Текст книги "Лекарь Черной души (СИ)"

Автор книги: Анна Лебедева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

– Доброй. – услышала я, когда выходила из его комнаты.

Глава XI

– Мисс Берелл, так трудно найти красивую девушку с чувством юмора, но мне удалось.

– Как ты хорошо отзываешься о своей невесте. – пресекла этот неприкрытый флирт я.

Вообще этот стражник дворца за день смог надоесть мне, как комарик, постоянно зудящий под ухо. И знаю я, что у него невеста и неприкрыто намекаю (да что уж – говорю прямо) на это, а он всё на своем.

– Мисс Берелл, вы уже согласны выйти за меня замуж? Какое счастье!

– Лори, дорогой мой, иди-как ты далекой проселочной дорогой на встречу интереснейшим приключениям, а ко мне не приставай, у меня работа.

Кстати да, он сидел всё время нашего разговора в кабинете лекарей. Ханна и Рен пошли лечить старенькую горничную, у которой прихватило сердце, а я пинала пыль и пыталась отделаться от своего неприглядного ухажёра. Никогда не понимала почему "поклонников" так называют, а теперь поняла – Лори жрал мои уши на завтрак обед и ужин, и даже майонезом не приправлял!

– Мисс, вы слишком жестоки ко мне, дайте мне шанс. – стоял на своем неугомонный Лори.

– Я не жестока, я объективна, а твоя девица видно нет, раз ты за каждой юбкой бегаешь.

– Не за каждой, только за вашей!

– А, то есть она не против? Может тогда расписку напишет? "Отдаю своего жениха на время в распоряжение мисс Рике Берелл"? Пока не напишет и носа сюда не показывай!

– Ради вас я готов разорвать помолвку.

– Да какой разорвать, Лори, ты на эту великомученицу молиться должен, что она приняла тебя какой ты жесть! Всё, у меня обед прись отсюда, пока кочергой не погнала.

Я встала с кресла и пошла к выходу, открыла перед наглым стражником дверь.

– Я загляну еще завтра.

– Чем заглянешь в то и получишь... – пробурчала я.

Когда Лори скрылся за поворотом, я пошла в противоположную сторону к кухне. С порога меня встретили добродушные поварихи своими эротического содержания диалогами, я, сказать по правде, даже заскучала, они уж наверняка лучше, чем каждый день слушать о экономической ситуации всех стран мира, особенно очень нравились скептические разговоры о моей стране, как бы говорящие "мы не будем плохо выражаться о стране, где родилась королевский лекарь, но зато мы так покажем свою неприязнь голосом и выражением лица, что по спине пробегут мурашки". А тут старые добрые кухарки со своими тараканами, очень душевными тараканами.

Но эти душевные тараканы могут неправильно растолковать те или иные действия.

– Ну, как там в опочивальне короля? – спросила одна из поварих.

– Просторно, но чуть темновато, всего одно окно для такой просторной комнаты. Ну и цвет интерьера довольно темный.

Девушки значительно переглянулись.

– Мы имели ввиду как король ведет себя в постели.

Я надеялась на их скромность. Зря надеялась. Но в голове очень весело пронеслась единственная проведенная с ним ночь.

– Он спит в ней.

– Что?

– Что? Еще книги читает...

– А ты? Как же вы...

– А что я? Я пластом лежала. Он правда обещал мои уши на потолок прибить, но я ему не далась!

Глаза поварих округлились, даже те, кто готовил королевский ужин и в разговорах не участвовали, развернулись. А я тем временем доела и пошла себе работать дальше, оставив недоумевающих теток одних.

Попутно увидев, что на ужин у королевских особ сегодня говядина.

– Черт! – шепнула я, когда дошла до кабинета, где уже были Ханна и Рен, и сказала громче. – Я забыла сумочку в столовой, сейчас сбегаю.

Сумку я искала оче-е-ень долго, всё обшарила, а она оказывается упала, да далеко так упала от того места где я сидела, но на это я внимания не обратила, как выяснилось потом – зря.

Уже вечером меня вызвали в общий зал. К моему приходу в зале собрались все поварихи и официантки. Советник короля встал в середину комнаты и громко проскандировал:

– Добрый вечер, и простите, что отвлекли вас от работы. – сказал Лоуренс. – Вы, наверное, уже знаете, что к нашему королю – Генриху Искейскому в ужин подлили отраву. Да не простую, а очень сложное вещество, поражающее всю нервную систему. Подсыпать ее могли только вы, ведь как нам доложили, сегодня перед ужином на кухне были только вы.

Все молчали, кроме моего сердца. Опять покушение? На этот раз прямо в еду. И что за вещество? Может растение? Аконит? Белена?

– Мы хотим допросить вас всех в порядке очереди. Ваши комнаты уже обыскивают на наличие улик. Поэтому вы все по очереди будете проходить в смежную комнату, – Лоуренс показал на дверь. – для дачи показаний.

И началось. Каждую поимённо называли, и она шла в ту комнату, где сидел Генрих, Лоуренс, Фрэнк, несколько стражников и даже городской детектив.

Многие тряслись, у молоденьких официанток стояли слёзы в глазах. Но сказать, что кто-то из них самолично подсыпал что-то, кроме соли, было трудно.

Но самое смешное, что было здесь это страх. Мой страх. Я понимала, что ничего не делала, и ничего не подсыпала, но страх был размером с зал, в котором мы сидели.

Примерно половина уже прошли через эту комнату, они не выходили из зала, но рассказывать, что там говорили, любопытным не стремились.

– Рика Берелл. – я вздрогнула, на ватных ногах поплелась в комнату.

– Добрый вечер, мисс Берелл. – сказал Лоуренс. – Присаживайтесь.

– Здравствуйте.

Генрих был мрачнее тучи, все присутствующие вообще особой лучезарностью не выделялись, но король выглядел куда мрачнее.

– Мисс Берелл, объясните мне пожалуйста зачем вы во второй раз после вашей трапезы заходили в столовую?

– Я забыла там сумку, пошла её забрать.

– Хорошо. – говорил только Лоуренс, остальные просто молчали. – Почему вы так долго там были.

– Не могла найти, она упала.

Теперь заговорил полный мужчина лет сорока с немного старомодными усиками.

– Мисс... Берелл, а объясните пожалуйста, зачем вам в вашем кабинете настойка аконита?

– Она используется в лечении эпилепсии и ряде злокачественных опухолей.

– Да? В первый раз слышу. – не нравится мне ни тон детектива, ни его манера говорить. – А вы в курсе, что именно эту настойку вылили в салат Его Величеству?

Страх. Вот, что зародилось во мне еще в зале, он развился до размеров того самого зала, но сейчас он был настолько большим, что мог сравниться со всем замком. Но еще больше развилась понимание моего бессилия сейчас. Понимание, что тебя подозревают в том, что ты не делала, да еще и не можешь оправдаться. Кто видел, что я ушла с сумкой, а вернулась без? Аконит и правда используется в лечении, но кто поверит, что я использовала его не как яд? Поварихи были заняты готовкой и не факт, что они обратили внимание на мои поиски злополучной сумки. Кто скажет, что сумку я забыла не специально, чтобы прихватить в кабинете аконит и направится снова на кухню? От, полностью уверенного в моей вине, детектива становилось еще противнее.

– Нет, я только сейчас об этом узнала. – я старалась придать моему голосу максимальной уверенности, и у меня даже получилось, но чувствую ненадолго.

– Разве? А когда вы подливали, разве не знали?

– Я ничего не подливала.

– Мисс Берелл, не поймите нас неправильно, но все улики говорят против вас, ни одна кухарка, при всем к ним уважении к ним, не знала какая доза настойки аконита может привести к летальному исходу. Также, мне стало известно, что вы несколько раз покидали замок без разрешения, при чем последний раз всего два дня назад. Ах да, последней бедняжку Ами, которая умерла месяц назад, видели тоже именно вы. И разбойники, вас совершенно не тронули, хотя убили почти всех сопровождавших. Не находите все эти совпадения, больше похожими не на совпадения, а на четко выработанную схему? Вы всего за месяц очень близко подобрались к королю, и что странно, почти все покушения были при вас.

Веревка накинута, и даже почти затянута, глаза стали чуть влажные, я перевела их на Генриха, он с мрачной внимательностью смотрел на меня. В его глазах трудно было что-то увидеть, но что-то мне подсказывало, что он верит в мои обвинения и от этого становилось вдвойне хуже. Неужели он и вправду готов в это верить, как будто мы не вместе спасались от разбойников, как будто это не я отшвырнула от него ядовитое вино в тюрьме, как будто это не я не использовала отправленные препараты в лечении его раны, как будто это не я несколько дней назад ревела у него на плече в таверне. Хотелось бить всё, что попадется под руки и кричать, что я ни в чем не виновата, но истерика это последнее, что мне сейчас стоило делать.

– Я. Ничего. Никому. Не. Подсыпала. – твердо чеканя слова произнесла я.

– Ну что ж, нет достаточных оснований чтобы вас повесить, но пока ведется расследование, мы вынуждены вас задержать.

– Что?!

– Вы будете сидеть в одиночной камере для государственных преступников.

Я перевела удивленный взгляд с детектива на короля, тот так же внимательно смотрел, только сейчас на детектива, а не на меня.

– Я надеюсь, мисс Берелл, вы не будете сопротивляться и пройдете в место вашего заключения.

Ага, конечно, попробуй я хоть рукой дернуть меня на рассвете же повесят за покушение на короля. Слишком уж я в невыгодном положении чтобы сопротивляться.

Тюрьма для государственных преступников была на территории замка, под землей, странное было решение прошлых королей делать тюрьму для преступников, которые были против короля, в непосредственной близости замка в котором и жил тот самый король! Или они подумали, что все равно большинство будут повешены и само наличие этой тюрьмы лишь формально. Но тем не менее, я же здесь оказалась, значит она уже не пустует!

Опять камера... Эта оказалась почище чем моя предыдущая, но обстоятельства, при которых я сюда попала, не давали мне насладится этим плюсом.

Я села на кровать, она была довольно мягкая, мне даже показалась, что она мягче, чем в моей комнате во дворце, рядом стояла тумбочка, на ней три свечи. Осмотревшись, до меня дошло, что всё это поставили недавно, может быть даже для меня. Я чуть улыбнулась. Все же у них нет достаточных оснований чтобы меня посадить как заключенную, или повесить... Другое дело, что эти основания могут в любой момент, появится, если человек, который и правда подсыпал аконит, захочет от меня избавится.

Бр-р-р, черт, в этом каменном мешке холодно. Я накинула одеяло на плечи и забралась с ногами на кровать. Потом легла.

– Рика. Рика. – проснулась я от легкого покачивания. На столе по-прежнему горели три свечи, от чего мужчина в моей комнате кидал большую подрагивающую тень.

– Ваше Вел...– было крикнула я, но мой рот зажали ладонью.

– Совсем мозгов нет? Хочешь, чтобы утром весь замок голосил о том, что я зоофил?

– Я давно Вам об этом говорила.

– Тебе.

– Что?

– Раздражает меня твой официоз. Сейчас три часа ночи, я в камере для государственных преступников вместе с тобой, главной подозреваемой по делу о моем покушении, твой официоз сюда вообще ни туда, ни сюда.

– Ах, раздражает его мой официоз! Знаешь, что меня раздражает? Что я должна сидеть в этом холодном мешке уже во второй раз, при чем во второй раз не за что! – как-то я быстро переросла из официоза в очень уж фамильярное отношение к королю.

– Понимаю, но подожди немного, у детектива нет оснований тебя здесь долго держать, но ему так или иначе нужен подозреваемый, другое дело, что на тебя ничего не найдут, поэтому скоро он должен тебя выпустить, если не выпустит, я посодействую.

– Ты веришь мне? Ты веришь, что я не покушалась на тебя?

– Пфф, конечно, если бы ты хотела меня убить у тебя было слишком много для этого возможностей. Ты могла бы убить меня тогда, когда сопровождала везде, или, когда приходила утром наносить макияж, или тогда, когда спала со мной... Тебе не обязательно было так долго ждать. Тем более я в курсе, где ты была, когда уходила в последний раз из замка, и разбойникам ты дала отпор...Да и вообще, ты последняя от кого я жду подвоха – у тебя все твои мысли на лице написаны.

Я невольно улыбнулась, почему-то та гора, которая лежала у меня на плечах после того, как меня позвали в тот чертов зал, упала сама по себе, даже когда все думают, что я предательница, чтобы успокоится мне достаточно знать, что один человек мне верит.

– Спасибо. Я боялась, что ты мне не поверишь и я здесь закончу свою жизнь. – я встала и подошла к Генриху. – но теперь я спокойна.

– Ты должна была быть спокойна с самого начала. Я не дам тебя в обиду. – Генрих подошел ближе, из-за чего мне пришлось чуть запрокинуть голову, теперь я опять взирала на него снизу-вверх. – Вообще меня конечно напрягает, что ты не единственный раз выходила из замка, может ты и правда покушаешься на меня? – король опять улыбнулся в своей ехидной манере.

– Единственное, на что я могу покушаться в твоем королевском замке это медовые тортики, на них бы я покушалась двадцать четыре часа, семь дней в неделю. Я десертный киллер, у меня даже оружие есть для этого – именная ложечка с длинной ручкой.

– Двадцать четыре часа, семь дней в неделю... – задумчиво произнес Генрих. – Думаю у тебя будет очень сладкая неделя после твоего освобождения, как бы не слиплось ничего.

– Если ты и правда устроишь мне такую неделю, я буду всеми силами стараться чтобы не слиплось, даже здесь потренируюсь, разовью навыки. Но ты должен дать слово!

– Даю слово, что следующая неделя после твоего освобождения я достану тебе столько тортиков, сколько можно съесть до сахарного диабета. Кровью нигде не надо подписаться?

– Нужна мне твоя кровь, я же не вампир, а оборотень.

– Ах, как я мог забыть, я же зоофил, а не некрофил...

– Вот именно, а вообще...

– Апчхи! – я вздрогнула, Генрих отошел от меня, когда услышал бесцеремонный чих в коридоре.

– Стражники проснулись... – прошептал он. – Пора бы мне убираться отсюда.

– А как ты вообще сюда прошел? – только сейчас до меня дошло, что через дверь он зайти не мог – там стражники, а окон в моей камере не было.

– В этой камере есть потайной вход, если бы ты не дрыхла, как сурок, могла бы увидеть.

Генрих отошел от меня к противоположной стене и начал что-то нащупывать, нащупал он быстро, нажал, и в полу появился проход с ведущей вниз лестницей.

– Ты не боишься, что я сбегу, как только ты уйдешь?

– Только попробуй и остальные точно решат, что ты преступница, а пока у тебя есть шанс не запятнать свою репутацию.

– Я запятнала её, когда прибыла в это государство. – съязвила я.

– Да брось, зато не скучно.

– О-о да, после двух месяцев здесь можно на пенсию отправляться, всего повидала!

– Спокойной ночи. – Генрих уже опустился в проход. – Не забывай, что ты королевский лекарь и веди себя прилично.

– Как пойдет, один симпатичный стражник мне там приглянулся, думаю прилично не получится...

– Даже не могу предположить кто из вас первый пойдет на эшафот. Хотя нет, могу, он; для тебя наказание будет более изощрённое. – и не успела я сказать что-то язвительное, проход закрылся.

Дни в камере тянулись о-о-очень медленно. Здесь ни книг, ни карт, три свечи и тумбочка. Прямо как в моей предыдущей камере... А что я там делала? С Беллой играла...Точно! Белла, кто её покормит сегодня? Или может быть и завтра, или послезавтра, она ж с голоду помрет. Кстати о еде, сегодня меня еще не кормили, а по моим скромным расчетам уже час дня, или они государственных преступников вообще не кормят, чтобы те побыли здесь немного для виду, да и сгинули под шумок. Если так, то Белла еще долго не поест.

Сегодня должно прийти письмо от матери. Она как обычно должна сказать, что у нее всё хорошо и что её муж очень добрый и чуткий человек. Скажет, что сегодня у них в графстве была гроза. Спросит, как у меня дела и что нового, а я в её же манере напишу, что у меня всё отлично и ничего нового нет. Точнее не сегодня напишу или вообще не напишу.

Ночью через свой тайный ход пришел Генрих. Не один. С Беллой.

– У тебя слишком умная крыса, в пример хозяйке. – сказал Генрих с крысой на плече, и последняя не упустила возможности укусить его за мягкую бледную кожу шеи. – Ауч!

Генрих отдернул голову.

– Так его, Белла, нечего на хозяйку наговаривать! – похвалила крысу я. – Можешь еще один раз, чтобы не повадно к молодым незамужним девицам в комнаты ходить.

– С комнатой ты конечно загнула, так, коморка. – король тёр место укуса, но крысу с плеча не убрал.

– Вы сюда стали чаще чем в свою опочивальню приходить, чем персона государственной преступницы вас так заинтересовала?

Я не могу называть его на "ты", классовое неравенство слишком часто напоминает о себе.

– Твоя крыса напомнила о тебе. Приперлась ко мне в кабинет, так баронесса, прибывшая вчера вечером, визжала так, что я начал боятся за свою хрустальную люстру на первом этаже, парочка мелких деталей там явно полопалась. Френк даже хотел её убить.

– Я представляю какого было удивление Френка, когда король с криками вступился за это бедное животное.

– Не с криками, но лицо его надо было видеть. – Генрих устроился на тумбочке, я же продолжала сидеть на кровати, обхватив свои коленки, Балла же устроилась уже на моем плече, свернулась калачиком и засопела. – Не знаю, как она меня нашла, но по злобному пиканью подумал, что её долго не кормили.

– У нее хорошо развито обоняние, думаю она нашла вас по запаху. Вы её покормили?

– Да, она ела яблоки и несколько кусочков куриного мяса. Надеюсь этот скоромный обед не очень обидел её королевскую особу.

– Она осталась довольна и от её имени я благодарю вас.

Диалог прервал мой живот, в котором казалось шла война миров, но воевать там особо некому, ибо, как я и предполагала, в этой тюрьме не кормили даже клей-кашей.

Генрих усмехнулся.

– Твердое чувство дежавю меня никогда не отпустит, даже в тюрьме для гос. преступников плохо кормят?

– Если бы плохо...так вообще не кормят!

– Что? То есть ты вообще не ела сегодня? – король стал очень озадаченным.

– Нет, а что, разве это не специально государственных преступников морят голодом, чтобы они тихонько сгинули и никому не мешали?

– Неплохая идея, другое дело, что морят почему-то только тебя, остальные, кто тут сидит есть два раза в день и не жалуется.

– ЧТО?! – не знаю, что меня удивило больше: что всех кроме меня здесь кормят, или что я здесь не одна. – Почему? Неужели детектив постарался?

Генрих поставил свечу, которая стояла на тумбочке, на пол, а сам поудобнее устроился на тумбочке и откинулся на холодную каменную стену. На темных серых камнях его кожа выглядела еще бледнее. Он опять смотрел в потолок, я уже выучила эту привычку: когда он думал о чем-то серьезном, он старался не на кого не смотреть, а самое лучшее за что здесь мог зацепиться глаз – потолок.

– Не думаю, – сказал наконец король. – либо от тебя хотят избавится, либо настроить против меня.

Я кинула на него вопросительный взгляд, но он не посмотрел на меня и стал продолжать:

– Сначала может быть и пытались скинуть на тебя вину, но поняв, что тебя скорее всего не обвинят, они придумали новый план: ты, на данный момент самая близкая, кто находятся возле короля, после Лоуренса конечно. Лоуренса трудно заставить убить меня, мы слишком давно знакомы, и он мне предан, как никто другой, и все в королевстве это знают. Другое дело ты, ты очень близка ко мне как королевский лекарь, ты приезжая и поэтому тебя здесь не особо жалуют, да еще и второй раз сажают за решетку, хотя ты ничего не совершала. Посидев здесь в голоде, грязи и одиночестве, ты потихоньку станешь ненавидеть эту страну и главным виновником во всех твоих бедах должен быть именно король. Думаю, человек, который хочет меня убить подумает именно так. А когда твоя неприязнь к королю достигнет своего пика придет человек, который очень мило и дружелюбно будет с тобой говорить, он скажет, что сможет тебя выпустить, но при выходе отсюда ты должна будешь пустяк – убить виновника своих неприятностей – короля.

Мы оба молчали, это конечно просто предположение, но даже от этого предположения становилось не по себе. Это ведь правда, мало кто знает, что между нами дружеские отношения, я о короле довольно часто в компании поварих отзывалась негативно, особенно когда только-только приехала сюда и еще работала простым помощником Ами. Явно если бы я просидела здесь еще немного в голоде и в таких условиях, я бы, наверное, возненавидела бы окончательно эту страну. А в этой ненависти было бы легко дергать на ниточки, а здравый смысл бы потонул в жажде мести и ищи-свищи его потом.

– Тогда может не стоит меня освобождать? – я первой нарушила молчание.

Генрих бросил на меня внимательный взгляд.

– Ну, то есть, я поиграю роль приманки. – продолжала я. – Я сыграю очень помотанную жизнью и жаждущей расплаты девицу, которая может и убить за лишний глоток воды и кусочек мяса. Через некоторое время если кто-нибудь придет и попросит убить вас за свое освобождение я соглашусь, а потом мы постараемся выйти на убийцу через посредника. Вряд ли убийца сам приедет говорить со мной, как мы уже знаем, он привык делать всё чужими руками.

– Ты уверена, что хочешь пробыть тут так долго, неизвестно, сколько он будет ждать, а здесь – он окинул взглядом комнату. – не особо хорошие условия для жизни молодой незамужней девицы.

– Ради чего только не пойдешь ради долга перед государством... – с улыбкой посмотрела я. – ради очередного посмертного долга короля такого огромного государства, я готова пожертвовать неделькой своей жизни в это коморке. Тем более я все еще надеюсь на недельный марафон по тортикам.

– Если ты и правда найдешь человека, который покушается на меня уже два месяца, я готов даже самолично для тебя их испечь.

– Ваааау, а вам пойдет фартук, ради такого зрелища я буду стараться как никогда.

– На что я только что подписался. – сказал сквозь тихий смех Генрих. – Ладно, я пошел, ложись спать, завтра я принесу тебе еды и воды, а то если ты посидишь еще один день без еды, ты меня съешь еще до того, как тебе за это предложат освобождение.

– Вы оставляете меня на растерзание матушке скуке? – наивно похлопала ресничками я, когда Генрих встал с тумбочки и взирал на меня сверху вниз.

– Я оставляю тебе крысу, вдвоем вы явно не пропадете.

– Стойте, – сказала я, когда король собирался спускаться по лестнице тайного входа. – у меня к вам одна маленькая просьба.

– Слушаю. – Генрих, стоявший в пол-оборота, развернулся ко мне и внимательно смотрел на меня, а я замялась.

– Ну... Если вы будете не заняты, – начала я, смотря в пол. – мне должно письмо прийти, я бы хотела его прочитать... если вы будете не заняты...

– Я принесу его завтра. – сказал он со спокойной улыбкой, не дожидаясь, когда я выдавлю из себя эту просьбу.

– Спасибо. – сказала я, и сама того не замечая улыбнулась.

Проход закрылся, и я осталась наедине с собой. Ну почти наедине, я была с Беллой, которая мирно сопела у меня на плече.

Генрих на следующую ночь пришел с кожаной сумкой, наполненной всякими вкусностями: два вида салатов, вареная кура, картофель, две фляжки воды и фляжка вина. Когда он выкладывал все продовольствие на тумбочку, я всё высматривала, где у него может быть письмо. В руках? Нет. В сумке? Нет. В кармане брюк? Вроде не видно. Мой воодушевленный интерес не скрылся от моего гостя.

– К чему такой нескромный интерес к мои брюкам, мисс королевский лекарь? – улыбнулся Генрих. – Хотите проверить всё ли здорово?

– Уж в чем, в чем, а в вашем здоровье сомневаться не приходится, та девица в простыне мне по ночам в образе призрака приходит, говорит: "У меня могло быть повышение, повышение, если бы не ты-ы-ы...".

Король тихо рассмеялся.

– Да, повышения она так и не получила, как и ты своего письма.

– Что?

– Писем к тебе не приходило, никаких, поэтому хватит высматривать, его у меня нет. – Генрих пристроился на полу и взял фляжку с вином. – Что же это за такое важное письмо? Пунктуальный тайный поклонник, который постоянно пишет в один и тот же день месяца?

– Королевские ушастые стены уже доложили, что мне раз в месяц приходят письма?

– Ну конечно, ты же всё-таки на государственной службе у короля, да еще и в такой близости к нему, вдруг захочешь, как два дня назад убить меня.

– Хм, а вы еще мои шкафчики и бельем не рассматривали, а то вдруг я в нем храню потенциально опасную для государства информацию?

– Вообще был такой соблазн, но я, как истинный джентльмен, воздержался от таких мер.

– Удружили! – почему-то я очень разозлилась на него, то ли сказалось, что мама не написала письмо, то ли известие, что за мной постоянно следят. Наверное, все же первое – я знала, что люди, идущие на государственную службу, гробят свою "личную" жизнь, не в плане того, что им нельзя будет с кем-нибудь встречаться, а в плане, что она скорее будет "личной" только формально, за тобой все равно будут следить и докладывать людям свыше и для меня это не было тайной. Благо, что хоть письма не вскрывали. Или вскрывали?..

– А письма вы не читали? – тихим голосочком спросила я.

– Только первые два. – виновато взглянул на меня Генрих.

– Ну тогда ладно... – облегченно вздохнула я. – Постойте! Их всего было два!

– У твоей матери очень красивый подчерк, я прямо-таки завидую.

Я была готова уже превратиться в волка и вместо аппетитных салатов, съесть не менее аппетитного короля.

– Не злись на голодный желудок – язва разовьется и тогда тебе самой понадобится лекарь, а где я буду его искать? Садись и ешь, а потом можешь превратиться в кого угодно и хоть разорвать меня на куски.

– Вы разрешаете? – наивно похлопала глазками я.

– Запрещать что-либо разъяренному волку не в моих интересах, – пожал плечами Генрих. – но я могу его задобрить. Вон тем вкусным печеньем, например.

Мой живот весело отозвался на предложение о печенье, а Белла оживилась и белым облачком пролетела на тумбочку.

Я потупила глаза и принялась за картофель.

Король лишь лакал из фляги вина и смотрел, как я уплетала всё, что он только что принес.

– Вы хотите, чтобы я располнела, а вы остались таким же стройным и привлекательным? – сказала я, дожевывая кусочек вареной куры. – Почему вы не едите?

– Я ужинал. – усмехнулся Генрих. – тем более боюсь, что пока я буду доставать вторую вилку из сумки, здесь уже ничего не останется.

– В большой семье клювом щелкать не приходится. – сказала я, вытирая рот салфеткой. – Ужин был давно, поешьте вместе со мной, еда гораздо вкуснее, когда её едет вместе.

– Хм, думаю чистокровные дворяне с тобой не соглашаться, в их кругах редко, когда они едят вместе с семьей, только тогда, когда устраивают специальные званые ужины, и то это чисто формальность для достижения определенных целей.

– Самое время в тюремной камере с оборотнем вспомнить о своем дворянском происхождении.

Генрих улыбнулся и всё же принялся за еду, вот только ел он не как человек, который ужинал, да и вообще когда-либо ел. Он сметал с тарелок даже быстрее чем я, а это требует специальной подготовки, например, битвы за лучший кусочек мяса на кухне медицинского училища.

– Вы, когда, говорите, ужинали? Неделю назад? – посмотрела я со скептицизмом на своего гостя.

– Сам не знаю, что на меня нашло, на ужине и кусочка съел, зато в тюремной камере проснулся ужасный аппетит, может это твоя магия вкусной пищи с компанией или интуитивно, попавшие сюда люди начинают ценить еду, как нечто святое.

Он был прав, после одного "голодного" дня немного переосмысляешь все блага, которыми пользуешься и начинаешь ценить даже такие обыденные вещи, как сон или лишний глоток воды. Как только дворянские девушки сидят месяцами на диетах, если мне и один день голодовки показался порождением преисподней?!

– Кстати о святом, – оторвался от еды король. – в твоем характеризующем материале, который я запросил, написано, что ты закончила религиозный пансион с отличием, но при этом ты ни разу не ходила в дворцовую церковь, почему?

Мне почему-то очень захотелось рассмеяться на моменте "закончила религиозный пансион с отличием", но я это сделала после окончания вопроса. Смеялась я долго и звонко.

– Эй, заткнись там, сумасшедшая! – крикнул откуда-то из коридора стражник.

Генрих сначала напрягся, после того как услышал голос стражника, но поняв, что стражник не собирался самолично увидеть "сумасшедшую", смеющуюся в три часа ночи в тюремной камере, король расслабился, но продолжал вопросительно на меня взирать.

– Ой, – сказала я, отдышавшись после такого продолжительного смеха. – вам эту характеристику сам пансион написал?

Генрих лаконично кивнул.

– Тогда понятно, почему они так написали...– после вновь поднятого на меня вопросительного взгляда, я начала объяснять. – Как вы и должны были узнать от своих "источников" я не чистокровная дворянка. Моя мама довольно состоятельная дворянка, а отец простой ключник, в которого мама влюбилась. Они не были в официальном браке, поэтому моей матери было тяжело общаться в высших кругах, а я, в силу возраста, не особо понимала почему. Отец жил с нами, и всё было почти прекрасно, до момента, когда он заболел. Вскоре после заболевания, он умер, а матери надо было решать, что со мной делать: отдавать в школу для дворян – нельзя, если даже меня и приняли, отношение было бы ко мне так себе, а несмотря на внушительное состояние, нанять хороших учителей для домашнего обучения она не могла, поэтому она приняла решение отдать меня в религиозный пансион. При всем моем дворянском воспитании, я не особо признавала все эти религиозные заморочки, которым обучали дворян с рождения, уж больно они ненастоящие какие-то... И после приезда в религиозный пансион для дворян, началось мое самое скучнейшее времяпровождение. Самыми веселыми были уроки нравственной культуры молодых дворянок. Дама, сама строгость и сухость, рассказывала нам о нашей основной цели в этом мире – рождении ребенка. Естественно, в нашем пансионе была девушка, которая очень серьезно отнеслись к этим урокам и решила выполнить сею функцию, не закончив пансион.

Генрих усмехнулся.

– Она правда получила потом, но подходила к мадам Жозефине и искренне не понимала, почему если она выполняет священную цель её ругают. Мадам Жозефина лишь поджимала губы и ничего объяснить ей не могла.

– Только не говорите, что вы были той счастливицей? – сказал со смешком король.

– Вот вы зря смеетесь! Девушка между прочим неплохо устроилась в жизни. – покачала пальцем я. – но это была не я. В то время, как та девушка выполняла священную функцию девушки по мнению мадам Жозефины, я с подружайками лазила через ограду в город на ярмарки, водила хороводы и плясала отнюдь не вальс. Получала я правда не меньше той, но это того стоило. Потом я ходила в городские книжные лавки и покупала литературу, отнюдь не соответствующую религиозному пансиону.

– А какая, простите, соответствовала религиозному пансиону, если не секрет?

– Хм... Всякие религиозные чтения: молитвы, заветы... История развития религии, как проводятся те или иные обряды, потом было отдельное чтиво про отношения между мужчиной и женщиной.