Текст книги "Взгляд из прошлого (СИ)"

Автор книги: Анна Морозова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Глава 16

– Мам, я хочу мороженое, – канючит Лиза, пока я набираю в пакеты овощи для нашего полезного супа. Я намеренно его готовлю два раза в неделю, а Лиза намеренно его не ест, предпочитая жареную картошку.

– Мороженое купим перед тем, как идти на кассу, – поясняю, выбирая капусту. Беру самый большой вилок из всех присутствующих и качу тележку к весам, пока Лизка плетется сзади, бухтя, словно старый дед. На ней джинсовая юбка на лямках и розовая футболка с ромашками, что выглядит смешно в сравнении с её выражением лица.

Приклеив везде ценники, плетемся к отделу с крупами. Раз уж как бы невзначай здесь появится Барханов, решаю набрать побольше продуктов, чтобы в следующий раз не тащить всё на своём горбу. Беру с полки пшено, гречку и булгур и зависаю на выборе пасты. Останавливаю взгляд на феттучини и отправляюсь в отдел с бакалеей. Решаю сегодня на ужин приготовить пасту арабьята. Недавно у нас проходил очередной мастер-класс от бывшего итальянца, где он рассказывал о разных тонкостях выбора пасты, правильного соуса и разных способах приготовления. И мне тоже захотелось попробовать. Как бы я ни злилась на Руслана, поездка за границу прошла для него не бесследно. Те знания, которые он получил в той же Италии, никогда не получить в нашем маленьком городишке. Мы готовим по наитию. Так, как умеем, не отходя от технологической карты. А Барханов всё делает мастерски и в то же время с душой. Кладет каждый ингредиент, опираясь на вкус, в итоге производя настоящий шедевр. Как профессионал профессионала, я понимаю его порыв уехать учиться за рубеж. Ведь это просто колоссальный опыт, и, наверное, в глубине души даже не злюсь на него за это. Была бы у меня такая возможность, я понятия не имею, как повела бы себя. Может, так же, как и он, плюнула на всё и уехала, оставив прошлое в прошлом.

– Ну скоро там? – вздыхает дочка. – Я уже домой хочу.

– Скоро.

Положив в корзину томаты в собственном соку, беру рядом стоящие маринованные огурцы и халапеньо и толкаю тележку по рядам дальше. Взяв все нужные продукты, направляемся на кассу, по пути остановившись у холодильников с мороженым.

– Можно я тебя у автоматов с игрушками подожду? – спрашивает Лиза, пока мы стоим в очереди из трёх человек.

– Ты что-то там купить хочешь?

– Не. Просто посмотрю, что там есть. Ну как, можно?

– Можно, можно, – улыбаюсь, потрепав ладонью по золотоволосой макушке.

– Ну ма, – хмурится дочь, тут же приглаживая волосы, – всю причёску испортишь.

– Больше не буду, – усмехаюсь, наблюдая, как Лиза от меня отдаляется, потерявшись за кассой.

Она уже такая взрослая, а я до сих пор не могу к этому привыкнуть. Даже на шаг её отпустить от себя страшно. Все время в голове куча возможных вариантов событий, и ни один не заканчивается позитивно. Я трясусь над ней, как над хрустальной вазой, но так мне намного легче. Максимум, что я позволяю Лизе делать, – это самостоятельно возвращаться со школы домой, но для этого мне пришлось купить ей смарт-часы и вшить в обувь специальные кнопки слежения. Кому-то моё поведение кажется слишком опекаемым или даже ненормальным, но я плевать хотела на чужие насмешки. Запасного ребёнка у меня нет, а уродов моральных хоть отбавляй.

– Пакет нужен? – спрашивает кассир, и я беру четыре больших. Складываю всё в корзину, расплачиваюсь и только успеваю толкнуть тележку в сторону выхода, как за спиной раздается знакомый голос.

– Левина, ты оглохла, что ли?

Обернувшись, не сразу понимаю, откуда доносится звук, но быстро нахожу в толпе прохожих покупателей довольное жизнью позитивное лицо Миши Земцова. Он машет мне рукой и ускоряется, на ходу расправляя задранную футболку. Чего-чего, но к встрече с ним я не была готова. После последней его выходки мы не общались. Точнее это я не ответила ни на одно его сообщение с извинениями, а их было четыре. И дело даже не в пьяном неконтролируемом дерьме, а потому что я просто не хотела с ним общаться. Так бывает, когда ранее близкие люди перестают поддерживать с друг другом связь, отдаляясь не только на расстоянии километров, но и в духовном плане. Мы переросли нашу дружбу, вот и вся арифметика.

– Приветик, – продолжая излучать позитив, улыбается Миша, остановившись напротив. – Нам, видимо, судьба видеться в этом магазине.

– Привет-привет, – сдержанно улыбаюсь в ответ и проверяю положение Лизы. Она стоит рядом с автоматом с мягкими игрушками, болтая с каким-то мальчишкой лет пяти. Убедившись, что с ней всё хорошо, возвращаю внимание к Земцову. Выглядит он как будто собрался на пляж или уже оттуда. Майка с бананами, джинсовые рваные шорты, тапки и бейсболка козырьком назад. На татуированной руке болтаются дорогущие часы.

– Как дела? – спрашивает он, перебирая пальцами телефон. – Ты не ответила ни на одно моё сообщение.

– Времени не было. Много работы.

– Столько, что даже не нашлось минутки для школьного приятеля? – выгибает бровь, оставаясь бесстрастным, хотя я вижу в его взгляде плохо скрываемое недовольство.

– Я не знаю что тебе сказать—вздыхаю двигая тележку в сторону чтобы дать проехать пожилой женщине. Земцов двигается параллельно со мной.

– Я что, в твоих глазах настолько теперь урод моральный? – хмурится он. – Просто потому, что ляпнул пару ненужных фраз, ты решила со мной разорвать общение?

Заглянув за его спину, проверяю, всё ли в порядке с Лизой, и в груди тут же ёкает, когда я спотыкаюсь о два карих глаза и их серьёзного хозяина, сидящего на корточках рядом с дочерью. Он не сводит с меня внимательного взгляда, будто пытается дыру прожечь, и тело мгновенно становится деревянным. Сглотнув, быстро прячусь за Земцовым и тут же натыкаюсь на не менее серьёзный взгляд голубых глаз. Я словно в ловушку попала, и мне это, чёрт возьми, совсем не нравится.

– И что ты молчишь?

– Я… эм… я… – кожа плавится под пристальным вниманием того, о ком я не хочу думать, но думаю постоянно. Пытаюсь сосредоточиться на разговоре с Мишей и не могу вспомнить, про что мы говорили несколько минут назад, словно из головы всё ластиком постирало.

– Дин, – Миша вздыхает, почесывая пальцем переносицу, – я, конечно, всё понимаю – перепил, наговорил всякого и, может, где-то позволил себе лишнего, но это не повод вот так легко отказываться от нашей дружбы.

– Никто не отказывается, – быстро отвечаю, сжав пальцами ручку тележки. Присутствие Барханова нервирует до предела. – Давай, может, потом это всё обсудим? Я сейчас должна идти к дочери.

– А ты с малой, что ли? – вертит головой, словно заведённый. – А где она? Познакомишь нас?

– Давай в другой раз. Мы торопимся.

– Всего лишь минутку. Или мне теперь и это не положено?

– Пожалуйста, Миш, давай потом. Я сейчас правда тороплюсь.

– Ладно, – тянет недовольно. – Как знаешь. Ну, значит, пока?

– Пока, Миш. Увидимся в следующий раз.

На этой фразе я толкаю тележку вперед, чувствуя себя последней сукой по отношению к Земцову. Но сейчас мне и правда не до него. Я что-то разволновалась при виде Барханова. Всё же в работе и повседневной жизни он очень разный. Сейчас Руслан расслабленный и спокойный. На нём льняные бежевые брюки, белая футболка и кеды. И мне, чёрт возьми, нравится видеть его такого обычного и понятного. Без шефских фокусов и поучений. Такого, каким я его запомнила восемь лет назад.

Он о чём-то переговаривается с Лизой, затем поднимается на ноги и в два шага догоняет меня.

– Давай сюда, – имеет в виду тележку, и я безоговорочно предоставляю ему возможность катить самому.

– Спасибо.

– Мам, мам, – лыбится Лизка своим беззубым ртом и, подбежав, вкладывает свою маленькую ладонь в мою, – а я дядю Руслана встретила. Круто, да?

– Круто-круто.

– Можно же, чтобы он с нами поехал? Если ты разрешишь, дядя Руслан научит меня готовить капусту. Ты же разрешишь?

– Разрешу, – улыбаюсь, когда дочь начинает прыгать, словно ей подарили долгожданного кота, о котором она мечтает с пяти лет.

Пройдя через автоматические двери, мы оказываемся на парковке. За сорок минут нахождения в магазине погода сильно испортилась. Солнце исчезло, стало мрачно и холодно. От ветра плечи начинают покрываться противными мурашками, как и голые ноги в лёгких шортах.

Пока Руслан складывает пакеты в багажник, я усаживаю Лизу на бустер заднего сидения. Оббегаю машину и сажусь рядом с ней.

– Какая большая машина! – восторгается она, а я натираю ладонями свои продрогшие колени.

– Нравится? – улыбается Руслан, забираясь на водительское место.

– Очень, – трясет головой эта мартышка, накручивая на пальцы свои хвосты. – И запах такой приятный. Ммм. Это арбуз? Арбуз же? Да, мам?

– Да, Лиз, – устало бормочу, ловя на себе весёлый взгляд Барханова в зеркале заднего вида. Бесспорно, он в прекрасном настроении. Даже подмигивает мне, прежде чем вернуть внимание на дорогу. А я как на иголках. Не расслабиться нормально, ни вздохнуть по-человечески. Сижу, робея всякий раз, когда два карих глаза сосредотачивают на мне своё внимание. Одна Лиза болтает без умолку, задавая тысячу и один вопрос. Ей интересно всё, вплоть до строительных зданий за окном, и она не забывает обсудить это с Бархановым, как с какой-то кумушкой. И смешно, и плакать хочется. Правда, пока не знаю, от чего именно плакать. То ли от счастья, что между ними так тепло и уютно, то ли от отчаяния, что это может в любой момент закончиться.

Глава 17

– А сейчас аккуратно раскладывай тесто, – инструктирует Руслан, расставляя формочки для кексов в идеальный ряд.

– Вот так? – уточняет Лиза, шмякая в первую ячейку столовую ложку, оставляя на столешнице каплю шоколадного следа.

– В следующий раз бери меньше теста.

– Так?

– Да.

Я сижу за столом и, подперев рукой щеку, наблюдаю за их дуэтом, параллельно рассматривая нашу компанейскую фотографию, сделанную в машине с подачи Руслана. Он за рулём в очках, довольный жизнью; мы с Лизой сзади. Дочка лыбится во весь рот, изобразив пальцами рога; я рядом с ней какая-то потерянная и пугливая. Эта наша первая совместная фотография, и я пока не знаю, нравятся ли мне такие перемены в жизни.

– И сколько теперь ждать? – спрашивает Лиза, когда Руслан ставит противень в духовку.

– Примерно 10–15 минут.

– А потом? – смотрит на него с любопытством.

– Что потом? – улыбается Барханов, выглядевший в розовом фартуке до одури забавным.

– Мы будем их чем нибудь украшать?

– А чем бы ты хотела?

– Вообще-то я крем люблю.

– Давай лучше посыпем сахарной пудрой и украсим клубникой. А крем сделаем в следующий раз.

– Ладно, – вздыхает Лиза, но всё же соглашается, слезая со стула. На ней тоже маленький фартучек, идентичный тому, что на Руслане, и от этой картинки в груди ёкает сердце. Всё ещё не могу привыкнуть к тому, что Барханов ворвался в нашу жизнь, подобно урагану всколыхнув спокойное и размеренное существование. Я не знаю, как будет дальше, и боюсь, что весь этот шарм счастливого отца может в любой миг развеяться. Оттого и не тороплюсь говорить дочке правду. Понимаю, что поступаю нечестно по отношению к ней, но пока я не пойму, насколько серьёзны намерения Руслана – буду молчать.

– Может, что-нибудь ещё приготовим? – предлагает Лиза, теребя пальцами края фартука.

– Тебе ещё уроки делать, – напоминаю ей строго.

– Ну, ма… – дует губы, сложив на груди руки. – Давай потом сделаем.

– Нет, Лиз. Надо сейчас. Время уже поздно и спать скоро.

– Ма!

– Лиз, – Руслан присаживается на корточки перед ней, – давай на сегодня мы закончим. Всё равно сейчас нет подходящих ингредиентов, а в другой раз мы обязательно ещё что-нибудь приготовим, подготовившись заранее. Идёт? – он подставляет ладонь, которую Лиза отбивает без замедления, вот так легко согласившись на его условия.

– А когда ты придёшь ещё?

– Мы обязательно это обсудим с твоей мамой.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Поддавшись вперёд, Лиза обвивает маленькими ручками шею Руслана. Улыбается и что-то шепчет ему на ухо. Затем отстраняется и, помахав рукой, убегает к себе.

– Кажется, она к тебе уже привязалась, – улыбаюсь откинувшись на спинку стула. Руслан поднимается на ноги и снимает фартук, стоя ко мне спиной. Молчит, а я продолжаю: – Она никогда так к людям не тянулась, как к тебе. И никогда не была такой покладистой. Со мной она другая. Протестует постоянно, не слушается. Капризничает. А рядом с тобой словно другой ребёнок находится. Может, ты в прошлой жизни ведьмой был?

– Смешно, – ухмыляется, всё ещё не оборачиваясь. Он складывает фартук и кладёт его на тумбу. Ерошит пальцами волосы, а затем трёт ладонями лицо.

– С тобой всё хорошо? – настораживаюсь, наблюдая за тем, как Руслан опускает руки и сжимает пальцами края тумбы до побелевших костяшек. Становится не по себе.

– Нормально. – Его голос глухой и хриплый, и меня это не на шутку пугает.

Я понимаю, что нормального ничего нет, и, преодолев между нами расстояние в несколько шагов, пытаюсь найти нужные ответы в его побледневшем потерянном лице.

– Руслан… – взволнованно шепчу. – Тебе плохо? Тошнит, что ли? Может, в больницу надо?

– Всё хорошо, – трясёт головой, протирая пальцами глаза. Дышит тяжело, словно пробежал марафон.

– По твоему виду этого не скажешь. Точно ничего не болит?

– Точно-точно. – Он втягивает носом воздух, вздрагивая, когда звенит таймер духовки. – Там кексы испеклись. Вытащишь сама. Мне срочно уйти нужно.

– Прям так внезапно? Останься хотя бы на чай что ли.

– В следующий раз, ладно? Я пойду. Провожать не надо. – Он проносится мимо меня к выходу, как заполошенный.

– Ладно, – изумлённо смотрю ему вслед, не понимая, что за ёж укусил его в задницу.

Глава 18

– А что сегодня с нашим шефом всея Руси? – любопытствует Настя, подпирая спиной мой стол. Оторвавшись от нарезки свёклы, оборачиваюсь через плечо, без ошибки находя Руслана в конце кухни у пароконвектомата. Он стоит, скрестив руки на груди: задумчивый и печальный, что совсем не вяжется с его «рабочим образом». И это на протяжении всего дня.

– Может, случилось что-то? – пожимаю плечами, возвращаясь к нарезке, и моя беззаботность – показательная шелуха, потому что сама я весь день задаюсь тем же вопросом. Меня напрягает его меланхоличность, так неподходящая его характеру. Он ни разу не повысил голос, не оштрафовал Артура за опоздание в полтора часа и ни разу не подошёл ко мне. Понятия не имею, связано ли сегодняшнее поведение Барханова с его вчерашним побегом из моей квартиры, но кажется, будто да. Кажется, будто его что-то сильно беспокоит, потому что видок у него такой, словно он не спал всю ночь – помятый и опухший.

– Может, и случилось, – соглашается Настя без особого интереса. – Главное, чтобы не дёргал нас по каждой фигне, на остальное мне плевать. Права ведь?

– Угу, – мычу, перебирая в голове стопку мыслей. Я мало что знаю о его жизни в прошлом, а сейчас и подавно. Вдруг что-то и правда случилось? Меня начинает потряхивать от желания подойти и спросить, но я не могу решиться, потому что боюсь навязываться. Это уже слишком для наших отношений. Хотя, с другой стороны, человеческий фактор никто не отменял.

– Ты, кстати, на корпоратив-то пойдёшь? Юлька что-то говорила, что не хочешь.

– Не знаю, Насть, – отмахиваюсь от неё, потому что мне сейчас точно не до этих корпоративных бредней.

– Ну как не знаешь? Ты скоро затухнешь, живя в таких условиях. Работа-дом-школа. Тебе ещё тридцати нет, а взгляд осунувшейся тётки. Ты устала, Дин, и тебе нужен отдых. Поняла меня?

– Насть, – втянув носом воздух, смотрю на неё, откладывая нож. – Пожалуйста, давай не сейчас.

– Нетушки, давай сейчас. Я хочу, чтобы ты пошла и как следует повеселилась. Обещаешь, что придёшь?

– Насть…

– Обещаешь, или я обижусь!

– Обещаю, обещаю, – с психом соглашаюсь и, подойдя к раковине, споласкиваю руки. – Вот же пиявка.

– И я тебя люблю, – ехидно улыбается, оттолкнувшись от стола. – Ладненько, пойду поработаю что ли.

– Правильно, иди полезным делом займись, змея.

Настя показывает мне язык, и, как только уходит в кондитерское помещение, я плюю на все дела и торопливо направляюсь к Руслану, который выходит из кухни, скрываясь в коридоре. Догнать его удаётся на выходе на улицу.

– Ты куда так бежишь? – вздыхаю, дотрагиваясь до его руки. Руслан резко тормозит и медленно оборачивается. В коридоре горит тусклый свет, но это не мешает разглядеть его потерянный и отрешённый, словно у мамонтёнка, взгляд. И только сейчас, при близком расстоянии, до меня доходит то, что не заметила ранее.

– Ты пьяный, что ли? – в шоке шепчу.

– Тебе чего? – игнорирует мой вопрос, стряхивая с себя мою руку, как какого-то надоедливого жучка. – Отстань.

– Барханов, ты с ума сошёл? – чертыхаюсь и хватаю его уже сильнее, выталкивая на улицу. Он не сопротивляется, и только сейчас я замечаю, что его шатает. Не сильно, но если приглядеться получше, всё сразу становится ясно.

– И что ты творишь? – рявкаю на него, как только мы заходим за здание ресторана, оставаясь в невидимости камер и посторонних глаз.

– Что я творю? – бормочет, выгнув бровь.

– Зачем ты напился?

– Ты чё пристала! Работы нет? Отвали.

– Отвалю, не переживай. Только для начала скажи, что за фигня с тобой происходит? Ты, как никто, знаешь регламент ресторана, где красным обведено, чем грозит появление на рабочем месте в состоянии алкогольного опьянения. Работы захотел лишиться?

– Да мне плевать, – выплевывает брезгливо, пиная ногой лежащий камень. Он не в настроении – это и ослу понятно, но в таком состоянии я просто не могу его бросить. Если узнают, что Руслан пьяный, то могут уволить по статье, а это ни фига не шутки. Как бы я ни злилась и ни обижалась, подобного сценария я ему не желаю.

– А мне нет! Тебе нельзя возвращаться обратно в ресторан. Борисыч вот-вот приехать должен.

– Да мне срать, – рявкает так, что аж уши закладывает. – Иди уже отсюда и не беси меня.

– Где ты живёшь? – спрашиваю, пропуская мимо ушей его колкости, и вынимаю из кармана фартука телефон. Если узнают, что мы ещё и в форме на улицу выперлись, оштрафуют, хотя нам, походу, и так влетит. Мне так уж точно.

– Где-то живу, – пожимает плечами, выпячивая нижнюю губу.

– Барханов, блин, – закатываю глаза, не на шутку раздражаясь. – Мне конкретика нужна. Адрес говори.

С горем пополам он всё же обозначает место своего проживания, и я тут же вызываю такси, вбив нужный адрес.

– Сейчас машина подъедет, – поясняю, глядя в экран мобильного. – Где твои вещи лежат? Я пойду заберу.

– Ты решила меня до дома довезти? – ухмыляется этот пьяный засранец. – Может, ещё в постельку уложишь?

– Сам доберёшься, мне работать нужно.

– Ну значит, и я остаюсь, – ударяет ладонями по бёдрам. – Будем вместе работать.

Оторвав глаза от экрана, наблюдаю, как Барханов разворачивается, кое-как сохранив равновесие, и неспешным шагом двигается обратно.

С этим ослом вообще сейчас бесполезно спорить, как и оставлять его здесь на всеобщий обзор.

И что сегодня за день шантажа такой?

– Ладно, – вздыхаю, догоняя его в два шага. – С тобой поеду. Только, пожалуйста, не заходи внутрь. Стой здесь и даже не шевелись. Я сейчас отпрошусь с работы, вещи наши заберу и вернусь. Хорошо?

– Пять минут – и ухожу, – продолжает шантажировать.

Скрипнув зубами, прожигаю в этом бесстрастном, но пьяном лице дыру и, дёрганая, возвращаюсь в помещение, смирившись с тем, что сейчас у меня нет права выбора. Я просто делаю то, что подсказывает сердце, – спасаю этого дуралея от очередного проступка, о котором он сильно пожалеет. Кухня для него – это всё. Это жизнь. Это свежий воздух и пища. А я не сука последняя, чтобы мстить. Могла бы, но в глубине души знаю – пожалею.

Глава 19

– Заходи давай! – шиплю, толкая этого идиота в спину, со скрипом распахивая для него дверь. Барханов словно мешок с картошкой вваливается внутрь, и, кроме как испустить тяжелый вздох и войти за ним следом, мне ничего не остается. Закрывшись на ключ, прячу его в карман джинсов, а затем разворачиваюсь, глядя на безуспешную попытку Руслана скинуть с ноги свои крытые тапки и одновременно снять куртку, прикрывающую полы белого кителя. Я впервые вижу его в таком состоянии. Когда мы встречались, он изредка позволял себе алкоголь, а если и позволял, то в небольших количествах. Поэтому сейчас для меня открытие – видеть перед собой обложку Барханова с нутром какого-то самбиста-клоуна. Всю поездку до дома он только и делал, что выводил водителя то своими нелепыми шутками, то наставлениями, как правильно нужно управлять автомобилем. Слава богу, все прошло без последствий. Мужчина оказался не из робких – со стальными нервами и огромным терпением. И даже по приезде пожелал нам хорошего дня.

– Ногу поднимай! – ворчу, присаживаясь на корточки, когда Барханов, все еще в попытке снять с себя обувь, падает плечом на стену. Жду, когда Руслан поднимет одну ногу, и скидываю тапок. Проделываю так ещё раз и, поднявшись, тяну за края рукавов черную косуху. Бросив куртку на тумбу и взяв этого бедолагу под руку, веду его вдоль коридора. На повороте дергаю его на себя, потому что Барханов как чертова неваляшка качается из стороны в сторону.

– Ты можешь не шататься? – психую, когда он то утягивает меня на себя, то прижимает своим медвежьим телом к стене.

– А ты можешь не жужжать… – бормочет заплетающимся языком.

– Заткнись лучше! – рычу, толкая первую попавшуюся дверь. Слава богу, это оказывается спальня, да еще и с большой кроватью. Втолкнув Руслана, вхожу следом и помогаю ему сесть.

– Я не малень-ик-ий… – бормочет, глядя перед собой стеклянным взглядом. – Хватит со мной возиться.

– По тебе и видно, – вздыхаю, упирая руки в бока. Барханов – вонючий мешок цемента, все силы забрал. И, кажется, у меня прихватило спину. Вот он, порог тридцатилетия. Пять минут кардионагрузок – и уже чувствую себя развалюхой.

– Ненавижу… – бормочет себе под нос и хватается ладонями за голову.

– Ты чего? – изумленно гляжу на него, но он будто и не слышит меня.

– Урод… – усмехается, запуская пальцы в волосы. – Да… я урод. А кто я?

– Барханов, не пугай меня так, – испугавшись не на шутку, присаживаюсь перед ним на корточки и, убрав руку, которой он закрыл лицо, пытаюсь найти там ответы на вопросы. А когда вижу, что он весь красный, с опухшими глазами от проступающих слез, сердце простреливает тревога. – Руслан. Ты чего?

Осторожно забираю его холодную ладонь, сжимая в своих руках. Он молчит, покачивая слегка головой, а затем тихо шепчет:

– Я херовый человек. Урод. Дерьмо на палочке…

– Что случилось?

– Ничего не случилось, – фыркает, высвобождая свою ладонь и глядя мне в глаза. Проводит ею по моим волосам. Смотрит с улыбкой, резко сменив фазу настроения, и мое дыхание замедляется, а сердце, наоборот, разгоняется до двухсот двадцати.

– Ты меня напрягаешь, – шевелю пересохшими губами, покрываясь мурашками там, где его пальцы касаются моей щеки, спускаясь вниз к горячей шее. Воздух пропитывается тревогой вперемешку с волнением, и я просто перестаю дышать. Смотрю в холодные карие глаза с легкой отдаленностью недавних слез и приоткрываю рот, когда он проводит большим пальцем по моей нижней губе.

– Красивая… – улыбается, прикладывая ладонь к моей щеке. – Красивая, красивая Дин Дин. Такая хорошая, нежная… моя.

– Руслан, ты чего? – вырывается хриплый шёпот, когда он становится всё ближе, а его дыхание смешивается с моим. Пространство сжимается до узкой щели между нашими лицами, заглушая даже гул собственной крови в ушах. Его карие глаза, тёмные как пролитый кофе, поглощают всё вокруг, а я тону в этом взгляде, словно в огромной бездне. Не выдерживаю – сама закрываю последний сантиметр между нами, впиваясь в его губы с неистовой жадностью.

Мы целуемся так, будто всю жизнь ждали этого момента. С чувством, с дерзостью и страстью. Язык обжигает терпковатый привкус алкоголя, а в носу маячит запах его кожи, от которого кружится голова. Я вздрагиваю и резко разрываю поцелуй когда он с диким стоном делает попытку пробраться мне под футболку.

– Ложись спать, – говорю тихо, прикрыв глаза и облизывая припухшие от поцелуев губы.

Руслан одним движением вскидывает меня на себя, усаживая на колени, и крепко сжимает в своих объятиях. Чувствую, как колотится его сердце в унисон с моим. Сглатываю, наслаждаясь этой секундной слабостью. Знаю, что завтра мы оба сделаем вид, что ничего не происходило, а возможно, Руслан даже и не вспомнит, на что сподвиг меня, а я ему не скажу.

– Останься рядом… – вдыхает он мои волосы. – Пожалуйста. Останься.

– Руслан. Ты пьян.

– Да, я пьян. И что?

– Ничего… это неправильно. Понимаешь?

– Да плевать. Просто останься. Мне очень плохо, Дин Дин. Я должен радоваться тому, что случилось, но мне очень плохо…

– А что с тобой случилось? – спрашиваю, затаив дыхание.

– Просто останься…