Текст книги "Аромагия (СИ)"
Автор книги: Анна Орлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
В конце концов Рауд-исса не выдержала, собрала нехитрые пожитки и ушла искать свою судьбу в другом поселке. Но и там она не прижилась и, помыкавшись какое-то время, вернулась домой. А здесь Рауд-исса просто постыдилась рассказать обо всем и что-то наврала о проблемах в покинутом ею поселке.
– Постойте, так не было никакой болезни в том поселке? – уточнила я, выслушав немудреное повествование о мытарствах. – И ваш медведь умер не из-за этого?
– Не было! – всхлипнула хель, размазывая кулаком слезы по щекам. – Мой Вани просто старый был, оттого и издох!
Пахло от нее искренностью, густо приправленной раскаянием. Как кофе с коньяком… От мысли о кофе во рту скопилась слюна.
Я схватилась за голову, пытаясь сдержать истерический смех.
– Ну и сказочница Бьорн-исса! Она мне такого наговорила…
– Все мы где-то подтаиваем, – философски заметила Альг-исса, потом просияла: – Ай, но выходит, заразе неоткуда взяться! – провозгласила Альг-исса с непрошибаемым апломбом. – Значит не будет никакой эпидемии… – она по слогам выговорила сложное слово.
Я не была бы столь категорична, ведь трое больных никуда не делись… В любом случае, новые сведения радовали. В конце концов, могли ведь супруги просто чем-нибудь отравиться? Правда, в эту версию не вписывалась болезнь шаманки, но чем боги не шутят? Быть может, она что-нибудь не то съела…
– Скажите, а есть кто-нибудь, ненавидящий Хар-иссу и Вирн-исса? – я кивнула на больных.
«Воинственный лед» – жена и «дружелюбный лед» – муж. Презабавная пара!
– Ай, не знаю… – задумалась Альг-исса. – Ну, Фаст-исса…
– Я спрошу ее и сообщу тебе обо всем, что узнаю! – решила Мать, взмахом руки прерывая Альг-иссу.
Я не возражала, поскольку о вражде из-за прекрасного юноши уже была наслышана от помощницы шаманки.
Вирн-исс, нынешний муж Хар-иссы, некогда был помолвлен с этой самой Фаст-иссой, а потом Хар-исса попросту умыкнула жениха! Разумеется, обманутая невеста устроила скандал и мордобой, однако это уже ничего не меняло.
Все же сложно представить себе дуэль между дамами из-за кавалера! Хотя драку хель – с выдиранием волос и прочими атрибутами – как раз вполне можно вообразить…
Перипетии отношений этой троицы, несомненно, могли заинтересовали какого-нибудь автора. Хельский любовный роман – несомненно, свежо и неординарно. Достаточно только вообразить в роли героини эдакую трехметровую дылду, взнуздывающую медведя и непринужденно спящую прямо на снегу!
– Альг-исса, будь добра, побудь здесь, – обратилась я к подруге, вознамерившейся следовать за Матерью, и объяснила, не дожидаясь бурного недовольства: – Мне нужно проведать шаманку. А разорваться я, к сожалению, никак не могу!
– Ай, ничего с этими не станется! Оставь их пока! – возразила Альг-исса, вцепившись в ружье, как ребенок в игрушку.
Никогда не понимала странной привязанности к смертоубийственным железякам! Но хель они милее любых украшений.
– Альг-исса… – укоризненный взгляд Матери и легкое покачивание ломом моментально угомонили упрямицу.
– Ай, ладно…
Мрачная Альг-исса сдала оружие непосредственному начальству и со скорбным видом уселась прямо на пол у постели. На месте больных я бы поскорее очнулась и убралась подальше от недовольного стража.
Не понимаю, что ей за радость конвоировать несчастную рыжую хель?
Оставлять подруге лекарства было глупо, так что мне следовало поскорее вернуться обратно.
Вот только… Одна, пешком, по неизвестной местности…
– Рауд-исса, поступаешь под начало Мирры! – распорядилась Мать, легко поняв мои затруднения. – Свозишь ее туда и обратно, и смотри у меня!
Она до дрожи напомнила мне Ингольва, командующего своими солдатами. И ничто – ни «три метра красоты», ни голубоватые волосы, ни бесспорно женская фигура – не могло изменить это впечатление. Впрочем, «отец-командир» и «Мать» – это ведь, по сути, родственные понятия…
Размышляла я об этом на ходу, крепко прижав к себе сумку одной рукой и вцепившись в сани другой. Пытаясь не захлебнуться обжигающе холодным воздухом – и одновременно искренне им наслаждаясь…
К хутору, точь-в-точь похожему на предыдущий, мы домчались минут за десять. Это была своеобразная «дача» шаманки, где та занималась делами подальше от глаз сородичей.
Сама хозяйка разметалась на постели, но толком ее разглядеть не удавалось. Широкое меховое одеяло и спина сиделки заслонили хрупкую (разумеется, по хельским меркам!) фигуру.
– Как она? – поинтересовалась я встревожено, пытаясь отодвинуть Бьорн-иссу от постели.
Хель была непоколебима, словно вековые льды. Кажется, она преисполнилась чувства собственного величия. Как же, героиня, выхаживающая больную шаманку!
– Болеет, – ответила она нехотя, с должной скорбью и даже торжественностью.
– Это понятно! – боюсь, получилось недовольно. – Позвольте взглянуть…
– Нечего там разглядывать!
Лицо Бьорн-иссы выражало непреклонную решимость. Словно перевернутая руна альгиз у дороги – «дальше на твой страх и риск, путник!».
– Что ж… – подпустить в голос немножко усталости, капельку раздражения и добавить щепотку смирения. – Рауд-исса, пожалуйста, отвезите меня к Матери, думаю, тут потребуется ее помощь…
– К Матери? – в голосе Бьорн-иссы прорезалось сомнение. Преклонение перед Матерью – и ломом! – хель испытывают с младенчества. Она выдавила: – Ладно, смотри!
И наконец отступила в сторону.
Шаманка, мертвенно-синяя (то есть бледная по-хельски), дышала слабо и поверхностно. Но никакого жара!
Запах от нее исходил слабый-слабый, словно от одежды, месяц назад сбрызнутой духами. Кожи, березовых почек, дегтя… Правильный. На соседнем хуторе благоухало совсем иначе: весенними цветами, молоденькими смородиновыми листиками и немножко сливовыми косточками. Такой белый запах, но не ледяной, а невесомо-теплый, как апрельский день.
Закончив осмотр, я тщательно вытерла пальцы и пригорюнилась. Дело в том, что симптомы болезни шаманки коренным образом отличались от тех, что демонстрировали новобрачные.
Тут впору схватиться за голову и хорошенько побиться ею обо что-нибудь, для стимуляции умственной деятельности.
Может ли один и тот же вирус вызывать столь несхожую болезнь? Сомневаюсь. Может быть, все же отравление? Но опять же, почему разная реакция? Возможно, шаманка успела принять противоядие, но оно нейтрализовало только часть яда?
Нет, более всего это походило на полнейшее истощение. Пожалуй, тут пригодятся стимуляторы – чтобы встряхнуть организм, вывести его из спячки.
Масла имбиря и гвоздики известны тем, что помогают быстро преодолеть упадок сил, поэтому их часто назначают выздоравливающим. Еще немножко мускатного ореха, и готово.
Фрейр и Фрейя, прошу вас, забудьте ненадолго о неприязни к инеистым великанам, помогите мне!
Шаманка довольно посасывала данный мной имбирный леденец, а вокруг витали ароматы пряностей.
– Ей нужна пища! – я довольно оглядела дело рук своих, стараясь сдержать предательское урчание в животе. – Что-нибудь легкое и питательное.
– Здесь пусто, – ответила рыжая хель, роясь в шкафах. – Травки какие-то, настои…
– Осторожно! – велела я, торопясь отозвать невезучую Рауд-иссу, пока она не расколотила запасы шаманки. Надо думать, той не придется по вкусу разруха в кладовой. – Лучше сходите на охоту. Или… Полагаю, на хуторе есть какая-нибудь еда?
Оставив в покое склянки, рыжая согласно кивнула.
– И меда прихватите! – добавила я уже в спину.
– Я мигом! – и след простыл. Кажется, Рауд-исса охотно хваталась за любую возможность загладить свою вину перед Матерью.
– Не надо! – запоздало возразила Бьорн-исса. – У Фаст-иссы дрянной мед!
– Постойте, – сообразила я. – А при чем здесь Фаст-исса? Если не ошибаюсь, на хуторе живет ее бывший жених с женой.
– Точно! – махнула рукой Бьорн-исса. – Но на днях Фаст-исса мириться заявилась, вот и принесла с собой медка. Хар-исса рассказала, когда еще в себе была…
Я согласно кивнула. Не знаю, как хель умудряются в этих суровых местах держать пчел, но хельский мед известен далеко за пределами Хельхейма.
– Постойте! – озарившая меня мысль казалась глупой, но чем Локи не шутит? – А шаманка ела тот мед? Может быть, они все им отравились?
– Вздор! – безапелляционно отрезала Бьор-исса.
Исходящий от нее запах ладана выдавал полную уверенность в своих словах. Впрочем, уверенность – еще не правота. Хотя не мешало выяснить…
– Боюсь, у нас нет необходимых сведений. Не могли бы вы хоть чем-то помочь? – понизить голос, добавить доверительно: – Я уверена, вам лучше всех известно все, что происходит в Свёль.
– Само собой! – Бьорн-исса приосанилась, и от нее повеяло незамутненной апельсиновой радостью.
Гордая оказанным доверием, она вывалила на меня целый ворох самых разнообразных сведений, по большей части, о совершеннейших пустяках…
От беседы меня отвлекло возвращение рыжей, которая сверкала глазами и демонстрировала полнейшее довольство жизнью. Внимательный взгляд легко обнаружил бы разбитые костяшки пальцев, а уж роскошный синяк на скуле и вовсе сложно не заметить!
Глупых вопросов я задавать не стала: и так ясно, что рыжая не преминула отплатить Альг-иссе за недавнее обращение, и даже угроза гнева Матери не остановила драчуний.
В принесенном Рауд-иссой меде, на мой нюх, не обнаружилось ничего подозрительного.
– Благодарю вас за бесценные сведения! – церемонно поклонилась я Бьорн-иссе.
И отвернулась, капая прямо в ложку меда масло мяты. Откровенно говоря, внутреннее употребление масел чаще всего представляется нецелесообразным – летучие вещества лучше вдыхать – но в подобных случаях можно сделать исключение.
Сдобренный мятой мед необычайно вкусен. В «Уртехюс» я держу целую банку такого лакомства – с орехами и имбирем. А уж как оно благоухает!..
Отчаянно захотелось домой. Усесться у огня и, протянув руки к ласковому теплу, прихлебывать горячий чай…
Но перед хель я в неоплатном долгу, поэтому отставить нытье!
– Дрянной мед! – прокомментировала Бьорн-исса качество оного пищевого продукта, брезгливо кривя и без того морщинистое лицо.
Разумеется, ругать все горазды! Но я промолчала.
Кажется, или в самом деле стало еще холоднее? Под одеждой словно шарили холодные руки, заставляя ежиться и мечтать о благословенном тепле.
Простуда вполне вероятная расплата за жизнь в подобных условиях.
Тут «ожила» шаманка, и мне стало не до размышлений. Она металась по постели, с закрытыми глазами отбиваясь от невидимых врагов.
– Духи… Духи… Злые духи!!! – то шепча, то срываясь на крик, твердила она. – Погубить! Злые…
Слава Одину, я быстро сообразила плеснуть ладана в аромалампу. Ладан успокаивает, проточной водой смывая все наносное, а заодно защищает от недобрых действий.
Вскоре шаманка утихла, задышала легче и глубже. Лицо ее «порозовело» и, кажется, на этот раз она просто спала…
Я отерла пот со лба – за время буйства больной успела согреться и даже упариться, и глубоко вздохнула. Кажется, теперь можно возвращаться к Альг-иссе.
Бьорн-исса сидела в углу, отчаянно дрожа и вперив застывший взгляд в шаманку.
– Уважаемая! – обратилась к ней я. Не услышав ответа, пожала плечами и стала собирать свои драгоценные пузырьки. Теперь до самой весны новых снадобий не привезут, так что мои запасы в самом деле на вес золота!
– Мы уходим. Давайте шаманке по ложке меда каждый час и поите ее вот этим, – я постучала ногтем по фляге с имбирно-лимонным чаем. Кажется, Бьорн-исса меня не слышала – или не слушала. – Думаю, это просто упадок сил…
– Какой еще упадок?! – вот теперь она одним махом отбросила невозмутимость. Вскочив, подбежала ко мне, схватила за рукав и затараторила частым шепотом: – Это все злые духи! Они завладели Хар-иссой и Вирн-иссом, потому что те не почитали законов!
– Каких законов? – переспросила я непонимающе, пытаясь высвободить рукав из ее хватки.
– Всяких! – от Бьорн-иссы исходила такая оглушающая уверенность, что я чуть не задохнулась. – На подворье даже дома для кровопролитий нет!
– Кровопролитий?!
Рыжая уже отправилась на улицу, так что спасти меня от сумасшедшей старухи было решительно некому.
– Кровопролитий! – весомо подтвердила Бьор-исса, скалой нависая надо мной. – В такие дни женщина должна жить отдельно, не дозволяя никому к себе прикасаться! Потому как во время кровопролития она открыта от злых духов, которые могут через нее проникнуть в наш мир!
– Хм, – с сомнением проговорила я. Кажется, была такая легенда.
– Она за тех… – следующих слов я не поняла, но не сомневалась в их нецензурности, – боролась, но не одолела! Видать, сильно Хар-исса грешила, много злых духов за ней пришло! И шаманку увели!
– Спасибо за информацию, непременно ее обдумаю, – заверила я, изображая серьезность.
Боюсь, хель по части суеверий дадут фору даже моей Уннер!
Пожалуй, нужно сообщить Матери о россказнях Бьорн-иссы, иначе не успеем оглянуться, как хутор «вольнодумцев» заполыхает.
Помощница шаманки нахмурилась, видимо, недовольная уклончивым ответом.
– Скажите, а еще что-нибудь странное было в последнее время? – спросила я мягко, обходя деликатный вопрос, верю ли в версию Бьорн-иссы.
Она нахмурилась, вспоминая события последних дней в поисках мрачных знамений.
– Пожалуй, что и нет… – протянула наконец неохотно. – Разве что шар в небе видели.
– Какой еще шар? – переспросила я с невольным интересом, хотя едва ли он мог иметь хоть какое-то отношение с болезни хель.
– Летучий! – очень понятно объяснила Бьорн-исса. – Оранжевый.
Осталось только вздохнуть и поблагодарить…
На хуторе все оставалось неизменным. Разве что Альг-исса теперь разговаривала очень осторожно, стараясь поменьше шевелить разбитыми губами.
Разумеется, я обработала «боевые раны» обеих драчуний, благо, арники, подорожника, мирры, лаванды и прочих нужных компонентов у меня имелось в достатке.
Закончив это благое дело, я проверила более серьезных больных. Состояние супругов хель было стабильным, точнее, стабильно плохим.
Честно говоря, я окончательно перестала что-либо понимать. Хоть на рунах гадай, в чем причина хвори этой долгой.
Даже думать сил не оставалось, за этот долгий день я просто чудовищно устала. И к тому же ужасно замерзла.
– Послушай, где я могу согреться? – поинтересовалась я у Альг-иссы, потирая покрасневшие от холода ладони.
Альг-исса призадумалась. Потом лицо ее озарилось улыбкой (впрочем, тут же сменившейся гримасой боли). Бросив негодующий взгляд на рыжую хель, она махнула рукой и поманила меня за собой…
Через несколько минут мы оказались у подножия скал.
– Вот! – выдохнула Альг-исса, подталкивая меня в спину.
Между скал оказался узким проход, за которым открылась чудесная маленькая долина. Почти всю ее занимало озерцо, даже на вид кажущееся восхитительно теплым, напоминая коньяк на дне стакана. Неприступные утесы обнимали долину, ревниво оберегая тепло озера и защищая от морозного ветра. Полоска ярко-зеленой растительности обрамляла воду, радуясь нежданному оазису в царстве холода…
Что может быть лучше «для согрева», чем горячая ванна, пусть даже импровизированная?
– Пожалуйста, присмотри, чтобы сюда никто не заглянул!
– Ай, посторожу! – согласилась Альг-исса. – Хотя людей-то тут нет, а наши… не позарятся!
Прямолинейно, хотя чистая правда. Только, раз уж Уннер не догадалась упаковать купальный костюм, придется обходиться без него. Плескаться под открытым небом, словно в собственной ванной, несколько неуютно, но вода казалась золотистой и источала легкий пар…
Смущение осталось на берегу вместе со сброшенной одеждой.
Боги, как чудесно нежиться в теплой воде! Кусочек мыла из моих запасов: янтарный, прозрачный, благоухающий корицей и апельсином. Поднести к лицу, вдохнуть нежный аромат… Теплее становится от одного запаха!
Вымывшись и наплававшись, я совсем осоловела. В уютном тепле так легко расслабиться, уплыть по течению мыслей, пересечь грань между явью и сном…
Так, срочно выбираться на берег!
Пологий склон словно бросался под ноги, а порывы ветра заставляли ежиться. Рядом с озером было куда теплее, чем в поселке, однако и тут легко подхватить простуду. Достаточно побродить по берегу, толком не высохнув.
Я потянулась за полотенцем, закуталась в него и счастливо вздохнула – плотное, махровое, удивительно мягкое, оно источало аромат свежести и миндаля. Теперь нужно найти платье потеплее…
В ворохе одежды чего только не было, от легкомысленной шелковой сорочки до изысканной амазонки. Любопытно, о чем думала горничная, собирая все это барахло? Разумеется, наряд для верховой езды у хель мне непременно пригодится! Надо думать, гарцевать предлагалось на медведе…
Углубившись в поиски чего-нибудь немаркого и подходящего по сезону, я не обратила внимания на странный шум. Волноваться не о чем, Альг-исса завернет отсюда всех любопытных.
Порыв ветра, громкий хлопок прямо за спиной заставили подпрыгнуть и стремительно обернуться.
– Здравствуйте, госпожа Мирра! – как ни в чем не бывало, произнес стоящий совсем рядом дракон, окидывая меня – мокрую, встрепанную, в одном полотенце – насмешливым взглядом.
Сердце отчаянно забилось, я невольно сжала поплотнее узел на груди.
– Вам не кажется, что невежливо врываться к даме, когда она… не одета? – поинтересовалась я вместо приветствия.
Мудрый Один, что я несу?
– Вы полагаете, что я вторгся в ваш дом? Простите, я не знал, что это частные владения! – бессовестный Исмир нарочито удивленно приподнял брови, обводя рукой окрестности.
Дракон изъяснялся подчеркнуто вежливо, даже велеречиво. Его манеры – словно покрытые патиной – были по-старинному учтивы. Хотя ему, должно быть, не меньше ста лет, так что несовременность вполне понятна.
От плавного движения рубаха на его груди натянулась, обрисовывая мышцы. Несколько пуговиц расстегнуты, обнажая шею, распущенные светло-пепельные волосы слегка вились, глаза сделались ярко-голубыми, какими иногда бывают ледяные глыбы…
Все мысли из моей головы и без того вымыло теплой водой, а тут еще это непереносимое головокружительное благоухание сандала! Нежный, вкрадчивый туманно-мускусный аромат – как нежный шепот, глубокий, мягкий…
Мудрый Один, я вела себя, словно девчонка при виде симпатичного мальчика! А он улыбался так понимающе, чуть насмешливо и снисходительно…
Впрочем, восемнадцать лет мне было… довольно давно, скажем так. Так что я отнюдь не девочка, охваченная непонятным томлением!
Тоже мне, роковой соблазнитель!
Надо думать, от меня запахло витексом – пряным, горьковато-травяным – похожим на полынный мед. Отстраненное спокойствие.
– Полагаю, вы превосходно меня разглядели сверху, так что не нужно изображать неведение! – Отпустить полотенце, выпрямиться, холодно взглянуть прямо в невозможно синие глаза. Теперь – чуть смущенная улыбка и почти робкое: – Пожалуйста, оставьте меня.
– Отчего же? Полагаю, наедине предпочтительнее…
Я не удержалась – вскинулась, бросила на него возмущенный взгляд.
– Поговорить о болезни хель, – закончил дракон, словно ничего не заметив.
Его ирония ощущалась на языке, острая горчица с медом, и пахла леденцово-колкой литцеей.
Кажется, он решил поиграть со мною в кошки-мышки. Вот только я не желала быть мышкой!
– Обещаю, мы непременно обсудим этот вопрос – во всех подробностях. Но, с вашего разрешения, несколько позже!
Теперь и я говорила, словно бабушка в молодости. Хотя в этом как раз ничего странного: аромаг по природе своей очень восприимчив, легко перенимая чужие манеры и чужие чувства. Дедушка называл это «эмпатия», на что бабушка обычно отмахивалась. Она искренне не понимала, зачем подбирать названия каждому чувству, поступку и явлению, а дедушкину страсть к «систематизации ароматерапии» называла придурью.
– Я бы предпочел сейчас… – в глазах ледяного дракона было столько жара, что можно было печь хлеб.
От мыслей о хлебе у меня потекли слюнки. Вот бы сейчас булочку, прямо из печи – сдобную, посыпанную корицей, с широкой прослойкой варенья или с маком. И две-три чашки кофе – с шапкой сливок и сахаром…
Мысли о еде оказались не худшим отворотным средством, чем проповедь о долге, защитные руны и масло витекса вместе взятые.
Отвлекшись от размышлений, какой рогалик мне бы сейчас хотелось – со сгущенным молоком или все же с грушевым вареньем (лучше оба!), я обнаружила, что дракон как-то странно на меня смотрит.
Не успела я и глазом моргнуть, как он оказался совсем рядом.
Осторожно провел рукой по моей щеке, убирая мокрые волосы, заглянул в лицо… В его глазах, не тая, искрились льдинки.
– О чем вы думали? – спросил так тихо, так интимно…
Фрейя, лукавая богиня любви, а ведь он меня намеренно соблазнял!
– О рогаликах! – честно призналась я. Желудок согласно забурчал, требуя хотя бы хлеба – свежеиспеченного, с хрустящей корочкой.
Впрочем, если быть до конца откровенной, близость дракона несколько… нервировала.
Словно масло на поверхности воды, по его лицу разлилось изумление.
– О чем?!
– О рогаликах! – охотно повторю, могу даже жестами! – Еще о кофе, булочках с корицей…
Несколько мгновений он престранно смотрел на меня, потом, откинув голову, расхохотался, демонстрируя сильную шею и светлую щетину на волевом подбородке.
Хотелось попробовать ее на ощупь, но… Несомненно, было бы неплохо закрутить интрижку с драконом, однако он слишком откровенно манипулировал мною, что остужало эмоции не хуже горсти льда за шиворот.
– Наука психология утверждает, что первоочередным является инстинкт самосохранения, поэтому пища намного важнее… прочих желаний, – наставительно пояснила я, изо всех сил стараясь не рассмеяться при виде забавного выражения лица Исмира. Не выдержала, расхохоталась следом за ним.
– Давайте условимся: вы не станете… играть со мной, – отсмеявшись, попросила я.
Получилось серьезно и требовательно.
– Согласен! – ответил он, а у самого в глазах танцевали снежинки. – Я стану все делать всерьез!
И запах: бархатный сандал с отделкой из атласных роз, на подкладке из скользкого шелка бергамота…
Не успела я ответить что-нибудь «ласковое», как раздался громкий топот, и между скал показалась встрепанная Альг-исса. Увидев Исмира, непринужденно беседующего со мной, она резко затормозила.
– Дракон! – выдохнула со смесью восхищения, досады и опаски.
– К вашим услугам! – безмятежно улыбаясь, поклонился тот, как будто его вовсе не застигли с дамой в неглиже. Впрочем, скомпрометировать мужчину, тем более дракона, не так-то просто.
Хель только разевала рот, не в силах вымолвить ни слова, и переводила взгляд с меня на Исмира. Тоже мне, сторож! Впрочем, атаку сверху она предугадать не могла, а драконы, подозреваю, превосходно умеют подбираться к добыче…
– Альг-исса, будь добра, отведи господина Исмира к Матери. Полагаю, он явился с визитом к ней, просто… немного промахнулся.
– Прошу меня извинить, увидел вас и не удержался! – «признался» он с откровенной улыбкой.
Одарив насмешника строгим взглядом, я красноречиво посмотрела на Альг-иссу.
Она собралась с мыслями, откашлялась и сообщила, что несказанно рада видеть дракона, для нее честь приветствовать его и так далее, и тому подобное.
– Превосходно, – резюмировал Исмир, беря ее под локоть, – сейчас мы с вами отправимся к Матери, а затем я желал бы вернуться и более… подробно побеседовать с госпожой Миррой.
– Буду рада, – светски непринужденно ответила я.
Полагалось поклониться на прощание, но едва ли это разумно – в одном полотенце. В данном случае доспехи были бы уместнее…
Одарив меня напоследок загадочным взглядом, Исмир отбыл, небрежным кивком велев хель следовать за ним.
Признаюсь, непокорные губы никак не хотели подчиняться доводам рассудка и упорно расплывались в улыбке.
Должна сказать, перепалка с Исмиром взбодрила меня не хуже нескольких чашечек кофе – с имбирем и капелькой меда. В крови бурлили задор и бодрость. Вот только кофе все равно хотелось…
Вскоре повалил снег.
Он бывает разным. Большие пушистые звездочки, чем-то похожие на крохотных котят. Словно оплавленные чудовищным жаром – «мокрые» снежинки. Крошечные злые кристаллики, роем пчел разъяренно впивающиеся в лицо. Ласковые пушинки, мягко обнимающие все вокруг…
В хельском языке более пятидесяти слов, означающих разные виды замерзшей воды. При общей бедности этого самого языка – число весьма впечатляющее.
В этот раз вьюга словно задалась целью закрасить все вокруг белым. Говорят, можно рисовать черным по черному… В Хельхейме же можно увидеть картины белым по белому. Серебристо-белая корка наста, молочно-белая пелена снега, голубовато-белые глыбы льда… Недостает слов, чтобы описать суровое северное великолепие!
Только любоваться такой красотой лучше, сидя у камина, с чашечкой горячего вина – корица, яблоко, немного мускатного ореха, цедра апельсина, – а не в «доме» изо льда и камня. Разумеется, в заслугу хель можно поставить, что они умудряются безо всякого отопления поддерживать температуру около нуля, и это в вечной мерзлоте! Однако это градусов на двадцать пять ниже, чем хотелось бы…
Не устану благодарить мастеров-гномов, которые столь виртуозно поставили науку на помощь бытовым нуждам. Проще говоря, в шубах их изготовления мороз чувствовался куда меньше. Жаль только, что подобные изделия стоили чрезвычайно дорого, так что у меня имелись только шапка и перчатки – подарок Ингольва на годовщину свадьбы. Муж намеревался подарить мне вместо этого чуда драгоценные серьги, но удалось вовремя его отговорить. Вопреки распространенному заблуждению, лучшие друзья девушки – отнюдь не бриллианты! По крайней мере, в Хельхейме.
В лучших сказочных традициях я смиренно сидела у окошка, подпирая щеку рукой, и выглядывала принца… Правда, оконным стеклом служила отполированная пластина льда, а вместо принца ожидалось чудовище (то есть дракон). Но ведь и действительность весьма ощутимо отличается от сказки, верно?
Впрочем, какая принцесса, такой и принц…
Поймав себя на этой мысли – совершенно неуместной! – я рассмеялась и тут же оборвала смех, тревожно взглянув на пациентов.
Однако они определенно не заметили моей оплошности. Вообще сомнительно, чтобы хоть что-то из внешнего мира смогло их задеть. По крайней мере, они уйдут тихо, во сне, без страха и мучений.
«Ах, как нам хочется, как всем нам хочется не умереть, а именно уснуть…»
Накатила тоска, тяжелая, как могильная плита. Казалось, не будет больше ничего, только холод, неприветливое небо, одиночество…
Нужный пузырек нашелся почти сразу. Масло апельсина – лучшее лекарство от зимней хандры. Теплый фруктовый аромат обещает, что все наладится, что под горькой пахучей коркой непременно обнаружится сладкая, истекающая соком мякоть. Такова жизнь: приходится прилагать усилия, счищать кожуру, чтобы добраться до сердцевины…
Боги, какая чушь приходит в голову!
По счастью, больше предаваться унынию мне не позволили: лихой свист хель, топот «взмыленного» медведя, журчание голоса дракона…
На пороге показалась презабавная пара: Исмир и Альг-исса. Последняя была выше своего спутника, по меньшей мере, на две головы, но почему-то казалась маленькой и незаметной на его фоне.
Дракон был спокоен – истинное воплощение внутреннего равновесия, а вот хель едва не подпрыгивала на месте.
Альг-исса шагнула ко мне и бухнула оземь странный узел с тряпьем.
– Позволь поинтересоваться, что это?
Она носком отодвинула узел в сторону и процедила:
– Мерзость!
– Исчерпывающе!
Альг-исса смотрела на меня исподлобья и сопела, как ее любимый медведь. Кажется, она не намеревалась что-либо пояснять.
Надо думать, еще немного, и я стану рычать и кусаться. Откровенно говоря, вся эта катавасия изрядно мне надоела. Во фляге болталась остывшая бурда, холодные бутерброды приходилось запихивать в себя почти силком, толком поспать не доведется еще невесть сколько… К тому же на руках у меня трое больных без надежды на выздоровление!
Хм, должно быть, со стороны звучит странно, как будто я ценю кофе с пирожными больше, чем жизни хель. В действительности это не так, просто в подобных ситуациях больше всего добивают именно мелочи. Так потерявшая дом женщина плачет из-за порванных чулок…
– Позвольте, я объясню? – деликатно вмешался Исмир, видимо, почувствовав назревающую ссору.
– Буду премного благодарна!
Дракон улыбнулся мне – так светло и понимающе, что мне сделалось стыдно за чрезмерную экспрессивность.
Усесться на ледяную скамью, расправить юбки… Вот когда пришлось пожалеть, что нынче в Хельхейме не принято носить корсеты. Последние незаменимы в тех случаях, когда нужно любой ценой «держать спину».
– Слушаю вас, господин Исмир! – кивнула я, сопровождая слова улыбкой.
– Просто – Исмир, если вы не возражаете, – чуть наклонив голову, предложил он.
– Простите, я не могу! – я покачала головой. – Излишне смело для едва знакомых людей.
– Но я ведь не человек, – усмехнулся дракон. – Впрочем, как хотите.
Далее он кратко сообщил, что Фаст-исса сбежала. Однако в ее доме обнаружена одежда соперницы и неверного жениха. Судя по всему, ношеные вещи явно использовались для неких обрядов. Правда, определить, каких именно, Исмир не мог.
Мудрый Один, выходит, дело вовсе не в отраве, а попросту в ниде, мести счастливой сопернице?
– Ай, понюхай, в общем! – бесцеремонно вмешалась Альг-исса.
На ее лице сияла детская улыбка и такая наивная вера в мое могущество, что я проглотила резкую реплику.
– Прошу вас, попробуйте! Может быть, вам что-нибудь удастся понять… – Исмир подхватил с пола тряпье и протянул мне.
Пришлось покорно нюхать.
Обонять ношеную одежду, причем ношеную долго и без всяких глупостей вроде стирок – удовольствие ниже среднего.
От мужской рубахи тянуло чем-то знакомым: как будто нежный пряно-цветочный аромат испортился, как прокисает молоко на жаре. Впрочем, как раз в этом не было ничего странного, ведь даже самые изысканные духи, смешиваясь с запахом немытого тела, будут отвратительно вонять! Вот и роза – влюбленная женщина – в объятиях мужлана-пота изрядно помялась и поизносилась…
– Это не имеет отношения к болезни, – отодвинув тряпку, негромко произнесла я, – это скорее мансег.
Альг-исса охнула и зажала рот ладонью. По хельским законам и приворот, и проклятие карались изгнанием.
Но мне было не до нее: от женской одежды веяло чем-то трудноуловимым… Как степь в летнюю жару: душно, пьяняще, горько-сладко. А перед глазами словно колышутся травы под властными ладонями ветра.
Полынь! Трава весьма и весьма непростая, она умеет отвадить нежеланных гостей, смутить врага, отвести глаза, опутать мысли…
– В море эту мерзость! – велела я брезгливо. Лучше бы сжечь, однако хель с огнем не в ладах.
– Можно заключить, это именно то, что мы искали? – слова Исмира прозвучали скорее утвердительно.
В этот момент он походил на собаку, взявшую след, поэтому мое короткое «нет» его озадачило. Как будто хозяин вдруг натянул поводок, остановив пса уже в рывке.
