Текст книги "Однажды я встретила волка (СИ)"
Автор книги: Анна Клирик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 16
Митьяна
Запомни золотое правило: много маленьких лучше одной большой. Подумай токмо: увидят пять ватрушек с ладонь размером, и решат, что ты ленишься сделать двадцать. Плохая, значится, хозяюшка.
Из наставлений матери будущей деревенской невесте
Х514 год, 13 день месяца Зреяния
Столяр Варлам с сыном приехали в деревню на день позже, чем планировали – утром тринадцатого дня месяца Зреяния. Первым делом, как и водилось в Калсангане, они направились к старосте – поприветствовать, отобедать, обменяться новостями.
С самого их приезда Зера была сама не своя. Когда Митьяна заглянула к ней домой, чтобы позвать за водой до ручья, она отказалась, заявив, что никуда из дома не выйдет. Мита знала подругу слишком хорошо и оставлять одну не намеревалась. На улицу она вытаскивала ее чуть ли не силком.
– Не выйду я, ясно вам? – упиралась Зера, бросая гневные взгляды на деда Казира. – Что хотите делайте, запрусь в сарае, не выкурите!
– Пойдем. – Мита потащила ее за рукав. – Поговорим.
До ручья шли в молчании: Зера дулась и на травницу не смотрела. Пока набирали ведра, Мита перебросилась парой слов с Радией, которая тоже спустилась пополнить запас воды. Зера продолжала отмалчиваться. Стоило жене старосты уйти, как Мита огляделась, отставила ведра в сторону и потащила подругу в кусты, подальше от случайных ушей.
– Ну, чего тебе? – не выдержала, наконец, Зера.
– Что у тебя не сложилось с этим Миленом?
Зера пожевала губу. В сочетании с растрепанными черными волосами, которые девушка не успела поутру заплести в косу, это выглядело забавно, и Мита тут же вспомнила Тира. Странно, но, кажется, она скучала по этому веселому вранолюду.
– Не сложилось… Не сложилось, говоришь… А я и не хочу, чтобы складывалось, понимаешь?
Митьяна вздохнула и усадила подругу на траву.
– Выкладывай.
– Да не хочу я за него замуж! – громко заявила она.
И заревела.
Мита потерла лоб. Слезы подруги ее не удивили: Зеру могла расстроить любая мелочь, а тут такое. Браки не по любви в деревнях были обычным делом. Девиц пытались пристроить, пока те были молодые – а что они в любви понимают, когда им всего по пятнадцать лет?
– Не нравится он тебе?
– Не нравится! – завыла она и всхлипнула. – Надоело, понимаешь? Все одно вокруг талдычат, какой он хороший, какой надежный, богатый и все вот это вот… Да на кой мне его деньги, если я сама ему не нужна-а?..
– А деда Казир чего?
– А ничего! Хочет, чтобы я за него за… Замуж… И детей… Внуков надо… А не надо мне от него детей! И уезжать никуда не хочу-у… как я без тебя буду-у…
Митьяна обняла подругу, позволив той уткнуться в плечо. Зера тряслась и всхлипывала.
– Хорошо тебе, Мит… – пробурчала она, немного успокоившись. – Никто тебя замуж не гонит. Это я для всех в старых девах хожу. А тебе хоть бы что, ты ж знаха-арка…
Травница улыбнулась. Ей было почти двадцать, но с замужеством никто не приставал, ни деревенские, ни отец. Почему-то все решили, что Мита дала обет целомудрия, словно монахиня или служительница храма древних богов. Зеру же, которой месяц назад исполнилось девятнадцать, уже не один год пытались пристроить в «хорошие руки», да только та упрямилась и старательно портила образ прилежной невесты на каждых смотринах.
– Давай хоть поглядим на этого Милена, хорошо? – Мита отстранилась и заглянула подруге в глаза. – Вместе. Если не понравится, то придумаем, как его спровадить. Я со старостой поговорю, с Радией. С дедом Казиром.
Шмыгнув носом, Зера нехотя кивнула.
– Обещаешь, что не бросишь?
– Не брошу. Ну, успокоилась?
Зера встала и вытерла нос рукавом.
– Да… Но сегодня держимся вместе.
– Конечно, – улыбнулась Мита. – Пойдем домой. Нас, наверное, заждались уже.
* * *
Стоило подругам вернуться с ручья, как их огорошили новостью о смотринах. Дед Казир выглядел взволнованным, без конца теребил бороду и бормотал что-то себе под нос. Зера сразу насупилась и с большой неохотой стала рядиться в платье, приготовленное Радией: жена старосты больше всех суетилась, чтобы девушка выглядела красавицей. Платье было нежным хлопковым, кремового цвета, с аккуратной вышивкой по краям рукавов, воротнику, подолу и правому боку; оно собиралось на талии кожаным шнурком, который по случаю подарил отец Миты. Волосы Зеры заплели в косу, уложили на голове обручем и украсили полевыми цветами, а пару локонов выпустили, чтобы они обрамляли лицо и подчеркнули белизну кожи. Правда, Мите казалось, что белизна та была неестественной и показывала лишь то, что будущая невеста сильно тревожилась.
Сама Митьяна не горела желанием встречаться с семьей столяра и наряжаться не собиралась. Хотела лишь поприсутствовать: раз уж всех незамужних девок знакомят с Миленом, то и ей как будто стоит прийти, да и Зере обещала же. Радия с этим была категорически не согласна. Стоило ей увидеть травницу в простой льняной юбке и свободной рубашке, перетянутой поясом, как она всплеснула руками. ' Хоть мы и не выдаем тебя, милая, но не должно прятать такую красоту! ' – заявила она и, к огромному неудовольствию девушки, повела ту на второй этаж.
В итоге ее стараний Митьяна выглядела, как невеста на выданье, и она даже засомневалась, а не собираются ли ее сватать. Подозрения окрепли, когда под напором Радии отец проболтался об украшениях, привезенных с города, и Мите пришлось надеть подарок отца. Хотелось радоваться, что серьги и кулон пригодились так скоро, но травница чувствовала лишь досаду.
Помимо Зеры и Миты, в деревне было еще три незамужние девицы. Тарье, двоюродной сестре Пилара и Келара, было уже восемнадцать. Ее отец, мясник Норан не рвался искать ей жениха: Пилар, будучи на год старше, никак не мог найти себе невесту, и помощниц по хозяйству, кроме Тарьи, не было. У семьи кожевника тоже была дочка на выданье – Палаша. Полгода назад ее хотели отдать в жены городскому купцу, да только не срослось – он нашел себе другую. Третьей была Лина, дочка старосты, которой всего месяц назад исполнилось пятнадцать. Ривана пока не хотела отдавать ее в чужую семью, но Дирк настоял, чтобы Лина показалась людям.
Традиционно смотрины длились несколько дней. Первый день в доме старосты созывали обед, куда приглашали будущих невест вместе с отцами. Матерей на смотрины не пускали – считалось, что им было нечего делать за столом, где велись мужские разговоры. На званом обеде гости присматривались к девушкам, а те в свою очередь старались понравиться женихам. Если все срасталось, то в следующие дни семья жениха наведывалась в дом к невесте и оценивала, какая из нее хозяйка.
Но на этот раз все прекрасно понимали, что Милен будет пытаться понравиться Зере, которой замужество было не по душе.
Стол накрыли в большой гостевой комнате, и он ломился от яств – Радия, как и подобает хорошей хозяйке, постаралась на славу. Чего здесь только не было: соленья, варенья, мясо вареное и запеченное, домашний хлеб, свежие овощи – первые в этом году – и зелень. От обилия запахов у Миты еще с порога рот наполнился слюной. За столом уже сидели мужчины: Дирк во главе, Варлам и Милен по левую руку, на лавке вдоль стены. Едва завидев их, Зера вцепилась в руку подруги в поисках поддержки.
Далее пошли нескончаемые приветствия и обмен вежливостями.
По правую, женскую, сторону напротив столяров было место Радии и малышки Лины. Зеру посадили следующей, ближе всех к Милену. Митьяна тут же уселась рядом. Чуть позже к ней пристроилась Тарья, а последней усадили Палашу. Их отцы разместились вдоль стены, каждый напротив дочери.
Обед начался. И было у Миты предчувствие, что он будет не из приятных.
* * *
– В последнее время поменее заказов стало. Лето жаркое, крыши ни у кого не гниют, так и чинить нет надобности. – Варлам вытер рот полотенцем и усмехнулся. – А может, времена тяжелые. Кто разберет. Впрочем, если бы не это, я бы не оставил дело на подмастерьев своих. Спасибо хозяюшке за вкусный обед.
Радия натянуто улыбнулась и забрала у гостей миски из-под супа. Лина поднялась было помочь, но мать одним взглядом усадила ее на место.
– Так и работу свою вы делаете хорошо, – заметил Дирк и постучал пальцем по столу. – Сколько лет этому дому, а почти как новый.
– Гляди, как нахваливает, – Варлам похлопал старосту по плечу.
Уголок рта старосты приподнялся в невеселой ухмылке.
– Дела у вас неважные, да? – вдруг поинтересовался столяр. – Зверье это ваше донимает? Двоедушники?
– Все как всегда, – уклончиво отозвался Дирк.
– Правда? А я вот слышал, что с лекарствами у вас беда. Вы даже хотели везти кого-то к нам в Кайсугу. Не справляется знахарка ваша?
– Знахарка у нас что надо, – встрял Норан. Митьяна тут же почувствовала на себе чужие взгляды и сжала под столом кулаки. – Если и заболеет кто, мигом на ноги поставит.
– Надо же! Славная девка. – Варлам теперь смотрел на травницу, и она мысленно обругала Норана за то, что привлек к ней внимание. Ей пришлось кротко улыбнуться и опустить глаза.
' Прикусил бы ты язык, Норан ', – думала Мита, тайком сверля мясника взглядом.
– Сейчас все хорошо, – оборвал Дирк. – У Митьяны достаточно трав, чтобы поддержать здоровье каждого в деревне.
Гидер нахмурился, но промолчал. Дед Казир не вмешивался в разговор и задумчиво поглаживал бороду. Мита бросила взгляд на сидевшую рядом Тарью. Внешне дочь Норана была спокойна и собрана. Она казалась самой взрослой, однако к еде не притронулась. Палаша же, наоборот, сильно нервничала и пыталась заесть волнение, вот только руки ее дрожали и она то и дела расплескивала суп из ложки. Зера сидела ровно, словно палку проглотила. Она старалась не смотреть на Милена и молча жевала ватрушку. Сам Милен же не отрывал от нее взгляда, совершенно не обращая внимания на остальных девушек.
– Я одного не понимаю, Дирк, – вырвал ее из размышлений голос Варлама, – чего вы церемонитесь с этими дикарями? Они живут на вашей земле, жрут ваш скот и нападают на ваших людей. Выгоните их из этого леса!
– Это мы на их земле, – поправил Гидер. – Они жили здесь задолго до нас.
– Откуда ты знаешь? – фыркнул столяр. – Они сказали? Даже если так, что с того? Пора признать, что люди давно превзошли этих дикарей. Они понимают только язык силы – значит, эту силу надо направить на них. Убрать их подальше от ваших детей.
' Тебя самого бы убрать отсюда подальше ', – проворчала про себя Мита. Чем больше он говорил, тем меньше ей нравился. Сын у него такой же, что ли? Не приведи матерь Иина, Зеру за него отдадут – ей же с ними жить потом…
Как вообще вышло, что смотрины превратились в обсуждение зверолюдов?
Мита переглянулась с отцом и снова уткнулась в тарелку. В груди заклокотала ярость: ей захотелось встать, опрокинув лавку, широкими шагами дойти до двери и как можно сильнее ей хлопнуть; захотелось настолько сильно, что перед глазами потемнело, а руки зачесались. Раньше она никогда так не злилась, тем более от такой мелочи.
Неужели… Зверь?
Мита прикрыла веки и стала мысленно напевать старую колыбельную. Может, удастся его усыпить…
Палаша тоже была на грани. Ее руки тряслись так, что оставалось гадать, как ложка, зажатая между пальцами, не оказалась еще на полу. На лице Тарьи впервые появились какие-то эмоции, правда, травница не могла разобрать, была ли то скука или же раздражение. Все с самого начала знали, что смотрины были лишь для виду, как и приглашенные невесты. Напрасная трата времени. Правда, как вырваться отсюда, было пока неясно.
Серьги внезапно показались Митьяне тяжелыми, как будто в них были не маленькие кусочки скварца, а целые булыжники. До ужаса захотелось снять их и спрятать обратно в корневатку1.
– Зачем ты вообще ведешь с ними переговоры? – продолжал Варлам. – Как придут в следующий раз – гони их взашей.
На этих словах вошедшая в комнату Радия побледнела.
– Все не так просто… – попытался остановить его Гидер.
– Тебе меньше всего стоит бояться, – оборвал его столяр. – Ты же охотник! Перестреляй их к дамнарам!
– Не успею я взвести арбалет, как меня прикончат. Да и в чем проблема просто жить бок о бок, не мешая друг другу?
– В чем проблема? В том, что волки эти никогда не будут жить с вами мирно.
– Довольно, Варлам, – устало произнес Дирк. – Не за этим мы здесь собрались. Оставь наши проблемы нам, мы сами разберемся.
– Сами… – передразнил гость и вздохнул. – Дело твое. Девчушке повезет, что мы увезем ее к себе, подальше отсюда…
Зера побелела как мел и поднялась с места.
– Я пока… – она сглотнула, – помогу прибрать со стола. Негоже, хозяйка нас кормит, а мы на месте сидим, правда, девочки?
– И то верно! – поддержала ее Мита и тоже подскочила с места.
Следом встала Лина и с благодарностью взглянула на подруг. Тарья выпрямилась, кивнула всем сидящим за столом и заявила:
– Прошу прощения, но мне пора идти. Не могу дом надолго оставить. – Она уронила взгляд на отца, и Норан подавился возражением. – Спасибо большое за вкусный обед.
Норан залился краской, встал и поспешно извинился перед остальными. Палаша подскочила со скамьи, ударившись о стол коленкой, и выпустила Тарью к двери. Дочь мясника уходила с достоинством, и Мита ей даже восхитилась. Отец последовал за ней; на пороге он еще раз принес извинения всем и вышел.
Глаза Палаши бегали от Тарьи к Мите, Зере и сидящим во главе стола Дирку и Варламу. Спохватившись, травница схватила ее и подругу за руки и повела на кухню.
* * *
– Спасибо вам, девочки.
Палаша тяжело дышала и вытирала мокрые от слез щеки. Девушка разнервничалась так, что стоило им зайти в стряпущую и закрыть дверь, как она затряслась в безмолвных рыданиях.
– От такого застолья у любого свело бы зубы, – заметила Митьяна. – Не переживай. Все мы искали повода сбежать оттуда поскорее.
– Таша молодец! – искренне восхитилась Палаша. – Правда, мужа она себе так никогда не найдет, но зато такая сильная и невозмутимая…
– Дочка мясника, – подала голос Зера. – Этим все сказано.
Она стояла теперь у мутного окна, поджав губы и скрестив руки на груди. Румянец постепенно возвращался на ее щеки, но краснела она явно от злости.
Лина обвела всех взглядом, и личико у нее сделалось серьезным. Подскочив к лавке рядом с печью, где стоял поднос с пирожками, она схватила несколько штук и раздала остальным. Палаша с готовностью вцепилась в румяное тесто зубами. Зера взяла с неохотой. Митьяна приняла угощение и задержала взгляд на ажурных деревянных сережках Лины, смешно болтавшихся при ходьбе. Слишком крупные для ее ушей. Радия предпочитала заранее готовить девочек в невесты и считала, что привыкать к украшениям и нарядной одежде надо с детства.
А пирожки и впрямь были вкусные. Небольшие, аккуратно слепленные, с сочной ягодой внутри. Радия много наготовила, можно попросить домой, а то с этими смотринами Мита только кашу и успела сварить.
– Пусть что угодно говорят, не пойду я за него, – проворчала вдруг Зера. – Не дождутся. Он, может, и не плох собой, но видела я, как он на меня смотрел. Глазами раздевал! Мит, не заметила, что ли?
– Прости. Я отвлеклась на Варлама.
– Много они понимают! – Голос у нее задрожал. – Забрать меня к ним… Счастье мне! Да я лучше к волколюдам жить пойду, чем к ним!
Митьяна вспомнила предложение Лика и едва не рассмеялась. Какое совпадение.
– Ничего, – заявила она. – Они здесь на недельку задержатся. Значит, настало время поиграть в игру, кто быстрее сдастся.
Мита взяла Зеру за руки и заглянула той в глаза.
– Обещаю, они уедут отсюда с пустыми руками.
* * *
[1] Корневатка — сундук, сплетенный из молодых корней сосны, куда девушки складывали свое приданое.
Глава 17
Миьяна
Зверолюдов без прикрас можно назвать повелителями лесов. Ни один хищник не посмеет напасть первым или же украсть их добычу, а травоядные предпочтут убежать при встрече. Что уж говорить о человеке…
Хотя, поговаривают, что медведь, рысь – или даже крупный лось – вполне могут дать зверолюду отпор.
Из заметок неизвестного путешественника
Если зверья в лесу нет – значит, двоедушники вышли на охоту.
Народное предание
Х514 год, 13 день месяца Зреяния
Митьяна разглядывала мохнатую спину Лика, идущего впереди, и не решалась начать разговор. Он, как обычно, встретил ее в лесу, недалеко от опушки, и на этот раз повел западнее, в места, где она никогда до этого не бывала. Он держался впереди и молчал. Это была их первая встреча после похода в лес за травами и того странного поцелуя, которым ее наградил волколюд.
При мысли об этом Мита чувствовала, что начинает краснеть. Хорошо, что на ней была густая волчья шерсть.
Сегодняшние смотрины тоже не шли из головы. Перед глазами до сих пор стояло лицо Варлама – грубое, суровое, с темной густой бородой и темными, почти черными глазами. Его крик, что от волколюдов пора избавляться, все еще звенел в ушах, и от этого ей хотелось взвыть, зарычать и вцепиться зубами во что-нибудь, что можно порвать на кусочки.
– Что с тобой сегодня?
Лик сдался первым. Он замедлил бег и слегка повернул голову, чтобы взглянуть на волчицу одним глазом.
– Да ничего… – пробурчала Мита. – Мелочи.
– От тебя разит злостью.
– Да, я немного зла.
– Немного? На кого?
Волк поравнялся с ней и посмотрел на нее в упор. Мите стало не по себе: вдруг он решил, что она на него дуется?
– А… нет, не на тебя. Не бери в голову.
– Я и не думал, что ты на меня злишься. Так что случилось? – настаивал Лик.
– Гости случились, – вздохнула она. – Подругу мою замуж хотят выдать, а ей этот парень не по душе. Да и мне, если честно, не нравится эта семья. Такого сегодня наговорили…
Волчица прижала уши, будто хотела извиниться.
– Знаешь, не ходи пока в деревню, ладно? Не в ближайшую седьмицу. Я не знаю, чем это может закончиться.
И, чтобы не отвечать на вопросы, Мита вырвалась вперед, перепрыгивая корни и мелкие кусты.
Лик не стал настаивать. Спустя некоторое время он снова поравнялся с ней, но Мита не обратила внимания, стараясь привести в порядок собственные мысли. В голове все путалось, чувства брали верх и, откровенно говоря, сопротивляться этому не сильно хотелось.
– Ты ведь еще не пробовала охотиться? – нарушил молчание Лик.
Мита вздрогнула и едва не споткнулась о какой-то корень.
– Что?
– Тебе нужна встряска, – пояснил он. – Не обычная пробежка, а что-то посерьезнее. Охота.
От одной мысли о том, что ей придется кого-то выслеживать и ловить, Мита задрожала, вот только она не поняла, от страха или возбуждения.
– Я же совсем не умею… Я даже отцу никогда с этим не помогала, а тут…
– Все что тебе нужно – выключить человеческие соображения и довериться инстинктам. А тело тренируется. – Он пихнул ее в бок. – Давай же. Я по твоей морде вижу, что ты не прочь кого-нибудь загрызть.
Он поманил ее хвостом и рванул вперед, даже не дав возможности возмутиться. Мита зарычала и припустила следом.
– А ну, стоять!
Лик несся между деревьев, словно тень, быстро и бесшумно. Митьяна с удивлением обнаружила, что погоня за ним дается ей легче прежнего. За две ночи она успела свыкнуться с волчьим телом, уже не путалась в лапах и могла развить такую скорость, что даже сыну главы клана приходилось с ней считаться. А еще она замечала, что Лику было уже не в тягость возиться с ней. Чем больше времени они проводили вместе, тем с большей охотой он учил ее новому, тем внимательнее следил за ее успехами и чаще хвалил. После вчерашнего Мита была уверена, что волколюд испытывает к ней нечто большее, чем просто желание позаботиться. Правда, с тех пор он ничем не показывал свои чувства, и ей даже стало казаться, что дом, очаг, соломенный ковер и горячие губы ей успели присниться.
Да почему же она не может просто выкинуть это из головы?
Запах волколюда, желтыми нитями тянущийся впереди, накрыла пурпурная дымка. Мита несколько раз моргнула, подумав, что ей привиделось, но Лик безошибочно повел носом в сторону.
– Заяц, – оповестил он и оскалился. – Ну, что? Готова преследовать?
Мита, конечно же, была не готова. Но Зверь ответил радостным возбуждением, и лапы волчицы задрожали.
– Нет, – честно ответила она. – И как мне его поймать?
Лик лишь махнул хвостом, призывая ее идти следом, и двинулся в ельник.
* * *
Охота едва не превратилась в балаган.
Поначалу Мита честно пыталась следовать указаниям Лика, однако ей никак не удавалось подобраться к зайцу незамеченной. Стоило ей сделать несколько шагов, как заяц срывался с места и убегал, и потом они искали его по всему лесу или находили другого. И все повторялось.
В конце концов Мита плюнула и не стала подкрадываться – попыталась взять его на бегу. Естественно, промазала: зубы щелкнули в пальце от длинных серых ушей, волчица кубарем полетела в кусты, а перепуганный заяц бросился наутек. Лик весело тявкал и подвывал, настолько громко, что неясыть, наблюдавшая за ними с одной их веток, недовольно заухала в ответ и улетела.
Волк предложил ей свою помощь, но Мита отнекивалась как могла. В конечном итоге он спугнул несчастного зайца прямиком к начинающей охотнице, и та наконец поймала его, оборвав жизнь зверька, полную страданий.
Лик поздравил ее с первой добычей.
Мита держала обездвиженную тушку в зубах, теплая кровь стекала из прокушенной шеи ей на язык, и от солоноватого привкуса все тело покрывалось мурашками. Ей казалось, что она нажевалась какой-то дурманящей травы, от которой мутнел рассудок, а тело потряхивало.
– Это чувство ни с чем не спутаешь и ни на что не променяешь. – Лик подошел ближе и положил морду ей на загривок. Волчица прикрыла глаза и прижалась к нему боком. – Тебе стало лучше?
– Гораздо, – проурчала она. – Только я не знаю, что теперь с этим зайцем делать. Есть неохота, да и я пока… не готова.
– Спрячем где-нибудь. А я потом в клан отнесу, – фыркнул он. – Или ты хочешь забрать трофей себе?
– Боги упасите, куда ж я его дену?
– Откуда я знаю, может, у тебя есть подвал для таких вещей.
Мита зарычала и пихнула его боком. Лик зафыркал и отскочил в сторону. Его янтарные глаза смеялись.
Зайца они спрятали в корнях какого-то дерева: Мита засомневалась, что тушку оттуда никто не стащит, на что Лик ответил – побоятся. Добычу волколюдов никто не осмеливался красть – каждый хищник знал, кто на самом деле хозяйничает в лесу.
А потом Лик предложил Мите наведаться в одно уютное место и, не дожидаясь ее согласия, повел за собой.
Волчице пришлось следовать за ним.
Они направились на запад, а потом взяли южнее. По ощущениям Миты, они находились совсем недалеко от тракта, ведущего к Алсену, городу, куда постоянно ездил торговать отец. Они перешли вброд небольшую речку, затем прошлись немного вдоль нее и снова зашли в воду, двигаясь против течения. К чему были такие сложности, Мита не поняла, но Лик ясно сказал делать так, как он велит.
Русло реки брало начало в сосновом лесу и терялось среди осин, берез и высоких зарослей папоротника. Когда перед ними оказалась стена из кустов, волчица даже остановилась, но Лик скомандовал двигаться следом за ним и тут же исчез в густой листве. Сквозь ветви волчица пробиралась с трудом, но когда ее морда высунулась на другой стороне, восхищению ее не было предела.
Небольшое озеро, которое открылось ее глазу, слабо мерцало, и в ней неровным полумесяцом отражалась убывающая луна. Лик подошел к воде первым, коснулся носом поверхности и стал пить. Мита подошла следом, оглядываясь. Запахов здесь почти не было либо они стелились по берегу озера едва заметной дымкой, уже потерявшей цвет – значит, старые.
– Здесь, кроме меня и животных, приходящих на водопой, никого не бывает, – озвучил ее мысли Лик. – Небольшой уголок, в котором я могу побыть один, если меня утомят вниманием.
– А по запаху не найдут? – поинтересовалась Мита.
– Если сильно захотят, найдут. Но мы не просто так переходили реку. Помнишь, я говорил тебе, что вода уносит все запахи?
– Так это был трюк! – восхитилась Мита.
– Самый простой.
Лик снова опустил морду к воде. Волчица покрутила головой, жалея, что перед глазами все было черно-белое и не очень четкое. Вот бы взглянуть на это место человеческими глазами! Но… не будет же она перед Ликом?.. Ей и так ужасно неловко за все прошлые разы.
Волк облизнул губы и фыркнул, стряхивая воду с тонких усов. Затем он потрусил к кустам и скрылся там. Мита испугано вскочила и потянула носом – нет, рядом, никуда не ушел. Через какое-то время он вновь появился на берегу, на этот раз – с узелком.
– Что это?
– Одежда.
Мита прыснула.
– Ты держишь здесь одежду?
– О тебе позаботился, между прочим. Правда, рубашка только на меня и, боюсь, тебе она будет слишком велика. Чего? – поинтересовался волк, заметив недоумение на ее морде. – Я по глазам вижу, что ты хочешь взглянуть на все это человеческими глазами. И прекрасно тебя понимаю.
– Отвернись тогда, – пробурчала Мита.
– Сама справишься?
– Справлюсь!
Лик хмыкнул, положил узелок на землю перед ее лапами и сел к ней спиной.
Митьяна глубоко вздохнула, собираясь с духом. Пока у нее не выходило обращаться так же легко, как Лику, хотя с каждым разом получалось все лучше. Она закрыла глаза и представила себе, как становится девушкой. Тело отозвалось судорогой и стало перестраиваться. От боли потемнело в глазах.
В себя она пришла, лежа на мягкой траве, которая щекотала ей кожу. Мита несколько раз моргнула, потерла глаза и осторожно села. Перед ней было то же озеро, но теперь иссиня-черное, с ровной, словно зеркало, поверхностью, а луна, отраженная в нем, светила в несколько раз ярче. Густые еловые лапы почти сливались с небом, но на свету было видно их настоящий, темно-зеленый цвет, отливавший в лунном свете изумрудом.
– Лик? – осторожно позвала она.
Ей на глаза попалась рубашка – видимо, та самая, которую ей предлагал волколюд. Травница поспешно натянула ее и осмотрела себя: рукава были на палец больше, чем надо, а подол закрывал колени. Ворот был слишком большим, и рубашка сползала на плечо. «Прикрывает – и то хорошо», – подумала она.
Лик сидел у самой воды, одетый в одни штаны и все еще к ней спиной, только уже человеческой. Видимо, перекинулся, пока она валялась без сознания. Мита открыла рот, чтобы спросить, как долго, но волколюд ее опередил:
– Делаешь успехи. В этот раз очнулась быстрее.
– Ты же не смотрел?
– Всевидящая, чего я там не видел?
Митьяна попыталась встать на ноги и охнула от тянущей боли в мышцах.
– Стукнула бы тебя, да далеко сидишь.
– Я подожду, пока ты доползешь.
– Издеваешься?
– Совсем чуть-чуть.
Мита подобрала под себя ноги и прикрыла их рубашкой.
– Тут очень красиво, – вздохнула она, положив подбородок на руки. – А ведь волком не видишь этого всего… Нет, правда, видеть запахи – это конечно здорово, но лишаться такого…
– Мы не лишаемся. – Лик так и не смотрел на нее, разглядывая невозмутимую гладь озера. – Человеческая и волчья сущности просто дополняют друг друга.
– Я сегодня впервые разозлилась, – неожиданно призналась Мита. – Сильно. Настолько, что сама испугалась своих мыслей.
Лик если и удивился резкой смене темы, то виду не подал.
– Это из-за свадьбы твоей подруги?
– Надеюсь, что она никогда не состоится.
Лик наконец обернулся, и девушка невольно залюбовалась его лицом.
– Что там у вас происходит? Почему мне не стоит появляться в деревне?
Мита передернула плечами и уткнулась носом в колени.
– Какая разница? Главное не приходи.
– Я, может, и не приду. Но через несколько дней вернется мой отец, и такой ответ ему не понравится. Выкладывай.
Она тяжело вздохнула, понимая, что ей не отвертеться. И стала рассказывать про смотрины, Варлама и то, как гость отзывался о волколюдах. Чем дольше она говорила, тем больше мрачнел Лик. Когда она закончила, он отвернулся, но Мита все равно успела заметить, как сжались в тонкую полоску его губы.
– Я не хотела тебя злить… – чуть тише добавила она. – Извини.
– Ты не виновата. Спасибо, что рассказала. Видимо, придется загнать клан глубже на север. В кой-то веки Кира-Талун играет нам на руку своими вылазками на плато: соберу там всех, кого можно, чтобы стеречь границы. Волчат, правда, не уберешь… их, наоборот, придется оставить поближе к равнине. Но лучше они, чем Мигир или Тайра, которые без раздумий пустят в ход зубы.
Лик откинулся на спину и теперь смотрел в небо, на полумесяц. Митьяна придвинулась ближе, но теперь смотреть на него было неловко: в свете луны отчетливо виднелись его мускулистые грудь и живот, сильные руки и красивое лицо с очерченными скулами. Ее щеки запылали от одного воспоминания о том, какими мягкими и горячими они были вчера.
Лик перевел взгляд на нее и улыбнулся уголками губ.
– Ты ведь больше не боишься меня, как в нашу первую встречу? – неожиданно поинтересовался он.
– А?
– Просто интересно. Прошло не так много времени, но что-то… изменилось. Весь вечер вчера я думал об этом и наконец понял, что именно.
Лик прикрыл глаза, и Мите показалось, что он нервничает.
– Я с первой нашей встречи невзлюбил тебя. Честно говоря, ты меня раздражала.
– Я заметила, – буркнула травница.
– Я злился, – продолжил он, пропустив ее слова мимо ушей. – Меня бесило, что ты нарушила уговор. Бесило, что ты стала одной из нас – ты, обычный человек. Потом я стал испытывать злость к самому себе. Именно я ранил тебя, я превратил тебя в зверолюдку. Пускай я сделал это неосознанно, но ответственность лежит на мне. И этой ответственности я хотел меньше всего.
– Зачем ты мне все это говоришь? – перебила его Мита.
Он открыл глаза и посмотрел на нее в упор.
– Потому что считаю нужным, чтобы ты это знала.
– Зачем?
– Все это время я пытался обмануть самого себя, подавить чувства, которые меня раздражали, заткнуть Зверя, который, как я думал, диктовал их мне… Я понял это вчера, когда не смог… ну, ты понимаешь, о чем я. Все это время я думал, что ты мне нравишься, но боялся в этом признаться. И злился на себя за то, что испытываю к тебе какие-то чувства.
Митьяну бросило в жар.
– И скрывать их больше я не хочу, – продолжил волколюд. – Не сегодня. Не здесь.
Он сел, протянул к ней руку и осторожно провел пальцами по щеке. Сердце Миты заколотилось, как сумасшедшее. Она сглотнула и открыла было рот, чтобы ответить, но слова застряли в горле.
– То есть, – она облизнула пересохшие губы, – ты привел меня сюда, чтобы признаться?..
– Если честно, я хотел подождать. Но услышав твои истории про смотрины и свадьбу, подумал, что могу опоздать.
– Никто не выдаст меня замуж. – Она поковыряла пальцем землю. – Все думают, что я какая-то особенная, храню целомудрие, чтобы быть знахаркой и все такое…
Глаза Лика лукаво блеснули.
– А это так?
– Никаких обетов я не давала. Люди все сами выдумали.
– Это хорошие новости. – Его рука опустилась ей на шею, и от прикосновения по телу Миты побежали мурашки. Одна ее часть требовала немедленно прекратить это, а вторая жаждала, чтобы он запустил пальцы ей в волосы, притянул к себе и повторил тот поцелуй, которым вчера лишил ее разума.
