Текст книги "Аромагия (СИ)"
Автор книги: Анна Орлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
Йотуны – давние враги асов, и они сражались друг с другом во время Рагнарёк. Разгневавшись, Один отобрал у йотунов и их потомков руны. Разумеется, он был вправе так поступить – в конце концов, Один лично заплатил за руны немалую цену.
Проще говоря, хель никак не могли использовать рунную магию. Следовательно, заклятье наложено людьми…
Не хотелось даже думать, к каким последствиям это может привести. В Хельхейме до сих пор относительно мирно уживались три народа: хель, люди и ледяные драконы. Последние всегда стояли чуть поодаль, селились где-то далеко на севере, куда и хель не заглядывали. Некоторые уверяли, что драконы живут в айсбергах, где предостаточно полостей, напоминающих милые драконьему сердцу пещеры.
Далеко не всем нравилось такое положение вещей – людям всегда нужно больше, чем есть, такова уж наша природа. Однако мало кто осмеливался вслух высказывать недовольство. Хель не самые добросердечные существа, и если сочтут такие речи подрывающими устои государственности… Есть у северян «национальный» способ казни – обливание преступника водой на морозе. От одной мысли об этом пробирал озноб…
Пока до открытого возмущения или, упаси Хеймдаль, противостояния, дело не доходило…
От размышлений меня отвлекла Альг-исса, которой надоело почтительно молчать.
– Ай, ты же самого главного не знаешь! Я сразу хотел сказать! – выпалила она, буквально подпрыгивая на месте. Больше всего ее телодвижения смахивали на танец маленьких утят, а ликующий аромат пихты и мандаринов еще сильнее напоминали восторг ребенка. – Фаст-иссу поймали!
Мгновение мне потребовалось, чтобы сообразить, о ком шла речь.
– И что с того? – недоуменно спросила я. – Мы ведь выяснили, что хель не имеют к болезни никакого отношения! А мансег – это не по моей части.
– И все же я вынужден настаивать, чтобы вы остались с нами, – вмешался дракон, как бы невзначай выделяя «настаивать».
– Это похищение?
– Именно так, – пожал широкими плечами Исмир.
– Мои пациенты выздоровели! Какая польза от моего присутствия? – удивилась я, с неохотой выбираясь из уютного кокона. Ледяной воздух словно набросился стаей голодных волков. Брр!
– Вы человек, – кратко ответил дракон, оставляя догадываться обо всем, что из этого следовало.
Надо думать, требовалось выступить в качестве эксперта по своим соплеменникам… Не слишком вдохновляющая перспектива, прямо скажем!
– Именно поэтому я здесь долго не выдержу, просто замерзну! – попыталась возразить я, уже понимая, что любые аргументы бесполезны. Люди говорят «твердолобый», а хель предпочитают странное словосочетание «ледяной лоб», и, кажется, теперь мне понятна его этимология…
Раннее утро – самое холодное время суток, но для людей здесь в любое время слишком неуютно.
– Не тревожьтесь, в случае нужды я вас согрею…
От мягкого голоса дракона нахлынули воспоминания…
И именно это меня отрезвило, заставив осознать действительное положение дел. Забавно, когда Исмир намеренно со мною играл, я ощущала это именно как захватывающую игру, и не более. Ведь сейчас за его жестами и словами не чувствовалось желания, а я слишком хорошо воспринимаю чужие эмоции. Запахи не скроешь и не подделаешь, они куда правдивее слов. А вот когда за молчанием таятся чувства – это пьянит сильнее вина…
Разумеется, небольшой флирт – это как ложечка меда и щепотка специй в пресный напиток жизни. Но…
– Полагаю, нужно немедля допросить эту беглую хель, – предложил Исмир. – Пойдемте.
Слушать возражения или иные предложения он явно не собирался: шагнул к выходу, даже не глядя, следую ли я за ним. Конечно, устраивать сцену – глупо, проще изобразить полное подчинение.
– Убить ее мало! – вдруг вклинилась в разговор хозяйка дома, которая до того тихо, как карасик при виде щуки, затаилась в углу. В голосе ее прозвучали такая ненависть и свирепое торжество, что я невольно ощутила жалость к ее несчастной сопернице, которая решилась на преступление ради любви. Не выходит ничего хорошего, когда чувства затмевают голос разума, но это прискорбно часто бывает и с хель, и с людьми…
Быть может, прав доктор (запамятовала фамилию), который утверждал, что любовь – это разновидность душевной болезни? Ведь она нередко разрушает жизни, а тяга к предмету страсти очень напоминает нездоровую привязанность к наркотику. Разве не похож влюбленный на одурманенного курильщика опиума?..
Откровенно говоря, Фаст-исса вовсе не походила на влюбленную, а уж тем более, на наркоманку. Скорее на загнанного в угол вепря: налитые кровью маленькие глазки, фигура – как кряжистый дуб, узкий лоб… Не красавица, прямо скажем, даже по хельским меркам.
– Вы можете меня убить! – отрезала она сходу, с непреклонным видом скрестив руки на груди.
Глыба льда, на которой она восседала, была вся изрезана крестиками – руной гебо – супружество, дар свыше, готовность платить по счетам…
– Неужели? – голос Исмира будто копьем вспорол воздух. – А что, если мы примемся за вашего соучастника? Он, несомненно, знал о ваших намерениях…
– Нет! – вскочив, выкрикнула хель. Вот это ее действительно проняло! – Вы не можете!
– Я – дракон, мне позволено все, – со спокойным превосходством пожал плечами он. И мне вдруг отчаянно хотелось сказать какую-нибудь гадость, лишь бы стереть эту насмешливую улыбку…
Небрежное «мне позволено все» пробрало неприятным холодком, как от брошенного за пазуху снежка.
Однако это недостойно воспитанной дамы! Сразу вспомнились уроки бабушки, которая всегда твердила, что следует сохранять одинаково спокойное расположение духа при любых обстоятельствах. Что, кстати, нисколько не мешало ей самой вертеть дедушкой по своему усмотрению – правда, с неизменной нежной улыбкой.
Определенно, среди хель я сама становлюсь грубоватой, перенимая их прямолинейные манеры!
– Прошу вас, успокойтесь! – вмешалась я, вклиниваясь между спорщиками. – Думаю, мы можем найти решение, которое бы устраивало все стороны.
– Какое же? – скептически вопросил Исмир, меряя меня недовольным взглядом. Как будто скакуна осадили на полном ходу! То и гляди станет грызть удила…
Меня в этот момент куда больше интересовала упрямая хель, которая, вероятно, знала нечто интересное. Не зря ведь события крутились вокруг их любовного треугольника!
– Вы ведь понимаете, что вас ждет изгнание? – поинтересовалась я у нее.
Хель побледнела (точнее, посинела) и с усилием кивнула. От нее повеяло таким темным, липким отчаянием – подгоревшей патокой, сапожным кремом и дегтем – что нелегко оказалось отогнать прилипчивый мрак. Дурные чувства – хуже инфлюэнцы, с поразительной легкостью заражают всех вокруг.
– Но вы можете уехать не одна… Вы меня понимаете? – я посмотрела ей прямо в глаза. – Думаю, Мать не откажет мне в просьбе… В крайнем случае, его ведь может похитить дракон, не так ли?
Исмир закашлялся (должно быть, представив сцену «хель верхом на драконе улетает в закат»), но согласно кивнул.
Словно лесной пожар из крохотной искорки, в глазах Фаст-иссы разгоралась надежда.
– Что нужно? – выдохнула она наконец.
Дальнейшее уже было делом техники.
К несчастью, знала Фаст-исса немного. Молодой муж тайком встречался с возлюбленной в пещере неподалеку от того места, где мы с Исмиром обнаружили заколдованную статую… А для усыпления бдительности жены Фаст-исса с нею помирилась – не взаправду, напоказ… Но ничего подозрительного в окрестностях она не видела. Правда, у нее не вышло явиться на последнее свидание, возможно, Вирн-исс что-нибудь узнал, когда напрасно ее ожидал… (Надо думать, в остальное время они были всецело увлечены друг другом и ничего вокруг не замечали.)
Ничего особенно ценного в ее рассказе не было, но уговор есть уговор.
Собственно, Мать тоже спорить не стала. На радостях, что хель освободились от угрозы непонятной болезни, да еще и обрели святыню (ту статую моментально назвали таковой), она была готова на многие уступки. Тем более что никаких серьезных последствий неумелая «ворожба» Фаст-иссы не принесла.
Последней оставалось только похитить любимого с молчаливого попустительства всех, кроме его законной супруги…
Пока возлюбленные не воссоединились, требовалось еще допросить Вирн-исса, для чего нужно хоть на время обезвредить его жену, стерегущую благоверного пуще глаза. Разумеется, в присутствии своей госпожи и повелительницы он не сказал бы ни слова, а уж тем более, не сознался в любовной связи с бывшей невестой! Благовоспитанный мужчина-хель должен при посторонних молчать, опустив глаза и демонстрируя покорность и смирение…
Ах, как я иногда жалею, что людям нельзя хоть на денек перенять обычаи хель! Увидеть любимого мужа, изъявляющего мне почтение и благоговейно внимающего приказам… Хотя, должна сознаться, я уже успела соскучиться по своим домашним деспотам – все же родные и привычные…
– Я отошлю ее с вестью в соседний поселок! Не посмеет ослушаться! – предложила Мать, многозначительно потрясая ломом. Эту тяжеленную металлическую палку она таскала с легкостью, выдающей немалую силу и солидный опыт. Пожалуй, джентльменам, которые гордятся виртуозным обращением с тростью, стоило бы взять у нее пару уроков…
– Условились! – серьезно кивнул дракон.
Он определенно чувствовал себя, как дома: свободно расхаживал по комнате, брал в руки резные безделушки. Впрочем, кажется, Мать ничего не имела против…
А я молчала, погрузившись в мечты о том, как вновь окажусь в городе, у горящего очага, с чашечкой разогретого вина со специями… Хельский ледяной мир кажется воплощением свободы, но в действительности не менее жесток, чем мир людей. Просто северяне прямолинейнее, у них больше ценится физическая сила…
Скоро перед нами предстал дрожащий Вирн-исс. Он мял в руках меховую шапочку «с ушками» – знак «заженного» статуса – и бросал робкие взгляды на суровую Мать. На меня и дракона он боялся даже смотреть.
– Мы знаем, что ты тайком встречался с Фаст-иссой. – Строго проговорила Мать. – Отвечай, это так?
– Да! – запинаясь, подтвердил влюбленный бедолага, кажется, едва удерживаясь от того, чтобы пасть на колени. От него веяло таким букетом отчаяния, страсти, ужаса, что у меня на мгновение закружилась голова.
– С вами все в порядке? – участливо спросил Исмир, моментально оказавшись рядом.
– Да, благодарю вас! – намеренно холодно ответила я, отстраняясь. И добавила: – Давайте лучше послушаем Вирн-исса.
Дракон нахмурился, но исходящий от него аромат сандала остался таким же безмятежным, как поверхность озера в безветренную погоду.
Чтобы разговорить мужчину-хель, потребовалось немало усилий. Он стал рассказывать только после торжественной клятвы Матери, что его не накажут за супружескую измену и позволят ему уехать с любимой.
В целом его сбивчивое повествование повторяло слова возлюбленной. Только в последнюю ночь – ту самую, когда свидание не состоялось – он видел нечто интересное…
– Понимаете, я… в общем, я подсыпал жене особый порошок, чтобы спала крепко… И ждал мою любимую снежинку, – о, как поэтично это было сказано! – в пещере. Это недалеко от нашего хутора, но место укромное. Ну, в общем, мы там встречались. Я ждал, ждал, а она не шла… Потом прилетел воздушный шар – я уже такой видел… Из него выпрыгнули люди и стали что-то ворожить на берегу… Лепили изо льда, рисовали что-то… А потом мне стало плохо, еле домой дополз.
– Ты хорошо их разглядел? – тут же жадно поинтересовалась Мать.
Вирн-исс торопливо закивал.
– Опиши! – велела Мать, пристукнув ломом по полу – видимо, для пущей убедительности.
– Не могу… – ответил он, втягивая голову в плечи. И зачастил: – Не бейте меня! Я правда не могу!
– Почему? – не выдержала я, тут же поняв свою ошибку: бедняга едва не отпрыгнул, обдав меня гнилостным запахом.
Впрочем, вопрос тут же продублировала Мать, а игнорировать ее Вирн-исс не посмел.
– Это были люди, и все! Я приличный муж, сижу дома, как положено!
Выяснилось, что он – как благовоспитанный мужчина-хель – людей видел всего-то третий раз в жизни и совершенно их не различал. Мог лишь сказать, что их было трое и вроде бы все мужчины. Впрочем, в последнем он тоже сомневался…
Матери было достаточно того факта, что это были люди – хмурилась она весьма многозначительно, да и пахло от нее нехорошо, колко и горько – полынью с мятой. Надо думать, предстоит существенное «похолодание» между людьми и хель, и неизвестно, чем это закончится…
Теперь я уже сожалела, что вмешалась: лучше бы причина болезни осталась тайной. Разумеется, жаль несчастных супругов, однако теперь последствия могут оказаться намного страшнее…
Разве что найти виновных и доказать, что они сделали это по каким-то личным причинам и собственной инициативе (в чем я, откровенно говоря, сомневалась – воздушные шары использовались для разведки и фотографирования местности, едва ли один из них мог попасть в руки хулиганов). Но, в любом случае, видел причастных лишь Вирн-исс, а он даже не мог их описать!
– Можно, я теперь пойду? – робко спроси он.
– Да, – махнула рукой с ломом Мать (подданный инстинктивно пригнулся).
Неожиданно возразил Исмир.
– Постойте, – и уже мне: – Мирра, имеется ли у вас средство для освежения памяти?
– Разумеется, только я не понимаю…
– Вам и не следует пока понимать! – отрезал он. – Сделайте, что сможете.
Ох, как властно и холодно! Впрочем, похоже, происходящее его захватило, заставив забыть о вежливости. Драконы всегда славились своим пренебрежением к «нелепым условностям».
– Мне потребуются масла!
По приказу Матери (явно крайне заинтересованной происходящим), Альг-исса тут же бросилась на хутор за вещами…
Среди моих пациентов имелось несколько дам, обладавших тем, что они кокетливо именовали «девичьей памятью». По правде сказать, их возрасту более подходило определение «старческий склероз», но, разумеется, нельзя огорчать почтенных женщин столь жестоким диагнозом. Для укрепления их нервов и памяти я весьма успешно применяла розмарин. Пахучие иголочки этого растения чрезвычайно полезны для улучшения мозговой деятельности.
Как тут не порадоваться тому, что я всегда вожу с собой целые батареи пузырьков с маслами. Лимон, розмарин, тимьян и мята – именно то, что нужно! Каждый из этих эфиров в подобных случаях полезен даже сам по себе, а уж в совокупности они во много раз усиливают действие друг друга.
Тут надо заметить, что смешивать масла как попало не стоит. Есть определенные правила. Если их нарушить, в лучшем случае вы получите отвратительный запах, а в худшем случае действие масел окажется далеким от ожидаемого. К примеру, некоторые вещества аннулируют друг друга или вступают в противодействие. Проще говоря, не стоит запивать селедку молоком, иначе последствия будут на вашей совести. Поэтому говорят о сочетаемости – синергии и комплементарности – эфирных масел. Комплементарность – когда эффект масел просто суммируется, а синергия – когда действие их приумножается.
Пока я размышляла, Мать отдавала приказы подданным, Исмир мерил шагами комнату, а перепуганный Вирн-исс сжался в уголке, казалось, думая только об одном: не больно ли то, что с ним собираются делать?
Наконец Альг-исса вернулась и торжественно вручила мне саквояж.
Под пристальными взглядами присутствующих я смешала масла, накапала в аромамедальон, а также нанесла разбавленную смесь на точки пульса «подопытного» (он так дрожал и боялся, что запах страха ощущался сильнее ароматов эфиров!). Пугливый кролик, честное слово!
– А теперь закройте глаза и глубоко дышите! – велела я, закончив «страшные» манипуляции.
Следующие десять минут мы молча наблюдали за Вирн-иссом, который сидел с мученическим видом и, кажется, ждал скорой смерти…
– Можно начинать! – вполголоса обратилась я к Исмиру.
Вирн-исс вздрогнул и сжался.
– Нужно выйти на улицу! – так же тихо ответил дракон.
Под конвоем Матери мужчина-хель побрел из дому, следом – гуськом – двинулись мы с Исмиром и Альг-иссой.
Любопытно, что дракон будет делать дальше? Мы сгрудились перед входом в дом, пока он что-то выискивал вокруг. Наконец Исмир, довольно улыбнувшись, остановился перед внушительной ледяной глыбой, почему-то не задействованной хель в строительстве.
Кстати, любопытных жителей шуганула Мать.
Исмир поманил к себе меня и перепуганного Вирн-исса. Будто в задумчивости, Исмир любовался острыми гранями льда, похожего на огромный кристалл хрусталя, слегка касался поверхности…
– Вам известно, что интуицию и сны обозначают той же руной, что и воду? – голос дракона журчал, как ручеек. – Лагуз – это глубины озер и разума…
– Да, – неуверенно согласилась я, действительно что-то такое припоминая.
– Кажется, что вода переменчива, в действительности она помнит решительно все. И крепче всех хранит память лед, в силу своей косности и твердости…
Слова Исмира звучали напевно и мягко, кошачьей лапкой трогая душу, завораживая. Словно в полусне я наблюдала, как он легко, будто лаская, притрагивался к замерзшей воде.
Под его руками та послушно принимала желаемую форму, словно глина в умелых пальцах гончара… И вот уже идеально гладкая поверхность похожа на зеркало. В потемневшем льде мелькали загадочные тени, переливаясь оттенками серого, синего и зеленого.
Дракон взял за руку зачарованного Вирн-исса, коснулся пальцами «стекла», на котором, словно на фотографии, стали проступать чьи-то черты…
Я не смогла сдержать вскрика, увидев среди других лицо, намертво врезавшееся в память.
Длинные светлые волосы, перехваченные лентой, внимательные бледно-голубые глаза, прячущиеся за стеклами пенсне…
В воздухе словно разлился резкий запах цитронеллы, а к горлу моему подкатила тошнота. Фотограф Гюннар, как живой, вперил в меня отстраненный взгляд – ледяное изображение походило на прототип до мельчайшей детали, только казалось призрачно-полупрозрачным…
– Полагаю, вам он знаком? – живо обернулся ко мне Исмир, не отводя ладони от поверхности импровизированной картины.
– Да, – выдавила я с трудом, поднося руку к горлу и не отрывая взгляда от ледяной глыбы. – Это… беглый преступник. Он пытался меня убить…
Снова накатил давний ужас, чувство беспомощности, необратимости. Будто сквозняк прожал по открытой шее, заставляя ежиться и передергивать плечами.
– Расскажите мне все, – попросил Исмир, осторожно усаживая меня на ближайшую ледяную «скамейку». Глаза его светились таким неподдельным сочувствием, что я мимо воли начала говорить…
– Он сбежал из-под ареста, и больше мне ничего неизвестно, – закончила я, комкая пальцами колкую шерсть юбки.
Погладила мягкий мех шубы, прикоснулась к обжигающему льду сиденья… Как хотелось ощутить шелковистую поверхность дерева, тепло нагретых кирпичей! Очарование ледяной страны меня уже изрядно утомило.
– Благодарю вас, Мирра, вы оказали мне неоценимую помощь! – дракон был, как всегда, изысканно вежлив.
Наверное, именно это подтолкнуло меня признаться. Как большинство женщин, я падка на похвалу.
– Инспектор Сольбранд сказал, что фотографу помогли убежать… И приказали не слишком тщательно искать, – закончила почти шепотом.
Глаза дракона сверкнули голубым льдом, а руки сжались в кулаки. Мгновение я зачарованно смотрела на него – так похожего на ледяное копье – потом он бросил на меня короткий взгляд и будто потух, вновь став воплощенным спокойствием. Мягкая улыбка коснулась его губ, жесты сделались плавными и сдержанными. Маска, привычная роль? Но ведь аромат тоже изменился!
Не стоило рассказывать Исмиру об этом. Не знаю, почему, но он весьма близко к сердцу принимал всю эту историю. Разумеется, драконы и хель всегда выступали единым фронтом, но разве одно это могло заставить его столь эмоционально реагировать на их несчастья? Жаль, в политике я всегда мало смыслила, за что, кстати, мне частенько выговаривал Ингольв.
Хотя сокрушаться поздно – после выстрела пулю не остановишь…
Только ума не приложу, какое отношение к этой истории имеет фотограф Гюннар, кто его сообщники и зачем им потребовалось изводить каких-то посторонних хель?!
Впрочем, непосредственные северяне вполне резонно считают, что всему свое время. Раз уж поселок избавился от угрозы эпидемии, следует отметить это событие – да так, чтобы богам завидно стало!
Следуя этой немудреной философии, праздновали с истинно хельским размахом: прямо под открытым небом возвели скамейки и столы из ледяных плит, споро уставили их блюдами с кусками рыбы и мяса, а также горками яиц. Отдельно красовались графинчики с чем-то явно алкогольным. Своеобразное зрелище: среди снежной белизны и полупрозрачного льда – темно-красное мясо, украшенное сочными ягодами.
Трапезничать с людьми у хель не принято, поскольку они практикуют сыроедение. Ходят некие туманные байки о сектах их почитателей, которые также едят сырое мясо – правда, предварительно заморозив и тоненько настрогав. Якобы для здоровья куда полезнее пища в ее первозданном виде. Честно говоря, я бы пробовать не рискнула.
Альг-исса буквально потащила меня к столу, что-то тараторя на ходу.
Я покорно двинулась следом, едва за ней успевая.
Надеюсь, хель не забыли, что я человек и потчевать меня следует чем-нибудь приемлемым для нежного людского желудка!
Впрочем, не стоило недооценивать гостеприимных хозяев: стоило усесться, как на стол торжественно плюхнули тарелку с икрой, какие-то подозрительные лепешки и несколько ломтей жареного мяса.
– Угощайся! – велела Альг-исса, гордо обводя рукой это изобилие.
Хель шумно устраивались за столом. Точнее, усаживались женщины, мужчины же, скромного опустив глаза, заняли места за спинами жен.
Видимо, в знак особого расположения мне выделили место по правую руку от шаманки. Напротив меня расположился Исмир, отчего-то сардонически улыбающийся.
Я улыбнулась ему в ответ: в этой истории мы действовали на удивление слаженно и дружно, так что осталось какое-то теплое чувство.
После первого тоста все двинулось по накатанной. Малопонятные мне шутки, громкий смех, веселая застольная беседа…
Я тихо дремала над тарелкой, но разом проснулась от внезапного грохота. Хель дружно хлопали в ладоши и по столу, демонстрируя завидную координацию, несмотря на количество выпитого.
«Песня, песня!» – оглушительно раздавалось отовсюду. Похоже, дойдя «до кондиции», хель возжаждали веселья…
Впрочем, грустные напевы тоже приветствовались. Грубыми голосами затянули, пристукивая в такт кружками:
Ой, то не ветер, то не ветер,
С моря бурю нанесло,
Вражий флот развеяло,
Ой, да пургой повымело!
Первая песня сменилась печальными: «Морошка спряталась, и мох седой поник…», «Ой, мороз, мороз» и «А я люблю заженного…»
Каюсь, под конец даже я прониклась и исполнила соло: «Если б раньше я знала, что так замужем плохо, расплела бы я рыжу косоньку да сидела б я дома…»
Кажется, получилось очень проникновенно. По крайней мере, мужчины вокруг всхлипывали и тайком утирали глаза…
