Текст книги "Как поступить в американский университет и обучаться в нем бесплатно"

Автор книги: Анна Шторм

4. Перейдем к багажу. У вас есть две руки и еще зубы (я надеюсь, крепкие), и вам нужно взять столько багажа, чтобы вы могли насти его без посторонней помощи и не теряя достоинства. Конечно, в аэропортах есть тележки, но представьте себе, что вы приехали в свой университет на автобусе, и надо пройти сто метров от остановки до факультета, а у вас четыре чемодана на шестьдесят килограмм. И ни тележки нет, ни носильщика! Что вы будете делать? (Девушкам легче – они могут поулыбаться местным парням; а вот кому будет улыбаться наш парень?)

Итак, вам нужны две объемистые сумки (желательно – на колесиках), каждая весом по 15–20 кг, и еще небольшая сумка, куда вы положите самые дорогие сердцу предметы – документы, деньги, фото любимой, лекарства на первый случай, листок с папиными советами и мамиными инструкциями – скажем, как варить сардельки и намазывать масло на хлеб. Небольшая сумка должна быть на ремне через плечо, если вы в самом деле не хотите тащить ее в зубах. А что мы положим в объемистые сумки?

5. Первым делом, книги, учебники и конспекты последних курсов. Книги – ваш основной груз, и их надо брать по многим причинам. Во-первых, далеко не всякую нужную книгу вам удастся найти в университетской библиотеке: в магазине она есть, а вот в библиотеке – нет. Почему? А потому, что есть в магазине. Идите и покупайте! И вы, во-вторых, идете покупать и убеждаетесь, что книги в Штатах как раз тот товар, который вовсе не дешев: тонкий учебник – 20 долларов, а толстый – 40–50! Что делать, если вам нужно десять таких книг? В-третьих, поначалу вам лучше читать книги на русском, а не на английском – понятней будет. В-четвертых, наши учебники очень хороши. Я не знаю, что посоветовать медикам, историкам или экономистам, но есть ли в мире лучшие учебники, чем курсы высшей математики Смирнова и Фихтенгольца, и курс теоретической физики Ландау и Лифшица?

6. Словари – отдельный вопрос. По идее, их надо брать четыре: малый на двадцать тысяч слов, большой Мюллера – на семьдесят тысяч, специальный – по своей области знаний, и еще русско-английский, так три первых были англо-русскими. Но уж больно они объемисты – особенно Мюллер! Весит два килограмма, как пять хороших учебников по физике! Ну, не хотите брать Мюллера, купите электронный словарь тысяч за пятьсот-шестьсот (100 долларов). Слов и выражений там безумное количество, есть система поиска и часы с будильником, а весу – всего ничего.

7. Одежда и обувь в Штатах дешевы (дешевле, чем у нас – см. главу девятую), поэтому берите все по минимуму. Брюки, джинсы, пару свитеров, пару рубашек, пару белья, плащ или куртку, туфли – на ногах, кроссовки – в запас, сапоги – если едете на север. Скажем, в Майами вам понадобятся не сапоги и теплая куртка, а плавки. Так что соображайте, куда едете. Девушки, разумеется, будут соображать дольше, но у них и тут преимущество: ведь женское платье весит куда меньше мужского костюма.

8. Возьмите небольшие ножницы или маникюрный набор, иголки, нитки, безопасную бритву, крем для бритья, зубную щетку, тюбик пасты, кусок мыла, флакон одеколона; ну, а девушки сами знают, что к этому добавить.

9. Возьмите с собой значки, открытки с видами родного города, а также Москвы, Петербурга и наших древних городов (альбомы, к сожалению, не утащить – уж очень тяжелы). Еще возьмите русские сувениры – что-нибудь вроде пасхальных яиц с пейзажами, но не ширпотреб, а приличной художественной работы. Американцы – люди практичные и ни от кого не ждут подарков, но когда их все-таки получают, да еще красивые и прямиком из России, рады до слез. Интерес к нашей стране у них велик, и открытки помогут вам показать, что такое Кремль и Эрмитаж, и что у нас по улицам не рыщут волки и медведи. К тому же вы будете учиться с ребятами из разных стран, из Индии и Мексики, Ливана и Аргентины, для которых Россия еще большая экзотика, чем для молодых американцев. Так что открытки, значки, сувениры и рассказы на хорошем английском языке помогут вам завязать контакты. Один из пятидесяти контактов, быть может, перерастет в дружбу – а если есть хоть один друг, вы уже не одиноки на чужбине. Вам очень понадобится друг и надежный компаньон, чтобы вместе снять квартиру. Вспомните: даже неустрашимые Техасские Рейнджеры разъезжают парами.

Не надо брать: постельное белье, посуду, электроприборы (в Штатах другое напряжение), одеяло, много теплой одежды, купальный халат, полотенца, домашние тапки, много косметики и предметов гигиены; все это либо не понадобится, либо будет предоставлено в общежитии (дормитории по-американски), либо может быть куплено – причем гораздо дешевле, чем книги. Не надо также брать консервы, спиртное, наркотики, оружие, золото в слитках и домашних животных – могут случиться неприятности в таможне. Если очень хочется, возьмите с собой перочинный ножик, перстенек с родным уральским малахитом и фотографию любимого эрдель-терьера.

Часть 2. Что нужно знать о Соединенных Штатах

Глава шестая. Великий и могучий английский язык

Пассивное и активное владение языком

Если вы сдали TOEFL на 550 баллов, то наверняка владеете английским лучше меня; я плохо говорю и плохо различаю язык на слух, а умею только переводить. Если вы закончили филологический факультет по специальности «английский язык и англо-американская литература», то наши познания просто несопоставимы: вы – профессионал, а я – всего лишь дилетант-любитель.

И все-таки, все-таки... Все-таки я, быть может, расскажу вам о русском и английском языках нечто новое, о чем вы не слышали на лекциях – о вещах, которые я почерпнул из своего опыта переводчика и из встреч с американцами. Возможно, что-то вам пригодится?..

Есть один старый, но весьма поучительный анекдот. Покупатель входит в одну уругвайскую лавчонку и видит, что в ней продают двух одинаковых на вид попугаев. «Какая же им цена?» – спрашивает он. «Вот этот, – отвечает хозяин, – умеет петь, плясать, ругаться на двадцати языках и подавать домашние тапочки; и стоит он сто песо. А второй не умеет толком ничего, но стоит четыреста песо. Вам какого завернуть?» «Не спешите, – с удивлением говорит покупатель.

– Сначала я хочу разобраться, почему вы назначили такие странные цены!» «А потому, – объясняет хозяин, – что второй – научный руководитель первого.»

Вот я и выступлю в роли такого попугая, который не умеет сам петь и плясать, зато может объяснить, какие песни и пляски нынче в моде.

Обратимся же к английскому – или любому другому иностранному языку. Прежде всего я хочу обратить ваше внимание, что вопрос «а знаете ли вы этот язык?.. владеете ли им хорошо?..» – в общем-то некорректен. Разумеется, если вы говорите и пишете на нем как на родном, то и проблемы нет; во всех же остальных случаях должна существовать некая система количественной оценки ваших познаний. Тесты TOEFL, TWE, TSE, GRE как раз и являются такой системой. Что же они проверяют?

Мне кажется, есть четыре ступени владения языком: чтение и понимание письменных текстов, умение писать самому, владение устной речью и понимание речи носителей языка. Каждая последующая ступень более высока и сложна, чем предыдущая; скажем, гораздо легче переводить письменный текст, чем писать самому на иностранном языке. Говорить труднее, чем писать, так тут играет огромную роль произношение и под рукой нет словаря. Но во всех трех первых ситуациях вы как бы распоряжаетесь временем; вы можете долго изучать текст, чтоб разобраться с его смыслом, вы можете долго писать, вы можете медленно говорить – хотя тут вы несколько ограничены сроками, поскольку у вас есть слушатели. Но в последнем и самом сложном случае временем владеет ваш собеседник, а вы должны не только понять сказанное, но и понять быстро. К тому же речь собеседника может быть невнятной, с акцентом, пересыпанной жаргонизмами – словом, может разительно отличаться от правильного литературного языка. Поэтому я считаю понимание устной речи самой трудной проблемой.

Если вы умеете читать и писать на языке, вы владеете им пассивно; если можете говорить и понимать услышанное вами, то это более высокая стадия – активное владение языком. Именно активное владение – причем сразу четвертую ступень! – и проверяет TOEFL. И это правильно: вы ведь едете учиться, а как вы будете слушать лекции, если не понимаете сказанного? Все остальное, касающееся умений писать и говорить, проверят потом, тестами TWE, TSE и GRE, или не проверят вовсе – считается, что если вы хорошо понимаете сказанное, то уж читать, писать и говорить сможете наверняка.

Чтение и письмо – ваши индивидуальные занятия, так как во время этих процедур вы не вступаете в непосредственный контакт с другими людьми. Когда вы слушаете (и, надеюсь, понимаете) чужую речь, вы – пассивная сторона. А теперь вы сами раскрыли рот... Что и как вы скажете? Какими словами и грамматическими конструкциями выразите свою мысль – примитивными или сложными, изысканными или неуклюжими? Какие звуки вы произведете – будет ли это безукоризненный английский язык или пародия на него? Польются ли ваши речи подобно песне или напомнят скрип несмазанных шестеренок?

Это важно, очень важно, так как в Штатах по языку встречают и по языку провожают – или выпроваживают. То же самое, как я подозреваю, в Англии – вспомним «Пигмалиона» Бернарда Шоу, утверждавшего, что герцогиня и уличная девчонка различаются не одеждами, а речью. И Шоу, разумеется, был прав – ведь речь показатель образования и культуры, интеллигентности и воспитанности. В этом смысле всякий встреченный вами американец – это профессор Хиггинс из «Пигмалиона»; вы произнесете три-четыре фразы, и он тут же вас взвесит, оценит и инстинктивно выберет для себя манеру поведения. Или он будет общаться с вами как с высшим, или как с равным, или как с низшим, или вообще не захочет говорить с недоумком-иностранцем. Последнее маловероятно, так как американцы в массе народ доброжелательный, но не исключено.

Человек может обладать способностями к определенным занятиям, к одному или нескольким – например, к точным наукам, к спорту, к рисованию, к бизнесу или к литературному ремеслу. Точно так же он может иметь талант к постижению чужих языков или не иметь его; и наши успехи в английском, как в математике, литературе, музыке или спорте зависят от наличия божественного дара и его величины. То, что человек талантливый постигает за месяц, другой не освоит за всю свою жизнь, и с этим надобно смириться. Нельзя стать великим математиком просто изучая математику – хоть в десяти университетах! Надо иметь талант или гений – такой, как у Эвариста Галуа, который, кстати, так и не получил никаких дипломов и научных степеней. Аналогичным образом дело обстоит и с языками, и не верьте тому, кто говорит вам: учите язык, и вы будете говорить преотлично! Конечно, учите; но еще нужны и способности, которые есть далеко не у всякого. Доказательством являются миллионы наших соотечественников, которые по-русски изъясняются косноязычно и плохо, не говоря уж о специфических выражениях, вставляемых в каждую фразу.

Я много размышлял о способности к овладению чужими языками, поскольку сам – как мне кажется – лишен этого дара. Тут огромную роль играет память, но память особая; ведь я помню сотни математических формул, тысячи фактов из области физики, химии, математики, программирования, истории, и могу связать их в ряд целостных картин, создать модели, рассказать о всевозможных теориях – на русском, которым я владею с детства, который вдолбили в меня родители, приятели, школа, университет, книги, радио и телевизор. Еще я помню правила грамматики и тысячи английских слов – а говорю, тем не менее, с трудом! Потому что я помню слова по их написанию, а не произношению, и когда мне снятся сны на английском, я вижу текст, но не слышу речи.

Значит, дар к языкам связан с особым видом памяти – с памятью на звуки, а также с умением их правильно воспроизводить. Что же это такое? Музыкальный слух, я полагаю; талант, который встречается весьма часто, если не говорить о гениях в этом деле, о великих певцах, музыкантах и композиторах. Действительно, я к музыке глух, и меня гораздо больше привлекают живопись, архитектура и прочие изобразительные искусства; я предпочитаю посмотреть собор святого Вита в Праге, а не послушать в нем орган. А как дело обстоит у вас? Вы немного играете на гитаре? Вы любите слушать музыку? Вы воспринимаете на слух песни на английском? Отлично! Значит, у вас есть музыкальный слух, и он, вкупе с памятью, трудолюбием и свежестью восприятия обеспечит вам успех в изучении языка – и, надеюсь, не одного.

Что же остается делать мне? Искать медведя, который наступил мне на ухо, чтоб свести с ним счеты.

* * *

Сравнение английского и русского языков

Я глубоко убежден, что русский язык богаче, выразительнее, тоньше, многозначнее, красивее английского. Да и может ли быть иначе? Ведь русский – мой родной язык!

И точно такие же слова может сказать какой-нибудь образованный американец о языке английском. А посему постараемся быть объективными; сравним некоторые особенности обоих языков, не поминая о том, какой из них лучше, а какой хуже.

В русском существует мощная система суффиксов, которая чрезвычайно разнообразит наш язык. Например, мы можем сказать на английском «a bed», а на русском – кровать, кроватка, кроваточка, кроватулька, кроватишка, кроватища; а еще, как и на английском – большая, маленькая, огромная, крохотная кровать. Причем используемый нами суффикс не только подчеркнет размер кровати, но и наше к ней отношение: скажем, кроватка – это маленькая кровать; кроваточка, кроватулька – маленькая кровать, к которой мы испытываем нежные чувства, а кроватишка – кровать жалкая, к которой мы испытываем пренебрежение. В английском беседа между влюбленными может закончиться так: а не пойти ли нам в кровать? По-русски это звучит грубовато, а вот «не пойти ли нам в кроватку?» – совсем другое дело.

Наш язык богат всевозможными окончаниями слов, определяющими падежи существительных, склонения глаголов, род – мужской, женский или средний. В части рода это происходит не всегда (например, кровать – она, корабль – он), но весьма нередко: лодка – она, плот – он, судно – оно. В английском тоже, разумеется, есть суффиксы и определенные окончания слов, но это не столь развитые структуры, как у нас, и потому большая нагрузка падает на предлоги, подчеркивающие отношения между словами в предложении. Не знаю, что скажут языковеды, но мне кажется, что русский в части разнообразия предлогов не уступает английскому.

Таким образом, наш язык избыточен, а английский более сух и строг в своих изобразительных средствах. Мы одинаково говорим: New York и Нью-Йорк, но если требуется упомянуть университет, находящийся в Нью-Йорке, скажем уже по-разному: «university at New-York» и «университет в Нью Йорке». Предлог есть и там, и там, но в русском тексте изменился и конец названия города, повинуясь ответу на вопрос – где?

Наши суффиксы и окончания слов – вместе с предлогами – связывают слова в предложении в целостную конструкцию, являясь как бы толстым слоем раствора между кирпичами; в английском этот слой раствора более тонок, и слова-кирпичи располагаются не свободно, как у нас, а в жестком и определенном порядке. Мы скажем по-русски: дай мне руку!.. дай руку мне!.. руку мне дай!.. руку дай мне!.. мне дай руку!.. мне руку дай!.. – и все это будет понятно и допустимо, если не в прозаическом, так в стихотворном тексте. А на английском руку не попросишь шестью разными комбинациями из трех слов.

Вот почему, я думаю, так трудно бывает освоить английский; свободный строй родного языка довлеет над нами, и испытываешь раздражение от того, что нельзя расставить слова с той легкостью и непринужденностью, как позволяет это сделать русский. Воистину, язык – дом мой и моя родина, которую не так-то просто отринуть!

Но у английского есть свои преимущества, и главное из них, на мой взгляд, заключается в краткости слов, в меньшем числе слогов, чем в наших словах. И в силу этого английский позволяет сформулировать законченную мысль более кратко и энергично, чем русский. Данное обстоятельство проявляется, например, при переводе названий литературных произведений и при дублировании фильмов, что является очень непростым искусством. Вы, разумеется, не раз смотрели динамичные голливудские боевики и замечали, как частит диктор, читающий синхронный русский текст – частит так, речь его временами превращается в неразборчивое бормотанье. Перевод на русский текста фильма плох, неэкономичен, и является, собственно, не переводом, а подстрочником; и диктор не успевает выговорить все нужные русские слова за то ограниченное время, пока актеры обмениваются английскими.

Вот еще несколько примеров. Заглавный роман Филипа Фармера из сериала «Мир Реки» называется «To Your Scattered Body Go», и в первом издании моего перевода этого произведения я назвал роман «В свои разрушенные тела вернитесь». Но один из моих знакомых предложил гораздо лучшее название – «Восстаньте из праха», полностью соответствующее духу романа, в котором повествуется о воскрешении всех людей, когда-либо обитавших на Земле, в некоем загадочном мире, в долине огромной Реки; это название и было использовано, когда роман вышел в свет вторично. В рижском издательстве «Полярис», выпускающем собрание сочинений Фармера (там, предупреждаю сразу, не мои переводы), роман назвали длинно и чрезвычайно неуклюже: «В тела свои разбросанные вернитесь». Это неуклюже и, вдобавок, неверно с точки зрения логики по следующим причинам:

1. Определение «scattered» относится не к телам, а к телу в единственном числе или к иному значению слова «body» – плоть, под которым в данном случае может подразумеваться не плоть одного человека, а плоть многих людей.

2. Тело (в единственном числе) можно разрушить, но нельзя разбросать, так по-русски не говорят – разбросанное тело; можно разбросать многие тела или части одного тела, если его предварительно нарубить кусками.

3. Но Фармер вовсе не имел ввиду, что разбрасываются многие тела! Он призывает своих героев вернуться в тела, истлевшие в могилах, обратившиеся в прах, а вовсе не расчлененные неведомыми злодеями и не разбросанные ими в разные стороны.

4. Следовательно, дословный перевод названия романа должен звучать так: «В свое истлевшее тело вернись», «В свою плоть, ставшую прахом, возвратись», «В свои истлевшие тела вернитесь» (причем последний вариант будет уже не дословным переводом, так как в нем слово «тело» стоит во множественном числе).

Еще один пример. Я переводил с коллегами большой цикл фантастических романов Энн Маккефри о планете Перн, заселенной некогда земными колонистами, утратившими со временем технологические достижения предков-звездопроходцев. Перн – прекрасная и плодородная планета, но раз в двести лет над ним восходит Алая Звезда, и Перн подвергается нашествию из космоса вредоносной фауны (или флоры) – Нитей, нитевидных созданий то ли животного, то ли растительного происхождения, которые сыплются с небес и пожирают все живое. Их можно только спалить огнем, и чтоб защититься от этого бедствия, колонисты вывели из местных ящериц огромных разноцветных летающих драконов-телепатов, способных извергать пламя и мгновенно перемещаться в подпространстве – в Промежутке, как он называется у перинитов. На драконах летают всадники, благородные защитники Перна, живущие в Вейрах (в кратерах погасших вулканов) и связанные со своими небесными скакунами по гроб жизни. Вот такая героическая история, изложенная в десятке романов: «Полет дракона», «Странствия дракона», «Белый дракон», «Морита – повелительница драконов», «Заря драконов» и так далее. Ходят слухи, что Энн Маккефри, американка ирландского происхождения, на свои драконьи доходы купила в Ирландии поместье и назвала его то ли «Гнездо дракона», то ли как-то вроде этого. А весь цикл ее романов называется «The Dragonriders of Pern».

Ну, и как прикажете изложить это на русском? Смысл абсолютно ясен, однако нельзя переводить дословно «Драконовские всадники Перна»; это неуклюже, и вдобавок прилагательное от слова «дракон» используется в нашем языке в определенных словосочетаниях – «драконовские меры», «драконовские законы». В других же случаях мы скажем иначе: драконья лапа, драконьи крылья, драконьи повадки... Как же перевести? «Драконьи всадники Перна»? Жуть зеленая!

Все остальные дословные варианты тоже плохи – «Всадники Перна на драконах», «Перинитские всадники на драконах» и так далее, ибо в них потеряна энергичная, емкая и краткая характеристика оригинала. Попробуйте, произнесите вслух: «The Dragonriders of Pern» и, скажем, «Всадники Перна на драконах». Чувствуете разницу? Вот вам и преимущества английского языка... А в русском пришлось пожертвовать драконами и назвать сериал просто «Всадники Перна».

В первой его книге, в «Полете дракона», Энн Маккефри сопроводила каждую главу стихотворным эпиграфом, и при переводе этих виршей различия между русским и английским встают, что называется, в полный рост. Возьмем, к примеру, такое стихотворение:

 
Drummer, beat, and piper, blow,
Harper, strike, and soldier, go,
Free the flame and sear the grasses
Till the dawning Red Star passes
 

Взгляните на его подстрочный перевод:

 
Барабанщик, бей, трубач, труби (дуй),
Арфист, ударяй (по струнам), солдат, иди (маршируй),
Освобождайте (возжигайте) пламя и палите травы
До тех пор, пока рассветная Красная Звезда проходит
 

При стихотворном переводе мы сталкиваемся с тем, что русские слова «барабанщик», «освобождать», «рассветная», «красная звезда» содержат больше слогов, чем соответствующие английские, а значит нельзя соблюсти размер, если пытаться переводить близко к тексту. надо или найти другие русские слова, или уложить английское четверостишие в шесть или восемь строф, или чем-то пожертвовать в тексте подлинника. Я выбрал последний вариант, выбросив упоминание об арфисте и солдате. И вот что у меня получилось:

 
Бей, барабан, трубите горны —
Час наступает черный.
Мечется пламя, пылают травы
Под Алой Звездой кровавой.
 

Драконы у Энн Маккефри различаются по цветам: вожак – бронзовый, затем следуют самцы коричневого, голубого и зеленого оттенков. Это обстоятельство не раз фигурирует в стихотворных эпиграфах, и тут ничего выбрасывать нельзя – ведь стая драконов описывается во всем ее многоцветье. Пришлось пойти иным путем – превратить четыре строки английского стихотворения в шесть. Взгляните на представленные ниже оригинал и подстрочник:

 
From the Weyr and from the Bowl
Bronze and brown and blue and green,
Rise the dragonmen of Pern,
Alorf, on wing, seen, the unseen.
 

 
Из Вейра и из Чаши, (имеется в виду кратер вулкана)
Бронзовые, и коричневые, и голубые, и зеленые,
Поднимаются драконные люди (драгонмены) Перна,
(Ложатся, взмывают) на крыло, видны, невидимы (исчезают).
 

Признаюсь сразу, что я не смог точно перевести последнюю строку, хотя смысл ее ясен: взмыв из кратера вулкана, драконы простирают крылья, затем какое-то время они видны, и вдруг исчезают, отправляясь в подпространственный Промежуток. Но главная сложность не в этом; главное, что перечисление цветов «bronze and brown and blue and green» никак не ложится в размер русской строфы «бронзовые, и коричневые, и голубые, и зеленые». Я сделал весьма вольный перевод, и вот что получилось:

 
Из Вейра, из чаши вулкана глубокой,
Всадники, мчитесь в простор синеокий!
Сияют драконы, взлетая, как дым,
Зеленым, коричневым и голубым.
Вот бронзой сверкнуло крыло вожака,
И стая исчезла, мелькнув в облаках.
 

Еще одно стихотворение, более энергичное и выразительное, чем предыдущие:

 
Wheel and turn
Or bleed and burn,
Fly Between,
Blue and green,
Soar, dive down,
Bronze and brown,
Dragonmen must fly
When Threads are in the sky.
 
 
Кружитесь и вертитесь
Или кровоточите (истекайте кровью) и горите (пылайте),
Летите Промежутком
Голубые и зеленые,
Парите (летайте высоко) и падайте (ныряйте) вниз
Бронзовые и коричневые.
Драгонмены должны летать,
Когда Нити в небе.
 

Ясно, что в данном случае речь идет о маневрах, совершаемых драконами в битве с Нитями, о ранах, которые они получают, и о долге их героических всадников. Я перевел это так:

 
Мелькают бронза, коричневый цвет,
Зелень, голубизна...
Мчись Промежутком в огненный бред
Ставшего явью сна.
Взмывай и падай, судьбе молись,
И кровь свою не жалей...
Всадник и Нить в небе сплелись
Над пестрым ковром полей.
 

Должен сказать, что мне так понравилось это занятие – я имею в виду перевод виршей Энн Маккефри – что я сам сочинил четверостишие, которого у нее нет, и сделал его эпиграфом к предисловию «Полета дракона» и к этой моей книге:

 
Мечтая обрести удел иной,
Преодолев отчаяние и страх,
Они блуждали в бездне ледяной,
Чтоб родину найти в чужих мирах.
 

Это – о звездных странниках Маккефри и о вас, мой читатель. А теперь возвратимся к делам практическим.

Какой вывод из всего сказанного выше? Я думаю, вам стало ясно, что чужой язык нужно изучать годами, изучать долго

– уже после того, как вы начнете говорить на нем с легкостью и беглостью; изучать в тонкостях и деталях, добиваясь правильного соответствия слов, фраз и текстов при переводе в обе стороны. И тогда вы будете не сдавать TOEFL, а сами составлять подобные тесты. Мне кажется, что лучшей тренировкой здесь является перевод стихов с английского на русский и с русского на английский, ибо ни в чем ином столь откровенно и полно не познается душа языка, как в поэтическом творчестве.

Посчастливилось мне прочитать чудесную книгу двух болгарских авторов, Сергея Флахова и Сидера Флорина, которая называется «Непереводимое в переводе» и посвящена переводу реалий – таких слов и словосочетаний, как оригинальные название мер, денежных единиц, терминов, каламбуров и тому подобное. Я вам эту книгу горячо рекомендую; она вышла в свет в Москве, в издательстве «Международные отношения» в 1980 году. Так вот, в ней много эпиграфов, и я приведу два из них.

Великий Гете сказал: «При переводе следует добираться до непереводимого, только тогда можно по-настоящему познать чужой народ, чужой язык.»

А теперь мнение по этому поводу Новеллы Матвеевой:

 
Кто мог бы стать Рембо? Никто из нас.
И даже сам Рембо не мог бы лично
Опять родиться, стать собой вторично
И вновь создать уж созданное раз.
 
 
А переводчик – может! Те слова,
Что раз дались, но больше дадутся
Бодлеру – диво! – вновь на стол кладутся.
Как? Та минута хрупкая жива?
 
 
И хрупкостью пробила срок столетий?
Пришла опять? К другому? Не к тому?
Та муза, чей приход (всегда – последний)
Был предназначен только одному?
 
 
Чу! Дальний звон... Сверхтайное творится:
Сейчас неповторимость – повторится.
 

Так что переводите стихи, мой друг, а заодно полюбопытствуйте, как их переводили другие. Сравните оригиналы Пушкина, Пастернака, Байрона, Мильтона, Шекспира с переводами; полюбопытствуйте, как переводил Маршак; сравните «Винни-Пуха» Милна на английском с переводом Бориса Заходера. Не знаю, как там обстоят дела с Пушкиным и Байроном, но прочитав «Винни-Пуха» на русском и на английском вы будете потрясены, ибо Заходер, великий переводчик, вложил в эту книгу не меньше Милна, а труд свой назвал скромно – перевод... Но мы-то с вами получили не перевод, а книгу, которая превосходит оригинал, и которая – увы! – недоступна детям в Британии и Штатах. Разве что перевести ее обратно...

Советую вам обратить внимание еще на несколько обстоятельств, и прежде всего – на слова, заимствованные в русский язык из английского. Есть у них некое коварное свойство: для англоязычных слушателей и читателей они значат не совсем то или совсем не то, что для нас с вами. Возьмем слово «мадам», которое в Соединенных Штатах и во многих западноевропейских странах означает обычное обращение к замужней женщине или же обращение старомодное, но особенно вежливое. А у нас, в стране победившего пролетариата, это слово носит пренебрежительно-уничижительный оттенок, и если вы назовете женщину «мадам», то вы ее оскорбите и услышите в ответ: «Какая я вам мадам! Я замужем, у меня двое детей, и я работаю! Я – дворник!» Или: я – врач!.. я – портниха!.. я – инженер!.. Словом, профессии разные, а реакция, увы, одна...

Вот вам еще пример: посмотрите какой-нибудь американский псевдоисторический фильм вроде «Чингисхана», и вы услышите, как владыку монголов именуют «лорд». Диктор-переводчик так и переводит – лорд, лорд, лорд! Хотя какие же в средневековой Монголии лорды? Чушь, нелепость! Лорды были – и есть – в Британии! Но это для нас с вами лорд является лордом, а зритель англоязычный воспринимает лорда в данном контексте совершенно правильно – повелитель. А иногда, услышав восклицание: «My Lord!», понимает, что восклицающий обращается к Богу.

Слово «капитан» воспринимается нами и носителем английского языка одинаково в двух смыслах: капитан судна и звание капитана в современной армии. Но есть у этого слова еще одно значение, понятное в Британии и Штатах и почти неведомое нам: капитан – рыцарь, предводитель средневековой воинской дружины, эквивалент воеводы. И это – исторический смысл данного слова, пришедшего в английский язык может из десятого века, а может – из пятого; и потому Роберт Говард и его последователи нередко именуют Конана Варвара капитаном наемников. Для нас это звучит примерно так же, как «лорд», «сэр» или «сударь» применительно к Чингисхану, но англоязычный читатель опять-таки все воспринимает правильно: капитан в архаичные времена – вождь, предводитель, сотник.

Аналогичная трансформация происходит и с нашими словами в чужих языках – например, со словом «спутник». Для американца это означает русское название сателлита, спутника Земли, а для нас с вами первым и главным значением слова является «попутчик в дороге», а вторым – «спутник в жизни», то есть близкий человек, друг или возлюбленная.

Теперь относительно произношения. Как бы упорно вас ни учили в России оксфордскому английскому, вы, попав на годы и годы в определенную языковую среду, будете говорить так, как говорят ваши коллеги и жители данного места; и в результате вы, весьма вероятно, приобретете нью-йоркский акцент, или калифорнийский, или техасский. Мне рассказывали, что в южных штатах говорят иначе, чем на севере, менее отчетливо; и там можно испортить свое произношение. Вот вам еще один довод в пользу тех штатов, которые были перечислены в четвертой главе. Я подозреваю, что диалекты английского гораздо более разнообразны, в русском языке. Не надо забывать, что на английском говорит треть мира: Британия, Штаты, Канада, Австралия, Новая Зеландия, Южно-Африканская Республика. В конце концов, есть пиджин-инглиш, но нет пиджин-русиша. И недаром фраза «у него хороший русский» звучит так, что даже не поймешь, о чем идет речь, а фраза «у него хороший английский» кажется совершенно естественной и в русском, и в английском языках.