Текст книги "Одержимый (СИ)"

Автор книги: Анна Михеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Мх, – слышу. – Ты сухая. Ну давай, оближи, – отводит от моего лица руки, сжав, до хруста, тонкие запястья. Касается губ своими пальцами. Обводит контур и проталкивает внутрь. – Вот так, – хрипло выдыхает, двигая пальцами. – Шлюшка, – давит пальцами на язык, вызывая рвотные позывы.

Чувствую ниточку слюны, когда он вынимает пальцы и спускает их вниз, возвращаясь к клитору. Движения плавные, тягучие. Из-за слюны пальцы скользят по нежной коже, против воли разжигая уголек внутри.

– Не смей отворачиваться, – хватает ладонью подбородок, надавливая на щеки, не прерывая ласки.

Дыхание сбивается. По коже ползут волны мурашек. Он прав. Я просто шлюха.

– Вот так, – проталкивает палец внутрь меня, движется. Медленно. – Нравится? Конечно, нравится, – и это его как будто злит. Он добавляет второй палец, входя резко, причиняя дискомфорт. Выгибаюсь, от чего он сильнее сжимает лицо, предупреждая, что сопротивляться себе дороже. Пытаюсь расслабиться, хватка на лице слабнет. А затем и вовсе пропадает, перемещаясь на шею. Стон вырывается, когда его ладонь сжимается.

Пальцы входят еще резче. Большим пальцем он массирует клитор. Каждая фикция, как удар током.

– Нет? – спрашивает, склонившись к моему лицу. В темноте я вижу неестественные очертания и понимаю, на нем снова маска.

– Что «нет»? – хриплю. Он что же, ждет, что я кончу?

Бряцает пряжка ремня, а я делаю глубокий вздох, освободившись от его хватки.

Тяжелый член касается промежность. Он бьет им по клитору. Звуки мокрые.

– Не надо, – вырывается. Хотя все бесполезно.

В одно мгновение я оказываюсь перевернутой на живот. Он подхватывает под колени, поднимая таз. Прогибает в спине и входит на всю длину. Крик заглушает матрас. Уткнувшись в него лицом, я могу кричать, сколько душе угодно. Что я и делаю.

– Не сжимайся, – шлепок обжигает ягодицу. Следом еще один. – Расслабься, – рычит. А я вою, как раненое животное. Боль пронзает тело. Он трахает меня неистово, вторгаясь в мое тело как взбесившейся поршень. Я помню его член, он огромный! И он им разрывает меня пополам.

– Ненавижу, – кричу, что есть мочи. – Я тебя ненавижу! Скотина!

– Да? – хрипит он, прижимаясь своей грудью к моей спине. Он весь мокрый. – Надо подкинуть тебе реальный повод для ненависти.

Отстраняется, сжимает ладонями ягодицы. Чувствую, как его член дергает внутри, как раз в этот момент его палец касается тугого колечка.

– Неееет! – изворачиваюсь, крутя задом. – Нет, не надо!

Его лапища опускается меж лопаток, вдавливая грудь в матрас, пальцы другой, тем временем, гладят анус. Возня, и я чувству, как по попе течет слюна.

– Трахал тебя сюда, твой любовничек? – рявкает, притапливая в колечко палец, возобновляя поступательные движения во влагалище. – Не слышу!

– Нееет, нет, нет! – он снова плюет, смачивает, продолжая манипуляции. Давление усиливается, гранича с легкой болью. Движение пальца и члена синхронны. Он добавляет еще один палец. И больно становится, по-настоящему. Я кричу, срывая голос до хрипа.

– Расслабься, иначе порву, – рычит.

Он сделает это. Он сделает.

– Пожалуйста, я тебя умоляю, – хнычу. Ноги дрожат, к горлу подкатывает тошнота. Да вот только, ему плевать на мои мольбы.

Он вынимает пальцы. Ягодицы снова обжигают шлепки. И колечка касается мокрая головка.

Прикусываю ребро ладони. Боль такая, будто в меня проникает раскаленное железо. Вытерпеть невозможно. Он руками разводит ягодицы, проталкивая член внутрь. В глазах темнеет от боли.

– Расслабься, – хрипло, свистяще, надрывно. Его дыхание сбилось. – Я почти вошел.

– Бооольно! – скулю. Размазывая слезы, перемешивая со слюной и кровью, из прокусанной ладони. – Мне больно! – визг. Он подался вперед, касаясь клитора и загоняя член еще глубже.

Я мечтала умереть. Боль не проходила. Но сил кричать уже не было. Я выла, уткнувшись лицом в матрас, пока он меня насиловал, загоняя член быстро, размашисто, на всю длину, шлепая, при каждом толчке мошонкой по клитору.

Прошла вечность, прежде чем он кончил. Вошел глубоко, сжимая ягодицы и притягивая попку максимально близко, будто насаживал куклу на себя, пока она не сломается, глухо зарычал и замер. Я чувствовала внутри вибрацию его члена. Он вышел, оттолкнув от себя.

Я завалилась на бок, подтянув колени к груди. Заплакала, чувствуя, как из меня вытекает его сперма.

35

Я не знаю сколько я так пролежала, вздрагивая всем телом, время от времени.

Боль притихла, перейдя в разряд тянущей, тупой.

Только ощущение грязи заставило меня пошевелиться. Казалось, я пропахла запахом своего насильника. Он проник, впитался в кожу, намертво. Заклеймил. Сломал.

– Хрен тебе, – пробормотала, с трудом разлепив губы.

С постели я сползла на пол, стараясь не делать резких движений, развалюсь на части, не дай Бог.

Ноги дрожали, отказываясь держать меня. Не придумав ничего лучше, я поползла на карачках в сторону ванной, тихонько поскуливая, при каждом движении.

В ванной, щелкнув выключателем, жмурюсь, от ослепляюще яркого света.

Держась за косяк, с огромным трудом поднимаюсь на ноги. С губ срывается протяжный стон.

– Больно-то как, Господи!

После обжигающего душа, где я пыталась мочалкой снять кожу, я почувствовала себя гораздо лучше.

Опираясь на стену, смогла спуститься вниз, с намерением выпить обезболивающего. Но, на кухне меня ждал сюрприз.

Вцепившись в ручку двери, я пыталась устоять на ногах.

Возле окна, спиной ко мне стоял он. Брюки, белая рубашка, рукава закатаны до локтей и, неизменная маска.

– Присаживайся, – сказал, медленно ко мне оборачиваясь. А я стояла, не в силах пошевелиться.

– Я…, – открыла рот.

– Сама виновата, – вздохнул он, приблизившись. Взял под локоть, приобняв за поясницу, помог добраться до стула и усадил. – Я тебя предупреждал. Была бы послушной, избежала бы, никому не нужной боли.

Он обогнул стол. Ладони легли на столешницу. Они были огромными, увитые венами. Длинные пальцы, с ухоженной ногтевой пластиной.

– Что у тебя с руками? – слышу свой голос. От запястья до локтей они были покрыты крошечными шрамами. Их было так много, будто их прогнали через шредер. Резко поднимаю взгляд, встречаясь с его, в прорезях маски. У него глаза были голубыми, холодными словно льдинки, на дне которых плескалась усмешка и…тоска.

– Засунул в мясорубку, – я не видела, но чувствовала, что он улыбается. – У тебя пустой холодильник. Надеюсь, яичница с ветчиной сгодится? – не дожидаясь ответа, он отворачивается и идет к холодильнику.

– Я не хочу есть, – отвечаю.

– Захочешь, – прозвучало так, что спорить мне расхотелось.

Он молчал.

И я молчала. Наблюдая за его действиями. Он двигался не спеша, размерено. Без суеты. Достал сковороду, лопатку, масло, открывая нужный шкафчик. Желудок обдало холодом – на моей кухне он был не впервые. Даже я, время от времени, забываю, где и что лежит. А он нет.

Мужчина был высоким, широкоплечим. Мощная спина, с перекатами мышц, переходила в узкую талию. Маска полностью скрывала цвет его волос, но судя по волоскам на руках, он – брюнет. Господи, кто же ты?

– Гадаешь? – он даже не обернулся, продолжая помешивать в сковороде ветчину.

Я поспешила отвести взгляд, чтобы в следующую минуту, снова посмотреть на него. Ничего не было знакомого в нем.

– Гадаю, – признаюсь. – Ты меня хорошо знаешь, значит мы знакомы. В моем доме ты не плохо ориентируешься. Частый гость?

Он разбил несколько яиц, и обернулся ко мне. Я сжалась под его взглядом, было в нем нечто такое, от чего кожа покрылась мурашками и, если бы у меня была бы шерсть, она встала бы дыбом. Угроза. Вот что таилось в его глазах. Взгляд был колючим.

– Я хорошо тебя знаю, – ответил он. – Даже лучше, чем ты сама. Только эту тему развивать не советую. Пожалеешь, – я, сглотнув ком в горле, кивнула. – Умничка. А теперь ешь.

Передо мной оказалась тарелка с глазуньей, аромат которой, наполнил рот слюной.

Он сел напротив, наблюдая за тем, как я, с удовольствием, поглощаю еду.

– Вкусно, – благодарю.

– На здоровье, – он забирает тарелку, определяя ее в раковину. Неужто и помоет?

– А что дальше?

– Дальше: ты попьешь чай. Мазь, что я отправил в прошлый раз, осталась?

– Да, – с трудом выдавливаю, чувствуя, как по лицу разливается румянец.

– Вот и хорошо, используй ее сегодня.

После чая он протянул мне пузырек со снотворным и стакан воды.

– Пей, – оказать сопротивление у меня и помыслов не было. – Посиди здесь.

Он ушел, судя по шагам, направился в спальню.

Так и было. Он поднимался, чтобы перестелить простыни.

На руках он отнес меня и уложил на кровать.

– Где мазь?

– В тумбочке, – таблетка уже начинала действовать, и я еле шевелила языком. – Я могу сама.

– Расслабься, – полы халата разошлись. Он развел ноги.

Проваливаясь в сон, последнее, что я почувствовала, холодное прикосновение.

А последней мыслью было: «ему надо чтобы я была в отключке».

36

Я плыла. Медленно покачиваясь на волнах, то просыпаясь, то снова проваливаясь в забытие. Боли больше не было. Была легкость. Я стала бестелесным перышком. А еще был лютый холод. Он начинался на кончиках пальцев, растекался по венам, проникал в душу.

Я хотела согреться. Дула в ладони, сложенные лодочкой, но и дыхание мое было морозным.

Может я умерла? Но, нет. Вот я чувствую на себе халат. Вот одеяло, что плитой придавливает к постели. Жива.

Мне просто холодно. Я поэтому дрожу. А противный звук, который я слышу – мои собственные зубы, которыми я, видимо, спешу отбить чечётку. Накрываюсь одеялом с головой. Сейчас, сейчас я согреюсь. Сворачиваюсь клубочком, подтянув колени к груди.

Возможно, я снова засыпаю, потому что, когда я в следующий раз открываю глаза, в комнате царит полумрак. И в нем я вижу мужчину. Он рядом. Протягивает ко мне руки. Они длинные и мощные, как ветви многовекового дуба.

– Саша, Сашенька, – в горло будто ваты напихали. Господи, почему так тяжело? – Прости меня, – хнычу, чувствуя, как он касается моего лба. Его руки еще холоднее моих. – Прости…

– Твою мать! – рявкает муж, чужим голосом. И тут же растворяется, как тень. В следующее мгновение, или вечность спустя, меня отрывают от кровати. Что-то касается губ, а следом стекает по подбородку.

– Выпей. Это жаропонижающее. Пей, блядь! – и я пью, проталкиваю в горло таблетку, запиваю водой, с горьким привкусом, потратив на это последние силы.

Но ему этого показалось недостаточно. Отбросив в сторону одеяло, он принялся снимать с меня халат.

– Не надо. Мне холодно. Холодно! – плачу. Но руки как плети, безвольно весят, не пытаясь сопротивляться.

– Сейчас будет тепло.

– Холодно, – мычу что-то бессвязное, до кучи.

– Он мокрый, насквозь. Снимай!

Халат он снял. Уложил меня на кровать и укрыл одеялом. Тепло не было. Был обжигающий холод.

– Ты соврал, соврал…

А потом он оказывается сзади. Обнимает, притягивает. Крепко прижимает. Так крепко, что между нашими телами, невозможно просунуть листок бумаги, если такое кому-нибудь пришло бы в голову.

Его дыхание теплое. Касается волос.

Чувствую лопатками его сердцебиение, оно бешенное.

– Закрывай глаза и спи, – шепчет, касаясь губами ушной раковины.

– Нет, – упрямо говорю. Но глаза закрываются под тяжестью век и я проваливаюсь в темноту.

***

В спальне было серо.

Я не имела понятия сколько проспала, могла только предположить, что скоро рассвет.

Он не ушел. Он продолжал меня обнимать. И он не спал.

Его пальцы скользили по моему животу, слегка подрагивая. Дыхание было частым, обжигающим затылок.

Он переместился, так что мне в спину уперся полу эрегированный член. Я окаменела. Дыхание сперло.

– Не ерзай. Я не увлекаюсь некрофилией, – замираю. Его голос бархатный, с намеком на нежность. Пытаюсь расслабится, но тут же стекленею вновь. Он целует меня в шею. Он без маски!

С силой зажмуриваюсь.

Я могу повернуться! Могу! Всего лишь чуть-чуть повернуть голову и открыть глаза.

– Хочешь это сделать? – шепот. Его язык касается ушка, скользит по раковине. Втягивает мочку в рот, посасывает, слегка прикусывает. – Хочешь? – более низко, хрипло. – Знаю, что хочешь, – вздрагиваю.

– Хочу, – признаюсь. Я действительно этого хочу. Он не терпит лжи. – Но не буду.

– Какая умничка, – целует шею, туда, где колотится тоненькая жилка. Втягивает в рот кожу, чувствую его зубы, а следом язык лижет место укуса. Сердце бьется так сильно, что, кажется, его слышно даже на улице. – Сладкая, – снова повторяет свою ласку. – Пиздец, какая вкусная.

Чувствую, как соски стягиваются в тугие бусинки, и начинают ныть, требуя прикосновений.

– Я себя переоценил, – удается расслышать. – Или некрофилия меня все-таки увлекает, – его это забавляет. – Хочешь, чтобы я тебя трахнул? – молчу, прикусив щеку изнутри. Я скорее оттяпаю себе язык, чем дам ответ. – Не советую открывать глаза, – матрас пружинит. Я зажмуриваюсь сильнее, и чтобы наверняка, закрываю лицо ладонями. Как в детстве, когда мне казалось, что в шкафу живут монстры. Сейчас все гораздо хуже. Монстр только что лежал в моей постели. И был он из плоти и крови.

37.1

Я лежала, боясь пошевелиться. Правда, глаза, все-таки открыла.

«Стокгольмский синдром, на лицо!» – думала, разглядывая стену напротив. Я даже себе не сразу смогла признаться, что тело отозвалось на его близость. И с тем, я с ужасом ждала следующей ночи. Я была уверена, он снова придет. Снова и снова, пока не растопчет меня. Не выпотрошит душу. А в конце, я буду сидеть у его ног, как послушная собачонка и лизать его туфли.

Сегодня я могла бы нарушить его планы. Поверни чуть голову, и открой глаза. И все! Его лицо – последнее, что я увидела бы. Зато больше никаких тайн. Живой из постели я бы уже не выбралась. Это был бы конец. «Или долгожданная свобода» – мерзкий, ехидный голосок.

Нет уж! Я разберусь во всем. Я должна разобраться!

Солнце робко заглянуло в спальню.

Я перевернулась на спину, чувствуя ломоту во всем теле, и слабость. Так бывает, после высокой температуры.

Теперь я разглядывала потолок.

Днем, проваливаясь в сон, после снотворного, я подумала, что ему необходимо, чтобы я была в отключке. Я перекатывала эту фразу на языке, пока не пришло озарение. Как вспышка молнии или выстрел, заставив меня резко сесть на постели.

Он должен был вчера уйти. Отлучится. Оставить меня без присмотра. Что-то, настолько важное, что он не мог отменить, но и оставить меня одну не мог! Я почувствовала, как пот стекает по спине. А что? Мне уже не раз приходило в голову, что в моем доме он неплохо ориентируется. А если все гораздо проще? Он здесь живет! Дом огромный. Мест, где можно спрятаться еще больше!

Дышать стало нечем, будто я с разбегу влетела в бетонную стену. Я хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, умоляя собственные легкие раскрыться. Но страх, огромной рукой их сдавливал, и сердце, заодно.

– Тихо, тихо, – уговаривала я себя. Мелкими глотками проталкивая кислород.

Я не сдамся. Я справлюсь. Сделаю вдох, затем еще один.

Успокоится мне удалось, что воспринялось, как маленькая победа. Следом была еще одна – я поднялась с постели. И, в чем мать родила, слегка пошатываясь, отправилась в душ.

Пробыла я там довольно долго. Казалось, что смыть с себя липкий пот, и его запах невозможно. Он въелся глубоко в поры, а что еще хуже, проник в сознание. И если с тела можно смыть гелем с мочалкой, то из мыслей только выскребать ложкой.

На плите стояла кастрюля. Открыв крышку, обнаружила в ней куриный бульон. Первым порывом было проигнорировать чужую заботу. Но затем, немного поразмыслив, я решила этого не делать. Силы мне еще понадобятся. Я даже не удивилась тому, что бульон оказался вкусным. В меру жирным, золотистым, приправленным как надо.

«А ты хозяйственный парень», – думала, отправляя грязную посуду в раковину. К слову, моя тарелка и ложка в ней оказались единственными. Он все за собой перемыл.

Тарелку, за собой я решила вымыть. Стоя спиной к двери, я чувствовала, что за мной наблюдают.

«Глупости!» – не в шкафу же он прятался. Вот только чувство меня не оставляло. До кучи примешались тревога и беспокойство. Я должна покинуть дом. Однако, я не была уверена, что он мне позволит.

Вытерев руки, я взяла в руки телефон, который валялся в кухне. Не исключено, что он его проверил. Не думаю, что пароль был ему не под силу. Немного полистав телефонную книгу, набрала номер, удостоверившись, что учреждение уже работает.

– Частная клиника «Вита», здравствуйте. Меня зовут Елена, чем я могу вам помочь?

– Здравствуйте, Елена. Меня зовут Элина Ольховская. Могу я сегодня попасть на прием к Эдуарду Петровичу?

– Одну секунду, – послышался характерный звук. Девушка клацала по клавиатуре. – Элина Юрьевна, безусловно Эдуард Петрович примет вас. Когда вам будет удобно? – я прикинула сколько мне понадобится время на сборы и дорогу, и ответила:

– Через полтора часа.

– Будем ждать вас, Элина Юрьевна, – прекрасный повод покинуть дом, не вызывая подозрений.

37.2

клинику я приехала на двадцать минут раньше.

Эдуард Петрович Ремизов – главврач, и владелец «Виты», согласился принять меня раньше назначенного времени.

– Элина, – он даже встал из-за стола, выдвинувшись мне на встречу. – Красавица! – запел, раскидывая в сторону руки, будто собирался обнять.

– Здравствуй, Эдуард, – улыбаюсь. Кончилось тем, что он заграбастал мою руку и принялся ее зацеловывать.

– Присаживайся, – будто бы очнулся он, заканчивая лобызать мою конечность. – Что привело тебя? Неужто хворь с тобой приключилась? По тебе не скажешь, – резюмировал он, располагаясь на против. Глазки-бусинки тщательно просканировали мое лицо. – Хотя бледность имеет место быть, небольшие синяки под глазами. Но это тебя совсем не портит. Как ни странно, – Эдуард вздохнул. – Я соболезную. Извини, что не смог присутствовать на похоронах. Я был на конференции, в Питере. И о том, что произошло с твоим мужем я узнал не сразу. Как ты? Держишься?

– Спасибо, Эдуард. Держусь – громко сказано.

– Да уж, – снова вздохнул он. – Невероятная трагедия. Убийцу нашли?

– Да.

– Да? – вроде бы удивился он. – И кто это?

– Охранник. Алексей.

– Ты шутишь? Тот самый? Как там его фамилия?

– Калугин.

– Точно. Невероятно, знаешь ли…

– Мне тоже не верится. Но он сознался. Явился в полицию с повинной.

– Вот так живешь, доверяешь кому-то собственную жизнь. А он…нож тебе в спину. Хотя этот Калугин – жуткий тип.

– Почему? – Эдуард аж поежился.

– Взгляд у него такой, неприятный, одним словом. Смотрит на тебя, а чувство такое, будто он в мозгах твоих копошится. А потом, знаешь, улыбается так, гаденько, мол, отыскал что-то эдакое. Только на мужа твоего он смотрел с большим почтением. Странно, что он решился…на такое. Что могло произойти?

– Не знаю, – честно ответила я. – Вроде муж отказался ему платить, за какую-то работу. Но я в это не верю.

– Знаешь, – задумчиво произнес Ремизов, глядя будто сквозь меня. – Он же воевал. Кто знает, чего он там насмотрелся. Может кукушка и слетела?

– Откуда ты об этом знаешь?

– Так он у нас медосмотры проходил. А! Еще лечился. Помнится он подхватил воспаление легких, около года назад. Кажется так. Муж твой, за него хлопотал. Чтоб все, значит, по высшему уровню. А у нас для всех, по высшему уровню. Собственно, из анамнеза и знаю.

– У него и карта есть?

– А как же! – всплеснул руками Эдуард. – Минуточку.

Он снял трубку и набрал несколько цифр.

– Елена, принесите карту Калугина Алексея…

– Федоровича, – подсказала я.

– Федоровича. Спасибо. Ко мне в кабинет, Елена. Чай, кофе желаешь, Элина? – будто опомнившись, Эдуард засуетился.

– Я бы выпила чай, спасибо.

– Как ты в целом? – спросил Ремезов, ставя предо мной чайную пару, весьма недешёвую. Я не успела ответить, зазвонил телефон.

– Вот как, – произнес Эдуар, некоторое время послушав собеседника. – Если дело закрыто, отправьте запрос, через наш юр отдел. Карту надо вернуть, а после передать в архив. Не хватало еще, чтобы она потерялась в полиции.

– Бардак, – произнес он, опуская трубку на рычаг. – Карту изъяли.

– Логично, – киваю, на его возмущение. – Калугина застрелили на следственном эксперименте. Скажи, смогу я на нее взглянуть, когда она вернется к вам?

– Разумеется!

Мы еще немного поболтали, ни о чем, в основном. Прежде чем я смогла покинуть его кабинет.

– А все-таки, Элина, – остановил Ремизов меня на пороге. – Зачем ты приезжала?

– А, – будто опомнившись произношу. – Мне нужен рецепт на снотворное. Осталось мало.

– Возьми в регистратуре, я распоряжусь.

Ремезов распорядился. Приятное девушка, по имени Елена, выписала мне рецепт.

– Скажите, пожалуйста, могу я выйти из клиники во двор? Я по ошибке вызвала такси туда.

– Да, конечно, Элина Юрьевна. Слава? – охранник отлепился от стены. – Проводи, пожалуйста, до служебного входа.

38

На такси я отправилась в адвокатскую контору Перфильева, не обременив себя предварительным звонком.

В целом, я добилась своей цели – свалилась Артуру, как снег на голову.

Мне даже повезло, бульдога, в лице вездесущей вахтерши, которая в прошлый раз приняла меня за девицу, с пониженной социальной ответственностью, в этот раз, на посту не оказалось. Я расценила это, как небывалую удачу.

– Господи, Элина Юрьевна? – Артур Петрович, как и Ремезов недавно, вышел из-за стола и двинулся мне навстречу. Вот только рук не простирал, и ручку не целовал. Однако, кивнул на кресло, предлагая присесть. Стало быть, выгонять не будет.

– Здравствуйте, Артур, – киваю, присаживаясь.

– Добрый день, Элина Юрьевна.

– Может и вы обойдете без отчества? – закидываю удочку, вспоминая слова Лисина. Артур кивает, уголки губ приподнимаются. Не понятно, толи он силится улыбнуться, толи наоборот, пытается улыбку сдержать. – А еще лучше на «ты».

– Хорошо, – соглашается, после секундного размышления. – Хочешь чай? Кофе? Секретарь принесла потрясающие пирожные. У меня есть коньяк из Франции.

– Не откажусь от чашечки кофе. А пирожные, пожалуй пас. Нужно следить за фигурой.

– Брось, – усмехнулся Артур. – Не тебе о фигуре беспокоится. Выглядишь на 100 из 10.

– Спасибо, – улыбаюсь зазывно, как мне кажется. – И это потому, что не уплетаю сладкого.

Мы выпили кофе, поговорили о погоде, Артур, был обходительным и внимательным, если не сказать больше.

– Мне снова нужна твоя помощь, – прервала я, ничего незначащую беседу.

– Все что угодно, Элина, – Артур даже приложил руки к груди, слегка склонив голову, так его проняло.

– Мне нужно связаться с Лисиным еще раз.

– Если я поинтересуюсь: зачем? Ты мне ответишь?

– Ты можешь поинтересоваться. Вот только я и сама пока не знаю.

– Что ж, – Артур набрал номер и долго слушал гудки. – Странно. Не отвечает.

– Может выполняет очередное задание? – вышло язвительно.

– Зря ты так, – посетовал Артур. Лицо он при этом имел весьма порицательное. – Я знаю его уже давно. Он обязательный, исполнительный и весьма порядочный парень.

– Саша вышел на него через тебя? – решилась я задать вопрос, который меня давно мучал.

– В общем, да, – Перфильев даже покраснел, до того ему стало неловко.

– Расскажи.

– Элина, – Артур покачал головой.

– Мой муж уже мертв, – вынуждена была напомнить я.

– Хорошо. Это было в конце января. Саша приехал ко мне в офис, когда я уже заканчивал работу. Выглядел он, мягко скажем, неважно. Я предложил выпить, он согласился. Мы обсудили дела, не вдаваясь в подробности. Погоду. Политику. И, кажется, даже футбол. Но, чувствовалось, что твой муж пришел не за этим. Уговорили бутылку коньяка, принялись за следующую, когда Саша приблизился, к животрепещущей теме, скажем так. Угадай к какой? – я неопределённо пожимаю плечами. Мол, откуда мне знать. – Речь зашла о тебе. Саша сказал, что ты сильно отдалилась. Стала холоднее воды, в Атлантическом океане. А он дрейфует в твоих водах, как айсберг. Не смейся, это его слова, – вот только мне было не смешно. Внутри, возможно душа, с каждым вздохом раздувалась, угрожая стать размером со вселенную. – Рассказал про ту женщину. Пытался убедить, что у него не было интрижек на стороне. Я не поверил.

– Ты же видел Ольгу? В охотничьем доме?

– Откуда ты?.. Ааа! Смирнов?

– Нет, Ольга сама призналась.

– Да, видел. Совершенно голую, мелькнула и поспешила спрятаться. Саша тоже выглядел весьма соответствующим обстоятельствам. В общем, в его историю о том, что он невинен, как младенец, я не поверил. Но в том, что, конкретно та девка, имела место быть, усомнился. Чем он смог меня убедить – не спрашивай. Я и сам не знаю. В итоге, он попросил об услуге, конфиденциального характера. Я не стал отказывать. Да и вопрос: смог бы? Твоему мужу не говорят «нет». Но, он был тактичен, обличил свое желание в просьбу, сама понимаешь.

– Понимаю, – кивнула. – Ты рекомендовал Саше Лисина.

– Именно так.

– Ты знал о результатах работы Игоря?

– Боже упаси, Элина! – воскликнул Артур. – Я хочу жить. Но…

– Но?

– Я не лез, не интересовался, – отрезал Артур. – Честно скажу, мне было все равно. Даже если бы ты наставила Саше рога!

– Ты сказал «но»!

– Я решил покопаться в том деле. Ту женщину звали Елена Миронова.

– Что-то смог узнать? – я задержала дыхание.

– Да. На первый взгляд, ее с твоим мужем ничего не связывало. Но, я оказался дотошным. Елена была сотрудницей отеля. Весьма эффектная, молодая женщина. Твой муж, в то время отдавал предпочтение ресторану, в этом самом отеле. Обедал там сам, проводил деловые встречи, за очень редким исключением. Вопрос: зачем? Ресторанов, рядом с его офисом, пруд пруди. В общем, в то, что они были любовниками, я не сомневался. Саша появлялся в районе, где жила Ирина. Соседка ни раз видела мужчину, что регулярно наведывался к Мироновой в квартиру. По фотографии она опознала его, – волоски встали дыбом.

– Он убил ее?

– Не сам. Я проверил. У твоего мужа, на момент гибели Мироновой, железное алиби.

– Тогда кто?

– Алексей? – вроде бы спрашивал у меня Артур.

– Он давал показания…

– Именно. Он, якобы, делал для Саши некоторые вещи. А твой муж, отказался платить.

– Алексей ее убил? Не может быть…

– А может, наоборот.

– И что? Он ждал столько времени? – не выдержала я.

– Кто знает, Элина, кто знает…

39

– Элина! Ты в порядке?

– Не знаю, – отвечаю честно. – Одно дело догадываться, о причастности мужа, а другое дело…

– Моя дорогая, все что я тебе сейчас наговорит, тоже, всего лишь догадки, – усмехнулся Артур. – Можно, конечно, попытаться доказать. Вот только кому это надо? Родственников у Ирины не было, близких, во всяком случае. Вроде тетка осталась, проживает где-то на севере. Ей, глубоко наплевать, на то, что в полиции не шевелятся.

– А там не шевелятся?

– Ну как сказать, – Артур развел руками. – Подобных происшествий, у них, в день по десятку. Машину угнали. Возможно подростки, решили покататься. Сбили женщину, при том, переходила дорогу она, в неположенном месте, затем испугались, и бросили машину, а переулке. Можно сказать, почти сразу после наезда. То, что не остановились, не попытались оказать помощь, а тупо скрылись, тоже можно объяснить. Машину же угнали. Могли быть пьяными, под кайфом.

– Ты говоришь «подростки» так уверенно, есть свидетели?

– Во-первых, не я. Так решили в полиции. И свидетели есть, только тачка, которая наехала на Миронову была наглухо тонирована, разглядеть, кто был за рулем невозможно.

– Тогда почему решили, что в машине подростки?

– Музыка орала из салона. Вот, наверное, поэтому. В машине, кстати, было полно отпечатков. Непосредственно хозяина авто, его сына, и как установило следствие, его дружков. Вот только на момент наезда, сын владельца находился довольно далеко за пределами нашей Родины. Его дружкам угонять машину было незачем, у каждого в гараже стоит своя. Мажоры, мать их, – усмехнулся Артур. – Тебя, я думаю, не удивит, если я скажу, что у всех было алиби? – продолжал улыбаться Артур.

– Не удивит, – соглашаюсь.

– Собственно, это все, что мне известно.

– Ну? Удовлетворил я твое любопытство? – нарушил Перфильев тишину.

– Отчасти, – выжимаю из себя улыбку. – Расскажи мне про Вадима, пожалуйста.

– Он бизнесмен, – засмеялся Артур, на донышке его глаз заблестела ирония. – О его браках тебе уже, наверное, донесли? – киваю. – Тогда, это все! – он развел руками.

– В смысле «все»? Вадим утверждал, что вы с ним друзья.

– Очень громко сказано. Он скорее был другом твоего мужа. Хотя у Саши не могло быть друзей, в принципе, – как я не свалилась с кресла одному Богу известно, но, челюсть, все же, закрытой удержать не удалось. – Ну, может и не друзья, – поспешил поправить себя Артур. – Но что-то их связывало, это без сомнений.

– Что именно? – я даже дыхание задержала.

– Да черт его знает. Даже если ты спросишь, почему я так решил, я не отвечу. В охотничий дом, кстати, приехал не он со мной, а скорее, я с ним. А я, сам не понял, как это произошло. Мы с Вадимом были в баре, он, не без моей помощи, выиграл одно судебное разбирательство. Я отлучился, в уборную, а когда вернулся, Смирнов уже разговаривал с Сашей, по телефону. Кто кому позвонил, как ты понимаешь, я не в курсе. Они пообщались, и было решено продолжить возлияния, совместно с твоим мужем, в его доме. Смирнов твой любовник, – без перехода закончил Артур. И, он не спрашивал, он утверждал.

– Нет, – я поднялась. – Смирнов не мой любовник.

– Ладно-ладно, – Перфильев поднял руки, мол «сдаюсь». – Я не стану настаивать. Просто прошу подумать обо всем, как следует. И…будь осторожнее. Обещаешь?

– Обещаю.

Артур смог поселить в моей душе тревогу. На счет сомнений ничего не скажу, они уже были. Время от времени подтачивая мою уверенность в Вадиме. Сомнения происходят от неизвестности, а я смогла убедиться, что ничего, в сущности, о Смирнове не знаю. Я бросилась в его объятия, как в омут. Вадим чуткий, обходительный, нежный, а любовник просто потрясающий. Я не задумывалась ни о чем. Влюбилась. Смирнов был полной противоположностью Саши, которого я, к тому времени, тихо ненавидела. Может, конечно, не ненавидела, но призирала, и не любила, это точно. Помыслить, что он альфонс? Что он использует меня? Что ведет свою игру? Поплывшим, от любви и страсти, мозгом, такое сделать невозможно!

А сейчас, что же выходит: я поверила? Нет! Нет! Разыграть такие чувства попросту нельзя! Так не бывает! Я же помню его взгляд, когда мы занимались любовью, с них обожание, безумие, любовь!

– Я не верю! – вышло громко. Я оглянулась. На улице стемнело и было немноголюдно. С удивлением, я обнаружила, что нахожусь на проспекте. Отсюда, до моего дома, пешком чуть больше получаса, если пройти дворами. Можно, конечно, было взять такси, но мне необходимо было подумать.

40

Во рту стояла горечь.

Тело потряхивало.

Обхватив себя руками, я шла, слушая собственные шаги.

Хотелось кричать, разбить что-нибудь. А еще, очень хотелось позвонить Вадиму. Да только, даже если все это правда, он мне не признается! В таких вещах не признаются.