Текст книги "Люби меня нежно"

Автор книги: Анна Климова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Пить будешь?

– Вот так вот сразу девушку надо напоить, да? Противный! Гадкий! – хохотала она.

Включили музыку. Костик выпил сам «смирновки», закусил полузасохшим гамбургером из «Макдоналдса», а Ксюха уютно устроилась у него на коленях.

– Ну, негодный, расскажи что-нибудь интересное. Я же знаю, ты можешь.

– А постелька? – жалобно проканючил он.

– Постелька потом, – терпеливо ответила Ксюха.

– Ну ты чё, меня развезет сейчас совсем…

– Боишься, что твой «дружок» тебя подведет?

– Он меня еще никогда не подводил.

– Ух ты, мой силач. Я тебя, стервеца, просто обожаю. Ублюдок ты мой маленький. Ты же ни разу меня по имени не назвал, гад! – взорвалась неожиданно она. – Ты даже не помнишь, как меня зовут, а в постельку захотел!

– Эй, ты чего? – смутился пьяненький Костик.

– Так как меня зовут, розовенький мой? – настаивала Ксюха, трепля его за щеку. – Ну, вспомни мое имечко, ненаглядный!

– Аня, что ли? – неуверенно предположил Костик.

– Вспомнил! – завопила Ксюха. – Вспомнил, касатик! Вспомнил, мой сладкий! Что ж так долго, козлик ты мой рогатый?

Вконец обалдевший Костик плеснул себе еще полстакана «смирновки» и залпом выпил.

Ксюха покинула его неверные коленки и пересела рядом на диван.

Костик на радостях начал рассказывать какую-то длинную историю о том, как он с компанией ездил на пикник, потом подробно перечислил, кто с кем в этой компании трахнулся, сколько было выпито водки и нажарено шашлыков.

Как Ксюха и предполагала, разговор скоро перешел на занятные карточные истории. Костик и в трезвом виде был мастер потрепаться, а в пьяном язык его, казалось, вообще лишился тормозов.

– Слушай, я тоже слышала одну историю, – нырнула она в поток его слов. – Про одного парня, которого облапошили на тридцать тысяч. Ты не помнишь, как его звали? Вадим, кажется? Да, Вадим.

Костик пьяно истерично засмеялся, закрыв руками лицо.

– Точно! – хохотал он. – Я такого тупого лоха в жизни не видел! Апостол его обул, как два пальца обмочил!

– Апостол?

– Петр Павлович, московский мастер. Таких по пальцам можно пересчитать. Ему заказали обуть этого Вадима на крутые бабки. Конечно, для начала я его обработал. Продул ему штуку баксов! Блин! У него было такое лицо, словно он не сходя с места трахнет весь мир. А трахнули его самого! – Костик катался по дивану от пьяного смеха.

– Так он что, бизнесмен какой-то?

– Да какой он бизнесмен! «Бабок» у него отродясь не водилось. Ни у него, ни у его мамаши.

– Тогда зачем это было надо? – удивилась Ксюха искренно.

– А достать этого пацана…

– Интересно, зачем кому-то требовать денег с человека, у которого ни гроша за душой?

– А мне без разницы, – он неловко придвинулся к Ксюхе и просунул руку ей под платье, потом прошептал просительно: – Анюта, слышь, а у меня уже стоит… Ты заколебала своими разговорами, в натуре…

– Знаешь, где его можно найти?

– А тебе зачем? – подозрительно прищурился Костик.

– Хочу посмотреть на этого дурака, – улыбнулась она ему сладко. – Таких сейчас редко встретишь.

– Они часто в «Паласе» тусуются. Ну, давай…

Ксюха в это время достала из сумочки электропарализатор и ткнула им в Костика. Раздался короткий треск, и Костик свалился на пол.

– Для тебя, милый, ничего не жалко. Даже батареек, – произнесла Ксюха и вышла из квартиры.

* * *

– Ну что? – спросил Олег со странной нервной иронией. – Тю-тю наши денежки?

– Никто так и не появился, – ответил Вадим, заказывая себе пиво.

– А вдруг они тебя пасут здесь? Хотя никого не видно…

Конечно, в баре были посетители, но Олег имел в виду, что ни один из них не походил на отъявленных головорезов, которые хотели бы получить деньги.

– Может, они подшутили над тобой, а? – снова спросил Олег. – Поиграли, попугали немного, и все.

– Если бы было так просто, – зловещим тоном произнесла Юля.

– Вы-то чего так нервничаете? – горько усмехнулся Вадим, попивая пиво. – Они же не вас будут на кусочки кромсать, а меня. Тридцати тысяч у меня как не было, так и нет.

– А мне, блин, не хочется даже близко стоять, когда это произойдет. Но наша дорогая Юлечка решила тебя поддержать, – нервно заметил Олег. – И все во благо Великого и Неповторимого Вадика.

– Это дружеская ирония или что? – отставил в сторону пиво Вадим.

– Или что! У меня как-то нет настроения хохмить. Мне кажется, если ты придурок, то сам должен за это расплачиваться.

– Неужели? – угрожающе придвинулся к нему Вадим.

– Что, скажешь нет? – также ощетинился Олег.

– Брейк! Брейк, мальчики! – тихо вклинилась между ними Юля. – Надеюсь, мы не собираемся представить посетителям этого милого бара незапланированную программу под названием «Бои без правил»? Вы, несомненно, очень эффектно смотрелись бы с разбитыми физиономиями и, вероятно, сорвали бы аплодисменты у публики, но давайте не будем устраивать представления.

– Я считал тебя другом, – отвернувшись, проговорил Вадим.

– Я тоже. Пока не понял, какой ты завистливый дурак. Я же не виноват, что мои родители могут многое себе позволить. Но они вкалывали, как проклятые, А тебе захотелось побольше и все сразу.

– Ну, хватит, – вновь вмешалась Юля. – Вы как две сварливые тетки, способные переругиваться до скончания века. Может быть, вы получаете от этого удовольствие, но меня лично уже тошнит. Поэтому хватит.

– Да, действительно хватит, – мрачно согласился Олег.

Некоторое время они молчали.

И тут нечто привлекло внимание Олега. Хотя правильнее было бы сказать – некто. Он не отрываясь следил за некоей особой, которая только что вошла в кафе. Достоинству, с которым она переставляла ноги, могла бы позавидовать любая знаменитая топ-модель. И одета она была соответственно: облегающее, безумно дорогое платье серебристого цвета в крапинку в сочетании с черными чулками. Короткие смоляные волосы делали ее еще величественней и неприступнее. В ней было столько далекого и нездешнего, что она походила на кинозвезду немого кино.

Девушка подошла к бару и не просто села, а как-то плавно, словно ртуть, перетекла на высокий табурет перед стойкой. Что-то спросила у бармена, тот ответил. После этого она закурила и повернулась к залу. Ее ленивый взгляд скользнул по посетителям и… остановился как раз на них. Спустя секунду она загадочно улыбнулась.

Вполне естественно, Олег немедленно принял улыбку на свой счет. Он улыбнулся в ответ ухмылкой человека, страдающего неизвестной науке психической болезнью.

– Я пошел, – решительно заявил Олег, поднимаясь. – Что-то ваша компания мне не очень нравится. Слишком мрачно. Можете дальше ждать своих бандитов, а у меня и без них все в жизни хорошо и замечательно.

Он двинулся к роковой брюнетке. В его глазах отражалась только ее призывная улыбка, как в глазах моряка, застигнутого ночью в море, отражается свет далекого маяка.

Он сел за стойку рядом с ней.

Она курила и мелкими глоточками пила что-то из широкого бокала, услужливо поставленного перед ней барменом.

– Привет, как жизнь? – спросил Олег, чувствуя себя неестественно глупо, что редко с ним случалось. Обычно он завязывал свое знакомство более остроумным вопросом или замечанием. На этот раз он не смог родить ничего, кроме идиотского и банального: «Привет, как жизнь?».

– Ничего, а у тебя? – без живости, с какой-то томной тоской ответила она вопросом на вопрос, выпустив струйку дыма в потолок.

Олег вдруг с ужасом понял, что не может больше произнести ни слова, словно по дороге к ней он растерял весь запас своих приколов, шуточек и баек, которыми он обычно развлекал и завлекал девушек.

«Е-к-л-м-нэ!» – подумал он, наполняясь отвращением к самому себе.

Она же, будто не замечая его почти ступорозного состояния, как ни в чем не бывало стряхнула с его рукава невидимую пылинку и сказала:

– Знаешь, я тоже когда-то ходила в джинсах. Обожала джинсы. Попка в них выглядит аппетитнее. Но сейчас я бы с удовольствием надела хоть монашескую рясу. Шоб ничего этого видно не было. Шоб глазоньки ваши завидущие не лазали по мне, яко поганые тараканы.

Конечно, он мог бы догадаться раньше! Стометровщица! Эта небрежность и совершенное отсутствие комплекса «с незнакомыми не разговариваю», этот акцент, выдававший в ней хохлушку, пустившуюся во все тяжкие…

Может быть, после сеанса любви она решила заглянуть в кафе.

Мысли его лихорадочно работали.

Где?

Куда?

В машине?

Блин! Там нет ничего, что можно было бы постелить на сиденье! Если что-то испачкается, мать сразу просечет!

– Сколько? – выпалил он, дрожа от нетерпения, Ее снисходительный тон вызвал в нем волну бешеного желания, неистовой похоти, которую надо было немедленно удовлетворить, иначе все внутри него взорвалось бы.

Она, коротко рассмеявшись, уперла подбородок в ладонь.

– У тебя стоко денег не найдется, любы.

– Сотни хватит?

– Скока, скока? Я тебе шо, вокзальная потаскуха? – притворно изумилась она.

– Слушай, не строй из себя тут…

В это время к нему подошел Вадим.

– Олег, не гони волну. Пошли.

– Отцепись от меня! – яростно обернулся к нему он. – Не лезь! Ты меня уже достал. Достал! У меня своя жизнь, у тебя своя. Сам разбирайся со своими проблемами. Они меня не касаются! – со злостью, в которой слышалось отчаяние загнанного в угол человека, выкрикнул Олег.

– Эй, парни, все отношения выясняйте на улице, – тут же подошел к ним незаметный парень с табличкой «Служба охраны».

– Все нормально, все нормально, – подбежала к ним Юля. – Сейчас все ужасно нервные. Извините… Что с тобой такое, Олег? Успокойся…

Они уже собрались идти к своему столику, как позади раздался тихий вопрос:

– Кто из вас Вадим?

Они удивленно обернулись и увидели все ту же девушку.

– Я, – ответил Вадим.

– Есть разговор.

Все трое переглянулись, начиная понимать, что эта незнакомка имеет какое-то отношение к тому, из-за чего они здесь находились.

– Ну что, мы так и будем стоять и пялиться друг на друга? – нетерпеливо спросила она, нарушив затянувшуюся паузу.

– Вы по поводу долга? – спросил Вадим.

– Можно сказать и так, цыплятки. Только вот в ногах правды нет. Усадите куда-нибудь старушку, а потом поболтаем о том о сем, – сказала она тоном бывалой женщины (действительно бывалой, черт возьми!), хотя она была не намного старше их.

Они привели ее за свой столик.

– Меня зовут Ксюша, – сказала она, закуривая новую сигарету. – Как и зачем я здесь, вас не касается. Но вам повезло.

– Почему же нам повезло? – усмехнулся Вадим.

– На моем месте могли бы оказаться жлобы с «пушками», и тогда вам бы пришлось очень и очень туго, цыплятки. «Бабок», как я понимаю, у вас нет?

– Мы с Юлей однозначно тут ни при чем, – вставил Олег.

– Ты однозначно помолчал бы, – нахмурилась Юля.

Ксюха некоторое время молча курила, разглядывая Вадима.

– Кого-то ты мне сильно напоминаешь, – произнесла она наконец.

– Дерьмо на палочке он напоминает, – процедил Олег.

– Слушай, еще слово, и я тебе врежу! – взвился Вадим.

– Эй, эй! Шо вы как петухи прыгаете друг возле друга? – возвысила голос Ксюха, взяв в свои руки бразды правления. – Сядьте и не мельтешите у мэне перед глазами! Я сосредоточиться не могу. А у меня времени не так богато. Так вот, Вадим, отсрочка тебе вышла до утра, и все будет зависеть от того, как ты ее используешь. Как тебе понравится, что из тебя фарш сделают и на рынке в чебуреках распродадут?

– Какой фарш? – поморщился Вадим. – Что вы несете?

– Фарш, мяско, ням-ням! – словно тупому, объяснила она ему, подкрепив слова жестом.

– Зачем вы нам все это говорите? – холодным тоном поинтересовалась Юля.

– Затем, что помочь вам хочу. Я знаю человека, который на тебя зуб имеет, Вадим. Хотя не на тебя именно, а на твою мать. Не знаю, как ты, а я еще знаю, что она была его женой когда-то.

– Что?! – Вадим даже привстал.

– Понятно, – удовлетворенно кивнула Ксюха. – Батьку ты, значит, своего не знаешь? Поэтому и драть тебя некому было. Если б драли, не полез бы в карты играть, дурья башка. Так вот, папашка твой тебя невзлюбил до смерти. Потратился и на картежников, и еще на кого надо, чтобы тебя крепенько за одно место держать. Уж не знаю, чего они там с маткой твоей не поделили сто лет назад, а только тебя он живым в землю зароет, чтобы только ей подгадить.

– Я что-то не пойму, почему вы нам рассказываете об этом? – ехидно спросил Олег. – Это их дела, пусть эта милая семейка решает свои проблемы.

– А в чем ваш интерес? – прищурившись, спросила Юля, проигнорировав выпад Олега.

– Деньги.

– Но их у нас нет…

– Знаю. Но они есть у борова.

– У кого? – переспросил Вадим.

– У отца твоего, чтоб его разорвало! Мой тебе добрый совет, завтра сходи к нему сам и поговори. Не надо ждать, когда к тебе придут крутые мальчики.

– И что дальше?

Ксюха глубоко затянулась сигаретой.

– Не знаю. Тут или пан, или пропал. У него же, козла этого плешивого, из родственников никого нет. И детей никогда не было. Болел он в молодости или еще что. Только ты, Вадичек, и получился…

Ксюха не совсем была уверена, что это именно сын борова. Мало ли с кем гульнула его мать, будучи замужем. Но не использовать этот шанс она не могла. Боров, все чаще пьяно плакавшийся на то, что некому оставить свои миллионы, вполне мог озолотить этого шустрого молодого человека, махнув рукой на свои сомнения. И если она ему поможет, то благодарность должна быть соответствующей.

– Как его зовут? – опустив голову, спросил Вадим.

– Краев Александр Михайлович, – ответила Ксюха.

Вадим вопросительно посмотрел на Ксюху, и та кивнула.

– Я должен подумать, – произнес Вадим после продолжительного молчания.

– Подумай, подумай, – вздохнула Ксюха. – Вот адрес. Приходи, если надумаешь, утром. И запомните: меня вы знать не знаете и никогда не видели.

Она подхватила со столика сумочку, небрежно перекинула ее через плечо и пошла к выходу.

Через секунду следом за ней, ни слова не сказав, устремился Олег.

– Что ты решишь, Вадим? – склонилась к нему Юля.

– Кажется, у меня нет выбора, – пожал он плечами.

– Думаешь, он действительно твой отец?

– Не знаю. Но я знаю, у кого спросить.

* * *

Какое-то болезненное состояние овладело Вадимом.

Значит, у него есть отец. И мать наверняка знала о нем, но молчала. Упорно молчала, несмотря на его расспросы.

В какой-то степени Вадим чувствовал себя обманутым. И оскорбленным. Все решалось и решается за его спиной, втихомолку, втайне, как будто он маленький мальчик. Да, конечно, это в стиле матери – все скрывать, прятать за ширмами внешнего благополучия, стараться не обращать внимания на неприятности. И что же она сделала? Просто вычеркнула отца из своей и его жизни, нисколько не думая, что будет потом.

Вадим пришел домой, достал из кармана купленные в киоске сигареты и, подсоединив купленный по дороге новый телефон к розетке, устроился с ним на кухне.

Последний год он не курил, не ощущая тяги к табаку, но сегодня… Сегодня желание закурить пересилило все.

Едко-пахучий дым вызвал легкий приступ кашля, который Вадим подавил, после чего начал набирать номер телефона больницы. После довольно продолжительных переговоров с медперсоналом ему удалось услышать мать.

– Вадим, сынок, – взволнованно произнесла она, – с тобой все в порядке? Боже мой, я целый вечер места себе не находила! Как ты?

– Я в порядке. А ты?

– Все хорошо. Я еще полежу пару деньков, а потом выпишут. Ты поел что-нибудь? Я там в холодильнике оставляла мясо, только разогреть…

– Мама, мне не пять лет! Понимаешь? Я поем, когда захочу! Не надо делать из меня подростка-переростка! Как долго ты собиралась от меня это скрывать?

– Что – это, Вадик?

– То, что у меня есть отец! У меня ведь он есть, верно?

В трубке установилось напряженное молчание.

– Что ты молчишь? Почему ты всегда молчишь? Что за идиотская привычка все скрывать от меня?

– У тебя нет отца… – сказала Светлана Владимировна сдавленно.

– Как? Неужели? А что это за тип по имени Александр Михайлович Краев? Отчество у меня, если не ошибаюсь, Александрович? Ты ведь утром с ним говорила, да? Тот толстяк, я прав? Он что, тоже не знает, что я его сын? Ты, как Бог, решила выкроить своими ножницами мою судьбу?

– Ты не понимаешь, о чем говоришь, Вадим.

– Я понимаю только то, что этот человек сделал так, что я ему должен 30 тысяч.

– Ты ничего ему не должен!

– Почему ты так в этом уверена? Что он тебе сказал? И что он вообще от меня хочет?

– В будущем ты все поймешь…

– Я слышу это уже двадцать лет, мама! Будущее наступило еще вчера! Так кто он? Он был твоим мужем? Я его сын или кого-нибудь еще? Скажем, твоего старого дружка? Что еще ты от меня скрываешь?

– Вадим, сынок, не говори со мной так! – жалобно попросила Светлана Владимировна.

– А как с тобой говорить, если из тебя и слова вытянуть невозможно?! Что мне думать и что мне делать, когда я узнаю от других людей, что этот тип может быть моим отцом? Ты все еще принимаешь меня за ребенка, думая, что я ни в чем сам не разберусь, не пойму, не сложу два плюс два?

– Сынок, давай поговорим, когда я вернусь. Возможно, я смогу тебе все объяснить…

– К тому времени громилы моего папаши сделают из меня отбивную. Меня впутали в какую-то игру, цели которой я не понимаю.

– Вадим, я тебе все объясню!

– Сомневаюсь, что у тебя это получится. Но кое-что я хочу знать прямо сейчас. Он мой отец?

– Я… – начала Светлана Владимировна и осеклась, видимо, плача.

– Просто ответь мне, мама! Просто ответь! Ничего не нужно объяснять, выдумывать предлоги, отговорки. Ты меня слышишь?

– Да, сынок.

– Неужели так сложно ответить на такой простой вопрос – кто этот человек?

– Я не могу… не могу разговаривать с тобой в таком тоне.

После этого Вадим услышал в трубке гудки. Это так его поразило, что он некоторое время удивленно смотрел на телефонную трубку.

В один миг им овладело злобно-уничижительное чувство, которое он испытывал, будучи совсем маленьким, когда мать не могла купить ему ту игрушку, которую он хотел. Как ни просил, как он ни рыдал, она с тихой покорностью твердила: «У мамочки нет денег, сынок». Но он знал, чувствовал, что у нее были деньги, как теперь знал, что у нее был ответ на вопрос.

Побродив по квартире некоторое время, он рассовал по карманам зажигалку, сигареты и ключи от квартиры…

Был еще один человек, который мог все расставить по своим местам.

Не успел он открыть дверь, как собой все заслонило что-то большое и тяжелое. Оно ткнуло его прямо в голову. Боль отозвалась эхом в голове и умерла вместе с сознанием.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

– Ксюха, подожди… Погоди! – окликнул ее Олег, когда она подошла к входной двери.

– Ну, чего тебе? – обернулась она, ленивая, усталая и соблазнительная.

Олег вышел из спальни в чем мать родила и подошел к ней.

– Мне кажется, я… опять хочу тебя.

Она взглянула вниз и вздохнула:

– Похоже на то, мой цыпленочек, только мне пора.

– Останься, – проговорил он, улыбаясь и прижимаясь к ней.

– У тебя что, крыша поехала? – хихикнула она. – Я и так уж неживая почти. Пойду к своему борову, и что мне сказать? «Ах, у меня сегодня голова болит». Так он мне эту голову открутит.

– Я его убью.

– Мне что, полегчает от этого? – усмехнулась она, легонько кусая его ухо.

– Останься… – вновь повторил он, все откровеннее лаская ее.

Ксюха, у которой за два последних года не было никого, кроме борова, не видевшего из-за живота своего собственного достоинства, млела от ласк Олега, изнывала и томилась мыслью, что придется вернуться в гостиницу из этого уютного пятикомнатного гнездышка (которое, судя по всему, принадлежало его родителям).

– Ты ж меня не знаешь совсем, дурачок… – шептала она. – Я же себе не принадлежу. Моего на мне ничего нет. Все урода этого старого… Господи, и откуда ты такой взялся на мою голову?! Олеженька, мы же с тобой оба в беду попадем, если ОН узнает… Боров проклятый сразу предупредил, чтобы я ни с кем… Мамочка моя родная, какой же ты весь… хорошенький мой… Узнает, мне ж не жить тогда. Пока сам не отпустит… Нет-нет! Утро уже! Я пойду, Олеженька. Не держи меня… Все равно уйду.

Она вырвалась и с трудом отперла замок.

Он наполовину высунулся из двери, когда она вышла на площадку.

– Ты придешь?

– Глупый, неужели ты не понимаешь? – с нежностью покачала она головой, натягивая меховую шубку.

– He-а, может, объяснишь?

– Хватит придуриваться! Я пошла…

– Иди, – кивнул он.

– Так я пошла.

– Иди, иди…

– А ты скройся, чтобы я тебя не видела!

Вместо этого Олег голышом выскочил на площадку, схватил ее, визжащую и упирающуюся, и затащил в квартиру.

Ксюха вырвалась через полчаса и, окончательно захлопнув за собой дверь, перевела дух. Потом произвела ревизию своего туалета. Он был в том живописном беспорядке, который отличал драную кошку от упитанной домашней твари с аккуратным бантиком на шее. Платье перекосилось, чулки куда-то исчезли, прическа сбилась, макияж… Она достала из сумочки пудреницу и заглянула в зеркальце. Да… когда-то это был макияж, а теперь картина Пикассо.

На площадку вышла женщина с крохотной собачкой, которая немедленно визгливо залаяла, изображая потешную ярость. Вид самой женщины стал надменно-презрительный. Ксюхе показалось, что она тоже сейчас оскалит зубы и глухо гавкнет.

Боясь, что эта чистенькая дура лопнет от чувства собственного превосходства, Ксюха сочла за лучшее спуститься первой, облаиваемая отвратительным мохнатым созданием, рвущимся на поводке.

«Мама родная, – подумала она, дрожа то ли от холода, то ли от предчувствия нелегких объяснений с боровом. – Что же теперь будет?»

Конечно, ей придется врать, изворачиваться, заверять в своей искренности и любви до гробовой доски к «любимому папочке».

Сознание вины, замешанное на страхе, вызывало в ней отвращение к самой себе, к своей жизни, в которой были только грязь и унижения.

Ей не надо было поддаваться чувствам. Но она не могла устоять перед этим мальчиком, перед его силой, напором и остальными, не менее замечательными качествами.

Ксюха поймала такси и с удовольствием забралась в теплый салон.

– Куда? – обернулся к ней водитель.

Неожиданно в сумочке заверещал сотовый. А она совсем про него забыла!

Лихорадочно достав трубку, Ксюха ответила:

– Да!

– Ты где?

Это был сонный голос борова. Он был грозен.

У нее оставались считанные секунды до того, как придумать правдоподобный ответ.

– Я… я в солярии. Утром проснулась, а ты еще спал, милый. Господи, как же ты вчера набрался! Дима тебя еле дотащил…

– Он говорит, что ты ушла рано утром.

(Молись на него, Ксюха, молись!)

– Рано легла, рано проснулась. Надоело лежать, вот и вышла в город. А что, нельзя? – обиженным тоном спросила она и сделала отчаянный знак таксисту, произнеся губами: «Ка-кой-нибудь со-ля-рий! Быстро! Быстро!».

Таксист понимающе кивнул и молча вывел машину на дорогу.

– Что за солярий? – спросил Александр Михайлович.

Ксюха прижала трубку руками и вдобавок спрятала ее между ног, после чего быстро спросила у таксиста:

– В какой солярий везешь?

– Возле цирка, знаю, есть. «Солнечный круг» называется.

Она немедленно приложила трубку к уху и выдала лучезарным голосом:

– «Солнечный круг», милый.

– Дима сейчас за тобой заедет.

– Хорошо, буду ждать.

Она отключила телефон и перевела дыхание.

– Теперь дома потолки придется повыше делать, да? – усмехнулся таксист.

– Крути баранку, голуба, и не лезь не в свои дела, – ответила Ксюха устало.

– Понял, не дурак, – кивнул он.

«Милый Божечка, – взмолилась она. – Пронеси, спаси и помилуй…»

* * *

Светлана Владимировна не спала почти всю ночь. Не могла уснуть. Она никогда так не говорила с сыном и теперь сомневалась в том, что была права. Но в тот момент она не могла иначе. Просто не могла. У нее язык не поворачивался назвать ему имя отца. Чем такой, как Саша, то уж лучше бы такого отца и вовсе не было. И кто мог сказать об этом Вадиму? Кто? Никто ведь не знал… Кроме Жеки. Но Жека не стал бы ничего говорить. Они здорово вчера поругались из-за Вадима, в котором явно пылала ревность.

Все утро она пыталась дозвониться домой, но безрезультатно. Вадим не брал трубку.

В этот момент в палату зашел Евгений Иванович.

Светлана Владимировна бросилась к нему.

– Жека, как я рада тебя видеть!

– Я тоже. Но ты выглядишь обеспокоенной. Что случилось?

Она молча увела его в коридор, и они сели в кресла в холле отделения.

– Это из-за Вадика. Я никак не могу до него дозвониться…

– Света, ты неисправима. Как долго ты будешь позволять твоему эгоистичному балбесу трепать тебе нервы?

– Жека, я его мать, поэтому не могу не волноваться.

– Похоже, ему совершенно наплевать на то, волнуешься ты или пребываешь в полном спокойствии.

– Жека, прошу тебя…

– Ладно, не буду, не буду. В конце концов это действительно твой сын.

– Он звонил мне вчера. Хотел знать, действительно ли Саша его отец.

– И что ты ему сказала?

– Я не смогла… Он говорил так зло, так возбужденно.

– А откуда он вообще о нем узнал?

– Понятия не имею. Вот я и думаю, что с ним произошло. Я лежу здесь и ничего не знаю. Может, Вадик сам пошел к нему. Или Саша с ним что-то сделал. Он ведь говорил со мной тогда так страшно, угрожал Вадику. Господи, что же делать?!

На глазах у нее навернулись слезы.

Он обнял ее, прижал ее голову к своему плечу.

– Тебе надо отдохнуть, успокоиться, Светик. Ты же вся на нервах. Найдем мы твоего Вадика. А после этого не помешало бы ему всыпать хорошенько.

– Что ты! Я никогда его не била! – испуганно воскликнула Света.

– И вот печальный результат… – пробормотал Евгений Иванович. – Ладно, что-нибудь придумаем. У тебя есть телефоны его друзей, знакомых, приятелей?

– Да, дома. В телефонной книге и еще на старой карте перед телефонной полочкой. Только ты не разберешься, – улыбнулась она, вытирая слезы.

– Уж как-нибудь. Моего военного образования, надеюсь, хватит. Не беспокойся. Все будет нормально.

Он поцеловал ее.

– Возьми ключи от квартиры. И позвони мне обязательно, – попросила она, испытывая к нему благодарность такого рода, которую нельзя выразить словами, а только дать почувствовать, выказать ее всем существом своим.

Светлана Владимировна просто не представляла, что бы делала без Жеки в эти трудные для нее минуты. По-настоящему трудные. Саша, этот злобный безумец, действительно мог решиться на что-то страшное. Она видела его ярость, его необъяснимое злобствование. Он стал еще более тяжелым человеком. А деньги только увеличивали эту нехорошую силу.

И теперь она чувствовала, что случилось что-то ужасное. Случилось или могло случиться в ближайшее время…

* * *

Придерживая на груди полы меховой шубки, Ксюха топталась на тротуаре перед солярием.

Рядом с ней постоянно притормаживали машины и водители, сверкая льстивыми улыбками, предлагали подвезти. Но Ксюха только отмахивалась от них.

Наконец к ней вильнул блестящий «форд», за рулем которого сидел охранник Дима.

– Господи, я совсем околела! – стуча зубами, проговорила Ксюха.

– Ну, как погуляла? – поинтересовался охранник.

– Ой, Димочка, я твоя должница, родненький.

– А то! – ухмыльнулся он. – Шеф утром проснулся злой, как черт. Тебя нет, Юрки и остальных тоже…

– Разве Юрка не был в гостинице?

– Был. Вечером. Посмотрел на шефа, приказал мне возле него сидеть, после чего сразу куда-то уехал с ребятами. Шеф меня за тобой послал как раз тогда, когда он ему звонил. Чего-то они там с этим пацаном сделали. Не знаю что, только мне это совсем не нравится. Я в охранники пошел, а не в уголовники. А ты Юрку знаешь. Он же бешеный после чеченов. Надо будет глотку перерезать – не задумается. Хотел с ним как-то сцепиться, да жаль место потерять.

В душе Ксюхи шевельнулось сожаление. Кажется, этот вариант интриги по выколачиванию денег из борова провалился. Начальник охраны Александра Михайловича – настоящий головорез, такая же скотина, как и его хозяин. Парочка ублюдков, сведенных вместе судьбой. Это Юрочка устраивал для борова потрясающие оргии, снабжал его наркотиками, возил по самым гадостным московским притонам. И тот же Юрочка был замешан в темных делишках по запрятыванию концов и заметанию следов бурной деятельности Александра Михайловича по поиску новых развлечений. Он вполне мог поступить с Вадимом по собственному усмотрению. И то, что он не выполнил приказ, переданный Ксюхой якобы от борова «ничего не делать», вполне могло означать, что он что-то заподозрил. Да, она поступила неосмотрительно, так смело решив сыграть свою игру.

В ее душу снова закрался страх.

Что же делать дальше? Вести себя как ни в чем не бывало? Глупо. Еще неизвестно, что Вадим мог сказать начальнику безопасности. А уж Юрочка имел способность добывать нужные сведения. Иногда жуткими беседами в стиле позднего КГБ, а иногда методами раннего НКВД.

– Так как насчет должка? – спросил Дима, явно решивший ковать железо, пока оно не остыло.

– Чего? – повернулась к нему Ксюха.

– Дол-жо-ок, – пророкотал он и погрозил пальцем, подражая сказочному киногерою.

– А! Давай, Димочка, в другое время. Я сейчас…

Он поцокал языком.

– Нет, нет, нет. Так не пойдет. Потом у меня настроения такого не будет. Я сейчас на самом взводе. У меня бабы не было недели две. – Он притормозил у обочины, заглушил мотор и легонько похлопал себя по паху. – Так что давай, милая, давай.

– Что, прямо сейчас?

– Ага. Ты ведь не скажешь шефу? И я не скажу, – расплылся он в ухмылке, не оставлявшей никакого сомнения в его желаниях. – Я согласен и на ротик. Только аккуратнее, ладно?

– Ты серьезно?

– Серьезнее некуда.

В его глазах появилось упрямство самого нехорошего свойства. Это упрямство не умело прощать. Оно не знало пощады.

Ксюха вздохнула и расстегнула ширинку его штанов.

* * *

Вадим уже давно силился понять, где же находится и что вообще вокруг происходит. Он не знал, сколько времени, и эта оторванность от всеобщего ритма, по которому жили люди, еще больше его угнетала.

Он почти не чувствовал затекших рук, прикованных к чему-то наручниками. Болела голова, левый глаз почти не открывался.

Вокруг него была одна сплошная темнота. Только слышался звук текущей где-то по трубам воды. Но запах был не подвальный. Ощущался слабый запах моющих средств и зубной пасты. Он понял, что сидит в ванной.

Вадим поднял голову и выкрикнул:

– Эй, кто-нибудь! Помогите!

Немедленно включился свет, ослепивший его. Чьи-то руки налепили на глаза и на рот непроницаемую липкую ленту, потом выволокли куда-то.

Вадим слышал недовольное сопение и ощущал запах пота.

– Дай мне слово, что не будешь орать, придурок, – послышалось почти у самого уха.

Вадим согласно кивнул головой.

– Отлично.

Лента была сорвана.

– Жаль мне тебя, парень. За неделю ты мог бы покрутиться, чтобы найти все «бабки», а не эти пятнадцать кусков. Только ты, вероятно, подумал, что с тобой тут шутки шутить будут. Пожалеют тебя, бедненького.

– У меня сейчас… нет… таких денег, – с трудом проговорил Вадим, поворачивая голову к невидимому собеседнику, голос которого он уже слышал по телефону.