.

У дверей сеновала остановился, махнул изнывающему от недосыпа Репке:

– Иди домой, я тебя заменю.

Тот даже спорить не стал, убрел. Закат сел у стены. Стащив сапоги, вытянул ноги, откинулся спиной на прохладные доски. Прищурился, глядя в небо, слишком яркое, чтобы под таким можно было заснуть. На сеновале тихо переговаривались.

– Ты им доверяешь?

– Я никому не доверяю, Волк, – жестко отозвался высокий голос атаманши. – Но не ты ли три дня назад мечтал о собственном доме?

– Я-то мечтал…

Волк замялся, кто-то отрезал недовольно:

– Ты еще пожалуйся, что дом хотел не такой, а эдакий. Спасибо, что вообще нас не прибили. А я говорила ночью…

– Кто ж знал, что он правда Темный, а не просто больно хитрый крестьянин, – примирительно пробасил другой голос.

– Я должна была знать, – со странным убежденным отчаянием отозвалась атаманша. Ей почему-то не возразили, завозились, похоже, похлопали по плечу.

– Не переживай так, Ро, – тихо попросил кто-то совсем юный. – Все же уладилось. Я рад, что нам не пришлось никого убивать.

Закат тихо фыркнул в тон остальным разбойникам. Надо же. Он думал, что столкнулся с опытной бандой, а оказались такие же селяне, как живущие в Залесье. Некоторые почти мальчишки… Хотя оружие они держали явно не в первый раз. Интересно, что заставило их сменить косы на мечи?

Солнце нырнуло за конек крыши, Закат встал, чувствуя, что иначе заснет. Прошел туда-сюда, разминаясь, помахал руками, изобразил пару боевых стоек. На сеновале не то затихли, не то он перестал их слышать. Через несколько часов пришел посвежевший, видно, выспавшийся Медведь. Заглянул в темное, пахнущее сеном нутро сарая, фыркнул:

– Дрыхнут за милую душу. – Велел, глядя, как зевает Закат, – и ты иди спать. Хватит уже это сонное царство сторожить.

***

Он смотрит с холма на длинную процессию, растянувшуюся по дороге. Последние беженцы проигравшей земли, в центре колонны – карета, окна задернуты небесно-голубыми шторками. Многочисленная охрана настороженно оглядывается по сторонам. Серьезные противники. Но не для его отряда.

Темный властелин указывает на цель:

– Убить всех, кроме той, что в карете.

Черная волна скатывается с холма, сметает золотую нить. Карета стоит в центре боя, нетронутая жемчужина в море крови, награда победителю.

Но когда битва стихает и Темный властелин открывает дверцу, то рычит от ярости.

По голубому шелку расползается темное пятно, из его центра торчит золотая рукоять кинжала. Еще не побелевшие карминово-красные губы улыбаются.

Закат проснулся в холодном поту, с желанием бежать к сеновалу, чтобы убедиться, что с этими пленными все в порядке, и никто из них не решил, что смерть лучше позора. Провел дрожащей рукой по лицу, стирая остатки сна. Кто был в той карете? Зачем она ему понадобилась? Закат не мог вспомнить, только стоял перед глазами образ – прекрасная дева в голубом платье, заколовшаяся кинжалом. Может быть, она должна была стать его очередной жертвой? Но он убивал только темноволосых…

Сжал оникс, пытаясь вспомнить. Мелькнуло на краю сознания – рыжие волосы уложены в высокую прическу, всегда грустное лицо с тонким шрамом на щеке. Он помнил ее живой, но как? Нет ответа. Может быть, больше мог бы рассказать сон, но пока Заката ждали дела в настоящем, а не его позабытое прошлое.

За окном светало, он проспал не только остаток дня, но и всю ночь. Завтрак уже стоял на столах – снова на улице, чтобы накормить всех «гостей». Сытный ужин и сон помогли, разбойники больше не сбивались в стаю. Семьи, решившие приютить одного или двух из них, постепенно втягивали будущих работников в разговоры. Гвоздь с интересом слушал разглагольствования широкоплечей женщины о металлах, Ежевичка с тощим юнцом живо обсуждали травы, хихикала над рассказанной на ухо шуткой Осинка, а Пай дулся, чуя в чернявом пришельце соперника за сердце обаятельной рыжули. Закат сел рядом с Медведем, почти во главе стола, и, глядя на людей вокруг, удивлялся. Он пока не запомнил имена разбойников, а вот селян, похоже, знал всех. Переводил взгляд с одного на другого, слушал, как всплывают в голове имена – Мох, Колос, Рыбка, Гвоздь, Дичка, и не мог не улыбаться. Эти люди стали его семьей. Почему-то то, что он просто знал их по именам, значило для него больше, чем вчерашний день, когда он едва не отдал за них свою жизнь.

Долго обсуждали, кто пойдет в соседнюю деревню – некоторые разбойники приходились друг другу родственниками и не хотели расставаться. Щука вызвался проводить их, атаманша обязана была убедиться, что ее люди устроятся хорошо. Медведь смотрел на постепенно стихающий спор настороженно. Вздохнул, негромко попросил:

– Проводишь их до Зорек?

Закат кивнул, достроив все, что не сказал староста – провожать разбойников должен тот, у кого есть над ними власть. И вряд ли кто-то сможет удержать их от глупостей надежней, чем Темный властелин.

***

В путь отправились сразу после завтрака, пешком и налегке, взяв с собой только еды на два дня. В Зорьках им должны были собрать припасы на обратную дорогу, а одну ночь можно было провести и под деревом, чай не зима. Кроме Щуки и разбойников с ними увязался Пай. Едва отговорили Светозара, тоже желавшего присоединиться к почетному караулу – помог только многозначительный взгляд Медведя на остающуюся в Залесье часть шайки, за которой, вообще-то, тоже нужно было присматривать. Только убедившись, что ему дают едва ли не более опасное задание, рыцарь смирился с необходимостью остаться.

День выдался не лучший для похода – пасмурный, душный, низко висели седые комковатые тучи. Оставалось только радоваться, что они не пришли неделю назад, в разгар страды, иначе Залесье лишилось бы урожая. К полудню заморосил мелкий противный дождь, за пару часов вымочивший путников до нитки. В сапогах Заката хлюпало, лапти и босые ноги остальных обросли валенками грязи. Дорогу развезло, лужи под деревьями смотрелись совершенно негостеприимно, так что на обед останавливаться не стали, решили подождать, пока распогодится. Закат молча радовался, что две луны назад остался в деревне, а не отправился в скитания – как оказалось, он быстро и сильно уставал при ходьбе, хотя теперь проводил на ногах куда больше, чем все последние годы. Предчувствовал, что наутро будет ныть все тело, зато обратный путь пройдет легче.

– Смотрите, светлеет, – обнадеженно задрал голову Пай, тут же получив каплей в нос. Тучи, однако, в самом деле полегчали, приподнялись, ветер раздирал их на клочки, как состриженную с овцы шерсть для прядения. Атаманша сделала было указующий жест, веля своим устраивать привал, но уронила руку, нахохлилась, глубже спрятавшись в подаренную Горляной пушистую шаль. Закат, впрочем, был с ней согласен:

– Мы сейчас на гребне холма, в низине будет хуже. Давайте остановимся.

Искать хворост и пытаться разводить костер из влажного дерева не хотелось, погода, хоть и пасмурная, оставалась теплой. В котомках нашлись мешочки сухарей и заботливо перемотанные крынки с яблочным повидлом, вызвавшие у Заката улыбку. Воду взяли из ближайшего ручья, холодного до того, что сводило зубы. Щука утверждал, что это значит, что вода хорошая, впрочем, выбирать здесь все равно было не из чего. Он как обычно травил байки, остальные в основном молчали, перебрасываясь короткими просьбами – передай ложку, хочешь сухарь-горбушку, нет ли у кого лишнего повидла. Закат ловил скользящие по нему взгляды, недоверчивые, почти злые, но старался вести себя как обычно. В Залесье он привык, что на него не слишком обращают внимание, так что теперь чувствовал себя неловко. Обстановку разрядил Щука, прервавший на середине очередной рассказ.

– Эй, у Заката что, рога выросли? Чего вы уставились-то на человека?

Теперь уставились на самого Щуку. Хмыкнула атаманша, отвернулась. Не то попросила, не то приказала негромко:

– В самом деле, люди. Хватит уже. Видите, этот человек с Темным не один день жил и все целы.

Закат благодарно улыбнулся, разбойница в ответ только фыркнула, вгрызаясь в последний сухарь.

Когда они продолжили путь, он наконец спросил, как ее зовут. Получил быстрый недоверчивый взгляд и короткий ответ:

– Ро.

Имя было или не местное, или не настоящее, но уточнять Закат не стал. Решил – если захочет, сама расскажет.

***

Кровь сочится из пореза на ладони, стекает по пальцам в приоткрытый рот, пятнает посеревшие губы. Обнаженная дева лежит на алтаре, но некому любоваться плавными линиями ее тела. Ни свиту, ни стражу Темный властелин сюда не допускает. Он сам нашел подаренный ему судьбой камень и считает, что, случись ему быть смертельно раненым, доберется до него тоже сам.

Ему еще ни разу не приходилось испробовать на вкус собственное бессмертие.

***

Несколько мгновений Закат смотрел в темное небо, проглядывающее меж будто нарисованных углем ветвей, и не понимал, где он. Не умирал же, так почему…

Наваждение сгинуло, едва он шевельнулся – алтарь никогда не был таким мягким. Вчера они наломали сосновых лап для лежанок, и хотя такое ложе и не могло тягаться с матрасом, до каменного ему тоже было далеко.

Девушку из сна Закат узнал сразу – та самая, заколовшаяся кинжалом, чтобы не попасть ему в руки. Он попытался ее воскресить? Но как это возможно, это же его алтарь, а она была обычным человеком! Или необычным? Зачем она была нужна ему? Почему предпочла смерть? Знала ли, что он охотится на нее?

С каждым сном вопросов становилось все больше. Закат путался в них, чувствуя себя слепым щенком, но не мог ни понять, ни отказаться от давно забытого прошлого. Раньше большинство снов было знакомы – обычные его победы и поражения, но это… Воспоминаниям о девушке было немногим меньше лет, чем тому, самому первому, в котором он впервые убил и впервые использовал магию.