Текст книги "Идеальный поцелуй"

Автор книги: Анна Грейси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Анна Грейси
Идеальный поцелуй

Пролог

Дерем-Корт, Норфолк, Англия

1814 год

– Ах ты, дрянная девчонка! – орал старик. Восьмилетняя Грейс Мерридью стояла в углу, поеживаясь от исходившей от него ненависти.

– Ты будешь прозябать в нищете и грязи, одна, никем не любимая, а когда умрешь, даже черви будут презирать твою испорченную плоть.

– Меня обязательно кто-нибудь будет любить, – защищалась девочка. – Мне так мама обещала.

– Эта блудница вавилонская… – выругался он. Грейс не знала, что именно означает слово «блудница», но она поняла, что это что-то плохое. Девочка уперла кулачки в бока и яростно закричала:

– Мама не была блудницей! Она ангел и сейчас наблюдает за нами, а перед смертью она обещала нам – мне и моим сестрам, – что и у нас будут любовь, смех, солнечный свет и счастье, и они у нас будут, и тебе, дедушка, ничего с этим не сделать, потому что ангел сильнее отвратительного старика, который плюется, ругается и воняет.

В глазах у него загорелся дьявольский огонь. Он навис над ней, сжимая и разжимая огромные кулаки. Грейс словно приклеилась к полу и дрожала, потрясенная собственной смелостью. Он убьет ее, она знала это. Она еще никогда не осмеливалась разговаривать с ним таким тоном. Она приготовилась к ударам, которые должны посыпаться на нее, к ярости, которая неизбежно прорвется. Тишина затянулась.

Когда он наконец заговорил, ей стало еще страшнее, потому что на этот раз он не кричал. Он говорил тихо, почти нежно:

– Возможно, твоя мамаша обещала любовь и счастье твоим старшим сестрам, но она никогда не обещала их тебе.

Грейс решительно покачала головой. Сама она не помнила маму, но ее сестры часто рассказывали о мамином обещании.

– Нет, мне тоже, – упорствовала она.

– Этого не может быть – другим, но не тебе, – сказал он со спокойной уверенностью.

Ей стало не по себе. Девочка разжала кулачки.

– Почему не мне?

Она вздрогнула, когда он положил руку ей на голову в уродливой попытке изобразить нежность.

– Потому что ты убила свою маму, Грейс. Никто не пожелает ничего хорошего своему убийце.

Девочка смотрела на него, не понимая, о чем он говорит. Старик повторил, смакуя каждое слово:

– Ты дочь, убившая свою мать. Холодные тиски сжали ее сердце.

– Я не могла этого сделать! Я не убивала!

– Ты была еще маленькой и ничего не помнишь. Ты убила блудницу вавилонскую и переехала жить к дедушке. Так что теперь ты мое создание, а не мамино. – Длинные узловатые пальцы перебирали ее волосы.

Грейс отдернула голову и прикусила костяшки пальцев, чтобы как-то справиться с охватившим ее ужасом. Это не правда, это не может быть правдой!

– Я спрошу сестер. Я не убила ее, я не стала бы этого делать.

– Неужели ты думаешь, что они расскажут тебе правду? Возьмут и расстроят свою любимую сестренку? Ты же не можешь вернуть маму, не так ли? – Он сухо рассмеялся. – Разумеется, они скажут тебе, что я лгу. Но я не лгу, Грейс, я не лгу.

Грейс затошнило от ужаса.

– Ты убила свою маму, Грейс. – Он улыбнулся, обнажив пожелтевшие обломки зубов. – И за это ты умрешь без любви в одиночестве.

Глава 1

Счастливец – и труды, и время

Вложивший в ферму и поля,

Кому лишь радость, а не бремя

Своя земля. Александр Поуп

Шропшир, Англия

1826 год

Желание мстить переполняло его, когда он въезжал в деревню Лауэр-Вульфстон. Его внушительная фигура на огромном черном жеребце, покрытом потом и пылью, привлекала внимание как мужчин, так и женщин. Но ему было безразлично – вызывает он у них интерес или нет.

Завидев выцветшую вывеску «Герб Вульфстона», неподвижно висящую в раскаленном воздухе, он направил коня в сторону трактира. За ним следовала старая, тяжело дышащая белая собака, свесившая язык чуть не до земли.

На скамейке перед трактиром, спрятавшись от жары в тени развесистого бука с пожухлыми листьями, сидели три старика.

Из трактира выбежал худой ребенок в плохонькой одежонке:

– Могу я вам помочь, сэр? Кружку эля? Воды для коня? Или для собаки?

– Какая дорога ведет к замку Вульфстон?

– К замку, сэр? Но мистера Идса нет вот уже…

– Эй, Билли Финн, не приставай к джентльмену с деревенскими сплетнями. – Крупный мужчина отодвинул мальчишку в сторону, с интересом взглянул на всадника и поклонился ему. – Может быть, кружечку для вашей милости? У меня есть неплохой эль, который сам проскочит вам в горло. Настоящее наслаждение в такую погоду. А если вы проголодались, то мясные пироги моей хозяйки славятся в трех графствах.

Незнакомец сделал вид, что не слышит его.

– Мальчик, какая дорога?

Мальчик, поивший его собаку, покосился на хозяина и указал на правую дорогу:

– По этой дороге, сэр. Вы его не пропустите. Хозяин бросил на мальчика предупреждающий взгляд и сказал:

– Но там ведь никого…

Незнакомец бросил парнишке серебряную монетку и продолжил свой путь.

– Будь я проклят! – воскликнул трактирщик. – Интересно, что такому, как он, понадобилось в замке?

Самый старший из трех стариков фыркнул:

– Ты никогда не отличался зоркостью, Морт Фэрклоу. Ты разве не узнал его?

– Откуда? Я никогда его не видел.

– Разве ты не заметил, какие у него глаза? Ярко-золотистые и холодные, как льдинки. Такие глаза и волосы цвета воронова крыла могут быть только у одного человека – Вульфа из Вульфстона.

Среди людей, собравшихся за это время вокруг, поднялся шум.

Одна из девушек вздохнула:

– Он такой красивый, самый настоящий лорд. Мне так нравятся красивые, крупные серьезные мужчины. Со мной он может делать все, что угодно.

Благородный старец резонно заметил:

– Важно понять, что он собой представляет.

– Как это?! – воскликнул паренек.

– Вульфы живут в Вульфстоне уже шестьсот лет, малыш Билли, – объяснил старик. – И бывают они плохие и хорошие. Судьба всей деревни зависит от них. – Он обвел взглядом слушателей и продолжил: – В последнее время у нас были только плохие. А вот когда я был молодым, эх! – Старик сокрушенно покачал головой. – Старый лорд был хорошим. Одним из лучших. – Он выпил остатки эля из кружки и с грустью посмотрел на ее дно. – Интересно, каков-то будет этот?

– Он будет хорошим, – уверенно сказал Билли Финн, крепко сжимая свой шестипенсовик.

Трактирщик покачал головой:

– Щедрый не всегда значит хороший, парень. Старый лорд был ласков с арендаторами, когда ему этого хотелось, но хорошим он совершенно точно не был. – Он сплюнул в пыль.

– Будем надеяться на Леди в сером, – торжественно объявила сгорбленная пожилая женщина с белыми как лунь волосами и черными глазами-пуговками.

Билли Финн предложил ей стул.

– А кто такая Леди в сером, бабушка? Бабушка Уигмор опустилась на стул и кивнула.

– Она присматривает за нашей долиной, охраняет нас, простых людей. Если здесь появится Леди в сером, Вульф будет хорошим. Но о ней давно уже никто не слышал.

Дедушка Таскер добавил:

– Моя мама однажды видела Леди в сером, когда была маленькой. В сером платье, на белой лошади – красива, как утренняя заря.

– Когда здесь появляется Леди в сером, Вульф смиряется.

Трактирщик посмотрел на дорогу, по которой уехал незнакомец, и покачал головой:

– Не думаю, что какой-либо леди, не важно, серая она или нет, удастся его усмирить. Ни у одного человека я не видел таких ярких холодных глаз. Дьявольские глаза!

– Вульфовские глаза, – повторил старик. – Такие глаза были у старого Хью Лупуса.

– Хью Лупуса?

– Разве ты не знаешь? Хью Лупус был первым лордом д'Акром, он прибыл сюда вместе с Вильгельмом Завоевателем. Старый Хью был жестоким человеком с безжалостными глазами, от одного его взгляда у людей кровь стыла в жилах. – Старик откинулся назад, к стене и добавил: – Приближается гроза. Нутром чувствую.

Наемная карета неслась с дикой скоростью. Пыль клубами поднималась над узкой проселочной дорогой, проникала внутрь через окна и оседала на пассажирах. День был жаркий и душный, никто даже и не думал закрыть окна. Кроме того, пыль была лишь малой толикой из свалившихся на них несчастий.

Их болтало и подкидывало на каждой кочке и выбоине. Держаться, кроме кожаных ремней, висящих по двум сторонам кареты, было не за что.

– Как только мы доберемся до Лондона, я добьюсь увольнения этого идиота, – зло пробормотал сэр Джон Петтифер. Он уже дважды сделал замечание кучеру, что они передвигаются по проселочным дорогам слишком быстро. Но тот не очень-то прислушивался к взыскательному пожилому джентльмену в старомодной одежде, который, как оказалось, не слишком охотно давал чаевые.

Грейс Мерридью, крепко стиснув зубы, держалась за кожаный ремень возле себя. Время от времени кучер подкреплялся содержимым кожаной фляжки, и чем больше он пил, тем сильнее гнал лошадей и тем больше раскачивалась и подпрыгивала карета.

Осталось совсем немного, уговаривала себя Грейс. К тому же не ей жаловаться. Она вообще была здесь только потому, что ее лучшая подруга, Мелли Петтифер, попросила ее приехать.

Она, должно быть, сошла с ума, раз согласилась на такую авантюру.

Но Грейс еще никогда не видела Мелли такой несчастной и расстроенной. Да и просьба ее показалась совершенно невероятной, когда она впервые изложила ее Грейс.

– Мне все-таки не придется идти в гувернантки, папа нашел мне мужа! Но когда Грейс начала поздравлять ее, Мелли расплакалась. Это были горькие, жгучие слезы, слезы горя, а не радости.

Карета круто завернула на повороте, опасно накренившись, и Грейс напряглась. Мелли сидела напротив, вцепившись в оконную раму. Бедняжка Мелли! Она была совсем зеленая. За поездку ее уже стошнило три раза. Она и не думала получить удовольствие от этого путешествия, но все обернулось намного хуже, чем кто-либо мог себе вообразить.

Мелли ехала, чтобы уже через несколько недель выйти замуж за человека, которого никогда не видела. Грейс и представить себе не могла, что из этого выйдет. Мелли и самой с трудом верилось в происходящее. Оказалось, что она была помолвлена с Домиником Вульфом, новым лордом д'Акр замка Вульфстон с тех пор, как ей исполнилось девять лет. И никто до сих пор ничего ей не говорил об этом.

Доминик Вульф объявился в Англии впервые за последние десять лет. Он даже не присутствовал на похоронах своего отца, но сэр Джон услышал, что он приехал, и написал ему по поводу обручения.

Все было законно. По словам сэра Джона, от Мелли уже ничего не зависело. Он и старый лорд д'Акр состряпали соглашение много лет назад. Документы были подписаны, и большая сумма денег передана из рук в руки. Сумма, которую сэр Джон давно уже потратил и не смог бы возместить.

Неудивительно, что сэр Джон так скупо тратил деньги на выход Мелли в свет. Финансовые проблемы семьи Петтифер были хорошо известны. Так зачем же тратить деньги, выставляя Мелли на ярмарку невест, когда все уже давным-давно решено, оговорено, подписано, а невеста готова к доставке?

Главной заботой сэра Джона было то, что новый лорд д'Акр никак не хотел возвращаться в Англию. К тому же он мог жениться за границей. Однако Доминик вернулся на родину холостяком, так что теперь ему свадьбы не миновать.

Поначалу Мелли была шокирована этим известием, но вскоре смирилась. Других претендентов на ее руку все равно не было. Да и трудно их иметь, когда ты бедная, некрасивая, пухленькая и до ужаса стеснительная. По крайней мере лорд д'Акр молод.

Какое странное возвращение на родину, думала Грейс. Вернуться, чтобы получить наследство и обнаружить, что к деньгам и землям прилагается невеста. Ему же было только шестнадцать, когда контракт был подписан.

В этом-то и загвоздка – Доминику Вульфу невеста была не нужна. Он интересовался судоходством. Отец Мелли и семейный поверенный ездили к нему в Бристоль.

Сэр Джон решительно отстаивал права своей дочери. Брачный контракт не потерял своей силы и не мог быть расторгнут. Лорд д'Акр унаследует поместье Вульфстон, только женившись на Мелли. Такова была воля его отца. В другом случае он может наследовать, если Мелли скончается или по какой-либо другой причине не сможет выйти за него замуж. И даже тогда он станет наследником, если женится на девушке, которую одобрит сэр Джон.

Поверенные лорда д'Акра тщательно изучили контракт, пытаясь отыскать в нем лазейки, но он был составлен так, что комар носу не подточит. Поняв, что тут ничего не поделаешь, лорд д'Акр согласился жениться, но в письме, которое было получено два дня назад, проинформировал сэра Джона, что это будет фиктивный брак. Он расстанется с невестой у алтаря. Он содержит торговый флот, и жизнь в Англии в его планы не входит.

Мелли была в отчаянии.

– Это означает, что у меня будет дом в Лондоне и куча денег, но не будет детей, Грейс. А ты знаешь, как я хочу детей. Я люблю детей. – Ее мягкое пухлое лицо искажалось от отчаяния, и слезы лились по щекам.

– Твой отец любит тебя. Он не станет насильно выдавать тебя за такого человека, – сказала Грейс. – Просто откажись выходить замуж.

– Нет, он заставит меня, заставит. Он такой непреклонный. Я никогда видела его таким. – Мелли вытерла покрасневшие глаза мятым платком. – Помоги мне, Грейс, я прошу тебя.

И поскольку она всегда защищала Мелли с тех самых пор, когда они повстречались в школе, – и поскольку в ее семье сумасшествие передавалось по наследству! – Грейс не смогла отказать подруге.

Вот так она оказалась в этой проклятой карете в этом отвратительном сером платье и ужасных кожаных ботинках, притворяясь нанятой компаньонкой Мелли. Она могла бы упаковывать вещи, готовясь к увлекательной поездке в Египет с миссис Чивер, богатой вдовой и кузиной мистера Генри Солта, британского посла в Египте и эксперта по египетским древностям. С такими удивительными знакомыми Грейс надеялась замечательно провести время. С раннего детства она мечтала о Египте.

У нее еще будет возможность побывать в этой удивительной стране, пусть даже не удастся пожить в доме посла. А если Мелли выйдет замуж, то это уже навсегда.

Внезапно раздался глухой удар, послышались испуганный писк и кудахтанье. В открытые окна полетели перья. Этот идиот проехал через стаю кур и даже не придержал, судя по силе удара, погибла не одна птица.

Это переполнило чашу ее терпения. Грейс высунулась из окна и заорала на кучера, приказывая ему ехать медленнее. Он в ответ указал на небо и что-то крикнул. Грейс не расслышала его слов, но, взглянув на зловещий купол набухшего темно-серого неба, все поняла.

Он гнал лошадей, чтобы добраться до замка Вульфстон до грозы. Дорога и так была достаточно плохой, когда ее покрывала просто пыль. Во время дождя дорога превратится в непроходимое болото. Они обязательно застрянут. Грейс неохотно села обратно на сиденье.

Сэр Джон недовольно покачал головой.

– Грейсток, Грейсток! Не твое дело вмешиваться! – сказал он ей устало. – Леди Огаста ожидает, что мы научим тебя вести себя надлежащим образом, и я скажу тебе, что ни одна леди никогда бы и не подумала высовывать голову из окна кареты! – Он презрительно посмотрел на нее. – А тем более вопить как иерихонская труба.

– Да, сэр Джон. Прошу прощения, сэр Джон. – Грейс заставила себя сказать это смиренно. Он бросил на нее еще один строгий взгляд, кивнул, как бы удовлетворенный тем, что она приняла к сведению его слова, и опять закрыл глаза.

Было трудно запомнить, что она теперь Грейсток. Она играла роль одной из сирот-воспитанниц ее бабушки Огасты, проходящей обучение, чтобы стать компаньонкой. Она выбрала фамилию Грейсток на случай, если Мелли ошибется и назовет ее Грейс.

Сэр Джон никогда бы не позволил мисс Грейс Мерридью из норфолкских Мерридью, любимице общества, отправиться в это трудное и унизительное путешествие. Но когда служанка Мелли ушла, найдя себе место, где жалованье платили регулярно, девушки воспользовались этой возможностью. Мелли нужна была девушка или дама для сопровождения в пути, а поскольку Грейс, как предполагалось, была сиротой на воспитании, а потому ей можно было не платить, сэр Джон тут же ухватился за это предложение.

Грейс посмотрела на сэра Джона. Он сидел, откинувшись на потрепанную стенку наемной кареты. Глаза его были закрыты, кожа бледная. Ему было почти так же плохо, как и его дочери. «Вот и отлично, – подумала она сердито. – Пусть помучается, не одной же Мелли страдать!»

Грейс не понимала, что происходит. Из рассказов подруги она поняла, что сэр Джон всегда был любящим заботливым отцом. Будучи сиротой, Грейс с жадностью слушала рассказы других детей о своих родителях. Они с Мелли считали, что выезду Мелли в свет помешала лишь бедность семьи, но истинное положение дел оказалось куда серьезнее.

Это каким же отцом нужно быть, чтобы вытворять такое с собственной дочерью?

Бедняжка Мелли, которой никто и никогда еще не делал предложения, была обречена, – если только Грейс не удастся ей помочь, – на брак без любви и детей с человеком, который ее заранее ненавидел.

Грейс задумалась над несправедливостью этой жизни, прижимаясь к кожаному ремню и провожая взглядом проносящиеся мимо деревья. У нее не было недостатка в поклонниках. Большинство из них прельщали ее состояние и красота. Некоторых, возможно, привлекала и она сама.

Проблема в том, что ни один из них не привлекал ее.

Она пыталась влюбиться – некоторые из мужчин, которые делали ей предложение, были очень даже ничего, – но всегда чего-то не хватало, что-то ее останавливало. И проблема была не в недостатке притяжения.

Проблема была в отсутствии веры.

Грейс не разделяла непоколебимую веру в любовь, освещавшую жизнь ее старших сестер. Пруденс, Чарити, Хоуп и Фейт помнили всепоглощающую любовь своих родителей. Несмотря на то что они тогда были еще детьми, они чувствовали ее, чувствовали ее теплоту, ее силу. Они никогда не сомневались в ней. Сестры Грейс знали, что любовь существовала на самом деле, была реальна и всемогуща. Они все верили в обещание их матери: каждая из дочерей найдет любовь, смех, солнечный свет и счастье. Грейс не верила.

Грейс совсем не помнила родителей. Она выросла в холодном угрюмом особняке в Норфолке, а не на итальянской вилле. И в отличие от старших сестер у Грейс не было никаких гарантий, никакого обещания любви от ее дорогой мамочки, которое могло бы ее защитить.

Грейс наблюдала за тем, как влюблялись ее сестры. Их счастье было настоящим и прочным. И они неустанно повторяли ей, что когда-нибудь это произойдет и с ней. «В один прекрасный день мужчина поцелует тебя, и ты тут же поймешь…»

Мамино обещание, напоминали они. Мамино обещание.

Грейс так упорно пыталась поверить, так упорно пыталась влюбиться, но… не могла.

Она флиртовала и с юмором отражала атаки мужчин, не принимая их близко к сердцу, стараясь никого не обидеть и не вызвать подозрения.

Слова деда преследовали ее каждый раз, когда девушку одолевали грусть и уныние, каждый раз, когда ей в очередной раз не удавалось почувствовать больше, чем просто искру притяжения к какому-нибудь поклоннику. Она не могла выйти замуж за мужчину, даже очень хорошего, чьи поцелуи оставляли ее равнодушной.

Это не важно, сказала она себе в тысячный раз. Множество людей неплохо живут и без любви. Она вполне могла прожить хорошую жизнь. И не просто хорошую – она намерена сделать ее замечательной.

Теперь Грейс почти ни от кого не зависела. Ей шел двадцать первый год, и скоро она сама начнет распоряжаться своим состоянием. А как только это произойдет, она сможет жить как и где захочет. Она могла отправиться на поиски приключений, о которых мечтала всю жизнь: путешествовать по Египту, Венеции и Константинополю, увидеть все чудеса мира, прокатиться на верблюде, пересечь Альпы на воздушном шаре, как когда-то сделали ее родители, и ей не придется спрашивать у кого-либо разрешения.

Если бы она вышла замуж, ее тело принадлежало бы ее мужу, как и ее состояние. Карета подпрыгнула и затряслась. Никакие поцелуи не стоили этого.

– Приведи себя в порядок. У тебя волосы совсем растрепались.

– Да, сэр Джон. – Грейс подняла руки, чтобы оправить прическу, и вздрогнула, прикоснувшись к грубо покрашенным локонам. Теперь-то никто не признает в ней Грейс Мерридью.

Следуя инструкциям Грейс, служанка бабушки Огасты, Консуэла, постригла ее покороче и покрасила волосы в темно-каштановый цвет. Повинуясь внезапному порыву, она нарисовала на лице, руках и шее Грейс веснушки. Хна так сильно въелась в кожу, что теперь эти веснушки не смывались.

Консуэла заверила бабушку Огасту, что со временем они сойдут. Грейс придется возобновлять их время от времени, но близорукий сэр Джон ни за что не признает в ней мисс Грейс Мерридью, славившуюся своими золотистыми локонами и нежно-розовым цветом лица. Он встречал Грейс всего несколько раз с тех пор, как девочки окончили школу. Возможно, он еще и узнал бы ее, будь она самой собой, но в таком виде, Грейс надеялась, он ее не узнает. Она оказалась права.

Она внезапно почувствовала острую боль от потери своих длинных золотистых волос. Дети Мелли, напомнила она себе уже в который раз.

Грейс не разделяла любви Мелли к детям. Ей нравились дети, но только после того, как они уже начинали говорить и ходить и становились маленькими людьми. Мелли же нравились младенцы, даже самые одутловатые, мокрые и пахучие.

Мечты Мелли были предельно просты. Ей не нужны были лорд, дом в Лондоне и куча денег. Она хотела найти хорошего человека, который любил бы ее, женился бы на ней и подарил ей много детей. Об этом мечтала любая девушка, как казалось Грейс.

Любая девушка, кроме нее самой.

Именно поэтому она решительно настроилась помочь Мелли претворить ее мечты в жизнь. Обрезать волосы ей ничего не стоило. Волосы отрастут снова. А вот мечты – нет. Мечты разбиваются, а иногда это стоит мечтателю жизни.

Лорд д'Акр, Доминик Вульф, владелец замка Вульфстон, мог подавиться своими денежными мешками и пародией на брак.

Грейс спасет свою подругу. Она была Грейс Мерридью, странствующим рыцарем! Она поразмыслила над этим определением и решила, что, возможно, была все же странствующей рыцаршей.

Доминик Вульф проехал последние несколько миль медленно, низко наклонив голову навстречу поднявшемуся ветру. Серые облака сгущались, заволакивая небо. Летние грозы всегда такие бурные и яростные: гром и молния. Он подумал, что успеет добраться до Вульфстона, прежде чем разразится гроза.

Как всегда от одной мысли о Вульфстоне Доминик напрягался. Он хотел бы никогда не видеть этого места. Черт бы подрал этих Петтиферов и их неожиданное решение сюда приехать! Нужно было лучше разъяснить сэру Джону, каким именно было их соглашение. Дочка могла вообразить, что едет осматривать свой будущий дом. Он сжал губы.

Молния прорезала небо, и вдалеке раздался приглушенный раскат грома. Молодой человек взглянул на собаку, плетущуюся рядом. Ее уши недовольно прижались. Шеба боялась грома. Доминик нагнулся, подхватил ее и усадил перед собой в седле. И лошадь, и собака уже привыкли так передвигаться.

Это путешествие было длинным. Если бы он узнал обо всем заранее, то поехал бы в карете. Доминик пытался задержать Петтиферов в Лондоне, но его посыльный вернулся и сказал, что они уже уехали. И если Доминик хотел поспеть в замок прежде них, следовало отправляться верхом.

Теперь уже недалеко.

Он увидел силуэт башни, прорисовывавшейся сквозь листву деревьев. Вульфстон! Доминик почувствовал какую-то странную дрожь. Страх? Злость? Предчувствие? А может быть, и частичка того страстного желания, которое он испытывал в детстве, в то далекое наивное время, когда ему еще не терпелось увидеть Вульфстон. Крохотная частичка, которой удалось пережить его взросление, его знание.

Он отвел взгляд, во рту появился неприятный привкус. Вульфстон. Место, за которое была продана его мать. А теперь и он сам.

Через десять минут Доминик оказался перед огромными железными воротами, висящими немного под углом. Поддерживали их два огромных воротных столба, на вершине каждого красовался оскалившийся волк. К левому была пристроена наполовину каменная, наполовину деревянная сторожка. Она выглядела заброшенной. Ворота были открыты. Приветствуя его? Доминик в этом сомневался.

Опять послышался раскат грома, на этот раз ближе, и его собака задрожала. Доминик направил Экса вверх по тропинке. Прибежище от дождя, вот и все, чем был для него теперь Вульфстон.

Когда Доминик увидел замок, у него перехватило дыхание. Возведенный из местного серого камня, он зловеще возвышался, доминируя над долиной, по которой недавно проехал молодой человек. Он был такой холодный, древний и отталкивающий, дом, привыкший к сражениям и войнам. А также ненависти!

Его родовое гнездо – уродливое и внушающее страх. Оно не стоит того, чтобы пожертвовать ради него чьим-либо счастьем.

Его мать почти никогда не заговаривала о нем. При одном упоминании об этом месте в глазах у нее появлялось затравленное выражение, которое он все детство пытался оттуда прогнать, выражение, которое до сих пор преследовало его.

– Если ты когда-нибудь поедешь туда, ты поймешь, почему я никогда о нем не разговариваю, – сказала она однажды. Теперь он увидел его и все понял.

На подъездной дорожке тут и там между камнями разрослись сорняки. Лужайку перед домом давно никто не стриг. Доминик нахмурился.

Его внимание привлекло движение под кронами дубов, росших в стороне: там расхаживали три серебристые кобылы, выглядевшие бледными и нереальными в предгрозовом освещении. Прекрасные создания с изящно выгнутыми шеями и большими черными глазами.

Арабские скакуны! Невероятно ценные животные. Почему же они бродят тут без присмотра? Главные ворота открыты, они совершенно спокойно могут уйти куда угодно. А может быть, наоборот, забрели сюда?

Одна из кобыл сторонилась остальных. Она двигалась не переставая. Ее живот раздулся до такой степени, что, казалось, вот-вот разорвется.

Доминик нахмурился еще больше. Ни одна лошадь не должна бродить вот так без присмотра, не говоря уже о жеребой кобыле. Особенно когда надвигается шторм. Он оглянулся, но вокруг не было ни души. Странно! В замке должно быть полно слуг.

Доминик посмотрел на собирающиеся облака, грозно нависшие над долиной, и направил коня в глубь двора, к конюшням. Какой-то идиот выпустил кобыл, и его следовало отчитать за это. Жеребой кобыле нужно находиться в помещении, а не бродить в грозу под открытым небом.

Доминик подъехал к парадной двери и дернул за шнурок колокольчика. Он глухо прозвенел где-то внутри, но никто не откликнулся. Если верить книгам отчетности, жалованье исправно выплачивалось, так где же слуги? Сейчас у него не было времени на раздумья, разобраться со всем можно и попозже.

Огромная каменная конюшня находилась за домом, но также выглядела заброшенной. Копыта его коня глухо процокали по пыльным камням. Судя по всему, здесь уже несколько месяцев не было ни человека, ни животного.

Слава Богу, денники были довольно чистыми, а в проходе лежало несколько серых тюков сена, которые внутри оказались свежими и душистыми.

Доминик быстро расседлал Экса, смахнул с него пыль, напоил коня и собаку, а затем приготовил еще несколько денников, включая один для готовой родить кобылы на другом конце конюшни. Наконец, он запер собаку. Она скулила и скреблась в дверь, но он не обращал на нее внимания.

Проклиная свое невезение, Доминик вышел наружу, чтобы поймать жеребую кобылу до того, как разразится гроза.

Грейс вцепилась в кожаный ремень, ногами она упиралась в сиденье Мелли. Мелли, в свою очередь, упиралась ногами в ее сиденье. Они болтались, подпрыгивали и дико раскачивались из стороны в сторону. Карета теперь неслась с сумасшедшей скоростью.

Они уже должны быть недалеко от Вульфстона.

Небо прорезала молния, и по долине прокатился раскат грома. Внезапно карета резко накренилась влево и чуть было не перевернулась. Спасло их только то, что она проехалась по чему-то высокому и выправилась. Грейс мельком успела увидеть воротные столбы, украшенные сверху какими-то животными. Собаками? Нет, волками.

Вульфстон! Наконец-то. Слава Богу! Может быть, им даже удастся добраться туда живыми, отстранение подумала она.

Карета катилась по выложенной булыжником дороге, и Грейс выглянула из окна, пытаясь разглядеть замок. Увидев его, она остолбенела. На фоне холмов и грозового неба он выглядел бледным и серым, в нем таилась какая-то угроза. Было видно, что многочисленные владельцы на протяжении поколений расширяли и достраивали его.

Отвратительное смешение стилей, вот как сэр Джон охарактеризовал этот дом, читая им лекцию в начале путешествия. На Грейс же он оказал завораживающее действие: странные пристройки, башни, зубцы стен, остроконечные крыши, бойницы и несколько великолепных окон в готическом стиле. Девушка надеялась, что там есть и горгульи. На таких зданиях обязательно должны быть горгульи.

В солнечный денек парадные комнаты дома должны заполняться светом, поскольку двенадцать просторных окон смотрели на юг. Вдруг темные облака раздвинулись, и луч послеобеденного солнца коснулся стекол. На мгновение они вспыхнули как золотые.

– Какая красота! – проговорила Грейс, но слова ее заглушила молния, ударившая прямо перед каретой. Лошади заржали и встали на дыбы, гром загрохотал над самым ухом, карета повалилась на бок, и раздался оглушительный треск дерева. Пассажиров разбросало по карете как мячики.

Все поглотили звуки разбушевавшейся стихии.