Текст книги "Однажды я встретила волка (СИ)"
Автор книги: Анна Клирик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Несколько долгих минут они просидели в молчании.
От созерцания пляшущих язычков пламени ее отвлекло короткое движение Лика и глухая ругань. Мита повернула голову. Тыльную сторону ладони Лик держал у себя над правым глазом, и травница вспомнила про рану.
– Точно! – охнула она. – Тебе же помощь нужна.
– Потом к знахарю схожу, – отмахнулся тот. – Ничего страшного. Приоткрылась чуть-чуть, сейчас пройдет.
– Так нельзя, – возразила она. – А если царапина глубокая? А если попало туда что-то? И кровь до сих пор идет, не шутки же. Надо ее протереть и рану обработать, а лучше зашить…
Травница засуетилась и полезла в свою корзинку. Перерыв свежесорванные растения, она извлекла со дна небольшую берестяную коробочку.
– Полотенце или чистую тряпицу, – попросила она.
Лик, если и удивился таким переменам в ее настроении, то виду не подал. Поднялся на ноги, все еще зажимая ладонью рассеченную бровь, и вскоре протянул девушке хлопковый платок.
– Сядь, – потребовала она и сама опустилась на колени.
Следующие несколько минут Мита полностью сосредоточилась на оставленной котолюдом царапине. Дождь за окном уже не шумел, скорее шептал, погружая травницу в полудрему. Лик старался не смотреть в ее сторону, а когда она промокала царапину влажным платком, лишь морщился, но молчал. Умелые руки ловко убрали всю кровь, запекшуюся на бровях и щеке; затем Мита открыла берестяную коробку, взяла оттуда немного порошка, смочила слюной и нанесла на рану. Тут волколюд не стерпел и зашипел от боли.
– Что это, дамнар его побери?
– Кора ивы, – пояснила она. – Тертая. Ношу с собой на такой случай. Помогает остановить кровотечение. Она щиплет сильно, знаю, но от свежих ран самое лучшее средство.
Мита вытерла пальцы об уголок платка, закрыла коробочку и отстранилась.
– Вот. Уже лучше.
Лик наконец перевел взгляд с огня на травницу, но та быстро отвернулась, чтобы спрятать кору ивы в корзинку. Спиной она чувствовала, как он разглядывает ее, и от этого по телу бежали мурашки.
– До завтра уже затянется, вот увидишь.
– Почему ты так хотела мне помочь?
Застигнутая вопросом врасплох, Мита так и осталась сидеть на коленях. Ее руки сжались в кулаки.
– Ты задаешь странные вопросы.
– Я просто не понимаю. Ты рвалась залечивать мне рану, стоя перед тремя волколюдами, которые, в отличие от меня, не были расположены к тебе благосклонно, и ты это знала. Это не просто жертва ради других. Это что-то иное.
Мита поджала губы.
– Иное… – эхом отозвалась она и поймала себя на том, что ее голос дрожит. – Да, возможно… я просто не могу…
Девушка замолчала и стала разглядывать плетение ткани на подоле.
– Я просто хочу понять, – проговорил Лик после недолгого молчания.
– Я не могу стоять в стороне, когда кто-то нуждается в помощи.
Голос травницы прозвучал совсем тихо. Она опустила ладонь на покрытый соломенным ковриком пол и провела по нему.
– Когда знаю, что есть кто-то, кто нуждается в помощи, и знаю, что могу ему помочь, то просто… я рвусь к нему. Если не стану помогать, то буду винить себя. Поэтому я хотела помочь тебе. Поэтому ходила за ягодами в тот день – я могла помочь Келару, и да, было другое решение, но я даже не подумала…
Она закусила губу. Ком встал поперек горла, мешая дышать и говорить.
– Я не могу отделаться от мысли, что все это из-за меня. Если бы не тот поход, тебе бы не пришлось со мной нянчиться. Не пришлось бы выводить в лес за травами, выгораживать перед своими. Не пришлось бы лезть в стычку с котолюдами.
– Это никак не связано, – отрезал Лик.
Она отмахнулась.
– Ты знаешь, о чем я.
– Глупее ничего не слышал, – фыркнул он. – Чувствуешь себя виноватой, значит?
Внутри всколыхнулась обида, и Мита уже была готова заплакать.
– Перестань считать, что все происходит из-за тебя. Это худшее, что ты можешь сделать, чтобы исправить ошибку. Тир ведь говорил тебе, что надо принять в себе Зверя, так?
– Причем тут Зверь? – не поняла она.
– Ты обрела его в тот момент, когда мы встретились, – пояснил Лик. – Обвиняя себя в случившемся, ты отвергаешь его. Продолжишь в том же духе – и все закончится плачевно.
Мита открыла было рот, чтобы возразить, но потом передумала. Она уселась поудобнее и подобрала под себя колени. На волколюда она смотреть боялась, но взгляд почему-то так и тянуло.
– Ты жалеешь, что стала такой? – спросил он после недолгого молчания. – Что стала одной из нас.
– Жалею?.. Не знаю. Я пока не поняла. Знаешь, порой мне даже нравится быть волком. Но стоит подумать о том, как жить с этим в деревне, как становится страшно. Я боюсь, что когда-нибудь меня поймают. И вряд ли признают во мне меня. Я боюсь столкнуться с людской жестокостью, потерять их веру в меня.
– Перебирайся к нам, – предложил Лик.
– Смеешься?
– Нет. Потребуется какое-то время, но ты сможешь стать частью клана.
– Я не могу их бросить! – возразила она.
– А что они дали тебе взамен?
Вопрос застиг травницу врасплох.
– Ну, как…
– Ты отдаешь им всю себя, лечишь их, помогаешь всячески. Но что они дают тебе взамен?
– Не говори так! Почему я должна от них что-то требовать?
– Тогда почему ты боишься их? – Не дождавшись ответа, он продолжил: – Потому что они сами боятся. Страх порождает только страх и ненависть. Это то, что отталкивает меня от людей: они умеют только бояться, и это делает их жестокими.
– Они не такие… – помотала головой Мита, но уверенности в ее голосе не было.
– Ладно, не мне об этом говорить. Решай сама.
Лик поворошил палкой поленья и ненадолго замолк. Мита теперь разглядывала соломенный коврик и мяла руки.
– Прости. Я не хотела заводить этот разговор.
– Так его я завел… И снова ты пытаешься во всем обвинить себя.
На его лице появилась легкая улыбка. Мита осмелилась заглянуть ему в лицо и почувствовала, как краснеют ее щеки.
– Прости.
Волколюд не удержался от смешка. Если подумать, в человеческом облике Мита видела его лишь дважды, и то, мимоходом. Теперь она могла разглядеть его волнистые волосы, темные, с легкой рыжиной, и про себя отметила, что они были того же цвета, что и волчья шкура. А вот глаза были другие, совершенно не похожие на янтарные звериные. Она скорее бы сравнила их цвет с густой равнинной травой в лучах закатного солнца. Губы Лика казались гораздо темнее кожи, словно подкрашенные соком черноплодной рябины, и ее это немного повеселило. В детстве они с Зерой постоянно так баловались, наслушавшись рассказов о том, как украшают себя городские девушки.
Лик не смотрел на нее, и Мита мысленно благодарила его за это – едва бы ей удалось побороть свое смущение. Однако стоило ей скользнуть ниже, на его обнаженный торс, и кровь опять прилила к лицу. Заметив ее волнение, Лик все-таки повернулся. Царапина над правым глазом выглядела так, словно бы ее замазали речной глиной.
– Ты бы… накинул рубашку… – робко попросила она. – Просто… неловко как-то…
Вместо ответа Лик подался вперед и накрыл ее губы поцелуем.
На мгновение Мита опешила. Ее потрясение было настолько сильным, что она не могла шелохнуться.
Лик придвинулся ближе и мягко коснулся рукой ее шеи. От него пахло терновником, перетертой хвоей, к этому примешивался горьковатый запах ивовой коры. Мита вцепилась пальцами в соломенный ковер. Испуг сменился странным чувством, от которого захотелось довольно заурчать и потянуться к волколюду. Его рука провела по девичьей шее, плечу, тронула ключицы; затем он запустил пальцы в волосы Миты, распуская и без того растрепанную косу. Ей хотелось застонать, закричать, издать хоть какой-нибудь звук, но воздуха не хватало: Лик лишь углублял поцелуй, заставляя ее откинуть голову назад. Тепло его тела путало все мысли. Сама того не заметив, она прижала ладони к его груди и потеряла точку опоры. Очнулась она, когда спина коснулась шершавого пола, а волколюд навис над ней, на мгновение отстранившись от ее губ.
– Лик!.. – испуганно прошептала она, глядя в потемневшие и теперь уже зеленые глаза.
Парень моргнул и словно пришел в себя. Он сел, провел руками по волнистым волосам и прикрыл веки.
– Извини.
Мита отодвинулась и подобрала под себя колени. Сердце колотилось так, словно бы еще чуть-чуть – и пробьет грудь насквозь.
– Н… ничего… Я сама немного… растерялась…
Губы горели от поцелуя. Мита сначала коснулась их пальцами, а затем прижала всю ладонь. Боги, она ведь раньше никогда не целовалась… И что вообще на него нашло?
Лик не смотрел на травницу. Он рассеянно приложил руку к глиняному чайнику, стоявшему у камина – проверял, нагрелся ли, – и, зашипев, отдернул.
– Травяной чай… – рассеянно отозвался он. – Сейчас налью.
Мита кивнула, уставившись в пол. Перед глазами мельтешили черные точки – если бы она сейчас стояла, то ноги бы ее не удержали. Когда перед ней появилась кружка, от которой вверх поднимался едва заметный парок, она вздрогнула. Рука Лика поспешно поставила ее на соломенный ковер и тут же исчезла из ее поля зрения.
Пока они пили чай, никто из них не пытался заговорить. Мита слишком торопливо сделала первый глоток и обожгла язык. Теперь все ее внимание было сосредоточено на том, чтобы пить горячий напиток с осторожностью. О произошедшем она старалась не думать.
Шепот дождя окончательно стих. Редкие капли падали на лесную подстилку, покрытую мхом крышу и каменные ступени дома. Небо начало светлеть, а вместе с ним светлел и ельник. Свет от очага утратил рыжий оттенок, и если раньше комната казалась травнице оторванной от окружающего мира, то сейчас это чувства исчезло.
– Думаю, пора выдвигаться к деревне… – нарушил тишину волколюд.
– Да… – запоздало отозвалась Мита. – Спасибо… за кров… и чай…
– Жди снаружи, – попросил он и скрылся за дверью.
Травница кивнула и на негнущихся ногах прошла мимо очага к выходу. Колени обдало жаром, но даже он не мог сравниться с тем, который до сих пор заливал ее щеки.
Глава 15
Дииса
У волколюдов основную часть клана составляют воины и охотники. По силе, умениям и опыту каждому присваиваются ' ранг ', младший или старший. Первым воином и охотником становятся самые умелые представители воинов и охотников клана соответственно – путем успехов на охоте или в поединках.
Помимо воинов и охотников, в клане отдельно выделяют волчиц, ответственных за воспитание молодого поколения – обычно их называют нянями. Среди них иерархия никак не определяется, кроме того, что контроль над ними ложится на плечи первой волчицы клана, супруги вождя.
Особняком стоят лекари клана – сам знахарь и его ученики.
Капан Гайрих. «Обычаи народов Фиэдеса». Раздел «Зверолюды», глава «Общественное устройство кланов».
Х514 год, 12 день месяца Зреяния
Диису Бесстрашную в клане уважали и даже немного боялись. И вовсе не потому, что она была супругой вождя и матерью первых воителей клана, хотя для некоторых уже это являлось достаточной причиной не переходить ей дорогу. В прошлом самая сильная и смелая воительница, последние пару десятков лет Дииса занимала пост первой волчицы клана. Под ее чутким надзором воспитывалось молодое поколение, а также няни, приглядывающие за малышами.
Некоторые даже называли Диису матерью всего клана. Сама Дииса предпочитала не называть себя подобными титулами. «Матерью всех волколюдов может быть одна лишь Всевидящая, – говорила она. – Богиня даровала жизнь первым из нашего рода, а мы лишь продолжаем ее дело, передавая эту жизнь потомкам».
Дом Диисы стоял в отдалении от поселения – волколюдка предпочитала уединение в те моменты, когда не проводила время с волчатами и нянями. Впрочем, поговаривали, что тому была еще одна причина. Дом располагался недалеко от хижины знахаря, и если Альсав лечил телесные раны, то к Диисе нередко приходили поговорить по душам или спросить совета.
После захода солнца Дииса не ждала гостей: воины тренировались или обходили земли клана, охотники уходили в чащу, а няни выводили волчат на прогулку. Но когда в ее дверь несмело постучали, она тепло улыбнулась. Она уже знала, кого привело к ней этим вечером.
– Входи, – пригласила Дииса. На дверь она не взглянула, даже когда та тихо скрипнула, пропуская гостя внутрь.
С Ликом она виделась нечасто. У первого воина немало забот, а их обязанности практически не пересекались. Тем не менее, из рассказов она знала и о его заслугах, и о промахах – все-таки за ним наблюдал весь клан.
– Я не вовремя?
– Когда речь идет о сыне, не может быть неудачного времени, – отозвалась Дииса. – Ты не заглядывал с тех пор, как Рууман отправился на совет кланов. Впору было волноваться.
– Ты же не думаешь, что я не справлюсь без твоей помощи? – проворчал Лик, проскользнув мимо нее и бесшумно опустившись на плетеный стул.
Дииса улыбнулась шире.
– Ты же все-таки пришел.
Волколюд открыл рот, но замер и отвел глаза, разглядывая теперь пламя в небольшом очаге.
– Я… не поэтому… Просто подумал, что давно тебя не видел. А помощников мне и так хватает.
Женщина вздохнула.
– Ты все так же не ладишь с Ирмаром… Может, выпьешь чаю? Сегодня взяла у Альсава новый травяной сбор. Сказал, успокаивает.
– Работа нервная? – усмехнулся Лик.
– Не лучше твоей, мой волчонок, – вернула смешок Дииса.
– Не называй меня так, мама. Я уже не ребенок.
– В глазах родителей дети всегда остаются детьми. – В ее глазах промелькнула тоска.
Лик сцепил руки в замок и сгорбился. Пока Дииса заваривала чай и доставала кружки, краем глаза разглядывала сына. Его волосы, отливавшие рыжим при свете очага, вились сильнее обычного – промокли под сегодняшним дождем. Губы Лик поджимал, будто хотел что-то сказать и с трудом сдерживался, а брови хмурил так, что на лбу появилась складка, которая делала его старше на несколько лет. Над правым глазом темнело пятно. Рана? Похоже, Лик был у знахаря, вот и решил заглянуть.
– Ты хорошо справляешься, – произнесла Дииса, наливая ароматный травяной напиток в кружку. Лик невольно повел носом, как зверь, и его губы тронула улыбка. – Как поход в лес с человеческой девочкой?
Волколюд замер, не донеся кружку до рта.
– Успешно.
– Я не об этом. Если бы с девочкой что-то случилось, вся деревня, а вместе с ней и клан, стояли бы уже на ушах. Я спрашиваю о тебе.
– А что я? – Лик пожал плечами и все-таки сделал глоток. – Что это за вкус такой сладковатый? Впервые пробую.
Дииса покачала головой, не одобрив попытку сменить тему. Но все-таки ответила:
– Маун-трава1.
– Всевидящая, – поморщился Лик. – Кошачья дурь? С каких пор Альсав добавляет эту дрянь в свои травяные сборы?
– Трава – это всего лишь трава. Если она обладает целебными свойствами, почему бы ее не использовать? Не уходи от вопроса, Лик.
– Ты решила устроить допрос?
– Я думала, за этим ты и пришел. Как бы то ни было, ты навещаешь меня только тогда, когда нужен совет.
Лицо Лика помрачнело. Он отставил кружку и откинулся на спину, глядя теперь в темное окно, за которым ничего не было видно.
– Прости, что почти не бываю у тебя, – добавил он тише. – Знаешь, было бы проще, если бы вы с отцом помирились. Мы бы смогли жить вместе.
– Мы и не ссорились, мой волчонок. Я все еще его пара и первая волчица. Никто не ограничивает меня в том, что я делаю. И я могу видеться со своими детьми, когда захочу. Мне этого вполне достаточно.
«Но недостаточно нам с Тайрой», – прочитала она в его глазах.
– Ладно, – отмахнулся Лик. – Я знаю, как ты не любишь эти разговоры. Да… ты права. Я действительно немного… запутался.
Он резко выдохнул и провел рукой по волосам, отчего те растрепались еще сильнее. Но продолжать разговор не спешил, да и Дииса не торопила: ей лучше других было известно, что искренность приходит только вместе с чувством спокойствия и защищенности.
– В последние дни я сам себя не понимаю, – наконец, произнес Лик. На мать он до сих пор не смотрел. – Мне казалось, что еще с детства я научился различать, что я делаю по своей воле и когда мной овладевают инстинкты. Все было так просто… и принимать решения тоже. И дело не в том, что отца сейчас нет рядом. Просто как-то… иначе все. Будто размылась граница между обязанностями и желаниями. Мне кажется, что не только я это вижу – это чувствует и клан, и мне становится не по себе.
Дииса тихо рассмеялась, за что была награждена удивленным взглядом сына.
– Мне очень хочется познакомиться с этой девочкой.
– Девочкой? – переспросил Лик, а затем нахмурился. – Причем здесь Митьяна?
– Митьяна, значит…
Она отвернулась, чтобы Лик не видел ее лица. Конечно, он стал старше, спокойнее и рассудительнее, но в душе остался подростком, которому не позволили как следует наиграться, завалив грузом ответственности. Способы остались такими же, как в детстве, разве что чуть более изощренными. Можно подумать, что сильным запахом лекарственных трав он пытается перебить человеческий запах, который ему неприятен. Вот только не стал бы он молчать, если бы поход с девочкой доставил ему столько неудовольствия.
Что-то прячет? Обратись она волчицей – с легкостью бы раскусила его. Как матери, ей так и стоило поступить: какой бы ни была тайна, лучше узнает она, а не клан, который только и ждет ошибки с его стороны.
Но он воин, подобное оскорбило бы его. Да и стоит ли матери лезть в его жизнь? Он ведь и правда давно не волчонок.
– Знаешь, – произнесла Дииса, подливая чай в его кружку, – в юном возрасте я была редкостной сорвиголовой. Еще волчонком я наметила себе путь в воительницы клана и уверенна шла по нему: все свободное время проводила в тренировках, постоянно искала себе неприятности, чтобы опробовать силы, вызывала всех подряд на бой. И никогда не боялась броситься наперерез лосю или медведю, если от этого зависела моя жизнь или жизнь сородичей. Мать не уставала повторять, что моя решимость граничила с безрассудством и что однажды я за это поплачусь. В каком-то смысле так и случилось. Я приглянулась вождю клана.
– Отцу? – переспросил Лик, на миг переменившись в лице.
– Нет, его предшественнику.
Дииса сделала глоток, подождала, пока сын сделает то же, и продолжила:
– Тогда будущее на месте первой волчицы меня совсем не привлекало – пример совсем не вдохновлял. Ты же знаешь супругу предыдущего вождя, Суир Мягкую. Титул ей дали не просто так.
– Хочешь сказать, она всегда была такой миролюбивой и…
Лик не решился сказать «слабой», но слово явно вертелось у него на языке. Дииса улыбнулась.
– Может, когда-то у нее и был характер. Но, став первой волчицей, она превратилась в послушную супругу, которая могла только воспитывать волчат. Среди клана даже ходили слухи, что вождь Дуррлан… как бы сказать… потребовал от нее быть смирной, следить за домом и заниматься детьми.
– Зачем? – удивился Лик.
Дииса пожала плечами.
– Некоторые осуждали его выбор. Суир нельзя было назвать ни превосходной воительницей, ни умелой охотницей. Она даже не выбилась в старшие. А первая волчица должна быть первой во всем, иначе она недостойная пара для вождя. И, чтобы Суир не показывала своего несовершенства всему клану, Дуррлан намеренно ограждал супругу от всего, что могло подорвать уважение к ней и, соответственно, к нему тоже.
– Вот только уважением к Суир там, похоже, и не пахло, – фыркнул Лик.
Дииса погрозила пальцем.
– Сделаю вид, что не слышала этого, первый воин Лик Стремительный. – И, смягчившись, добавила: – Не важно, какой она была охотницей, воительницей или первой волчицей, она все еще супруга бывшего вождя и старейшая в клане. И все еще справляется с обязанностью няни. Лучше нее сиделки для яслей не сыскать во всем клане. Уже за это мы должны отдавать ей должное. Разве я не учила тебя этому?
– Конечно, учила, мама. – Лик опустил голову. – Прости. Ты знаешь, у меня остались не самые приятные воспоминания о времени, проведенном в яслях.
Дииса знала это даже слишком хорошо, и слова сына вызвали у нее легкую улыбку. Детям вождя с ранних лет приходилось отстаивать свое место в клане. За ними наблюдали пристальней, чем за кем-либо другим, но если Тайре уже тогда нравилось привлекать к себе внимание, то Лик всеми силами старался его избегать. Получалось неважно. Хотя бы потому, что к нему вечно цеплялся Мигир и дело неизбежно доходило до драки, которую приходилось разнимать старшим. Волчонком Лик постоянно жаловался матери на несправедливость и на то, что отец отчитывал его, требуя быть сдержанным.
– По твоим словам кажется, что вождь Дуррлан любил свою супругу, – прервал ее мысли Лик. – Так почему же он заинтересовался тобой?
Дииса откинулась на стуле и сложила руки на животе.
– Я все еще думаю, что так он хотел умерить недовольство клана – сделать меня первой волчицей, заключив союз только на словах. Я идеально подходила в качестве супруги вождя и матери его детей. Разумеется, чувствам там места не было. Меня такое положение не устраивало, и, хотя спорить с вождем было практически невозможно, я попыталась. Тогда-то, – она вдруг расплылась в улыбке, – Рууман и вмешался. Он в те годы уже занимал место советника и попытался отговорить Дуррлана. А потом и вовсе вызвал его на бой, чтобы отстоять мою свободу.
– Так он сражался за тебя?
Волколюдка прикрыла глаза. Даже спустя много лет она помнила это бой. Весь клан поднялся на лапы, чтобы не пропустить зрелище: за всю многовековую историю клана лишь четырежды спор вождя и советника доходил до поединка. И сама она наблюдала, как двое могучих волколюдов кружатся по тренировочной поляне, выдирая клоки шерсти, оставляя рваные раны на плечах, морде, боках, и при этом испытывала ужас вперемешку с восторгом. Такое может испытывать только волчица, за которую сражаются сильнейшие из клана. Бой был тяжелым, и победителя не нашлось. Но тогда Дииса решила, с кем разделит следующую охоту.
– Дуррлан тогда отказался от меня, – произнесла волколюдка. – И после того случая вождем продержался лишь несколько лун. Сам понимаешь, поединок взволновал всех, и Руумана стали прочить на его место.
– Отец говорил, что вождь Дуррлан ушел сам.
– Да, свое место он отдал добровольно. А потом и вовсе покинул клан, и с тех пор о нем практически не слышал. Я согласилась стать волчицей Руумана и нисколько об этом не пожалела.
– Ты не жалела? – переспросил Лик. – Несмотря на…
– Не жалею, – поправила Дииса. – Я сделала свой выбор. Разве я ничего не получила? Ты. Тайра. Место первой волчицы. Не титул, а возможность взращивать новые поколения – то, что является долгом любой матери. Любой женщины.
Лик повертел уже пустую кружку, отставил ее к очагу и сцепил пальцы в замок.
– К чему эта история?
– А ты не понял? – хитро подмигнула волколюдка.
– Всевидящая… – пробурчал он. – Ты снова говоришь со мной загадками?
– Есть вопросы, ответы на которые можешь найти только ты сам. – Она положила ладонь поверх его рук, заставив поднять голову и заглянуть ей в лицо. – Мы всегда занимали высокое положение в клане, и это накладывает на нас ответственность, заставляет вести себя, руководствуясь одним лишь рассудком. Мы сами выбрали этот путь. Правильно это или нет – решать тебе. Чтобы что-то изменить, нужно рискнуть. Боги не дают испытаний просто так.
– Звучит так, будто ты предлагаешь мне поступиться законами клана.
Дииса усмехнулась.
– Я такого не говорила, волчонок. Хотя, нерушимых законов не существует.
Лицо Лика стало задумчивым. Он высвободил руки из ладоней матери и едва заметно улыбнулся.
– Спасибо за чай… и этот разговор.
– Ты всегда можешь прийти ко мне за советом. В любое время.
Дииса проводила уходящего сына взглядом. Лик сказал достаточно, чтобы догадаться, в чем дело – и от мысли, что ее волчонок взрослеет, ей стало тепло.
* * *
[1] Маун-трава – другое название валерианы.
