Текст книги "Дневник Мишки Клюшкина"

Автор книги: Анна Кичайкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Да я, если хочешь знать, весь класс в спортивную секцию записал. Понял?

– В какую же? – поинтересовалась Наталья Борисовна.

– В секцию спортивного ориентирования.

Я захохотал как бешеный.

– Ты что, так с горки катался, что все мозги выдуло? Даже в родном городе теряешься? Свой адрес не помнишь?

– Я-то помню, – набычился Лёшка, сжимая кулаки, – а вот ты сейчас забудешь.

– Ребята! – постучала карандашом по столу Наталья Борисовна. – Конфликтами вопрос не решить. У кого какие будут предложения?

– Исключить его из старост! – запальчиво выкрикнул Куркин.

– И не назначать больше никем, – поддержала Маринка Збруева.

– Ну-ну-ну, зачем же идти на такие крайние меры, – успокаивающе заговорила Наталья Борисовна. – У любого человека есть плюсы и минусы. Давайте назначим Мишу Клюшкина ответственным за учёбу. Тем более что многие из вас и так уже заметно подтянулись, да и сам он стал учиться гораздо лучше.

Короче, переизбрали меня. Но я не очень расстроился. А знаете почему? Лёшка-то у нас двоечник. Я посмотрел на него и сказал, злорадно улыбаясь:

– С сегодняшнего дня начинаем борьбу против подсказок, списываний и двоек. Так что возьмите себе это на заметку, господин спортсмен. Никакое ориентирование знаний не заменит.

Как я заболел

Однажды утром я проснулся и никак не пойму, отчего в моей комнате так светло. Пока я раздумывал, вошла мама и весело сказала:

– А ну-ка, Мишук, выгляни в окошко.

Я посмотрел в окно и ахнул. Снегу-то, снегу сколько! За ночь он укрыл и крыши домов, и балконы, и деревья. Дворники уже скребли тротуары лопатами и мётлами. Я сразу же соскочил с кровати и принялся одеваться в школу. Мне не терпелось выбежать во двор и пройтись по нетронутой глади первого хрустящего снежка. Но мама меня притормозила. Усадила завтракать и держала за столом до тех пор, пока я не стал давиться овсяной кашей.

– Ладно уж, иди, мученик, – огорчённо отмахнулась она. – Вечно тебя есть не заставишь.

Не успев застегнуть куртку, я выскочил на крыльцо и сразу зажмурился. От нестерпимой белизны вокруг слепило глаза. Я прищурился и зашагал по первому снегу. Как приятно он похрустывал под ботинками. Я бы так шёл и шёл и, может быть, даже всю землю обошёл, но вдруг наткнулся на нашу школу.

Мальчишки уже лепили снежки и обстреливали ими приходящих учеников. Больших пацанов, конечно, не трогали, а вот девчонкам доставалось.

Они визжали, убегали, прикрываясь портфелями, и было очень весело. Я увидел, что Лёшка с Борькой тоже кидаются снежками и, скинув ранец, присоединился к ним. Мы так увлеклись битвой в снежки, что были все мокрые и красные. Увидев нас, Наталья Борисовна сказала:

– Ну что, сразу видно, кто во дворе хулиганил.

Во время урока русского языка снег вдруг повалил снова. Большими бесформенными хлопьями. Я сидел и смотрел в окно на снегопад. Особенно интересно было глядеть вверх и наблюдать, как бесчисленные снежинки возникают откуда-то с вышины и падают, падают, падают. Я так залюбовался ими, что даже забыл про урок. Но тут меня окликнула Наталья Борисовна и попросила вспомнить какое-нибудь стихотворение про зиму. Я наморщил лоб, сосредоточился и выдал:

 
Ох снег-снежок, белая метелица.
Говорит, что любит, только мне не верится.
 

Все засмеялись, а Лёшка крикнул:

– И я стих знаю. Нет, песню, – поправился он и запел:

 
Ой мороз-мороз, не морозь меня.
Не морозь меня, а моего коня.
 

Все опять засмеялись, и Наталья Борисовна тоже. Она спросила:

– Что же ты своего коня не жалеешь?

– А чего его жалеть? – удивился Лёшка. – Наоборот, меня жалеть надо. Ему-то не холодно – он бежит, а я в санях сижу, мёрзну.

– И ты бы рядом бежал, – подсказал Борька и засмеялся.

– А коня бы в сани усадил, – посоветовал я.

Все смеха ради тоже начали советовать всякую ерунду.

– Ну всё, – остановила нас Наталья Борисовна, – побаловались и хватит. А теперь кто действительно расскажет хорошее стихотворение о зиме?

Верка Незванова подняла руку и с выражением прочитала:

 
Робкой, потревоженной пушинкой,
Ниже, ниже, кругом, прямо, криво.
Падает над городом снежинка.
Ах до чего ж она красива!..
 

– Молодец, Верочка, – похвалила её Наталья Борисовна. – А сейчас, ребята, приготовьтесь, напишем небольшой диктантик. О первом снеге.

Веселье с нас сразу будто ветром сдуло. Никому не хотелось в такой замечательный день писать диктант, но с учителем спорить не станешь.

Зато после четвёртого урока мы, все пацаны, на пение не пошли, а рванули на горку – её за школой сделали старшеклассники!

Мы прокатались на ней до самого вечера. Катались и стоя, и сидя, и лёжа.

На картонках, портфелях и корточках. По одному, по двое и «паровозиком». Мы бесились, хохотали, в общем торопились успеть вдоволь накататься, потому что уже завтра могло потеплеть и тогда наша горка растает.

Я промок до нитки.

– Я-то думала, ты у Лёши уроки делаешь, а ты весь день пробездельничал, – накинулась на меня мама, как только я вернулся домой.

Она усадила меня парить ноги и дала выпить горячего чаю с малиновым вареньем. Но мне было так жарко от катания и от чая, что я, когда мама выходила в другую комнату, ноги из таза с водой вынимал и ставил на прохладный пол.

А утром я заболел. Вначале я не понял, что заболел, но, когда соскочил с кровати, чтобы посмотреть скорей в окошко, вдруг ощутил, что болит голова и саднит горло.

Я присел на кровать и стал думать, что делать. Если признаться маме, что заболел, тогда я останусь дома, что, конечно, хорошо, но зато придёт врач. А если не признаюсь, то придётся идти учиться, но тогда удастся побегать по снегу. Я ещё не успел решить, что мне делать, как в комнату вошла мама. Увидев меня, она воскликнула:

– Ой, Мишук, ты что это такой красный?

– Не знаю, – пожал я плечами.

– У тебя, наверное, температура, – встревоженно сказала она и приложила ладонь к моему лбу.

– Ну точно, – расстроилась мама и скомандовала: – А ну в постель! Вот градусник, а я сейчас же вызову врача.

Что ж, как и было приказано, я улёгся в постель и стал ждать.

Скоро пришёл большой весёлый дядька и с порога заорал:

– Ну что, братец, наелся снегу?

– Нет, не наелся, – помотал я головой.

– Ну так иди ещё поешь, – громко засмеялся врач. – Так, глядишь, всю зиму и проваляешься в постели.

Мама от такого напора даже растерялась, стоит, помалкивает.

– А ну-ка вылазь из-под одеяла, – приказал он, подходя ко мне и потирая руки.

– У него температура, – вступилась за меня мама.

– Не мешайте, мамаша, – обернулся к ней врач. – И так уже всё испортили. Нежите, лелеете, а потом, чуть ножки промочил, воспаление лёгких. Надо с Суворова пример брать. Знаешь такого? – спросил он у меня.

– Знаю.

– Вот он на досках спал, зимой без шинели ходил и снегом по утрам растирался.

– Так то Суворов, – протянул я.

– А ты чем хуже? Он ведь тоже не сразу знаменитым Суворовым стал. Сначала был слабосильным, болезненным мальчуганом, но потом это ему надоело, и он поставил себе цель иметь железное здоровье и добился своего! Крепким человеком и прославленным полководцем стал.

Мама спросила:

– Это что, вы хотите, чтобы мой сын голым на улицу выскакивал и по сугробам прыгал? Так вас понимать?

– Вот именно! – обрадованно воскликнул врач. – Закаляться, закаляться и ещё раз закаляться. Чтобы не было этих мокрых носов и старческих кашлей.

– Нет, я противница таких крайних мер, – категорическим тоном возразила мама. – Несколько раз я встречала в научной литературе пример того, к каким плачевным результатам приводит необдуманное закаливание.

– Вот именно – необдуманное, – врач поднял вверх палец и, посмотрев на маму, добавил: – А вам бы как раз и подать пример сыну.

– Да ни за что на свете! – воскликнула мама. – Я ужасно боюсь холодной воды.

– Мой вам совет: привыкайте к ней сами и приучайте сына. Холодная вода – великий лекарь. Но помните: важным условием закалки является постепенность. А мне пора к другому больному. К сожалению, люди не хотят жить в единении с природой. Надеются, что лекарства сделают их здоровыми.

Мама проводила доктора до дверей и, спохватившись, спросила:

– Так что, вы никакого рецепта нам не выписали?

Врач уставился на неё и после многозначительной паузы спросил:

– Я для чего битых полчаса долдонил вам об одном и том же?

Мама растерянно молчала.

– Постельный режим и много жидкости. Болезнь закончится естественным путём, – буркнул он и вышел.

– Мам, каким-таким естественным путём закончится моя болезнь? – порядком струхнув, крикнул я маме, едва заслышав щелчок закрывшегося замка.

– Выздоровлением, надеюсь, – ответила она, возвращаясь в комнату, и после короткого раздумья добавила: – Какой странный врач. Надо позвонить в поликлинику и выяснить, действительно ли он тот, за кого себя выдаёт.

А мне, по правде говоря, врач понравился. И советы его мне тоже понравились. Я тут же, недолго думая, сбросил на пол подушку, одеяло и простыню.

У мамы испуганно округлились глаза:

– Ты что?

– Всё, теперь буду спать на полу, – прокряхтел я, пытаясь выволочь на пол матрац, – и водой холодной обливаться.

– Ты спятил? – спросила мама. – Кто же начинает закаливаться зимой? Это делают летом.

– Ну не могу же я ждать целых полгода, – сварливо ответил я и улёгся на полу.

Мама, глядя на меня, покачала головой:

– Придётся вызвать другого врача.

– Зачем? – подскочил я.

– Потому что температура повлияла тебе на голову.

– Эх, мама, – сказал я с огорчением, – хорошо бы раньше повлияла. Я бы уже наполовину Суворовым стал.

– Но ты Клюшкин! – в отчаянии воскликнула мама.

– К сожалению, – мрачно признав её правоту, скрючился я на полу.

В прихожей прозвенел звонок. Оказалось, это примчался Лёшка.

– Здорово! – румяный, в облаке морозной свежести, ворвался он ко мне в комнату. – Ты чего сегодня в школу не пришёл? Заболел, что ли?

– Ага.

– Ну ты нашёл время! Горка такая здоровская, а он на кроваточке полёживает, как какой-нибудь дохлый старикашка.

– Сам ты старикашка, – обиделся я. – Если хочешь знать, я с сегодняшнего дня закаливаться начну и на полу спать.

– То-то я смотрю, ты на полу валяешься, – вытаращил глаза Мишка. – А зачем это?

– Как Суворов, – коротко и важно ответил я.

– Ух ты! – восхитился он. – Слушай, Мишка, так ведь и я хочу, как Суворов.

– Кто тебе не даёт? Придёшь домой и бухайся на пол.

– Да, хорошо тебе говорить, а мне мама не разрешит.

– Спи у меня, – великодушно предложил я.

– А твои не заругают? – опасливо повёл он глазами в сторону кухни, где мама готовила обед.

– Не беспокойся, мои родители люди образованные, войдут в твоё положение.

– Правда? – обрадовался Лёшка. – Классно! Можно, я прямо сегодня у тебя спать начну? Я сейчас домой позвоню.

Он набрал номер телефона и спросил:

– Бабуль, ты?

Видно, Лёшкина бабушка подтвердила, что она слушает.

– Ты это, бабуль, – быстро заговорил Лёшка, – скажи папе с мамой, что я сегодня домой не приду ночевать. Почему? Мы с Мишкой будем на полу спать. Как Суворов.

Он широко улыбнулся, посмотрев на меня.

– А? Да нет, не у Суворова, а у Клюшкина. Мишку знаешь? Ну вот, у него.

Лёшка мученически закатил глаза, всем своим видом демонстрируя, что бабушкины расспросы действуют ему на нервы.

– Как это где будет спать Суворов? Теперь уж нигде. Почему? Так помер же он. Когда? Да почём я, бабуль, знаю? Меня на похороны не приглашали… Ну не учился он в нашем классе, бабуль… Это вообще дяденька, понимаешь? Военный… Да ничего ему от нас не надо. Говорю тебе, он помер давно… Клюшкин? Клюшкин жив. Вот сидит передо мной и улыбается. Привет тебе передаёт… Да почему от Суворова-то? От себя. Я же объясняю тебе, что Суворов помер давно… Отчего? Ну откуда мне знать? Я же, бабуль, не вундеркинд… Почему спать на полу? Так надо, бабуль, так надо, – Лёшка подмигнул мне. – Да не заставил он нас! Помер он давно… и мы помрём? С чего это? Да не плачь ты, толком скажи… Нет, не надо к нам на выручку ехать. Сиди дома, я скоро вернусь. Вот ведь придётся домой идти, пожаловался он мне, кладя телефонную трубку. – Прямо детский сад какой-то. Да поспешить надо, а то, боюсь, как бы бабуля не набедокурила. И смех, и грех с ней. А ночевать я к тебе завтра приду.

Не успел уйти Лёшка, как с работы вернулся папа. Мама тотчас поспешила рассказать ему о визите странного врача. Через несколько минут папа, задумчивый и озабоченный, вошёл в мою комнату и, поглядев на меня, гордо и одиноко возлежавшего на полу, произнёс:

– А знаешь, Михаил, пожалуй, ты прав. С Суворова нужно брать пример немедленно, иначе можно опоздать. Вот что, Таня, – добавил он, обращаясь к маме, – я тоже хочу спать на полу и обливаться холодной водой.

Мама охнула и убежала на кухню пить валерьянку. А мы с папой ещё долго обсуждали, как нам стать здоровыми и сильными.

На ночь мама напоила меня чаем с малиновым вареньем и уговорила перейти на кровать.

– Когда выздоровеешь, – пообещала она, – я сама буду стелить тебе на полу и обливать ледяной водой из ведра.

Я ведь тоже хочу, чтобы мой сын был здоровым и знаменитым.

И почему-то засмеялась. От гордости за меня, наверное.

Как мы ходили в цирк

В той четверти, когда меня назначили старостой, я так хорошо стал учиться, что даже закончил её на одни четвёрки и пятёрки. Когда я показал дневник с оценками папе, он очень удивился.

– Вот это да! – сказал он маме. – А наш-то, оказывается, молодец. Соображает. Так, глядишь, к одиннадцатому классу и медалистом станет.

Мама ласково улыбнулась мне, а папа благодушно добавил:

– Слушай, Михаил, а ведь тебе за успехи премия полагается. Как думаешь?

Я, конечно же, возражать не стал.

– Выбирай, чего душенька пожелает, – предложил папа.

– Может, чего-нибудь вкусненького хочешь? – спросила мама. – Тортика, пирожных?

– Нет, – мужественно отверг я заманчивое предложение. – Это неинтересно. Съел – и забыл. Я хочу, чтобы память осталась.

– Может быть, тебе какую-нибудь новую компьютерную игру купить? – высказал идею папа.

Я поморщился:

– Нет, не надо. Хочется чего-нибудь необычного.

Родители в растерянности переглянулись. Потом папа снял очки и, рассеянно протерев их платком, спросил:

– А может, наручные часы?

– Зачем? У меня же мобильник есть.

– Или новый портфель?

– Ну уж нет, – запротестовал я. – Не хочу на премию портфель.

– Н-да, – согласился папа, – портфель и правда как-то неинтересно. Он ещё немного подумал и сказал: – Раз тебе так трудно угодить, выдам-ка я тебе денежную премию, а уж ты распорядишься ею по своему усмотрению. Договорились?

– Договорились.

Я стал думать, что мне купить на эти деньги. Думал-думал, даже голова заболела. Так и спать лёг, ничего не придумав. А назавтра подхожу на перемене к Лёшке и так небрежно спрашиваю:

– Слушай, Лёшка, если бы у тебя были деньги, что бы ты с ними сделал?

– Смотря сколько, – сдержанно ответил Лёшка, мастеря из тетрадного листа самолётик.

– Ну, к примеру, рублей триста.

Лёшка на миг задумался, потом сказал:

– Я бы мог купить себе книгу с различными головоломками – это раз. Походный фонарь – это два. Ещё я бы купил себе складной ножик – это три. А в-четвёртых, – он хитро посмотрел на меня и, широко улыбнувшись, крикнул: – Я бы сходил в цирк!!!

Он запустил самолётик к потолку. Тот сделал несколько плавных виражей и упал за батарею.

– Вы что, в цирк собираетесь? – подошёл к нам Борька Смирнов.

Мне Лёшкина идея, признаться, пришлась по душе.

– А здорово ты про цирк придумал! Давай сходим, – сказал я.

– И я с вами, – вставил Борька.

– Но у меня денег в обрез, – предупредил я. – Вы же свои золотые запасы в компьютерном клубе профукали, а у меня на три билета не хватит.

– Ничего, – беззаботно ответил Борька. – Вы с билетами идите, а я так мимо контролёров постараюсь проскочить.

– А получится? – засомневался я, глядя на его упитанную физиономию.

– Должно. Ребятам удавалось.

– Ну-ну, – неопределённо сказал Лёшка. – Посмотрим.

На следующий день, а это был первый день каникул, мы отправились в цирк. Доехали до нужной остановки и ещё издали увидели большой купол и много людей у входа.

Борька заметно волновался – он, видимо, впервые шёл «зайцем» на представление.

Мы подошли к цирку. Возле круглых тумб с афишами продавали всякую всячину: разноцветные шарики, клоунские носы и уши из красного поролона, дуделки и свистелки, сладкую вату. Вокруг цирка катали маленьких детей на лошадях и пони. Нам хотелось рассмотреть всё как следует, но мы решили поспешить, чтобы не опоздать на начало представления.

Мы подошли к главному входу и приготовили билеты.

– Ну дуй вперёд, – напутствовал Лёшка Борьку. – Да на нас-то не оглядывайся без конца. И не трусь. Как говорится, будь смелей – быстрей повесят.

Борька, как ящерица, ловко юркнул в толпу.

– Мальчик, куда ты? Где твой билет? – вдруг услышали мы с Лёшкой.

Вместо ответа Борька показал на толстую тётку, шедшую перед нами.

– Это ваш мальчик? – спросила её контролёрша.

– Вот мой мальчик, – засмеялась женщина, и из-за её спины выдвинулся коренастый дядя с бородой.

– Так с кем же ты? – стала допытываться контролёрша у Борьки.

Он опустил голову и промолчал. Мне стало жалко его, и я, протолкавшись вперёд, сказал:

– Понимаете, мы втроём хотели пойти в цирк, но денег у нас хватает только на два с половиной билета. А представление посмотреть очень хочется. Не выгоняйте его, пожалуйста.

Лёшка тоже просящим взглядом, как дворняжка на повара, уставился на контролёршу.

Контролёрша неожиданно улыбнулась и сказала тихонько:

– Ну ладно уж, проходите. Только не балуйтесь и чужие места не занимайте.

– Спасибо! – закричали мы и поторопились к гардеробу.

Сдали верхнюю одежду и принялись по фойе прохаживаться. А в душе птицы пели – так всё здорово устроилось!

Прозвенел звонок, и мы помчались разыскивать свои места. Как и следовало ожидать, наши с Лёшкой кресла были свободны, а вот Борьке сесть было некуда.

Тогда мы решили перебраться на другой ряд, на незанятые места. Однако не успели мы толком расположиться, как пришла опоздавшая семья и попросила освободить их кресла. Пришлось уйти. Мы пересаживались раза три или четыре, и так нам это надоело, что даже представление смотреть расхотелось. Но вдруг, прямо за нашими спинами, грянул оркестр, замелькали цветные круги прожекторов, и… начался праздник.

На парад-алле вышли все артисты. Они были в красивых блестящих костюмах и радостно улыбались нам, а мы в ответ тоже приветствовали их улыбками и аплодисментами. Потом выступали ловкие акробаты и жонглёры, смелые воздушные гимнасты, дрессированные кошки и собаки. Все номера были очень увлекательными. Мы громко хлопали в ладоши и от души смеялись над проделками клоунов.

Борька так хохотал, что даже упал на тётеньку, которая сидела в нижнем ряду. Она обернулась и сердито сказала:

– Уж зверей выдрессировали, а детей не могут.

– Не волнуйтесь, пожалуйста, – вежливо ответил Лёшка. – Ведь не бегемот же на вас свалился в самом-то деле.

– Он ещё шуточки отпускает, – разозлилась женщина. – Иди в клоуны, раз такой шутник нашёлся. Там тебе самое место.

Неожиданно, видно из-за смеха, Борька заикал. Да так громко, что на нас стали оглядываться и шикать.

– А ну успокойся, а то получишь, – пригрозил ему Лёшка, ткнув локтем в бок.

– Да что ж я могу поделать? – жалобно оправдывался Борька. – Я же не нарочно. Оно само так получается.

В это время объявили выступление иллюзиониста, и мы понадеялись, что Борька, увлёкшись фокусами, перестанет икать. Но не тут-то было. Он, как назло, разикался так звонко, что мы стали поглядывать на служащую в красном форменном пиджаке, опасаясь, как бы нас не выпроводили вон. Она тоже начала пристально смотреть в нашу сторону. Мы уже толком не понимали, что творится на арене, как вдруг фокусник открыл чёрный ящичек и громко сказал:

– Да куда же они подевались?

Он шустро перескочил через бордюр и направился к нам.

У нас аж дыхание от страха спёрло. Уж не собирается ли он превратить нас в мартышек?

Фокусник подошёл к Борьке, бесцеремонно сунул руку ему за пазуху и громогласно спросил:

– Ну-ка что у тебя там?

Бедный Борька под слепящим светом прожектора покраснел, как свёкла египетская, и пролепетал:

– Да нет у меня ничего.

– Как нет? – загремел на весь цирк голос фокусника. – Сейчас проверим.

И к Борькиному ужасу, факир вытащил из-под его рубашки сначала один платок, потом другой, третий и так целую гирлянду связанных между собой цветастых платков. У Борьки глаза сделались круглыми, того и гляди вывалятся на пол.

– Ну вот, а ты говорил ничего нет! – под общий смех объявил фокусник.

Торжествующе помахав платками, он запрыгал по ступенькам вниз, возвращаясь на арену.

– Интересно, как это у тебя получилось? – Лёшка с завистью посмотрел на очумелого Борьку.

– Не знаю, – конфузливо промямлил тот.

– Полкило платков за пазухой таскает и не знает, – не поверил Лёшка. – Фокусник тоже мне. Если ты такой ловкий, что же ты в цирк не мог незаметно пройти?

– Как?

– А так, как платки у фокусника стырил.

Тут Борька, словно опомнившись, начал неистово шарить у себя по карманам.

– Ничего нет, – растерянно сказал он.

– А ты ожидал, что на тебе халат парчовый, весь в каменьях драгоценных окажется? – съязвил Лёшка.

Мы все втроём даже не заметили, как Борька икать перестал. Успокоившись, мы продолжили смотреть представление, но Борька время от времени запускал руку за пазуху.

Объявили антракт. Зажёгся свет, и все направились в фойе. Многие с любопытством поглядывали на Борьку.

– Ну вот, – ворчал Лёшка, – прославился.

Во втором отделении началось самое интересное – аттракцион с дикими животными. Смешней всего было смотреть на выступление медведей. Они катались на самокатах, танцевали «Цыганочку» и, выстроившись в ряд и вразнобой поднимая ноги, показали … «медведино озеро».

В этом месте Лёшка вдруг как расхохочется.

– Смотри-ка, Борька, вон тот медведь в полосатых штанах пляшет, точь-в-точь как ты на утреннике.

– Зато я книгу в подарок за активное участие получил, а ты баловался и шишку на затылке набил.

– Ну и что? – не смутившись ответил Лёшка, – захотел и набил. Тебе-то что?

– Ничего, – засмеялся Борька.

Лёшка сразу рассердился и закричал:

– Тише, ты! Ишь развеселился. А ну как опять икать начнёшь?

Борька присмирел и вылупился своими серыми навыкате глазами на арену. Но представление уже подошло к концу. Жаль, но второе отделение всегда почему-то намного короче первого.

Одевшись, мы не спеша вышли на улицу.

– Эх, – сказал, оглядываясь на цирк, Лёшка. – Вот вырасту, обязательно стану дрессировщиком.

– И кого ты будешь дрессировать? – спросил я.

– Тигров, конечно, – уверенно ответил он. – Не пуделей же.

– А мне нравятся воздушные гимнасты, – сказал я. – Они такие ловкие, сильные, смелые.

– Ну не смелей дрессировщиков, – возразил Лёшка. – Тигры – это тебе не шутка. Они и наброситься могут.

– С верхотуры грохнуться тоже мало удовольствия, – не уступал я.

– А я бы фокусником хотел стать, – мечтательно произнёс Борька. – Чудеса всякие показывать, превращения…

– Ты сегодня показал, на что способен, – ехидно заметил Лёшка.

Ребята шли и спорили, кем лучше быть – фокусником или дрессировщиком. А я молчал и думал, что здорово быть любым артистом. Главное – любить цирк и быть ему преданным, несмотря ни на какие трудности.