Текст книги "Измена (СИ)"
Автор книги: Анна Макарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Чтобы потом ты меня сожгла в подворотне? Или облила серной кислотой такое прехорошенькое личико? Нет, спасибо. Проблема еще состоит в том, что я хочу только тебя. Слышишь, ревнивица? Мне нравится тебя дразнить.
– Я не ревную! – гордо отвечаю, на что он лишь закатывает глаза. – Слушай, нужно как-то убедить Дэвида, чтобы он отказался от похода на мероприятие Хлои, – переключаюсь, сменив тему. – Черт, Адам меня пугает не на шутку, но, безусловно, я сама виновата во всем. Чувствую себя падшей женщиной перед мужем, – закрываю лицо руками и издаю стон отчаяния.
– Посмотри на меня, детка, – убирает мои руки с лица, ласково заправив выбившуюся прядь волос за ухо. – Не переживай, слышишь? Считай, что я сам во всем виноват, потому что по большей части это так и есть. Я ни за что в данный момент не откажусь от тебя. – целует мои губы, покусывая их и оттягивая в свою сторону. – Кстати, сохраню у себя твой полароид. Буду следить за ним, как за зеницей око. Теперь ты не отвертишься от фотографий, – громко и заливисто смеется, вызывая в душе трепет от столь умилительной картины. Передо мной полностью обнаженный мужчина, делающий фотокарточки меня самой.
– Просто я хочу, чтобы эта памятная подаренная мне вещь хранилась у тебя. Мне нравится то, как ты снимаешь. А эти фотографии… Это скорее компромат на меня. Так что сожги снимки! Снимай лучше что-нибудь другое, пожалуйста.
– Ага, мечтай! Ты моя модель. Истрачу все кассеты и пленку для полароида и обвешаю всю квартиру твоими снимками. А сейчас иди ко мне, малыш, хочу ощутить твое тело снова, – не успеваю к нему приблизиться, как Хьюго переворачивает меня на спину, накрыв мое тело своим.
– Извращенец, – смеюсь я, пытаясь увернуться, но зеленоглазый не позволяет далеко ускользнуть от него, вновь даря свою ласку и нескончаемое удовольствие.
После столь бурной страсти пытаюсь отдышаться на измятых простынях в полном беспамятстве. Ко мне только сейчас постепенно начала возвращаться реальность, приводя в чувство, словно удар обухом по голове…
– Хьюго! Кошмар! Я, кажется, опоздала! – подскочив с места, в спешке собираю с пола свою одежду и, как можно скорее, натягиваю ее на себя. – У Джеймса уже закончилась тренировка. Я должна была его забрать вместо Дэвида. Что же я творю? – хватаюсь за голову, а этот нахал лишь широко улыбается.
– Я тебя подвезу, не волнуйся, истеричка, – хватает снова меня за ноги, укладывая на постель, руками захватив в свои тиски грудь, крепко сжимая ее. – Я ещё хочу… Сильно хочу. Всегда, Джозефин.
– Нет, уйди, ненасытное животное! Хьюго! С ума сошел? – повышаю голос для убедительности. – Дэвид оставил мне свою машину, так что сама доберусь. Пусти же, – толкаю парня, но Хьюго успевает запечатлеть обжигающий поцелуй в губы, через мгновение все же отпуская из своих крепких объятий.
– Я хочу проводить с тобой каждую минуту каждого дня пока нам обоим это не наскучит, – тяжело вздыхает. – Пока нет твоего мужа в городе, так все и будет. И это не обсуждается, – натягивает на себя джинсы, в упор глядя на меня, ожидая реакции.
– Что? Как ты себе это представляешь? – не знаю даже, как реагировать на его слова: то ли плакать, то ли радоваться. Он ведь пошутил?
– Я все устрою! Это будет сюрприз. Идем. – перекидывает мое тело к себе на плечо и под громкий визг моего уже охрипшего голоса несет на улицу в сторону припаркованной машины.
– Хоть футболку накинь, слышишь, сумасшедший? – брыкаюсь я.
– Пусть смотрят, какой парень живет рядом по соседству, – смеется брюнет, шлепнув меня сильно по заднице.
– Ау, больно! Ты на мне живого места скоро не оставишь! Я и так вся в твоих отметинах, – обиженно ворчу под громкие смешки нахала.
* * *
По дороге к Саффокл-Каунти, мчась на всех парах в государственную среднюю школу смешанного типа «Челмсфорд», я хотела было уже позвонить сыну или его тьютору, но мой телефон, как обычно, не вовремя разрядился. Что же я за мать-то такая?! Хорошо, что это не игра, а лишь тренировка!
Поставив машину на сигнализацию, бегу со всех ног в сторону футбольного стадиона. Не успеваю я завернуть за угол каменного здания, как вижу за окном неподалеку от входа в школу, около лестничного пролета своего ребенка, хмуро смотрящего на свою «недомать», которая опоздала на целый час.
Миссис Флетчер, тьютор Джеймса, смотря на меня далеко не с осуждением, а, на удивление, с понимаем, оставила нас с сыном наедине, кивком поздоровавшись. Медленно ступаю по сырому асфальту, словно в замедленной съемке, приближаясь к собственному ребенку, не зная, какую реакцию ждать от него, если начну прямо сейчас что-то говорить.
– Джеймс, я…
– Где ты была? – с грустью спрашивает мой мальчик, отчего сердце начинает больно сжиматься в груди. – Папа мне по телефону сказал, что ты посмотришь мою тренировку, пока его не будет. Я ждал тебя и звонил по телефону много раз. Ты не отвечала. А еще я похвастался другим ребятам, что моя мама будет болеть за меня, – опускает голову, потупив в пол грустные глаза. – Они надо мной после тренировки посмеялись, – прошептал, медленно поднимая свою крошечную голову и пронзая своими голубыми от слез глазами, которые отливали сейчас не чистым синим оттенком, а более светлым.
– Прости меня! – все, что смогла вымолвить. Не могу и не хочу оправдываться перед сыном, прекрасно понимая, что я бесконечно неправа. – Пожалуйста, Джеймс… – сейчас у меня так сильно скрутило живот, а сердце еще крепче сжалось от ненависти и неприязни к самой себе. – Твоя мама просто ужасная и… Прости, что опоздала. Мне нет оправданий.
– Я все равно люблю тебя, мам, – подходит и обнимает меня, уткнувшись лицом в живот. Присев на корточки, я зацеловываю каждый участок кожи на его личике.
– Проси у меня все, что хочешь. Я и правда виновата, малыш.
– Хочу новую приставку, – не стушевавшись, отвечает мой любимый человечек, вызывая самую искреннюю улыбку.
– Без проблем, – серьезно, не оспаривая, отвечаю ему.
– Шутишь? Мам, ты шутишь? – радостно обнимает меня за плечи хихикая.
– Нет, прямо сейчас поедем и купим, какую сам выберешь! Простишь маму?
– Я не обижался, ну, если только чуть-чуть. Вот столько, – соединяет свои миниатюрные пальчики, как бы показывая, насколько именно была скоплена на меня обида.
Наклонившись за рюкзаком, джемпер Джеймса оголил крошечную спинку, на которой виднелись синяки… Что?
– Джеймс, что это? Ну-ка подойди! – задираю кверху одежду и вижу, что спину сына украшают несколько огромных свежих синяков. Дотронувшись, слышу, как он вздрагивает. – Что это еще такое? Отвечай! Сейчас же поговорю с твоим тьютором! – направившись в школу, слышу голос сына.
– Мам, я просто поспорил, – оборачиваюсь и вижу, что сын потупил свои глаза в сторону, двигаясь к припаркованной машине.
– Я слушаю тебя внимательно, – строго говорю вслед, намекая, чтобы он продолжал начатый разговор, а у самой сердце так и норовит выпрыгнуть из груди.
– Парни шутили над Ханной, а я заступился. Мне не нравятся такие шутки. Не про нее. Но я все равно остался победителем. Мы с Крисом всех побили, – явно преумножая свои возможности, хвалится победой этот маленький чудак человек. – Но мне было не больно. Правда. Только тренер заставил больше заниматься из-за этого. Но, если бы они продолжили, я бы все равно не дал Ханну в обиду. Снова бы ударил, – усмехается ребенок в то время, когда я лишь тяжело вздыхаю, понимая, что разговор еще не окончен. Нельзя же махать кулаками направо и налево. В конце концов, он должен научиться более цивилизованным методам отстаивания собственной позиции. Прибегать к кулакам нужно в крайних случаях. – Мам, а можно я никогда не женюсь? – не успев пристегнуть ребенка, вхожу в ступор окончательно.
– Почему? Что за мысли вообще такие, малыш? Ты сводишь маму с ума!
– Я ненавижу девчонок, из-за них приходится драться. И ругаться с приятелями.
– Ты сам только что мне сказал, что будешь и дальше защищать свою подругу. Ты бы уже определился, солнышко, – громко смеюсь, выехав в сторону детского универмага. – А вообще… Знаешь, ты еще не раз изменишь свое мнение, когда вырастешь.
– Ты сведешь меня с ума, мам, – закатывает глаза. – Я не женюсь и точка.
– Хорошо, – подыгрываю сыну. – Будь по-твоему. Будешь жить всегда со мной, – подмигиваю в шутку.
– Они, ну, в смысле, девчонки, совсем ненадежны. Так сказал папа Криса Райана. А вот что значит ненадежен, а?
– То есть услышал непонятное слово и разочаровался в девочках, не разобравшись? – усмехаюсь над сыном.
– Мам, ну ответь! Ненадежный человек – это тот, у кого совсем нет надежды? Да?
– Нет, сынок, – усмехаюсь. – Это не совсем верно. Ненадежный – скорее тот, кто что-либо пообещал человеку и не выполнил это, понимаешь? – задумавшись, Джеймс долго смотрит на меня, обдумывая, и кивает. Затем вновь погружается в свои виртуальные гонки, оставив меня наедине с собственными мыслями… Ненадежный человек… Да уж, просто совпадение…
* * *
Проснувшись посреди ночи, слышу какие-то посторонние звуки. Решаю проверить, не показалось ли мне чего спросонья. Накидываю на тело пеньюар, прикрываясь. В первую очередь проверяю комнату Джеймса и, убедившись, что все в порядке, вновь слышу шорох вперемешку с бьющимся стеклом.
Охваченная диким испугом, чувствую, как пересохло в горле. Беру на всякий случай детскую биту, которой неплохо можно защитить себя в случае чего. Заворачиваю за угол и вижу чью-то тень. Господи… Только этого мне не хватало. Стараюсь ступать по паркету как можно тише, избегая лишнего скрипа.
Затаив дыхание, слышу собственное учащенное сердцебиение, да такое, что становится с каждым шагом труднее дышать. Тело резко бросает то в жар, то в холод. Подхожу ближе и вижу, как увеличивается тень незваного гостя. На счет три замахиваюсь со всей дури, чтобы ударить преступника, обезвредив тем самым, но орудие перехватывают сильные, крепкие ладони. Молниеносно развернув мое тело спиной, незнакомец больно заламывает руки за спиной, приставив к горлу нож…
ГЛАВА 21
ДЖОЗЕФИН
Страх настолько парализовал мое тело, что я не могу, но главное – не хочу издавать никакие звуки, лишь молясь про себя, чтобы не тронули моего ребенка. Заклеив рот скотчем, на мои глаза надевают плотную повязку. Связав туго руки за спиной, скорее всего, ремнем, меня усаживают на колени. Грубая веревка до нестерпимой боли впивается в лодыжки. Застонала от неприятных ощущений так, чтобы этого не было слышно.
Подхватив на руки, незнакомец потащил меня на первый этаж. Оказавшись на улице, мне безумно захотелось, чтобы хоть кто-нибудь из соседей сейчас не спал и вызвал полицию.
Что происходит?
Только я подумала об этом, как тупая пульсирующая боль охватила напуганное тело в момент, когда меня закинули в машину, словно я мешок какой-то. Из-за того, что глаза не имеют сейчас открытый доступ для получения внешней информации, все вокруг простирается абсолютно непроницаемой неизвестностью и темнотой, приводя меня в сильнейший стресс.
Бессилие… Что я могу сделать? Да ничего… Именно такие мысли проносятся в голове. Чувствую, как тугая повязка становится мокрой от непрошенных слез. И ведь я в данный момент действительно не могу дать какой-либо отпор преступнику. Бессильная…
Мысли крутятся в голове со скоростью света, вспышками отражая последние события моей запутанной жизни. Было ли то, о чем бы я пожалела? Измена? Предательство? Нет, однозначно нет. У меня и правда начали появляться чувства к Фолегару. Скрывать от себя бессмысленно. Глупо, однако честно. Без лжи…
Я ощущаю лишь нестерпимое отвращение к самой себе, ведь я, возможно, даже не успею поговорить с Дэвидом и все ему рассказать, чтобы отпустить эту ситуацию, дав ему шанс на новую и счастливую жизнь. Ту, кого он заслуживает. Без лжи и предательства. Наверное, я его уже бросила. Именно сейчас возникло ощущение, что мы никогда и не были вместе по– настоящему, хотя я всегда считала: нас двое, словно мы единое целое. Как же я ошибалась.
Да… Так будет правильно, он не заслужил такого отношения к себе.
Боль в ногах от затянутых веревок вот-вот и доведет меня до обморочного состояния. Не знаю, куда меня везут, зачем и с какой целью, однако едем мы уже довольно-таки долго. Господи, мой маленький мальчик, он ведь там сейчас совсем один в доме. Или… Нет… Нет… Нет! Что с моим сыном? С кем он остался? Увидел ли его кто-то из этих ублюдков? Сколько их вообще было в доме? Тот, что схватил меня однозначно мужчина. Я это поняла по рукам. Странно то, что маска помимо глаз почти полностью закрыла и нос, оставляя пространство лишь для того, чтобы я могла дышать… Но зачем?
Картинки того, что мой сын один в доме, где, возможно, небезопасно, начали сводить с ума окончательно.
В отчаянной попытке восстановить кровообращение в отекших конечностях, я привстаю, но больно ударяюсь обо что-то металлическое сверху и снова падаю на место.
– М-м-м, – только и смогла промычать, на что мои слезы посыпались потоком от бессилия. – Не надо, пожалуйста, – пытаюсь вымолвить внятно собственную просьбу, но клейкая лента не позволяет сделать это, отражая лишь нечленораздельные звуки. В полной тишине движущейся машины слышалось лишь одно мое мычание и легкие смешки человека, который сейчас сидел за рулем.
Вдруг машина затормозила да так резко, что я скатилась с заднего сидения на пол автомобиля. Отчетливо услышав знакомый мужской голос, а именно мат, насторожилась. Этот голос… Наверное, показалось… Вдруг над правым ухом щелкнул ремень безопасности, и раздался звук открывающейся двери. Подумав, что представление вот-вот и достигнет своего апогея, дверь с правой стороны отрылась, и меня вновь подняли, но в этот раз грубо закинув на плечо.
Мерзавец приподнимает мою повязку кверху, позволив почувствовать насыщенный аромат свежего воздуха, который отрезвляюще смыл накативший приступ тошноты и головокружения, дав возможность четко оценить, что здесь происходит.
Похититель снова затаскивает мое тело в какое-то помещение. Возможно, в дом. Однако нет, здание, вероятнее всего, многоэтажное, так как меня поставили на ноги и подтолкнули тело в какое-то узкое пространство, оказавшееся лифтом.
Запах… Слишком знакомый запах ударяет в нос. Тяжело дыша, а также пытаясь вспомнить, откуда я знаю его, вдруг слышу сигнал, означающий, что мы прибыли на нужный незнакомцу этаж. Пройдя еще пару метров, телу снова стало прохладно, учитывая, что на мне надето тонкое одеяние в виде пеньюара.
Где мы? На крыше, что ли? Что он хочет от меня?
Неожиданно похититель рывком срывает веревку с моих ног, усаживая на стул, а также развязывает руки, зачем-то покрывая их поцелуями. И… в чем дело-то? Мне вообще нисколько не противно. Не хочется поскорее вырвать ладони из чужих мужских рук.
Как только глазам в полной мере предоставляется возможность видеть окружающую обстановку, я в полном шоке начинаю лицезреть на немигающий, пристальный изумрудный взгляд, прожигающий во мне дыру и порождающий внутри дикий и необузданный гнев.
Самостоятельно срываю ленту с лица так, что кожа адски начинает гореть и зудеть, отчего я непроизвольно сжимаю плотно челюсти, чтобы не расплакаться пуще прежнего.
– Ты чертов придурок! – первое, что вырывается из меня в момент, когда я кидаюсь на парня с кулаками. – Что за шутки у тебя такие дебильные? – колочу его со всей дури, не переставая реветь белугой от накатившей истерики, вызванной и страхом, и переживаниями, и болью одновременно. – Ты хоть понимаешь, что это не смешно, Хьюго? Я что только себе не напридумывала за все то время, что ты меня вез! Как ты мог? – схватив меня за руки, он тихо, но серьезно произносит:
– Я писал тебе весь вечер, но ты не отвечала ни на сообщения, ни на звонки. Я испугался, вообще-то, – с полным недовольством, поставив меня окончательно в ступор, отвечает этот подонок, как будто то, что произошло – порядок вещей.
– Что? Что ты сказал, повтори? – от шока начал пропадать дар речи. – У меня разрядилась батарейка на телефоне, – кричу на него охрипшим от рыданий голосом. – И я была с сыном! Это что, по-твоему, нормально? Похищать человека вместо того, чтобы просто приехать и поговорить, если уж так приспичило?
– Детка, но это же просто шутка! – пытается обнять меня, но я не позволяю ему этого сделать.
– Нет! Не подходи ко мне, урод! – протягиваю перед собой руку в попытке предотвратить любое прикосновение к себе. – Шутка? Я, конечно, уже поняла, что шутить – это твой фирменный конек. Но, мать твою, ты что делаешь-то? Я ведь действительно подумала, что мне конец, ублюдок ты конченый! – совсем сорвавшись на крик, сажусь на стул в попытке успокоиться, но истерика настолько окутывает меня, что дыхание и вовсе спирает из-за удушающего кома в горле.
– Пожалуйста, прости меня, я думал… Я просто… Прости! – рвет на себе волосы, перемещаясь по крыше высотки туда-сюда, туда-сюда. – Я правда испугался, что ты оставила меня. Я сейчас не готов к этому. – Что он несет? – Я сидел дома, звонил тебе. Потом решил, ты хочешь избавиться от всего, что нас связывает. И понял, что я могу удержать тебя именно таким способом, если захочу, а я хотел… Знаю, что неправильно это все, но я не умею по-другому… Я подумал, вдруг ты не захочешь иначе и… – тараторит почти невнятно Хьюго, смотря на меня безумными глазами, вызывая вместо гнева чувство беспокойства за него и за себя тоже. Это не тот Хьюго, что я знаю, а как будто запуганный ребенок с дикими глазами цвета изумруда.
– Хьюго, – смотрю на него такими же дикими округленными глазами, что и он на меня, пытаясь понять этого противоречивого парня. – Ты меня пугаешь. Что с тобой?
Резко остановившись, он подходит к парапету крыши, который гарантирует безопасность здешнего пребывания, и опирается руками на него, опуская голову. Непроницаемо созерцает ночной Бостон своими будто стеклянными глазами.
– Ты останешься со мной? – также тихо молвит то, что я вовсе не ожидала услышать сейчас, не оборачиваясь и не смотря на меня. Встав со стула, я не спеша иду в сторону брюнета, слыша собственный стук сердца в груди.
– Ты хоть понимаешь, что у меня сын остался дома один? – легонько дотрагиваюсь ладошкой до его спины, поглаживая, и произношу. – Что с тобой происходит? Поговори со мной, прошу тебя. Ты меня пугаешь. Расскажи. Поделись со мной, умоляю! – и глазом не успеваю моргнуть, как, развернувшись, Хьюго берет со столика напротив плед и резким движением усаживает меня на холодную поверхность бетонного парапета, укутывая продрогшее тело теплой тканью. С легкостью устраиваясь между моих ног и крепко обнимая за талию, он прижимается к моему телу, уперев лицо в грудь.
Усаживается немного погодя рядом, наслаждаясь окруженной полнейшей тишиной, а я, наконец, могу немного здраво оценить происходящее вокруг нас.
– Тихо здесь, – шепчет одними губами Хьюго, указывая рукой на звездное небо, которое редко украшает Бостон своей красотой из-за его нестабильных погодных условий и самого географического расположения местности.
Сейчас здесь лишь мы, ночь, тишина и Бостон, тускло освещающий бесконечными маленькими огоньками окна домов, непроглядные ночью улочки, а также вывески с названиями различных бутиков, ресторанов и близлежащих кафе. Конечно же, я сразу узнаю этот район. Это Бруклин с его, насколько возможно сейчас, спокойным мирком. Идеальное место для такого неидеального свидания.
Устремляю свой взгляд на брюнета, опираясь на перила парапета, а после внимательно наблюдаю за веселой компанией молодых людей, весело проводящих время, окутанных ночной жизнью Америки. Они так счастливы в этой бесконечности… Бесконечности огней с окруженным среди всего хаоса города темнотой, что соединяет добро и зло воедино, как будто в каком-то сказочном круговороте света. Света в ночи. Ночи и тьмы…
Вот бы сейчас, как в детстве, прогуляться босиком по ночным улицам Нью-Йорка, перепрыгивая через лужи после прошедшего дождя, оставившего свежесть воздуха, который бы подарил мне незабываемые ощущения свободы и долгожданного счастья.
– У меня аутофобия, – прочистив горло, спокойно говорит мой псевдопохититель, вводя меня в больший ступор.
Пытаюсь переварить в голове услышанное, решая пока не задавать лишних вопросов.
– Это началось еще в детстве, – взяв мою ладонь в свою, он крепко сжимает руку, будто успокаивая себя таким милым жестом. – Моя мать была актрисой репертуарного театра Комедии Франсез. Типично! Все по классике жанра. Однажды она бросила нас с отцом, когда мне было десять лет. Мать всегда любила деньги и роскошь, а мимо проезжающий известный турист-артист… В общем, он вскружил ей голову… Она, не задумываясь ни о чем, бросилась в новую любовь с головой, словно в омут, оставив нас: меня, отца и бабушку. Нет, она периодически звонила, но общалась с ней только бабушка. Присылала деньги, подарки, писала письма, но отец не позволял их принимать, каждодневно сжигая послания и рассказывая, что моя мать – шлюха. И что от женщин лучше держаться подальше, целее будешь.
Немного помолчав, продолжает рассказ.
– Отец тогда запил с горя, а спустя полтора года его нашли замерзшим в пригороде Парижа. Он так сильно напился, что не заметил, как уснул на лавке в сквере.
– Хьюго… – только и могу, что тихо произнести его имя, уткнувшись в плечо парню. Все лицо уже давно мокрое от слез, однако я даже не замечала этого.
– Нет, подожди, Джозефин. Я хочу рассказать тебе до конца об этом. Ты первый и единственный человек, с кем я делюсь своим дерьмом. С кем я хочу разделить свою историю… Не плачь… – нежно ведет холодным носом по мокрой щеке, осушая каждую слезинку обжигающим поцелуем, а затем стирает большими пальцами оставшиеся слезы с лица, продолжая свой рассказ. – Вскоре мы с бабушкой узнали, что к нам в гости собралась моя блудная мать, но самолет, на котором она летела из Лондона в Париж, попал в зону турбулентности. Бабушке тогда сообщили, что его подбросило примерно на сто или двести метров вверх, из-за чего часть непристегнутых пассажиров по инерции оказалась выброшена в проход. Мама получила травму несовместимую с жизнью…
Вижу, как на лице моего брюнета выступили слезы, которые он даже не скрывал от меня, обнажая здесь и сейчас душу, смотря куда-то вдаль. Душу, которую я все больше познаю с каждым разом, открывая для себя другого Хьюго.
– Несмотря на то, что я ее уже тогда ненавидел, ну… думал, что ненавижу… Я так сильно ждал ее. Каждый день ждал… Пускай меня и окружала заботой и любовью бабушка, но мне так не хватало родителей. Начались кошмары, вызванные всеми ужасными событиями, нехваткой денег… Мы переехали сначала в Сиэтл, а затем буквально спустя месяц в Бостон, перебиваясь с хлеба на воду. Тогда-то мое увлечение антикварным делом и стало для нас неким спасением. Но кошмары продолжались где-то лет до пятнадцати, где я видел глаза цвета морской глади моей матери. Моей Женевьевы Дюбуа, чтоб ее…
– Когда ты узнал, что болен? – мысленно ругаю себя за вопрос, но не задать его все же не могу.
– Кошмары мои переросли в страх одиночества. Поначалу я просто боялся оставаться один, поэтому всегда был в окружении кого-либо из приятелей или бабушки. Но после мое тревожное состояние без людей рядом переросло в психоз. Это все с каждым разом проходило в крайне тяжелой форме, – выдохнув, он смотрит мне в глаза, будто пытаясь уловить в них неприязнь к своей персоне, но которой не было ни капли у меня в душе.
– А дальше? – прижимаюсь к нему, вдыхая его неповторимый аромат, запах Фолегара. Такого сильного мужчины…
– Бабушка не выдержала и отвела меня к детскому психиатру, который и поставил диагноз. Аутофобия.
– То есть сегодня…
– Да, – резко прерывает мою мысль, завершив словами. – Ты вызываешь во мне чувства, которые я испытал после ухода матери. Мне сегодня резко захотелось удержать тебя, не знаю почему. Думал, что ты тоже хочешь оставить меня, – помолчав минуту, продолжает. – Прости меня, ладно? Не такого свидания я хотел бы для нас, – устремляет свои грустные глаза книзу, смотря себе на руки, будто сейчас это самое интересное. – Я не хотел тебя напугать и не до конца понимал, что причиняю вред или боль. Просто я не смог выдержать и минуты изоляции вдали от тебя. Но это ничего не значит, детка.
– Ты так меня напугал, я было подумала, что умру от страха, – прижимаюсь лбом к его лбу, обхватив руками лицо парня. – Я все понимаю, но пообещай мне кое-что, – всматриваюсь в его глаза, удерживая до последнего зрительный контакт. – Пообещай мне, что больше так никогда не сделаешь. Это меня сильно пугает и отталкивает. Все это неправильно и с этим нужно бороться, Хьюго. Я впервые испугалась тебя… Твои безумные глаза… Но это неважно, после твоей истории, потому что теперь я переживаю за тебя самого. Но без твоего желания не получится победить этот недуг. Понимаешь? – мои руки безостановочно трясутся, а тело потряхивает, не отпуская от дикого волнения.
– Я знаю, Джозефин. Знаю… – немного раздраженно отвечает, спрыгивая мгновенно с парапета и закуривая сигарету. Вдыхает полной грудью никотин, видать, столь нужный сейчас его организму. А вот мне бы сейчас помог алкоголь, много алкоголя… или успокоительное, но лучше мартини. Однозначно лучше.
– Ты закрыл мне нос… Зачем?
– Тебя это заинтересовало? – ухмыляется, вновь рисуя на лице ухмылку. – Если бы ты когда-нибудь закрыла мне глаза, знаешь, я бы все равно узнал тебя… По запаху, – размышляя, добавляет. – Ты пахнешь амброй.
– Что? Чем? – издаю громкий смешок и закатываю глаза от столь нелепого разговора. – А ничего, что запаха амбры не существует? Это всего лишь афродизиак для парфюмера, я как-то прочитала в книге.
– Нет, неправда. Это посредственная информация, Джозефин. Амбру на самом деле используют в качестве закрепителя ароматической композиции, поэтому каждый из нас ощущает этот аромат по-своему.
– И что же чувствуешь ты?
– Жасмин и ирис, – подходит вплотную, нашептывая слова мне прямо в губы. – Запах неуловимой сексуальности… – накрывает ласково мои губы своими, даря телу необходимое спокойствие, уносящее далеко-далеко, вычеркнув абсолютно все переживания этого странного дня. Нашу идиллию прерывает телефонный звонок на мобильном Хьюго.
– Извини, – достает из кожаной куртки смартфон, проводя большим пальцем по экрану. – Я слушаю. Что? Да, это Хьюго. Да… Да, конечно, я передам, не переживайте. Я не знаю, почему она не отвечает. Нет, не видел. С чего бы нам видеться? – быстро тараторит брюнет в ответ звонившему абоненту. Завершив разговор, он поворачивается и с коварной улыбкой подхватывает меня на руки, кружа в воздухе и смеясь, как ребенок.
– Да что случилось-то? Объясни уже толком, – не удержавшись, подхватываю его смех. Два идиота…
– Звонил Адам. Сам Адам Холд, – выставляет вперед указательный палец, указывая в шутку важность прошедшего звонка.
– И? Не томи! Что-то с Дэвидом? – сердце резко пускается в пляс от накатившей паники и непонимания всей сложившейся ситуации.
– Да, то есть не совсем… У Холда кто-то отобрал его же портмоне, где лежали паспорта самого Адама и твоего муженька, поэтому командировка кое-кого затянется еще на некоторое неопределенное время, – слишком радостно рассказывает шокирующую новость.
Еще толком не осознав сложившуюся ситуацию, он произносит то, что повергает меня в полнейший шок, удивляя своей резкой сменой настроения.
– Ты… – неожиданно его взгляд будто бы потухает. Хьюго, резко отстраняя меня от своих крепких объятий, снова начинает ходить по крыше, измеряя территорию шагами.
– Что я?
– А ты никогда не задумывалась, что ты такая же?
– Такая же? Это какая? Как кто?.. Как?..
– Да, именно! – чуть ли не орет этот псих, пугая меня. – Как моя мать, черт бы тебя побрал! Ведь ты поступаешь точно так же… Я вот сейчас подумал и…
– Куда тебя понесло? Как ты так резко… – вскочив со стула, в ответ повышаю на него голос, но меня тут же перебивают.
– Джозефин, а вот скажи-ка мне, ты что, и впрямь готова ради постороннего человека бросить своего сына? Семью?
– Зачем ты так? Ты же… Мы же… – ошарашенно, глядя ему в глаза, которые смотрят на меня с каким-то неуловимым презрением, я делю шаг назад, чуть не рухнув от бессилия навзничь. – Мы обсуждали с тобой это…
– Хотя нет… – не слушая меня, вытягивает вперед руку, заставляя замолчать. – Не отвечай. Я и так знаю прекрасно твой ответ.
– Хьюго, какой ответ? Да что происходит? Что на тебя нашло?
– Ты… – тычет в меня своим пальцем. – Чертова… – схватив меня больно за плечи и встряхнув пару раз, произносит то, что добивает окончательно. – Шлюха. Вот ты кто, Джозефин Кэмпбелл!
Даже не осознавая, как я оказалась на улице, до сих пор укутанная в плед, бегу, что есть мочи, в сторону припаркованного такси, чтобы исчезнуть, просто раствориться в ночи города. Открываю дверцу машины рукой, которая все еще ноет от удара по лицу этого психически ненормального человека, словно сорвавшегося с цепи. Буквально запрыгиваю в машину и произношу охрипшим голосом свой домашний адрес водителю, испуганно осматривающего меня в лобовое зеркало. Кто бы сомневался. Почти полуголая дамочка. Думает, наверное, что я еще и без денег…
Огни ночных дорог беспрерывно тянутся длинной вереницей машин, удаляющихся куда-то вдаль, которые так и манят за собою в свою неизвестность ночной суеты. Свет от фар машины начинает бликовать по обеим сторонам боковых зеркал, отражая лучи, которые позволяют асфальту превратиться в цветовую гамму чего-то, что ослепляет глаза.
Свет, разливающийся по дорогам, по которым снуют до сих пор неспящие люди, уносит меня подальше от человека, явно страдающего нервным расстройством. Именно в этом я смогла сегодня убедиться. Однако, даже несмотря на то, что он вытворял сейчас на крыше здания, я готова была его оправдать… Если бы он остановил меня. Ибо то, что он сказал, было и есть для меня слишком очевидным фактом. Просто стало больно от того, что все эти слова были сказаны им именно сейчас, а не тогда, когда это было нужно. Тогда, когда я ждала этого…
ГЛАВА 22
ДЖОЗЕФИН
– А давайте выпьем за нашу малышку Джоз! За твое двадцатиоднолетие! – Хлоя поднимает бокал с мартини и громко заливается смехом, явно от ударившего в голову градуса.
Вокруг меня знакомые, все такие счастливые, родные люди громким гулом сопровождают тост подруги, завершая его звонким ударом бокалов друг о друга, ознаменовав праздник восторженными речами и смехом.
– Снова вы со своей вечеринкой, знаете ведь, что я не люблю все это. Но… все равно спасибо вам, мои любимые, я… – не успев договорить слова благодарности, меня прерывают знакомые до боли в сердце голоса из далекого прошлого.
