Текст книги "Перстень без камня"
Автор книги: Анна Китаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Хунд почесал в затылке.
– Где тут у монахов напильники?
* * *
В кабинете Орвеля они собрались вчетвером – сам король, блистательная Хедвига дор Зеельмайн, великолепный Мбо Ун Бхе и главный королевский почтальон Йемителми. Дверь заперли изнутри. Орвель поежился от холода, хотел было закрыть и окно, но почтальон остановил его.
– Ваше величество, погодите. Значит ли это, что когда вы покинули помещение, окно оставалось открытым?
– Нет, – раздраженно сказал король. – Тогда была открыта только форточка. Я открыл окно уже потом – чтобы посмотреть, нет ли кого под ним. И дверь была закрыта, а Эссель не вылезал из-за своей конторки. Но давайте о деталях потом, Йеми!
– Угу, – южанин сделал пометку в блокноте.
– Усаживайтесь, блистательная сударыня и великолепный сударь, – предложил Орвель. – И вы тоже, Йеми. Я просил вас о встрече ввиду чрезвычайного события. Разговор будет личный, конфиденциальный, без протокола. Вы согласны?
– Да, – сухо кивнула дор Зеельмайн.
Северянка устроилась в кресле под окном, в самом дальнем углу от двери.
– Ладно, – проворчал Ун Бхе, занявший кресло рядом с Орвелем поблизости от двери.
Йемителми, прикинув что-то, взял стул и поставил его по другую сторону письменного стола от короля и Мбо, практически посредине комнаты. Орвель обвел всех взглядом и невольно задержал дыхание, как перед прыжком в ледяную воду.
– Нынче утром вы, сударыня дор Зеельмайн, и вы, сударь Ун Бхе, каждый по отдельности просили меня отдать перстень без камня, – сказал он. – Я вынужден сообщить вам, что не могу этого сделать. Королевский перстень исчез.
Несколько секунд присутствующие молчали.
– Гетцельшойзе! – выругалась Хедвига.
Мбо прорычал нечто неразборчивое.
– Я исхожу из предположения, что никто из вас не имеет касательства к пропаже перстня, – сухо сказал Орвель. – Прошу извинить мой вопрос… Это так?
– Да, – буркнул южанин.
– Это так, – подтвердила северянка.
– Значит, мы на одном корабле, – вздохнул дор Тарсинг, – и этот корабль грозит пойти ко дну через… сколько осталось до праздника, Йем?
– До того момента, как вам надлежит вставить камень в перстень, – пунктуально уточнил почтальон, – четыре часа, ваше величество.
– Я бы хотел услышать, кому был нужен перстень, – мрачно сказал король Трех ветров. – От кого вы хотели его уберечь, когда просили отдать вам? Заговорщики с севера, заговорщики с юга… Континенты, как обычно, привезли на архипелаг свои проблемы. Какая-то из них стала нашей общей. Какая?
– Чтобы найти артефакт, надо знать, кого искать, – поддакнул Йемителми.
– А ты молчи! – неожиданно рявкнул Мбо Ун Бхе. – Куда годятся твои почтальоны, если главная ценность украдена? А сам ты где был в это время?
– Выполнял мое поручение, – вмешался Орвель. – И попрошу без личных выпадов, у нас нет на них времени. Мы с вами все постарались в создании ситуации. Итак?
– Я не могу обсуждать внутренние дела Севера без повеления императора, – подала голос Хедвига. – Кроме того, мне просто нечего вам сказать. Меня поставили в известность о факте заговора, но не сообщили деталей. Я должна была забрать перстень на время праздника. Камень был бы своевременно вставлен в оправу, затем в надлежащий момент вынут, и вы бы получили артефакт обратно.
– Заговорщики хотят продлить действие магии? – быстро спросил Йемителми.
– Не знаю, – недовольно ответила дор Зеельмайн. – Возможно.
– Глупое дело, – сказал Мбо Ун Бхе, морща нос, словно ему хотелось чихнуть. – Я тоже почти ничего не знаю. Проклятье! Императрица велела мне проследить, чтобы перстень был собран и разобран в нужное время. Мне больше нечего добавить. Только то, что история дурно пахнет! Нас кто-то оставил в дураках. И когда я выясню, кто это сделал, ему не поздоровится!
Йемителми кашлянул.
– Значит, мы не знаем, кто это сделал и кого искать, – подытожил король. – Отлично. Как вы говорите, блистательная кузина, кошачье дерьмо! Что ж, будем просто искать вора.
– Мои люди уже ищут, – сказал королевский почтальон.
– Через четыре часа мы сможем использовать магические методы поисков, – заметила дор Зеельмайн.
Снежная дева выглядела еще более замороженной, чем обычно, однако на щеках ее проступили пятна румянца. Кажется, сударыня военный советник Севера была запредельно зла.
– Это если воры соберут перстень и магия начнет действовать, – сдержанно сказал Орвель.
– О! – Хедвига запнулась. – Хм… Ну да, для начала они могут не включить магическое поле в срок…
– А могут и наоборот, включить раньше времени, – подхватил Йемителми. – Или, что больше похоже на правду, включить вовремя, однако не выключить через сутки. Поскольку мы не знаем, кто они и каковы их цели, давайте не строить предположений, пока не получим больше данных.
– Акулий клык! – не выдержал Орвель. – А что я скажу собравшейся публике? Появлюсь без перстня… Кстати! Вы ведь должны были заготовить подделки?
– Держи.
Военачальник Юга протянул Орвелю перстень. Синий опалесцирующий камень плотно сидел в оправе из темного металла. На первый взгляд перстень не отличался от подлинного.
Хедвига дор Зеельмайн бледно усмехнулась.
– Ловите, кузен!
Орвель подставил сложенные ладони, и второй перстень несильно стукнулся об первый. Перстни были одинаковые. Копии талантливо повторяли внешность оригинала. Во всяком случае, издалека любой из них будет смотреться убедительно.
– Прекрасная работа, – сказал Тарсинг. – И чудесные камни. Опалы, надо полагать?
Дор Зеельмайн кивнула. Ун Бхе прорычал нечто утвердительное.
– Какая-то магия в них заряжена? – деловито спросил король.
– Только заклятие отторжения, – ответил южанин. – Чтобы перстень не ускользнул вместе с твоей одеждой, Орви, когда ты превратишься в свою родовую зверюгу.
– Ничего существенного, – откликнулась северянка. – Заклятие отторжения, само собой. И еще… в магическом поле у камня будет чуть больше блеска.
– Я выберу наугад, – решил король. – Второй отправится в тайник.
Он положил перстни на стол перед собой. Голубые опалы таинственно мерцали. Тускло поблескивал темный металл. Каких-нибудь пару часов назад на этом самом месте лежал подлинник. Орвель испытывал странные чувства. Королевский перстень украден… Он все еще не мог в это поверить. Как такое могло произойти? Однако произошло. Тарсинг поменял поддельные перстни местами – раз, и еще раз, и еще, чувствуя себя дешевым фокусником.
– Вот этот, – он взял левый и надел его на безымянный палец правой руки.
Спохватившись, тотчас снял перстень и поддел ногтем камень, чтобы его вынуть. Камень не вынимался.
– Нажми на правый нижний зубчик, – посоветовал Мбо. – Он чуть пружинит. Если это мой перстень, конечно.
– Или на левый верхний, – заметила Хедвига. – Если перстень мой.
Орвелю послышалась в ее голосе нотка нервного смеха. Он бросил на северянку острый взгляд и обнаружил, что она холодна и невозмутима, как всегда. Померещилось, конечно. Хедвигу дор Зеельмайн невозможно было представить смеющейся. Тем более что положение дел не располагало к веселью.
– Я разберусь, – заверил их Орвель и рассовал перстни по карманам. – Спасибо, блистательная сударыня. Спасибо, великолепный сударь. Если ничего не случится раньше, встретимся на празднике.
* * *
Выйдя от короля, военачальник Юга стремительно прошел в свои апартаменты и закрылся там. Свита Мбо Ун Бхе заметила, что он в бешенстве, но не удивилась. Между тем военный советник был взбешен не напоказ. Он был действительно вне себя – настолько, что почти не видел ничего вокруг. Мир заливала алая пелена ярости.
Хлопнув дверью и не озаботившись ее запереть – все равно никто не сунется! – южанин с рычанием схватил первое, что подвернулось под руку, и запустил в стену. Подвернулся длинноногий пуфик. Сиденье от удара вылетело, буковая рама перекосилась, но пуфик встретил беду достойно и на кусочки не развалился. Доламывать беззащитную мебель великолепный Мбо не стал. Он рухнул в кресло, и сдавленный рык вырвался из его глотки:
– Как ты могла?!
Умом южанин понимал, что Хедвига в первую очередь верна Ледяной Короне, а уж затем ему; что прежде всего ее заботят государственные дела Северной империи. Но понимать – это одно, а чувствовать – совсем другое. Яростные чувства Мбо хлестали через край души и грозили затопить рассудок. Южанин кое-как терпел то, что любимая женщина выступает его противником в официальных переговорах – в конце концов, то была игра по определенным правилам, и жесткость правил смягчала суть противостояния. Официальные противники – не обязательно враги на самом деле, хотя они с Хедвигой убедительно играли роли врагов. Но сейчас…
Закулисная интрига, силовой шантаж, обман на обмане – и Хеди ни словом ему не обмолвилась. Какой предательский удар!
Распахнулась дверь. Мбо Ун Бхе вскочил, готовый обрушить гнев на неосторожно вторгшегося.
Дор Зеельмайн возникла на пороге, как воплощение ледяного бешенства. За ее плечом мелькнули перекошенные лица адъютантов Мбо и тотчас пропали, отсеченные захлопнутой дверью.
– Как. Ты. Мог. – Хедвига вколачивала каждое слово, как тяжеленную сваю. – Так со мной поступить?!
– Это ты меня спрашиваешь? – от бешенства слова Мбо обращались даже не в рычание, а в странное басовое клокотание в глубине глотки. – Ты? Лживая дрянь!
– Подлец!
– Обманщица!
– Интриган!
Северянка остановилась посреди апартаментов. Глаза ее метали ледяные молнии.
– Как ты посмела сюда прийти? – рявкнул Ун Бхе.
– Я тебя уничтожу! – выкрикнула дор Зеельмайн.
Обведя комнату безумным взором в поисках орудия, Хедвига подняла с пола нижнюю часть разломанного пуфика – раму с ножками, но без сиденья – и замахнулась на Мбо. Южанин отпрыгнул в сторону.
– Ты виновата! – возмутился он. – И ты же нападаешь?!
– Это я виновата?! Ты негодяй!
Хедвига обрушила на Мбо чудовищный удар. Уклоняясь, южанин присел и схватил сиденье от пуфика. Следующий нешуточный удар он принял на сиденье, как на щит. Жалобно затрещал прочный бук. Одна из ножек отвалилась. Сиденье в руках южанина выдержало.
Кто-то попытался осторожно открыть дверь. Взревев, Ун Бхе одним прыжком оказался у двери, повернул ключ, для верности развернул поперек двери кресло и успел увернуться от запущенной в него ножки.
– А вот теперь я тебе покажу, – оскалил он подпиленные клыки.
– Посмотрим!
Хедвига взглянула на остатки пуфа, разломала их о колено и бросилась на Мбо с ножками в обеих руках. Южанин сделал вид, что снова попытается закрыться сиденьем, как щитом, но в последний миг бросил его в северянку. Она увернулась и ударила справа, Мбо принял удар буковой дубинки на плечо, а через мгновение он прорвался внутрь обороны Хеди и схватил ее в объятия.
– Пусти!
– Нет.
Мбо Ун Бхе крепко прижимал ее к себе.
– Пусти, не то я ударю!
– Бей, – вздохнул Мбо.
Хедвига разжала руки, и дубинки полетели на пол.
– Ужасно глупо, – с отвращением сказала она. – Теперь отпусти меня.
Южанин отрицательно помотал головой и обнял северянку еще крепче. Он держал ее и чувствовал, как из тела женщины постепенно уходит напряжение, как оно превращается из стальной пружины в живую плоть. Хедвига резко выдохнула, обмякла и прижалась к нему, обхватила руками.
– Кажется, я натворила непоправимое, – вздохнула она. – Эта история вывела меня из себя. Почему ты не сказал мне о перстне, Мбо?
– А почему ты не сказала мне?
Мужчина разжал объятия, но взял женщину за руку, увлек к кушетке, усадил и сел рядом, не выпуская ее руки. Пальцы их сплелись.
– Я не могла сказать, – сумрачно ответила дор Зеельмайн. – Это внутренние дела Севера.
– Так же и я, – проворчал Ун Бхе. – Но знаешь, это нельзя стерпеть – то, что дела Севера для тебя важнее меня!
– Ревнуешь? – прищурилась северянка. – А ведь у меня больше причин для ревности.
– Ну да! – возмутился южанин.
Хедвига вдруг засмеялась. Мбо посмотрел на нее недоуменно.
– Не могу поверить, что мы разломали одну лишь несчастную козетку, – сказала Хеди. – Или что это было, пуфик? Мне всегда казалось, что если уж мы начнем выяснять отношения, то разнесем все вокруг.
– Это потому, что мы поторопились, – серьезно сказал Мбо. – Стоило подождать часа три-четыре, и можно было пустить в ход магический арсенал…
– Магия, – упавшим голосом протянула Хеди.
– Перстень, – мрачно припомнил Мбо.
– И еще надо придумать, что сказать им всем, – Хедвига махнула в сторону двери. – Насчет моего здесь появления…
– Это мелочи. Есть вещи похуже, – жестко сказал Мбо. – Если похитители вставят камень в перстень, а я думаю, что они это сделают, то на время действия магии архипелаг будет отрезан от мира. Значит, если ты и я хотим известить своих императоров о пропаже артефакта, надо отправлять гонцов немедленно.
– О… – Хедвига потерла лоб. – Да. Это нужно сделать. Но…
– Но я не стану, – отрезал Мбо. – Я уже говорил, что эта история воняет. Слишком мало сведений, слишком много недоговорок. Я разберусь сам, без помощи Юга. Только я хотел бы знать… ты со мной, любимая? Не на стороне Юга, о нет, этого я не прошу. Но если встанет выбор между мной и Севером, кому ты отдашь себя?
Северянка прерывисто вздохнула, почти всхлипнула.
– Я тоже не отправлю гонца, – сказала она. – Император узнает обо всем, но пусть это будет позже. Сейчас я с тобой. Эту историю мы распутаем вместе. И не спрашивай пока, что будет потом. Хорошо?
– Пусть так.
Мбо Ун Бхе нежно поцеловал ее пальцы.
– До праздника еще несколько часов, а ты все равно уже здесь… – в голосе его прорезались бархатистые мурлыкающие нотки. – Что скажешь, Хеди?
– Скажу «да», любовь моя, – шепнула Хедвига, и губы их встретились.
* * *
Майзен шумно вздохнул, придирчиво осмотрел свой костюм и остался доволен. Красный сюртук с золотым кантом и такими же пуговицами, зеленые штаны, черная шляпа и расшитый золотой нитью шейный платок – скромно, однако в толпе он не останется незамеченным. Конечно, когда магия сплющит его тело и на целые сутки он станет маленькой мышкой, это не будет иметь значения. Но пока что сударь Майзен оставался рослым представительным мужчиной, и он желал демонстрировать достоинства своего истинного облика, так-то! Пыхтя и сопя, он приступил к одеванию. Костюм довершили высокие сапоги, трость и перчатки.
Однажды Майзен неосторожно спросил у заезжего мага-северянина, куда девается одежда при превращении. Маг оказался горьким пьяницей и одновременно большим знатоком данного вопроса. Он засел в «Королевском зверинце» на добрых две недели, методично опустошал винный погреб заведения и честно пытался просветить хозяина, излагая ему в застольной беседе принципы, следствия, постулаты, леммы и гипотезы. Однако уже через неделю Майзен понял, что сопьется раньше, чем поймет, и плюнул на это дело. Куда-то девается, и ладно.
Одевшись, он вышел в зал. Дрейка там не было. Недовольно бурча, Майзен поднялся на второй этаж и постучал в комнату компаньона. За дверью что-то зашуршало, потом мягко рухнуло, и наконец Дрейк отозвался слабым голосом:
– Иди без меня, Майз. Я что-то неважно себя чувствую.
– Ты – что?! – возмутился Майзен. – Брехня! Час назад ты чувствовал себя прекрасно. Ты мне врешь. А ну-ка, открой!
– Я не могу открыть, поскольку лежу, – возразил Дрейк. – Я наполовину оделся, и тут мне стало дурно.
– Так бы и сказал, – презрительно сплюнул Майзен. – Ты снова боишься летать!
– Нет! – запротестовал Дрейк. – То есть… Ничего подобного! Ты иди сам, а я появлюсь потом. Попозже. Вот сейчас полежу, мне станет лучше, и я…
– Слушай, я тебе компаньон, а не сердобольная девица! – рявкнул Майзен. – Не надо мне уши полоскать. В прошлый раз было то же самое. Ты боишься!
– Нет…
– Ты дракон, который боится летать, – презрительно сказал Майзен. – Каждый раз я тебя уговариваю. Знаешь, что? Мне надоело. Можешь оставаться тут – хотя учти, что дом развалится, когда ты превратишься. Сам будешь его строить заново. И сам будешь платить неустойку королю!
Дверь медленно открылась. Дрейк стоял на пороге – вопреки его утверждению, он был полностью одет, даже в шляпе. Его костюм был выдержан в серых и коричневых тонах.
– Какую неустойку? – озабоченно спросил он.
– У нас договор на три полета, – сообщил Майзен. – На открытии праздника, на закрытии и еще один раз по выбору королевских распорядителей. Видимо, сегодня вечером. Фигуры драконьего пилотажа и все такое. Может, ты и предпочел об этом забыть, но я-то помню! И не собираюсь расплачиваться за твой отказ.
– Извини, – грустно сказал Дрейк. – Я действительно боюсь. Глупо отрицать.
– Но у тебя же всегда получается! – возмутился Майзен. – Это же твоя вторая природа – летать! Твоя магическая сущность. Почему мне не страшно, скажи? Ведь я не приспособлен для полета ни в истинном облике, ни тем более в проклятом виде!
– Потому что ты храбрая мышь, – печально сказал Дрейк. – А я трусливый дракон.
– Значит, ты не идешь? – подытожил Майзен.
– Нет, – вздохнул Дрейк. – Хотя… Скажи, а много мы запросили за полеты?
– Кабачок нам столько не приносит и за полгода, – отрезал Майзен. – За эти деньги мы сможем перекрыть крышу. Давно пора это сделать. Впрочем, если мы не выступим, заведение придется отдать казне в уплату неустойки. Король и так взимает с нас совершенно условную плату, мы не можем вовсе уж садиться ему на шею! Но если ты останешься здесь, дом развалится, и даже продавать нам будет нечего.
– Ты меня шантажируешь, – бледно усмехнулся Дрейк. – Причем бездарно.
– Ничуть! – гордо сказал Майзен. – То есть да, разумеется, шантажирую – но талантливо.
– Его величество простит, если мы не будем участвовать в празднике, – упрямо сказал Дрейк.
– Простит, – согласился Майзен. – Но ты же не хочешь подвести нашего славного короля?
– Хм…
Дрейк задумчиво спускался по лестнице. Компаньон тихонечко закрыл дверь его комнаты и на цыпочках последовал за ним. Здоровяк Майзен на цыпочках выглядел комично, но смеяться было некому. На пороге заведения Дрейк остановился.
– Ты опять уговорил меня летать, – удивился он. – Как тебе это удалось?
– Я твой друг, – скромно сказал Майзен. – И потом, я в тебя верю. Когда-нибудь ты перестанешь бояться.
– Не раньше, чем проснутся спящие, – печально улыбнулся Дрейк.
* * *
День смены сезонов выдался яркий, солнечный. Хотя, разумеется, по-зимнему прохладный. В небе над архипелагом Ноорзвей развлекался с облаками – лепил воздушные замки и развеивал их, сотворил цепочку слонов, заставил их подняться на задние ноги и задрать хоботы, а затем погнал стадо на юг. Белые кучевые облака на синем небе смотрелись празднично.
Бросив слонов на произвол Семирукой, северный ветер обрушился вниз, потрепал разноцветные флаги на главной площади верхнего Бедельти, проверил на прочность деревянные подмостки – ничего оторвать не удалось. Ноорзвей огорченно свистнул и помчался хулиганить дальше. Он погладил против шерсти бухту Трех ветров, и маленькие волны вздыбились барашками. Шхуны в гавани закачались. Их голые мачты походили на рощу молодых сосен под ветром. Шальным порывом Ноорзвей сорвал несколько шляп с гуляющих на набережной и запустил их в воду, украсив залив цветными пятнышками.
Наконец ему повезло по-крупному – кто-то из владельцев кафе поторопился выставить на улицу столики и растянуть над ними полотняный тент в преддверии близкого лета. Навес еще не успели толком закрепить, и налетевший Ноорзвей вырвал его из рук людей и потащил по улице. Ругаясь, нерасторопные работники бежали следом, а ветер то дул сильнее, то затихал – и в тот момент, когда они уже почти догнали полотнище, Ноорзвей высвистел насмешливую песенку и унес его вверх. Разевая рты и придерживая шляпы, зеваки смотрели, как тент огромной бабочкой порхает над островом, складываясь и расправляясь, кружась словно в танце.
Зевающие жабы бездумно отсчитывали минуты до праздника.
Золотой остров в нетерпении ждал карнавала.
Глава 5
ПРАЗДНИК СМЕНЫ СЕЗОНОВ
На подмостках было тесно. Знатные гости плотно расселись на деревянных скамьях без спинок, небрежно обитых плюшем – никакой роскоши. Королевская ложа больше походила на ящик, и колени монарха упирались в переднюю стенку. Впрочем, теснота здесь ни в какое сравнение не шла с людским морем, колыхавшимся внизу. Орвель дор Тарсинг невесело подумал, что он, король архипелага Трех ветров, занимает на этом празднике самое удобное место и что он с удовольствием бы его кому-нибудь уступил. Но так уж заведено, каждой голове – своя шляпа. Или, как в его случае, корона.
Орвель коснулся пальцами диадемы с редчайшими лиловыми сапфирами и огромными дымчатыми топазами – изящной, но тяжелой короны Тарсингов – и повернул голову. Серебристо-седая прядь сверкнула в его длинных черных волосах. Король был одет в фиолетовую шелковую рубашку, которая ему очень шла. Над его костюмом, от расшитого драгоценностями плаща до элегантных бриджей, почтительно облегающих царственные бедра, полгода трудились дворцовые портные. Они бы огорчились, узнав, что король едва заметил, во что одет. На безымянном пальце правой руки Орвеля дор Тарсинга внушительно и тускло поблескивал перстень без камня.
Четверо, включая самого короля, знали, что это подделка. А еще об этом знал вор – или воры. Тот, кто похитил подлинный артефакт, тоже был здесь, на празднике. Он затерялся среди тысяч людей как зловредный невидимка. От него теперь зависело многое. А от Орвеля – еще меньше, чем обычно. Но ничего не ведающая толпа радостно глазела на молодого короля Трех ветров. И на знатную публику, заполняющую подмостки. И на танцоров, жонглеров, магов-фокусников, которым было отведено другое возвышение – пониже, но побольше. И друг на друга. Множество людей прибыло сюда с обоих континентов, чтобы увидеть карнавал, и они не намерены были упускать ни единой красочной подробности.
Персоной дня был, вне сомнения, королевский церемониймейстер Томто Бон, и уж он-то упивался каждой минутой своего выступления, расцветая под обращенными на него взглядами. Щупленький южанин в алых, бирюзовых, бледно-лимонных и насыщенно-травянистых шелках, меховой накидке и высоких сапогах из крокодильей кожи походил на искусственный цветок.
Томто Бон держал в поднятой руке золоченый хронометр, всем своим видом показывая, что вот-вот наступит урочный миг. Орвель перевел взгляд с увлеченного своей ролью южанина на толпу. Люди стояли на площади, заполняли близлежащие улицы, толпились на балконах выходящих на площади домов и высовывались из окон. Гостиница «Корона» располагалась прямо напротив подмостков. Орвель попытался рассмотреть, что происходит на ее балконах, но солнце светило ему прямо в лицо. Жаль, что не бывает диадем с козырьком от солнца.
Если он правильно понял характер Трины, ей должно было понравиться выбранное им место. А вот оказаться рядом с королем на подмостках она бы не захотела. Что ж, если все будет хорошо, Орвель увидится с ней после карнавала и спросит. Хотя… какое там хорошо! Тарсинг машинально потянулся к перстню, привычным движением повернул его влево-вправо… Перстень крутился как-то иначе, требовалось приложить усилие. Король понимал, что ему это лишь кажется – подделка в точности повторяла оригинал, за исключением магических свойств. Но воображение искало несуществующие отличия. Орвель незаметно вздохнул. Даже если все будет плохо, он увидится с Триной. А дальше он не загадывал.
Церемониймейстер бросил последний взгляд на хронометр, отдал его помощнику, шагнул вперед и ударил в помост своим посохом распорядителя, украшенным перьями.
– Добрые жители архипелага Трех ветров! – возгласил он звучным голосом. – Дорогие наши гости! Знайте, что зима на островах закончилась!
Зрители откликнулись воплями:
– Близится лето! Уррраа!!!
– И в ознаменование смены сезонов нас ждет карнавал! Магия! Веселье! Потрясающие чудеса и невероятные события! Сейчас… – Томто Бон понизил голос и сделал паузу, – вы увидите, как король архипелага Трех ветров, его величество Орвель дор Тарсинг вставит магический камень в магическую оправу и воссоединит перстень в магическом единстве!
Зрители завопили и захлопали в ладоши.
«И станете свидетелями тому, что ничего не произойдет», – со внезапным страхом подумал Орвель.
Храня бесстрастное и величественное выражение, он снял перстень. Затем взял правой рукой из поднесенной ему шкатулки голубой опал, имитирующий небесный обсидиан. Повертел в пальцах так, чтобы камень сверкнул синей искрой в солнечных лучах. И привычным, много раз повторенным движением вставил кабошон в пустующую оправу перстня. Пришлось нажать чуточку сильнее, потому что вместо магического притяжения сущностей камень в перстне должна была удерживать потайная пружинка.
Камень встал на место. Король Тарсинг поднял левую руку, держа перстень так, чтобы зрители его хорошенько рассмотрели. По толпе пронесся восхищенный вздох. Орвель понял, что затаил дыхание. Секунду, две, три ничего не происходило. А может быть, пауза длилась лишь долю секунды, но он успел почувствовать такой ужас и опустошение, на какие не мыслил себя способным. Затем неизвестный вор где-то вдали от внимания публики соединил подлинные оправу и камень. Орвель дор Тарсинг ощутил, как мерзко щекочет кожу пробивающаяся сквозь нее звериная шерсть, и впервые в своей взрослой жизни обрадовался этому чувству.
Магия пришла на архипелаг.
* * *
В момент превращения Дрейк всегда терял себя. Ему казалось, что это связано с резким изменением размеров. На то время, что было необходимо проклятию, чтобы нарастить громадное драконье тело, сознание человека гасло. Дрейк спрашивал других проклятых, меняющих облик. У них это происходило не так. А он всегда упускал само превращение и приходил в себя в уже завершенном драконьем теле. Наверное, это к лучшему.
Дрейк моргнул и переступил с лапы на лапу. Все вокруг казалось маленьким. Крошечные людишки. Кукольные домики. Невозможно было представить, что это он стал огромным – разум отказывался воспринимать этот факт и упрямо твердил, что уменьшилось окружающее. Даже вершина Шапки стала казаться ближе, и лишь небо над головой оставалось высоким и бескрайним.
Очень осторожно Дрейк вытянул правую переднюю лапу вперед. Маленький человечек шагнул к нему и посадил на чешуйчатый палец нечто невесомое и крошечное, чего глаза дракона не могли различить – и только человеческая память подсказывала, что должно произойти. Дрейк медленно поднес лапу к морде. Крошечный зверек скатился по твердому когтю, пробежал по щеке дракона, цепляясь собственными крохотными коготками за неровности чешуи, и устроился в уголке правого глаза. Внешняя складка драконьего века полностью скрыла его. Скосив глаз, Дрейк с трудом уловил движение.
Мышь. Соринка в глазу. Друг и компаньон, который будет сопровождать его в полете.
Дрейк посмотрел прямо перед собой. Человечки выстроились по обочинам, освободив путь. Для взлета дракону требовался разбег. На всем острове был единственный участок, достаточно ровный, широкий и прямой, – отрезок пути от ворот королевского дворца до развилки, откуда направо вела дорога к виллам знати, а налево уходил серпантин вниз, в Бедельти. Здесь Дрейк всегда и взлетал.
Память о полетах, обычно спрятанная в самом дальнем углу, подбросила картинки – вот он пролетает сквозь облако, вот пикирует к водной глади, вот кружит высоко над архипелагом, разглядывая внизу игрушечные островки… Дрейк нервно взмахнул хвостом. Правда заключалась в том, что он вовсе не боялся летать. Он любил небо. И страшился того, что однажды не захочет вернуться на землю. Покинет острова – клетку, куда он добровольно себя заточил, чтобы оставаться человеком, – и даст волю своей второй, магической природе. Примет драконий облик навсегда. Достаточно будет пары месяцев, и огромная звериная туша растворит в себе крошечный человеческий разум. Он видел, как это бывает. Человек исчезает, остается только дракон – счастливый в полете и совершенно безмозглый. Вот чего боялся Дрейк.
Сигнальщики замахали флажками. Дракон величаво склонил голову – понял, мол. Слова драконья глотка исторгать не умела, только рев. Дрейк рванулся вперед, постепенно набирая скорость. Он мчался прыжками, хвост мотался из стороны в сторону. Дракон мог бы показаться неуклюжим, даже смешным, если бы не выглядел грозным. В последнем прыжке он сильно оттолкнулся от земли задними лапами, распахнул крылья и по наклонной ушел вверх.
Восторг заполнил душу. Дрейк кувыркнулся в воздухе, рухнул коршуном вниз, пронесся на бреющем полете над дорогой и свечкой взмыл в небо. Крошечные людишки размахивали флажками и кричали. Дракон покачал крыльями и скользнул вдоль склона горы вниз, туда, где на центральной площади Бедельти пестрым муравьиным ковром мельтешила толпа. Он выписал петлю, еще одну, еще. Кувыркнулся через крыло, закрутился винтом. Воздух был послушен, как не бывают послушны иные стихии. Дрейк пролетел так низко над площадью, что расслышал тоненький писк голосов.
– Дракон! – надрывались люди. – Летит!
Дрейк двинулся вверх по широкой, пологой спирали.
– Привет! – свистнул Ноорзвей ему в ухо.
Дракон взревел, приветствуя ветер, и букашки внизу запрыгали от восторга.
Краем глаза Дрейк заметил шевеление в складке своего нижнего века. Мышь устраивалась поудобнее, чтобы смотреть на мир с высоты драконьего полета. В эти минуты Дрейк был счастлив. И Майзен тоже.
* * *
– А теперь, – возгласил Томто Бон, – событие, которого мы ждали целых полгода! К которому готовились! О котором мечтали! Судари и сударыни, я объявляю начало карнавала!
Звонко запели трубы, загремели литавры, слаженно грохнули и раскатились мелкой дробью барабаны. Настал звездный час всех тех, кто придумывал костюмы, шил платья, заказывал маски, расшивал плащи и мастерил заклятия. Парад открывала живая скульптура – шестеро мужчин катили повозку, в которой еще трое мужчин и две женщины аллегорически изображали магию. У центральной фигуры, одетой в развевающиеся ленточки, вокруг головы пылал магический костер. Сквозь языки пламени проступало нечеловечески вдохновенное лицо. Зрелище было красивое и жуткое, толпа дружно ахнула и завопила.
Орвель дор Тарсинг надел перстень на мизинец, в зверином облике это был единственный подходящий по размеру палец. Пока зрители были увлечены парадом, король с трудом выбрался из ложи, которая теперь стала ему еще теснее, и стал осторожно пробираться к спуску с подмостков. Он чувствовал себя большим и ужасно неуклюжим. Двухметровому зверю слишком легко кого-то толкнуть или что-нибудь сломать.
– Ваше величество! – тихо возмутился церемониймейстер. – Куда вы?
Щуплый маленький южанин в магическом поле ничуть не изменился, и теперь укоризненный взгляд Томто Бона упирался королю в живот, покрытый черной лохматой шерстью. Церемониймейстер не рисковал задирать голову, чтобы не свалился его затейливый головной убор.
