Текст книги "Идеальный поцелуй"

Автор книги: Анна Грейси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

– Нет, – поспешно сказал мистер Неттертон, недоверчиво отхлебнув чай из чашки. – Просто я никак не могу понять, как это мой друг Доминик, которого я всегда считал умным человеком, вдруг оказался таким дураком.

Мелли прикусила губу. Ей придется смириться и приучиться молча переносить подобные оскорбления.

– …чтобы не желать с такой девушкой, как вы, ничего, кроме фиктивного брака, – закончил он.

Мелли прикрыла глаза, смущенная тем, что ему известны даже условия сделки. Больше всего ее унижало то, что она не нужна была лорду д'Акру даже в качестве племенной кобылы.

А затем его слова достигли ее разума. Мелли сморгнула и удивленно взглянула на мистера Нетертона.

– Вы действительно так считаете? – прошептала она.

– Да, – сказал он и взял еще одно печенье. – И любой анормальный человек согласился бы со мной. Доминик дурак!

Глава 13

Внемлите ж, ибо этого никто

Ни во дворцах, ни в хижинах не слышал

Ни от новейших, ни от древних бардов.

Джон Мильтон

Шагая на встречу с Джейком Таскером, Доминик улыбался. Выражение ее лица, когда он сосал пальцы на ее ногах… Он ухмыльнулся. Он собирался познакомить ее с новым миром незнакомых ей доселе удовольствий.

Но когда он заговорил с Таскером, улыбка тут же исчезла с его лица.

– Обойти поместье? Боже правый! А не может это подождать, пока не приедет Абдул?

– Нет, милорд, – настаивал Таскер. – Вам нужно взглянуть на поместье и людей, а им следует познакомиться с вами.

– Этим будет заниматься Абдул, арендаторы могут поговорить с ним. Я просто хочу, чтобы меня держали в курсе дела.

Но от Таскера не так просто было отделаться.

– Как мистер Идс держал в курсе вашего отца? – Это был удар ниже пояса.

Доминик сжал губы.

– Книги скажут мне все, что нужно. Именно по ним я узнал, что замышляет Идс.

Таскер хмыкнул.

– Мы тут с самого начала поняли, что он замышляет. К тому времени, как вы узнали, что он мошенничает, поместью был причинен непоправимый вред и многие достойные люди уничтожены.

Доминика раздражала такая прямота, хотя он и знал, что Таскер абсолютно прав.

– Абдул – это совершенно другой случай, это человек, которого я знаю десять лет и которому я полностью доверяю. Он может со всеми познакомиться, – попытался увильнуть Доминик.

Таскер посмотрел на него скептически.

– Возможно, ребята и примут иностранца, не знаю, но они вряд ли примут его с распростертыми объятиями, если не познакомятся сначала с его господином. Это вопрос уважения, милорд. Вы уважаете их, а они уважают вашего человека. Но они и слушать его не будут, если не узнают о нем от вас.

– Ты еще не знаешь Абдула! Он никогда меня не подводил.

– Абдулу не приходилось работать с жителями Шропшира, – спокойно ответил Джейк. – Мы упрямы как ослы и привыкли к своему образу жизни, – сказал он с гордостью. – Шестьсот лет живем мы здесь, и шестьсот лет Вульфы приказывали нам, что делать. Так всегда было, и никакому ловкому иностранцу этого не изменить. Если вы хотите снова поставить поместье на ноги, вам нужно, чтобы они приняли вашу сторону. А это означает, что вам придется встретиться с каждым из них и выслушать.

Доминик вздохнул и распорядился, чтобы им оседлали лошадей. Черт, он никогда не хотел приезжать сюда, не говоря уже о том, чтобы заниматься всем этим. Это будет всего-навсего формальный визит. Он повидает самых важных людей, кивнет им, выслушает некоторых из них и все. Затем он передаст их с рук на руки Абдулу и забудет обо всем этом.

К его удивлению, первым местом, где они остановились, была какая-то развалюха на окраине леса. Таскер спешился, Доминик неохотно последовал его примеру.

– Почему мы остановились здесь?

– Мне показалось это правильным, поскольку тут как раз по пути.

Упрямые как ослы, подумал Доминик. Таскер совершенно точно знал, что он хочет показать Доминику, и не собирался подстраиваться под своего господина во время испытательного срока. Доминика могла раздражать необходимость заниматься тем, что он предпочел бы не делать, но он также чувствовал удовлетворение: он в этом человеке не ошибся.

Таскер постучал, и дверь открылась. На пороге стояла женщина лет сорока, опрятно одетая в поношенное голубое платье и чистый белый фартук. Она опиралась на палку и смотрела на Доминика знакомым неподвижным голубым взглядом. Это была мать Таскера.

– Сын мисс Бет, – сказала она мягко. Глаза ее наполнились слезами. – О Боже, я так рада, что наконец встретила тебя. Я была горничной твоей мамы и даже больше – я была ее другом.

К его ужасу, она подошла к нему, подняла руку и нежно погладила его щеку, словно хотела проверить, был ли он настоящим. Доминик напрягся. Точно так же к нему прикасалась его мать.

Миссис Таскер ввела его в дом. Вся семья, должно быть, жила в одной комнате. Каменный камин в углу отапливал также и кухню. У стены стояли скамейка, прикрытая одеялом, два красивых резных стула и стол и все. Два угла были занавешены – наверное, там были кровати. Комната была маленькая, задымленная и тесная, но очень чистая и опрятная. Джейк занялся приготовлением чая.

Миссис Таскер усадила Доминика рядом с собой на скамейке.

– Она, должно быть, очень гордилась тобой. Она так ждала тебя. Она плакала каждый месяц, когда понимала, что ребенка не будет.

– Моему отцу нужен был наследник для Вульфстона, – угрюмо согласился Доминик, желая оказаться далеко-далеко отсюда.

– Он… – Женщина недовольно отмахнулась. – Дело было вовсе не в этом, милорд. Я хочу сказать, что, разумеется, ему нужен был наследник, но это не была единственная причина, почему мисс Бет плакала. Ей хотелось ребенка для себя, понимаете? Она была любящая девочка, и ей хотелось, чтобы у нее был малыш. Она ездила ко всем молодым мамам в поместье и могла часами играть с их детьми.

Доминик неподвижно смотрел прямо перед собой, стараясь не терять контроля.

Миссис Таскер вновь погладила его по щеке:

– Я рада, что у нее такой замечательный мальчик. Ведь ты же присматривал за ней, не так ли?

Доминик подавил ненужные эмоции и кивнул. Он ведь действительно присматривал за матерью как мог. Миссис Таскер улыбнулась:

– Да, вижу, что присматривал. У тебя глаза твоего отца, но в тебе есть нежность мисс Бет.

Доминик почувствовал, как напряжение, скопившееся внутри, отпускает его.

– Была ли она счастлива в конце концов? Он кивнул и сказал срывающимся голосом:

– Особенно последние семь лет. – Не стоило говорить этой женщине, какими ужасными были первые восемь.

Она кивнула:

– Я рада. Мисс Бет послала мне письмо после того, как сбежала отсюда. – Она улыбнулась, видя его изумление. – Я была ее подругой. Неужели ты думал, что я не знала, какие отношения были между ней и твоим отцом? – Женщина покачала головой. – Я чуть было не отправилась с ней. Так с самого начала и задумывалось, но этому не суждено было сбыться. – Она рассеянно потерла ногу, как будто та болела. Таскер принес им чай, мать посмотрела на сына и улыбнулась ему. – Если бы я отправилась с ней, я бы не встретила отца Джейка и у меня не было бы своего милого мальчика, так что все произошло именно так, как нужно.

Чай был слабый и безвкусный, заварку использовали, потом высушили, а затем заварили вновь. Чай бедняков. Доминик пил чай молча. Его вкус напоминал детство.

– Достань ему альбом, сынок.

Джейк поставил пустую чашку на стол, снял с небольшого деревянного сундука у стены какой-то сверток и передал его Доминику. Тот с любопытством развернул ткань и достал из нее папку в кожаном переплете. Он взглянул на миссис Таскер, которая ласково кивнула ему, и открыл первую страницу.

Внутри оказались рисунки. Тонкие красивые акварели с изображением Вульфстона с каждой стороны, место, которое он никогда не узнал бы, с цветами, покрывающими все камни. Изображения розовой беседки, различных людей, играющих детей, спящей собаки, выполненные с усердием… и любовью.

– Рисунки вашей матушки, – сказала миссис Таскер. – А это я, – показала она на страницу. Он ни за что бы не узнал ее.

Девушка на картине была красивая и полная жизни, а не уставшая и преждевременно состарившаяся от многочисленных забот женщина. – Этот альбом теперь ваш, – сказала она ему. – Я хранила его для вас с тех самых пор, как вы родились. Я знала, что, когда лорд д'Акр умрет, вы приедете к нам. Жаль только, что вы не смогли привезти с собой мисс Бет. – Ее глаза наполнились слезами, и, забыв, что он лорд, а она его обнищавшая подданная, миссис Таскер обняла его.

Доминик не шевелился все то время, пока она его обнимала, когда же все закончилось, он скупо поблагодарил ее за чай. Когда он прощался, она остановила его.

– Надеюсь, вы не против, милорд, но я просто должна это сделать в память о вашей матери. – Она пригнула его голову к себе и поцеловала его в щеку.

Доминик неуклюже поклонился и молча отошел к лошади. Он положил бесценный сверток в седельную сумку и сел верхом.

– Вы ведь не рассердились, что мама обнимала вас, милорд? – спросил Таскер через некоторое время.

Доминик всего лишь покачал головой. Он не мог открыть рот, боясь, что эмоции разорвут его на части.

– Она очень любила вашу мать, – объяснил Таскер. – Она плакала несколько дней, когда мистер Подмор сказал ей, что мисс Бет умерла.

Доминик резко обернулся.

– Подмор сказал ей?

– Ода. Мистер Подмор всегда присматривал за мамой. Он всегда по-особому относился к мисс Бет и любил поговорить о ней с кем-то, кто тоже ее любил. Она считала, что такие разговоры приносят облегчение.

Доминик прикусил губу. Она была права. Он ни с кем не разговаривал о матери с самого дня ее похорон, поскольку ни один из его знакомых не знал ее. С тех же пор как он приехал в Вульфстон, он встретил уже двоих, которые не только знали, но и любили ее. И несмотря на ту боль, которую доставляли ему эти разговоры, они приносили также и облегчение.

По иронии судьбы он нашел их в Вульфстоне, месте, которое он поклялся уничтожить.

Через несколько миль он спросил Джейка:

– А как твоя мать повредила ногу? Некоторое время тот ничего не отвечал.

– Вы не знаете?

У Доминика появилось нехорошее предчувствие. Он покачал головой.

– Она повредила ее той ночью, когда мисс Бет сбежала. Когда ваш отец узнал об этом, он ужасно разозлился. – Джейк помолчал и добавил: – Мама не пожелала сказать ему, куда уехала ваша мама, и он столкнул ее с лестницы.

Грейс сидела в библиотеке, читая элегантный томик поэзии, который ей дал Доминик. После того как Доминик принес эту книжку, она обыскала все полки в библиотеке, в надежде найти еще какие-нибудь книги на арабском, но не нашла ни одной. Как странно иметь всего лишь одну книгу на этом языке!

Но как замечательно, что она у него оказалась. Грейс прижала ее к груди. Такая романтическая надпись! Чем дольше она читала, тем больше убеждалась, что этот Фазиль очень сильно любил свою голубку.

Одно из стихотворений уже стало ее любимым. Сочиненное тысячу лет назад, оно сохранило всю свою свежесть и красоту.

 
И пришла она как яркий рассвет,
Открывая тропу через ночь,
Или как ветер,
Ласкающий поверхность реки.
Горизонт вокруг меня
Дышал парфюмом,
Оглашающим ее прибытие,
Как аромат предвосхищает цветок.
 

Дверь открылась, и вошел мистер Неттертон.

– О, прошу прощения! Не хотел беспокоить тебя, Грейсток. Мисс Петтифер пошла взглянуть на отца, и я решил, что воспользуюсь этим временем, чтобы написать несколько писем… ну, вообще-то… проповедь.

Он выглядел довольно смущенным.

– Дело в том, что мне раньше не приходилось самому читать проповедь. Одному, я хочу сказать. Не удивляйтесь, я знаю все молитвы, но вот сама проповедь меня немного беспокоит. Здесь должны быть книги с проповедями, возможно, они мне помогут. – Он показал рукой на полки, заставленные старыми пыльными книгами.

– Да, вы, должно быть, нервничаете, – согласилась девушка. – Ваша первая проповедь, к тому же, думаю, вы хотите произвести хорошее впечатление на вашу паству.

– Паства. – Лицо его вытянулось. – Что-то я не чувствую себя ничьим пастухом. Если хотите знать, я спал почти на каждой проповеди, которую мне доводилось слышать. Отвратительные.

Грейс улыбнулась ему.

– Тогда вы точно знаете, что делать. Он удивился.

– Что вы хотите сказать?

– Ну, вы знаете, как не следует писать проповедь. Почему бы вам не написать проповедь, которая понравилась бы вам?

Фрей хмыкнул.

– Единственная проповедь, которая бы мне понравилась, должна быть очень короткой, может быть, с шуткой и без излишнего морализирования.

Она рассмеялась.

– Замечательно! Вот это и есть ваша проповедь. Он открыл рот от удивления.

– А ведь это неплохая идея! Если вы не против, я сделаю кое-какие наброски, пока ваше предложение все еще свежо в моей памяти. – Он присел за столик и начал писать.

Некоторое время они так и сидели: Грейс, потерянная в средневековой поэзии, являвшей свою красоту и свежесть на каждой странице и через тысячу лет после того, как ее там запечатлели, а мистер Неттертон быстро писал, заполняя несколько листков бумаги, затем сминая их и начиная все заново.

Через некоторое время Грейс заметила, что он перестал писать и просто сидит и молча смотрит на стопку книг.

– Закончили? Он вздрогнул:

– Да. Да, думаю, да. – Он с сомнением посмотрел на листок бумаги, лежащий перед ним. – Она очень короткая.

Грейс позабавило выражение его лица.

– Не волнуйтесь. Я уверена, она всем понравится. О чем она?

Он смущенно взглянул на нее.

– Это басня, но не из Библии. О собаке, забравшейся в ясли. Разумеется, не ясли Христа, а совершенно другие ясли. В другой стране. В другое время.

– Звучит очень интересно, – заверила она его. – Приятная сельская тема для сельского прихода. В любом случае вы будете писать проповеди всю оставшуюся жизнь, так что можно не торопиться. В конце концов вы наловчитесь это делать.

Фрей пришел в ужас.

– Прямо как в школе, – угрюмо сказал он. – Я тогда ненавидел сочинения. Какого чер… Вот зачем я выбрал профессию, в которой нужно столько писать?

Это была возможность, которую Грейс не могла упустить.

– Вы знали лорда д'Акра в школе, не правда ли? Каким он был тогда?

Фрей загадочно улыбнулся, обрадованный смене темы.

– Сначала он был диковатым. Говорил по-английски с легким акцентом и был готов затеять драку с любым, кто не так на него посмотрит. Так и мы познакомились, честно говоря, Мы поспорили, не помню даже, о чем. Мы колотили друг друга, пока уже оба не начали падать от усталости, и в конце концов стали лучшими друзьями.

Должно быть, на лице Грейс отразился весь ее ужас, поскольку он рассмеялся и добавил:

– Понятно, братьев у тебя нет, Грейсток. Мальчишки, они такие дикие грубияны! Для них вполне нормально сначала избить друг друга до полусмерти, а потом стать лучшими друзьями. Это постоянно происходит.

– Придется поверить на слово, – сказала Грейс.

– В любом случае после этого мы были неразлучны. Все делали вместе: играли, ходили на уроки, занимались разными проделками. Мы бы и каникулы проводили вместе, если бы нам разрешали. – Улыбка на его лице погасла. – Плохо ему приходилось.

– А что такое? Фрею стало неловко.

– Не уверен, что он хотел бы, чтобы я это кому-нибудь рассказывал.

– Но ведь все это уже в прошлом. Кому это повредит? – уговаривала Грейс. Ей хотелось все про него знать. – И кроме того, я никому не скажу.

Мистер Неттертон подумал с минуту, а затем кивнул.

– Дело в том, что в Англию и в Итон его привез отец. Он много лет ничего не знал о мальчике, но как-то выследил их с матерью, а Доминик вылитая копия своего отца, так что тут ошибки быть не могло. Как только старик отыскал их, он захотел, чтобы Доминику дали образование, соответствующее его будущему положению – наследнику Вульфстона и обладателю титула лорда д'Акра. Его мать была… где-то в Египте, по-моему. Слишком далеко, чтобы Доминик мог съездить к ней на каникулы, даже если бы отец ему разрешил. Заполучив Доминика, он не собирался выпускать его из рук. Он постоянно держал его впроголодь. Он был самым-самым бедным мальчиком в Итоне, точнее, должен был бы быть. Самое интересное в Доминике, что он умеет делать деньги, Это просто изумительно. – Фрей задумался. – На чем я остановился?

– На каникулах, – подсказала Грейс.

– Да, точно. Мои родители с радостью приютили бы его у нас. Нам было бы весело вдвоем. Мой отец писал старому лорду д'Акру, чтобы получить разрешение. – Он состроил гримасу. – Тот отказал. Доминик писал и тоже спрашивал. Тот отказал. И так было каждый раз.

– Наверное, он хотел, чтобы Доминик проводил каникулы с ним.

Мистер Неттертон покачал головой:

– Нет. Доминик видел его всего лишь два раза в жизни. Не больше часа в каждую встречу.

– Что? Даже на каникулы?

– Нет. Он устроил так, что Доминику не позволялось покидать школу. Никогда. Думаю, старик боялся, что Доминик попытается бежать, и, честно говоря, в этом он не ошибался.

– Разве Доминик не был счастлив в школе?

– Не слишком. Он ужасно беспокоился о матери. Он не получил от нее ни строчки с тех пор, как ступил на английскую землю. И знаешь почему? – Он возмущенно повысил голос. – Его отец перехватывал все ее письма. Доминик в конце концов узнал обо всем от юриста его отца – старого Подмора. Он работал на его отца, но очень нежно относился к его матери и считал, что лорд д'Акр поступает с мальчиком несправедливо.

– Да уж! – согласилась Грейс, возмущенная тем, что молодому Доминику пришлось провести юность в школе за границей, да к тому же он не мог переписываться с матерью.

– Школа должна была пересылать письма его матери юристу, а тот должен был их уничтожать, что он и делал.

Грейс была в ужасе.

– Уничтожал письма его матери? Как можно быть таким жестоким?!

Мистер Неттертон подмигнул.

– Хитрая лиса Подмор. Он сперва копировал письма. Сжигал оригиналы, как ему и было предписано, а копии пересылал Доминику, под видом своих собственных писем. Школа ведь не должна была мешать Доминику получать письма от юриста его отца.

Грейс всплеснула руками.

– Какой замечательный человек!

– Этот человек спас разум Доминика. Разумеется, мальчик, который провел первые двенадцать лет своей жизни, присматривая за матерью, не собирался бросать ее только потому, что какой-то отец, которого он никогда не видел, велел ему это сделать! – Фрей возмущенно фыркнул.

– Должно быть, его отец был абсолютно бесчувственным, – сказала она задумчиво. – В двенадцать мальчик все еще ребенок, и ему нужна мама. – Ее сердце обливалось кровью.

– Он был самым настоящим людоедом, – согласился мистер Неттертон. – Не позволял Доминику даже ездить на рождественские или пасхальные каникулы к его друзьям. У него никогда не было настоящего английского Рождества. Первое время он все расспрашивал меня об этом, было видно, что ему до смерти хотелось увидеть все это своими глазами. В Египте и Италии Рождество празднуют совсем по-другому. Сначала он хватался за каждую возможность… – Фрей замолчал, покачав головой.

– Расскажите мне, – взмолилась Грейс.

– Видишь ли, он надеялся. Каждый год его отец вселял в него надежду, что, возможно, его пригласят в Вульфстон на Рождество… Доминик весь возбуждался… он, конечно, ничего не говорил, но он весь… не знаю, был взвинченный. Это вполне объяснило: первое семейное Рождество, встреча с родственниками, возможность увидеть Вульфстон, место, которое ты скоро унаследуешь…

– И?

– Каждый год приглашение отзывали в последнюю минуту. Год за годом. Как-то раз прибыла карета с гербом его отца на дверце. Если бы ты видела лицо Доминика в этот момент! Эти его странные глаза просто светились от возбуждения. Его Рождество наконец-то наступило. – Фрей сжал кулаки. – Оказалось, что лакея прислали передать ему новый набор одежды, должно быть, кто-то сообщил отцу, что он вырос из старого, и историю семью Вульфов, чтобы он мог изучить ее на каникулах. – Он хмуро посмотрел на нее. – Этот наглец даже прислал ему потом тест.

– Разве его отец не понимал, что он делает?

– Наверное, ему было все равно. Не думаю, что он кого-либо считал, что у Доминика есть чувства. Для него он был просто наследником.

– Какое наследство! – Теперь-то ей стало понятно, откуда у него эта ненависть к Вульфстону.

Фрей кивнул:

– Да уж! После этого Доминик только фыркал при любом упоминании Рождества или каникул. Говорил, что для его они ничего не значат, что это просто глупая английская традиция и что у него есть дела поважнее.

– Люди начинают притворяться, когда их кто-нибудь огорчает, – прошептала Грейс. – Бедный маленький мальчик, лишенный комфорта и радости…

– Со стороны его отца было глупо пытаться порвать его язь с матерью и держать его запертым в этой школе.

– Преступник! – яростно сказала она.

– И это тоже, но прежде всего просто глупый человек. – Фрей поразмыслил и сказал: – Это меня многому научило. Подобные вещи нельзя навязать силой: верность, привязанность.

– Любовь, – добавила Грейс. Он кивнул:

– Это производит обратный эффект. – Он откинулся в кресле. – После окончания школы Доминик должен был вернуться в Вульфстон. Его отец выслал школе инструкции, что Доминику нив коем случае нельзя позволить отправиться в Оксфорд, хотя в отличие от меня из него вышел бы изумительный ученый. Он должен был поехать в Вульфстон, чтобы научиться управлять поместьем. – Он широко улыбнулся. – Только один из учителей совершил ошибку, сообщив об этом Доминику заранее.

Грейс перебралась на краешек сиденья.

– Что же случилось?

– Карета его отца прибыла за ним, но Доминик сбежал предыдущей ночью. Он накопил достаточно денег, чтобы добраться до дома.

– В Египет? – Грейс была поражена. – Один? Мистер Неттертон гордо кивнул:

– До самого Египта, пересекая континент совершенно самостоятельно. Он пересек Францию в самый разгар террора и всего лишь на пару недель опередил Ватерлоо. Потрясающая поездка!

– Его мать должна была быть очень рада увидеть его после стольких лет разлуки.

– Ну… – Лицо мистера Неттертона вытянулось. Ему стало неудобно. – Это была самая большая трагедия. Когда он вернулся, он нашел ее при смерти. Доминик сделал все, что было в его силах, но она умерла у него на руках на следующий день после его приезда. – Фрей замолчал, а затем добавил: – Он больше никогда не ступал на английскую землю, пока старик не умер. – Он вытащил чистый белый носовой платок и отдал ей.

Грейс взяла его механически, не понимая, зачем он ей.

– Твои щеки мокрые, – объяснил он.

Она протерла щеки и глаза, чувствуя, как в ней закипает злость за того ребенка, которым некогда был Доминик. Неудивительно, что временами он выглядел таким суровым и строгим и пытался скрыть, что ему хоть что-то или кто-то может нравиться.

Его отец и впрямь оставил ему горькое наследство.