Текст книги "Идеальный поцелуй"

Автор книги: Анна Грейси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Ее чемодан был уже внизу. Грейс упаковала ночную рубашку и некоторые мелочи в небольшую сумку и договорилась с Абдулом, что одолжит одну из его карет, кучера и грума. Она хотела заплатить ему, но он лишь отмахнулся.

Она попрощалась со всеми прошлой ночью, хотя намеревалась просто тихо ускользнуть. Она не хотела видеть… никого.

Грейс злилась на Доминика, хотя знала, что он ничего не может сделать, ведь он тоже был в ловушке.

Грейс ненавидела эту ситуацию, которая превращала ее в сварливую женщину. Она даже злилась на сэра Джона, что было уж совсем несправедливо – бедняга боролся со смертью и думал лишь о благополучии дочери.

Не нужно было вообще сюда приезжать. Настолько проще мечтать о любви, чем на самом деле оказаться в ее объятиях. Любовь – это пытка. Почему ей никто об этом не рассказывал?

Грейс закрыла за собой дверь и на цыпочках спустилась вниз, не в силах устоять перед искушением поставить ноги в те углубления, что сделали ноги его предков. К ее удивлению, миссис Стоукс уже была за работой, и любимый завтрак Грейс ждал ее – хлеб, ломтик ветчины, яйцо-пашот, кофе и тост с медом.

– Вы же не считаете, что мы с Инид отпустим вас в долгое путешествие без хорошего завтрака? А теперь ешьте, пока еще горячее, мисс.

Грейс посмотрела на горшочек с медом, и тут на нее нахлынули воспоминания.

– А есть что-нибудь, кроме меда? Что-то мне не хочется его сегодня, – сказала она миссис Стоукс. А про себя подумала: «И вряд ли когда-нибудь захочется».

– Есть брусничный джем, если хотите, мисс. Особенный, шропширский. Бруснику собирал Билли Финн только вчера, и я сама сделала джем, – сказала миссис Стоукс.

– Замечательно, миссис Стоукс. Благодарю вас.

После завтрака Грейс взяла несколько яблок и морковок и отправилась на конюшню, чтобы попрощаться с лошадьми, которых так полюбила. На дворе грумы уже запрягали карету. Грейс поспешила внутрь.

Кобылы ждали ее, как каждое утро, с тихим ржанием высовывая головы через двери денников. Первым делом Грейс пошла попрощаться с жеребенком, но тот проигнорировал ее. Он жадно пил молоко, и его хвостик мерно подрагивал от удовольствия. Грейс рассмеялась и скормила яблоко его матери и ее сестре в соседнем деннике.

Она угостила морковкой коня Доминика.

– Присматривай за ним, Экс. – Конь взял морковку, но когда Грейс попробовала погладить его, отпрянул в испуге. – Вы подходите друг другу! Оба большие, красивые, благородные и глупые!

Грейс услышала, как карету подали к крыльцу, и поспешно попрощалась с серебристой кобылой, на которую стала смотреть как на свою собственную.

– Прощай, Мисти, дорогая. Я буду скучать по нашим утренним прогулкам. – Мисти нежными губами взяла яблоко у нее из рук, а Грейс погладила ее бархатный нос и обняла за шею на прощание.

Когда она уходила, ее ноги подгибались. Так легко передумать, поседлать Мисти и отправиться на прогулку… как всегда… только…

Абдул ждал ее в холле.

– Вы оказываете мне честь, Абдул, – сказала Грейс. Его улыбка была хитрой.

– Возможно, ситт. Но я пришел также и поспорить с вами.

– Поспорить со мной?

– Вы убегаете, но вам нужно остаться и бороться.

– Я ничего не могу сделать. Абдул в отчаянии всплеснул руками.

– Я не понимаю, как англичанам удалось завоевать почти весь мир. Вы, он и вторая девушка, все вы говорите: «Я ничего не могу сделать». И вы все несчастные. Я говорю – убейте старика и покончите с этим.

Абдул не мог говорить серьезно. Грейс улыбнулась, покачала головой и повернулась к выходу, но он поймал ее за руку.

– Ситт, я знаю Доминика Вульфа десять лет, с тех пор как он вырос, и должен сказать, что он никогда, никогда не смотрел на женщину так, как на вас. Он всегда преследовал женщин, которых не мог получить: женщин со старыми или отсутствующими мужьями – женщин, которые никогда не хотели от него больше, чем он был готов им дать.

Абдул слегка встряхнул руку Грейс.

– Никогда еще не желал он молодую девственницу! Она покраснела от его прямолинейности. Она больше не была девственница. Грейс высвободила руку.

– Ты обратился не к тому человеку. Абдул вновь всплеснул руками.

– Он упрям как мул. Но за этим упрямством, ситт, он в… как вы говорите? – Он сделал быстрое движение руками.

– Смятение?

– Да, в смятении. И дело не только в том, что он возжелал молодую девственницу. Он еще никогда не вмешивался в жизнь других людей. Только когда купил меня, и все для того, чтобы спасти мою честь. – На мгновение Абдул прикрыл руками свое мужское достоинство. – Слава Богу и Доминику Вульфу. Меня должны были сделать евнухом. Вы знаете, что такое евнух? – Он совершил несколько выразительных рубящих движений руками.

Грейс кивнула, сильно покраснев.

– Каждый раз, лежа между ног женщины, я радуюсь состраданию Доминика Вульфа, а поскольку я сладострастный, то я радуюсь часто! Но он… у него много черных теней. Слишком много, и я сказал себе: Абдул, это твоя задача. Но он как листок на ветру. – Абдул показал руками листок, безвольно летящий туда, куда его гонит ветер. – Но теперь, внезапно, в этом месте, где, как он говорит, он не хочет находиться, он помогает этому маленькому мальчику, тому старику, этой женщине и ее семье, тому фермеру со сломанной крышей и так далее, и так далее. Я работаю целый день, чтобы перестроить поместье… и это было место, которое он поклялся уничтожить.

– Я рада. – Грейс наклонилась за своим саквояжем, но Абдул выхватил его у нее из рук.

– Спросите себя, что вызвало эту перемену, ситт. Грейс покачала головой, не желая его слушать.

– Вы, только вы! Вы затронули что-то внутри его, пробудили ту часть его души, которую я никогда не видел. Поэтому вы должны остаться и сражаться. Сражаться за свое счастье, за это поместье и за сердце и счастье Доминика Вульфа.

Грейс посмотрела на Абдула.

– Я уже отдала свое сердце Доминику Вульфу, – сказала она тихо. – Это ничего не изменило, а теперь мне нужно идти, если позволите.

– Разумеется, ситт, – сказал Абдул спокойно, как будто никакого разговора между ними только что не было, и вынес ее вещи наружу.

Грейс взглянула на горгулью.

– До свидания, мисс Горгулья, – прошептала она. – Заботься о нем и обо всех в этом доме. Помоги ему понять, что он должен жить здесь. – Слезы жгли ей глаза. – Пусть он будет счастлив!

Она вышла на крыльцо и остановилась как вкопанная. Все слуги собрались на ступеньках, чтобы попрощаться с ней. Только-только начался восход.

Миссис Стоукс и Инид сделали шаг вперед и протянули ей корзинку. Лицо миссис Стоукс было напряженным и красным, Инид не скрывала слез.

– Кое-какие мелочи, на случай если вы проголодаетесь по дороге, мисс.

Сестры Тикел отдали ей сумку яблок и еще несколько лимонов от их матери.

– Лимоны так помогли вашим веснушкам, мисс. – И они разрыдались в голос.

Билли Финн, одетый в униформу восточного покроя, сжимал потрепанный букет полевых цветов, которые и протянул ей со словами:

– Здесь есть розмарин, это чтобы вы не забыли вернуться к нам.

Грейс поблагодарила и обняла его.

– Я буду скучать по тебе, Билли, – прошептала она.

Они все выстроились в ряд, чтобы попрощаться с ней, трясли ее руку, совали ей маленькие подарки и желали безопасного путешествия. Даже дедушка Таскер подошел к ней и сунул ей в руку розу в горшке.

– Точно такие же розы выращивала матушка его сиятельства. Она любила их, и, мне кажется, вам они тоже нравятся, – сказал старик. Грейс поблагодарила его срывающимся голосом.

Наконец к ней подошла бабушка Уигмор, как всегда цветущая и пышущая здоровьем. Из всех людей, собравшихся здесь, она единственная, казалось, не была расстроена. Она обняла Грейс.

– Прощайте, Леди. Не волнуйтесь, вы вернетесь к нам в Вульфстон. Я знаю. – Она прикоснулась к сердцу и отдала Грейс маленький шелковистый мешочек. – Спите на нем, Леди, пусть вам снятся счастливые сны. – Мешочек пах розами и травами.

Грейс поцеловала бабушку в щеку.

– Присматривайте за ним, бабушка.

– Не волнуйся, милая, присмотрю.

Абдул подал ей руку и подсадил в карету, что было очень стати, потому что девушка уже ничего не видела из-за навернувшихся на глаза слез.

– Не могли бы вы попрощаться с лордом д'Акром за меня? – попросила она его. – Я не смогла сделать это вчера вечером.

– Разумеется, ситт, – заверил он ее и добавил по-арабски – Да дарует вам Бог приятную дорогу. – Он подоткнул плед вокруг нее и спрятал различные мелочи и пустяки, которые ей подарили, оставив ей только букет Билли Финна, который она отказалась отдавать. Все это время она смотрела из окна, разглядывала лица людей, которые стали ей так дороги за такое короткое время.

Грейс взглянула на окно второго этажа и увидела Мелли в ночной рубашке и шали. Мелли прижала ладонь к стеклу.

Через несколько окон от нее стоял Фрей, одетый в халат с богатой вышивкой. Должно быть, его разбудил шум подаваемого экипажа. Когда их глаза встретились, он поднял руку в безмолвном прощании и перекрестил ее, благословляя путешествие. Грейс молча поблагодарила его, и карета дернулась, отправляясь в путь.

Она перевела взгляд на третье окно, но оно оставалось холодным и пустым. За ним не было видно никакого движения, никакого признака высокого мужчины с темными волосами и яркими золотистыми глазами.

Грейс еще раз помахала остальным на прощание, уже не видя никого. Билли Финн бежал за каретой несколько сотен ярдов, но она потеряла его из виду, когда они повернули за поворот. Грейс смотрела в окно, но Вульфстон и его люди превратились в размытое слезами пятно.

Глава 18

Ты моя жизнь, любовь и сердце,

Ты мир весь для меня.

Лишь прикажи, и

Буду жить иль умру за тебя.

Роберт Херрик

Карета проехала между воротными столбами с волками на вершинах, и ее рыдания стали громче. Она вытирала глаза и щеки руками.

– Вот, возьми. – Доминик, сидевший в темном углу кареты, протянул ей носовой платок.

Грейс подскочила на месте.

– Ты откуда здесь взялся?

Доминик пододвинулся к ней и начал вытирать ее слезы.

– Я все время здесь сидел. Ты была слишком занята, рассматривая окна, чтобы заметить меня. – Он нежно улыбнулся ей. – Твои глаза как тонущие фиалки.

– В последний раз они были как искупавшиеся в утренней росе колокольчики, – сказала Грейс резко, выхватила платок у него из рук и отодвинулась на другую сторону кареты, где он не мог до нее дотянуться. – Почему ты здесь? – Она стала резкими движениями вытирать лицо.

– Я еду с тобой.

– Но я ведь уезжаю от тебя!

– Да, я знаю. Именно поэтому я с тобой и еду. – Доминик забрал у нее платок и продолжил вытирать ей глаза. – Ты же не думаешь, что я позволю тебе уехать одной? Нет, если ты убегаешь, то мы убежим вдвоем.

Она вновь выхватила платок из его рук.

– Я могу сама справиться. И я не убегаю.

– Нет? А мне кажется, что именно убегаешь. – Доминик заполучил платок и сказал: – Не суетись, любимая, дай я это сделаю.

Грейс не совсем поняла, что он имел в виду – поехать с ней или вытереть ее щеки.

– Но ты же не можешь поехать со мной, когда я уезжаю от тебя?

– Ты моя мечта, помнишь? У меня нет другого выхода. Слезы вновь заполнили ее глаза. Доминик нежно промокнул их. Она оттолкнула его руки и сказала:

– Но… как насчет Вульфстона? И Мелли? И сэра Джона?

– А что с ними такое? Если они тоже хотят поехать, они могут воспользоваться своей собственной каретой. Тут места хватит только для нас двоих.

– Но ведь Фрей будет объявлять имена во второй раз на этой неделе.

Доминик пожал плечами.

– Фрей делает то, что должен делать. Грейс недоверчиво посмотрела на него.

– А как же Мелли?

Он осмотрел ее щеки и нашел еще одно влажное место.

– Не думаю, что она будет возражать против того, чтобы я съездил в Лондон.

– Я не буду твоей любовницей. Доминик изумленно посмотрел на нее.

– И не думай об этом! Я не позволю себе оскорбить тебя таким предложением, хотя я и считаю, что это неплохое положение для некоторых женщин. Но не для тебя!

Грейс резко пересела на другой конец скамейки и подозрительно посмотрела на него.

– Что ты замышляешь?

– Я еду в Лондон с визитом к королеве.

– Будь серьезнее! Доминик улыбнулся и добавил:

– Я провожу тебя до твоей семьи. – Он говорил вполне искренне.

– Правда?

– Правда, это длинная поездка. Грейс подумала.

– Но ты обещаешь, что не будет никаких глупостей? Доминик притворно вздохнул:

– Умеешь ты испортить удовольствие. Хорошо, обещаю. Она попробовала не улыбаться, затем спохватилась:

– Но если мы поедем вместе, и Особенно если мы будем останавливаться в одной и той же гостинице, моя репутация будет уничтожена. Я погибла.

– Погибла? – Доминик покачал головой и твердо сказал: – Я не дам и волосу упасть с твоей головы, не говорю уже о том, чтобы погубить тебя. Я все продумал. Мы переночуем в Челтнеме у моих друзей. Женатых друзей.

– Но я же буду с тобой в крытой карете на протяжении двух дней.

– Чепуха! У меня с собой есть дама, которая будет тебя сопровождать. Не говоря уже о кучере и двух грумах.

Грейс внимательно осмотрела карету.

– Ну и где же тогда эта дама? Доминик взмахнул рукой.

– Она впереди, рядом с кучером. Путешествует внутри, только когда идет дождь. Она предпочитает выводить из себя других собак, мимо которых мы проезжаем, и чувствовать, как ее обдувает ветром.

– Других собак… ты же не… это же не Шеба? Доминик ухмыльнулся.

– Ты привел свою собаку мне в спутницы?

– Она очень хорошая спутница, – возмутился Доминик. – Она еще никогда не подпустила ко мне ни одну кошку!

Грейс уставилась на него, закусив губу, но так и не смогла сдержать смешка. Он вел себя возмутительно.

Доминик немедленно усадил ее себе на колени.

– А теперь расслабься, любимая! Я не оставлю тебя, так что давай просто наслаждаться поездкой.

Грейс сдалась. Она приникла к груди Доминика и обняла его. Она не знала, на что он рассчитывал, отправляясь с ней в поездку. Ей все это казалось нелепым и нелогичным. Но ей была предоставлена небольшая отсрочка, и у нее не было сил вновь оттолкнуть его. Не сейчас.

– Итак, я вновь объявляю волю Доминика Эдварда Вульфа, лорда д'Акра Вульфстонского прихода, и мисс Мелани Луизы Петтифер Тилского прихода в Рединге вступить в законный брак. Если кому-нибудь из вас известна причина или хотя бы препятствие, по которому эти двое не могут вступить в святой союз, скажите о них сейчас. Вопрос задается во второй раз.

На этот раз никакого перешептывания не было. Все уже заметили отсутствие лорда д'Акра и мисс Грейсток. Большинство к этому моменту знали, что они уехали вдвоем в карете в начале недели. Эта новость была уже стара.

Но паства была возбуждена ничуть не меньше, чем в прошлый раз, возможно, даже больше, поскольку в это воскресенье турок, в отсутствие своего хозяина, сопровождал мисс Петтифер в церковь.

Более того, он проводил ее до скамьи семьи Вульфов, поклонился и ушел на ближайшую общую скамью, где и оставался всю службу, сидя между сестрами Тикел.

Это было редкое развлечение, как согласилась потом вся деревня, поскольку девочки Тикел чуть ли не дошли до драки, пытаясь решить, кто будет сидеть рядом с большим иностранцем. Тэнси проиграла, метнулась прочь и всю службу просидела рядом с матерью, дуясь и обижаясь на весь мир.

Абдул же и глазом не моргнул. Он вставал для пения гимнов и даже пел, он вставал на колени для молитвы и, насколько могли заметить жители деревни, ни разу не ошибся, только не произнес ни слова молитвы, хотя Тилли и вторая сестра держали перед ним свои молитвенники. И он не пошел к причастию.

На службу никто не обращал никакого внимания. Всех занимал вопрос – язычник турок или какой-нибудь иностранный христианин и следует ли им приветствовать его или нет? Поскольку он был крупнее, чем любой мужчина, находившийся в церкви, было решено поприветствовать. В конце концов, немногие жители деревни могли похвастаться знакомством с настоящим живым турком.

Они вышли из церкви за священником и служками, довольными пожертвованиями.

Дедушка Таскер пожал руку Фрею и поблагодарил его от лица всех прихожан.

– Замечательная служба, викарий. Не слишком длинная, и много всего, на что можно посмотреть.

Снаружи Абдул подождал мисс Петтифер, чтобы проводить ее до кареты.

– Я пройдусь пешком, если вы не возражаете, – сказала Мелли. Она все еще побаивалась великана. Каждый раз, когда он смотрел на нее, она читала осуждение в его глазах. – Утро такое чудесное. Мистер Неттертон проводит меня.

Она взглянула на Фрея, который кивнул и сказал:

– Да, я провожу мисс Петтифер.

Абдул поклонился и пошел прочь. Когда он догнал семью Тикел, он приостановился на мгновение и слегка приподнял оба локтя. Произошла небольшая потасовка, и вот уже на каждой руке у него висело по довольной девушке Тикел, а обиженная Тилли осталась позади. Он обернулся и взглянул на нее.

– Тилли! – скомандовал он глубоким голосом. – Меня на всех хватит. – Хихикая, Тилли догнала их.

Крестьяне гудели, радостно возмущенные этим скандальным поведением. Но как их осудишь – откуда туркам и сестрам Тикел знать о том, как принято себя вести?

Мелли стояла рядом с церковной дверью, дожидаясь Фрея, который разговаривал с прихожанами. Она была не против подождать. Было приятно стоять в утреннем солнце, и, кроме того, было интересно послушать разговоры крестьян.

К ней подошла молодая женщина с ребенком на руках. Мелли слышала, как он плакал в церкви, так что юной маме пришлось уйти. Девушка переложила младенца с одной руки на другую. Мелли не отрываясь смотрела на них. Она не могла ничего с собой поделать. Не задумываясь, она шагнула к молодой матери.

– Можно посмотреть?

Гордая мать откинула одеяло и показала крошечного малыша с носом-пуговкой и замечательным алым ротиком.

– Ой, какой красивый, – выдохнула Мелли. – Какое сокровище! Да, да, – сказала она уже малышу. – Крошечное сокровище.

Малыш торжественно смотрел на нее своими огромными голубыми глазами. Одна ручка бесцельно взмахнула в воздухе, и Мелли поймала маленький кулачок, восхищаясь идеальными маленькими ноготками.

– Хотите подержать его, мисс? – спросила молодая женщина. – Мне нужно поговорить со священником.

– Можно? – обрадовалась Мелли. Она осторожно взяла младенца на руки, нежно покачивая его и бормоча ласковые слова, чтобы не напугать ребенка. Она смутно слышала, как мать договаривается с Фреем о крестинах ребенка, которые должны были состояться на следующей неделе, но все ее внимание было направлено на малыша, который доверчиво лежал в ее объятиях, глядя на нее.

Она поцеловала его в пушистую макушку, в шелковую щечку. Она прижала его к груди. Его тяжеленькое теплое тельце было таким идеальным, таким правильным. Она закрыла глаза и вдохнула его чистый младенческий запах, напевая вполголоса. Ей так хотелось, чтобы у нее тоже был малыш.

– Я заберу его, спасибо, м… – Женщина замолчала. – С вами все в порядке, мисс?

– Да, – кивнула Мелли, не понимая, о чем та. Но она неподвижно стояла и смотрела на нее.

– Просто вы плачете, мисс.

– О! – Мелли поспешно вытерла щеки. – Простите. Это… это ничего. Мне кажется, это из-за цветов в церкви.

Женщина смерила ее долгим взглядом. Мелли отвела глаза.

– У вас тоже однажды будет свой крошка, мисс, не беспокойтесь, – заверила она мягко и сжала руку Мелли.

Мелли отвернулась. Она не хотела, чтобы кто-нибудь видел, что ее глаза наполнились слезами. Она стояла, молча пытаясь нащупать носовой платок в сумочке.

– Что она тебе сказала? – Это был голос Фрея, такой злой и недовольный. Он схватил ее за плечи и пытался развернуть ее к себе.

– Ничего. Она ничего не говорила. – Мелли попробовала спрятать от него лицо, зная, что глаза ее покраснели.

– Я же видел, Мелли, – сказал он сердито. – Ты плачешь из-за нее!

– Нет, нет, она ничего не сделала. – Она постаралась отодвинуться.

Но Фрей и не шевельнулся.

– Я не отпущу тебя, пока ты не скажешь мне, почему плачешь. Она должна была что-то сделать.

– Это все ребенок! Я плакала из-за ребенка! – в отчаянии прошептала она.

– Ребенок? – Он уставился на нее. – Разве ты не любишь детей?

Она взглянула на него, и слезы вновь наполнили ее глаза и полились по щекам, и внезапно Фрей все это увидел: всю ее тоску, все ее отчаяние.

– Иди сюда, – сказал он и обнял ее.

– Скоро мы будем в Челтнеме, – прошептал Доминик на ухо Грейс. Она шевельнулась во сне. Чуть раньше они наблюдали за восходом луны через окно кареты, и она задремала, прижавшись к нему.

Путешествие было быстрым и не изобиловало происшествиями. Недавние дожди смочили почву, так что они были избавлены от клубов пыли, которые обычно сопровождают путников. Но дожди были недостаточно сильные, чтобы дороги размыло, так что они ехали по сухой плотной, идеально подходящей для путешествия поверхности.

Копыта лошадей отбивали по дороге ровный ритм, карета спокойно катилась – и все благодаря хорошим рессорам. Будто время застыло.

– Знаешь, мне хочется, чтобы нам не нужно было останавливаться, – прошептала Грейс. – Так хорошо просто сидеть здесь с тобой. Никаких сложностей, никаких ссор, никаких ужасных решений, которые необходимо принимать. Только луна, стук копыт и мы.

Его рука крепче сжала ее, и Грейс подняла голову и подставила ее для поцелуя. Доминик с удовольствием откликнулся на ее призыв.

Лошади замедлили свой бег, с трудом поднимая карету в гору. Он выглянул из окна и напрягся. Грейс проследила за его взглядом и увидела свет, мерцающий в темноте.

– Челтнем, – грустно сказала она. – Мы вернулись в реальный мир. Как жаль… – Она посмотрела на него и поцеловала с отчаянием и нежностью, которые пронзили его насквозь, прижав к себе его голову руками, целуя так, будто это был их последний раз вместе. Когда поцелуй закончился, она на мгновение прижала его к себе, при этом ее шелковистая щечка прикасалась к его шершавой щеке, а затем отпустила и пересела на противоположное сиденье.

– Расскажи мне об этих твоих друзьях, у которых мы остановимся, – попросила она.

– А… – Доминик подумал немного. – Сначала скажи, что ты называешь «глупостями».

А затем он рассказал о своих друзьях.

– Гарем? Ты что, шутишь?

– Нет, это настоящий гарем. Ее глаза блеснули.

– В Челтнеме? Ты уверен? Доминик рассмеялся, видя ее удивление.

– Да, мы остановимся в доме в Челтнеме, где есть гарем. Это дом Тарика бен-Халифа, моего старого друга. Мы познакомились мальчишками в Александрии. Он очень богат – помимо всего прочего, он торгует шелком – и каждый год приезжает в Челтнем на воды. Они помогли ему излечить какие-то юношеские болезни. В этом году он впервые привез своих жен.

– Настоящий гарем? Как интересно! – И Грейс рассмеялась. – Но если об этом узнают? Сначала ты берешь мне в спутницы собаку, а затем везешь в гарем.

– С твоей репутацией все будет в порядке, – заверил ее Доминик. – Гарем создан для того, чтобы оградить честь его обитательниц.

– О!

Доминик рассмеялся, увидев ее разочарование.

Снаружи он выглядел точно так же, как и любой другой дом в Челтнеме. Большая зеленая дверь, бронзовый молоток и изогнутые металлические решетки на окнах. Единственное отличие было в том, что окна второго этажа также были закрыты, только не решетками, а резными ставнями изнутри. Но чтобы разглядеть их, нужно было присмотреться.

Доминик позвонил в звонок. Дверь открылась, и слуга, одетый в западную одежду, но с белым головным убором, поклонился Доминику и впустил их внутрь. На Грейс он не обратил никакого внимания.

Владелец дома спустился по лестнице им навстречу. Смуглый мужчина среднего роста, с густыми бровями, черной бородой и темными миндалевидными глазами. Он был одет в европейский костюм.

Он сказал по-английски, но с сильным акцентом:

– Мир с тобой, добрый друг. Добро пожаловать в мой дом, и добро пожаловать также твоей даме. – Он пожал руку Доминику и склонил голову перед Грейс.

– Мисс Мерридью, это мой друг Тарик бен-Халиф. Грейс сделала реверанс.

– Благодарю вас за ваше гостеприимство.

– Друзья Доминика – мои друзья. Комнаты для вас уже готовы. – Он замялся, не зная, насколько она подготовлена к встрече с культурой другой страны. – Не хотели бы вы познакомиться с моими женами?

Доминик рассмеялся.

– Попробуй останови ее.

– Если вы и они будете так добры, – сказала Грейс на осторожном арабском.

Черные брови взлетели вверх. Гарик ответил на том же языке:

– Леди говорит по-арабски?

– Немного и не слишком хорошо, – ответила Грейс.

– Она еще и читает, – тихо сказал Доминик, и Грейс была взволнована ноткой гордости в его голосе. – Она любит стихи Ибн-Сафра аль-Марини.

– Прославленного поэта Андалузии? Я впечатлен, а мои жены будут рады. – Он хлопнул в ладоши, и большой, крупный, но несколько рыхлый мужчина в арабской одежде бесшумно появился на пороге. – Проводи эту леди на женскую половину, – приказал Тарик. – Она говорит на нашем языке.

Великан поклонился и жестом пригласил Грейс идти впереди.

– Он евнух, – почти неслышно прошептал Доминик на ухо Грейс.

Глаза Грейс расширились. Так вот кем мог стать Абдул? Она пошла за слугой. Он провел ее мимо парадной лестницы к лестнице в задней половине дома.

Женская половина находилась на втором этаже, отделенная от остальных помещений ширмой с тончайшей резьбой. Мужчина открыл дверь и поклонился, указывая Грейс, что она должна войти. Она вошла, сердце ее колотилось. Ей не терпелось познакомиться с женщинами в гареме, но она немного нервничала.

Это было как проход в другой мир, экзотический мир цвета, богатых тканей и замысловатых узоров. В воздухе стоял какой-то аромат: сандаловое дерево, наверное, подумала Грейс. Или какой-нибудь другой вид фимиама, мускусный, экзотический и волнующий. Толстые персидские ковры покрывали каждый сантиметр пола, иногда даже в несколько слоев, вне зависимости от цвета и узора, в отличие от точного баланса, к которому стремится английский стиль.

Окна были закрыты деревянными ставнями с тонкой резьбой и обрамлены богатыми драпировками блестящего золотого шелка, но с потолка свисали серебряные лампы, погружавшие комнату в золотистый свет и отбрасывая тени по углам. Свет также отражался в зеркалах, зеркалах в золотых оправах всех форм и размеров, покрывавших стены, – большой сюрприз для Грейс, которая выросла в доме, где не было зеркал и которой одного зеркала казалось вполне достаточно. Она никогда еще не видела столько зеркал в одной комнате. Узорчатые драпировки и вышивки заполняли оставшиеся места.

Пять женщин стояли, глядя на Грейс и нервно сжимая руки. Она вспомнила слова Тарика, улыбнулась и сделала реверанс.

– Мир с вами, – сказала она по-арабски. – Благодарю вас за приглашение в свой дом.

Девушки оживились и тут же окружили ее, весело щебеча по-арабски.

Смеясь, Грейс подняла руки и сказала, что она еще не очень хорошо владеет языком и что она читает на нем лучше, чем говорит и понимает.

Женщины представились одна за другой. Первой представилась старшая жена, Фатима, элегантная женщина, которой на вид было около тридцати, затем Хадиджа, веселая и круглолицая, и Муна, изящная смуглая красавица лет семнадцати. Это были жены Тарика.

Две другие женщины, как ей тонко намекнули, были служанками. Четвертая жена осталась в Александрии, поскольку должна была вот-вот родить.

Грейс пригласили присесть. Мебели было мало – несколько низких диванов, груды ярких подушек и несколько низких столиков и сундуков из кедра, богато инкрустированных перламутром. Грейс присела на диван и провалилась в его роскошное мягкое сиденье.

Фатима хлопнула в ладоши, и тут же появились служанки, одна с высоким серебряным кувшином, в котором оказался фруктовый напиток со странным запахом, но очень вкусный. Другая несла огромный поднос, и скоро столик перед ними был уставлен дюжинами серебряных блюд с едой, которую Грейс никогда не пробовала. Девушки наперебой стали предлагать ей разные блюда, ждали ее реакции на каждое из них и засыпали ее вопросами. Грейс даже смогла сама задать несколько вопросов.

Девушки были в Англии впервые, и им здесь все казалось непривычным – довольно холодно и сыро, несмотря на то что стояло лето.

Грейс попробовала понемногу каждого блюда, а когда наелась, поблагодарила женщин за предложенное угощение и вдруг воскликнула по-английски:

– Боже! Я чуть было не забыла. Я привезла вам маленькие подарки.

Как только Доминик сказал ей, где они проведут ночь, Грейс перерыла весь багаж и нашла несколько вещей, которые могли понравиться женщинам в гареме: пару женских журналов с иллюстрациями, коробку домашних ирисок, несколько косметических кремов и лосьонов, хотя она и была уверена, что у них есть свои собственные. Она понятия не имела об их вкусах, но считала, что женщинам в гареме будет интересно то же, о чем она и ее сестры мечтали, когда жили с дедушкой, отрезанные от остального мира.

Она также подарила им несколько вещиц, которые купила для детей своих сестер: коробку бирюлек, карту-головоломку, французскую куклу и калейдоскоп.

Женщины бурно радовались каждому подарку, перелистывая страницы журнала в обратном порядке и восхищаясь иллюстрациями, особенно тем, что были посвящены моде. К удивлению Грейс, детские игрушки понравились им ничуть не меньше. Буквально влюбились во французскую куклу, которую можно было раздевать и одевать. Они по очереди смотрели в калейдоскоп, вскрикивая при смене узоров.

Они с сомнением взирали на коробку с бирюльками и посмотрели на Грейс, как бы спрашивая – ты принесла нам коробку палочек?

Она очистила столик и показала, как играть в эту игру. Вскоре они вчетвером сидели вокруг стола, смеялись и азартно сражались в бирюльки.

Под конец третьей игры они стали лучшими подругами.

– Как бы мне хотелось, чтобы вы могли познакомиться с моими сестрами, – сказала Грейс.

Младшие посмотрели на Фатиму. Та улыбнулась:

– Мы бы тоже этого очень хотели.

Грейс удивилась.

– Я думала, вы всегда заперты! – вырвалось у нее. – Все эти замки и запоры…

Девушки рассмеялись.

– Нет, все эти замки и запоры для нашей защиты, – объяснила Фатима. – Мы можем выходить, но только с сопровождением.

Совсем как английские девушки в хороших семействах, поняла Грейс.

Муна рассматривала французскую куклу.

– И ты носишь все это под одеждой? – спросила она Грейс.

– Не совсем такое, но в целом – да.

– Покажи. – Муна вскочила и застыла в ожидании. Грейс моргнула.

– Вы хотите увидеть мое нижнее белье? Все три девушки азартно кивнули.

Грейс почувствовала, что краснеет. Она еще никогда не раздевалась перед незнакомцами. Ну, за исключением портних. И Доминика Вульфа. Это совершенно безобидно, твердила она себе. Эти девушки просто любопытны, к тому же ее тоже интересовала их одежда. Она сглотнула и встала.

– Хорошо, это кажется платьем, но на самом деле это юбка и корсаж, а соединение спрятано под этим поясом. – Она говорила по-английски, подчеркивая такие слова, как «юбка», «корсаж» и «пояс», а девушки подсказывали ей эти слова по-арабски, и Грейс пыталась их запомнить. – Под этой юбкой находится нижняя юбка. – Она приподняла подол, чтобы девушки смогли увидеть нижнюю юбку, но они в секунду расстегнули юбку, чтобы получше рассмотреть, как она сделана. Ее передали и служанкам.