Текст книги "Закат (СИ)"

Автор книги: Анна Пляка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Ушли. Закат лежал, приходя в себя, отчетливо понимая – стражник не так уж ошибался. Переулок перебежала крыса, остановилась перед лицом, сосредоточенно принюхиваясь. Закат выдохнул ей в морду:

– Извини, но я тебе не ужин.

Зверюшка отпрянула, начала недовольно умываться. Болело все тело, но Закат заставил себя подняться. Нужно было идти. Кого бы он ни спас по пути – если девчушке вообще удалось скрыться от стражников – а шел он все-таки в Цитадель. И должен был дойти.

***

– Выездные бумаги разворачиваем заранее, – скучающе заорал стражник, просматривая грамоту очередного купца, пока остальные, отставив алебарды к стене, деловито обшаривали его телегу. Закат, стоявший следующим в очереди, очнулся от забытья, полез за пазуху… Ощупал с одной стороны, с другой. С нарастающим ужасом осмотрел себя – куда могла запропаститься…

Пояса не было. Может, избившие его стражники забрали вместе с плащом, а может, сорвали в толпе, но все равно бумага, спрятанная за пазухой, потерялась тогда же.

На него забурчали – проходи мол, не задерживай очередь. Закат шагнул вперед, поднял глаза на поджидающего стражника.

Виру платить было нечем. Если его захотят избить снова, помешать он не сможет, даже если захочет. Впрочем, какая разница, подумал Закат. Лишь бы из города выпустили.

– Я вошел в Лесовысь сегодня, но потерял бумагу.

Стражник хмыкнул, протянул ладонь:

– Все так говорят. Плати пошлину.

– У меня нет денег.

Заката вытащили из очереди, один из стражей бесцеремонно охлопал его по бокам. Не удовлетворившись осмотром, потребовал:

– Сымай шмотки.

– Все? – уточнил Закат. – Посреди улицы?

Стражники неприятно заржали, обыскивавший его кивнул, но когда Закат, пожав плечами, стянул рубаху и штаны, милосердно остановил:

– Ладно, портки оставь.

Закат, дрожа от холода, смотрел, как стражник деловито обшаривает одежду, по которой вроде и без того было видно – деньги там прятать негде. Впрочем, когда тот приложил штаны к себе, стало ясно, зачем нужен такой тщательный осмотр.

Закат промолчал. Лишь бы выпустили, хоть голым. До Цитадели бы добраться, а там будет уже все равно.

Стражник, впрочем, поглумившись, комом кинул ему вещи.

– Нищих нам тут не надо. Выметайся!

Закат поспешил выйти за ворота. Оперся о стену, оделся. Пошел, пошатываясь. Перед глазами плавали пятна, уже не хотелось ни есть, ни пить, только лечь и не шевелиться. Дорога взобралась на холм, пошла вниз. Не застывшая со вчерашнего дня грязь скользила, и Закат не удержался, упал, прокатился кубарем до ровного, даже не пытаясь замедлить падение.

– Эй, поберегись!

Возле него ударили копыта, всадник в последний миг успел отвести лошадь. Закат приподнялся на дрожащих руках, вытолкнул себя на обочину. Дышать было тяжело, он закашлялся хрипло, сплюнул мокроту. Отполз еще немного от дороги, лег, сжавшись, стуча зубами от холода.

Надо было встать. Надо было двигаться, чтобы не замерзнуть.

Закат закрыл глаза. Было отчаянно жаль Ро.

========== Глава 10 ==========

По губам потекла вода, он сглотнул жадно, закашлялся. Кто-то засмеялся.

– Гляди, приходит в себя! Все-таки не зря подобрали.

Закат открыл глаза, чуть прищурился на огонек свечи перед самым лицом. Он лежал на чем-то мягком, потолок заменяла натянутая на дуги ткань. Над ним склонились два лица с очень разными улыбками – одна широкая, острозубая, будто ее владелец специально заточил себе клыки, другая легкая, едва намеченная.

– Доброго вечера, – поздоровался второй. Голос у него был тише, чем у шутника, и в целом он казался как-то бледней и тоньше, с серыми прозрачными глазами. – Я рад, что ты жив.

– Он хочет сказать, что носился с тобой три дня и три ночи, аки с девицей, – фыркнул первый, смуглый и черноволосый. У него было что-то странное с цветом глаз – такого карего, с красноватым отливом, Закат никогда не видел.

– Спасибо. Простите, что причинил неудобства.

Теперь фыркнули оба. Белокурый лекарь представился:

– Меня зовут Принц. Его – Пепел.

Закат назвался в ответ, помедлил, но все-таки спросил, чем может отработать лечение.

Пепел картинно приложил руку к лицу. Принц, пожав плечами, предложил:

– Давай ты выздоровеешь окончательно и тогда разберемся? Мы бродяги, если так хочешь помочь, работа найдется.

Закату оставалось только согласиться. Он в самом деле был очень слаб, настолько, что не был уверен, что может встать. Странно давило в груди, он закашлялся хрипло, задыхаясь. Сглотнул поднявшийся в горле ком. Принц поморщился, подал тряпицу.

– Лучше сплевывай. Эта пакость тебе ни в легких, ни в желудке не нужна.

Шевельнулся полог, за ним заржали недовольно, топнули копытом. Пепел, посмеиваясь, помог коню выпутаться из ткани. Черная морда ткнулась Закату в щеку, Дьявол шумно вздохнул, зажевал прядь волос.

Принц, поглаживая шею удивительно добродушно настроенного коня, рассказал, как тот у них оказался:

– Он сам к повозкам выскочил – в стремени чей-то сапог, на узде стражник висит. Ну, мы человека отцепили, отряхнули. Посоветовали в следующий раз в седле кататься, а не волоком, – Закат улыбнулся, представляя как бродяга говорит это стражнику с таким же участливым, как сейчас, выражением на лице. – Коню воды налили чуть-чуть, дальше пошли, а он за нами. Вместе из города выбрались, а потом он как рванет куда-то в сторону! Отскочил на обочину и заржал, словно пес по мертвому хозяину взвыл. Мы подошли посмотреть, а там ты лежишь.

– Так что ты не нам, ты коню жизнью обязан, – вклинился в рассказ Пепел. – Верный он у тебя.

Закат кивнул, признавая достоинства Дьявола, но снова поблагодарил своих спасителей. Пепел только поморщился, Принц серьезно попросил:

– Не надо. Доброе дело от восхвалений умаляется.

Закат извинился, вызвав очередные фырканья, и замолк, не вполне понимая, как здесь принято держаться. Спросил только, куда они идут, а услышав, что к морю, успокоился. Цитадель стояла на берегу, так что он не отклонился от нужного пути.

Его спасители оказались теми самыми бродягами, которых светлый орден велел гнать из городов. Частично за дело – воры среди них встречались, но больше доставалось за балагурство, цветастые юбки и звонкие браслеты, нарушающие не столько законы, сколько благообразность жизни на землях света. Крестьян тоже раздражала пестрая и горластая ватага, но если их сердца еще можно было смягчить, то городскую стражу, а тем паче рыцарей – почти никак.

Закат очнулся вечером, когда караван остановился на стоянку, расцветив черный еще луг огнями костров и красочными рисунками на повозках. Однако больному не разрешили встать, только полог откинули, закрепили, чтобы видно было огонь костра. Принц принес кружку горячего отвара с плавающими крупицами трав и хлебный мякиш, велел:

– Вымачивай его, ешь и запивай.

Первый кусок Закат проглотил, почти не жуя, отхлебнул горячий настой. Принц придержал его руку, сочувственно улыбаясь и глядя в глаза. Закат коснулся языком неба, обожженного до мгновенно сошедшей кожи, только сейчас почувствовав боль. Постарался есть медленней, дуя на отвар. Травы дали воде терпкий горьковатый привкус, подсохший хлеб крошился, пах мятой и полынью, и все равно казался вкусней меда. Проглотив последние крошки, Закат чувствовал себя едва ли не более голодным, чем прежде, но Принц только головой покачал:

– Больше нельзя. Сколько дней ты с воды на воздух перебивался?

– Семь до Лесовыси, – тихо ответил Закат. Пепел, давно спрыгнувший с повозки и сидевший у огня, оглянулся.

– Накинь еще три, валяющееся тело напоить еще как-то можно, а вот с кормежкой даже у Принца не вышло. У тебя в животе все кишки давно узлом завязались и напрочь забыли, что пузо создано, чтобы его едой набивать, а не чтобы к хребту липнуть.

Принц посмотрел на друга, вроде бы без всякого выражения, но тот, смущенно дернув плечом, вернулся к костру. Подкинул еще дров. Погрозил пальцем двум девочкам, сунувшимся было с грибами, нанизаными на прутики:

– Рано еще! Их над углями жарить надо, а не в пламя засовывать.

У огня собрались жители еще двух повозок – бабка с внуками и молодая пара. Главным здесь был Пепел, указывая, что и когда делать. А Принц… Закат с интересом смотрел, как хрупкая с виду фигура мелькает то тут, то там, закрывая на миг огни, и как почтительно ведут себя с ним люди. Спрашивать ничего не пришлось – юноша, вернувшись и заметив пристальный взгляд, неловко пожал плечами:

– Ты правильно догадался. Так вышло, что я их вождь.

Как именно так вышло он уточнять не стал, а Закат не спрашивал. Видно было, что юноша старается соответствовать своему титулу, и что при этом вряд ли ему рад.

Наконец костер был признан подходящим для готовки, и грибы не только подсушили над огнем, но и сварили из них суп. Перешучивались взрослые, дети на спор тягали репу из раскаленных еще углей. Когда вечерние сумерки сменились ночной тьмой, мужчина достал лютню, старуха – бубен, а остальные под незатейливую музыку заплясали вокруг костра. Даже Пепел, больше молчавший остаток вечера, вскочил, закружился, едва не наступая в угли. На третьем круге ухватил за руку Принца, выдернул в пляску. Тот неожиданно ловко для нелюбящего танцевать втянулся, отбил частую дробь – беззвучную на влажной земле, но от того не менее зрелищную. Закат невольно начал хлопать в такт, улыбаясь.

Эти люди жили совсем иначе – и в то же время так же прекрасно, как и селяне.

Улыбка погасла. От них тоже надо было уйти как можно скорей. Не подвергать опасности, преследующей его на землях Светлого ордена.

Старуха, обогнув ватагу, к которой уже подтянулись люди от соседних костров, села на борт повозки рядом с Закатом, растрепала ему волосы, засмеялась.

– Ой-вай, серьезный какой! Хочешь, погадаю тебе на молодицу?

– Не стоит, – тихо попросил Закат, но его уже схватили за руку.

– Не на девушку, так хоть на дорогу к ней, а? – предложила, подмигивая, старуха. – Или может всерьез, на судьбу тебе карты разложить?

Засосало под ложечкой – судьбу узнать хотелось, но Закат с грустной улыбкой отнял у гадалки ладонь.

Он и так знал, что его ждет.

***

– Убьешь меня снова?

Голос Героя спокоен. Темный властелин ходит вдоль стены темницы, сцепив руки за спиной, раздумывая. Оборачивается, усмехаясь.

– Нет. Мне надоело раз за разом тебя ловить. Ты будешь страдать здесь долгие годы, но твоей смерти я больше не допущу.

Он видит, как мелькает страх в глазах Героя и смеется. Он думает, что нашел способ победить раз и навсегда.

***

На судьбу ему все-таки погадали – неуемная старуха разбудила с рассветом, в розовых сумерках, и прежде, чем Закат толком осознал происходящее, разложила карты прямо у него на животе поверх одеяла. Протестовать после этого стало как-то неудобно. Толстые засаленные листы выстроились подобием меча, теперь старуха ловко переворачивала их по одному, приговаривая:

– Ох да, сейчас тебе тяжело, мальчик. Мало того, что нашлись враги там, где ты не ждал, так ты и сам хорош! Отчаялся, сделал глупость, уже не отыграть назад. Хм, посмотрим…

Две следующие карты перевернулись, под одинаковыми бордовыми рубашками обнаружились новые странные картинки. Старуха только языком цокнула.

– Давненько я такого мрачного начала не видела! Цели ты своей достигнешь, конечно, но принесет она тебе только боль и муки. Впрочем, все еще может повернуться к лучшему. Ну-ка…

Со следующей карты на Заката взглянула тонко нарисованная женщина с суровым лицом.

– Ответ не там, где ты думаешь… Или в прямом смысле – твою тайну хранит женщина. Она может скорее помочь тебе, чем помешать, но ты до последнего не будешь знать, что тебя ждет. Кто же твой враг, интересно…

Старуха потянулась к предпоследней карте, Закат накрыл ее ладонь своей.

– Можно?

Она кивнула, он поднял карту. Посмотрел в перевернутое лицо золотоволосого рыцаря. Старуха поджала губы.

– Знаешь, милый, оставь-ка ты свою затею, какой бы она ни была. Твой враг сильнее тебя, он жаждет твоего унижения, если не гибели. И не уверена, что ты сможешь его пережить.

– Осталась последняя карта, – напомнил Закат. Гадалка отмахнулась.

– Совет там. Спасение. Только от такого расклада спасения не жди! У тебя на судьбу выпало сам видишь что. Тут совет один может быть – бежать.

Закат все-таки перевернул последнюю карту. Старуха, едва взглянув, хмыкнула:

– Опять человек… Но слуга, а не рыцарь, он младше. Такие спасать не умеют, разве что немного поможет, – пожевала губами, задумавшись. Карты в ее руках то раскладывались веером, то собирались обратно, а потом вовсе исчезли, Закат не заметил, куда. Поднял голову, столкнулся с цепким взглядом. Старуха уточнила:

– Ты не свернешь с этой дороги, так ведь? Любой бы на твоем месте сбежал, только пятки сверкнули бы, а ты упрямый… Если выживешь – выйди на дорогу, позови старую Раду. Хочу знать, что ты остался жив.

***

Бродяги вставали поздно – солнце уже светило в полную силу, когда стоянка снялась. Пепел разбросал угли костра, запрыгнул в повозку последним, кутаясь в одеяло, на котором они спали ночью. Принц занял место кучера, но как только вывел лошадь с поля на дорогу, завязал поводья на обрешетке, предоставив серой в яблоках кобыле разбираться самой. К ней тут же пристроился Дьявол, затрусил сбоку, выгибая шею, явно красуясь. Они странно смотрелись рядом – рабочая лошадка с пушистыми после зимы бабками и верховой, тонконогий, едва не на полкорпуса выше. Закат следил за ними сквозь щель меж полотнищами полога, удивляясь.

– Впервые вижу Дьявола таким дружелюбным.

– Еще бы, он же девицу добивается, – улыбнулся Принц, достав лютню и тихонько пощипывая струны. – Тут любой станет тихим и покорным, только бы избранница на него посмотрела.

Фыркнул Пепел, высунулся на козлы из-под полога.

– Ничего, как своего добьется, так опять злющим станет.

Закат покачал головой, сомневаясь в словах юноши, но спорить не стал. Все равно будущее рассудит. Принц тем временем вернулся в повозку, уступив Пеплу место на козлах. Присел возле Заката, попросив разрешения его осмотреть.

– Ты ночью почти не кашлял. Хочу убедиться, что это из-за того, что легкие чистые, а не я что-то с травами напутал.

Закат кивнул, Принц помог ему встать. Подождал, пока больной закрепит одеяло на бедрах, не позволяя тому сползать ниже. Закат знал, что во время лечения его раздели целиком, понимал, что это было необходимо, и все-таки чувствовал себя неловко. Бродяги подобрали совершенно чужого для них человека и потратили много сил, выхаживая его.

Принц для начала ощупал Закату живот, убеждаясь, что того уже можно кормить не только хлебным мякишем. Спросил про синяки на выступающих ребрах, услышав о стычке со стражей, покачал головой:

– То есть, я не ошибся, тебя правда еще и избили. Удивительно как ты под той стеной не остался.

– Я должен был идти, – ответил Закат, сам удивляясь стойкости своего тела.

– Когда в следующий раз соберешься так глупо помирать, имей в виду, что добрых бродяг рядом может не оказаться, – насмешливо посоветовал Пепел, обернувшись на козлах.

Принц наконец приложил Закату ухо к груди, попросил глубоко дышать. Повозка дернулась, они схватились за борт, пытаясь не упасть, Закат неловко сел на стоящий рядом сундук. Колыхнулся неплотно задернутый полог. Принц, устояв на ногах, только улыбнулся, будто ничего не случилось:

– По крайней мере, в легких у тебя больше не хрипит.

Закончив осмотр, выбрался на козлы к другу.

Закат не слышал их разговор, но покраснели у Пепла даже уши.

***

Обедали бродяги на повозках, каждый на своей, не останавливаясь. Закат попросился помочь с готовкой и Принц выдал ему несколько мешочков и горшков, велев перетереть их содержимое в одной миске.

– Это разные соленья и травы. Едим мы обычно хлеб с сушеным мясом, но с такой добавкой выходит вкусно.

Закат на вид узнал только чеснок, остальные части смеси выглядели непонятными разноцветными кусочками со странным запахом. Пест превратил их в густую красноватую пасту, одновременно сладкую и жгуче-острую. Вкус был необычным, но Закату понравилось, хоть ему и разрешили съесть меньше ложки.

– От нее даже здоровому человеку может плохо стать, когда в первый раз пробуешь, – пояснил свой запрет Принц.

От нее ли, или от сухого соленого мяса, но плохо Закату в самом деле стало почти сразу после еды. Он пытался не показать это, но Принц заметил по скованности движений, снова промял живот – пальцы у лекаря были тонкие, но сильные. Выругавшись сквозь зубы, наполнил кружку водой, высунулся на козлы.

– Пепел, подержи, пожалуйста.

– Я ему не грелка, – огрызнулся недовольный бродяга.

– Так и прошу тебя я, а не он.

Пепел фыркнул, цапнул кружку, зачем-то прижал себе к груди. Отдал курящуюся парком. Обернувшись, зло улыбнулся изумленному Закату.

– Я и не такие фокусы могу. Например, откусить кому-нибудь слишком любопытному пальцы.

Принц тихонько засмеялся, кроша травы в горячую воду. Протянул Закату:

– Если до вечера не станет лучше – скажи сразу, хорошо?

Однако лучше стало, едва он допил отвар. Принц в самом деле был мастером своего дела.

***

Вечером был такой же костер, как вчера, и пляски, будто на празднике. Закату наконец разрешили выбраться из повозки, и он одевался, неловко путаясь в рукавах рубашки. По ней больше нельзя было сказать, сколько раз он спал на земле, что ушел сразу после пожара – бродяги не только выходили больного, но и постирали одежду, пока он лежал в бреду. Закат смотрел на аккуратную вышивку, впервые после выхода из Залесья показавшуюся из-под грязи, и пытался не думать о Пае. Он ведь обещал, что не уйдет без него, но после пожара, после похищения Ро, случившегося только потому, что Темного властелина узнали, слишком испугался, что кто-то еще может пострадать.

Улыбнулся Принц, помог слезть с высокой повозки. Закату очень хотелось поблагодарить его снова, но он старался уважать чужие традиции. Бродяга, заметив проглоченные слова, только чуть кивнул, оценив молчание.

Потом было такое же позднее утро, когда Закат проснулся, как привык в селе, и решил не таращиться бесполезно в светлеющее небо. Неторопливо собрал разворошенную стоянку, так что, когда проснулись завернувшиеся в один плащ Пепел и Принц, все уже было готово к отъезду. Впрочем, все равно пришлось ждать остальной караван.

Дьявол выплясывал рядом с серой кобылкой, которая, явно кокетничая, то делала вид, что не обращает на него внимания, то сама игриво прихватывала за гриву. Закат, глядя на это и вспоминая, что собирался отделиться, как только выздоровеет, а значит, не дать Дьяволу шанса ни на каверзу, ни на окончательное исправление характера, только вздохнул.

– Что, сбежать хочешь? – Принц, выбравшийся на козлы и доставший откуда-то лютню, даже не обернулся. – Тебе вроде бы с нами по пути.

– Так что не делай глупостей, – припечатал с недовольной миной Пепел. – Светлые нас и без тебя не любят, хуже всяко не будет.

– Но они вас не преследуют, – тихо возразил Закат.

– А ты будто знаешь! – Пепел обидно расхохотался. Принц поморщился, чуть обернувшись, и парень взял себя в руки, пояснил, усмехаясь: – Они за всяким, кто не такой, бегают. А мы своей «нетакостью» аж глаза режем. Так что сиди уже, сколько там тебе надо.

– Мне до Цитадели, – Закат ждал, что они покрутят пальцем у виска, но Пепел только скривился.

– До самой Цитадели мы не дойдем, – тихо признал Принц. – А вот до столицы – вполне. Через нее тебе одному пройти будет проще, чем каравану.

На благодарность снова вызверился Пепел, и Закат счел за лучшее замолчать. Он не понимал, чем именно не нравится смуглому юноше, но тот разве что ядом не плевался, более-менее сдерживаясь только когда на него смотрел Принц.

***

Стремительно теплело, на деревьях набухли почки, готовые взорваться свежей зеленью, прорастала молодая трава. Одним вечером Рада ухватила Заката за щеку и постановила, что вот теперь он выглядит как положено мужчине. Он в самом деле постепенно приходил в себя – снова раздался в плечах, окреп. Тело спешило наверстать все, что потеряло за время голодовки. Закат все еще хотел быть полезен в пути, и бродяги учили его кто во что горазд – играть на лютне, петь, гадать, показывать фокусы. Кто-то было сказал, что фокусы – первый шаг к карманничеству, но Принц посмотрел на шутника так, что тот мигом смешался, спрятался за чью-то спину.

– Мы не воры, – позже серьезно объяснил Принц. – Бродяги, актеры, менестрели и балагуры, но не воры, не мошенники и не убийцы. Это важно, если мы хотим, чтобы за нами бегали только рыцари, и то под настроение, а не весь мир.

Мир, впрочем, все равно недолюбливал бродяг. Закат видел уже два выступления, когда караван повозок останавливался за каким-нибудь селом. Полдня ребятишки зазывали жителей, а потом бродяги вели себя почти как в любой другой вечер – пели, плясали, шутили. Разве что костер разжигали всего один, огромный, и собирались вокруг него все сразу, большой толпой.

Однако не все радовались такому соседству.

– Бродяг пропускать не велено, – процедил сквозь губу стражник. Закат смотрел с повозки, как Принц безмятежно улыбается. Караван растянулся змеей, весь – добрая половина очереди на въезд. Обычно они обходили города стороной, но в Солнцеграде сегодня ночью отмечали праздник явления Героя, на главной площади собиралась ярмарка – лакомый кусочек для любых фокусников, сказочников и танцоров.

– Мы добрые люди. Мы хотим лишь повеселить жителей вашего славного города.

Стража на воротах, однако, упрямо считала, что праздник для всех, кроме людей дороги. Принца пока аккуратно, но показательно толкнули в грудь.

– Сказано не пускать. Не задерживайте очередь.

Пепел оскалился было, но Принц сжал его ладонь. Отошел, повис на узде кобылы, отводя ее с дороги. Стража раздраженно помахала руками – все, мол, все убирайтесь, что мы, ваши повозки не отличим?

Пришлось снова становиться в стороне, поднявшись на холм. В сгущающихся сумерках люди смотрели на огни города, качали головами – жаль, что не вышло, но что уж там. Однако некоторые беспокоились сильней других. К Принцу подошла Рада, шепнула что-то на ухо. Тот кивнул, остановил уже собиравшихся разводить костры людей:

– Стойте! Давайте составим круг. Костер в центре, небольшой.

– Опасно? – переспросил кто-то. Принц, помедлив, кивнул.

– Может быть. Мы уже далеко в землях света.

После этого никто ничего не спрашивал и не спорил. Непривычно тихие, настороженные люди бродили меж повозок, появилось откуда-то оружие. Дрозд, маленький и юркий парень, вскарабкался на полог, уселся наверху, поглядывая в сторону города и тихо наигрывая на дудочке странную, тревожную мелодию.

Рада вертела в руках карты, снимая, переворачивая, замешивая снова, но не глядя, что выпадает. Закат сел рядом с ней, спросил:

– Почему ты не погадаешь, что именно случится?

Старуха фыркнула, карты вдруг рассыпались по натянутому меж колен подолу.

– Сразу видно, что ты не бродяга. Нельзя же. На себя, на свою судьбу – нельзя. Хоть и чувствую, что что-то случится, гадать не могу.

– Почему?..

– Это крючок, который вытаскивает тебя из моря судеб. С одного раза, конечно, ничего не случится, но не все могут противиться искушению исправлять судьбу снова и снова. Себя я проверять не хочу.

Она собрала карты, словно бы сердито затолкала в мешочек на груди. Махнула рукой детям постарше, удержала Заката, собиравшегося встать.

– Останься. Это и для тебя сказка, – повела ладонью перед лицом, улыбнулась, помедлила. Начала: – Кое-кто из вас, я знаю, уже начал гадать. Читать по ладони, раскидывать золу от костра. И всегда – себе, чтобы одним глазком заглянуть – как оно там, в будущем? Так можно, вы ведь пока еще не гадатели. Но когда тебе дарят первые карты, самое важное, что ты должен запомнить – никогда не раскладывать их для себя. Я расскажу вам историю, которую рассказали мне, про одного человека, который однажды разложил колоду для самого себя. Он узнал свое будущее, изменил его и уже не смог остановиться. Он стал гадать себе так часто, что обрел страшный дар – начал провидеть будущее без всяких карт. Он избегал боли, избегал смерти, избегал всех чувств, заранее зная – даже в самой светлой любви бывают темные дни. Он боялся этого так сильно, что сумел сплести себе тропу из судеб, вьющуюся безгранично долго.

Маленький мальчик, тихонько подобравшийся к ним послушать, испуганно хлюпнул носом. Старшая сестра не глядя сгребла его в охапку, не то утешая, не то утешаясь сама. Рада обвела слушателей глазами.

– Говорят, этот гадатель и поныне бродит по миру. Горе тому, кто встретится с ним – его бессмертие кормится чужими тропами, чужой болью. Однако есть спасение и от такого человека. Ведь хоть он и не старится, он все еще смертен. И есть раны, от которых не убережет ни одна тропа.

Ребенок все-таки разревелся, подошедшая мать подхватила его на руки, успокаивая. Притихшие подростки переглядывались. Закат был уверен – многие из них никогда больше не станут гадать сами себе, пусть даже не на картах.

Рада улыбнулась кому-то за спиной Заката, тот оглянулся. Сзади стоял непривычно серьезный Принц.

– Нам надо поговорить.

Около повозки их уже ждал Пепел, танцовщица Искра и ее брат, чье имя Закат никак не мог запомнить. Бродяги перенимали имена всех земель, которые проходили, так что помимо привычных уху Заката, встречались и южные, странно шипящие, и северные, бессмысленные слияния звуков, будто пришедшие во сне.

– Что, Рада заболтала? – подмигнула девушка, но тут же смутилась, опустив глаза. Здесь явно собрались не для мирной беседы у костра.

– Нам надо в город, – просто сказал Принц. – За последние представления нам заплатили деньгами, а их не сгрызешь и не выпьешь. Нужно купить продукты.

Закат кивнул, понимая, о чем он говорит, но не представляя, как может помочь. Вмешался Пепел:

– Ты не умеешь тихо ходить, – это был не вопрос, а утверждение. – Но ты больше всего похож на местных. Тскаш залезет по стене и спустит нам веревку. Мы с Искрой проведем тебя на площадь. Ты все купишь, вернешься к нам, и мы выберемся наружу.

Принц кивнул, подтверждая план. Дернул плечом будто смущенно, пояснил:

– Я с вами не могу. Стражник наверняка меня запомнил, а красться я тоже не слишком хорошо умею.

– Именно, – Пепел так посмотрел на друга, что стало ясно, кто убедил Принца не идти и какой перепалки им это стоило. Закат догадывался, что куда более важным доводом в споре было даже не умение или неумение тихо двигаться, а то, что Принц – вождь. Его нельзя терять. А задание было, прямо сказать, рискованное.

– Ты согласен? – уточнил Пепел. Закат даже немного удивился вопросу, кивнул:

– Да, конечно.

Он же говорил, что хочет отблагодарить их за спасение. Если вылазка в город пройдет удачно – это станет хоть чем-то, похожим на благодарность.

***

Стены вокруг Солнцеграда были серьезные, каменные и широкие. Наверху как раз разошлись стражники, один прошел до угловой башни, огонек факела исчез – видимо, спустился вниз.

– Пересменка, – засмеялась тихонько Искра. – Отлично успели.

Тскаш, такой же смуглый, как и сестра, со странными чуть раскосыми глазами, только запрокинул голову, примеряясь. Поправил моток веревки на плече, разулся, сбросив истрепанные лапти вместе с обмотками. Разбежавшись, взлетел по стене, будто прилип к ней над головами своих спутников, растопырившись между одному ему видными трещинами и выступами. Подтянул ноги, уперся, бросил себя вверх. Ухватившись за что-то, повис на руках. Закат отшатнулся от сыплющихся вниз камней, Тскаш заскользил носками по стене, нашел какую-то ямку, тут же оттолкнулся, оказавшись уже на середине. Дальше пополз медленней и тише, больше не осыпая спутников каменной крошкой.

Они ждали. Искра, волнуясь, вцепилась в ладонь Пепла, тот ухмыльнулся, но руку не отнял, тоже беспокойно щурясь в вышину. Огонек факела колыхнулся, погас, но им пришлось ждать еще долго, прежде чем вниз скользнула веревка. Первым полез Пепел, следом – Закат. Ему никогда раньше не доводилось проделывать что-то подобное, но проблем не возникло – силы рук хватало. Рывками приближались каменные зубцы, Закат смотрел на них и на небо в бусинах звезд, рассыпанных столь щедрой рукой, что сложно было разобрать созвездия, невообразимо далекие хоть с крепостной стены, хоть с земли, хоть с самой высокой башни. Мечта о простой жизни оказалась так же далека.

Тскаш, стоявший наверху над телом охранника, уже объяснял Пеплу, что случилось:

– По горлу он сразу получил, так что заорать не успел и факел выронил. Но быстрый, сволочь, я его только у самой башни поймал. Приласкал по затылку…

– Он живой хоть? – недовольно поинтересовался Пепел.

– Да вроде. Я не сильно бил, как раз в меру.

– Это Даарулу все «в меру», – хихикнула Искра, ловко запрыгивая между зубцами стены. Юбки и корзинка на локте ей, похоже, совершенно не мешали. – А этот, может, более нежный.

Ее брат только развел руками. Пепел глянул на Заката, поморщился. Приказал:

– Тскаш, стой здесь. Если до следующей пересменки не вернемся, вали назад к каравану, – пошел к ведущей вниз лестнице, бросив через плечо: – Идемте уже.

Они спускались в темноте. Лежавший под ними город сперва напоминал собственную карту, но с каждой ступенькой вставал в полный рост, давая оценить высоту домов. Центральные улицы сияли чудным созвездием, казалось, по ним текут крупицы золота, собираясь на площади сокровищницей.

– Опоздали, – будто даже удовлетворенно кивнул Пепел. – Уже все или по домам, или на ярмарке.

– Это значит, если нас заметят на окраине, будут вопросы, – пояснила Искра ничего не понимающему Закату. Хихикнула: – Вернее, если вас заметят.

Объяснение не слишком помогло, но суть и так была ясна – им нельзя попадаться на глаза.

Город не был похож на знакомую Лесовысь. Больше, чище, даже у стен улицы вымощенные камнем, а в переулках грязь и сточные канавы закрыты деревянными щитами. Прохожих не видно вовсе, не светилось ни одно окно, будто Солнцеград вымер. Зато хватало стражи.

Пепел в очередной раз с злым шипением дернул Заката за руку, впихнул в какой-то дворик, прижал к стене рядом с собой. Выругался шепотом:

– Топаешь, как боров, а глухой как тетерев.

Закат промолчал. Ему никогда не доводилось быть ни вором, ни даже разведчиком, а воину и генералу армии умение скрываться, тем более в городе, не требовалось.

Мимо арки прошли трое стражников, Пепел выдохнул было облегченно и тут же снова замер, сжав плечо Заката будто клещами. Удалявший отсвет факелов на стенах остановился. Скользнул назад. Искра, юркнувшая в нишу неподалеку, облизнула губы, поддернула юбку выше колен, завернула за пояс. Растеребила шнуровку рубашки так, что теперь она едва держалась на плечах. Все заняло едва ли пару мгновений и когда патруль вновь показался у входа во двор, Искра уже ждала их под аркой.