Текст книги "Мой ледяной принц"

Автор книги: Анна Морион

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Вдруг в мою голову пришло правило Марии: «На ночь всегда отключай свет» и поочередно выключила все горящие в доме лампы и абажуры. В доме стало темно, но не для меня: мое зрение позволяло мне увидеть даже иголку в самой кромешной тьме, а так как желтый свет фонаря за окном освещал улицы и – через окна, часть дома, в нем было достаточно светло.

Развалившись на большой двуспальной кровати, я погрузилась в размышления: завтра нужно будет сходить к швее и заказать себе мантию для колледжа, несколько белых блузок, черных юбок и черную ленточку на шею, такой себе «оксфордский галстук». А потом все это нужно будет закинуть домой и сходить на почту (а вдруг письмо смогло дойти до Оксфорда за такой короткий срок?). И необходимо не прозевать посылку из Варшавы, такую важную для меня – мои родные снабдили меня «гуманитарной помощью» и выслали мне большой контейнер с донорской кровью, которой я буду питаться до тех пор, пока не выйду на первую в моей жизни охоту. А насчет этого… Я решила, что в ближайшее время точно не буду охотиться: для начала, нужно было привыкнуть к образу жизни смертных.

А пока мне оставалось только сидеть в темной комнате, сгорая от желания поскорее встретить утро, чтобы выйти из дома и пройтись по городу, осмотреться и почувствовать вкус свободы.

Как неудобно быть вампиром в ночные часы! Как неудобно не спать, а постоянно бодрствовать и скрываться в доме, не смея включить свет, и умирать от скуки.

Я подошла к окну и посмотрела на соседние дома: они стояли молчаливые, несколько угрюмые в желтых лучах фонаря, и ни в одном из окон не горел свет. Люди спали.

Чтобы хоть чем-то занять себя, я решила перегладить все вещи, которые сильно измялись в сумках, но гладильной доски в доме не нашлось, поэтому я перегладила все прямо на своей кровати, не включая свет. Это занятие забрало у меня около трех часов, но и тогда город еще спал.

Я с нетерпением поглядывала на стрелки часов, ожидая увидеть, как они покажут шесть часов утра: в моих планах было взять плеер и сделать пробежку по просыпающемуся городку.

Наконец, свет фонарей побледнел на фоне туманного английского рассвета.

«Наконец-то! Какая же скука ожидает меня по ночам!» – подумала я, переодеваясь в льняные шорты, майку и тонкую голубую пайту. В прихожей я быстро надела кеды, воткнула в уши наушники, включила плеер, вышла из дома, закрыла дверь, спустилась по лестнице и медленно побежала вдоль красивой улицы, вымощенной большими камнями, не встречая никого на своем пути, словно людей в этом городе не было вообще.

Английское утро даже пахло по-другому: чем-то незнакомым, оно было не таким, как дома, и я остро чувствовала удовлетворение собой.

Я бежала по улице, улыбалась и внимала любимым мелодиям, игравшим в наушниках.

Скоро мне попался первый за все это утро человек – пожилой мужчина, выгуливавший таксу в одном из парков: собака лениво и сонно шла за ним, важно переваливаясь с одной лапы на другую. Вслед за мужчиной я встретила двух девушек, бегущих мне навстречу и тоже совершающих пробежку.

«Как, наверное, это классно – бежать и болтать с подругой!» – подумала я, провожая их взглядом.

Постепенно город оживал: люди выходили из домов, здоровались, махали друг другу руками, кивали, куда-то шли. Открывались кафе (я знала, что магазины в Оксфорде не открываются раньше десяти часов), а на дорогах появлялось все больше машин и велосипедистов.

Утро было в разгаре.

Посмотрев на часы, я обнаружила, что бегала уже полтора часа без перерыва, поэтому остановилась и нарочно тяжело задышала, как люди после пробежки. Осмотревшись вокруг, я поняла, что оказалась в незнакомом месте, без денег, и, чтобы оказаться дома, мне нужно было бежать обратно полтора часа. Но делать было нечего: я развернулась и побежала домой, благо, у меня была отличная память. У меня никогда не было особого желания бегать по утрам, но сегодняшняя утренняя пробежка по просыпающемуся городу так мне понравилась, что я дала себе слово, совершать ее каждое утро в любую погоду.

Домой я прибежала к девяти часам, поднялась по лестнице к двери, достала из кармана шорт ключ и стала открывать дверь, однако ключ упрямо не хотел проходить в замок.

«Что за ерунда? Видимо, придется менять замок!» – недовольно подумала я, безнадежно пытаясь побороть его, и так старалась, что погнула ключ. – Ну, замечательно! А утро было таким приятным!»

Я задумчиво села на ступеньку и вдруг услышала скрип проворачивающегося замка: он прозвучал так громко, что его было слышно даже сквозь музыку.

Это заставило меня вскочить на ноги, поспешно снять наушники и уставиться на дверь.

Кто-то там, в доме, открывал дверь с другой стороны!

Вдруг дверь широко распахнулась, едва не ударив меня, и передо мной появилась худенькая черноволосая девушка с короткой стрижкой под мальчика и с пирсингом в носу.

– Привет, а ты, наверно, Марша? – спросила она меня по-английски, приятным, немного высоким голосом.

Я опешила.

«Это еще что такое?» – пронеслось в моей голове.

– Миша, – поправила я. – А вы, прошу прощения, кто?

– Я Мэри Смит – хозяйка дома, но ты не пугайся, я не займу много места.

Глава 3

«О чем это она? Она собирается жить здесь? Со мной?» – Я нахмурилась.

– Но я снимала ваш дом с условием, что буду жить совершенно одна, – лукавя, сказала я: на самом деле, дом арендовала Мария, и мне не было известно, на каких условиях. Но я точно знала, что моя сестра никогда бы не позволила мне жить в одном доме с человеком!

– Да, я знаю, но, надеюсь, ты войдешь в мое положение, – извиняющимся тоном сказала Мэри. – О, проходи, пожалуйста!

Я машинально вошла в дом и сняла кеды. Мое утро было испорчено.

Мы вошли в гостиную.

– Где ты была? – спросила меня девушка.

– Бегала, – коротко ответила я и села на широкий коричневый диван.

– Правда? А ты совсем не вспотела.

«Все ясно: это – сестра Гарри. Такая же нудная, как и он!» – с неприязнью подумала я.

– Просто я профессионально занимаюсь бегом, – соврала я, и только сейчас до меня дошел весь ужас моего положения: она будет жить здесь? Нет, это невозможно! Как я буду скрывать от нее свои странные, на ее взгляд, привычки? А что она скажет насчет холодильника, полного крови?

– Марша, я хочу извиниться… – начала она, сев рядом со мной.

– Миша, – еще раз мрачным тоном напомнила я, чувствуя раздражение оттого, что Мэри не запомнила моего имени.

– Да, прости, Миша. Ты сейчас думаешь о том, что я здесь делаю? Просто у меня нет другого выхода. Мне некуда больше идти. – На ее лице показалась горечь.

– Что с тобой случилось? – поинтересовалась я из вежливости: на самом деле, мне было абсолютно плевать, и меньше всего я хотела слушать о ее проблемах.

Девушка придвинулась ко мне и тяжело вздохнула.

– Дело в том, что… Я сейчас должна быть в Шотландии, но там скука смертная… Ну ладно, на самом деле я приехала не потому, что мне взбрела в голову сумасшедшая идея вернуться в Оксфорд, поразвлечься. Дело в том, что… – Она запнулась. – В общем, там я связалась с одной плохой компанией, чуть было не стала наркоманкой… Нет, ты не думай! Я не принимаю наркотики и никогда не принимала. Я иногда покуриваю травку, но ведь это совсем невредно…

Я слушала ее и поражалась своей фатальной неудаче: и как меня угораздило приехать в Оксфорд? Жить рядом с девицей, которая курит травку! Хуже и не придумаешь!

– И еще, я там одолжила много денег. Вернуть не могу, поэтому вполне возможно, что здесь появятся мафиози… – Вдруг Мэри замолчала и громко рассмеялась.

«Да она психопатка! Ужас, какое невезение!» – пронеслось у меня в голове.

– Да ладно, не волнуйся ты так! Я пошутила! – сквозь смех сказала она. – Ты бы видела свое лицо!

Эта девица вызывала у меня жуткую антипатию.

– Миша, я пошутила! – Наконец, девица успокоилась и серьезно, но с улыбкой, смотрела на меня. – Да не хмурься ты, это была шутка!

– И насчет травки? – уточнила я.

– Да. И насчет мафиози тоже. На самом деле, мне просто предложили здесь работу, в детском приюте, вот я и приехала.

– У меня просто нет слов! – недовольно сказала я. – Извини, конечно, но я думаю, что мы не сможем жить в одном доме вместе. Это не совсем удобно!

– Ну почему «не совсем удобно»? Я – девушка, ты – девушка, мы подружимся! Будем болтать, смотреть фильмы и сериалы. Бегать по утрам!

«Бегать вместе. Это было бы здорово» – подумала я, вспомнив о двух подружках в парке. Эта мысль расположила меня к этой странной особе.

– Я займу вторую спальню и совершенно не буду тебе мешать, – сказала Мэри.

«Ну, это вряд ли!» – усмехнулась я про себя.

Даже живя в Варшаве, среди семьи, я постоянно чувствовала дискомфорт оттого, что слышала все происходящее на десятки метров вокруг. А жить с ней и слышать все, что она будет делать? Нет. Увольте!

– Мэри, давай я сниму тебе где-нибудь квартиру, хорошо? Думаю, так будет лучше, – все же сказала я, пытаясь избежать ее навязчивой компании.

– Но ты меня совсем не знаешь! Я не такая дурочка, как кажусь. Ну, насчет шутки, согласна – она была глупой. Но прошу тебя, дай мне хоть один шанс доказать, что я совсем не такая, какой ты меня сейчас видишь! Ну, пожалуйста! – умоляющим тоном попросила девушка, сложив руки в мольбе.

Я окинула ее взглядом: короткие крашенные в ядерный черный цвет волосы, в носу – серебряный, в виде цветка, пирсинг, но довольно приятный неброский макияж, милое личико, добрые глаза. Да и одежда на ней была приличная: длинный шерстяной желтый свитер и узкие черные джинсы, на ногах – домашние мягкие тапочки.

«А что, если Мэри тоже вынуждена скрывать свое «Я»? Вдруг она просто жертва обстоятельств, а я так категорично пытаюсь от нее отделаться? Может быть, она и в правду совсем другая? Ведь Седрик дал мне шанс, а родители – возможность стать собой. Седрик дал мне потрясающие советы, которые привели меня на истинный путь. Наверно, стоит дать шанс и ей!» – подумала я.

– А еще, я очень вкусно готовлю и могу убирать в доме, – добавила Мэри. – И насчет пирсинга: я еще давно задумала его снять, вот сегодня и сделаю. Новая жизнь – новые привычки.

– Например, бег по утрам? – с улыбкой спросила я.

– Да, это было бы здорово!

Я улыбнулась еще шире: улыбка Мэри была такой искренней, что мне стало стыдно за свои слова и мысли, очерняющие ее.

И тут до меня дошло, что Мэри была почти моей ровесницей: ей было семнадцать лет! Она могла бы стать моей подругой, о которой я мечтала! Но она – человек, а Мария сказала…

«Минутку, Миша, если ты будешь с ней общаться, это еще не значит, что это – опасно» – подумала я, переубеждая себя. – А насчет холодильника… Придумаю что-нибудь. Зато, как нам будет весело вдвоем!»

– Ну, хорошо, Мэри. Оставайся! – весело сказала я.

Она радостно взвизгнула и обняла меня.

– Спасибо! Спасибо! Ой, ты такая холодная! Замерзла? Давай я сделаю тебе горячий чай? – Она бросилась на кухню.

– Нет, не нужно! Лучше скажи, где я могу сшить форму для колледжа! – поспешно крикнула я ей.

– Конечно, скажу! Наша соседка держит швейную мастерскую. А ты что, в Оксфорде учишься? – Мэри вышла из кухни и принесла мне кружку дымящегося горячего чая.

Я растеряно взяла ее.

– Спасибо, не стоило, – пробормотала я, не представляя, что буду с этой кружкой делать. Уж точно не пить чай! Я не пила и не ела ничего человеческого после того, как в Карловых Варах попробовала мороженое. В тот день я люто возненавидела человеческую еду.

– А мы можем пойти туда прямо сейчас? – спросила я, чтобы отвертеться от проклятого чая.

– Сейчас? Но ведь ты только пришла.

– Я совсем не устала. Пойдем?

– Хорошо, только переоденься: на улице довольно холодно.

– Я мигом!

Поставив кружку на стол, я побежала в свою спальню, там быстро переоделась в джинсы и теплую на вид тунику, чтобы выглядеть как люди в это время. Я захватила с собой кошелек, положила его в любимую черную сумочку через плечо и вышла в прихожую.

– Ничего себе, ты такая красивая! – услышала я голос Мэри за своей спиной.

Мне стало неловко: моя внешность не впечатляла меня.

– Спасибо, ты тоже, – ответила ей я.

– Наверно, за тобой парни так и бегают! – хихикнула Мэри, возясь со своими сапогами.

«Может, тоже стоит пойти в сапогах? Кажется, я совсем не знаю, как люди одеваются осенью!» – подумала я, но все же, надела свои кеды, а на тунику – свой синий жакет.

– Ты ошибаешься. И давай не будем об этом? – попросила я, смущаясь от слов Мэри.

– Скажи, а Гарри с тобой заигрывал? – Она как будто не услышала меня.

Хорошо, что я не краснею, иначе, стала бы красной как рак.

– Нет, не заигрывал. Я же попросила тебя! – укоризненно сказала я. – Мне неприятны эти разговоры!

– Но почему? Я просто… – Она осеклась, взглянув на меня.

Мы молча вышли из дома. Я закрыла дверь.

– Ого, с первого раза! А я сегодня минут двадцать ее открывала, – воскликнула девушка. – Да у тебя талант!

– Тут просто нужно поднажать на замок и все. Ну, веди меня к своей швее, – сказала я, уже остыв от раздражения.

Мэри весело рассмеялась и, взяв меня под руку (чего я совсем не ожидала), повела меня в мастерскую.

– А откуда ты приехала? – спросила Мэри.

– Из Варшавы. Это столица Польши. Может, ты была там? – ответила я.

– Значит, ты полячка? Ну да, у тебя странный акцент. Нет, если честно, я вообще никуда не выезжала с острова, да и не хочу. Я хочу просто обитать в Оксфорде, работать, гулять, развлекаться… Жить, одним словом.

Она споткнулась, но я вовремя удержала ее от падения.

– Ого, спасибо… А ты хоть и худая, но сильная! – с удивлением произнесла Мэри. – Только давай выйдем на солнце: ты совсем холодная, как мертвец.

«И почему она постоянно акцентирует на этом внимание?» – раздраженно подумала я.

Мы вышли на середину дороги, и нас окутали еще рассеянные лучи утреннего солнца. Мне стало очень приятно, и я зажмурилась. Я любила солнце.

Как круто поменялась моя жизнь! Еще вчера я собиралась жить в одиночестве и не общаться с людьми. Гарри ни в счет – это был просто эксперимент. А сейчас я шла под руку с этой странной смешливой девчонкой, почти пацанкой, с которой буду делить свой дом. Если родители или кто-то из моих узнает об этом, меня просто убьют!

– Гарри сказал, что ты учишься в Шотландии, – сказала я, решив узнать о Мэри побольше.

– Гарри не знает о том, что я здесь. Да, я там училась в школе, а потом хотела поступить в колледж, но не прошла собеседование, а знаешь, почему? Я забыла снять пирсинг из носа, а это такой строгий колледж! Там такие ужасные порядки! – Мэри даже покачала головой.

– Тогда почему ты хотела поступить именно туда? Ты ведь такая свободолюбивая, – сказала я, не желая обидеть ее словом «легкомысленная».

– Это не я, это Гарри – он страшно настаивал на моем перевоспитании. Он считает меня сорванцом. Но это не так.

Я промолчала, потому что думала то же, что и Гарри.

– А у тебя есть братья или сестры? – спросила Мэри.

В этот момент мимо нас проехали двое велосипедистов с криками: «Привет, девочки!».

Я нахмурилась, а Мэри крикнула им вслед: «Привет!».

– Да: у меня есть два старших брата и две старших сестры. Одна – замужем и живет в Чехии, а вторая – Мария, снимала ваш дом три года назад. Ты ее помнишь? – поинтересовалась я.

– Нет, меня тогда не было в Англии: я училась в школе в Эдинбурге, – ответила она, закрывая ладонью глаза от солнца. – Ну, вот мы и пришли!

Мы остановились у маленькой витрины, на которой красовались женские и мужские манекены в форме Оксфордского университета. Меня тут же наполнили волнение и радость: как приятно будет носить эту красивую строгую форму!

Мы вошли. На двери зазвенел колокольчик.

– Между прочим, тетя Мэл считается лучшей швеей в Оксфорде. Знаешь, сколько у нее людей одеваются? – сказала мне Мэри. – Эй, тетя Мэл, я вам клиентку привела!

– Иду, иду! – Из боковой двери вышла полная пожилая женщина с абсолютно седыми волосами. – Мэри, девочка моя, ты вернулась?

– Да, тетя Мэл! Буду работать в конторе преподобного Чарльза! – Мэри обняла швею.

– «Контора»? Ну и слово ты подобрала! Между прочим, детский приют – святое место! – со смехом заметила на это тетя Мэл.

– Ой, вы опять за свое! – рассмеялась Мэри. – Как вам нравится меня поучать!

– А ты не смейся: я уже шестьдесят пять лет живу на этом свете и знаю побольше твоего! – проворчала швея.

«Ей – шестьдесят пять? И она так ужасно выглядит? Слава Богу, я никогда не стану такой уродливой!» – подумала я, оглядывая грузную тетю Мэл и удивляясь контрасту между ней и моими прекрасными молодыми родителями.

Как удивительно: люди принимают эту уродливую старость как должное, а мы принимаем как должное нашу вечную молодость и красоту. Насколько же мы разные создания!

– А тебя как зовут, девочка моя? – обратилась ко мне швея.

– Марша, и она – полячка, – сказала Мэри, не дав мне даже рта раскрыть.

– Не Марша, а Миша, – спокойно поправила я.

– Да, извини, просто эти имена очень похожи, – извинилась Мэри, а потом обратилась к швее. – Ей нужна форма в Оксфорд.

– В Оксфорд? Какая ты умница, Миша! – похвалила меня тетя Мэл. Я фальшиво улыбнулась. – Тогда идем в примерочную. Сними свой жакет и свитер, и будем измерять твои параметры.

Я прошла за ней в примерочную, сняла жакет и тунику и осталась в лифчике и джинсах.

– А польские барышни тоже красивы, как и наши, – сказала швея. – Очень интересно: ты такая высокая и в то же время худенькая. Не модель, случайно?

– Нет, просто у меня плохой аппетит, – ответила ей я.

– Фигуру соблюдаешь? – спросила Мэри, зайдя к нам. – Ну, ты и худая! Ну, ничего, я тебя откормлю! Удивляюсь, откуда у тебя грудь-то при твоей худобе!

– Мэри, не болтай чепуху! – одернула ее тетя Мэл. – Смотри, так и обидеть можно. Миша, не обращай на нее внимания – у тебя замечательная фигура.

– Ну, что вы, это совсем необидно, – улыбнулась я, давно придумав оправдание своей худобе. – Просто у меня аллергия почти на все продукты, поэтому я очень мало ем.

– Бедняжка. А что тебе можно кушать? – спросила швея, измеряя мою талию.

– Ну, мало чего: помидоры… Огурцы… Иногда яблоки, – придумала я, растерявшись, так как раньше не думала, что кто-то спросит еще и об этом.

– Жить на одних помидорах и яблоках… Так и сдохнуть можно! – воскликнула Мэри. – А я-то удивилась, увидев, что наш холодильник пуст!

– Я привыкла, – скромно ответила на это я.

Тетя Мэл завершила свою работу.

– Вот и все. Форму сошью к пятнице. Сколько экземпляров?

– Два… Или три. Да, три и еще три мантии, – сказала я, надевая тунику и жакет.

– Я сошью все в разных фасонах. Какой материал?

– Обычный, как у всех. Буду премного вам благодарна, – улыбнулась я.

Мы попрощались с тетей Мэл и пошли домой. По дороге Мэри предложила зайти в супермаркет и купить продуктов, а я даже немного испугалась, потому что никогда раньше не была в таких магазинах – у меня просто не было нужды там бывать, поэтому я вежливо отказалась.

– Тогда, давай сходим в парк и покатаемся на роликах, – предложила Мэри, опять схватив меня под руку.

– Боюсь, я не умею на них кататься, – честно призналась я.

– Я тебя научу. Это совсем нетрудно: главное – сохранять равновесие. Кстати, насчет велосипеда: можешь пользоваться им, когда вздумаешь, я все равно буду ходить на работу пешком.

– Отлично, буду знать. А где ты работаешь? – поинтересовалась я.

– В приюте для бездомных детей, – ответила она. – Конечно, платить будут немного, но это не важно: мне всегда было очень жаль этих бедных, никому ненужных детишек, потому что… Если бы не Смиты, я была бы одной из них. – Мэри грустно улыбнулась.

– Почему ты так говоришь? – удивилась я, однако понимая, о чем она.

С первой же нашей встречи с Мэри, когда она чуть не ударила меня дверью, я не увидела в ней ни одной общей с Гарри черты – они были абсолютно разными, но тогда я совсем не задумывалась о том, что она может быть неродной его сестрой.

– Они меня удочерили, когда мне было два года, из этого самого приюта. Конечно, они скрывают это от меня и относятся ко мне как к родной, и я никогда не чувствовала разницы в их отношении ко мне и к Гарри. Они любят нас одинаково. Я знаю, что Смиты неродные мои родители, но для меня это не имеет никакого значения: они взяли меня к себе, воспитали, вырастили и никогда не делали различий между мной и их родным сыном.

– Как ты узнала? – тихо спросила я, проникнувшись ее словами и грустью.

Мне казалось, что все это было похоже на какой-то голливудский фильм, но Мэри – живая, настоящая Мэри, шла со мной и держала меня под руку. Мне было жаль эту девушку, а после ее слов об искренней родительской любви и заботе Смитов, я испытала к ним огромное уважение, ведь не каждая семья согласится взять чужого ребенка в свой дом и посвятить ему жизнь.

«Они – замечательные люди! Мэри попала в очень хорошую семью. Но это так ужасно: родные родители отказались от нее, бросили ее…  Как это бесчеловечно и низко! Как мне повезло родиться в своей семье! Как сильно моя семья любит меня!» – невольно пронеслось в моем разуме.

– Я была трудным подростком, а когда мне было пятнадцать – особенно: хамила, грубила, покуривала, прогуливала школу, сделала этот дурацкий пирсинг, потому что думала, что это круто. Как-то раз, когда никого не было дома, я залезла в мамины документы: она специально прячет их от меня, но однажды я подглянула, куда она их прячет, и, когда все ушли, достала их. И тогда я узнала о том, что я – не их родная дочь, а они – не мои родные родители, и что Гарри – не мой брат… Знаешь, я ничего не почувствовала: ни горечи, ни разочарования. Это была какая-то пустота. Я не могла свыкнуться с этой новой правдой, а потом мне стало так обидно за свою судьбу! Но я положила документы обратно и ничего не сказала родителям. Помню, закрылась в туалете и плакала весь день. И когда я там сидела, то поняла, что не могу и не должна обижаться на Смитов. Я думала, как мне повезло, что они меня удочерили! Какое право я имею на них злиться? – Мэри сильно сжала мою руку, видимо, разволновавшись от собственного рассказа. – С тех пор я испытываю к ним безграничную благодарность и не перестаю любить их. Даже наоборот. Ради них я перестала прогуливать, курить, грубить, в общем, стала примерной девочкой и получила в школе довольно хороший аттестат. Кстати, и в колледж я не поступила специально. Я нарочно не сняла сережку из носа, чтобы мне отказали. Просто не хочу, чтобы они платили за меня такие большие деньги. Я специально это сделала, чтобы иметь возможность работать.

В моей душе появилась сильная симпатия к этой девушке с такой трудной судьбой, но благородной душой.

– Поэтому я попросила место в этом приюте… Не подумай, что я рассказываю все это, чтобы разжалобить тебя! Я не буду долго тебе надоедать и, как только получу зарплату, съеду на квартиру.

– Что ты, Мэри! Живи, сколько тебе угодно! – поторопилась сказать я, не желая, чтобы такая благородная девушка испытывала такие неудобства. Теперь я всей хотела, чтобы она жила со мной. – Ты абсолютно мне не мешаешь!

– Правда? – с надеждой в голосе спросила Мэри. – Понимаешь, у меня реально нет денег.

– Конечно, ты ведь сама сказала: нам будет весело жить вместе! – улыбнулась я. – Как здорово, что ты приехала!

– Это так любезно с твоей стороны! Спасибо, Марша! Мы станем хорошими подругами! – Она крепко обняла меня.

Я почувствовала себя неловко, но, чтобы не сконфузить Мэри, обняла ее в ответ, стараясь не сдавливать слишком сильно. Это было новое, странное чувство: я обнималась с человеком. Разве это правильно? Зачем я это делаю? Мне нельзя дружить с людьми, а она сказала: станем подругами!

Что скажет моя семья, если узнает? А Маришка? Меня просто-напросто заберут домой!

«Но ведь им необязательно знать. Думаю, одна подруга-человек не навредит мне. Тем более, она хорошая добрая девушка, и, может, живя с ней, я быстрее вольюсь в человеческий мир, быт и окружение. Мэри поможет мне стать человеком в глазах общества. И, да, это будет весело» – твердо решила я.

«А ты покажешь мне этот приют?» – хотела спросить я, но потом передумала: мне не хотелось видеть бездомных детей.

– Только, пожалуйста, не называй меня Маршей, – вместо этого попросила я. – Меня зовут Миша. Ми-ша.

– Извини, я опять назвала тебя Маршей? – Мэри наморщила нос. – Обещаю, это был последний раз.

Я улыбнулась.

– Миша, ты такая хорошая! – вдруг тихо сказала Мэри, глядя мне в глаза. – Я даже не ожидала, что ты, такая красивая, будешь еще и такой доброй!

«Это она обо мне? Я – хорошая? Забавно. Если бы она только знала о том, что вместо огурцов и помидоров я питаюсь человеческой кровью… Ой, и мне должны привезти ее сегодня! Нужно срочно бежать домой!» – с умилением подумала я.

– Но ты меня совсем не знаешь! – удивилась я.

– Да, мы познакомились только сегодня, но я чувствую, что ты хорошая. Поверь, я разбираюсь в людях, – серьезным тоном ответила на это Мэри.

«Ох, Мэри, как ты ошибаешься на этот раз!» – подумала я, но не стала возражать против ее убеждения.

– Сегодня мне должны прислать посылку, так что, думаю, нужно срочно идти домой, – поспешно сказала я.

– Тогда вперед! Ускорим шаг!

Мы быстро зашагали на Коули-роуд, дошли до поворота на нашу аллею, и вдруг Мэри остановилась.

– Знаешь, что? Ты иди домой, а я схожу в приют, поговорю с преподобным Чарльзом. Мне нужно узнать, когда выходить на работу, – сказала она. – А насчет продуктов не переживай: я зайду в супермаркет на обратном пути. Так что тебе купить?

Я задумалась: человеческая еда мне была абсолютно не нужна, но необходимо было чем-то питаться в глазах Мэри.

– Не хочу беспокоить тебя своими проблемами. Я сама все куплю, – ответила я, чтобы отбить у нее желание следить за моим питанием.

То обстоятельство, что из-за Мэри мне придется возиться с ненужной мне человеческой едой, немного раздражало меня, но я была готова потерпеть это неудобство.

«Как вовремя она уходит: ей незачем видеть мою «гуманитарную помощь!» – с облегчением подумала я.

– Ну, как хочешь, если что, супермаркет на той стороне – ты его точно не пропустишь. Ну, я пошла! Встретимся дома! – Мэри стала уходить.

– Я перенесу свои вещи из твоей комнаты! – крикнула я ей вдогонку.

– У тебя клевая одежда! – крикнула она мне в ответ.

Эта фраза заставила меня нахмуриться: она пересматривала мои вещи, лежащие в шкафу ее спальни? Это весьма неприятно…

Я направилась домой.

К полудню Коули-роуд превратился в настоящий поток энергии повседневной жизни: по обеим сторонам улицы пестрели витрины магазинов, пабов, кафе, и я с интересом рассматривала всю эту новую информационную картину.

Оксфорд понравился мне с первого взгляда: такой уютный, с теплой атмосферой городок, и с безумно красивой готической архитектурой, наплывающей со всех сторон. Она была так многочисленна и разнообразна, что для того, чтобы осмотреть все ее богатство, потребовалось бы не менее трех месяцев ежедневного созерцания.

Солнце стояло высоко в небе, и асфальт тускло блестел под его, наверно, теплыми лучами: люди вокруг были одеты почти так же тепло, как и я, а значит, с обликом я не прогадала.

А сколько было вокруг молодых лиц! Девушки, парни, наверно, тоже студенты, шли по тротуару, сидели в кафе, болтали, мимо проносились велосипедисты… И все они смотрели на меня. Я чувствовала на себе их взгляды. И всему виной была моя яркая вампирская красота: я была высокой, худенькой (а не худой, как говорила Мэри), у меня прекрасная бледная чистая кожа, красивые ногти, длинные, волнистые, спускающиеся ниже поясницы золотистые волосы, большие серо-голубые глаза…

Когда я жила дома, то не задумывалась о том, что в человеческом обществе буду очень красивой. Я никогда не ценила свою внешность, и теперь это всеобщее восхищение этой самой внешностью вызывало у меня лишь одно желание – как можно скорее прийти домой, чтобы люди перестали на меня пялиться. Это было безумно тягостное чувство.

«Как мои сестры это терпят? Это так противно – вызывать всеобщее внимание!» – недовольно подумала я, опустила взгляд на дорогу, ускорила шаг и постаралась подавлять мысли о том, что стала выставочной собачкой дорогой породы.

«Кто эта девушка? Я ее раньше здесь не видел» – вдруг услышала я, когда проходила мимо двух молодых людей. – «Наверно, студентка. Интересно, где она живет?» – ответил другой голос. – «Меня больше интересует, как она сюда поступила. Вряд ли своими мозгами» – ответил ему первый.

Услышав это обидное для меня и моего интеллекта предположение, я была сильно оскорблена этими людишками.

«Надо же, они думают, что если я – красивая, то, значит, не настолько умна, чтобы самостоятельно поступить в Оксфорд? Неужели все люди вокруг такого же мнения?» – с отчаянием подумала я.

Мое прекрасное настроение было подавлено: я шла к дому и думала только о плохом. Мое негодование не проходило: мне было обидно за те долгие многочисленные часы, проведенные мною за учебой на дому. А самообразование? Я так старательно занималась им, просиживая за ноутбуком целые дни!

«Люди – ужасные, глупые и узколобые! Будь моя воля, я бы убивала таких, как те парни, в первую очередь! – думала я. – Нужно будет спросить у Мэри о том, что происходит с этими людишками! Почему, черт побери, меня считают дурой?»

И тут я поняла, почему раньше не заметила этого всеобщего внимания к своей персоне – Мэри занимала мои мысли, отвлекала меня, а когда она ушла, мое сознание переключилось на окружающий мир.

«Мой вампирский слух – настоящий враг! Ну, почему я слышу все, что происходит вокруг? Это просто невыносимо!» – нахмурилась я.

Наконец, я стала подходить к дому, и мое внимание привлек мужчина в странной форме, стучащийся в двери моего дома.

«Должно быть, это почтальон! А вот и моя посылка!» – догадалась я и, ускорив шаг, подошла к почтальону.

– Добрый день. Вы ко мне? – вежливо спросила я его.

– Наверное, к вам. Вы – мисс Миша Мрочек? – с улыбкой спросил он.

– Совершенно верно. Вам нужны подтвердительные документы? – Я поднялась по лестнице и открыла дверь.

– Я бы и так отдал вам посылку, но правила есть правила, – сказал мужчина, добродушно улыбаясь.

– Тогда вам придется подождать, пока я найду паспорт.

Я зашла в дом, не пригласив почтальона войти, и нашла паспорт. Почтальон просмотрел документ, убедился в том, что я его не обманываю, отдал мне паспорт и спустился к своему фургону за посылкой.

Когда он зашел в прихожую с большой коробкой в руках, я не смогла сдержать улыбку: как это забавно! Человек помогает мне с доставкой крови своих же сородичей!

– Куда поставить? – спросил он, с покрасневшим лицом: должно быть, коробка была очень тяжелой.

– Можно прямо здесь, – ответила я, пожалев его.

– Она очень тяжелая… Не уверен, что такая хрупкая девушка сможет поднять ее и перенести в другое место. – Он все не отпускал коробку.